Текст книги "Лекарь 6 (СИ)"

Автор книги: Иннокентий Белов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Я собрал рюкзак, пересчитал оставшиеся деньги и даже удивился, за пару недель такой размашистой жизни, постоянно оплачивая услуги такси, оставляя щедрый чай в кафе и гостиничных ресторанах, я потратил всего полторы тысячи рублей с небольшим, еще на туристическое оборудование около сотни и все.

Питаться в лесу я буду салом, дюжиной банок хорошей тушенки и крупами, мастеря себе тот самый кулеш, которым питался большую часть жизни в лесах и горах Черноземья. Взял себе и рыбных консервов с макаронами, это будет на первое рыбный суп, пару больших пачек настоящего индийского чая со слоном и несколько пачек сухих супов. Два котелка, один для каши и супа, второй только для чая, халва и варенье с медом тоже закуплены, все же, килограммов пятьдесят я набираю с собой.

Ничего, при такой жизни в лесу очень начинаешь ценить лишнюю ложку сахара или кусочек халвы, еще настоящей советской.

Расчет у меня на пару недель лесной жизни, потом придется добираться до ближайшего магазина и тариться снова.

Надеюсь, столько ждать не придется.

Глава 26 ВИЗИТ К РОДИТЕЛЯМ

Я не стал вызывать такси в этот раз и добрался с площади Мира на громыхающем трамвае до нужной остановки, заплатив при этом штраф в три рубля внезапно появившемуся контролеру, за безбилетный проезд. Он вошел прямо рядом со мной, на площадку около задних сидений и я не успел накинуть на себя невидимость, умение, которым еще плохо владею.

Мне хотелось проехать тем маршрутом, которым ездит мой отец на работу каждый день, посмотреть на то, что он видит ежедневно, проезжая половину улицы Садовой до ближайшего метро, где пересаживается на подземную электричку и едет дальше, до своего сервиса.

Трамвай, пыльный и еще нагретый на солнце, постукивает колесами по неровным рельсам, проезжая Никольскую церковь, Семимостье, Лермонтовский проспект и объехав Покровский сквер, остановился на моей остановке.

Бывший дом крестьянской вдовы Наумовой – вот то самое место, где живут сейчас родители и маленький я сам. На меня напала оторопь, заставив забыть все выученные заранее фразы, ноги не шли вперед, и я долго простоял в арке дома, тупо смотря на грязные стены.

Потом все же взял себя в руки и прошел через двор-колодец, вошел в подъезд и поднялся на второй этаж по широкой лестнице. С замиранием сердца позвонил три раза, как было написано под одним из звонков – Протасовы и услышал, как открылась дверь в коридоре, звуки шагов и входная дверь, щелкнув замком, распахнулась.

На меня строго смотрит незнакомый мне молодым мой отец.

– Добрый день, я пришел, как и обещал, – улыбнувшись, произнес я и двинулся вперед. Отец отскочил в сторону, пробормотав:

– Проходите.

Видно, что он изрядно смущен, надеясь, что узнает меня по внешнему виду, что я за родственник, но, естественно, не узнал.

В большой комнате, на два окна, с высоким потолком, меня ждала и мать, немного напряженная, непонятным визитом неизвестной родни.

Все же, появление родственника, какого-то Виктора Степановича, обычно грозит непонятными делами. Я снял сандалии, которые ношу еще с Кутаиси, лучшая обувь в СССР для такой жаркой погоды и одел предложенные тапочки, прошел к столу и поздоровался с мамой, совсем молодой девчонкой.

Ей сейчас, на самом деле, двадцать два года, моложе некуда и она сидит со мной, ожидая времени, когда меня можно будет отправить в ясли и вернуться на работу в детский сад, где она работала до родов, находящийся от дома через канал Грибоедова. Матушка проработала всю жизнь в детских садах и, естественно, наработала большой опыт в общении с детьми, который, правда, не уберег ее дочь, мою младшую сестру, от того, чтобы уехать в Штаты и стать понемногу чужим человеком.

Мы присаживаемся за стол и приходит время мне представиться. Я давно уже продумал свою версию, кто я такой, поэтому уверенным тоном ссылаюсь на троюродного брата отца, проживающего где-то в глубинке Вологодской области, практически никому не знакомому из моих родителей и называюсь его дядей, про которого никто и не слышал никогда.

Может, как-то потом родители и смогут дозвониться или списаться с троюродным братом и узнают, что никакого дяди по имени Виктор у него нет и никогда не было. А, может, и есть.

Только, это известие будет гораздо позже моего визита, мне важно только сейчас рассказать им, откуда я узнал об их существование и как нашел в огромном городе.

– Давайте все вместе расслабимся, я не принес в вашу семью никаких плохих новостей. Наоборот, только хорошие и очень хорошие, вы скоро про них все узнаете, – спокойно говорю я, понимая, что напряжение растет и пора вносить ясность, а, главное, завоевать доверие родителей.

Судя по взглядам матери, она не идентифицирует меня с малышом, мирно спящим за шкафом, который надежно закрывает кроватку от света лампы и наших разговоров. Оно и понятно, только, через много лет она сможет связать мои черты, манеру разговаривать и голос, со своим, пропавшим сыном, через примерно тридцать семь лет.

С другой стороны, я собираюсь вернуться в свое время и сделать так, что появлюсь на горизонте моей семьи именно тогда, когда мой, теперь оригинальный предшественник пропадет в капсуле на берегу. Придется вернуться на двадцать единиц времени, выставляемых на счетчике в капсуле, чтобы я смог спокойно подготовиться к этому моменту.

С моими умениями, силой и знаниями я не пропаду в любое время и, тут я задумался – в любом мире. Что случится с моим оригиналом, трудно предугадать, может, он сможет повторить мой путь, и мы когда-то встретимся, может – пойдет своим путем и навсегда останется в Черноземье.

Знал бы, что такое произойдет, оставил бы ему какую-то записку в Храме, быстро раскрывшую ему глаза на то, куда его занесло. Впрочем, есть вариант и еще проще, просто подложить ему в рюкзак или карман куртки такое же описание, ведь он, то есть, я, проведет тщательный осмотр всего добра, попавшего с ним в новый мир и найдет инструкцию.

Как раз в этот момент, я подумал, что мог тогда, когда встретился с Тонсом на стоянке, представиться жителем северного королевства Сатума, ведь никто не знает язык этой страны в Черноземье. Риска разоблачения нет никакого, странные вещи можно объяснить местной модой, впрочем, я тогда не имел никакого понятия о здешнем мироустройстве.

Да, есть, о чем подумать, причем, очень много времени.

– Я плохо помню своего троюродного брата Славу, – немного извиняющимся голосом произнес отец.

– Ничего страшного, он не имеет пока никакого значения для нашего разговора, – отвечаю я и продолжаю, – Наши пути связаны между собой, поэтому я и приехал к вам.

Недоумение на лицах родителей служит мне ответом.

– Давайте я сразу раскрою карты перед вами. Я – не обычный человек, мне очень много дано миром и природой, я могу видеть будущее и видеть, что будет дальше на вашем пути.

Теперь молчание встречает мои слова. Да, такие прорицатели вызывают большое недоверие со стороны нормальных людей, поэтому я не удивлен.

Я называю всех наших родственников, о которых могу вспомнить, кратко говорю о том, что знаю про них и понемногу родители расслабляются, понимая, что я не совсем чужой человек для семьи.

– Теперь о том, почему я пришел к вам. Это и просто, и сложно. Просто – это отдать вам то, что у меня есть, сложно объяснить свой поступок. Еще раз говорю вам, что мне много дано и сейчас покажу это на простом примере.

Я прошу руку матери, которую она немного испуганно, под напряженным взглядом отца, отдает мне и подержав ее в своей ладони с полминуты, отпускаю:

– У вас сильные головные боли, начались именно после родов, до этого такого не случалось.

Мать и отец потрясенно смотрят на мое серьезное лицо и потом, мама кивает в знак согласия с моими словами:

– Да. Все случилось именно так.

Потом прошу руку отца и через такое же время выпускаю и ее из своей:

– У вас травмировано колено, оно доставляет вам беспокойство и будет болеть всю жизнь, вылечить его получится только через тридцать пять лет, когда появятся современные медицинские технологии. Я вижу даже это.

На самом деле, я помню, что мать, после моих родов, всю жизнь страдала от головных болей и рождение сестры еще больше усилило проблему. Отец всю жизнь немного прихрамывал и только недавно, перед моим исчезновением, современная медицина смогла немного облегчить его страдания. Обычная травма для начинающего футболиста оборвала его карьеру и тогда только способности в освоении техники дали ему новый смысл в жизни.

– Откуда вы такое знаете? Ладно, про мое колено узнать нетрудно, но про головные боли, как вы узнали? – отец растерян, а, когда он растерян, он становится трудным собеседником, это я хорошо помню.

– Сейчас я вылечу вас, это мне тоже дано высшими силами и великой справедливостью мира, которому я служу, – торжественно заявляю я.

– Зачем вы это делаете? Какой в этом смысл для вас? – спрашивает мать.

– Вы выбраны мной, это мой долг, помочь двоим моим родственникам, – довольно смутно объясняя свои мотивы, говорю я и достаю артефакт из рюкзака, заодно вытащив и последнюю бутылку коньяка.

– Это очень качественный напиток, который я привез из Грузии, и он не продается в магазинах. Мы выпьем его, когда пройдет излечение.

– Вы собираетесь лечить нас, но мы еще не согласны на это, – теперь уже и отец подал голос.

– Хотите проходить с больной ногой всю сознательную жизнь? Я не буду делать ничего опасного, просто подержу руку с лечебным амулетом около вашего колена десять минут и все. Потом вы сами скажете, что чувствуете.

На такое лечение отец согласен, хотя, на коньяк косится опасливо, опасаясь, наверняка, отравления из корыстных целей незнакомцем. Все то, что происходит, очень похоже на приход опытного афериста, но в начале восьмидесятых обычные люди почти не знакомы с таким явлением.

Я прикладываю артефакт к колену отца, попросив вытянуть его ногу прямо и даю ману на больное место. На самом деле, мне хватает и пары минут, чтобы потратить пять процентов маны, все же у отца не смертельная болезнь и возраст молодого парня.

Я убираю руки и магический предмет в сторону и отец, сидевший с напряженным видом, подтягивает осторожно ногу, потом снова сгибает ее, со странным блеском в глазах и потом пытается осторожно, держась за край стола, присесть и это ему удается.

– И правда, я не чувствую боли. Колено, как новенькое.

Он садится и смотрит теперь на коньяк:

– Теперь бы я выпил, – потом он мрачнеет, понимая, что я сильно запоздал со своей помощью. Ведь он так мечтал о карьере футболиста, но, теперь после восьми лет перерыва, об этом можно не вспоминать.

– Не переживайте, у вас будет в жизни и без футбола все отлично. Устроитесь по специальности, на жигулевский сервис, и вспоминать забудете о той неудаче.

Отец опять ошарашен, он только начал пробовать подать документы, чтобы устроиться на такое место работы и не очень верит в свою удачу.

– Вы, что, это тоже видите?

– Да, вижу и знаю, что сумма в пятьсот рублей, подаренная заместителю начальника сервиса по производственной части, очень ускорит этот процесс, – так же поясняю я, – Без такого подгона, дело затянется на полтора года, поверьте мне.

Историю своего трудоустройства отец не раз рассказывал мне и, с сожалением вспоминал, что некому было ему подсказать, на что намекает тот самый заместитель, пока, ему не рассказали приятели, как устроились сами.

– Как же я ему передам деньги? – теперь этот вопрос волнует отца, в жизни не дававшего взяток.

– Просто. Когда придете на собеседование, в первый раз, оставите конверт на краю столе, там, где будут лежать ваши документы.

– А, понял, – кивает отец и говорит маме, – Придется копить на это теперь полгода. милая.

Она кивает согласно головой и готова поддержать мужа, но я снова улыбаюсь:

– Уже не придется, – негромко говорю я и встаю, иду к двери в коридор, распахиваю ее, смотрю, нет ли кого поблизости и плотно закрываю ее, щелкнув замком, потом задергиваю плотную штору, которую родители повесили, чтобы шум и разговоры в коммуналке меньше отвлекали годовалого сына от сна.

Сажусь обратно к столу и смотрю серьезно на родителей:

– У меня есть к вам одно поручение, оно касается денег.

– Мы готовы все отдать, что у нас есть, за то, что вы вылечили ногу мужа, – сразу же отвечает мать и хочет подойти к бабушкиному серванту, где хранится зарплата мужа за прошлый месяц, вернее, то, что от нее осталось.

– Нет. Не отдать, а – принять от меня деньги, которые я заработал своей силой и умением лечить людей, – поясняю я, – Такое умение стоит очень дорого и у меня скопились немаленькие суммы, которые, так получилось – мне ни к чему. Я должен отдать их вам и сразу хочу успокоить, на деньгах нет никакого преступления или чьих-то слез. Люди, которые мне платили – счастливы, что встретили меня.

Я достаю из рюкзака несколько пачек и кладу их на стол. Две пачки сотенных купюр, пять пачек полусотенных и еще десять сотенных бумажек отдельно.

– Здесь сорок шесть тысяч рублей. Они ваши, только я хочу, чтобы вы записали мои требования, как их потратить.

Родители снова ошеломлены, у матери от волнения начинает снова болеть голова, она трет виски и массирует затылок, тогда я говорю ей:

– Пока привыкайте к мысли, что деньги – ваши и кровью нигде не надо расписываться, а я полечу вашу шею.

Те же манипуляции с артефактом, вдоль спины. От затылка до поясницы, хорошо, что мать сидит на табуретке, ничего не мешает мне и через пять минут я сажусь на свой стул с довольным видом, а у матери больше не болит голова.

– Вам нельзя носить тяжелое на руках, помните про это, – говорю я ей и тянусь к бутылке, – Теперь можно и выпить, давайте стопки.

Я налил себе побольше, чтобы все же показать, что коньяк ничем не заражен и хлопнул рюмку первым, для этого же самого. Следом выпили и родители, мать маленькими глотками, отец, залпом, еще не научился пить такие напитки со вкусом.

– Теперь доставайте тетрадку и ручку, я расскажу, что вы должны сделать, чтобы потратить все деньги с толком, но, без спешки. Лучше записать мои слова, чтобы память не изменила от таких переживаний, – я знаю, что у матери всегда под рукой писчебумажная продукция и не ошибаюсь в этом и сейчас.

Она привыкла записывать все, что происходит в детском саду каждый день и, вообще, любит писать.

Немного молчу, собираясь с мыслями, тем временем уже налито и по второй рюмке и мы, с отцом, выпиваем по целой, мать же, побаивается соответствовать нам, головные боли у нее и после алкоголя появляются каждый раз.

– Так, деньги придется потратить все, до последней копейки, желательно, не позже восемьдесят восьмого года. Можно это дело растянуть и до девяностого, только все станет еще дороже. Это – первое условие, записали?

Отец, очевидно, не понимает, куда можно потратить такие деньжищи за шесть лет.

Мать, сосредоточенно выводящая слова в тетрадке, кивнула головой.

– Второе, купите кооперативную квартиру, машину и можете домик в хорошем месте, на озере, недалеко от города. На это уйдет тысяч двадцать, в мебель или ремонт домика не вкладывайтесь, все очень быстро устареет – и мебель и ремонт, главное – сама квартира и земля в хорошем месте.

– Можете пока положить на две сберкнижки по пять тысяч рублей, остальное придется хранить дома. Эти деньги можно объяснить подарком от родителей. Придется в паркете устроить серьезный тайник, остальное хранить пока там, только в пакете, чтобы не промокло, если зальют соседи. На сберкнижки деньги положите хоть завтра, тайник требуется сделать без шума, дверь лучше поменять на железную с хорошими замками. Можно и не менять, чтобы подозрений меньше было.

– Третье главное условие – никому, даже родственникам, тем же родителям, друзьям или сыну, когда подрастет – не рассказывать о деньгах, покупках и прочем. Впереди, лет через десять, очень тяжелые времена, всем будут заправлять настоящие бандиты, поэтому – никому ни слова, даже по пьянке, что есть лишнее жилье и деньги.

Родители, как раз, у меня не разговорчивы и совсем не хвастливы.

Хорошо, что выпили, по трезвому родители точно не смогли бы слушать серьезно такие предсказания, про власть бандитов и полную тайну вкладов.

– А остальные деньги? Куда потратить? – отец настроен серьезно слушать меня, как и мать, активно работающая ручкой.

– Можете скататься за границу, по путевке, обязательно поменяйте все положенные туристам доллары в Центральном банке, который в начале Невского проспекта. По двести долларов поменяете на каждого, сколько разрешено, там курс по шестьдесят шесть копеек и скоро это станет гигантскими деньгами, – вспомнил я такой странный момент из жизни позднего СССР. Доллары на черном рынке можно сдать по три-четыре рубля, а меняют туристам по шестьдесят копеек.

– На оставшиеся деньги попробуйте купить пару квартир, придется через брак действовать, дело это – не простое. Надо хорошо понимать, когда и кому отдавать деньги в такой многоходовой комбинации, хорошо бы вам устроиться на работу в Горжилобмен, чтобы быть в курсе всех дел, – сказал я матери, помня, что у нее все хорошо с головой и считает она отлично, в отличии от отца, который таким занятиям явно не благоволит, предпочитая копаться в технике, – Хотя бы на пару лет, чтобы изучить тему. Записывайте, записывайте, теперь у вас много времени думать, учиться, чтобы не совершать ошибок, на жизнь деньги есть и на много чего еще.

– Еще запишите, деньги, рубли, будут дешеветь постоянно. В самом начале августа 1998 года переведите все сбережения в доллары, но помните, что и валюта, и рубли будут все равно обесцениваться, поэтому покупайте недвижимость и землю в двухтысячном году, чтобы снова продать ее до две тысячи восьмого года. Да, недвижимость за границей не покупайте, будет очень много предложений, только продавайте другим. Записали? Вот, вроде и все, основные знания о будущем.

– Вот еще, перед августом 1998 года наберите в банках побольше кредитов в рублях и переведите их в валюту.

Мать и это предсказание старательно записывает в тетрадку.

– Да, еще появятся электронные деньги в две тысячи десятом году – биткоины их будут называть, продавать сначала по пол доллара будут, купите все, что сможете, они до шести тысяч долларов за штуку вырастут, на моей памяти.

Мать усердно скрипит ручкой по бумаге.

Конечно, жарким летом восемьдесят второго года, при многолетнем правлении Леонида Ильича Брежнева – такие реалии очень странно слушать, про доллары, биткойны и зарубежную недвижимость, но пачки денег на столе очень реальны и придают весу моим пророчествам.

Теперь, я смогу узнать, как изменилась жизнь родителей после того, как я так грубо вмешался в ее обыденную действительность.

И окажется ли мой прообраз теперь на берегу Вуоксы в ту злополучную грозу?

Хотя, почему злополучную?

Мой перенос в мир Черноземья дал мне так много возможностей, даже – пережить много жизней, силу и знания, которые я, по большому счету, еще и не проявил почти никак. Можно и попробовать устранить такое явное несоответствие формы моему внутреннему содержанию.

Мы еще немного посидели, допили коньяк, родители притихли, прикидывая, как теперь изменится их жизнь и их можно понять. Может, то, что они излечились от постоянных болезней и притом, навсегда, они еще плохо поняли, но пачки денег на столе уже показали, что прежней она не будет.

Напоследок, уже одеваясь, я вспомнил последнее, что потом очень расстраивало мать:

– Да. Если родится девочка, постарайтесь, чтобы она никуда не уехала из страны замуж, особенно, в Штаты.

На их немой вопрос, как же можно отказать ребенку в таком немыслимом счастье, как выехать в капиталистический рай, я ответил коротко:

– Просто ее и внуков потеряете, они станут другими. Совсем другими.

Глава 27 ОБИДНОЕ ПРОЗРЕНИЕ И ЧЬЯ-ТО СМЕРТЬ В ТЕМНОТЕ

Прошелся обратно пешком до Никольского собора, обошел его вокруг и пошел дальше по каналу Грибоедова, где несколько раз попались навстречу стайки молодых парней, похожих на гопников. Мысли пристать у них, кажется, появлялись, но мой решительный вид и недобрая усмешка чем-то их смущали.

Дошел до Казанского, потом до Храма Спаса на крови, постоял рядом, разглядывая собор и проходящую мимо советскую публику. Потом по Мойке добрался до Михайловского замка и задумался о том, почему места смерти двух российских самодержцев находятся так близко друг от друга, не более пятьсот метров.

Получается, это прощальный проход по городу с великой судьбой и историей, в его социалистическом оформлении, заметно уступающему современному.

У меня осталось полторы тысячи рублей, на всякий такой пожарный случай, если что-то произойдет не по моему плану. Завтра утром есть договоренность, что на Лиговский приедет прикормленный таксист, я погружу свои припасы и снарягу в его Волгу и мы выедем по направлению в Лосево, свернем на проселочную дорогу и потом, еще раз повернув, приблизительно доберемся до места, где я оставил машину в тот самый раз и пошел к реке, собирая грибы. Грибы, кстати, могут и сейчас уже попадаться, так что я займусь тихой охотой, в ожидании грозы, если сразу не повезет оживить капсулу на берегу.

Коньяк уже выветрился, очень хорошее качество и реальная выдержка, отец признался, что даже не подозревал о наличии в СССР таких элитных продуктов.

– Теперь начнете разбираться в таких вещах получше, – улыбнулся я ему в ответ и добавил, – Эти бутылки в Грузии делают только для себя и купить в магазине их даже там – почти невозможно.

Я одобряю такой подход – все лучшее себе и своему народу.

С уставшими спиной и ногами зашел в свой новый двор, уже ближе к полуночи и в этот раз, дружная, подогретая спиртным компания в центре двора заинтересовалась моей персоной и захотела пообщаться.

– Мужчина, можно вас, на минутку, – позвали меня в пространство, огороженное тремя скамейками, поставленными треугольником в центре двора.

Я присел рядом и с удовольствием вытянул уставшие ноги.

Началась легкая пробивка, что да как, нет ли нужды в чем и нет ли проблем. Ни нужды, ни проблем у меня не нашлось и тогда стали поступать намеки, что жизнь в таком хорошем месте не должна ограничиваться только платой за комнату. Хорошо бы доплачивать за хорошее отношение от таких славных и сильно могучих парней, как оказалось.

Я только улыбнулся и предположил вслух:

– Такие парни должны бы мне доплачивать, за хорошее отношение и прикрытие глаза на мелкую спекуляцию.

Народ вокруг замер, помолчал и главный, судя по всему, хорошо накачанный парень ответил мне просто:

– Больше вопросов не имеем.

Теперь будут пробивать через своих ментов, кто я такой и почему так борзо себя веду, как опер при исполнении. Впрочем, мне все равно, рано утром у меня выезд, а так бы подослали ко мне участкового для проверки документов. Если бы еще оставался здесь пожить, то, желательно было бы прогуливаться к вокзалу каждые два-три дня и брать у кого-нибудь из проводников поездов билет, что я только приехал сегодня и у меня есть законные три дня на регистрацию. Но, ночью проверки не будет, а утром местные крутые перцы будут сладко спать.

Так и случилось, к назначенному времени во двор заехало такси, и я за две ходки перенес все свое добро из комнаты, оставив ключи в двери, как и было договорено с хозяином.

Потом мы долго выбирались из города и выехали на Приозерское шоссе, где, через полтора часа свернули на проселочную дорогу и еще, примерно, через час, я скомандовал остановку, внимательно смотря на лист атласа. Рассчитался с водителем, худощавым пареньком, щедро добавил ему на чай, и он умудрился лихо развернуться на лесной дорожке, чтобы вскоре прихватить, совсем удивленных появлением такого сервиса, попутчиков на Приозерской дороге.

Я посмотрел на груду своего добра и начал понемногу облачаться в два рюкзака, один из которых, оранжевый Ермак, купил за двадцать пять рублей в туристическом магазине, как последнее слово техники. Он пошел на спину, мой родной – на грудь и еще я потащил в руках палатку и тент с веревками, все остальное влезло в рюкзаки и повисло, закрепленное на них.

Идти оказалось непросто по сплошному, буреломному лесу, приходилось часто обходить непроходимые места и даже, возвращаться назад, в поисках удобного пути.

Изрядно вспотевший в нагретом лесу, часа через два я все же вышел на ожидаемый берег Вуоксы и спрятал большую часть поклажи в кустах, чтобы налегке найти приметное место. Сначала с час шел налево, куда, как мне показалось, нужно идти, по памяти. Потом вернулся обратно к вещам и отдохнув с часок, пожевав сала с хлебом, направился в сторону правой руки и, пройдя с километр, увидел, с замиранием сердца, знакомый кусок берега с пучком здоровенных елей и тем самым камнем, с плоской спинкой, изображавшим кресло. Сами деревья я увидел издалека, а кресло, когда спустился к воде.

Все, я на месте. Действую по четкому плану.

Поэтому я не стал сразу проверять наличие светящейся точки, обозначающей капсулу, а метнулся за вещами, пытаясь, как можно быстрее начать оборудовать лагерь и сварить побольше каши с тушенкой, ибо, очень захотелось поесть горячей пищи.

Притащив все добро, я отдышался, нашел место, где буду ставить палатку, чтобы было четыре дерева рядом для острого необходимого в лесной жизни тента, для спасения от лучей солнца и потоков воды при дожде. Палатка у меня из обычного тонкого брезента, немного пропитанного, без хорошей вентиляции и сколько она должна держать дождевой нагрузки, я так и не смог найти в описании. Это вам не невесомые синтетические палатки яркого цвета из моего будущего.

Ладно, палатку буду ставить потом, от того, есть ли в капсуле энергия, зависит, как ее ставить и что при этом делать, копать ли маленький ров вокруг нее для стекающей воды или обойдемся размещением на один день.

К сожалению, не обошлось, на мой магический взгляд капсула отреагировала едва видным в магическом зрении красноватым пятном на спинке каменного кресла. При подаче маны в это место, оно засветилось немного ярче и все, капсула не появилась и мне стало понятно, что придется прожить здесь какое-то время, пока гроза не решит мои проблемы с энергией. Можно, конечно, подать на капсулу побольше энергии через заряженный на тридцать процентов палантир, только я боюсь, что это капля в море и не хочу рисковать своим перемещением, могущим печально окончиться, из-за недостатка энергии.

Буду ждать грозу, что мне еще остается, поэтому я до вечера обустраивал лагерь, не сильно торопясь. На следующий день мастерил стол и скамью, обкладывал очаг и на третий день дела кончились. С таким жарким летом, грибы еще не пошли, я только, в основном, без успехов, ловлю рыбу в реке. Наживкой идут слепни и мухи, червяков в почве такой Карелии днем с огнем не найдешь, еще кусочки булки вешаю на крючок и несколько пойманных плотвичек все же разнообразили мой стол.

Попалась еще на блесну небольшая форелька и я сварил рыбный суп, но это оказался единичный успех в этом месте. Пока, не уйдя на пару километров в сторону, с неизменным рюкзаком за плечами, я не нашел глубокую промоину под берегом и стал просиживать время там, вытаскивая несколько окушков каждый день и варя из них уху по вечерам.

Единственно, что картошка стремительно заканчивается и мне все чаще приходят в голову мысли совершить проход через лес на расстояние в восемь километров, до ближайшей деревни, чтобы там купить себе картошки и накопать хоть немного червей на пашне или в навозной куче, с разрешения хозяев, естественно.

Так прошла неделя, когда я все же решился попробовать запустить капсулу и посмотреть, что покажут значки на верхней поверхности, просто, чтобы понимать, о чем мне предстоит узнать и на что рассчитывать. Тем более, от скуки я стал уже немного свирепеть, поэтому потратил еще двадцать процентов маны из палантира. Чтобы капсула появилась, как и в прошлый раз и я, с остатками еды и неизменным рюкзаком, снова очутился в узком и тесном пространстве.

На всякий случай, все, крайне необходимое для вероятного незапланированного перелета, я взял с собой и недолго ждал, пока значки загорелись сверху, я даже сложил ноги, чтобы разглядеть их красноватое свечение с комфортного для глаз расстояния.

И сразу же почувствовал неладное!

На плоскости оказалось три значка, вместо четырех и я понял, что эта капсула значительно уступает по возможностям Храму.

Так, миры, куда можно перенестись – присутствуют, только не двенадцать, а всего шесть вариантов. Сильно урезано, ничего не скажешь.

Второй значок так же обозначает те места в каждом мире, куда можно попасть с помощью капсулы, это понятно.

Третьего значка, с возможностью выставления времени, вперед или назад – не нашлось совсем!

Можно было бы подумать, что при нехватке энергии капсула просто его не показывает, но, третьим значком шел последний знак, который обнуляет набранные варианты.

Я еще попробовал выставить Землю на первом знаке и проверить, могу ли я сейчас попасть в Храм около Кутаиси.

Нет, такая возможность отсутствует, знак этого Храма заблокирован, как, впрочем, и все остальные. С этим понятно, энергии в капсуле мало и никуда перенестись я не могу, впрочем, как и не хочу.

Главное – другое!!!

Мне нет никакого смысла сидеть здесь, в карельском лесу, кормить комаров и ждать у моря погоды!

Я не смогу вернуться из этого места на тридцать шесть лет вперед, плюс-минус, что собираюсь сделать.

Поэтому я нажал на последний знак и долго держал, деактивируя капсулу и она, понемногу, растаяла среди белого дня, а я опустился на то самое кресло.

Все же я молодец, что не стал ждать, неизвестно, когда обещающую быть грозу, воспользовался силой палантира и почти разрядив его в ноль, узнал, что эта капсула мне совсем не подходит для осуществления моего плана.

Как представлю, что мог бы еще просидеть здесь пару недель и так жестоко обломаться со своими надеждами.

Аж, дурно мне становится!

Я вернулся к своему столу и недолго сидел, размышляя, что мне делать теперь.

Да, получается, мне придется вернуться в Храм около Большого Кавказского хребта, как бы мне этого не хотелось.

Я могу дождаться здесь большой грозы и перенестись туда же, без поездки, только для сохранения своего сознания полезнее поменьше пользоваться перелетами в капсуле и больше путешествовать наземным транспортом. Вон, как я хорошо восстановился и смог вспомнить кучу родни в разговоре с родителями, хотя был уверен, что давно позабыл про них.

Еще есть время добраться засветло до дороги на Приозерск и доехать до города, где придется сразу идти на вокзал и искать поезда до Грузии. Или, можно и до Баку и заехать в Грузинскую ССР с другой стороны, заодно посмотрев и Тбилиси.