Текст книги "Измени мне, любимый! (СИ)"

Автор книги: Иоанна День

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Глава 21

У нас с Олегом всегда было именно так: он начинал бормотать-прибалтывать мне на ухо всякие глупости, несуразности, откровенности и это был сигнал.

В этот момент сразу и без промедления всегда включается моя личная точка G – да-да, она у меня как у многих женщин в голове. Она с жадностью внимает эти словечки, интонации, его отношение ко мне в этом моменте.

А дальше точка G запускала мою нетерпеливость! Которая и есть главный индикатор – мой это мужчина или нет.

Есть нетерпеливость – значит это он. Единственный!

И тогда: дайте мне его в меня всего и сразу. И понеслась!..

Да, вот такой незатейливый алгоритм: прибалтушки – точка G – нетерпеливость!

Можно сказать, на мне рассыпалась теория, что у мужчин крышесносный секс – это следование примитивной инструкции, а вот женщину осчастливить и оставить удовлетворенной со звездами в глазах и вспышками сверхновых в анамнезе – это долгая и трудная работа.

Практически – во глубине сибирских руд.

Ну, да – у всех оно по-разному. У меня – это лишь запустить три элемента.

Еще раз: прибалтушки – точка G – нетерпеливость!

Но тут есть очень важный момент: алгоритм работает только если рядом – мой мужчина. Единственный.

Иначе – нетерпеливость моя просто не запускается. Хоть дерись!

Олег – мой мужчина. И он это знает.

Например, сейчас его пальцы чувствуют насколько моя нетерпеливость уже влажная и готовая. И бормотания-прибалтывания продолжаются.

– Лесёныш, ты со мной… Ты – моя… Ты – для меня…

Я ж теперь – только слух и ощущения, подгоняемые уже включившейся на полную мощностью нетерпеливостью. Все остальное – Олег.

И наши тела. Они точно знают, что делать.

Одновременный быстрый разгон.

И потом сразу вместе резво – к самой кромке волны.

А там уже все как настроенный механизм: и инициативы, и повторы, и взаимные ответы друг другу: щипнул – куснула, лизнул – погладила, шепнул – простонала, зацепил – вздохнула. А дальше наоборот и быстрее: куснул – щипнула – погладил – лизнула. И снова можно притормозить: развернул – прижалась, притянул – наклонилась, прикуснул – обхватила, качнул – прогнулась, снова качнул – опять прогнулась, вошел – замерла…

Вот, вот он тот самый момент, когда: “Извини, любимая, я уже не смогу остановиться”.

Да никто и не собирался-то, останавливать…

Потому что теперь только по-прямой – вперед, вперед, и еще раз – вперед и еще немножко…

Туда, где наш общий финал: вместе растворились друг в друге и потом каждый – обещает возродиться заново.

– Лесёёнышшш…

Я вся еще по кусочкам. А в целое возродиться – никак. Какой-то сбой.

Шепот Олега. Такой знакомый, такой родной.

И понимание: он-то, этот шёпот, теперь совсем из другой жизни.

Как минимум, из жизни ДО – определенных обстоятельств, настигших меня утром в среду на пороге моего дома. И ДО появления доказательств, которые все еще лежат в моей сумке.

Вот наш секс – он был здесь и сейчас. Как всегда с Олегом – крышесносный.

А теперь я слышу – “Лесёёнышшш…” – и это уже другое, извините.

Обновление не происходит. Я застряла на прежней версии и в разобранном состоянии.

– Штоошшшш…Мой стриженый блондин больше не мой?

Оглядываюсь. Ямпольский предупредительно исчез. Не заметила когда, но надеюсь – уже давно.

Встала, встряхнулась, одернула, пригладила.

Олег повторяет, практически зеркалит – встал, встряхнулся, одернул, пригладил. Спрашивает:

– У нас с тобой ничего не закончилось. Иначе, что это было сейчас?

– Прощальный секс. Если хочешь – то, что было сейчас, можно назвать “прощальный секс”.

– Все было как всегда. Как ни с кем больше – только с тобой!

– Ммм… Как ни с кем больше – так себе признание, не радует!

– Не радует? Алеся, я не дам тебе развод. Никогда. Ты – моя жена. Поехали домой!

– Я это сегодня уже слышала. И мой ответ прежний – нет!

– Твое “нет” не помешало тебе получить сейчас удовольствие!

– Физическое! Моральное я получу, когда мои адвокаты доведут дело о разводе до конца.

– Ты – моя жена. И останешься ею.

– Я – твоя жена. Пока. И можешь уже себе заводить новую. Нас разведут быстро!

– Алеся, я не дам тебе развод. Никогда. Ты – моя жена. Поехали домой!

– “Алееееся, я не дааам тебе развоооод” – запиши на рингтон и поставь на контакт своей Новой.

На словах о Новой, (не)мой стриженый блондин улыбнулся, кивнул, как-будто с чем-то соглашаясь, развернулся. И вышел из переговорной и, надеюсь – из моей жизни.

Потому что я сегодня поняла главное последствие секса с еще своим (и физически и юридически), но уже выходящим за дверь из твоей жизни мужчины.

Последствие в том, что каких бы вы с ним звезд не нахватались, собрать себя теперь в кучку не получается.

Я вся еще по кусочкам…

Но я знаю, кто бережно и с любовью возьмет мой каждый отдельный кусочек, осмотрит, подправит, подбодрит, поддержит и соберет из этого набора пазлов лучшую версию меня.

Глава 22

Яська крутит в руках стакан с коктейлем. Стакан скользит по гладкой столешнице – влево, вправо, по кругу.

На своем скользком пути стакан встречает разные препятствия – небольшие, но регулярные.

И эти препятствия каждый раз переворачивают его прекрасный внутренний мир: уткнется ли он в кончик ножа или ручку вилки, наедет ли на оставленную на краю салфетку, ударится ли о солонку – его содержимое каждый раз встряхивает и коктейль по чуть-чуть смешивается.

Тяжелый гренадин от каждого такого потряхивания, назло силе всемирного тяготения, ползет вверх и текиловый рассвет превращается в багровое зарево.

Также и моя душа – она пылает. И потушить этот пожар может только краткосрочное изменение состояния сознания. Для этого мы с Яськой пришли в один из лучших баров города.

Здесь как и в любом подобном заведении есть барная карта. Но гений этого места в том, что пошептавшись с барменом, можно заказать уникальный и неповторимый, только для тебя смешаный коктейль.

Под твое настроение (вам, чтобы расслабиться? или планируете оттянуться по полной?); под твои ожидания (вам чего хочется – горечь, переходящую в ментол с шоколадом? или чтоб как после зефирки?); под твои предпочтения в выборе палитры вкусов (кислый, острый, ядреный или пряный) и ароматов (амбра, мох, розовая вода или чистый горный воздух)?

Человек за барной стойкой выслушает тебя, переспросит, уточнит, а потом начнется ольфакторно-гастрономическое волшебство. И только одно удручает и печалит: это удовольствие на один раз. Больше такого ты не выпьешь нигде и никогда.

Яська, откинулась в удобном кресле, выпивает уже третью порцию и продолжает из меня вытряхивать подробности.

– И так: секс с блондином теперь уже не “лучший в мире”? —

– То есть – секс с блондином? И все? Только секс с блондином – и больше тебя ничего не заинтересовало из моего двухчасового рассказа?

– Ну, все другое, как я поняла, Леськ, ты уже “порешала” – у измененного авторскими коктейлями сознания моей подруги крайне беззаботный взгляд на мир. И у темы секса в этом ее временно измененном мире – безусловный приоритет.

Собственно на теме секса – первого и, как водится, несчастливого – мы с ней и познакомились, и подружились. На первом курсе. Помню все – как вчера.

Кухня в студенческом общежитии. В центре Яся – на табурете и с гитарой – поет заунывные песни про несчастную любовь. После каждой песни небольшой технический перерыв – Яся рыдает.

Делает она это живописно: нескончаемый поток колерованных слез сопровождается заламыванием рук, закатыванием к потолку глаз, периодическим шмыганьем, дрожанием губ, стучанием зубов о стакан с водой, который добрые люди время от времени подносят страдалице со словами “ну-ка-выпей-ка-водички-легче-станет” и хорошо темперированными всхлипами и подвываниями.

Раз в час Яся прерывает пение и недолго, но с чувством голосит (мордовские плакальщицы тихо курят в сторонке) и каждый раз к началу этого дивертисмента подтягивается народ с других этажей (курсов, факультетов), так как это отдельный вид ритуально-драматического искусства.

Эпичности добавляет внешний вид героини дня, главный акцентом которого – ее волосы: рыжие, золотистого тициановского оттенка, спускающиеся густыми, блестящими и упругими локонами ниже колен. Волосы окутывают Яську светящимся коконом и являются главной декорацией спектакля.

Сама Яся невысокая и хрупкая – размером с полторы гитары. Но талантливый микс музыкальной, экспрессивной и визуальной частей выступления сделали ее образ цельным, а по истечении стольких лет – легендарным.

Сейчас эта история относится к университетской мифологии, но бывалые ее помнят, а новичкам рассказывают.

Концерт продолжался тринадцать с половиной часов и был посвящен девичьей невинности, отданной в порыве любви бездушному сердцу и неумелым рукам и прощанию с беззаботным детством.

Я тогда, хоть и видела Яську впервые, прониклась темой и продержалась с ней до конца выступления, воодушевленная силой ее духа и желанием рассказать миру свою историю. Подкармливала и подпаивала ее между песнями.

А вновь обретенная подруга делилась деталями истории в перерывах. Так я узнала, что скорбь ее совсем и не по утраченной девственности как артефакту, а о том, как это на самом деле произошло – “ожидание-реальность”: мол, цветок свой девичий сорвать дала, наслушавшись обещаний райских чувств и плотского блаженства, а вместо всего этого доселе невиданного получила кровь, боль и досаду.

Главный месседж: какая это вселенская несправедливость – мальчикам сразу рай и амброзии, а девочкам – как повезет. Ей в первый раз не свезло…

Поздно вечером, уставшая и успокоившаяся Ярослава подвела итог:

– Я сегодня могла бы разорваться на тысячу кусочков – так сильно мое сердце жаждало справедливости. Но я выбрала отдать этому миру свои эмоции – через музыку и слезы. Я отпустила и готова идти дальше. Ну и с ним – с этим крышесносным сексом – мы еще разберемся.

С тех пор мы “добавились” друг другу в жизнь и оказалось, что у нас есть все для настоящей дружбы: всегда на расстоянии одного звонка, не давить и не требовать, а просто быть рядом – если горе или радость. А еще у нас много чего в запасе: шопинг, путешествия, похвастаться “новым МЧ” (это по части Яськи) или пригласить обмыть повышение по службе (это больше про меня).

Талант Яськи проживать и отпускать боль и умение удерживать свою цельность в любых передрягах – это и мой неиссякаемый ресурс, и моя опора. И она первая, с кем я готова все обсудить.

Яська смотрит на меня пристально – от нее не скроешь главного. Я закатываю глаза и признаю:

– Ну, ок! Ты, как всегда – права! Да! Именно после прощального секса с бывшим я поняла, что стриженый блондин уже не мой, – подруга кивает на каждое мое слово, тянется, кладет мне руку на плечо. От руки тепло и это то, что нужно, чтобы я продолжала дальше.

– И именно после прощального – я вся еще по кусочкам разобрана. И нет ни одной идеи – как мне собрать опять все вместе: себя, свои чувства, свою жизнь…

На этих словах мне становится себя жалко, также как тогда, много лет назад, мне было жалко Яську, оплакивающую свою невинность на табуретке в центре общаговской кухни.

Подруга машет рукой бармену, тот поднимает бровь – весь во внимании. И Яська призывно и громко, на весь зал делает заказ:

– Родной, а сочини-ка нам коктейль “Слезы наших бывших”!

Глава 23

Бармена зовут Василий (ник “Коктейльный барон”). И он лично приносит нам свой шедевр. Каждой по бокалу в виде конической чаши – я из таких люблю пить мартини.

Но в этих налито не мартини, а что-то особенное, темно-черничного глубокого цвета, взбитое так, что по краям колышется нежная пена. Я наклоняюсь к бокалу и улавливаю тягучий запах теплой сосновой смолы и легкий аромат морского ветра.

Морюшко?

Дополнительно – и тоже, каждой, отдельно – барная ложка, типа чайной, но на такой длинной ручке. А еще по маленькому пузырьку, как из под пенициллина, на дне которого плещется прозрачная, отливающая голубым, жидкость.

Это – слезы.

Слезы наших бывших.

Вспоминаю цитату из моей любимой и невероятной Карен Бликсен: „Лучшее лекарство от всех недугов – солёная вода. Пот, слёзы и море…“

Особенно, если это – слезы наших бывших…

Ах, ей – экстравагантной и свободной – точно бы понравилась идея нашего с Яськой коктейля. С удовольствием бы выпила вместе с Карен и спросила бы совета – как мне поступить в этой ситуации?

Пить такой коктейль – целая церемония. Надо вылить “слезы” из склянки в бокал для мартини, перемешать тщательно длинной ложечкой – и выпить залпом. До дна.

Василий отказался нам раскрыть состав ингредиентов. Но, с улыбкой заметил, что ни один бывший в процессе приготовления коктейля не пострадал.

Яська кровожадно ухмыльнулась:

– Они все уже пострадавшие. Во-первых, не дружат ни с головой, ни с сердцем. Во-вторых, потому что они бывшие, – приговаривая это она в один присест сделала сразу все: вылила, перемешала и выпила залпом.

Я делаю все то же самое. Хорошо! Вкусно! Повторим?

Как это ни банально и предсказуемо, но вкусные напитки, душевная подруга и возможность формулировать свои, пусть сиюминутные и ни к чему не обязывающие, желания и тут же их исполнять – это было самое мое правильное решение за последние двадцать четыре часа.

Я никуда не бегу. Я остановилась. Я могу отдышаться и оглядеться вокруг.

А вот принимать окончательное решение я не буду. Нет, не сейчас.

Мне нужна свежая голова.

Значит – все завтра. Главное, что я притормозила.

И уже не хочется ничего “порешать”. Хочется просто выговориться, разделить с подругой переживания, рассказать о том, что передумала за эти часы.

– Ты как все происходящее с тобой воспринимала? Что думала, чего боялась, как действовала? – Яська готова слушать меня бесконечно – на то она и Яська. И я продолжаю свое откровение.

– В какой-то момент я поймала себя на мысли, что как-будто смотрю кино. Кто-то написал сценарий, нанял актеров, снял и смонтировал: измена, тест ДНК, чужой сын, шило в колесо, фейерверк на пляже, документы на развод – все это было как на экране в кинозале, – беру новый коктейль – что за гений этот Василий – и продолжаю.

– И я все ждала, когда же пойдут титры, чтобы вздохнуть, посочувствовать, с кем-то обсудить – но оставить героев со своими проблемами и вернуться в свой мир.

– А теперь ты оглянулась – титров нет и не будет. А герои – вот они, все рядом? – Аська понимает меня с полуслова.

– И главная героиня – я сама! – смотрю на телефон, который последние 5 минут в режиме нон-стоп и как-то внезапно активно реагирует на входящие сообщения. Что, все контакты решили мне разом написать?

Во всех мессенджерах вижу сообщения в десятках чатов. Когда я их все буду читать? Мне не до них! Ну, хорошо, только если парочку.

– Нет! Леська, не открывай! Это все помойка! Это не для тебя – а толпа завтра уже все забудет, – подруга вскочила, машет руками и пытается дотянуться и забрать у меня телефон.

Но я быстрее! Запускаю по ссылке просмотр пересылаемого файла – а там кино.

То самое, с – тестом ДНК, фейерверками, разводом и финальными титрами.

И со мной в главной роли…

Глава 24

Пролетают дни, недели, месяцы и даже годы.

Все меняется: приходят, уходят и снова возвращаются люди, технологии, соцсети, зимы и лета.

И вот уже ты – совсем другой человек.

Но все помнят те фотографии, где ты без трусов или то видео, на котором крупным планом твой самый говенный в жизни день.

И при встрече с тобой, первое, что они вспоминают, это фото – где ты без трусов. Или то самое видео.

Так думает каждый, кого однажды слили в сеть.

И я теперь одна из них.

Тёма – мой диджитал-нянь – примчался по зову Аськи через 7 минут. Конским смехом ржет на каждую новую подробность феерического слива меня в сеть и отказывается пить “Слезы моего бывшего”. Он просто не употребляет. Совсем.

– Мну и так хорошо – у меня пополнение в библиотеке кейсов. Случай клевый. Запилили контент с огоньком. За то и поплатятся. Я сейчас дропну их везде, где смогу. И прочекаю, как измениться скорость распространения.

Глаза Артема светятся нездоровым блеском, руки порхают над клавиатурой со скоростью протонов из Большого адронного коллайдера. Но самый важный показатель его кайфа то, что он постоянно плотоядно улыбается и сам с собой заговаривается.

Это значит, что тема Тёме зашла, поэтому расслабляемся и ждем результата. А он обязательно будет. Тут дело чести!

– Спасибо за подарок, Лесь – это ж сказка, а не кейс!

– Так себе сказка – братья Гримм им сценарий писали, да?. – что уж теперь, будем делать ее былью.

– Лесь, это ж у тебя впервые? Можно сказать – цифровая дефлорация! – он снова замирает над чем-то на экране и теперь его можно не беспокоить минут двадцать. Бесполезно.

Я еще помню его лекции про цифровой промискуитет, поэтому меня он своими ушлыми словечками не запугает.

Пугает меня другое. И даже совсем не то, что кто-то для достижения своих целей вывалил на потеху публике то, что я всегда считала сугубо личным, а местами – интимным делом отдельного человека. В этом конкретном случае – меня.

Пугает размах творческой задумки, скорость и качество исполнения и основной ее смысл: снято и смонтировано и широко распространено видео, где я представлена персоной, на которой реально негде пробу ставить.

– Здесь все, что я делала последние 24 часа в хронологическом порядке, я раз пятнадцать уже посмотрела и могу покадрово пересказать всю историю – продолжаю размышлять о случившемся.

– Вот я выпиваю в баре казино – в результате потом почти драка (где Ямпольский спасался от Петра). Вот я там же играю в рулетку. Потом обнимашки на пирсе – причем непонятно, кого я там обнимаю, но как эффектно он потом летит к… Нептуну в пучину морскую!

– Кстати, а кто это там с тобой на пирсе такой брутальный? Подходящий, между прочим, кандидат. Может – клин клином? – подруга в какой уже раз рассматривает фрагмент с эпическим падением Петра с пирса и ей все больше нравится идея взять его на роль того самого клина. Которым выбивают другой клин.

Это она еще не знает сколько я ему по тарифу задолжала.

– Дальше я в кадре во весь рост, запутавшись в портьере у окна в переговорной. Снято с улицы, издалека и Олега не распознать, но я прям в фокусе и понятно, что снова предаюсь разврату. Ну и зафиналили видео кадрами из бара, где мы сейчас и есть.

Окидываю взглядом помещение. Народу много, почти все со смартфонами и вполне возможно, что прям сейчас кто-то продолжает фиксировать хронику моего “падения”.

Становится гадко на душе. И одновременно растет мотивация разоблачить тех, кто все спланировал.

– Что мне кажется замечательным – так это их наглость. Последние кадры – это ж прям здесь снимали минут тридцать назад. Это что же, Тём – они такие крутые? Мне их уже бояться?

– Бояться? Все банально и просто: снято и смонтировано на смартфон. Делается такое видео на коленке и с вменяемым качеством – хоть в телеэфир запускай. Хотя, зачем в эфир – просмотры в соцсетях бьют рекорды. К четверти миллиона подбираемся – я понимаю, что Артем не ради моего спокойствия это говорит, а что так и есть.

– И?

– Сначала скажи мне: ты баллотируешься в какую-нибудь власть?

– Даже и не собиралась!

– Жаль! А то прям круто так начать предвыборную кампанию! С черного-пречерного пиара – такие охваты! – Тёма закатывает глаза, потирает в предвкушении руки и продолжает.

– Тогда повода у нас два. Первый – если мы – то есть ты – накануне бракоразводного процесса. Это прекрасная попытка вывалять тебя в грязи и на твоем фоне предстать белым и пушистым. Соответственно, это кино – инструмент управления ситуацией перед разборками с бывшим. Или – бывшей. Но это ж вроде не про вас с Олегом? – Тема с надеждой смотрит на меня, но ближе к финалу своего спича надежды в его глазах становится меньше.

– А второй?

– Второй – тоже распространенный случай. Если ты отказала в чем-то – деньги, должность, секс, в конце концов – кому-то, кто очень сильно этого желал. И тогда так он тебя наказывает.

Значит, наказывает… А я думала, что гусары… эх! Не те пошли нынче гусары…

– Что? – Артем теперь прищуривает глаза и в процессе осознает всю глубину попадания в ситуацию – Что? Тоже есть кандидат и ты даже можешь назвать его имя?

– Есть. Оба два. И они – и бывший, и несостоявшийся – есть в этом кино, хоть и на вторых ролях. Правда их тут довольно сложно рассмотреть – из за ракурса.

– А вот это уже интересно! Вряд ли заказчик видео захотел бы, чтобы его личность засветилась, пусть и на втором плане. Технологии сейчас позволяют восстановить даже самое плохое качество. Поэтому – риск есть.

– И что это значит? – смотрю на Артема, который с трудом сдерживает азарт – Есть кто-то третий? Тот, кого нет в этом кино? Или – та?..

Тёма кивает головой, поднимает вверх большой палец и те самые слова уже срываются с его губ:

– Cherchez, мать твою, la femme!..