Текст книги "Единственная для эшра (СИ)"
Автор книги: Ираида Волконская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 33 страниц)
Глава 20
Мне жарко! Очень хочется пить! Никак не получается открыть глаза. У меня начинается паника, но шевелиться очень больно и тяжело – тело неподъёмное. Каждое движение отзывается острым уколом боли где-то в позвоночнике. Открыла глаза, – их тут же ослепил белый свет, – выступили слёзы, начала усиленно моргать и щуриться. Рядом надрывно пищит какой-то прибор. Слышу мужские голоса – жуткий страх сжимает тисками сердце, меня бросает в холодный пот, писк прибора становится ещё более нервным. Наконец смогла приоткрыть глаза: картинка, немного, мутная, но я вижу, что рядом со мной несколько врачей и это меня успокаивает.
Пытаюсь сказать, что очень хочу пить, но мне что-то мешает. Начинаю стягивать маску, закрывающую мой нос и рот, один из врачей пытается меня остановить. Меня это сильно злит, и я резко одним рывком срываю маску, а второй рукой останавливаю его руку и сильно её сжимаю. Осознаю, что мне очень хочется ему эту руку оторвать, меня это обескураживает и я, наконец, отпускаю руку врача.
– Простите, – хриплю я, – я очень хочу пить.
Всё, дальше я надрывно кашляю, пока не получаю, наконец, полулитровую бутылку с водой. Выпив её залпом, без сил падаю на подушу. Понимаю, что неожиданная агрессия отняла у меня последние силы.
– Вам необходимо поесть, – сейчас принесут, – немного настороженным голосом говорит врач (блондин с узким немного хищным лицом), которого я схватила за руку.
Я только смогла перевести на него взгляд: сил чтобы двигаться нет. Очень хочется в прохладную воду, вообще хочется помыться: я ужасно воняю, – фу. Но как это сделать в моём состоянии? Кстати, а почему я в таком состоянии? Пытаюсь вспомнить, что я помню последним, но в голове туман и сосредоточиться довольно трудно.
Тем временем, мне принесли овсяную кашу. Странно, но голода я не испытываю, а судя по тому, что мне дают есть сразу же после пробуждения, мне это необходимо. Пытаюсь, есть, но каша идёт с трудом, то и дело, стремясь вернуться наружу. Так дело не пойдёт. Отставляю кашу в сторону, врачу это явно не нравится. Объясняю ему ситуацию, это ему не нравиться ещё больше. Через минуту мне приносят мясную пюрешку, напоминающую детское питание. Скептически смотрю на врача, он настаивает, чтобы я это попробовала. Отправляю первую ложку в рот, – а что не дурно! И я не заметила, как съела всю порцию. Странно, что-то раньше не замечала за собой особой любви к мясу, а это пюре к тому же было пресным, но мне и правда понравилось.
– Что со мной произошло? – наконец, решаюсь задать столь интересующий меня вопрос.
– Вы ничего не помните? – с удивлением в голосе спрашивает меня в ответ врач.
– Пока ничего, какой-то туман в голове, – задумчиво ответила я. Просто, пока я отвечала, мне пришло в голову, что мне могли стереть память, раз я опять в клинке в главном особняке нахожусь. Палата кажется, мне знакомой, и отсутствие окна это подтверждает.
– Вас попросили явиться для участия в ритуале «Обретения потомства». Помните? – медленно и, я бы даже сказала, настороженно, сказал врач.
Ритуал? Потомство? Алан получил письмо от старейшин, в котором… Боже! Воспоминания стали наваливаться на меня большой волной, да такой, что я стала, буквально, в них захлёбываться: последний шанс, ночная побудка, купание в гроте с эшари, большой зал, Алан в позе лотоса на полу, музыка, звучащая отовсюду, его когти вонзаются в мою спину, сумасшедший бег, маленькая комнатушка, Алан превратившийся в монстра, дикая боль, глаза монстра полные боли, наслаждение, боль, много боли.
Мои уши заложило от крика; писк прибора нарастает с каждым мгновением; врач вводит какое-то лекарство в мой в катетер. Я осознаю, что это я кричала всё это время, горло начинает саднить, мне плохо, накатывает дурнота, меня тошнит. Голова начинает разрываться от пульсирующей боли, затем начинают адски болеть зубы и пальцы что на руках, что на ногах. Сквозь звон в ушах слышу, что в мою палату прибежали ещё врачи. Наконец меня накрывает темнота.
***
С трудом поднимаю свинцовые веки: пространство находится в полумраке, – но даже рассеянный слабый свет больно режет глаза, и я их поспешно закрываю. Во рту ужасный металлический привкус и сильно хочется пить. Пытаюсь сесть, но сил нет совсем, всё тело ломит как при гриппе, меня знобит и потряхивает. Вдруг ощущаю, что рядом со мной кто-то есть, приоткрываю глаза, мне протягивают большой стакан непроливайку с вставленной в него трубочкой. Я жадно начинаю пить, останавливаюсь, лишь, когда слышу сюрпающие звуки, означающие, что вода закончилась. Как же сильно болят зубы! Меня что, кто-то по лицу ударил? Пытаюсь вспомнить, что произошло со мной до потери сознания. Я в клинике, я разговаривала с врачом… Ох! Лучше бы не вспоминала!
Сейчас воспоминания не оглушили меня как в первый раз, но сердце кольнуло и стало трудно дышать. Запищал какой-то прибор, пришёл врач. Должно быть, он что-то мне вколол, потому что паника немного утихомирилась и сердце отпустило. Видимо, лекарство очень сильное, так как меня охватила апатия, и события недалёкого прошлого утратили краски.
Странно, но мне, кажется, я помню и, то, что было после… после нападения мужа. Я помню, как оказалась здесь, – меня принёс Алан. Помню разговоры врачей про то, что ему вкололи какой-то допинг, который и спровоцировал его на насилие. А мне будто бы ввели яд, который мог меня убить. Помню, как ко мне заходил Дарэк и обещал найти виновного. А потом… пришёл Алан, он много говорил, раскаивался, сказал, что поможет мне. Поможет в чём? Ах, да, я же теперь превращаюсь в эшари. Как странно… Не думала, что такое возможно. Поэтому всё тело болит, словно его через мясорубку прокрутили?
Но как я могу всё это помнить, если была без сознания? И все картинки, – как взгляд со стороны и немного сверху. Неужели?! Я опять выходила из тела! Как странно…
Кто-то продолжает тихо сидеть возле моей постели. Мне почему-то страшно повернуть голову и увидеть кто это. Но неизвестность пугает ещё больше. Поэтому, я всё же решаюсь взглянуть. Поворачиваю голову, шею простреливает боль, словно меня продуло. Мои худшие опасения подтвердились – это Алан. Видимо его приставили за мной ухаживать, в конце концов, он мой… муж. Кажется, он вздрогнул, когда увидел мой взгляд. Волна страха прошла через всё моё тело, и сконцентрировалось в районе солнечного сплетения. Кажется, теперь я не смогу нормально на него реагировать, – я боюсь его на подсознательном уровне. Боюсь до дрожи. Но, надо как-то пройти через всё, и без него мне не выжить, надо вбить это себе в голову. Почему это произошло с нами?! Я ведь так его любила? Моей душе больно, но плакать не хочется: то ли это действие лекарства, то ли изменения в характере, – не знаю какова причина, но это факт. Словно мои глаза разучились плакать.
Наконец, Алан решил подать голос:
– Рина, как себя чувствуешь?
– Всё тело болит, – просто ответила я, с трудом удержавшись от колкостей.
– Позвать врача? – очень настороженный голос, аж бесить начинает.
– Как хочешь, – с вызовом бросаю я, не удержавшись. Да я с пол оборота завожусь. Вот скажите, как можно одновременно бояться кого-то, и злиться на него одновременно?
Через минуту пришёл врач – эшр с длинными платиновыми волосами, убранными в низкий хвост. Я так и не поняла: вызвал ли его Алан или же это плановый обход.
Он задал мне ряд вопросов о моём состоянии, я, как смогла, подробно ответила. Выслушав меня, врач выразительно посмотрел на Алана, тот в ответ еле заметно отрицательно качнул головой. Вздохнув, врач рассказал мне о том, что моё тело сейчас активно изменяется и в итоге я стану очень похожей на эшров полукровкой. Это результат того, что я продолжительное время была в половом контакте с мужем находящимся не только в боевой форме, но и на последней стадии гона. Поэтому я получила огромное количество его специфических аминокислот, которые из-за повреждений в слизистой проникли в кровь и запустили процесс трансформации. Не увидев на моём лице особой реакции, врач немного удивился, но продолжил.
Он сказал, что всплеск адреналина, который произошёл со мной недавно, резко ускорил процесс трансформации, поэтому сейчас мне так плохо. У меня одновременно стали меняться глаза, зубы, ногти, кости и мышцы. Так что пару дней мне придётся провести в постели, но не больше, иначе боль в теле только усилится. К моему ужасу, врач сказал, что как только глаза закончат трансформацию, и я смогу нормально видеть, я должна буду начать ежедневные тренировки с мужем, иначе я просто умру от болевого шока.
Оказывается, мне надо будет усиленно тренироваться каждый день в течение всего времени, за которое моё тело будет проходить трансформацию. Если я буду пропускать тренировки или моя физическая активность будет незначительной, – моё состояние будет только ухудшаться, а время трансформации будет затягиваться. Какой кошмар! Я же совершенно не спортивный человек! Конечно, частая близость с мужем меня держала все эти годы в тонусе, но не более того. От этой мысли меня передёрнуло, и я не к стати вспомнила те ужасные ощущения внутри своего тела, виновником которых он был. И только я вспомнила эту жуть, как врач, покашляв в кулак, сказал, что завтра крайний срок, когда мне необходимо вступить в половой контакт с мужем.
Несмотря на то, что я знаю для чего мне необходимо это делать и насколько это важно, всё внутри меня воспротивилось этой новости. Но, они же сделали это по-другому в прошлый раз, возможно во второй раз тоже можно так сделать. Вот, только, я не должна это помнить. Но мне надо что-то придумать! Сейчас я ещё не готова, просто не готова и всё!
– Вы серьёзно хотите, чтобы после всего, что произошло, я подпустила его к себе?! – неподдельно возмутилась я. – Да и зачем это нужно, не понимаю?!
– Мы понимаем, как вам будет трудно это сделать, но это просто необходимо для вашего тела, – мягким, но решительным тоном ответил врач.
– Нет, вы не понимаете! Вас не насиловал огромный монстр много часов подряд! – начала заводиться я, хотя сил для скандала у меня не было. – Он ко мне не притронется, слышите! Нет!
Я сама не ожидала, но у меня просто градом полились слёзы. Они всё льются и льются, и я совершенно не могу их остановить. Когда я произнесла это вслух, я, наконец, осознала со всей ясностью, что всё это не сон: и та ужасная ночь и уже происходящая трансформация моего тела, которая может убить меня. Это все, правда! Кажется, меня сейчас опять накроет истерика. Врач вовремя сориентировался и вновь ввёл мне какой-то препарат. Я стала понемногу успокаиваться.
– Вы просто должны принять тот факт, что без его семени насыщенной необходимыми веществами ваше тело не сможет нормально пройти все этапы трансформации. Для вас сейчас это лекарство, понимаете? – перешёл к активным уговорам врач. – Ни одно лекарство не заменит этого. И, да, вы должны знать, ваш муж не виноват в случившимся. В его крови был обнаружен стимулятор ускоряющий прохождение фаз гона и наступление последней самой нестабильной, во время которой эшры практически всегда переходят в боевую форму. Плюс ко всему ему был введен возбудитель, который просто не оставлял вашему мужу шанса сдержаться. И то, что вы остались живы и подчёркиваю, – практически не пострадали, – это полностью его заслуга. Мы вообще удивлены, что он сумел себя так хорошо контролировать, и не разодрал вас в клочья, – уж простите. Так что, пожалуйста, попробуйте взглянуть на ситуацию с его стороны и не обвиняйте его. Сейчас вы должны стать командой идущёй к одной цели, и только тогда вы спасёте себя.
Сказав эту пламенную речь, врач вышел из палаты и оставил нас с мужем вдвоём. Алан не спешил заговаривать первым, мне показалось, ему было неловко слышать от врача похвалу своему самоконтролю. Но я не помню, чтобы он сдерживался! Поначалу да, но потом он ни разу не остановился! И это, по их мнению, самоконтроль?! Я знаю, что он не по своему желанию это делал, но пока кроме злости и страха я к нему больше ничего не испытываю.
– Рина, я, правда, очень хотел остановиться. Но тело меня не слушалось. Я смог лишь замедлить темп, – принялся оправдываться Алан.
– Пожалуйста, замолчи. Я не хочу это слышать, – прервала его, раздражаясь. За эти дни мне ужасно надоело видеть его виноватое лицо, эти глаза словно у побитого пса. Больше не хочу это обсуждать.
– Но, Рина, я хочу объяснить! – взмолился муж.
– Я не хочу ничего слышать. Врач всё очень доступно объяснил, можешь не утруждаться. Просто мне сейчас очень больно. Так больно, что я соображаю с трудом, и меня сейчас всё раздражает, в том числе и ты. Можешь это понять?! – под конец я не сдержалась и выкрикнула вопрос, смотря в его глаза.
Секунда – и его взгляд заледенел. В его глазах отразилась решимость, замешанная на безумии. И я поняла, что мы оба пересекли черту не возврата.
– Хорошо, мы не будем это обсуждать, – согласился со мной Алан сухим жёстким тоном. – Но, раз уж ты внимательно слушала врача, то должна понять, что у нас нет вариантов. Хочешь ты или нет, но тебе придется спать со мной и делать на тренировках всё, что я тебе скажу. Я не буду давать тебе поблажек, и тебе будет очень больно. Ты уже ненавидишь меня, а будешь ненавидеть меня ещё больше, – пусть. Вымещай на тренировках свою злость на мне, это поможет тебе сконцентрироваться. Ты будешь мечтать убить меня, и я буду разрешать тебе пытаться это сделать. Ты будешь сражаться со мной, используя все ресурсы своего организма каждый раз на максимуме. А потом ты будешь без сопротивления отдаваться мне по ночам, потому что так надо. Врач правильно сказал, теперь – это твоё лекарство, твоё обезболивающее, твой энергетик и больше ничего. Я поклялся, что ты выживешь и станешь сильной эшари. Потом можешь делать всё, что тебе вздумается, я не буду держать тебя возле себя. Я осознаю, что нашей семье конец, но ты должна жить.
Такого Алана я не видела ни разу за все годы совместной жизни. Сейчас, он буквально за секунду, превратился из упивающегося своей болью и виной мужчины, в холодного жестокого тирана, который будет идти к своей цели напролом по головам врагов. У меня по спине пробежали мурашки и сжались ягодицы, как у ребенка, которого ждёт порка за проступок. Как? Как он это сделал? Каким образом он так разительно изменился? Впрочем, мне вспомнилось, что он как-то проговорился, что был в спецотряде и вообще имеет военную подготовку. Значит, – прощай муж, здравствуй – тренер. Что ж, возможно такой подход действительно самый верный, так как я вообще не представляю как смогу тренироваться в таком состоянии, когда всё тело сводит судорогой от боли.
***
На следующий день или ночь, – здесь совершенно невозможно ориентироваться во времени, – Алан молча, вошёл ко мне в палату, и также молча, отсоединив меня, от уже пустой капельницы и от датчиков, взял меня на руки и куда-то понёс. Моя голова практически ничего не соображает, – спала я урывками, потому что зубная боль была настолько сильной, что я выла в голос, пока мне не ввели очередную дозу обезболивающего, – поэтому ни вовремя среагировать, ни позвать врачей я не успела.
– Тише, не нервничай. Врачи в курсе, что я тебя забрал, – обратился ко мне Алан, зайдя в кабину лифта и нажав на минус первый этаж.
– Куда ты меня несёшь? – не удержалась я от вопроса, покрываясь холодным потом.
– Я подумал, что в палате делать это будет неудобно. Рядом много врачей и у них отменный слух. Поэтому мы идём в мою комнату, – будничным тоном ответил Алан.
– В твою… комнату? – как болванчик переспросила я. Кажется, сердце пропустило удар.
– Да, здесь есть комнаты для членов клана, которые нуждаются в убежище или проходят обучение. У них прекрасная шумоизоляция.
Я моментально покрылась мурашками и задрожала. Как бы я ни злилась на него и ни показывала свой гонор в палате, сейчас я испугалась. Давно забытый страх перед близостью с мужем поднял голову и восстал из нафталина. Пришлось брать себя в руки и повторять словно молитву: «Он не сделает мне больно, не сделает мне больно, не сделает…»
Приехав на нужный этаж, Алан решительным шагом направился вглубь узкого коридора, справа и слева мелькают однотипные двери без каких либо опознавательных знаков. Все поверхности имеют светло бежевый цвет, словно облицованы отполированным песчаником, но мне почему-то кажется, что это пластик или что-то вроде этого. По пути нам никто не повстречался. Дойдя до конца коридора, который, оказывается, имеет поворот вправо, Алан открыл последнюю дверь слева перед поворотом при помощи своего кулона, просто поднеся его к считывающему устройству, расположенному посередине в верхней части двери. Значит, – это не просто безделушка. Интересно, а ещё для чего-нибудь этот кулон используется? Удивительно, но мою любознательность никакие жизненные перипетии не истребят.
Дверь отъехала в сторону, погрузившись в углубление в стене. Ощущаю себя, словно на космическом корабле, и его небольшую скромно обставленную комнату очень хочется назвать каютой. К моему удивлению кровать здесь оказалась двуспальной. И для чего-то нужна звукоизоляция. Что они тут делают в этих комнатах?! Кроме кровати в комнате был скромного размера шкаф, встроенный в стену, стол с компьютером и небольшая дверь, ведущая неизвестно куда, – надеюсь в санузел (вдруг мне плохо станет?).
Уложив меня на постель, Алан направился к той неприметной двери, что привлекла моё внимание и, попросив меня никуда не уходить, скрылся внутри. Вскоре я услышала шум воды и вспомнила, что сама мечтала помыться. Но при одной только мысли оказаться с ним в душе вместе, мне стало дурно. Выйдя из ванной комнаты, буквально через пару минут, Алан в одном полотенце на бёдрах (и на том спасибо) направился в мою сторону. А когда он вновь взял меня на руки, я поняла, что водные процедуры мне обеспечены.
– Я думаю, ты не будешь против, чтобы освежиться? – будничным тоном спросил меня муж, скорее констатируя факт, чем действительно интересуясь моим мнением. – Извини, но ванны здесь нет. Так что придётся тебе потерпеть моё присутствие и в этой комнате, – и с этими словами он просто сдёрнул с меня одноразовую ночнушку и вошёл со мной в душевую кабину.
Мыл он меня спокойно, без каких либо заигрываний и прелюдий. Похоже, он решил сам эмоционально максимально отстраниться от всего, что сейчас между нами происходит. Моё тело, к слову, тоже на него особо не реагирует: нет страха, но и возбуждения тоже нет. Даже представить себе не могу, что из всего этого получится. С волосами он провозился долго, они так сильно спутались, что в итоге пришлось их отрезать до плеч (за эти годы я отрастила их до середины бёдер и очень ими гордилась). Но, когда он их мне отрезал, я ничего не почувствовала, подспудно даже желая избавится от них, – словно отрезая вместе с ними те счастливые годы, что мы прожили вместе. Сейчас начинается новый этап жизни, а прошлое остаётся в прошлом.
Насухо меня, обтерев, Алан отнёс меня в постель. Я закрыла глаза, – воспринимать свет для меня сейчас практически невозможно, глаза постоянно сильно слезятся и чешутся, а ещё болят. Вновь начала усиливаться зубная боль, к которой привыкнуть невозможно. К изматывающей боли в мышцах я уже почти притерпелась, но лежать вытянувшись во весь рост всё равно не могу, тело само начинает сворачиваться в позу эмбриона.
– Прошу, закончи это побыстрее, – шепчу я.
Алан на это ничего не ответил, просто стал делать мне массаж. Сначала было очень больно, и я не удержалась от вскриков, но через пару минут мои мышцы получили долгожданную передышку от боли. И я с радостью выдохнула: как приятно, когда боль не выкручивает твоё тело, словно тряпку в стиральной машине. Постепенно я так расслабилась, что практически уснула (всё же поспать мне сегодня нормально не удалось), вот тут-то муж и начал свои активные действия. К моему удивлению я восприняла это довольно спокойно. Он двигался очень медленно, предварительно положив меня на бок. Никакой боли я не почувствовала, – значит, у меня и правда всё уже зажило, – удивительно! Я постаралась сосредоточиться на знакомых и приятных ощущениях, чтобы хоть ненадолго забыться, отрешиться от реальности. Но получалось у меня скверно. То и дело подсознание подбрасывает мне жуткие картинки из прошлого, и каждый раз они действуют как удар током, и малейший намёк на удовольствие тает как утренний туман.
Но, главное, чтобы Алан смог получить достаточное удовольствие от контакта со мной и дал, наконец, моему телу то, что ему сейчас так необходимо. А моё удовольствие меня сейчас, как ни, странно, не интересует. Наконец всё закончилось. Я буквально чувствовала, что ему это далось нелегко, но он привык достигать тех целей, к которым стремится. Я же не получила разрядки, но получила сейчас куда более важное, – временное облегчение боли и возможность расслабиться и не заметила как уснула. Это был последний раз, когда я восприняла его близость без агрессии и ненависти к нему.
