Текст книги "Молдавские сказки"

Автор книги: Ион Крянгэ

Соавторы: Михай Эминеску,Трифан Балтэ,Митрофан Опря,Данила Перепеляк
сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)

Взял себе парень еду на дорогу, денег немного и пустился в путь с верой и надеждой вернуться обратно, добыв перстень с боярской печаткой. Долго ли, коротко ли он шел, а прошел хороший кусок пути, пока однажды в полдень добрался до какого-то пруда. Чем ближе он к пруду подходил, тем явственнее слышал странные звуки: будто кто-то что-то бормочет и хлебает впустую.

– Добрый человек, подойди ко мне, – донесся вдруг до него голос с самой середины пруда.

Присмотрелся путник и окаменел от ужаса. По воде плыл человек с обгоревшими от жажды губами и никак не мог наклониться, воды напиться.

– Что с тобой приключилось? – спросил его юноша.

– Тяжкое проклятие пало на мою голову. А ты, куда путь держишь?

– Иду на тот свет, взять у бабушки перстень с печаткой.

– Раз уж ты туда идешь, спроси и обо мне: долго ли мне еще так мучиться?

– Ладно, коли доберусь туда и о тебе не забуду.

Пошел зять Марку Богатея дальше, шел он, шел и наткнулся на два бочонка. Из одного вино через край лилось, а второй был совершенно пуст, даже клепки рассохлись. Глянул парень и подумал: «Кто это таких дел понаделал, в один бочонок столько вина налил, что через край льется, а другой рассыхается на солнце?» Поднял он полный бочонок, перевернул кверху дном над пустым, трясет, трясет, а ни капли вина в пустой бочонок не льется.

«Тьфу, напасть, это еще что за штука такая?» – подумал юноша и пошел своей дорогой. Шел он, шел без устали, пока дошел до какого-то овражка. Овражек, как овражек, да только на самом его дне лежит себе поп на спине. И до того тот поп отощал, что казался только тенью человека: скулы выперли, глаза впали, а он все кричит хриплым голосом: «Кушать, кушать»! Всякий раз, когда он губы размыкал, вываливалась изо рта страшная змея: трепыхнется разок-другой на воле и опять в рот убирается. Подумал было юноша к попу подойти, да преградили ему дорогу злые змеи ядовитые. Напуганный виденным, путник отступил и пошел дальше своей дорогой. Вскоре вышел он на большой луг, весь усыпанный цветами. Посреди луга стоял стол, ломившийся от всяких яств и напитков, а вокруг стола сидели люди, все такие бледные и худые, что и облик человеческий утратили. Руки их были привязаны к большущим половникам, но как они, бедняги, ни изворачивались, а донести пищу до рта не могли. Страшная эта была пытка! Все от голода зубами скрипели, глаза у них горели, кругом яства прекрасные, а они ни крошки в рот взять не могут! Узнав, куда юный странник путь держит, стали они его просить:

– Сделай милость, когда дойдешь до Вельзевула Древнего, узнай у него, долго ли нам еще эту пытку терпеть: сидеть голодными перед накрытым столом?

– Ладно, не забуду и о вас расспросить, – пообещал им зять Марку Богатея и пошел своей дорогой.

Долго ли он шел, нет ли, а дошел до крепости с высокими стенами, черными, как смола. У железных ворот стоял на страже солдат с палицей на плече и саблей на боку.

– Что ты здесь караулишь при таком оружии?

– Сотни лет стою я на страже у этих ворот, все жду не дождусь смены. А ты куда путь держишь?

– Иду я на тот свет, золотой перстень искать.

– Раз так, сделай милость, спроси там и обо мне: долго ли еще придется торчать здесь?

– Ладно, спрошу.

Вскоре, дошел наш парень до замка, тоже черного как смола. Видать, тут и была канцелярия адова и место сбора чертей. Застал он там только старую чертовку. Так ей наскучило одиночество, что, как увидела парня, так и заохала:

– Ох, ох, горе мне и еще раз горе! Но, видать, есть еще у меня капелька счастья, раз удалось повидать земнородного человека.

Усадила она парня на лавку, стала расспрашивать, откуда он и по какому делу пришел из далеких далей в этот мир печали. Узнав, какая нужда его в путь погнала, старуха ему и говорит:

– Подожди здесь до полуночи, пока явится Вельзевул Древний, самый главный сатана, которому сила зло творить дана. Я уж у него расспрошу обо всем, что ты узнать хочешь.

В полночь явился Вельзевул Древний, еле ноги волоча от усталости: много он в тот день всяких бед людям натворил. Старая чертовка хорошенько спрятала земнородного, а сама прикинулась, будто захворала тяжко, повалилась на пол и так застонала, словно час последний принимала.

– Да что с тобой приключилось? – спросил Вельзевул, входя. – Может, кто обидел или хворь какая одолела?

– Захворала я от горя и досады, что ты мне все никак не принесешь перстень Марку Богатея. Тебе хоть кол на голове теши, сколько раз говорила – все в одно ухо зайдет, в другое вылетит.

– Да стоит ли из-за пустяка так горевать? Я бы прямо сейчас и отправился за перстнем, но далеко ходить, до самой Пятки адовой. Но завтра ночью непременно принесу. Хорошо, что ты мне напомнила, а то ношусь весь день-деньской, как угорелый, и все на свете забываю.

– Ох, ох, Вельзевул рогатый! Сколько уж веков я здесь горе мыкаю, а все еще не знаю, что к чему в этом царстве адовом.

– Чего это ты не знаешь?

– Сколько раз я бывала у Соленого пруда в каменном ущелье, а ты мне так ни разу и не сказал, кто тот человек, что день и ночь в воде сидит и ни капли в рот взять не может?

– На земле он был большим богатеем.

– И чего он натворил, что на такую казнь осужден?

– Жил он в достатке, в яствах и винах катался, как масло в сметане, а слуг верных ни за что ни про что порол нещадно, в холодную закрывал и целыми днями ни есть ни пить им не давал. Нынче и ему пора пришла узнать, почем фунт лиха, огня жажды изведать.

– И долго он так мучиться будет?

– Во веки веков.

– А что это за два бочонка на Желтой ниве? Из одного через край вино льется, а второй на солнце рассыхается?

– Это значит, что на земле есть бедные и богатые. У одних столько добра, что девать его некуда, а другие с хлеба на воду перебиваются, весь свой век горе мыкают.

– А почему когда кто-нибудь пробует перелить вино из полной бочки в пустую, оттуда ни капли не льется?

– Потому, что сытый голодного не разумеет, и сколько бы бедняки не взывали к богатым о помощи, ничего они не получат. Скорее толстосум из бедняка душу выколотит, чем бедняк у него копейку.

– А кто тот поп, что лежит в Полынном овраге ни жив ни мертв от голоду и все кричит: «кушать, кушать!»

– Это поп Калач, который ездил на земле на горбу бедняков, всю жизнь драл шкуру с живых и мертвых, а теперь сам испытывает, каково было тем, у кого он кусок изо рта вырывал.

– А почему у него змей во рту сидит?

– Потому что был он сквернословом и лгуном. На земле у него был не человеческий, а змеиный язык, таким он и теперь остался.

– И долго он так мучиться будет?

– Во веки веков.

– Скажи мне еще, за какие грехи так казнятся люди на Голодном лугу и умирают с голоду и жажды, сидя за столом, который ломится от яств и напитков!

– Казнятся они, так как никому в голову не приходит накормить своего ближнего, чтобы и ближний его накормил. Только тогда жизнь чего-нибудь стоит, когда люди друг другу помогают.

– А кто тот человек, что стоит на страже у врат ада?

– Это тоже бывший толстосум, который много зла сотворил, живя на земле. Дня через три-четыре я его переведу на другую пытку, а его место займет Марку Богатей.

На следующую ночь Вельзевул Древний принес перстень с печаткой Марку Богатея. Взял его юноша и пустился в обратный путь. Вскоре дошел он до врат ада. Стражник завидел его еще издали и кричит:

– Что ты узнал обо мне, долго я еще здесь простою?

– Дня через три-четыре придет тебе на смену Марку Богатей.

Немного времени спустя добрался он и до Голодного луга, где его ждали с разинутыми ртами алчущие и жаждущие.

– Добрый молодец, что сказал Сатана о нашей участи?

– Люди добрые, пока каждый из вас думает только о своем брюхе, будете вы мучиться голодом и жаждой. Наберите полные половники и кормите друг друга, иначе вам не прожить.

С той минуты стали они кормить друг друга: кто лучше кормил, того тоже лучше кормили, кто ленился набрать полный половник, тому тоже меньше доставалось. На столах без конца появлялись новые яства и напитки, а они жили, как братья, и забыли о муках голода и жажды.

А наш юноша шел своей дорогой и вскоре добрался до озера, в котором боярин изнывал от жажды.

– Какие вести принес ты мне?

– Грустные, боярин. Слыхал я, что мука твоя будет вечной в наказание за те несправедливости, которые ты чинил людям на земле.

Отправился юноша дальше, шел он, шел и, наконец, пришел домой. Как увидел Марку Богатей, что зять вернулся домой жив, здоров да еще перстенек с печаткой принес, чуть не лопнул от досады и страха. Придраться было не к чему, вот он и стал расспрашивать зятя, где был и что видел.

– Эгей, сами знаете, как оно в дороге, – ответил зять. – Много всякой всячины увидишь и услышишь. У врат ада видел я стражника с палицей на плече и саблей на боку и ждет он, чтобы вы ему на смену пришли.

– Я?!

– Так он говорил.

– Никто в моем роду никогда в стражниках не ходил. Только меня и нашли?.. Да еще где стоять – у врат ада!.. Пойду сам погляжу и коли ложь это, коль хотел ты посмеяться надо мной, не миновать тебе петли.

Собрался Марку Богатей в путь-дорогу и пошел по следам зятя. Стал подходить к вратам ада, а стражник еще издали кричит:

– Стой, мэй, стой! Кто ты таков и куда путь держишь?

– Я Марку Богатей.

– Раз так, иди сюда.

Подошел Марку, а стражник ему говорит:

– На вот, подержи-ка палицу, саблю, одежду мою и обувку.

Не успел Марку Богатей разобраться, в чем дело, как стражник сунул все ему в руки и был таков. Одежда на него наделась, ремни подпоясали; почуял Марку – пятки печет, подскочил кверху и в сапогах очутился. Мигом был он одет, обут, до зубов вооружен и к месту пригвожден. Много лет подряд стерег он врата ада, ни днем ни ночью век не смыкая, и, может, и сейчас еще стережет, коли кто другой его не сменил.

А сын Иона Бедняка, завладев всем имуществом Марку Богатея, поделил его со своими братьями и всеми другими бедняками.

ТРИ БРАТА

Сказка сказкой, да эта не со сказочных времен, а чуть попозже ее сложили люди, в те времена, когда прадеды наши воду черпали решетом и солнце четвериком носили в дом.

Сказывают, жили-были в те времена три брата, три дюжих молодца, все похожие с лица. Отцу их и матери не посчастливилось на сыновей порадоваться, рано они руки на груди сложили. Начав сами хозяйничать, братья день и ночь трудились, вертелись, как белка в колесе, да проку немного было. Видят они, что везет им во всем, как утопленнику, и стали совет держать, как дальше быть.

– Мэй братцы, – говорит старший. – Пока отец с матерью жили, и мы дома в холе были. А с тех пор, как снесли мы их на погост, и дом опостылел, как горькая редька. Давайте-ка лучше пойдем по свету счастье искать, авось найдем где работу хорошую, будем помогать друг другу и в люди выбьемся.

– Ладно, – согласились младшие братья.

И вот в один прекрасный день пустились они в путь-дорогу от родного порога.

Шли они, шли, немало городов и сел обошли, а работы нигде не нашли. Однажды дошли они до какого-то перекрестка дорог: одна вела налево, другая – направо, а третья – прямо. Сели братья отдохнуть, слово за слово, и вот до чего договорились:

– Мэй, – сказал один. – Сколько уж мы времени по дорогам ноги бьем, а все никак работы не найдем. Давайте лучше разделимся, пойдем каждый своим путем, авось в одиночку легче будет работу найти.

– Так-то оно так, а как мы узнаем, что с кем сталось? – спросили остальные.

– Куда б мы работать ни поступили, наниматься будем только на один год, а потом снова соберемся на этом перекрестке, и кто что заработает, с остальными братьями поделит.

Сказано – сделано. Пошел старший брат направо, средний налево, а младший прямо. Старший вскоре нашел себе работу, в батраки нанялся, да не очень надрывался – только бы время пролетало да брюхо голоду не знало. Средний тоже в батраки нанялся, но оказался ленивым на диво, трудился нерадиво, все больше на братьев надеялся, авось побольше заработают и с ним поделятся. А младший все шел вперед от зари до темна и к ночи добрался до леса дремучего. Со всех сторон его окружали толстенные и высоченные деревья, дороге конца краю не видно, а тьма все сгущается. И такой страх охватил парня, что волосы у него дыбом встали. Устал он с дороги, теперь бы в самую пору прилечь отдохнуть, да как тут приляжешь, чего доброго, зверь какой налетит и в клочья разорвет. Так он мучился от усталости и страха, пока не пришла ему в голову спасительная мысль: забраться на самое высокое и толстое дерево и там переждать до восхода солнца. Взобрался он кое-как на вершину дерева, примостился на толстом суку и сидит – ни жив ни мертв от страха. Вдруг, примерно в полночь, слышит, идет кто-то. Сколько их там было: пятеро ли, шестеро – все хохочут, веселятся, громко бранятся. Под самым деревом, на которое взобрался младший брат, и остановились. Тут один из них, видать главный, спрашивает:

– Ну, нечистые, докладывайте, где побывали, что повидали, какое зло людям учинили? Пусть каждый дает ответ – заслужил он себе место в аду или нет?

– Ваша темнейшая низость, – говорит один, – много я дорог исходил по свету, но зато и сделал стоящее дело. Неподалеку отсюда раскинулось большое царство. Крутился я по нему, вертелся, да под конец ухитрился наслать страшный мор на скотину. Падают лошади, коровы, овцы, и никто не знает, как от несчастья избавиться. Людям и невдомек, что лекарство сделать очень просто: нужно отварить семя акации в молоке коровы первотелки и дать больной скотине три капли отвара и три семечка акации – хворь как рукой снимет.

– А ты, Сарсаила, что сотворил?

– Эгей, ваша низость, сдается мне, что такого еще ни один черт не натворил. На юг отсюда раскинулось большое царство. Много я там потрудился, но под конец удалось мне все же заговорить все реки и колодцы – кругом вся вода высохла. Ошалели люди от жажды, мрут как мухи, скот падает, а никому и невдомек трижды воткнуть копье в скалу, которая стоит между двумя горами Лобобойками.

– А ты, Никодица, чем похвастаешь?

– Челом тебе бью, ваша высочайшая подлость. Я также не зря по свету болтался. За три земли отсюда лежит царство Зелен-царя. Славился он поместьями обширными, казною богатой, но еще больше славился дочерью красною, как солнце ясное. Сохнут по ней зимой и летом добры молодцы со всего света. Но вот на той неделе удалось мне наслать на нее хворь тяжкую. Все кругом плачут, царевну жалеют, а никто помочь ей не умеет. Да и кому придет в голову, что лекарство найти очень просто: надо отмерить два шага от порога царского, выкопать яму в рост человеческий, поднять со дна ее красного червя полосатого, настоять его на шкалике водки и, продержав настой на солнце от зари до темна, дать его царевне три капли, – мигом бы выздоровела.

– Молодцы, рогатые, добрых вы дел понаделали, ступайте опять гулять по свету.

Разбежались тут нечистые кто куда, только им ведомыми дорогами.

Пока они говорили, младший брат словно прирос к дереву, дыхание затаил, уши раскрыл – не пропустил ни слова. Вот стихло все в лесу, поунялся страх у парня, стал он думу думать: «Мэй, если все, что они говорили, правда, то уж я им свинью подложу, все замыслы разрушу. Пусть потом говорят, что я сатанистее самого сатаны!»

На рассвете сошел он с дерева и в путь двинулся. Шел он, шел, через горы, через долы, и в один прекрасный день добрался до маленького сельца. А там стон стоит, люди от горя чернее земли стали – падает скот и никто спасения придумать не может.

– Люди добрые, – обратился наш парень к нескольким селянам. – А испытайте-ка такое-то лекарство.

– Эгей, парень! Сколько уж мы всяких лекарств испытывали, а пользы – что от козла молока.

– Но испытайте все же и это. Как знать, где счастье прячется.

Послушались горемыки совета, нашли первотелку, подоили, семя акации в молоке отварили и дали больной скотине по три семени и по три капли отвару. Скотина мигом повеселела и выздоровела, хворь как рукой сняло.

Сельчане и не знали, как отблагодарить парня за добрый совет, а он распростился с ними и пошел дальше. Так он шел от села к селу и всех учил, как скот лечить, добрые советы раздавал, благодарность людей собирал, пока дошел до края царства. Открылась теперь перед ним другая картина – кругом все выгоревшие поля, заброшенные колодцы, пересохшие реки. Нашел он мастера доброго, который сделал ему копье с железным наконечником, спросил дорогу к горам Лобобойкам и в путь отправился. Только он подошел к нужной ему скале, как горы над ней стали сшибаться лбами, искры высекая, страх в него вселяя. Бились они так три дня и три ночи, пока устали и остановились передохнуть. Тут парень стрелой метнулся к скале и трижды воткнул в нее копье. Вздрогнули горы, опять собрались лбами сшибаться, но из скалы хлынула струя могучая к самому небу и боевой их пыл охладила. Тем же мигом появилась вода во всех колодцах, ожили реки, зашептали свои песни ручьи горные. Напились люди воды, повеселели, парню дорогу цветами устелили. Пошел он дальше и вскоре добрался до другого царства. Здесь от мала до велика все женщины и мужчины поддались злой кручине: царская дочь – краса мира – захворала тяжко и лежала на смертном одре. Давно оповестили все гонцы царские, что тому, кто царевну исцелит, отдаст ее царь в жены да еще полцарства в придачу. Все врачи и знахарки испытали на ней свои травы и заговоры, да спасти ее никто не был в силах. Горько было царю и царице, дороже всего на свете была им дочь, и плакали они слезами кровавыми в три ручья, что дочка тает как свеча восковая. Вот в это-то время, когда всякие надежды угасли и они ждали с минуты на минуту смерти неминучей, вошел во дворец наш парень, поклонился царю и лекарям земным поклоном и испросил позволения царевну полечить.

– Эй, юноша, многие сюда приходили, многие вылечит ее сулили, да, видать, хворь царевны неисцелима.

– Пресветлый царь, многие приходили, многие исцелить ее сулили, позволь и мне силы попытать.

– К чему столько попыток, когда во всем этом нету надежды и просвета!

– Позволь и ему, государь, силы попытать, как знать, где счастье зарыто, – взмолились перед царем придворные.

– Ну что ж, пусть так, по крайней мере, буду знать, что все средства испытаны, – согласился царь.

Отмерил парень два шага от порога дворца, вырыл яму в рост человека, нашел красного червя полосатого, бросил его в шкалик водки и продержал на солнце от зари до темна. Потом дал царевне испить три капли настоя, и поднялась она с постели весела и здорова. Царь, не мешкая, созвал всех музыкантов и свадьбу сыграл. Был там пир на весь мир, все пили, ели, на молодых глядели, налюбоваться не могли. Целый месяц длилось веселье, а потом поутихло, и тут парень заявил царю, что есть у него свой дом и братья ждут его не дождутся. Напрасно молил его царь остаться, напрасно трон ему царский сулил, парень стоял на своем. Видя такое дело, велел царь нагрузить три телеги золотом и каменьями драгоценными, что по его подсчетам стоило с полцарства, дал молодым платье царское, золотом шитое, и, попрощавшись, отпустил их с миром в дальнюю дорогу. Пустился младший брат в обратный путь и ровно через год со дня разлуки с братьями добрался до заветного перекрестка дорог. А старшие братья уже тут как тут, младшего ждут. Сами они так ничем и не разжились, все лодыря валяли, надеясь каждый чужим трудом поживиться.

– Здравствуйте, братья дорогие!

– Добро пожаловать, братенек, – ответили старшие братья с жадностью оглядывая груженые телеги.

– Где ходили, где трудились, каким добром разжились?

– Э, братец, была у нас работа до седьмого пота, а разжиться мы ничем не разжились, только обносились.

– Ничего, братцы, как уговорились мы, прощаясь, так и сделаем: поделим все по-братски. Берите себе каждый телегу моего добра.

Обрадовались братья и побежали к телегам, да как увидели на последнем возу деву молодую, оба к нему бросились и заорали во всю глотку:

– Эта моя!

– Нет моя!

– Почему твоя?

– Потому что я первый к ней подбежал.

– Нет моя, потому что я старше.

– Стойте, братцы, не спорьте зря, это моя жена, – крикнул младший и, подбежав к телеге, забрал свою суженую.

Раскрыли старшие братья рты от удивления и стали его расспрашивать.

– Где ты работал, братец, что столько добра заработал, да еще… такую красотку-невесту нашел?

Стал им младший брат рассказывать все, как было, сколько он добра на свете сделал, сколько народу спас от смерти неминучей, а те переглянулись меж собой и заговорили оба сразу:

– Слушай, мэй, да разве любой из нас не может сделать то же, что и он, да заиметь не один воз золота, а целых три и прекрасную невесту в придачу?

– Ступайте же вот этой дорогой до леса дремучего и взберитесь на самое высокое и самое толстое дерево. Подождите там до ночи и узнаете, что вам делать следует, – сказал им младший брат и погнал волов домой.

А старшие кинулись во все лопатки к лесу, отыскали нужное дерево, с горем пополам взобрались на вершину, дыхание затаили, ждут прихода чертей. О полночь раздались в лесу голоса и топот копыт. Собрались нечистые, сколько их там было: – пять ли, шесть ли – у подножья дерева и стали жаловаться главному своему:

– Ох, ваша низость, хорошее я дело придумал и не зря ты меня похвалил, да вот не знаю, кто указал людям лекарство и весь скот выздоровел.

– Ваша высочайшая подлость, и мои все замыслы разрушены. Мог ли я и подумать, что найдется смертный, который это сделает? А вот нашелся такой, воткнул трижды копье в скалу, колодцы водой наполнились, реки и ручьи ожили, и люди избавились от засухи и жажды.

– Ваша низость, и мое злодейство ни к чему не привело. Исцелил кто-то больную царевну.

– Кто же это всё натворил?

– Уж не подслушал ли нас кто-нибудь в прошлый раз, когда мы здесь совет держали?

– А может, и сейчас кто-нибудь притаился на дереве и подслушивает?

– Ну-ка, поглядим.

Мигом трое нечистых взобрались на вершину дерева и, наткнувшись на старших братьев, закричали:

– Вот они, мэй!

– Ай, ай! Стойте! Это не мы!..

Только не стали их черти слушать, а схватили за загривки и сбросили с дерева вниз головой. Упали братья на землю и больше уж не поднялись.

А младший брат вскоре домой добрался и еще долго жил и добро творил.