Текст книги "Сонька Золотая Ручка (Жизнь и приключения знаменитой авантюристки Софии Блювштейн. Роман-быль)"
Автор книги: Ипполит Рапгоф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)
Глава XIII
НОВАЯ ПОБЕДА
Одна забота не давала Софье Владиславовне покоя – деньги. Она решила перевести их за границу: часть – в Париж, а часть – в Берлин.
Осторожно, небольшими суммами, переправляла она свой капитал, беря каждый раз аккредитив на свое имя – графини Миола. Аккредитивы прятала в несгораемом шкафу Московского торгово-промышленного банка. Ключ от шкафа оставляла на хранение в кондитерской Сиу у продавщицы Прокофьевой. Все было тонко рассчитано. В случае обыска не смогли бы найти даже следа этих денег.
Однажды шла Софья Владиславовна по Кузнецкому мосту, неся в ридикюле очередную порцию капитала. И тут мимо нее на прекрасном рысаке проехал господин с окладистой бородой. Он оглянулся на нее, остановил кучера. Это не ускользнуло от внимания Софьи Владиславовны.
Она специально остановилась у витрины книжного магазина товарищества «Вольф», делая вид, что рассматривает обложки французских романов.
– Простите, мадам, – обратился к ней бородатый на прекрасном французском языке, – мне кажется, я имел счастье быть представленным вам в Париже.
– Возможно.
– Разрешите возобновить знакомство? Куда мы пойдем?
– Сейчас мне некогда. Завтра уезжаю. В квартире такой разгром. Я бы предпочла встретиться с вами… ну, хотя бы в театре.
– В таком случае, разрешите записать ваш адрес. Я пришлю билет.
Софья Владиславовна извлекла из золотого миниатюрного портсигара малюсенькую визитную карточку с адресом.
– Вы, наверное, меня помните. Моя фамилия – Морозофф, – добавил он, коверкая на французский манер свою фамилию.
– О, да, конечно. Вы были с одной красивой блондинкой.
– Это мимолетное знакомство. Я сопровождал ее из России в Париж к родителям, – несколько сконфузился Морозов.
Когда после посещения банка и модистки Софья Владиславовна вернулась домой, Таня вручила ей конверт с билетом в ложу Большого театра.
– Погоди, голубчик, – посмеивалась про себя Золотая Ручка, – доберусь я до тебя. Нет, мне замечательно везет.
И она призадумалась над туалетным вопросом.
– Сегодня надо быть пленительной, а потом… потом видно будет.
Час спустя вызванный с Петровки парикмахер принялся убирать роскошную шевелюру Софьи Владиславовны, сочетая аргентинскую прическу с рубиновыми аграфами. Придирчиво оглядев себя в зеркале, Софья Владиславовна осталась довольна.
– Не уйдешь, голубочек, – прошептала она.
В театре был громадный съезд. Давали «Евгения Онегина». Все ложи были переполнены самой избранной публикой. Оркестр великолепно сыграл увертюру. Петр Ильич Чайковский сидел в директорской ложе. Аргентинская прическа Софьи Владиславовны произвела фурор на весь театр.
Бинокли то и дело устремлялись в ее ложу. А когда она в сопровождении блестящего кавалера, сына миллионера Морозова, появилась во время антракта в фойе, произошла всеобщая сенсация. Бриллиантовое ожерелье, тонко соединенное с блестящим изумрудным кулоном, вызывало зависть московских модниц. Но более всего поражали драгоценные кружева экрю, которые так чудно выделялись на декольтированном фоне. Гибкая фигура грациозной графини, ее длинные глаза, изящная манера себя держать, – все это было предметом обсуждения многочисленных кавалеров.
Толковали вкривь и вкось о новой красавице, появившейся на горизонте Москвы.
Раздался звонок. Начался второй акт. Софья Владиславовна села в глубине ложи. К ней приблизился Морозов, держа громадную бонбоньерку с конфетами.
– Как великолепно поет Михайлов, – заметил ухажер.
– Он, говорят, из Петербурга приехал специально по распоряжению директора, – показала свою осведомленность в искусстве Софья Владиславовна.
– Но фигура его не подходит к типу Ленского, каким его замыслил Пушкин.
– Яковлев замечателен, – шептала Софья Владиславовна, направляя бинокль на исполнителя партии Онегина.
Во время обмена мнениями Морозов невзначай прижимался к Софье Владиславовне, целовал ей руки, не обращая внимания на сцену, заглядывал в глаза, мешая смотреть и слушать.
– Ах, зачем это вы? – с игривым недовольством спросила Софья Владиславовна.
– Поймите, графиня, я еще в Париже мечтал провести с вами время наедине, вдали от шума городского, в приятном уюте.
– Оставьте, вы мне мешаете слушать музыку.
Морозов обиженно замолчал и отодвинулся.
– Владимир Федорович, если не ошибаюсь? – обратилась к нему Золотая Ручка, поняв, что несколько переиграла.
– Он самый.
– Вы уж теперь ко мне не приставайте. Не люблю, когда мне мешают слушать хорошую музыку, а вот ужинать поедем мы с вами в «Яр». Сядем в отдельном кабинете. Там можете целовать мне руки, даже шейку, – и она стрельнула в Морозова своими очаровательными глазками.
Спектакль прошел с большим блеском. Чайковскому был поднесен ценный подарок от купечества города Москвы.
Экипаж быстро доставил парочку в пригородный ресторан. Их провели в кабинет на верхнем этаже. Несколько слуг моментально накрыли стол, уставили его всевозможными закусками, винами, водками…
Владимир Федорович внимательно изучал меню.
– Вы, графиня, что будете?
– Мне все равно, только не гуся и не треску.
– Ну, так я закажу котлетки из дичи «а ля Яр», а вам сюпрем из дичи. Графиня, икра превосходная. Рекомендую.
– Нет, закажите мне буше и грибки с паприкой.
– Ваше здоровье, – поднимая рюмку с рябиновкой, объявил Морозов.
– Стойте, я рябиновку не пью. Налейте мне коньяку, – спохватилась Софья Владиславовна.
Морозов поставил свою рюмку, наполнил другую коньяком и подошел вплотную, в упор к прелестной женщине. Глубокое декольте давало ему возможность любоваться красотой ее форм.
– Ну-с, выпьем в знак радостного возобновления нашего заграничного знакомства.
Графиня залпом выпила предложенную рюмку и налила себе другую.
– Вот это я люблю, – засмеялся Морозов и последовал ее примеру.
Закусили, выпили, опять закусили и пересели на мягкий диван в глубине кабинета. Их окружали живые цветы. Спущенные шторы и драпировки, отдаленность укромного уголка от входа – все это располагало к известной близости.
Владимир Федорович нежно целовал не только шею, но и все декольте Софьи Владиславовны. Она гладила его по волосам, приговаривая: «Шалун!».
– Ах, милая Софья Владиславовна, если бы вы знали, что сводите меня с ума, то, быть может, пожалели бы.
– Знаете, Владимир Федорович, в моем лексиконе такого слова нет. Я вас, мужчин, никогда не жалею. Хотите меня любить – осыпьте меня подарками, деньгами, купчими… Ну, одним словом, я должна материально убедиться в действительности вашего чувства. Тогда я поверю.
– Приказывайте. Я к вашим услугам.
– Покажите ваш бумажник, – искрясь улыбкой и бриллиантами, заявила Софья Владиславовна и сама полезла в карман кавалера.
– О, да у вас достаточно денег для меня!
Она вынула из бумажника пачку сторублевых ассигнаций, пересчитала и отложила в одну кучку шесть тысяч.
– Вот это мне, а вам я оставляю на расходы двести рублей и всю мелочь.
Морозов не протестовал. Он весь был под обаянием этого изнеженного тела. От графини дышало страстью, жгучие глаза обещали неземную радость.
В этот момент, постучав предварительно несколько раз, внесли ужин. Софья Владиславовна, как ни в чем не бывало, убрала деньги в свой ридикюль и спокойно села есть сюпрем. Полилось шампанское.
– В номера! – скомандовал Морозов, выходя из ресторана.
– Нет, лучше ко мне. У меня все-таки чище.
– Я счастлив, но думал, что…
– Вам нечего думать. Я денег даром не беру.
Когда Морозов проснулся в кровати бок о бок с очаровательным, пышущим здоровьем телом, он не мог удержаться от ласк. Он осыпал ее поцелуями. И ласки его становились все более и более притязательными.
– Милая, – шептал он в порыве страсти.
– Не хочу с тобой расставаться. Приезжай ко мне в Париж. Я буду ждать тебя. Остановлюсь в «Континентале». Приедешь?
– О, да, да! Конечно. Все для тебя…
На улице было уже светло. Часы в столовой пробили десять.
– Я встану, дорогой, – сказала, соблазнительно позевывая, Софья Владиславовна и в одной сорочке направилась в ванную комнату.
Вернулась она закутанной в мохнатую простыню. Ее тело еще более порозовело и красиво отличалось от мохнатой простыни безукоризненной чистоты. Умышленно она подошла к Владимиру Федоровичу и поцеловала его в губы. При этом простыня соскользнула с ее плеч, обнажив дивные формы.
Снова порыв страсти охватил Морозова. Вздохи и стенания наполнили уютную спальню графини. Вырвавшись, наконец, из объятий очаровательной женщины, Владимир Федорович схватился за голову. Его шатало, точно от выпитого вина, настолько он был опьянен знойной женской лаской.
– Так ты приедешь ко мне в Париж? – с шаловливой улыбкой спрашивала графиня.
– Конечно, милая, дорогая, – шептали уста влюбленного, и он на колени опустился перед кроватью, на которой лежала все еще обнаженная красавица.
– А я тебе не верю.
– Чем же тебе доказать?
– Напиши в чековой книжке задаток, тогда поверю…
Морозов схватил бумажник, нащупал трясущимися руками чековую книжку и бросился в будуар, где стоял письменный столик.
– Теперь поверишь, Сонечка!
И он протянул ей чек на пятьдесят тысяч рублей.
Когда Морозов ушел, Софья Владиславовна внимательно рассмотрела этот значительный по сумме чек. Все было в порядке. Затем она вскочила и быстро принялась одеваться.
В тот же день Сонька рассчитала прислугу, подарила Тане за верную службу свое старое плюшевое пальто, передала ключи домовладельцу и простилась с детьми.
Прощание было недолгим. Оно не дышало особой материнской лаской. Что там дети… Софью Владиславовну влекло к бурной и веселой деятельности.
Глава XIV
НАШЛА КОСА НА КАМЕНЬ
Какой-то внутренний голос торопил Золотую Ручку как можно скорее покинуть Москву. Явных причин опасности для нее не было, но все же в душе не проходила тревога. Чек на пятьдесят тысяч, подаренный Морозовым, она передала в один банкирский дом, поручив перевести эту сумму в Берлин.
При себе у Софьи Владиславовны было тысячи три рублей да банковские квитанции.
Впопыхах она забыла запаковать свои бриллиантовые серьги. Она вспомнила о них уже в вагоне, когда, глядясь в зеркало, обратила внимание на замечательную игру камней. Каждая серьга весила не меньше двадцати каратов.
Никогда она не надевала в дорогу подобные драгоценности. И тут вспомнила Софья Владиславовна худенькую блондинку, которую обворовала в поезде: «Ой, не к добру».
Ей пришлось ехать в Париж в общем вагоне первого класса. Освещение было слабым, в вагоне царил полумрак. Против Блювштейн разместилась пожилая дама с девочкой лет одиннадцати. Рядом подсел элегантный господин в цилиндре. Софье Владиславовне он показался человеком из общества. Он поминутно подбрасывал монокль, держал себя довольно развязно, первым заговаривал с попутчиками.
– Далеко ли изволите ехать, сударыня?
– Далеко, – ответила Софья Владиславовна нехотя.
– Вероятно, за границу? Я тоже туда еду.
Золотая Ручка сделала вид, что не слышала вопроса.
– А вы, мадам, далеко ли едете? – спросил хлыщ пожилую пассажирку.
– Я до Вильны. Я к мужу еду. Он там служит инженером.
Господин сделал вид, будто очень интересуется служебным положением мужа дамы.
– Он начальник тяги?
– Нет, он начальник дистанции «Вильна – Вержболово».
Софья Владиславовна уселась поудобнее. Тревога не проходила. Она достала свой несессер и сильно надушилась пахучим одеколоном. Пожилая дама недружелюбно поглядела на Софью Владиславовну. Минут через пять она пожаловалась девочке, что у нее болит голова.
Пришел кондуктор.
– Скажите, господин кондуктор, не найдется ли у вас два свободных места?
– Точно так-с. Рядом в купе есть как раз два места.
– Может быть, я вас стесняю, так мне нетрудно перейти куда-нибудь, – встрял в разговор господин в цилиндре.
– Нет, милостивый государь, вы тут ни при чем. Я не выношу сильных духов.
Софья Владиславовна презрительно передернула плечами.
Когда пожилая дама с девочкой ушли, хлыщ сел напротив Соньки. Несмотря на то, что в купе был полумрак, Софья Владиславовна почувствовала на себе изучающий взгляд самца. Но она была не из робких.
– Что это вы меня так рассматриваете?
– Я всегда рассматриваю интересных людей.
– Очень уж избито.
– Но в данном случае верно.
– Вы, кажется, спать хотите? Так не стесняйтесь. Я сама скоро улягусь.
Попутчик ухмыльнулся из-под нахлобученного цилиндра.
– Я в дороге никогда не сплю. Особенно в обществе милых дам.
– Какое вам дело до общества милых дам? Дамы сами по себе, а вы сами по себе.
– Такого со мной не случается.
– Что?! Что вы сказали?
– Высказываю кое-какие соображения. А, впрочем, я могу ошибаться.
Софья Владиславовна промолчала. Она решила, что перед ней самодовольный фат, и ей стало досадно, что придется ехать в его обществе так далеко.
Господин хмыкнул и, выйдя в коридор, закурил папироску. Такое пренебрежение задело тщеславную Соньку: слишком быстро он отступил. А спустя пять минут она уже всерьез начала раздражаться невниманием случайного спутника.
– Неужели я так состарилась? – спрашивала она себя.
В дверях снова появилась фигура в цилиндре.
– Вы разрешите мне курить в куне?
– Пожалуйста, – почти радостно ответила Софья Владиславовна, – я не боюсь дыма.
– Я не стану злоупотреблять вашей любезностью, мадам. Простите за нескромный вопрос: вы замужем?
– Вы очень любопытны. Не все ли вам равно?
– Не совсем. Скажу откровенно – от души завидую вашему мужу.
Словесный фимиам, перемешанный с табачным дымом, возымел свое действие.
– А вы женаты? – игриво спросила Софья Владиславовна.
– Я? Я свободен, как птичка божья. Но останется ли при мне моя свобода, это после встречи с вами – большой вопрос.
Ловким движением любитель свободы обнял попутчицу за талию.
– Что это вы? Не надо! – жеманно протестовала Софья Владиславовна.
Но он уже страстно целовал ее руки и даже колени.
– Сядьте на место!
– Извольте! Я послушен.
С этими словами господин снова сел в угол напротив и зажег папиросу. Сизый дым начал распространяться по купе.
– Боже, какие у вас скверные папиросы, – поперхнувшись дымом, пожаловалась Софья Владиславовна и вдруг почувствовала, что теряет сознание. Собрав всю свою бойцовскую волю, ринулась она к двери, но две сильные руки сковали ее.
– Тихо, Сонька, – услышала она над самым ухом знакомый голос. – Вот мы и встретились. За тобой должок, Золотая Ручка. С процентами.
Барон Гакель!
Софья Владиславовна лишилась чувств.
Когда она очнулась, поезд подходил к станции. Было темно. Наркотический дым стоял коромыслом. Барона, естественно, след простыл. Голова кружилась. Тошнило. Но она нашла в себе силы схватиться за грудь, где у нее был спрятан замшевый мешочек с деньгами. Мешочка не было! И тут она почувствовала, как что-то течет у нее по правой щеке. Что-то теплое, липкое. Кровь! Мочка правого уха была разорвана.
Яшка Альтшуллер убил двух зайцев: завладел бриллиантовой серьгой и по старой бандитской традиции оставил своей бывшей любовнице-предательнице память о себе. Но левая серьга была в целости и сохранности. Как ни была напугана, озлоблена и отравлена наркотиком Софья Владиславовна, она не могла не оценить своеобразного благородства барона-уголовника.
Быстрым движением она вынула серьгу из уха и спрятала в корсаж.
В это время в вагон вошел жандарм и стал требовать паспорта.
– Меня обокрали! – дико закричала Софья Владиславовна и снова упала без чувств.
Ее вынесли вместе с вещами на перрон. Около нее суетился железнодорожный врач. Придя в себя, она все время хваталась за кровоточащее ухо и несколько раз принималась рыдать.
– Разрешите вас допросить, мадам? – обратился к ней жандармский полковник, начальник управления.
– У меня пропал замшевый мешочек. В нем было три тысячи рублей. Кроме того, мой ридикюль. В нем – восемь квитанций на сумму сто семьдесят тысяч.
– Квитанции именные?
– Нет, на предъявителя.
– Но, может быть, у вас сохранились квитанции банка?
– Да, но они в большом чемодане.
– А где у вас багажная квитанция?
– В ридикюле.
И опять рыдания.
– Ну, это мы уладим, мадам, – успокоил Софью Владиславовну офицер. – Пройдемте на платформу для розыска багажа.
Она нарочно ничего не сказала о серьге. Читатель помнит, что эти крупные бриллианты были приобретены ею с помощью примерно такого же трюка, который применил ро отношению к ней барон. Так что не было у Золотой Ручки резона заявлять о пропаже бриллианта. Как бы самой не влипнуть.
И про барона лучше жандармам не говорить. Ишь замаскировался, мерзавец! Воспользовался полумраком. Да и она тоже хороша – не узнала!
В обществе жандармского полковника она прошла в нерешительном состоянии длинную платформу и очутилась около багажного вагона. Долго искать багаж не пришлось. Вещи стояли возле самых дверей. Были найдены дубликаты денежных квитанций. Сонька успокоилась: не видать барону ее денег, хватит с него серьги и трех тысяч.
Все было оформлено предупредительными жандармами, как следует. Золотая Ручка снова уселась в вагон и теперь уже продолжила путешествие в одиночестве.
Она вынула из корсажа левую серьгу и полюбовалась необыкновенными переливами. Тут она вспомнила, каких усилий стоило ей похищение этих камней, из которых у нее теперь только один, и как выручили ее счастливая случайность и находчивость. И вообще, как ей всегда везло! Сонька припудрила заплаканное личико, подвела брови: ничего, жизнь продолжается!
И слабо улыбнулась.
Глава XV
ПОГОНЯ ЗА МИЛЛИОНОМ
Тем не менее, в Париж Софья Владиславовна прибыла со смятенной душой. Она страшно боялась идти к префекту полиции. Но и тут нашла выход – обратилась к поверенному и поручила ему подать заявления от ее имени в банки. Очень помогло свидетельство, выданное и заверенное жандармским полковником.
Через два дня деньги ей были выданы беспрепятственно. Но бриллиант так и остался у злоумышленника. Заявить о его пропаже значило бы отдать себя в руки правосудия.
Прошла неделя. Сонька полностью оправилась от потрясений, испытанных в России. Лишь изредка кошмарные сны рисовали ей обыски и аресты ее товарищей по шайке. Но, просыпаясь, она вздыхала свободно. Все в прошлом. И она наслаждалась результатами хищений, которые произвела в России. Погода стояла хотя и осенняя, но по климатическим условиям Парижа осень напоминала хорошее московское лето. Софья Владиславовна с особой охотой посещала русские рестораны.
Как-то поздно вечером после театра она сидела в зале такого ресторанчика и слушала попурри из цыганских романсов. Мысли уносили ее в Москву, где не раз ей приходилось слушать эти страстные мотивы.
Гарсон любезно подал Софье Владиславовне «Новое время». Он уже знал привычки этой клиентки. На видном месте было напечатано, что лондонский Ротшильд, глава английской ветви могущественной семьи миллиардеров, ожидается в Петербурге.
– Вот к кому надо подобраться, – решила Золотая Ручка, – но как?
Она призадумалась.
Софья Владиславовна остановилась в «Гранд-отеле». Теперь она сообразила, что для наблюдения за тем, что творится у Ротшильдов, нужно поменять гостиницу. И она перебралась в «Монополь», которая, хотя и не числилась перворазрядным заведением, зато помещалась на улице Лаффит. А, как известно, большинство домов на этой улице принадлежит семье Ротшильдов.
Тут же размещается и главная контора в обширном здании. На первом этаже производятся банковские операции, на втором – расположена дирекция нефтяных предприятий Бакинского округа, на третьем – бюро, заправляющие золотым и платиновым делом. А на самом верхнем, четвертом, – приемная, кабинеты директоров и центральная бухгалтерия, в которой сосредоточены все дела дома Ротшильдов. Громадные подвалы заняты под несгораемые кладовые.
Утром следующего дня, хорошо выспавшись, Софья Владиславовна лично произвела рекогносцировку. Она решила явиться к Ротшильду в виде просительницы – в скромном туалете, с маленькими жемчужинами в ушах.
Она отлично сознавала, что ее к нему не пропустят. Но ей нужен был предлог для того, чтобы при помощи чаевых узнать от швейцара день отъезда барона и некоторые частности.
Было еще рано, когда к подъезду «Бюро женераль» подошла скромная фигурка, облеченная в глубокий траур.
– Вам что угодно, мадам? – спросил швейцар.
– Я желала бы лично видеть барона.
– Это невозможно. Он сегодня никого не примет. К нему приехал брат из Лондона.
Тут Софья Владиславовна опустила в руку швейцара золотой. Тон величественного слуги моментально изменился.
– Если вы хотите видеть парижского барона, отложите лучше свой визит до завтрашнего дня. Часов около четырех он проводит брата, а потом вернется в контору. Тогда я вашу карточку передам немедленно через моего зятя Жозефа. Он у него служит лакеем.
– А разве барон поедет провожать брата на вокзал? – полюбопытствовала Софья Владиславовна.
– О, да. Они очень дружны: лондонский Ротшильд – глава всего дома. Они все делают сообща. Теперь нашего лондонского барона пригласил русский министр финансов. Там у них большие дела.
– Интересно взглянуть хотя бы одним глазом на таких миллиардеров.
– Это очень просто, – заметил словоохотливый швейцар. – Поезд отходит в три часа двадцать минут. Идите пораньше на Северный вокзал, и вы увидите прицепленный в конце поезда роскошный вагон-салон. Братцы Ротшильды ездят, как короли. Что и говорить – короли золота.
Софья Владиславовна поспешила удалиться, пообещав швейцару хорошие чаевые, если парижский барон ее примет. Она не чувствовала под собой почвы от радости.
– Я непременно пойду. Надо же мне знать его в лицо. Это необходимо, – лихорадочно твердила она.
Затем Золотая Ручка стала фантазировать: как было бы хорошо отправиться этим же поездом и в пути пробраться в вагон Ротшильда.
Еще в Москве всезнающий негодяй Гакель как-то рассказал ей, что лондонский Ротшильд имеет привычку всегда возить с собой не менее ста тысяч фунтов стерлингов наличными.
– Ведь это миллион рублей! – быстро высчитала она. Глаза ее разгорелись. Тяжело переводя дыхание, она неслась по бульварам Парижа. В суматохе великого города она надеялась немного успокоиться.
Наконец Софья Владиславовна приземлилась за столиком уличного кафе. Она попросила воды и гренадина. Устроив любимую смесь, она сквозь соломинку цедила сладкую жидкость гранатового цвета. Безучастно глядя на бесконечную толпу, Софья Владиславовна все время размышляла о намеченной цели. Ее изобретательный ум создавал ряд самых рискованных комбинаций. Слово «миллион» завораживало ее.
– Надо на всякий случай запастись ядом, – решила Сонька. – Но как его достать? Найти бы такого врача…
– Гарсон, принесите мне «Дидо-Потен»! – скомандовала она.
И вот она перелистывает громадный справочник по Парижу.
Перебирая адреса врачей, она заприметила кичливую рекламу, сообщавшую, что некий доктор Левен лечит все секретные случаи женских болезней и дает советы, соблюдая при этом строжайшую тайну. Уголовное чутье подсказало Соньке: это то, что ей нужно. Она ухватилась за фамилию, которая отзывалась явным семитским происхождением. Софья Владиславовна, как еврейка, сразу поняла, что Левен – это просто Левин.
Адрес был также весьма сомнительного свойства. Была обозначена улица Хот-Виль. Золотая Ручка знала еще по монмартрскому периоду своей жизни, что на этой узкой непрезентабельной улице ютились преимущественно кокотки и масса всевозможных аферистов. Гостиницы на этой улице пользовались дурной славой в глазах парижской полиции. В путеводителях по городу эта улица отмечалась как опасная для приезжающих.
Софья Владиславовна сразу же наняла фиакр и поехала по этому подозрительному адресу. Врачу она представилась разочарованной в жизни вследствие смерти любимого человека и попросила дать ей сильнодействующий яд.
– Мне необходимо, чтобы этот яд подействовал моментально, не причиняя мне никаких страданий, – добавила Сонька.
– Вы, мадам, вероятно, не знаете, что врач, согласно данной присяге, не имеет права содействовать сокращению жизни вверяющегося ему человечества, – напыщенно заявил Левен-Левин.
– Я все это знаю, – истерически отрезала Софья Владиславовна, – но поймите, доктор, если не вы, то другой врач мне все равно пропишет то, что я хочу. Наконец, я могу подкупить провизора и получить яд хоть за… двести франков.
Врач облизнул толстые губы.
– И вы согласны такую сумму заплатить за маленькую дозу яда?
– Конечно! Я решила потратить последние деньги, лишь бы поскорее убраться из этого несносного мира.
По лицу доктора скользнула мефистофельская улыбка:
– Если это ваше окончательное решение, я противодействовать не стяну, но поступаю так, в сущности, вопреки моей совести. Я вам пропишу цианистый калий как бы для домашнего животного. В таком случае доза больше. Но имейте в виду, что поступаясь своей совестью, я это могу сделать лишь при условии, если вы заплатите мне пятьсот франков.
– Пятьсот франков! Дня меня это целое состояние!
– Зачем оно вам, если вы решили умереть? – ухмыльнулся врач. – Ну, хорошо – триста франков. Это моя последняя цена. Дешевле не соглашусь.
Софья Владиславовна сделала вид, будто очень озадачена этой высокой ценой. Но затем, склонив голову, шепотом произнесла: «Согласна».
Добыв яд, она бросилась на вокзал. Громадный Северный вокзал был переполнен суетящейся публикой. Все куда-то рвались: кто к кассе, кто к дебаркадеру. Около перрона стоял пыхтящий локомотив, призванный выполнить обязанность быстрого передвижения.
Добравшись до конца поезда, Софья Владиславовна заметила вагон-салон, около которого суетилась элегантная публика. Большинство мужчин были в цилиндрах. Сразу ее внимание приковала фигура мужчины лет сорока. На нем был дорогой костюм из светло-серой ткани английского типа. Дорогая жокейская шапочка и золотое пенсне придавали этому человеку некоторый спортивный оттенок.
Все группировались вокруг господина в дорогом костюме, и было вполне ясно, что это тот самый лондонский Ротшильд. Рядом с ним стоял господин с легкой проседью. Фамильное сходство выдавало его. Это был парижский Ротшильд. Софья Владиславовна с большим вниманием следила за каждым из них. Она старалась запечатлеть в своей памяти не только внешний облик, но и тембр голоса.
Теперь Софья Владиславовна была вполне подготовлена узнать лондонского Ротшильда. Она не стала дожидаться последнего свистка, вскочила в вагон первого класса, который находился рядом с вагоном-салоном Ротшильда.
Ее купе было крайнее, около самого входа в вагон. Так как это был курьерский поезд, остановок почти не было.
В Кельне поезд простоял десять минут. Затем помчался через всю Германию к станции Эйдткунен.
Тут Софья Владиславовна еще раз мельком увидела барона Ротшильда, но заговорить с ним не удалось – возле него постоянно вертелись несколько молодых людей атлетического телосложения.
В Вержболово для барона были открыты царские комнаты, и его так охраняли жандармы, что Сонька не решилась подойти. Так она и доехала с бароном Ротшильдом до самого Петербурга.
С трепетом душевным въезжала она в этот город, которого всегда избегала, страшась знаменитого сыщика Путилина, начальника сыскной полиции.
У Софьи Владиславовны на всякий случай было несколько запасных паспортов. Она достала из саквояжа паспорт на имя вдовы князя Гагарина, Софьи Николаевны Гагариной, урожденной Грегорджидзе.
В Петербурге она остановилась в старинной, тогда еще славившейся, гостинице «Демут».
Здесь она нашла полный комфорт.
Не возбуждая ни в ком подозрений, она прожила тут два дня, изыскивая все возможности, чтобы так или иначе проследить за бароном Ротшильдом. Она узнала, что он остановился в доме одного известного миллионера, связанного с ним совместными крупными операциями. Долго Софья Владиславовна прикидывала, на какой бы комбинации остановиться, чтобы проникнуть к барону. А когда выбрала и решилась, вдруг прочла в газете: миллиардер Ротшильд утром следующего дня покидает северную столицу, отправляясь через Варшаву в Вену.
Недолго думая, Сонька набросала письмо:
«Многоуважаемый барон!
Зная, что вы едете экстренным поездом через Варшаву в Вену, я решила обратиться к Вам с чрезвычайно важной для меня просьбой.
Моя любимая мать опасно захворала. Она лежит при смерти в одной венской клинике. Поехав обыкновенным курьерским поездом, я рискую не застать ее в живых.
Вот почему я прошу уделить мне маленький уголок в Вашем обширном вагоне-салоне. Я не требую никакого комфорта, лишь бы так али иначе добраться как можно скорее до Вены».
И подписала: «Княгиня Гагарина».
