Текст книги "Сонька Золотая Ручка (Жизнь и приключения знаменитой авантюристки Софии Блювштейн. Роман-быль)"
Автор книги: Ипполит Рапгоф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)
Глава XVI
ПОПАЛАСЬ
Отослав письмо, Софья Владиславовна находилась в лихорадочном состоянии. Она металась по комнате, не находя себе места. В ожидании ответного послания она не хотела уходить из дома. К тому же она боялась наткнуться на сыщиков, деятельных подручных прославленного Путилина. Но пребывание в четырех стенах ее раздражало, нервировало. Она несколько раз одевалась, выходила в салон гостиницы и каждый раз возвращалась в номер. Ответа не было. В пять часов должен был отправляться экстренный поезд миллиардера.
Софья Владиславовна решила, что, несомненно, барон чрезвычайно занят, не успел прочитать ее письмо. Она себя успокаивала. Все, что угодно, ожидала Сонька, кроме неудачи. Жизнь ее была полна сказочными победами. Она всегда имела успех у мужчин. Особенно она нравилась престарелым сластолюбцам. Легкие успехи в любви и удачные кражи развили в ней удивительную смелость и самонадеянность. Она безапелляционно шла навстречу своей жертве. И жертва сама падала в ее объятия.
Так было всегда, не считая маленьких недоразумений и осложнений, которые неизбежны в жизни такой авантюристки. И тут в дверь постучали. На пороге стоял лакей с серебряным подносом, на котором лежало письмо значительных размеров с вензелем барона Ротшильда.
Оно было на французском языке:
«Мадам!
Я сочту за особое удовольствие оказать Вам просимую услугу. Благоволите не опоздать к поезду.
С истинным почтением, преданный Вам барон Ротшильд».
Софья Владиславовна возликовала. Она приказала немедленно собрать вещи, подать счет и заказать ландо к Варшавскому вокзалу. До отхода поезда оставалось еще более трех часов. Блестящий вагон-салон стоял в ожидании короля золота. Барона еще не было, и Софье Владиславовне пришлось нетерпеливо ждать на перроне. К ней подошел элегантный господин в богатой шинели. Он приподнял цилиндр и справился, не она ли княгиня, о которой он получил от барона надлежащую инструкцию?
– Я самая! – ответила радостно Сонька.
– В таком случае благоволите занять место, барон имеет обыкновение являться к поезду за пять минут.
По приказу Софьи Владиславовны в вагон внесли маленький кожаный саквояж и туалетный несессер. Чемоданы она предусмотрительно оставила на хранении на вокзале. Уверенной поступью она вошла по ковру в элегантный вагон и заняла в салоне одно из многочисленных кресел. За несколько минут до отхода в сопровождении группы лиц к вагону подошел тот самый спортивного вида джентльмен, которого она хорошо запомнила по Парижу. Только ей показалось, что он был немного выше ростом. Поезд двинулся. Миновав Гатчину, он понесся с неимоверной быстротой. Шло время, но в салон никто не входил.
– Барон, очевидно, отдыхает у себя в кабинете, – решила Сонька.
Часа через полтора легкой походкой вошел господин в дорожном костюме.
– Позвольте представиться, – сказал он, – барон Ротшильд.
Заняв кресло против Софьи Владиславовны, барон завел речь о своих трудных обязанностях по защите интересов дома Ротшильдов:
– Вы думаете, легко быть миллиардером? О, нет. Это очень сложно. Все человечество только и помышляет о том, как бы втянуть чужие капиталы в свои дела. Меня осаждают не только частные лица, <но и> акционерные общества, и даже главы правительств разных государств.
– Но все же сознание быть вершителем судеб, – кокетливо вставила Софья Владиславовна, – безусловно, должно примирять вас с той нервной деятельностью, которую вам приходится проявлять в вашей жизни.
– О, да, – согласился польщенный барон. – Это прекрасно, но нервы не выдерживают. Переутомляюсь.
Затем разговор перешел на интимные темы и сердечные отношения. Софья Владиславовна, рассказывая о любви к матери, соблазнительно расстегнула плюшевое манто, обнажив довольно открытое декольте.
– Княгиня, вы не можете себе представить, как мало на свете женщин, которые бы понимали истинное свое призвание. Женщина должна вносить красоту в мужскую жизнь, дарить лаской, сеять доброе и нести, так сказать, умиротворяющее начало…
Собеседник придвинул свое кресло поближе, взял ручку мнимой княгини, поцеловал.
– Неужели вы при ваших миллиардах не находили таких женщин? – спросила Софья Владиславовна и еще более расстегнула манто.
В вагоне царил полумрак. Большие абажуры красовались на лампах и создавали интимную атмосферу сумерек.
– Нет, не находил. Быть может, жизнь моя не бросала меня в те слои общества, где есть такие женщины, которые могли бы создать мое счастье.
– Это удивительно! – воскликнула Сонька и, как бы нечаянно, закинув ножку на ножку, задела колено барона.
– Вы долго пробудете у вашей маман?
– О, нет. Я еду только на несколько дней.
– А потом?
– Право, не знаю. Может быть, поеду в Париж…
– В Париж? – переспросил барон. – Но это же великолепно! Нам надо обязательно встретиться в Париже.
Беседа принимала все более фривольный характер. Поезд подошел к какой-то станции, постоял несколько минут и помчался дальше.
– Не расслабляйся! Приготовься! – мысленно приказала себе Сонька.
Она раскрыла ридикюль, делая вид, будто ищет носовой платок. Шприц лежал наготове.
– Руки на стол, или стреляю! – раздался властный голос.
Господин не шутил. Его револьвер был направлен прямо на Софью Владиславовну.
– Что вы, барон, опомнитесь, я…
Ответом был издевательский смех:
– Барон… Я такой же барон, какая ты княгиня, Золотая Ручка.
Не опуская револьвер, мнимый Ротшильд извлек из кармана полицейский свисток, и через минуту четыре дюжих руки держали мускулистой хваткой лже-княгиню. Софья Владиславовна побелела. Она не могла оторваться от черного зрачка револьвера.
– Ты все еще думаешь, Сонька Блювштейн, что я – Ротшильд. Ошибаешься, я – Путилин.
Вальяжный минуту назад господин снял парик. И перед Софьей Владиславовной предстал сам знаменитый начальник сыскного отделения. Поезд тем временем подъехал к Динабургу. На станции он повернул обратно в Петербург и повез Софью Владиславовну прямиком в тюрьму. При обыске у нее нашли шприц, наполненный цианистым калием.
Оказалось, что настоящий барон Ротшильд, получив письмо, заподозрил неладное и обратился к начальнику сыскного отделения. Путилин сразу понял, с кем имеет дело. Давненько он и его зарубежные коллеги следили за вояжирующей Софьей Владиславовной, но схватить ее за руку не могли. По просьбе Путилина барон отложил поездку, а свой роскошный вагон-салон уступил для облавы на опаснейшую преступницу.
Недаром Софья Владиславовна с таким суеверным страхом относилась к Петербургу, недаром отказывалась до поры, до времени от стольких блестяще задуманных комбинаций в пределах русской столицы. Пока ее везли, она всю дорогу металась, как в лихорадке. Бешено страдало ее самолюбие авантюристки высшего класса. Потом заныло от боли сословное самолюбие: теперь все узнают из газет, что графиня Миола – на самом деле шкловская еврейка Сонька Блювштейн. Спадет весь ореол, весь блеск, вся наносная мишура, и обманутые, обобранные люди возжаждут отмщения. Посыплются новые и новые жалобы. Всю ночь она бодрствовала под монотонный стук колес. Сон бежал ее вежд. Все помыслы о бегстве были парализованы усиленной стражей, удвоенным конвоем. Мало того, что в отдельном купе находились двое стражников, сам начальник сыскного отделения не смыкал глаз. Несколько раз он пробовал заговорить с арестованной, чтобы нащупать предварительную канву для дознания. Но Софья Владиславовна молчала. Она боялась проронить лишнее слово – только бы не дать фараонам новую нить.
– Зачем облегчать им работу? – рассуждала она. – Я себе не враг.
И она молчала. Это очень раздражало уравновешенного Путилина. Он пытался найти к ней подход, задеть ее самолюбие. Но все было тщетно. Она не проронила ни слова до самого Петербурга.
Оказавшись в маленькой грязной камере, Софья Владиславовна по-прежнему упорствовала, игнорировала вопросы следователя Жеребцова. Так промаялись с ней три дня. Потом ее передали следователю по особо важным делам Книриму.
Этот талантливый юрист прибегнул к другому способу. Целый месяц он не допрашивал Соньку. Он собирал свидетельские показания со всех концов России и Европы, вызывал потерпевших.
Явились, однако, немногие. Мало кто хотел быть объектом скандала. Тем временем Сонька пережила несколько душевных состояний. Сначала на нее напало отчаяние. Она плакала, рвала на себе волосы, впадала в истерику. Потом с ней приключилась бессонница. Целые сутки она ходила взад и вперед по узенькой камере, пока наконец не падала, обессиленная, на койку. На первых порах Софья Владиславовна давала самые бестолковые показания, прикидывалась дурочкой, говорила разные нелепости. И в первый же день допроса довела опытного следователя до белого каления. Тогда Книрим вызвал для очной ставки с Сонькой некоторых потерпевших, в том числе господина Темирбабова. Соньке были предъявлены вещественные доказательства: письма, визитные карточки, копии телеграмм, расписки. Но она не призналась ни в чем.
Когда следователь пытался ее вразумить, сулил смягчающие обстоятельства, она только посмеивалась:
– Вы меня арестовали – это ваше право. Вы меня обвиняете – это ваше дело. А я буду молчать. Это мое право.
– Значит, ваши показания, если бы вы сказали правду, уличили бы вас в преступной деятельности?
– Что-то вы мудрено говорите, господин следователь. Можете рассуждать и толковать мои слова, как вам заблагорассудится. А я отвечать вам не намерена.
– Да поймите вы: экспертиза ясно установила ваш почерк. Наконец, все эти свидетели, потерпевшие… Ведь это явные улики против вас! – выходил из себя следователь.
Сонька в ответ улыбалась и по привычке строила глазки, хотя на душе у нее было муторно. Следствие тянулось около года. Ничего не добившись от Соньки, Книрим потерял терпение и передал дело в суд – там разберутся…
Прокурор выдвинул против Софьи Блювштейн обвинение в профессиональном воровстве и покушении на убийство. К суду Софья Владиславовна готовилась тщательно. С разрешения начальника тюрьмы пригласили в камеру парикмахера. Надела она черное суконное платье со светлой горжеткой. Драгоценностей, понятное дело, не было. Наряд должен был одновременно подчеркнуть дамские прелести и разжалобить присяжных. Первые дни в судебном зале Софья Владиславовна держалась скромно, разыгрывала невинно пострадавшую. Потом, когда увидела, что дело ею проиграно – слишком очевидны обвинения, – стала дерзить. Обозвала судей «козлами с сивыми бакенбардами», а почтенную публику «тварями дрожащими». В последнем слове позволила себе поглумиться над нравственностью, женской чистотой и даже патриотизмом. Наконец-то за много лет игры и сдерживания природных эмоций она отвела душу.
В ответ раздраженный суд применил к ней суровую статью: «покушение на убийство». Софью Блювштейн приговорили к каторжным работам и ссылке на страшный Сахалин.
– Эх, жаль, не удалось Путилина пришпандорить! – бесшабашно выкрикнула Сонька, когда чтение приговора закончилось.
Приложения
В. В. фон Ланге
ИСТИНА О ЗОЛОТОЙ РУЧКЕ
Предисловие
Совершенно случайно я узнал, что на столбцах местной газеты «Одесская почта» появился фельетон под заглавием «Золотая Ручка (Из недавнего прошлого)», автором которого является г. Ратмир, и что этот фельетон, вышедший в очень многих номерах «Почты», еще не закончен и, очевидно, конца ему не будет, ибо сочинять небылицы и всевозможные сказки можно без конца.
Наше общество, падкое на сенсацию, не разбираясь, покупает «Почту» из-за этого фельетона.
Фельетон этот в нескольких экземплярах дал мне мой добрый знакомый В. В. Мель, родной племянник покойного Карла Меля, о котором так красноречиво описывает г. Ратмир, как об одной из жертв воровских проделок «Золотой ручки» – Софии Блювштейн.
В. В. Мель крайне возмущен выдумкой г. Ратмира о его дяде, причем утверждает, что она взята из другого источника; он заявил мне, что хороший его знакомый, некто г. Сарве, по профессии котельный мастер, имеющий на Пересыпи свой завод, еще месяца за два до появления первого фельетона г. Ратмира о «Золотой ручке» в «Одесской почте», рассказал ему совершенно аналогичный случай, происшедший в Лондоне в текущем году, жертвой которого сделался один богатый ювелир.
Желая вывести из заблуждения общество, введенное в таковое г. Ратмиром его мифическим фельетоном о «Золотой ручке», где он выставляет действующими лицами: градоначальника, адмирала П. А. Зеленого, полицеймейстера, полковника Я. Н. Бунина, капитана порта, генерала В. П. Перелешина, начальника одес. сыскного отделения А. С. Чебанова, его агента Николая Рехтмана, владельца магазина часов Карла Меля, доктора Дрознеса и мн. друг., которые уже несколько лет почивают непробудным сном и, надо полагать, г. Ратмир, зная о их смерти, убежден, что со стороны покойников возражений не найдет, я, как прослуживший в Одесской городской полиции около 18 лет, где в продолжение нескольких лет состоял помощником начальника сыскного отделения, того же А. С. Чебанова, великолепно знаю, надеясь, что мне память не изменила, все, что происходило в Одессе до 1901 года и что делал каждый агент сыскного отделения, не исключая и самого Чебанова, ибо секретов между нами не существовало, постараюсь доказать неправдоподобность и полнейшую недействительность того, что описывает в своем бесконечном фельетоне г. Ратмир о «Золотой ручке».
Виталий фон Ланге
Истина о «Золотой ручке»
I
Софья Блювштейн – жена железнодорожного вора и шулера М. Блювштейна. Чета эта в 1890 году проживала в Одессе в доме Бирюкова на Толкучем рынке. Я очень много слыхал о Софье Блювштейн, как о ловкой и неуловимой воровке; о ней было несколько требований судебных следователей разных городов о розыске и задержании ее, как подозреваемой в кражах из магазинов. Главная специальность С. Блювштейн не карманные кражи, а кражи из магазинов; выражаясь по-воровски, она «шопен-фелерша».
Когда я в 1890 году посетил ее квартиру и, не застав ее дома, произвел обыск, то в доказательство ее профессии – магазинной воровки – обнаружил специально приспособленное для кражи из магазинов платье, т. е. верхнее платье было сшито внизу с нижней юбкой, вверху платья спереди имелся разрез.
Таким образом, платье это представляло собою большой мешок или карман, куда свободно можно спрятать не одну штуку шелка или бархата.
В квартире Блювштейн, кроме самого хозяина М. Блювштейна, застал нескольких железнодорожных карманных воров-королей, некоторые из них и по сие время находятся в живых, как-то: Капелюшник, Жорж, Янкель-Хик и др., всех их было человек 6–7. В момент моего появления они играли в карты в еврейскую игру «око» и С. Блювштейн отсутствовала.
Муж ее заявил, что Софья Блювштейн якобы уехала на Кавказ в Пятигорск лечиться. На комоде я заметил фотографическую карточку довольно красивой дамы.
На вопрос мой М. Блювштейну, кто это за особа, он ответил: «Моя супруга». Карточку эту я взял себе, хотя против этого протестовал ее супруг.
Через несколько дней после обыска, вызвал меня по телефону А. Чебанов, состоявший в то время помощником пристава Бульварного участка, и спросил меня, правда ли, что я производил обыск у Блювштейна, у которого взял карточку его жены.
Я дал Чебанову утвердительный ответ.
Последний убедительно просил меня сделать ему сюрприз подарком карточки С. Блювштейн; в этом я ему не мог отказать и тотчас же переслал ее городовым.
Софья Блювштейн, кроме профессионального занятия по магазинам, изредка содействовала своему мужу в кражах па железных дорогах.
Ездила она преимущественно в вагонах I класса и редко во II классе, всегда одевалась по последней моде и элегантно.
Как красивая женщина, требовала от пассажиров-собеседников особого внимания и поддавалась ухаживанию их.
В поездах с мужем говорила на «вы», называя себя свободной соломенной вдовою.
Благодаря особенному умению и хитрости, она достигала того, чего без нее не мог достичь ее благоверный супруг. Результат для пассажира-спутника был весьма печален – карманы опустошались у приятного собеседника, а след Блювштейн простывал.
Об этой ее профессии знал высший преступный мир, агенты которого не скрывали этого предо много.
Вот краткая характеристика четы Блювштейн.
Теперь я коснусь фельетона г. Ратмира о «Золотой ручке» и постараюсь доказать полнейший вымысел его, почему позволю себе заблаговременно назвать этот фельетон его действительным именем – «сказкою», так как таковую можно сочинять на все лады, смотря по вдохновению.
В первой же главе г. Ратмир говорит, что, описывая похождения «Золотой ручки», он собрал данные лично от самой С. Блювштейн, либо знает понаслышке и, передавая их, за достоверность не ручается. Иначе говоря, «не любо, не слушай, а врать не мешай».
Интересно знать, когда это г. Ратмир мог лично беседовать с Софьею Блювштейн; не тогда ли, когда она была на том свете вместе с Зеленым, Мелем, Чебановым и др., и неужели она настолько была глупа или наивна, чтобы бравировать своей преступной деятельностью, рассказывая всякому встречному о том, что она воровка-фокусница.
Насколько мне известно, С. Блювштейн была женщина в высшей степени скрытная и упрямая. Она не сознавалась в преступлениях даже тогда, когда ловилась с поличным. Полнейшая чушь, не выдерживающая никакой критики.
К моему неудовольствию, я лично не знаком с автором фельетона «Золотая ручка» г. Ратмиром.
Если, по мнению Г. Ратмира, более 20-ти лет тому назад есть «недавнее прошлое», с какового времени Блювштейн наслаждалась природою Сахалина и лет около 10, как она отправилась к праотцам, тоже «недавнее прошлое», то, конечно, смело можно ссылаться на таких лиц, как Зеленый, Мель, Чебанов, Бунин, Рехтман и др., умерших всего только от 3 до 8 лет тому назад.
Жалко, не могут встать из гробов своих Бунин и Чебанов, они бы воочию заявили г. Ратмиру, что все, что он пишет о них, есть полнейший вымысел, а Карл Мель, пожалуй, вызвал бы его на дуэль и привлек бы его к ответственности по 1535 от. улож. о нак.
Засим, если бы г. Ратмир перед выпуском в свет своего мифического фельетона обратился бы ко мне, как бывшему много лет на службе в Одесской полиции и занимавшемуся розысками преступников в период нахождения С. Блювштейн на свободе и в Одессе, просил бы моего совета и указания достоверных сведений о «Золотой ручке», то я категорически заявил бы ему: «Если хотите писать о „Золотой ручке“, то пишите только одну правду, а не передавайте, для красного словца, преступления, совершенные другими лицами уже после смерти „Золотой ручки“, ибо тень ее праха явится к вам и скажет: „Грех покойников хулить и вымышлять на них разную ерунду“».
Я, как интересовавшийся всегда розысками и полюбивший эту отрасль служебной полицейской деятельности, с первого дня моего поступления в полицию с особым вниманием следил за всеми преступлениями и всецело отдался сыскному делу.
Итак, к делу.
Г. Ратмир, описывая проводы С. Блювштейн на пароходе Добровольного флота «Ярославль», говорит, что в ожидании привода С. Блювштейн собралась такая масса публики на Набережной Карантинного мола, что свободное местечко бралось с боя, и что на пароход прибыли уже покойные: одесский градоначальник П. А. Зеленый, капитан порта В. П. Перелешин, полицеймейстер Я. П. Бунин.
Все это полнейший вымысел. Градоначальник Зеленый и полицеймейстер Бунин при отъезде «Золотой ручки» на пароходе «Ярославль» и даже в порту совершенно не были, а поэтому тот, сочиненный г. Ратмиром, случай похищения часов у Бунина не мог иметь места. Бунин посещал порт только тогда, когда надо было встречать или провожать Высочайших Особ. Мне очень интересно знать, из какого источника почерпнул г. Ратмир сведение о фокусной проделке «Золотой ручки» с часами Бунина.
Да, действительно, функционировал слух о часах, похищенных «Золотой ручкой», но совершенно по другой версии и ни в коем случае не с Буниным. Слыхал г. Ратмир звон, да не знает, с какой колокольни.
Мне, например, рассказывал вор Моргинштерн, что Софья Блювштейн допрашивалась одним из судебных следователей Витебского окружного суда. Допрос производился tete-a-tete, конвоир находился в соседней комнате. Следователь. из любезности, предложил Блювштейн стул. Во время допроса С. Блювштейн сидела близко <от> следователя и очень много жестикулировала руками, стащив в это время у него золотые часы с такою же цепочкою.
Когда Блювштейн была доставлена в полицейский участок и обыскана дежурным околоточным надзирателем, нашедшим у нее часы, то она в шутливом тоне заявила, будто часы ей подарены следователем, производившим следствие. При проверке же оказалось, что она их похитила из жилета следователя так искусно, что следователь ничего не почувствовал.
Публики на пристани при отходе парохода «Ярославль» было немного, преимущественно рабочие и некоторые из родственников отбывавших на пароходе. Старшим в наряде от полиции был помощник пристава Пославский.
Из любопытства я, в партикулярном костюме, находился при отправлении ссыльных на пароходе «Ярославль», рассчитывая на пристани задержать хороших воров, но, к моему сожалению, мне не пришлось ни одного арестовать. Очевидно, они пронюхали неладное и не явились на пристань провожать известную на юге России Соньку «Золотую ручку».
Итак, г. Ратмир, «мертвые сраму не имут». Валяйте на покойников, припаивайте все преступления к Соньке Блювштейн, пусть после Вашего мифического, но завлекательного о ней фельетона она превратится, хотя уже после своей смерти, в «Бриллиантовую Ручку».
Вы описываете о ней какие-то чудеса – волшебства, о которых никто из нас, одесситов, не слыхал даже тогда, когда она действительно проявляла активно свою преступную деятельность.
Местные газеты, очевидно, из уважения к Вам, были безмолвны.
Оглашали они только факты, взятые из полицейских дознаний.
Вы отлично знаете, что Вас проверять не будут… Нужно же чем-нибудь нашу публику завлечь да призабавить.
Софья Блювштейн была авантюристка и умерла такою же.
Наряду с выходом фельетона о «Золотой ручке» в «Одесской почте», выпущена в свет брошюра: «Королева воров Золотая Ручка (Соня Блувштейн)» без подписи автора.
В начале брошюры имеется подпись «Издательство, склад издания у Ш. С. Айзенберга, Одесса, Б. Арнаутская № 24». На наружной стороне обложки изображена какая-то хорошенькая девица, сладко улыбающаяся молодому человеку.
Под этой фотографией надпись «Выгодная покупательница».
Надо полагать, что «выгодная покупательница» и есть «Золотая ручка».
Зная лично супругов Блювштейн и не находя абсолютно никакого сходства с этой фотографией, заявляю, что и содержание этой брошюрки такое же правдоподобное, как фотография эта сходна с Блювштейн.
Мне кажется, что «издательство» поместило портрет шансонетки-певички либо какой-нибудь другой особы.
Как бы не влетело и этому «издательству» в случае, если отыщется действительная владелица этой фотографии.
Ст. 1565 Улож. Уголов., трактующая о клевете и 131 ст. Устава – за обиду на письме с заранее обдуманным намерением.
В. фон Ланге
(Продолжение следует)
Склад брошюр в типографии С. Н. Скарлато.
ОДЕССА, ул. Петра Великого (бывш. Дворянская), № 19.
Розничная продажа во всех киосках.
2-й Выпуск «Истина Золотой Ручки» поступит в продажу 6 октября.
