Текст книги "За милых дам"
Автор книги: Ирина Арбенина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)
…Если и есть что-то общее во всех встречах человека с лавиной, так это полная неожиданность для жертвы… Тот, кто едет по шоссе, никогда не оторвет глаз от ленты асфальта, чтобы взглянуть на нависающие над ним склоны, набухшие снегом… Каждому кажется, что лавина не сойдет на него… Люди сидят взаперти в своем доме во время долгого бурана, а потом, когда он, наконец, заканчивается, с радостью посылают детей поиграть во двор на свежем снегу… Они очень довольны такой возможностью: наконец-то ребятишки погуляют… И лавина убивает детей в их собственном дворе.
Ну почему бы не задуматься над тем, что снег в мгновение ока может превратиться из друга во врага? Ведь моряк никогда не забывает об опасности в океане… Все-таки наивность – главная черта большинства людей.
Я знал одного фотографа… Он был очень опытным горнолыжником и погиб только потому, что считал, как и многие другие: этого не может случиться со мной. Он хотел заснять большую лавину, пересекавшую шоссе. И он запечатлел на пленке этот момент, но сам погиб. Лавина захватила его, когда он убегал. На его лице застыло изумление.
…Когда я говорю что-нибудь о снеге, мои сведения точны, потому что все это я видел сам. Все было в моем общении со снегом: смертельный риск, свершение открытий, разгадывание замыслов естественного врага…
Конечно, лавины учат скромности. Это очевидно всякому, кто хоть однажды встретился с ними лицом к лицу. Но мне столько раз удавалось их обыграть… И иногда мне кажется, что я уже не могу удержать свое самомнение на разумном уровне…
…Нельзя размышлять о взаимоотношениях человека и лавины, не задумываясь о горнолыжном спорте. В общем, они неотделимы друг от друга…
Многие люди по-разному пытались объяснить привлекательность катания на лыжах. Радостное настроение, охватывающее вас благодаря морозу, солнцу и снегу? Или наслаждение одиночеством среди сверкающих горных вершин? Я предлагаю свое объяснение. В человеке живет врожденное стремление скользить – скользить по чему угодно, начиная с замерзшего пруда и кончая натертым паркетом. Почему именно у человека, почти единственного среди живых существа, если не считать медведя гризли и выдры, развился такой инстинкт? Ну, это уже другой вопрос… Может быть, этот первобытный навык появился у него потому, что другие обитатели животного мира были быстрее, сильнее и лучше него приспособлены для борьбы? Кто знает, может быть, длинная доска, скользящая по льду, сохранила нашего предка от клыков саблезубого тигра? Но какова бы ни была причина, сейчас, как и в доисторические времена, скольжение – это единственное, к чему человек по своему физическому строению приспособлен лучше, чем любое другое существо.
…Открыв, что лыжи, снег и горный склон создают наилучшую комбинацию для скольжения, человек превратил катание на лыжах в популярный спорт. Я вообще думаю, что в истории горнолыжного спорта было еще три таких «исторических» события…
Прежде всего – изобретение канатной дороги и подъемника. До этого катание на лыжах считалось «упоительным мгновением – и долгим карабканьем наверх!».
Пока не появились подъемники, горнолыжный спорт не мог стать массовым. Историческими событиями номер три и четыре были появление лыж фирмы «Хед» и эластичных брюк. Сначала лыжи делали из дерева, причем лучшим материалом считали гикори.
Но во всем мире нет такого количества гикори, чтобы обеспечить лыжами нынешние орды горнолыжников… А кроме того, деревянные лыжи никогда не были идеальными. Они легко ломаются, коробятся и теряют форму. Чтобы поддерживать их в хорошем состоянии, нужна уйма времени и хлопот. Говард Хед, первым создавший хорошие металлические и пластмассовые лыжи, конечно, не был первым, кто попытался найти что-то лучшее, чем дерево. В процессе своих поисков он создал, например, дюралюминиевые лыжи – из металла, применяемого в самолетостроении… Я лично считаю, что это были лучшие лыжи в истории лыжестроения, особенно для свежевыпавшего снега. Они были очень легкие, чрезвычайно быстрые, особенно в морозную погоду. И они «пели» восхитительную мелодию, когда разрезали снег.
Но они были слишком хрупкими. Только пластмассово-металлические лыжи-«сандвичи» Хеда произвели настоящую революцию. Они были прочны, красивы, удобны и просты в изготовлении.
Можно рассказать и о многом другом, например, об эластичных брюках, об их просто-напросто «исторической роли»… Они понравились миллионам людей, как легкая водоотталкивающая, удобная и красивая одежда».
Инспектор полиции Берти Фостер сделал паузу, заказал стюардессе апельсиновый сок и благодарно вздохнул…
Он был несказанно рад, что автор записей не стал подробнее останавливаться на эластичных брюках, даже благодарен ему. Дело в том, что, с одной стороны, Берти не рисковал пролистывать страницы ксерокопии, боясь пропустить что-то важное для следствия. Но и терять время на описание эластичных штанов ему было бы жаль…
Он был почти уверен, что обнаружит в записях что-то намного более существенное для понимания личности снежного патрульного. И он с азартом охотника поторопился читать дальше:
«…Лавина – стихийная сила без разума и воли. Но она не так проста, как кажется… Одна парочка лет пять назад каталась на склоне всю вторую половину дня… Полдня – и ничего! Катались, восторгались… И вдруг на последнем спуске, когда солнце село, лавина сорвалась, как будто ее спустили, наконец, с цепи – и убила их. Здесь, казалось бы, налицо все признаки расчетливой недоброжелательности, как при игре в кошки-мышки. Кто-то скажет, что это мистика… А я скажу: они катались по твердой снежной доске, лежавшей на мощном слое глубинной изморози…
Под тяжестью лыжников доска слабела, да и лыжи ее подрезали. Снег оседал и сползал, доска и без того уже была напряжена… И вдруг резкое падение температуры. А это обычная вещь в высокогорье при заходе солнца. И доска начала сжиматься. А потом напряжение увеличилось настолько, что она начала разламываться. Классический пример соломинки, переламывающей спину верблюду…»
Берти даже не заметил, как рядом с ним остановилась стюардесса, и, только когда она окликнула его, он автоматически, не отрывая взгляда от страницы, взял апельсиновый сок и, отхлебывая, продолжал читать:
«…Пока снежный кристалл падает с неба, с ним многое происходит… Он растет. Он может частично или полностью изменить форму. Может совсем растаять или только подтаять. А может, замерзнув, стать совсем другим. Он сталкивается с другими снежинками в их беспорядочном полете. Несколько кристаллов могут сливаться в хлопья или, ударяясь, превращаться в обломки. Вот почему выпадающий снег столь ошеломляюще разнообразен…
Классическая форма кристалла – шестилучевая звезда. Но люди, знающие и изучающие снег так, как я, назовут десять различных классов… И еще шесть различных форм в пределах каждого класса… Звезды, пластинки, столбики, иглы, шарики, обломки… Не бывает двух похожих друг на друга… Очевидно, это одна из загадок снега, которая никогда не будет разгадана. Трудно поверить, но это так – среди бесчисленных снежных легионов, устремляющихся с неба, не было и не будет двух одинаковых снежинок. Я также не уверен, известно ли, почему снежинка имеет шесть лучей?
…Все чаще мне приходит на ум, что из моего опыта можно наконец начать извлекать практическую пользу… На эти мысли наталкивают некоторые случаи. Вот, например, такой…
Быстрее всего движутся лавины из сухого снега. При их максимальной скорости часть снега способна взмывать в воздух и двигаться в виде облака. И это одно из самых грандиозных, внушающих благоговение зрелищ в горах – лавина, летящая по склону в облаке пыли. Такое облако не только вызывает сильные эмоции, оно может быть смертоносным и разрушительным. Это тяжелый снаряд из смеси воздуха со снежной пылью, перемещающийся с большой скоростью. Он сдвигает колоссальное количество воздуха, отчего создается ветер ураганной силы! В какой-то мере подобный эффект можно почувствовать, проезжая мимо большого фургона в легковом автомобиле…
Однажды несколько летних дач в горах были уничтожены такой лавиной. Никто не видел ее, потому что она сошла в снегопад, а дома в это время пустовали. К счастью для владельцев этих дач, один из них, адвокат, оказался еще и лыжником, интересующимся лавинами. Он заметил, что часть домов не затронута лавинным снегом. Они выглядели так, как будто были сдуты, а не раздавлены. Разрушительной силой была воздушная волна. Дома не были застрахованы от лавин. Но они были застрахованы от ущерба, причиняемого ветром! Благодаря этому владельцы домов, пострадавших от лавины, смогли получить страховку.
Чем не подтверждение того, что знание лавинных повадок можно с выгодой использовать?!
…Лавинные исследования стали для меня глубоко личным делом. Оказалось, что изучение лавин отличается от исследования других разрушительных сил природы… Ну, может быть, за исключением огня… Ведь, например, вулканолог редко вступает в прямой контакт с извержением, метеоролог – с ураганом, сейсмолог – с землетрясением, гидролог – с наводнением… Но даже если они в него вступают, они всего лишь зрители и не могут оказать почти никакого воздействия на ход события.
Я же, проводя бесчисленные часы среди лавинного мусора, понял другое… Так, во время одного из своих бдений во время бурана я неожиданно понял, что лавина – это единственное разрушительное явление природы, которое человек может вызвать по своему желанию».
Самолет шел на посадку. Инспектор убрал записи Брасса в сумку…
Ну разве мог такой специалист, такой человек, как Брасс, совершить ошибку?
Берти с сомнением покачал головой.
– Вы чем-то недовольны? – тут же поинтересовалась стюардесса.
– В общем, да… – задумчиво заметил Берти.
– Я могу вам чем-нибудь помочь?
– Вряд ли… – усмехнулся полицейский инспектор, – вряд ли вы сможете мне помочь…
Стюардесса любезно улыбалась… Она уже много летала и знала, что иногда на дежурную фразу «Могу я вам чем-нибудь помочь?» клиенты начинают рассказывать о своих проблемах, а некоторые и вовсе о своей жизни, начиная от рождения. Все зависит от того, на кого попадешь и в какой момент… А моменты в жизни у людей бывают всякие…
И милая, вышколенная девушка продолжала улыбаться.
– Ну никак и ничем помочь мне вы не можете… – пробормотал инспектор. – Разве только немного бренди на прощанье.
Это был неожиданный для безупречного Берти заказ… И он еще не знал, что это лишь начало… Москва только приближалась, а ее магическое действие на швейцарскую безупречность уже начинало сказываться…
Инспектор отхлебнул бренди и сам подивился своему поступку.
В Москве, несмотря на холод, было очень слякотно и влажно – Фостеру сказали: это оттого, что дороги посыпают каким-то ужасным солевым составом.
От этой влажности безупречные усы Берти очень быстро потеряли свой ухоженный, элегантный вид. Они вдруг стали топорщиться, как у старого уличного несчастного кота… Таким Берти себя и чувствовал: очень несчастным.
Вот уж, право, мужчина начинается с усов…
Или, как там сказал любимый на Западе русский классик? Кажется, он сказал: «Женщина с усами все равно, что мужчина без усов».
– Знаешь, открылся музей кукол… Поедем, поглядим… Сбежим с уроков?! – предложила Ане Волкова, едва они устроились за столом и Аня открыла свои тетради.
– Кукол? Каких кукол?
– Ну, не обыкновенных, конечно, а редких, особенных. Жена одного банкира их коллекционирует. И теперь выставила свою коллекцию напоказ… Ну, давай посмотрим! А то я как-то отстала от жизни… Коллекционирую мягкие игрушки, котов и кошек своих дурацких. А надо-то, оказывается, кукол. Это, говорят, очень модно, очень дорого, очень престижно теперь.
– Вы хотите, чтобы я посмотрела вместе с вами кукол? – удивилась Аня.
– Ну да… И Риту по дороге захватим… Она тоже хочет посмотреть. Ну что, идет?
– Идет… – старательно изображая энтузиазм, согласилась Анна.
Что еще могла ответить учительница своей ученице?..
Аня не без оснований, чем дальше, тем больше, подозревала, что ей не стоит слишком перечить Марине Вячеславовне…
Они поднялись по ступенькам отреставрированного особняка…
Аня, возглавлявшая процессию, потянула на себя деревянную красивую дверь, перешагнула порог… И попятилась. Прямо на нее смотрели темные глаза, на которые падала тень от широких полей бархатной старинной шляпы. От этой тени глаза казались живыми… Кукла была ростом с ребенка.
Небольшая комната была тесно заставлена стеклянными витринами, и в каждой – куклы. Несколько десятков кукол…
Анна, как завороженная, смотрела на тафту, кашемир, муар, вышивку и кружева их нарядов… Локоны, пряди, кудри из человеческих волос… Кофейные чашки их сервизов, зонтики с вылезшими от старости спицами, кожаные дорожные саквояжи, веера, кувшинчики для умывания…
Возле одной из кукол были разложены все платья ее гардероба. Ночная сорочка в кружевах, прогулочный костюм из белой саржи для яхты, накидка для путешествий на автомобиле…
А на специальном безголовом манекене было надето… траурное платье с бутоньеркой из засохших роз.
– Тебя не удивляет, что в гардеробе у игрушки есть траурное платье? – спросила, наклонившись к ней, Волкова.
– Удивляет… – Анна была очень искренна в своем изумлении.
– Получается, что это вдова… Невероятно, кукла-вдова…
Рита тоже задержалась возле «вдовы» и долго смотрела на нее сквозь стекло витрины.
А Светлова с Мариной Вячеславовной уже перешли к следующему экспонату. Голубые глаза, белокурые локоны из человеческих волос, кружевное платье… Широко распахнутые глаза на лилейно-бледном, будто восковом личике, испорченном сетью темных трещин, смотрели прямо на них… От этой куклы невозможно было оторвать глаз.
К ним, заметив их интерес, подошел смотритель-экскурсовод – представительный мужчина в бабочке, похожий на лорда или, во всяком случае, на метрдотеля.
– Видите ли, – начал он, – это удивительная кукла… Даже у нас в коллекции таких всего четыре…
– Неужели?
– Да… Она отлита из воска.
Марина подыграла ему: с видом знатока недоуменно покачала головой.
– Что вы говорите… отлита из воска… Это точно?..
– Да. Англия. Прошлый век.
Марина усмехнулась. Ее развеселила серьезность метрдотеля.
– А точнее?
– Середина прошлого века.
Марина пожала плечами:
– А почему у нее все лицо в трещинах?..
– А это от холода… Воск, видимо, пытались спасти… от высокой температуры.
– На жарком юге в нее, что ли, играли?
– Видите ли… К середине прошлого века эти куклы стали невероятно популярны почти везде… – Смотрителя явно вдохновил проявленный красивыми посетительницами интерес. – Дело в том, что по тем временам это был единственный материал, который позволял достичь полного портретного сходства…
– Воск?
– Именно воск…
– Но он ведь такой недолговечный…
– Когда покупаешь ребенку куклу, мало заботишься о том, какие проблемы возникнут у человека, приобретающего ее, в следующем веке на аукционе «Сотбис». В общем, воск… По непонятным причинам людям отчего-то очень хочется иметь собственную копию… Даже королева Виктория заказала на пике той моды восковые копии своих маленьких племянников…
– Что вы говорите?!
– Иметь копию, – продолжал смотритель, – вроде бы и приятно, и полезно: вдруг возьмет на себя беды, болезни?.. Но иногда оказывалось и страшно… Самая неприятная история связана с мастером по имени Блэк. Коллекционерам известно немало имен, звук которых ассоциируется с шелестом купюр и вызывает видения цифр со многими нулями… Эти имена произносят священным шепотом: Брю, Жюмо, Хофман… Но Блэк…
– Да вы просто знаток истории кукол и поэт! – похвалила Марина.
– Несмотря на то, что он англичанин, – продолжал рассказчик, – впервые его имя становится известным, то есть попадает на страницы газет, в Америке. Именно там в небольшом провинциальном городке в 1854 году Блэку заказывают куклу… Случай необычный – куклу заказывают для заболевшей девочки… Точнее, умирающей…
– Умирающей? – Марина встревоженно взглянула на рассказчика.
– Да, именно так, – продолжал смотритель музея, как будто бы не обратив никакого внимания на изумление гостьи. – Она умирала, и родители решили – ведь Блэк славился своим мастерством – сделать для нее куклу… Удивительную куклу, самую красивую куклу в мире. Врачи сочли это разумным… Что может по-настоящему порадовать маленькую девочку? Конечно, кукла – новая и очень красивая кукла. Сильная радость могла переломить ход болезни, усилить волю к жизни. Иногда для тяжелобольных, переставших бороться, уставших от болезни, сломленных болезнью людей положительные эмоции оказываются решающими…
Возможно, это было правильно… Если вообще игрушка способна помочь, то, конечно, именно такая, какую сделал неустанно работавший дни и ночи напролет Блэк. Как она была хороша! В этом сходились все очевидцы… Голубые глаза, белокурые локоны из человеческих волос, кружевное платье… И точный портрет девочки – только с румяными, а не покрытыми смертельной бледностью щечками… Наконец, благодарные родители, заплатив Блэку огромную по тем временам сумму, принесли куклу дочери…
Смотритель замолчал.
– И что же?! – почти в один голос почему-то шепотом спросили Аня и Марина.
– Она умерла, едва успев взять куклу в руки. И куклу похоронили вместе с ней…
Смотритель опять замолк.
– И все?!
– Да нет… Это только начало! Собственно, все только после этого и начинается. Через некоторое время после похорон по городу, взбудораженному этой историей, поползли слухи… Стали говорить, что Блэк занимается черной магией и что кукла, мол, была непростая, что кукла была проклятая… И если бы не она, девочка, возможно, выжила бы… То есть утверждали, что кукла убила свою хозяйку. Дескать, Блэк – колдун и маг – специально сделал куклу, убившую ребенка…
– Но зачем?
– Существует миф, что сила умершего может перейти к фетишу. Кукла забрала силу, забрала жизнь девочки. Человек умер, кукла осталась, наделенная ее силой… Что, возможно, природа не терпит копий: если есть одна – зачем другая?!
– Значит, кукла нужна была Блэку как инструмент его колдовской силы? – уточнила Марина.
Рассказчик пожал плечами.
– Ну да… – вздохнула уже давно присоединившаяся к ним Рита, – всем так хотелось, наверное, верить в то, что ее можно было спасти. Да, всем было очень жаль девочку, вот и начали придумывать всякие глупости, искать виновного.
– Возможно, – кратко заметил смотритель. – Но известно также и другое: подозрения были такими сильными, а молва такой настойчивой, что против Блэка возбудили уголовное дело, и тело девочки решили эксгумировать…
– И… – шепотом спросила Марина, – могилу раскопали?
– Да… Гроб извлекли на свет божий, раскрыли крышку, и…
– И что? – почти завопили от нетерпения дамы.
– Куклы там не было.
– Как?!
– Не было, и все тут.
– А… – заметила Рита. – Наверное, это сам Блэк вытащил ее, прознав, что будет эксгумация…
– Но чего ради? – возразила Марина. – Если он не делал ничего такого… В смысле, если он не был черным магом, зачем ему прятать куклу от следствия?
– А может, он хотел ее еще раз продать? Где-нибудь в другом городе, может быть, даже в другой стране, где никто ничего не слыхал об этой истории? Ведь кукла была очень ценной… Или ему было жаль расставаться с ней как с произведением искусства, в которое он вложил столько сил?
– Да, кукла была ценной даже по тем временам… – заметил смотритель, – а уж сейчас…
– Как?! Разве она существует и сейчас?! – удивилась Анна.
– Представьте! Кукла в отличие от самого Блэка позднее нашлась… Правда, к этому времени у игрушки уже оказался довольно длинный список жертв. Первой куклу обнаружила много лет спустя в антикварном магазине мать той умершей девочки… Она купила куклу. А через какое-то время выбросилась из окна, прижимая куклу к груди… Потом кукла исчезает, но появляется снова… И каждый раз ее появление сопровождается похожей кровавой историей…
А лет десять назад, когда коллекционирование кукол стало необычайно модным занятием, ее нашли опять…
– Но откуда уверенность, что найдена была именно та самая кукла?! Ведь не сохранилось ни фотографий, ничего, кроме описаний…
– Найденную куклу исследовали. Установили время изготовления, манеру, так сказать, почерк мастера… У Блэка, понятное дело, были и другие изделия… его марка была известна… Кроме того, в глазах куклы обнаружили крошки земли…
– Земли?
– Да, очевидно, это связано с ее погребением… С ее пребыванием в могиле… Кроме того, рентген обнаружил внутри игрушки записку – свернутый клочок бумаги… Возможно, на нем слова какого-то заклятия… Нечто, связанное с ритуалом черной магии.
– И где она сейчас? – Анна напряглась.
– Она… Она в музее. Куклу купил какой-то американский журналист и подарил Музею ужасов и кошмаров. В Нью-Йорке.
Рита улыбнулась.
А Марина перевела дух:
– А я… Я уж подумала… Впрочем, ерунда… – она махнула рукой. – Я было подумала, – Волкова кивнула на куклу за стеклом, – что это она и есть!
Перед сном в этот вечер, разволнованная историями о куклах, Анюта долго ворочалась… Не могла заснуть:
«Жуть какая-то… Кукла-вдова, проклятая кукла…»
Аня не могла не признать, что новые впечатления, связанные с появлением в ее жизни Марины Вячеславовны Волковой, очень эту жизнь разнообразят…
«Дама – кукла… Проклятая дама… дама-вдова…»
Какая-то несуразица лезла Анне в голову…
Отчаявшись заснуть, она встала и включила телевизор, чтобы он навеял на нее своей глупостью сон… Но выбор программы был явно неудачным для желающей заснуть девушки… Шли полуночные криминальные новости…
И она вдруг узнала его!
Этого смазливого парня, со смешной и очень «актуальной» по нынешним временам фамилией Бабкин, последнее время довольно часто показывали по «ящику», в связи с тем, что… В связи с тем грустным обстоятельством, что его так же, как и Ясновского, больше не было в живых. Но сейчас в Аниных мыслях вдруг возникла связь между Бабкиным и тем фотографическим снимком ресторанной компании, на которой были и Хоккер, и Марина, и Ясновский… Снимком из дома Волковой.
Возможно, потому, что в последнее время она то и дело в мыслях к фотоснимку той ресторанной компании возвращалась… Не забывала… Вспоминала, причем с тревогой, и все тут… И, если бы не эти мысли, она, верно, и не узнала бы этого парня. А тут включила телевизор, а там криминальные новости, и…
Дело в том, что и он был там. Он тоже сидел там, за этим столом… Среди прочих уже знакомых ей людей… и незнакомых.
И не предстоит ли ей и далее знакомиться с ними таким образом? В сводке криминальных новостей… В разделе «Трупы».
«Ну, может быть, хоть теперь я найду в себе силы отказаться от этой странной работы?!»
«Найду!» – твердо решила она.
Но следующее утро опять внесло коррективы в ее категорические планы.
Было уже без пяти девять… Слякотно, серо. Аня почти поравнялась с университетскими воротами. Она уже видела, как от дверей машет ей ее любимый сокурсник Петя Стариков, как бы случайно встречающий ее каждое утро на ступеньках у входа.
И тут рядом резко затормозил зеленый джип… Из него – сколько у нее, елки-палки, интересно, автомобилей? – выпорхнула Марина Вячеславовна.
Свитер, джинсы, черные очки… Тонкая, легкая… классная блондинка… и джип этот очень ей шел… Женщины, выпархивающие из автомобиля, когда кругом все в громоздких шубах и дубленках, выглядят всегда почему-то особенно классно… А Марина была женщиной из журнала… Аню, помимо ее воли, притягивала эта красивая, беззаботная жизнь, и, вместо того чтоб нахмуриться и ледяным тоном отказаться от дальнейших уроков, она довольно-таки глупо заулыбалась навстречу Марине Вячеславовне.
– Я нашла остров, – объявила Волкова.
– О-ос…
– Очень хороший.
– Аа?..
– Мне нужна копия твоего загранпаспорта. Лучше, чтобы сегодня.
– Э-э…
Анины словесные потуги напоминали попытки глухонемого приобщиться к нормальной жизни и поучаствовать в общем диалоге…
– Понимаешь, там ничего нет. Только отель, маленькая рыбацкая деревушка где-то на отшибе и вулкан.
– Вулкан? – Аня наконец обрела дар речи.
– Но он уже много лет не просыпался.
– Как много? – Аня все свободнее овладевала словом.
– Несколько миллионов лет.
– Значит, уже пора…
– Что пора?
– Пора пришла вулкану просыпаться.
– Ты что, сейсмологию изучаешь в своем университете?
– Нет…
– Ну, тогда садись в машину… Поехали за твоим загранпаспортом. Мне, видишь ли, девочка, позарез надо вырваться из этого города… прийти в себя. Ибо чувствую, творится со мной что-то неладное. Составишь компанию?!
– Да я… – неуверенно начала Аня. – Видите ли, скоро сессия…
– Считай, что я беру тебя в секретари! Зарплата у тебя будет… В общем, не пожалеешь!
Она не дала Анне сказать больше ни слова. Уже в машине спросила:
– Боишься?
– Чего?
– Вулкана.
– Вулкана не боюсь, – честно ответила Аня.
Из окна машины Анна, оглянувшись, видела, как растерянно смотрит вслед удаляющемуся джипу ее любимый сокурсник Петя Стариков.
Один раз в два дня с Тенерифе приходил паром, а в остальное время можно было вволю представлять, что будет, если вулкан проснется… Что-то похожее на «Гибель Помпеи» Брюллова… Дети в школе пересказывают содержание этой картины «своими словами»: «На этой картинке мы видим…» Марина Вячеславовна, задрапированная в махровую купальную простыню, как в римскую тогу, хватает свои кредитные карты… а вокруг рушатся стены… Небо застилают черные облака пепла… языки, естественно, пламени.
В общем, Аня бы не возражала, чтобы паром приходил почаще, ибо другой возможности удрать с острова не было… Но в этом заключалась и особая притягательность этого места. Просыпаться среди ночи на маленьком острове, затерянном в океане… слышать стрекот цикад… чувствовать океанский бриз, колышущий занавеси на окнах… Лежать в первозданной темноте атлантической ночи и чувствовать себя… как на вулкане.
Собственно, из одного этого вулкана весь остров и состоял. Остров и был, по сути дела, вулканом, а вулкан – островом. И, в общем, такие маленькие острова в океане действительно время от времени – раз-два за миллион лет – взмывали к небу фонтаном огня и пепла, оставляя вместо себя гигантскую бурлящую воронку, тайфуны и штормы… Последний раз, когда это случилось в Атлантике, гигантское облако пепла путешествовало по миру семь лет, закрывая солнце и устраивая затмения в Японии и Австралии… А в ледниках Гренландии до сих сохранилась сажа, выпавшая из тех облаков…
Отель состоял из отдельных коттеджей, увитых гроздьями цветущих глициний и разбросанных на деликатном расстоянии друг от друга – создавалось полное ощущение, что они с Мариной – единственные обитатели острова…
Когда они уставали от безлюдного песчаного пляжа и вечного шума волн, от бесчисленных купаний, то отправлялись наверх, к вершине вулкана, по склонам, поросшим соснами… И, утомившись подъемом, устраивались отдохнуть с бутылкой кока-колы, растянувшись на древнем базальтовом ложе, нагретом солнцем, и смотрели в небо… Этот базальт иллюстрировал наглядно Анины литературные впечатления от Жюля Верна и Гумилева: «Средь базальтовых скал и жемчужных».
Потом, перепрыгивая с камня на камень, они вновь спускались вниз по тропинке на берег… По дороге садились отдохнуть на край огромного слоистого камня… В колючих ветвях кустарника, похожего на родную ежевику, гудел шмель с золотистым в черных полосках брюшком… Тоже вполне отечественного вида…
Каждый раз, просыпаясь по утрам на острове, Анна чувствовала присутствие океана… Даже когда был штиль и до белого коттеджа на берегу не долетал шум волн, она чувствовала его неслышное дыхание, его огромную свежесть, его необъятное пространство… Интересно, как могут жить люди, которые родились возле океана, а потом лишились его? Что они чувствуют, просыпаясь утром и глядя на белый переплет окна, – ведь за ним нет океана! О чем думают?
– Тоскуют! – прошептала она и открыла глаза.
Она лежала, пытаясь припомнить приснившийся ей сегодня удивительный сон. Что-то хорошее-хорошее и очень важное снилось ей сегодня на рассвете… но что именно? Или кто? Она старательно зажмурила глаза (хорошие сны снились ей нечасто), чтобы вернуть исчезнувшее видение и припомнить хоть что-нибудь, но, увы, ничего не получалось.
Она выскользнула из-под простыни, вышла на солнце… Потянулась, запрокинув голову к небу… Огромное дерево возносило к яркому, чистому утреннему, без единого облака небу свои сильные ветви…
И вспомнила… Свой сегодняшний сон, который она поначалу никак не могла вспомнить… Спокойные серые глаза, красивый рисунок широких плеч и удивительный взгляд, от которого, даже только встретившись с ним мельком глазами, она чувствовала себя спокойно и легко, как будто ее взяли за руку и сказали: «Ничего не бойся, ты со мной».
Ну вот… дожила, старушка… Кажется, ей стал сниться ее сокурсник Петя Стариков!
Наконец, словно очнувшись от вернувшегося сна, от этого наваждения, Анна взяла полотенце и стала спускаться вниз к морю.
«Хорошие сны у меня никогда еще не сбывались. И нечего придумывать и мечтать…»
Но к концу первой недели мысли о Москве стали появляться все чаще…
Кроме приятных – о Старикове, Аня еще с некоторой тоской подумывала о том, как она будет сдавать сессию… Заваленная сессия и «академ» были бы слишком тяжелой расплатой даже за этот рай на вулкане…
Марина же все чаще находила время, чтобы открыть свой портативный компьютер и пощелкать клавишами… С утра после купания усаживалась за работу.
– Не подводит нас только любимая работа… – поучала она Анну. – Я была идиоткой, когда позволила себе стать несущественным приложением к собственному очень значительному мужу. Знаешь, очень трудно устоять, когда все это наконец приходит: деньги, беззаботная жизнь… И можно вдруг, представляешь, не бежать на службу в редакцию… не стирать, не готовить и вообще ничего-ничего не делать… Просто зависаешь в этом, как в невесомости… Жизнь ничего больше от тебя не требует, ничего не заставляет делать… Ну а если она не заставляет – ты сама себя и подавно… Ну вот. За то и поплатилась. «Приложение» никому не интересно, даже тому, к кому оно прилагается… Я осталась ни с чем.
Аня улыбнулась… Марининого «ни с чем» хватило бы с лихвой на очень небедную жизнь многих женщин…
– Не улыбайся… «Ни с чем» – это когда одни жалеют, другие смеются, третьи смотрят, как на пустое место и забывают поздороваться… Потому что если ты больше не жена своего мужа, то, значит, вообще никто. То десятки друзей, которые тебе рады, а то один звонок за три дня от подруги, единственной, кому ты и осталась нужна.
– Рита?
– Рита… Знаешь, дома в шкафу осталась шуба соболья… Дурацкая вещь… Ну куда в этой шубе… В машине неудобно… Вообще я люблю куртки. Но, говорят, такой мех обязательно надо «выгуливать»… И вот я специально, когда с Лордом шла гулять, эту шубу надевала. Чтобы она бывала на свежем, холодном воздухе… Я для нее старалась. Потому что мне ее подарил человек, которого я считала другом… А оказалось, что ему нужен был только мой муж, его влияние, его власть, его возможности… И вот муж от меня ушел…
