Текст книги "Лекарь 6 (СИ)"

Автор книги: Иннокентий Белов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Глава 9 НАСИЛИЕ НАД ПРЕДСТАВИТЕЛЯМИ ЗАКОНА

Приплыли.

Сразу, да по самому больному месту. Откровенный удар ниже пояса, без всяких правил и никакой соломки не подстелить.

Паспорт я могу и показать, только дальнейшие действия милиционера предсказать нетрудно, возможно даже, что он достанет оружие для задержания такого глупого шпиона и вскоре отдел милиции превратится в очень популярное место. Все органы в республике очень захотят познакомиться с таким гостем из будущего. Именно – гостем, а не гостьей.

Заберет меня в свою юрисдикцию, конечно, местное КГБ, и не факт, что я доберусь до Москвы со всем своим великим знанием, могу и здесь пропасть бесследно.

За мои знания, хотя бы одной будущей истории – как скурвившаяся элита партии сдаст страну за мелкий прайс, меня прикончат на месте. Местные то давно уже готовы это сделать и рулить самим в своей стране, безо всяких проверок с севера и глупых лозунгов, которые только смешат серьезных мужчин своей глупостью и непрактичностью.

Это, если не думать про мои умения и способности, особенно в магии и лечении. Закроют навсегда, к херам собачьим, буду всю жизнь лечить местных бонз и будущих олигархов. Жизнь можно будет сравнить с безвылазным сидением в золотой клетке, может, даже и на цепи, как уже намекал первый встречный житель южной республики.

Можно, конечно, убиться, пока не выпытали про Храм и путешествия между мирами во времени, это не так и трудно, хоть и определенно – неприятно.

Есть, правда, риск, что ожить на Столе не получится, что окажется самым печальным исходом из всех ожидаемых.

Только, что-то мне не хочется плыть по течению, слушаться сержантов милиции и проходить обыск в отделении, который выявит у меня неучтенные драгоценности в виде двух ювелирных изделий потрясающей красоты, пары золотых монет и пары таких же слитков, интересного прозрачного, мерцающего шара и нескольких специально обработанных камней непонятного предназначения. Еще и документов, выданных далеко в будущем, именно страной Россией, именно в Санкт-Петербурге, а никаком не Ленинграде.

Те же две тысячи рублей окажутся уже совсем мелкой мелочью.

Все эти мысли пронеслись в моей голове, пока я поворачивался и крайне недоуменно, но, весьма доброжелательно, уставился на сотрудника внутренних органов:

– Вы, ко мне обращаетесь, уважаемый?

– Да, к вам. Предъявите документы! – сержант, невысокий и худой мужчина с усами лет двадцати пяти, смотрит серьезно и говорит с едва заметным акцентом. Фуражка большевата ему и съезжает на затылок, но, взгляд твердый и проницательный.

За ним, в десятке метров стоит милицейский козлик в желтой расцветке с голубой полосой по центру и оттуда выглядывает второй милиционер, сидящий за рулем.

– Вы понимаете, – как можно более доверительно говорю я сотруднику, – Я из экспедиции Ростовского университета, профессор Полянцев, наша группа находится в горах, а документы, в частности, паспорт, остались в лагере, на высоте 2450 метров и сейчас я вам не могу их показать. Очень хотел бы, но, не могу, не имею такой возможности.

Взгляд сержанта становится менее жестким, все же мое представление профессором и научным деятелем производит на него впечатление, но, когда он переводит взгляд на мою прическу, я понимаю, похоже, что это именно мои патлы и заинтересовали проезжающую милицию, он собирается и спрашивает:

– Кто может подтвердить, что вы профессор из Ростова? Кто принимающая сторона вашей экспедиции?

Так, похоже, он не простой служака, понимает, что так просто экспедиции в горы не приезжают, кто-то из местных институтских людей должен организовать прием, размещение и сопровождение в горы. Похоже, что сам учится в местном юридическом, пусть и заочно, речь правильная и это плохо. Такого не удастся заболтать заумными словами, которых я и сам знаю не так много, но я все же пытаюсь рассказать про эндемичные виды позднего палеолита, которые почти идеально сохранились около Большого Кавказского хребта в первозданном виде.

Это производит некоторое впечатление, но последующее мое плавание в названии принимающей стороны снова усиливает подозрения милиционера, пусть я и припоминаю, что встречает нас кто-то из представителей Тбилисского университета с кафедры биологии и ботаники, профессор Джапаридзе, вроде, как я помню.

Только это не помогает.

У парня есть нюх настоящей розыскной собаки и он чувствует мое замешательство и неуверенность в словах, что-то снова усиливает его подозрения, и он предлагает проехать в отделение, для установления моей личности и связи с университетом. Никак мое звание и должность для него не коррелируются с гнездом на голове и неопрятной бородой.

Сержант больше не колеблется, я вызываю у него подозрение и меры принуждения вскоре последуют после пары фраз с тем же предложением. Я это чувствую наглядно и, просто, хочу уехать с этого людного места, где точно не следует доводить дело до выкручивания рук и принудительного сажания меня в козлик. Мне точно нельзя в заднее отделение, для буйных клиентов, надо попасть на заднее сидение, где будут развязаны руки, если мы останемся втроем в машине. Тем более, не следует производить оглушение бдительных сотрудников у всех на виду, тогда ловить меня начнут прямо сейчас и, даже на жигулях Зураба, я не смогу опередить телефонные звонки во все стороны, придется бросать машину и вслепую пытаться добраться до дома с парниками, забираясь все больше вверх по горам. Мне требуется хотя бы час форы по времени, чтобы добраться до большого города и попробовать затеряться в Кутаиси.

– Да, конечно, поедемте, – стараюсь я уменьшить его подозрительность, – Надеюсь, вы не будете сажать меня в клетку, как мартышку или пьяницу. Я, все же, профессор биологии!

Я рассчитываю очутиться на заднем сидении уазика и действовать по обстоятельствам, может, просто оглушить сотрудников в тихом месте ударами маны и засунуть в тот же маленький обезьянник. Только, где найдешь такое место, чтобы получилось провернуть это деяние без свидетелей.

Сержант провожает меня до машины, держась сзади на полшага и я понимаю, что он настроен серьезно довезти меня до отделения. Его напарник, наоборот, совсем не обращает на меня внимания, но, и не спорит с сержантом, когда тот усаживает меня на заднее сидение. Похоже, знает, какой тот служака и, хоть и не одобряет таких строгостей в отношении безобидного лохматого профессора, но, споро заводит машину и рулит с площади, торопясь доставить меня в отделение.

Зато сержант садится ко мне в пол оборота и очень с интересом косится на мой рюкзак, хочется ему, похоже, его пощупать в отделе. Как чувствует, что сокровища там скрыты невозможные для этого мира. Или, просто крутой вид заграничного рюкзака привлекает внимание бдительного парня.

Козлик свернул за угол площади, не знаю, сколько нам ехать до отдела, поэтому лучше поторопиться с акцией устрашения. Легкий толчок рукой с касанием головы сержанта Кавсадзе заставляют того хорошо приложиться о железную торпеду уазика и сползти под нее. Выхваченный из кармана столовый нож сразу же приставляется к горлу водителя, младшего сержанта, судя по лычкам и немного входит в шею, не прокалывая кожу, отчего тот пытается бросить руль и отбить в сторону нож из моей железной руки, но, только, режется об него и получает чувствительный подзатыльник от меня, со словами:

– Я тебе брошу руль, сразу горло перережу. Остановись медленно и стой.

Служивый выполняет команду и с перепугу юзом притормаживает около тротуара, встав слишком наискосок.

– Припаркуй нормально. Если жизнь дорога, – говорю я емкими короткими фразами, продолжая держать нож у горла, только теперь обхватив слева его шею своей левой рукой. Если попробует сбежать, наткнется на лезвие, кажется, водитель это понимает и не дергается.

Водитель меня слушается, и мы останавливаемся через десяток метров. От тротуара нас отделяют кусты и опасность, что кто-то увидит творящийся беспредел по отношению к сотрудникам внутренних органов остается только от дороги. По которой может проехать машина милиции или пройти наряд ППС и, естественно, захочет пообщаться с моими пленниками, своими коллегами. Просто про жизнь и то, чего они тут встали.

Что за жизнь? Постоянно приходится брать кого-то в плен и вязать по рукам и ногам.

– Сколько до отдела ехать? – спрашиваю я, не видя ничего особо за стеклами, давно не мытыми изнутри и грязными снаружи. Я прихватываю водителя за ремень, на котором висит кобура со штатным макаровым и изучаю содержимое ремня, оттянув его в сторону, вторую руку по-прежнему держу около горла парня.

И пытаюсь сообразить, что же делать сейчас, когда преимущество временно перешло ко мне. Но мне помогают наручники, которые находятся в кармашке на ремне служивого, и я сразу вытаскиваю их из кармашка. Мне требуется зафиксировать парня на месте, чтобы он не убежал и не позвал на помощь.

– Минут десять ехать, – отвечает водитель на вопрос.

Нормально, значит пару километров до отдела. Я защелкиваю наручники на запястьях парня, перед этим пропустив их через руль. Потом убираю руку от шеи водителя и легко перетаскиваю на заднее сидение сержанта, находящегося, пока, без сознания.

– Вы знаете, что с вами сделают, когда поймают? – начинает задавать пришедший в себя от неожиданного нападения водитель, – Вас же посадят надолго.

– Можешь не рассказывать. Мне обратной дороги нет, на мне три трупа в Армении. Так что, думай о том, как выжить, а не мне мораль читать, – хриплым голосом я старательно нагоняю страха на парня, осматривая заднее сидение и пространство за дверью уазика. Не может быть, чтобы в милицейской машине не оказалось места для перевозки скованных браслетами преступников. И точно, находится приваренная скоба из толстого металла, которую можно использовать по назначению, с одной и другой стороны салона, за задними дверями. Которые, естественно, изнутри не открываются.

Мне надо всего пару минут, чтобы разобраться с милиционерами и ехать дальше или оставить их здесь. В самом деле, зачем мне рисковать, что их быстро найдут и узнают мои приметы. Да и бороду я быстро сбрить не смогу, так же, как и постричься.

Впрочем, моим новым пленникам и не стоит видеть меня без бороды и усов, зато они смогут отвезти меня в город побольше, без проблем, чтобы мне не светиться поимками частника, который согласится отвезти меня в ближайший большой город, такой, как Кутаиси.

Так, они будут при мне, не позовут никого на помощь, довезут, куда надо. И там, я все могу сделать так, что у меня будет время, исчезнуть, побриться и постричься, потом залечь на дно. Мне требуется попасть в город, где живет много русскоязычных, чтобы не быть белой вороной, как здесь.

Решено, и я приковываю сержанта его же наручниками в скобе за задней дверью, снимаю с него ремень с кобурой и бросаю ее себе под ноги. Парень начинает приходить в себя, и я успеваю прихватить его одним из ремней, снятых с предыдущих пленников, за ноги, зацепив сам ремень за какую-то пружину под сидением. Все, он надежно зафиксирован, широкая скоба не даст ему легко открыть наручники, а привязанные ноги не дадут возможности оказывать мне сопротивление. Я расстегиваю его китель и натягиваю его сержанту на голову, глаза ему сейчас тоже ни к чему, чтобы разглядывать меня и пытаться противодействовать. На ремне осталась висеть рация, похрипывающая динамиком и пистолет в кобуре.

Водитель, как я замечаю, извернувшись и подтащив поясницу к рулю, пытается скованными руками дотянуться до пистолета, что у него плохо получается. Я отвешиваю ему сильный подзатыльник, после которого он разбивает нос о руль и затихает, на время. Я пока проверяю, нет ли еще в салоне одних наручников, надев на руку носок, чтобы потом не протирать всю машину от отпечатков.

Теперь то их снимут все, со всех поверхностей.

Еще одних наручников нигде не видно, ладно.

Придется стреножить водителя, который мне нужен, чтобы управлять машиной. Сам, со своей бородищей, я не смогу проехать пару постов, чтобы не вызвать подозрений, да и куда ехать – не знаю.

С другой стороны, молодой парень-водитель может, увидев своих, пойти на таран или еще как-то остановить машину. Придется его держать под постоянным контролем, моральным и физическим, чтобы у него не было ни секунды на раздумья о том, как остановить меня и совершить небольшой подвиг. Придется его шантажировать пистолетом, тем, что перестреляю всех, кто окажется рядом. Вина за их смерть ляжет на него, да и ему будет проще оправдать свое выполнение моих приказов.

Я достаю из рюкзака кусок веревки, синтетической, которую забрал в негостеприимном доме с парниками, на всякий случай и этот случай произошел. Отрезаю примерно с пару метров и обыскав карманы водителя, нахожу в одном из них ключ от наручников, расстегиваю один из оков, освобождаю руку и тут же прихватываю им вторую руку, которая теперь прикована к рулевому колесу. Освобожденную руку я плотно прикручиваю к рычагу передач веревкой. Так чтобы ладонь руки лежала на круглом набалдашнике рычага и, в итоге, водитель мог управлять козликом. Крутить одной рукой тяжеленный руль ему будет нелегко, придется мне помогать сзади.

Круто все пошло, надеялся, что проскочу до большого города и там, не спеша, выйду на контакт с местным криминалом. Теперь придется выходить очень быстро сегодня же вечером. Сейчас часов пять, час будем тащиться до Кутаиси.

Кутаиси – город большой, под двести пятьдесят тысяч населения, четверть миллиона, больше в этих краях и близко нет. Только Тбилиси в двухстах километрах, но, туда мне еще рано соваться.

– Давай, начинай движение, – толкаю я водителя и увидев кровь на его лице, вытираю ее платком, политым водой из бутылки, лежащей в салоне козлика. На его глазах достаю пистолет из кобуры, проверяю обойму, защелкиваю ее обратно и снимаю с предохранителя.

– Дернешься что сделать, первая пуля тебе, вторая ему, остальные – всем, кто окажется рядом. Мне терять нечего и так, и так – вышка. Еще и его пистолет возьму. – я вытаскиваю и вторую обойму из кармашка на ремне.

– Понял, чем ты рискуешь? Из-за тебя погибнет много народа. Доедешь, куда надо, останетесь оба живы, и никто не пострадает. Повтори! – голос у меня звучит и правда страшно и злобно.

– Доехать. Куда скажешь и не пытаться помешать, – водитель правильно понял смысл приказа.

Тронулись с места. Парень мандражирует и ведет тяжеловесного козла нервно, но, замечание ему сделать некому и через минуту он втягивается в вождение, крутя с натугой руль одной рукой, второй переключая скорости. Мы катимся по городской дороге, и я командую выезжать из города и ехать в Кутаиси. Водитель кивает головой и подтверждает словами, что понял. Закладывает вираж и поворачивает налево, чувствуя ствол пистолета у себя в боку.

Через десять минут мы проезжаем мимо поста ГАИ, два инспектора активно работают в обе стороны. Нашей машине приветственно махают полосатым жезлом, водитель автоматически приветственно бибикает сигналом на руле и спохватившись, виновато смотрит на меня.

– Нормально. Веди себя как обычно. Сколько бензина в баке? – интересуюсь я.

– Литров пятнадцать осталось, до Кутаиси хватит. – отвечает младший сержант и прибавляет газу на прямой дороге, стараясь быстрее доехать до Кутаиси и избавиться от моего присутствия. Так просто, конечно, у него это сделать не получится, но пока, пусть крутит баранку.

Глава 10 ПОЕЗДКА И УМНОЕ РЕШЕНИЕ

Я в жестком цейтноте, на самом деле, приходится судорожно думать и прикидывать, что к чему.

Конечно, отпускать милиционеров я не собираюсь так сразу, чтобы через пять минут меня начали искать по всему городу. Они должны просидеть в козлике, как можно дольше.

И зачем мне весь этот геморрой?

Скрываться от милиции, будучи абсолютным новичком в городе. Имея только смутную надежду на помощь местного криминала в том, чтобы просто спрятаться от облавы.

Не проще ли сейчас развернуть машину и поехать обратно?

Пока еще есть реальные шансы вернуться к Храму, пусть и с погоней на плечах.

Сейчас я и мимо поста ГАИ проеду, без проблем, и бензина хватит добраться до Амбролаури. Правда, только туда и хватит. Там еще двадцать километров до Они, там десяток до дома Зураба и еще десяток до Храма.

Можно пересесть на копейку. Если ее еще не угнали, там бензина может хватить до Они или дальше, только куда девать милиционеров, бросить надолго машину на улицах Ткибули не получится. Парни или сами освободятся, или кто-то услышит их крики и удары изнутри. Не пройдет и получаса, как их доставят в отдел, после чего позвонят во все следующие городки и там меня так просто не пропустят. Не пропустят, значит, придется бросать машину и пробираться по горам, которые мне не знакомы совсем. Шанс уйти есть, но местность местные знают и могут меня окружить, после чего придется применять магию и потом еще долго бежать в горы.

Тоскливо это как-то выглядит, нервно и некрасиво.

Да и Зураб с друзьями будут очень рады меня встретить, если уже освободились от цепи и бегут к ближайшему городку.

Они для меня не проблема, конечно, но, могут увязаться следом.

Все это я продумываю, глядя, как мелькают виды по сторонам дороги. Быстро неуклюжий козлик, конечно, не разгоняется, только до пятидесяти километров, чтобы я не нервничал. Вокруг многочисленные деревни, видно, что на благодатной земле народ живет плотно и богато, дома очень хорошие и большие попадаются часто. Не все так живут, хватает и убогих домишек, но процент обеспеченного народа высокий.

Уже в наше время я читал, что при Союзе Грузия получала из бюджета в четыре раза больше, чем отдавала. Поэтому, это, одна из причин, что сохранение СССР меня не очень волнует, тащить и дальше такой хомут на шее бывшей РСФСР я не вижу смысла никакого. Даже, из самых лучших побуждений.

Тем более, что спасибо так никто и не скажет, так оккупантами и окажемся для местной истории и общества.

Ассортимент в магазинах вполне достаточный, я смог хорошо закупиться, положив червонец сверху, ну и за фирменный свитер еще десятку попросили. Вполне можно так жить, разжившись деньгами человека, вознамерившегося приговорить меня к участи раба, то есть, вполне справедливо разжившись.

По дороге я присматриваюсь к атласу, пока сержант меня не беспокоит, сидит и молчит, водитель, похоже, решил не сопротивляться и довезти меня до места, раз у меня в руках пистолет.

Сначала я хотел заехать в центр города, посмотреть, где там вокзал железнодорожный. Около него всегда трутся таксисты, у которых можно разжиться жилплощадью для проживания и всякими сведениями о местной жизни. Потом проехать мимо и бросить уазик с закованными в наручники парнями, чтобы они не видели, куда я уйду и самое главное, дали мне немного времени сбрить бороду и постричься, чтобы полностью поменять внешность.

Только узники смогут быстро получить помощь, если начнут кричать и биться ладонями или головами о кузов машины. То есть, смогут привлечь внимание к себе и сразу вызовут на помощь к ним другие экипажи, которые так же получат мои приметы и станет совсем опасно для меня ходить по улицам города. Придется, наверно, нанять отдельную машину, чтобы не светиться пешком.

Но, сейчас, я заметил на карте города, к которому мы приближаемся, белую нитку дороги, уходящей в сторону от основной трассы и приближающейся к городу слева. Пройдя довольно далеко вдоль города и железнодорожного пути, она поворачивает к городу и заканчивается, немного не доходя до него.

Это идея, я смогу дойти пешком, через железнодорожную насыпь до жилых районов и оставить на проселочной дороге машину с узниками, которым можно будет приоткрыть даже окна, чтобы не задохнулись, все равно ночью, на дорожке в лесу, их смогут найти только чудом, маньяки или утренние грибники.

Зато у меня появится приличная фора по времени, чтобы обзавестись жильем, сменить внешность и одежду, сходить в баню и выйти на местных авторитетов, которые могут мне помочь с паспортом.

Я, все же решил пока остаться в этом времени, раз уж не стоит очень часто злоупотреблять Храмом. Мне, с моими знаниями и способностями, в принципе, все равно, где жить. Почему бы не попробовать на какое-то время стать гражданином СССР, попробовать на вкус то время, о котором так любят вспоминать мои родители.

Принять вызов судьбы и выйти с честью из сложной ситуации, когда все против меня.

Уже год, в этом времени, как я родился и очень хочется посмотреть, есть ли мой предшественник здесь и посмотреть на молодых родителей и на социалистический Ленинград.

С таким-то счастьем и на свободе!

Только, придется постараться с легализацией, прожить несколько месяцев в шумном южном городе.

– Сворачивай, налево, – я снова подпихнул водителя пистолетом в бок. Вроде эта дорожка, сразу после моста через Риони, и я ее не собираюсь пропустить.

На такое требование водитель отозвался с явной неохотой, явно боится, что я тут их всех оставлю помирать, как свидетелей.

– Арчил, куда ты поехал? – заволновался и сержант, понявший, по разговору и ухабами на дорожке, что мы едем куда-то не туда.

– Бесик, он требует ехать вдоль города, – отозвался водитель и добавил, – У него мой пистолет. И твой тоже.

– Да, у меня ваши пистолеты. Поэтому сидите спокойно и останетесь живы.

Но сержант не собирался сдаваться просто так и стал биться в наручниках и ремне на ногах, как пойманная птица, пытаясь вытащить ноги и начать пинать меня. У него это почти получилось, когда я, не убирая ствол от бока водителя, легко махнул рукой и многострадальная голова сержанта снова глухо ударилась о железную дверцу и повисла на груди, сержант обмяк.

– Как можно бить человека в наручниках, – возмутился водитель, на секунду оторвавшись от руления между ямами и колеей.

– Еще как можно, ведь очень удобно. Не только же родной милиции всех лупить, – усмехнулся я, – А можно каждому, у кого есть пистолет, запомни, сынок.

Парню трудно представить, чтобы пистолеты были у многих, ничего, пройдет какой-то десяток лет и автоматом здесь, в этих местах, никого не удивишь, когда уйдет Советская власть. Как только уйдет.

Мы пробирались по какой-то технической дороге полчаса, за окнами становилось все темнее, приближалась ночь. Вскоре машина уперлась в высокий бугор, дорога кончилась, и мы остановились посреди леса. Но, до полной темноты оставалось еще с час времени, и я не стал терять его зазря. Сначала расстегнул наручники оглушенному, которому они уже впились реально в кисти и подсунув рукава служебной голубой рубашки вниз, надел снова, уже не так жестко, как тот сам затянул себе, пытаясь освободиться от браслетов. Протер платком с одеколоном и скобу и наручники, потом обратился к водителю:

– Арчил, я пристегну тебя так же наручниками к машине, с другой стороны. Если не будешь мне мешать, наручники затягивать не буду.

Но водитель все же начал мешать и был так же отправлен в небытие ударом по голове. Я отвязал его от рычага передач и снял наручники с руля, которыми пристегнул парня к такой же скобе, только ноги привязывать не стал. Пришлось перетащить его с переднего сидения на заднее, что мне оказалось не сложно сделать с моей силой. Потом так же протер наручники и скобу, пистолет и обойму, которую доставал и вставлял обратно. Надев на руки найденные под сидением водителя рукавицы, обыскал и всю машину, протирая на всякий случай все поверхности, про которые мог забыть, что трогал их сегодня.

Теперь я в таком мире, где про отпечатки требуется очень беспокоиться. Хорошо, еще по биоматериалам не могут доказать, что я находился в уазике, время не пришло такое.

Под пассажирским сидением нашлась бутылка дорогого коньяка, наверно, небольшая взятка или знак внимания. Подумал было, чтобы влить ее содержимое в парней, но, не стал тратить время и хороший коньяк.

Выдернул ключ из машины, хотя и понимаю, что толковый парень легко заведет ее и без ключа. Ключ забросил в кусты, так же протерев его. Зато оставил гореть габариты у козлика, чтобы посадить аккумулятор, пока парни будут пробовать освободиться. Пусть без машины решают свои проблемы, потеряют немного времени.

Заодно протер три дверные ручки, которых касался снаружи машины и потом, на всякий случай, протер еще все по второму разу, бросил протертые ремни с пистолетами под переднее сидение. Мне они совсем ни к чему, и есть надежда, что случай с похищением уазика и парой сотрудников местная милиция замнет, как и многое происходящее на своей территории.

Пострадавших, требующих возмездия, нет и не предвидится, могут сотрудников, видевших меня, отправить в Кутаиси на розыски и все. Никто себе статистику портить не станет, если оружие и удостоверения окажутся на месте.

Очень на это рассчитываю.

Что я еще трогал в универсаме?

Ручку на входе в сам магазин, вешалку только за металлический крючок и там смазывал отпечатки, посуду в кафе, ее сразу помоют и если парни оповестят о своих проблемах и похищении начальство только утром, то уже несколько раз используют по назначению.

Вообще, надо посерьезнее относиться к этой проблеме и носить какие-нибудь перчатки, удобные и красивые. Типа, чтобы ауру не испортить и для защиты от микробов.

Я быстро шагаю через лес по какой-то тропинке в сторону видных огней освещения и домов, перелезаю через железнодорожную насыпь и спускаюсь вниз, к домам частного сектора. Еще через десять минут начинаются многоэтажки, и я становлюсь внимательнее, разглядывая невзрачные вывески магазинов и пунктов обслуживания населения.

Наконец, вижу вывеску «парикмахерская» и вхожу в салон, который, слава богу, работает до 9 вечера. Сначала администратор, взрослая грузинка, недоверчиво смотрит на мою копну и говорит, что все мастера заняты. Я проталкиваю к ней желтую бумажку рубля и обещаю, что не обижу мастера и мне требуется всего-то стрижка «канадка», которую я вижу на плакате с образцами стрижек.

Девушка, которую вызывает администратор, оказывается русской и тоже не особо горит желанием разгребать мои заросли, я обещаю заплатить вдвойне и, вскоре, мне моют голову. Потом полчаса работы машинкой и ножницами, даже филировка волос и одеколон напоследок, я смотрю на себя в зеркало и не верю глазам.

Как будто и не было этих полутора лет в другом мире.

Цена за такую услугу – рубль двадцать копеек. Я отдаю трешку и прошу проводить меня в туалет. Где при маленьком зеркале, с кремом из тюбика, бреюсь бритвой «Спутник», чтобы и дальше не смущать народ на улицах своей бородой. Естественно, в салоне такого спеца сейчас нет, ушел домой и приходится самому приводить себя в человеческий вид.

Получается, конечно, так себе, бритва все же не Жиллет с четырьмя лезвиями, я много режусь и трачу время, но, к закрытию салона, покидаю его, уже став нормальным человеком, который не будет бросаться в глаза милиции и бдительным гражданам. Вскрыл бутылку коньяка, проверив на всякий случай браслетом и выпил пару глотков, а лицо после бритья увлажнил тем же «Шипром». Подумал, что коньяк может оказаться заряженным для какой-либо подставы, только браслет ничего не обнаружил.

В зеркале наглядно вижу, что у меня на лице получилась загорелая зона около глаз и носа и бледная, не загорелая, на месте, где была борода. Придется заняться солнечными ваннами, жаль, что тут еще нет кремов для загара.

Благодарю своего мастера и администратора, выхожу на улицу и сразу получается остановить машину попутку, чтобы доехать до вокзала. Город довольно большой и поездка затягивается на пятнадцать минут, плачу рубль водителю и вылезаю напротив здания железнодорожного вокзала. Надо осмотреться и не лезть к самому зданию, где часто прогуливается наряд ППС, в поисках тех, у кого можно проверить паспорт.

Стою минут десять, присматриваюсь, вспоминая о милиционерах, оставленных в уазике. Задохнуться они не задохнутся, водитель может ногой открыть свою дверцу, переднюю. Задняя открывается только снаружи, как положено в таких машинах.

Да, скорее всего, шум поднимать начальство, когда найдет машину и экипаж, не будет, парни лягут в больничку после сотрясения, бдительный сержант точно получит больничный за свою настойчивость и бдительность.

Максимум, попробуют поискать меня в Кутаиси, без официальных мероприятий.

Вскоре я уловил закономерность работы таксистов около вокзала, у них имеется четкая очередность, так то никто особо не стесняется, клиентов прихватывают около выхода из дверей вокзала и сразу ведут к машинам. Таксист не торгуется и ни о чем не разговаривает с клиентами, то есть, он не делает ничего противоправного, кроме получения денег в начале или конце пути.

Простая предосторожность, чтобы не нарваться на проверку. Договариваются и озвучивают цену одни люди, везут – другие и все довольны. Чувствуется, что все уже контролируется криминальными кланами и организовано в лучшем виде.

Я жду, пока патруль прошагает мимо машин, не обращая на деятельность таксистов никакого внимания, даже смотря во все стороны, кроме самих нарушителей социалистической законности. Они зашли в вокзал, и я перебежал дорогу, подскочил к присмотренному жучку, молодому парню с большим носом:

– Машину надо до бани, – говорю негромко ему.

– Э-э-э, брат, бани уже закрыты, – отвечает он, глядя на часы, и профессионально не смотря на меня.

– Тогда переночевать, – усложняю я вопрос.

Теперь парень внимательно смотрит на меня, оценивает мой вид, немного думает и подводит меня к одной из машин, припаркованных на площади перед вокзалом.

Он что-то спрашивает у водителя, взрослого, лысого грузина, на местном, получает ответ, похоже, отрицательный и подходит к другому, молодому парню в кепке. Тоже следует вопрос на грузинском, тот кивает, и жучок озвучивает мне условия:

– Будет комната в доме, утром покормят. За ночлег – пять рублей и машина – три рубля.

– Согласен, – сразу же отвечаю я и сажусь в машину, прижимая к себе рюкзак.

Водитель внимательно смотрит на меня и говорит, что ему надо позвонить хозяйке дома, выскакивает на улицу, к аппарату, бросает в него монетку и набирает номер. После недолгого разговора он, не кладя трубку, вытаскивает денежку за нитку или леску из аппарата и садится в машину, жигули тринадцатой модели и сразу же стартует с места.

Через десять минут мы сворачиваем на улицу частного сектора и доехав до крайнего дома, водитель говорит мне, с акцентом.

– Давайтэ дэнги и подождитэ здесь, в машине.

Я отдаю пятерку и трешку, он исчезает на пару минут и, вернувшись, приглашает меня пройти в дом.

Слава богу, после сегодняшнего труднейшего дня я все таки смогу отдохнуть.

Чувствую, как силы сразу покидают меня и я, с трудом, вылезаю из машины и иду в слабо освещенный коридор.