Текст книги "Лекарь 6 (СИ)"

Автор книги: Иннокентий Белов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

Можно поехать и через Москву, из нее поездов на Кавказ идет гораздо больше.

Впрочем, это все не так и неважно, какой поезд будет первым, на таком и поеду, на вокзале не хочу долго ждать.

Бросив оборудованное место на радость тому, кто его найдет, я прихватил еще второй рюкзак, в него сложил топор и молоток, остатки тушенки и сала, варенье и мед.

Налегке оказалось очень хорошо идти, покинуть, наконец, опостылевшее место в глухом лесу. Через пару часов я вышел на дорогу, ведущую к шоссе и еще через час оказался на нем самом, где словил попутку и за пару рублей попал на проспект Культуры, откуда, на другой машине, за трешку доехал до Московского вокзала.

Не смотря на голод, сразу же отправился в кассы, к расписанию, где билетов в южном направлении, конечно, не оказалось. Зато поезд до Тбилиси отправляется в полночь, и я рассчитываю уехать именно на нем, за любые деньги. Хорошо, что я не стал отдавать родителям все рубли до последнего, теперь могу без лишнего напряга катиться на юг и ни в чем себе не отказывать.

Пока я ушел в давно присмотренные бани на Дягтярной улице, где, почти каждый день парюсь, удивляя всех своей привычкой брать в парилку с собой рюкзак. На все подколки и подначки я отвечаю, что у меня там очень необходимая мне аптечка, на тот случай, если мне станет плохо в парилке. Боюсь оставлять в хлипком шкафчике, когда рожи завсегдатаев не располагают к доверию.

Шутки шутками, но я понимаю, что рано или поздно лихие парни, которые мелькают и там тоже, в бане номер девять, захотят пощупать содержимое моего рюкзака, очень настойчиво попросив меня об этом одолжении.

Ко времени, когда я успел перекусить в буфете при бане и полностью заполнить свой потенциал в парилке, захватил оставленные в моем шкафчике продукты и вышел на улицу, наступила уже темная питерская ночь.

Я двинулся к Староневскому проспекту, когда темный промежуток на моем пути ожил и кто-то попробовал приставить мне нож к боку, пока второй бандит начал заходить сзади. Я не стал деликатничать и отправил первого ударом маны в полет, который закончился в стене дома. Судя по сильному звуку удара головы об кирпичи, вопрос мог стоять и о летальном исходе для нападавшего, но я не обратил на него внимания и следующий удар пришелся на голову второго бандита, которого просто снесло и бросило на асфальт дороги, тоже, с сильным ударом головой о твердую поверхность.

Давно эта парочка таращилась на мое имущество, решив теперь попытать счастья в гоп-стопе, но, не свезло бедолагам. Дело пахнет явным превышением пределов необходимой самообороны, правда, и наличие ножей вполне объясняет мою жизненную позицию, по защите своего имущества. Но, к моему большому сожалению, уголовный кодекс социализма ни во что не ставит частную собственность и суд явно окажется не на моей стороне, если я только нанес тяжкие повреждения настоящим бандитам, не говоря уже о особо тяжких или, даже, повлекших смертельный исход.

Поэтому я быстро удаляюсь, не дожидаясь свидетелей, пока отсутствующих на улице в этот поздний час. Перебегаю широкий проспект и тороплюсь на Гончарную улицу, чтобы никто не связал мою удаляющуюся фигуру с парой неподвижных тел в темной подворотне.

Что хорошо, при использовании маны во время удара не остается следов на кулаках, сбитые костяшки не демаскируют приличного гражданина.

Я дохожу до стоящего поезда, отправляющегося по черноморскому побережью в столицу южной республики и, с четвертой попытки, покупаю не билет, а только негласное разрешение на переезд до Тбилиси у носатого проводника-грузина за целых семьдесят пять рублей. Зато и поеду я в СВ, как белый человек.

Сразу же забираюсь в вагон, стараясь остаться, как можно незаметнее, для провожающих граждан.

Глава 28 ПОЯВИЛИСЬ ПРОБЛЕМЫ, МЕНЯ ИЩУТ

Поездка в СВ по просторам Родины показалась вполне комфортной, соседом оказался солидный мужчина, похоже, чиновник по хозяйственным вопросам высокого уровня, который сначала не слишком был доволен новым соседом, рассчитывая, похоже, всю дорогу проехать в одиночестве. Ну, это он, конечно, размечтался, тогда следовало выкупить все купе полностью.

С утра мы разговорились, дядька оказался хороший, душевный, много рассказывал про бюрократию и крайне запутанные отношения в плановом хозяйстве победившего социализма, рассказывал с юмором и большим пониманием вопроса.

Он, расслабившись от моего внимания его рассказам, быстро достал из запасов бутылочку прасковейского коньяка, и мы хорошо посидели перед ужином, на который я сходил в вагон-ресторан, где употребил так себе солянку и куриное жаркое, после чего не вылезал целый день из туалета вагона, постоянно занимая его. Сосед тоже попал под прицел кишечной инфекции и сменял меня, можно сказать, на посту.

Лежа на полке, я пробовал заниматься определение сущности попавших в рюкзак камней-артефактов, но, обнаружил, что процесс хорошо тянет из меня ману и отложил изыскания до того времени, когда попаду в Храм и появится много времени и дармовой энергии.

На вторую ночью я проснулся от того, что хлопнула дверь и мой попутчик вышел из купе. Время на часах показывало три часа ночи, и я подумал, что он снова отправился в туалет, но, когда Вадим вернулся, стало понятно, что ему совсем плохо. Лежа на своей нижней полке, он постанывал до утра, как я слышал сквозь сон, снова окутавший меня, под равномерное постукивание колес и покачивание вагона.

Рано утром сосед обнаружился на той же койке, весь бледный и мокрый от пота.

– Что с тобой?

– Не обращай внимания, бывает у меня такое дело. Надо перетерпеть. Вчерашний коньяк и несвежий ужин дали совместную реакцию и идет воспаление почек.

Я обратил внимание на лицо соседа, явно отекшее и сказал ему про это.

– Да, есть такое дело. Траванулся я очень не вовремя, теперь остается только терпеть. И так в санаторий еду в Абхазии, чтобы поправить здоровье. Хорошо, что не долго осталось ждать, через часа полтора приедем в Гагры.

Тут я задумался, мне захотелось помочь человеку в его беде, только ехать потом рядом с ним, потрясенно глядящим на тебя, до того же Кутаиси, где я собрался сходить с поезда, как-то не очень хотелось, не нравится мне такая мысль. Когда я лечил людей в Кутаиси, все проходило по-деловому, прием и прощание, я не успевал попасть под объятия и восхваления, так ведь, и пациенты не успевали осознать и точно убедиться, что они теперь здоровы. Саша сразу же увозил бывших больных, совсем не приветствовалась возможность приезжать самим по названному адресу, на своих машинах. Саша забирал клиентов-пациентов в условленном месте и отвозил туда же, разговор шел даже про использование повязок на глазах, но до этого все же не дошло.

Зато, если сосед скоро сходит, тогда я могу вылечить его, пусть и потрачу ману, которая мне на самом деле сейчас очень нужна.

Мало ли как пойдет мой путь до Они, потом до дома Зураба, оттуда еще полдня пути подниматься вверх, в горы. Палантир почти разряжен, я смогу забрать из него не больше пяти процентов энергии, что, конечно, не мало, хватит мне полностью зарядиться пару раз, еще примерно пять процентов останется в не снижаемом остатке.

Который, все же, можно понемногу выкачивать из шара, так что, я не совсем становлюсь безоружным, только приходится рассчитывать на себя самого, без активного использования всемогущей силы палантира.

Чувство, честно говоря, такое, как будто идешь голым по улице, кажешься себе беззащитным и, легко ранимым, каждым замечанием и насмешкой любого прохожего. Так, получается, происходит привыкание к постоянному ощущению безопасности и могущества, которое дает своему хозяину Источник дармовой силы.

Я собираюсь сразу же, по выходу из ж/д вокзала Кутаиси взять такси и подрядить водителя на долгую поездку за пределы города Они, до той самой сломанной заранее ветки, где мне придется пройти через замаскированный съезд и топать ножками пару километров до дома с теплицами. План не сложный, только есть у меня опасения, что могут ждать меня в Кутаиси проблемы, те же воры могли с моей фотографией обратиться к милиции, своим людям среди начальства и попросить поставить всем сотрудникам на вид, что такого гражданина, при обнаружении, требуется обязательно задержать и изолировать.

Тем более, если фотография попадет на глаза экипажу захваченной патрульной машины, мне определенно опознают, и тогда вся милиция в районе Кутаиси точно ищет похожего на меня человека. Причем, и паспортные данные мои всплывут, так что, светиться около вокзала мне ни к чему и, вообще, вылезать в Кутаиси – слишком большой риск, учитывая долгую и сложную дорогу до Они, которую очень легко перекрыть, при первом сигнале, что разыскиваемый появился где-то в Кутаиси.

Я собирался воспользоваться первым попавшимся такси около вокзала, но, теперь, начав размышлять, понимаю, что и жучки, сортирующие клиентов, могут уже знать, что человека с такой внешностью ищут серьезные люди, поэтому появляться на площади города перед вокзалом мне точно не стоит. Конечно, мало, кто обратит внимание на не слишком четкий портрет славянского мужчины. но всегда есть люди с фотографической или ассоциативной памятью. те же фотографии на паспортах или загранпаспортах – очень мало похожи на своих владельцев, зачастую. но профессионалы на пограничном контроле редко ошибаются. Хотя, точно мне про такие дела – не известно.

Так то, я собирался на такси заехать к Софико, отдать ей лишние деньги, которые уже мне не понадобятся в будущем. Выкопать пару украшений и то золото, которое я спрятал у нее на дворе и уехать на том же такси в горы. Теперь я понимаю, что заезжать к ней домой – совсем ни к чему, плевать мне на это добро, которое останется у нее во дворе, советские рубли могут еще понадобиться и мне самому, если за мной пошлют погоню на вертолете и отрежут от Храма, тогда с деньгами мне будет гораздо проще исчезнуть, чем, совсем без оных в кармане.

Ладно, я подошел к доске с маршрутом поезда и узнал, что следующая остановка за Кутаиси будет в Зестафони, всего на пару минут, поэтому я собираюсь именно там высаживаться с поезда, тем более, до Ткибули оттуда еще ближе.

Потом, после моего стремительного исчезновения прошло уже три недели и, скорее всего, волна поисков серьезно уменьшилась и пошла на спад, тем более, наверняка, мои следы, оставленные в Сухуми и Гаграх, показали наглядно, что я уехал из Грузии.

Но это поиски среди милиции и криминала, зато более серьезные структуры могут начать искать меня активнее. Ведь, каждый вылеченный мной человек дал начало волнам информации о настоящем чуде, которые расходятся вокруг каждого такого случая, необъяснимого и сказочного. Его родственники, друзья, знакомые, даже если он держит данное слово, не рассказывать никому, то, те же врачи, наблюдавшие его последние десятки лет, вдруг понимают, что неизлечимо больной полностью здоров и ссылается на какого-то Лекаря, принимающего в частном доме в Кутаиси.

Таких пациентов у меня около сорока и случаи, когда круги расходятся и сталкиваются друг с другом, одна и та же информация снова и снова повторяется, наверняка, заинтересовали тех, кому положено.

Гражданина Автанадзе Виктора Степановича, появившегося впервые около дома с парниками, куда, наверняка, уже добрались обученные люди и сурово поговорили с Зурабом, отправив его в камеру, такого гражданина уже могут негласно, но, очень настойчиво искать по всему Союзу. И это, как раз, понятно, с таким умением, как стопроцентное излечение любой болезни после десяти минут обычных движений руками, с каким-то камнем, над телом пациента, долго прожить без внимания соответствующих органов не получится.

Такой гражданин нужен обязательно всем, и ментам, и кгбшникам, и партийным лидерам, не говоря уже о ворах в законе и торговой мафии Кутаиси, которых и самих, наверняка, выпотрошили до последней капли правды и все случаи невероятного излечения без операции, простым наложением рук, будут запротоколированы и предложены для изучения высшему руководству страны.

Так что, меня найдут в любом уголке Союза, в глухой тайге или на Северном полюсе, тем более, мои отпечатки пальцев могли снять в доме, где я лечил людей.

Это мне следует понимать, что и в наше время, куда я собираюсь вернуться, долго остаться без внимания государства у меня никак не получится.

Понимать и принять, как то, что это – неизбежно!

Хорошо, теперь до меня дошло настоящее положение вещей, как-то мгновенно и образно получилось понять, что ставки в игре очень велики. Только, возможно, что уже поздно дошло.

Очень может статься, что меня все же поймают и попаду я в золотую клетку, где буду лечить высшее партийное руководство, с утра до вечера, пока вертолетами будут возить палантиры к Храму, который теперь будут охранять, как зеницу ока или Кощееву смерть, скорее всего, чтобы заряжать их постоянно и доставлять обратно.

А, в свободное от лечения время, придется раскрывать глаза выжившему товарищам Андропову и Черненко, хотя и Брежнева еще успею спасти, на то, что ждет впереди Советский Союз. Который теперь не станет Россией и оказался бы почти вечен, если бы не извечные чувства, присущие как элите, так и простым гражданам, такие как корысть и тщеславное стремление быть выше и, главное, богаче других.

Неплохое, в принципе дело и можно не так уж сопротивляться складывающимся обстоятельствам и просто сдаться, если меня найдут.

СССР протянет побольше и сдастся не так легко, не продаст за джинсы свои стратегические отрасли и научные разработки сильно загнивающему к тому времени Западу, у которого, насколько я помню, к 1988 году ожидался системный кризис, который купировал развал СССР и его сателлитов.

Но, это – золотая клетка навсегда, да и я успею в нее вернуться в любое время, если почувствую, что – надо.

А, пока, пусть ловят, как смогут, появилось даже чувство эйфории убегающего от погони зверя, типа, нас – не догонят!

Наверное, пока, по происшествию трех недель, информация обо мне накапливается в руководстве Грузинской ССР и ищут меня активно, с привлечением всех сил милиции и КГБ, только здесь, на территории республики. Посылая, конечно, осторожные запросы по всей огромной стране, с целью обнаружения и осторожной изоляции непонятного науке божества, которое появилось в горах Грузии, вылечило кучу народа от неизлечимых болезней, путем простого наложения рук на больной орган.

Это, через пару месяцев меня будут разыскивать по всей стране, когда сжатая, проверенная и отфильтрованная, достоверная информация дойдет до старцев на Старой площади.

Тогда будет проверен каждый квадратный метр с грузинской стороны Большого Кавказского хребта, перевернут каждый камень и обшарен каждый кустик.

Возможно, что и Храм окажется обнаружен, несмотря на его необнаруживаемость и абсолютную маскировку, про такой вариант мне следует помнить.

Так, о будущем в глобальном смысле этого слова я подумал, теперь пора заняться делами насущными.

Поезд уже остановился на станции Адлер, через час мы расстанемся с соседом, поэтому я решаюсь и обращаюсь к нему, продолжающему лежать на нижней полке и постанывать:

– Вадим Всеволодович, ложитесь на живот, сейчас я вас вылечу.

Уверенность в моем взгляде и голосе передалась и мужчине, он не стал спорить и, кряхтя и постанывая, перевернулся на живот.

– Штаны снимать? – эта фраза немного развеселила меня, и я ответил, сдерживая смешок, – Штаны снимать, как раз, необязательно.

– А что делать? – молчать мой больной не может совсем, привык за время занимания высокой должности к тому, что его внимательно и почтительно слушают подчиненные.

– Лежите, молчите и ждите излечения, – отвечаю я, достав артефакт и начиная перекачивать ману в него, потом вожу вдоль поясницы, над позвоночником и почками, сливаю в лечение не так и много, всего пять процентов и прекращаю процедуру.

– Теперь полежите полчаса, так и собираться будете, – выдаю я новую команду и сажусь к окну.

В молчании мы едем пятнадцать минут, пока сосед не пробует сесть, не смотря на мой укоризненный взгляд. Лицо у него уже начало меняться, одутловатость уменьшилась, зато вопросы накопились. Впрочем, я не отвечаю на них, просто смотрю в окно, как убегают столбы и горы.

– Да у меня еще и спина прошла, болела последние пять лет! – замечает исцеленный и я напоминаю ему, что через пять минут его станция и он, наконец, замолкает и начинает собираться, дотошно и обстоятельно, так, как и живет по жизни.

Но, видно, что вопросы так же бродят в его голове и после того, как Вадим Всеволодович собирает вещи, он, снова, начинает засыпать меня ими.

– Предлагаю вам, в знак благодарности, помолчать, – отвечаю я ему напоследок, и мы едем молча до Гагры, где он оставляет меня одного в купе, отвлекаясь на багаж и вытаскивая с молодецкой удалью, внезапно ставшего здоровым человека, свои многочисленные чемоданы на перрон. И, вскоре, я вижу, как он стоит на перроне и смотрит на стекло купе, где остался я один и на лице у него разрываются две мысли – ехать в санаторий или плюнуть на путевку и стать пророком при мне.

Но состав трогается и в последний момент он, вроде, дергается в сторону закрытых уже дверей, но цепляется за один из чемоданов и остается стоять, только лицо становится обиженным, как у ребенка, у которого забрали из рук чудо.

Да, такого дальше будет все больше и творить добро безнаказанно не получится ни у кого, такая возможность существует только у государства, ревниво оберегающего свою монополию на добро.

Колеса все постукивают, и я ложусь поспать, после завтра, когда я купил жареного мяса и пива на продолжительной стоянке в Сухуми, не рискуя больше связываться с вагоном-рестораном в поезде.

К обеду мы подъезжаем к вокзалу Кутаиси, где я не рискую выходить из купе и даже надеваю на голову панаму, когда высовываюсь в форточку окна, чтобы изучить обстановку и замечаю первые следы начатой облавы, к каждому проводнику подходит милиционер и что-то спрашивает того, показывая чью-то фотографию.

Мой проводник отрицательно трясет головой, и я испытываю огромное облегчение, оттого, что немного подкрасил волосы перед поездкой и сбрил усы, с которыми предусмотрительно фотографировался на паспорт. Угроза немедленного разоблачения пока минует мою многострадальную голову, милиция проходит мимо купе, где я сижу, нагнувшись под окно и потом, когда сотрудник проходит, пытаюсь рассмотреть фотографию в его руке.

Но, мутное стекло и не та сторона фотографии, не позволяют мне узнать себя.

Так, свою физиономию мне лучше никому не светить по дороге, особенно сотрудникам внутренних органов, людям с тренированной памятью.

Тут раздается осторожный стук в дверь и, приготовившись к драке за свою свободу, я закидываю в рюкзак все свое барахло, чтобы не тратить время потом. Стук раздается снова, и я открываю дверь на несколько сантиметров, крепко вцепившись в ручку, чтобы ее не вырвали у меня из рук. Поезд пока проезжает окраины Кутаиси, я могу рассчитывать на то, что прорвусь в тамбур, дерну стоп-кран, открою дверь ключом, отнятым у проводника, или выбью ее ударом маны и выпрыгну под откос. Что делать потом, я пока не понимаю.

У неширокой щели я вижу лицо проводника, рядом, вроде, никого и он, заметив мои сомнения, говорит тихим голосом:

– Открывай, генацвале, я один.

Я открываю дверь, он быстро проскальзывает в купе, сам его закрывает и садится напротив меня. Молчит, внимательно смотря мне в лицо, потом говорит, так, как о чем-то незначительном:

– Там тебя милиция ищет. Я фотографию сразу узнал, хотя, не очень ты похож.

И молчит, выжидательно.

Крепкий мужчина, не физически, а морально и психологически, похоже, что и живет по понятиям, немного.

– Услышал тебя, – отвечаю я, – Что предлагаешь?

– Скоро начальник поезда пойдет по вагонам, смотреть, сколько левых едет и деньги собирать. Надо, чтобы он тебе в лицо не видел. Ты ложись, как будто спишь, только дверь оставь открытой, чтобы все на виду.

– Понял, – я шевелю пальцами, изображая деньги, – Как тебя отблагодарить?

– Деньгами, конечно, – улыбается проводник в усы.

Я достаю и кладу на стол одну за другой три сотенных бумажки и смотрю на мужика. Он смахивает их в руку и подтверждает:

– Договорились. Ты куда едешь?

– Следующая остановка. Зестафони.

– Это можно сделать незаметно, – размышляет он, – Как подъедем, я открою тебе дверь на другую сторону от вокзала, прыгнешь на ходу, скорость километров пятнадцать будет, на повороте. Прижмись к откосу и жди, пока поезд не проедет, есть там мост, под ним в город зайдешь. На вокзале там почти никто не выходит, сразу тебя менты срисуют. Понял?

– Понял. Благодарю.

– Тогда ложись, через полчаса будет Зестафони.

Я собрался полностью, прилег на застеленную бельем полку и отвернулся от двери, которую проводник оставил открытой. Слышал, как прошли двое мужчин по вагону, заглянули ко мне и пошли дальше. Потом проводник вернулся и стукнул по двери на ходу, я сразу поднялся, надел сандалии, подхватил оба рюкзака и вышел в тамбур, куда попозже пришел и он.

– Прыгай по ходу поезда, вдоль рельсов и сразу же прижимайся к земле, не беги от поезда, так тебя видно будет, лежи рядом с рельсами и жди, когда проедет.

Я кивнул, что понял.

– Если поймают тебя, меня не сдавай, сделай милость, скажи, что сам, своим ключом дверь открыл.

Я снова кивнул и проводник открыл дверь, всматриваясь вперед.

Я сложил оба рюкзака вместе, чтобы падать на них, дождался команды и прыгнул по ходу поезда, стараясь лететь немного в сторону от вагона. Поезд на повороте и, правда, хорошо затормозил, я аккуратно слетел на насыпь, на рюкзаки и так и замер, не поднимая головы, дожидаясь, когда он удалится. Когда перестук колес затих вдали, я поднял голову и посмотрел вокруг, в ста метрах сзади виднеется мостик, под которым проходит дорога и я направился к нему.

Теперь мне требуется, первое – нанять машину, второе – закупиться продуктами и перцем.