Текст книги "Нюренберг предостерегает"

Автор книги: Иосиф Гофман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)

В конце процесса Штрейхер пришел к выводу, что евреи – такая сила, которой суждено господствовать в мире. Он относится к ним с огромным восхищением, а знает их он так превосходно, что мог бы быть им полезен. Он готов предложить им свои услуги, хотя бы в качестве руководителя одной из групп, которые как раз сейчас сражаются в Палестине против англичан. Или пусть ему только позволят выступить с речью на большом митинге в нью-йоркском «Мэдисон сквэр гардиан». Подумайте только, какой бы это эффект произвело во всем мире: он, Юлиус Штрейхер, выступает в поддержку всемирного еврейства! Он готов был бы сражаться за евреев, если бы они захотели принять его как своего. Трудно придумать ложь глупее и трудно представить себе более гнусного человека. Весь его облик, каждое его слово вызывало отвращение. Тяга к порнографии самого примитивного пошиба проявлялась в характере самой разнузданной, самой пошлой антисемистской пропаганды. По единодушному мнению врачей и психологов, антисемитизм Штрей-хера был явно маниакального свойства.

Убийственно верную характеристику «антисемиту №1» в своей заключительной речи дал Р. А. Руденко:

«Несмотря на то, что в годы войны подсудимый Юлиус Штрейхер формально не занимал должностей, непосредственно связанных с осуществлением убийств и массовых казней, – трудно переоценить преступления, совершенные этим человеком.

Наряду с Гиммлером, Кальтенбруннером, Полем – теми, кто замышлял, конструировал и приводил в действие газовые камеры, душегубки, наряду с теми, кто непосредственно осуществлял массовые акции, Штрейхер должен нести ответственность за наиболее жестокие преступления германского фашизма.

Разжигание национальной и расовой розни, воспитание извращенной жестокости и призывы к убийствам были не только долголетней партийной обязанностью, но и доходной специальностью этого человека.

В течение долгого ряда лет Штрейхер духовно растлевал детей и молодежь Германии. Суду были представлены гнусные «детские издания» «Штюрмера». И поэтому вместе с Бальдуром фон Ширахом Штрейхер должен нести ответственность за то, что морально изуродованная им гитлерюгенд использовала в качестве мишеней еврейских детей, взятых из львовского гетто.

Изуверские «нюрнбергские законы» были для этого юдофоба № 1, как он сам называл себя, и организатора первых еврейских погромов лишь началом борьбы. Как помнит суд, после издания этих законов Штрейхер, призывая к физическому уничтожению евреев Европы, писал: «...только тогда, когда мировое еврейство будет уничтожено, эта проблема будет разрешена».

Я не стану возвращаться также к тем лживым и позорным ритуальным номерам «Штрюмера», которые должны были натравить эсэсовцев на убийство миллионов беззащитных людей и оправдать любые зверства в отношении евреев. Эти доказательства виновности Штрейхера, предъявленные суду в числе других, общеизвестны и бесспорны.

В 1939 году он, предвкушая Майданек и Треблинку, писал о том, что «возможно, только могилы евреев заявят о том, что они существовали в Европе».

В 1943 году, когда газовые камеры Треблинки и Освенцима уже принимали миллионы жертв, в «Штюрмере» были опубликованы статьи, подстрекающие к ликвидации гетто, статьи, полные лжи и злорадства, и, наконец, «Штюрмер» с садистским удовлетворением констатировал: «Евреи в Европе исчезли».

Штрейхер лгал всю свою жизнь. Он пытался лгать и здесь во время суда. Я не знаю, рассчитывал ли он обмануть кого-нибудь этой ложью или лгал по привычке и от страха.

Но кажется мне, что самому подсудимому должно быть ясно: его последняя ложь уже никого не обманет и не принесет ему спасения».

Вряд ли нужно что-либо добавлять к характеристике духовного отца тех, кто разрывал надвое детей в Треблинке.

Гельмар Шахт

В обвинительном заключении указывалось: «Подсудимый Гельмар Шахт играл выдающуюся роль в подготовке и осуществлении преступных планов фашистского заговора, выполняя большую и сложную работу».

Защитительная позиция Шахта чрезвычайно проста.

Если ему поверить, он пришел к гитлеризму исключительно из патриотических побуждений, был против агрессивных войн, но за вооружение Германии с целью сохранения мира. Он был за возврат Германии колоний с целью установления экономического равновесия в Европе.

Убедившись в том, что политика гитлеровского правительства преследует чрезмерное вооружение и таким образом угрожает развязыванию второй мировой войны, Шахт перешел в оппозицию к Гитлеру, саботировал мероприятия гитлеровского правительства и в результате как участник заговора против Гитлера был репрессирован.

Свои восторженные письма, адресованные Гитлеру и полные выражений преданности, подсудимый Шахт пытается представить как метод маскировки его подлинных оппозиционных настроений к гитлеровскому режиму.

На самом деле Шахт уже в 1930 году сблизился с нацистским движением. Он тяготел к национал-социалистам, а Гитлер и Геринг добивались поддержки Шахта, который имел обширные связи в промышленных и финансовых кругах западных стран.

На Нюрнбергском процессе он так говорил о своей биографии: «Мой отец эмигрировал в Америку, там жили три моих брата. Мои старшие братья родились за океаном.

Я воспитывался в Гамбурге, учился в немецких университетах, в Париже.

Тридцать пять лет служил в Дрезденском банке, а затем стал руководителем собственного банка.

В 1923 году перешел на государственную службу в должности имперского комиссара по валюте. А вскоре стал президентом рейхсбанка».

Гельмар Шахт, президент имперского банка, министр экономики и генеральный уполномоченный по вопросам военной экономики, по многим свидетельствам, финансовый гений, у которого, к слову, к концу войны отношения с Гитлером настолько испортились, что ему пришлось встретить май 45-го в концентрационном лагере. Но до того он успел добиться немалых заслуг перед фашистским рейхом. Это во многом благодаря его идеям, включая всевозможные хитроумные аферы и махинации, Германия в 30-х годах восстала из пепла и набрала ту силу, которая и позволила ей развязать агрессивные войны с целью поработить весь мир.

Шахт был организатором обращения промышленных магнатов Германии к Гинденбургу с требованием о назначении Гитлера рейхсканцлером. После прихода Гитлера к власти он назначил Шахта президентом рейхсбанка, а через год – министром экономики.

3 мая 1935 года в секретном письме Гитлеру Шахт писал, что быстрое осуществление программы вооружения «является основной проблемой немецкой политики, а потому все остальное должно быть подчинено только этой цели».

Шахт проводит гигантскую аферу, при помощи которой на вооружение было выделено сверх бюджетных ассигнований 12 миллиардов марок.

На допросе Джексон спросил Шахта: «Вы изобрели средство, в результате которого рейхсбанк путем изворотливых операций выплачивал правительству денежные суммы, которые были незаконными»?

Шахт: Совершенно верно.

Джексон: В день вашего шестидесятилетия военный министр Бломберг заявил: «Без вашей помощи, мой дорогой господин Шахт, у нас не было бы вооружения». Говорил он так?

Шахт: Этого я никогда не оспаривал.

Отвечая на другой вопрос Джексона, Шахт сказал, что когда началось вооружение Германии, то другие страны не предприняли ничего против этого. Нарушение Версальского договора Германией было воспринято совершенно спокойно.

Наверно, Джексону было известно, что монополии США помогли фашистской Германии готовиться ко второй мировой войне. Американские капиталовложения в германские предприятия, не считая займов, достигли миллиарда долларов.

Об уверенности Шахта, что покровители – американские монополии не дадут его в обиду, говорит такой эпизод.

Джексон упрекает Шахта, что он после захвата Гитлером Чехословакии захватил чешский банк. Шахт ответил: «Но простите, пожалуйста. Союзники просто подарили ему эту страну».

С 1942 года Шахт как опытный делец, поняв, что фашистский корабль тонет, решает надежно застраховаться. С этой целью он часто встречался с представителями западных держав: затевал с ними двусмысленные разговоры, намекал на свое несогласие с Гитлером, с его авантюристическими программами. Поэтому Р. А. Руденко в заключительной речи с полным основанием резюмировал:

«...Шахт пытался в разные периоды своей деятельности подчеркнуть свои, всё будто бы обострявшиеся разногласия с гитлеровским режимом. На самом деле, Шахт проводил двойную игру, предохраняя себя от ответственности за преступную политику зарвавшегося гитлеровского правительства заигрыванием с людьми, стремившимися к свержению гитлеровского режима, и в то же время сохраняя на всякий случай свою лояльность к этому режиму.

Шахт, поняв раньше, чем другие пособники Гитлера, неизбежность краха нацистского режима, устанавливает связь с оппозиционными кругами, которые видели свою задачу в том, чтобы, убрав Гитлера, спасти капитализм в Германии, сохранить господство монополий. Однако, установив связь с «генеральским заговором», Шахт сумел так обставить дело, что в общем-то вышел сухим из воды».

Шахт, в отличие от многих других подсудимых, говорил, что нацистскую верхушку отличали пошлость и примитивизм, которые не могли вызвать у него ничего, кроме презрения, назвал пьянство явлением, органически присущим нацистской идеологии. Алкоголизм, по его словам, был бегством от собственной совести. А когда судья Джексон предъявил Трибуналу неопровержимую улику – написанный Шахтом панегирик Гитлеру по случаю юбилея фюрера, финансист заявил в свое оправдание: «Я хотел бы знать, где тот человек, который бы в день рождения главы государства осмелился сказать что-нибудь иное».

Несомненно, его остроумие нередко переходило в дерзость и даже наглость, что нашло свое объяснение много лет спустя. В 1971 году стало известно о записке, полученной главным обвинителем от США Робертом Джексоном из американского управления стратегических служб. В записке предлагалось склонить Шахта к даче свидетельских показаний против Геринга, гарантируя ему в случае согласия оправдательный приговор. Такой приговор, вопреки мнению советского судьи, в итоге и был вынесен. Оправданный в Нюрнберге, Шахт прожил долгую жизнь, и в семьдесят лет у него были две маленькие дочки.

Не только советские обвинители, но почти все присутствовавшие в зале суда не сомневались в том, что Шахта ожидает заслуженное возмездие. Однако сам Шахт начал обретать веру в благополучный для него исход процесса. Например, когда Джексон при допросе напомнил ему, что и после ухода с поста президента рейхсбанка он в качестве министра без портфеля не выполнял никаких обязанностей, но продолжал получать от Гитлера 50 тысяч марок в год, Шахт в ответ на это напоминание нагло заявил: «А как же иначе, господин обвинитель? Я надеюсь, что и после окончания процесса получу свою пенсию. В противном случае на что же я буду жить?»

В один из майских вечеров 1946 года в беседе с Джильбертом в своей камере Шахт прямо заявил: «Заверяю вас, что если я не буду оправдан, то это станет позором для трибунала и международного правосудия».

Как известно, трибунал вынес оправдательный приговор Шахту, Папену и Фриче. Председательствующий Лоуренс предложил коменданту немедленно освободить их.

По уставу Международного военного трибунала признание виновности и применение наказания определялись большинством голосов. Члены трибунала были единодушны в признании виновности всех подсудимых.

Что же произошло в совещательной комнате судей? Как образовалось большинство из трех представителей западных держав в трибунале? Почему мнения судей разошлись именно в отношении признания виновности Шахта, а затем Папена и Фриче? Тайна совещательной комнаты оберегается законом.

Член трибунала от СССР И. Т. Никитченко заявил о своем несогласии с оправданием Шахта, Папена и Фриче, весьма аргументированно обосновав свое расхождение с другими членами суда в особом мнении, которое было приобщено к приговору.

Оправдательный приговор вызвал глубокое возмущение в самых широких кругах мировой общественности.

И тем не менее, через непродолжительное время Шахт был арестован. Западногерманский суд под давлением общественности приговорил «финансового чародея» к восьми годам лишения свободы «за участие в создании и деятельности национал-социалистического государства насилия, принесшего бедствия многим миллионам людей в Германии и во всем мире». Однако вскоре, как это многократно случалось в Западной Германии, приговор был пересмотрен, смягчен, а еще через некоторое время Шахт был объявлен невиновным и освобожден.

Вскоре Шахт занялся своим обычным делом. Он предпринял несколько вояжей за границу, стал полномочным коммивояжером германских монополий, посетил Индию, Индонезию, Пакистан, Иран, Ирак и Египет, прокладывая туда пути для западногерманского экспорта и капиталовложений. Одновременно Шахт руководил крупной банковской фирмой в Дюссельдорфе – «Шахт и К°», которую основал вскоре после выхода из заключения. Он отошел от активной деловой жизни в возрасте 86 лет, но до конца дней своих оставался доверенным лицом западногерманской финансовой олигархии.

Бальдур Ширах

В обвинительной формулировке об индивидуальной ответственности Шираха указывалось: «Обвиняемый Ширах в период с 1924 по 1945 годы был членом нацистской партии, членом рейхстага, имперским уполномоченным нацистской партии по образованию молодежи, главой гитлеровской молодежи, имперским уполномоченным по обороне, наместником и гауляйтером Вены. Обвиняемый Ширах использовал вышеуказанные посты, личное влияние и свою тесную связь с фюрером таким образом, что он содействовал приходу к власти нацистских заговорщиков и укреплению их контроля над Германией, что указано в разделе первом обвинительного акта; он способствовал психологической и воспитательной подготовке войны и милитаризации руководимых нацистами организаций, что указано в разделе первом обвинительного акта; он санкционировал, руководил и принимал участие в преступлениях против человечности, указанных в разделе четвертом обвинительного акта, включая в особенности антисемитские мероприятия».

Ширах принадлежал к руководству нацистской партии, был обер-групперфюрером СА.

Американский обвинитель капитан Дрексел Шрехер на основании неопровержимых фактов доказал, что целью деятельности

Шираха было: «увековечить существование нацистского режима путем отравления умов молодежи идеологией и подготовки молодежи к агрессивной войне».

Обвинитель передал трибуналу соглашение между Ширахом и Гитлером в октябре 1936 года, согласно которому гитлерюгенд (молодежная организация нацистской партии в Германии – Прим. авт.) обязывался готовить кадры частей СС для охраны лагерей уничтожения.

Но, как и вся эта мразь, сидевшая на скамье подсудимых, Ши-рах каялся, уверял суд, что был обманут Гитлером.

В последнем слове он заявил: «Я признаю свою вину перед Богом и германским народом. Я воспитывал германскую молодежь для человека, который оказался убийцей миллионов людей».

Ширах, будучи имперским руководителем молодежи, подчинялся непосредственно Гитлеру.

Убедительные показания о действиях членов гитлерюгенда были даны военнопленным солдатом Гертом Кнителем, который с 1938 года являлся членом этой молодежной организации.

Герт Книтель сообщил: «В местечке Лашайек наша рота в июне 1943 года подожгла дом с находившимися там людьми... Всех, пытавшихся выскочить из дома, мы расстреливали, только одну старуху не расстреляли, так как на наших глазах она сошла с ума».

Р. А. Руденко в нескольких предложениях сорвал овечью шкуру с этого матерого волка:

«За все эти преступления несет полную ответственность вместе с Гертами Кнителями и десятками тысяч им подобных и подсудимый фон Ширах.

Сам Ширах, конечно, не стрелял, не занимался поджогами, но это он вложил оружие в руки морально развращенной им и подготовленной к осуществлению любых зверств немецкой молодежи.

Преданный до конца гитлеровской клике, осведомленный о всех ее преступных делах, в которых непосредственно принимал самое активное участие, подсудимый фон Ширах являлся одной из наиболее зловещих фигур третьей империи».

Английская писательница Реббека Уэст удивлялась: как такая жалкая личность могла пробуждать в людях почтение? Гауляйтер Вены Ширах напоминал ей услужливую гувернантку.

Фриц Заукель

Вступил в нацистскую партию в 1923 году. После захвата власти фашистами был назначен имперским наместником, а затем – министром Тюрингии. Имел чин обергруппенфюрера СА и СС.

В ходе войны, когда фашистскому режиму понадобились миллионы рабочих рук, Гитлер назначил Фрица Заукеля ответственным за насильственный угон в Германию населения оккупированных стран.

Свидетель, немецкий врач Вильгельм Егерь, показал: «Все лагеря были обнесены колючей проволокой и строго охранялись, условия в них были крайне плохими. Лагеря были переполнены. Пища для восточных рабочих была совершенно недостаточной, они получали ее лишь два раза в день, причем один раз им выдавался только жидкий водянистый суп... Санитарные условия были особенно плохими. На Кремерплатц, где в комнаты старой школы было согнано примерно 1200 рабочих, санитарные условия были просто невыносимыми. Среди восточных рабочих было в четыре раза больше случаев заболевания туберкулезом, чем среди немецких рабочих. В марте 1943 года многих восточных рабочих поместили в заводских корпусах. В лагерях для военнопленных условия содержания были еще более невыносимы, чем в лагерях для восточных рабочих... Военнопленных почти на полгода разместили в собачьих конурах, писсуарах и старых печах-духовках. Военнопленные должны были вползать в собачьи конуры на четвереньках. Конура имела метр высоты, 2 метра ширины и 3 – длины, в каждой спало по пять человек. В лагере для французских военнопленных на Ноггерштрассе воды не было совсем».

Заукель поехал на Восток, чтобы привести в движение машину работорговли. Он был главным поставщиком всех европейских людских резервов. По его приказу в полицейские участки сгоняли тысячи людей, которых ловили везде и круглосуточно, а затем непрерывным потоком везли на фашистскую каторгу. В нетопленых вагонах было набито по шестьдесят-семьдесят человек.

Заукель приказал брать людей обоего пола с 15 до 60 лет. Потом, когда нехватка рабочей силы в Германии стала еще острее, он приказал отправлять на рабскую каторгу и восьмилетних детей. В тишине судебного зала цитировались сообщения о том, как, оторванные от родителей и замученные работой, умирали эти малютки.

Огромная машина перемалывала новые партии людей. Заукель затребовал военнопленных. Кейтель с готовностью выдавал их сотнями тысяч. Военнопленных использовали в качестве подсобной силы даже в германской артиллерии. Суд заслушал документы, из которых явствует, что военнопленные, в нарушение международных конвенций, принуждались под угрозой смерти работать подносчиками снарядов на германских батареях. Непрерывные и все усиливавшиеся битвы на полях сражений быстро пожирали кадры и резервы немецкой армии. Заукель снова обращался к Розенбергу. Тот давал новые сотни тысяч людей. Кроме русских, украинцев, белорусов, поляков, евреев, туда стали поступать сотни тысяч латышей, эстонцев, литовцев. Их не хватало. Тогда стали требовать людей из Венгрии, Бельгии, Голландии, Франции. Заукель беспрестанно повышал свои требования. Отовсюду Германия высасывала огромными механическими насосами человеческую кровь.

Когда гитлеровцам опять не хватило рабочей силы, они предприняли дополнительный набор – 400-500 тысяч украинских девушек для обслуживания немецкого чиновничества, хозяек-фермерш и т. д.

В ходе процесса подсудимый Заукель отрицал свою вину в преступлениях против человечности. Спасая свою шкуру, взваливал вину на мертвых – Гитлера и Гиммлера. В этом он не был оригинальным. Так поступали и другие партайгеноссе, сидевшие на скамье подсудимых.

В последнем слове Заукель ударился в заклинания: «Я заклинаю вас, господа судьи. Я никогда не имел в мыслях превращить свободных людей в рабов, а также совершать преступления против международного права, правил ведения войны и законов человечности...». Он даже сослался на свое пролетарское происхождение: «Я происхожу из совершенно иной среды, чем лица, сидящие со мной на скамье подсудимых. В душе и мыслях своих я остался моряком и рабочим».

Р. А. Руденко в своей заключительной речи на процессе в Нюрнберге сказал:

«Я уже указывал в своей вступительной речи, что в длинной цепи подлых преступлений немецко-фашистских захватчиков особое место занимал насильственный угон в Германию на рабский труд мирных граждан – мужчин, женщин и детей. Подсудимому Фрицу Заукелю принадлежит решающая роль в этом мрачном преступлении.

Подсудимый Заукель проявлял большую активность в совершении всех этих преступлений. В апреле 1943 года в целях форсирования вывоза рабочей силы он лично посетил города Ровно, Киев, Днепропетровск, Запорожье, Симферополь, Минск, Ригу, а в июне того же года – Прагу, Краков, снова Киев, Запорожье и Мелитополь.

Давая оценку преступной деятельности Заукеля, высокие судьи, несомненно, учтут слезы, которые пролили миллионы томившихся в немецком рабстве людей, тысячи замученных в нечеловеческих условиях рабочих лагерей – учтут и воздадут ему должное».

На основе показаний свидетелей и других доказательств Международный военный трибунал установил: «Гитлеровцы в широких масштабах применяли насильственный угон в Германию на рабский труд населения временно оккупированных территорий Польши, Бельгии, Нидерландов, Норвегии, Франции, СССР и других государств; что за людьми охотились на улицах, в кино, даже в церквах... Всего было угнано около десять миллионов человек, не считая погибших в пути от недоедания и болезней».

Высокие судьи учли «слезы, которые пролили миллионы томившихся в немецком рабстве людей...» и воздали Заукелю должное.

Альберт Шпеер

Придворный архитектор фюрера. По его проектам построены новая имперская канцелярия, гигантский стадион в Нюрнберге и многие фундаментальные объекты.

Главным своим успехом Шпеер считал строительство «Атлантического вала» – цепи военных сооружений, построенных на случай вторжения англо-американских войск на континент. Во время войны с Советским Союзом Гитлер назначил своего друга министром вооружения и боеприпасов.

До войны о Шпеере слышали немногие. В 1943 году он по своему влиянию превзошел даже Геринга. Не случайно разведка США получила указание следить за Шпеером, а когда американская делегация в мае 1945 года прибыла в Фленсбург и стала знакомиться с «правительством» Деница, она первым делом заинтересовалась им. Почему? Ответить на этот вопрос не столь уж сложно. Шпеер, кроме всего прочего, занимался производством отравляющих веществ, готовил новые виды оружия. Еще в 1942 году состоялись первые испытания немецких боевых ракет. Очень скоро на Лондон и другие английские города стали падать ФАУ-1 и ФАУ-2, обладавшие большой разрушительной силой. Шпеер подгонял ученых-атомщиков, часто наведывался в их лаборатории, детально знакомился с работами по расщеплению атомного ядра. Другими словами, этот военный преступник очень много знал.

Помощник главного обвинителя от СССР М. Ю. Рагинский пишет, что первым Шпеера допрашивал обвинитель от США Джексон, который спросил: «Как далеко зашла в Германии подготовка атомного оружия?»

Тот ответил: «К сожалению, все лучшие силы, которые занимались изучением атомной энергии, оказались в Америке. Мы очень отстали в данном вопросе. Нам потребовались бы еще один-два года для того, чтобы расщепить атом».

При этих словах мы, сидящие в зале, содрогнулись, ибо не сомневались: если бы Гитлер и его сообщники получили от Шпеера атомные бомбы, то они сразу сбросили бы их на десятки городов».

Шпеер всячески старался доказать, что он техник, а не политик и в правительстве Гитлера оказался случайно. И даже... вел борьбу против политики фюрера. Спасая свою шкуру, Шпеер поливал грязью всех тех, с кем еще недавно сотрудничал: Геринг – грабитель, нечестный человек, преступник; Геббельс – легкомысленный болван; Риббентроп – клоун; Гиммлер – чудовище; Заукель – зверь. И все главари рейха – люди без чести и совести.

И все-таки, отвечая на вопросы Джексона, Шпеер признал: он поощрял использование принудительного труда заключенных концентрационных лагерей; нацисты готовились к ведению химической войны – в рейхе имелось три завода, вырабатывавших газы, против которых не было средств защиты; он несет ответственность за общую политику правительства, но не за отдельные ее детали...

Затем за него взялся советский обвинитель М. Ю. Рагинский:

– Вы помните свои показания на предварительном допросе 14 ноября 1945 года? Я вам их напомню. На вопрос, признаете ли вы, что в «Майн кампф» Гитлер ясно высказал свои агрессивные планы в отношении стран Запада и Востока, в частности в отношении Советского Союза, вы ответили: «Да, я признаю это». Вы помните, что давали такие показания?

– Очень может быть.

На скамье подсудимых зашептались: Геринг с Риббентропом, Кейтель с Розенбергом, так как ответ Шпеера в известной мере опровергал их показания на суде.

– Напомню, что вы писали 19 апреля 1942 года на страницах геббельсовского официоза «Дас Рейх»: «Весной 1942 года я без колебаний принял предложение фюрера, программу, которую необходимо выполнить, которую я выполняю и буду выполнять... Я бросил эту деятельность (архитектуру), чтобы беззаветно отдаться разрешению военных задач. Фюрер ожидает этого от всех нас... Энергичное применение самых суровых наказаний за проступки: карать каторжными работами или смертной казнью. Война должна быть выиграна». В этой статье вы формулировали свои задачи и принципы и в полном соответствии с ними действовали. Не так ли?

Шпеер вынужден был подтвердить, что он так говорил и писал. Я резюмирую: «Оказывается, вы нацистский политик, а не аполитичный инженер, как пытались заверить трибунал». Тут же напоминаю, что он лгал, когда отрицал свою принадлежность к СА и СС, и что в распоряжении трибунала имеется подлинное личное дело эсэсовца Альберта Шпеера, который к тому же состоял в личном штабе рейхсфюрера СС Гиммлера.

Далее оглашаю ряд немецких документов, из которых видно, что Шпеер лжет и преднамеренно преуменьшает свои полномочия. В частности, зачитываю указ фюрера от 2 сентября 1943 года, устанавливавший, что Шпеер, и только он, являлся ответственным за снабжение, руководство и производство военной промышленности, а не только за производство вооружения; официальный документ от 6 сентября 1943 года, подписанный им и Функом, в котором указано, что к Шпееру перешли полномочия по регулированию товарооборота.

Когда Шпеер пытается по-своему интерпретировать эти документы, разъясняю подсудимому, что после сентября 1943 года он отвечал не только за военную промышленность, но и за военную технику.

Рагинский: Это я слышал, но ведь именно вас Гитлер 30 марта 1945 года назначил руководить мероприятиями по тотальному разрушению индустриальных объектов?

Шпеер: Да. Дело обстояло так...

Подсудимый ссылался на то, что лишь выполнял приказ фюрера, а сам был противником этих мер, так как надлежало разрушить не только промышленные предприятия, но и водопровод, бытовые электростанции и другие коммунальные предприятия, обслуживавшие население. В общем, Шпеер выдавал себя за гуманиста. Тогда я огласил приказ самого Шпеера, изданный уже после так называемых разногласий с Гитлером. В нем было сказано:

«I. По-прежнему действительны все мои приказы и распоряжения о выведении из строя промышленного оборудования всех видов обслуживающих предприятий (электричество, газ, вода, продовольственные предприятия всех видов и т. д.).

2. Тотальное разрушение важнейших предприятий или их значительной части происходит в соответствии с приказом фюрера, инициатором которого был я».

Деваться Шпееру было некуда. Пора кончать допрос.

Подводя итог преступной деятельности Альберта Шпеера, главный обвинитель от СССР с полным основанием заявил:

«...Когда фашистские летчики бомбардировали мирные города и села, убивая женщин, стариков и детей, когда немецкие артиллеристы обстреливали из тяжелых орудий Ленинград, когда гитлеровские пираты топили госпитальные суда, когда ФАУ разрушали города Англии – это был результат деятельности Шпеера».

Международный военный трибунал признал Шпеера виновным в военных преступлениях и преступлениях против человечности и приговорил к 20 годам тюремного заключения. Наказание отбыл в Шпандау. После освобождения в 1966 г. жил в ФРГ в роскоши.

Густав Крупп фон Болен унд Гальбах

Крупнейший промышленный магнат, глава концерна «Фридрих Крупп», президент имперского объединения германской промышленности, организатор перевооружения германской армии. Гитлер в 1943 году издал указ, подтверждающий то, что установил кайзер Вильгельм: семейный наследственный характер фирмы, что должно отражаться в ее названии. Наследником Густава стал в 1943 году его старший сын Альфред Крупп, сыгравший впоследствии значительную роль и в ремилитаризации Западной Германии.

Круппы тесно связаны со всей историей германского империализма. На протяжении более 130 лет своего существования эта династия была столпом германской агрессии. Круппы и другие германские промышленные и финансовые магнаты наживались на войне. Вот почему они привели к власти Гитлера и всячески поддерживали его клику. Густав Крупп «пожертвовал» на поддержку нацистской партии 12 миллионов марок. Он активно участвовал в военноэкономическом планировании и подготовке агрессивных войн, в частности, в создании мощной военной машины Третьего рейха.

Недаром Гитлер благодарил Густава Круппа за заслуги «в повышении боевой готовности немецкого народа». Фюрер наградил его высшими наградами Третьего рейха: золотым значком нацистской партии, нагрудной эмблемой – имперский орел с надписью «Фюреру германской экономики», двумя крестами «За военные заслуги» и почетным званием «Пионер труда».

Густав Крупп был предан суду, но его разбил паралич, и он был признан неизлечимо больным.

Джексон обратился в международный трибунал с меморандумом, в котором писал: «Общественные интересы, которые превышают всякие личные соображения, требуют, чтобы Крупп фон Болен не был освобожден от суда, если только кто-либо другой, представляющий интересы Круппа в военной промышленности, не будет его заменять». Густав Крупп, подчеркивал Джексон, отдал свое имя, престиж, крупную сумму денег, чтобы «привести к власти нацистскую партию в немецком государстве с откровенной программой возобновления войны». Его влияние в осуществлении нацистского плана развязывания агрессивной войны в Европе было очень велико. В своих выступлениях Крупп одобрял аннексию Австрии, нацистскую оккупацию Судет, высказался за захват Польши.