Текст книги "Клинки Юга"

Автор книги: Инна Сударева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

4

– Вот тебе! Умрите, гады! – грозно прошипел королевич Гарет, одним солдатиком опрокидывая сразу троих.

Каштановые брови мальчика были грозно сдвинуты, губы поджаты: игра – дело серьезное. Особенно – игра в войну.

– Конница левого края наступает с холма и разбивает отряды врагов, – бормотал он, переставляя группку оловянных всадников. – А вот сам король ведет в бой свою гвардию, – передвинул на передний край белого рыцаря в шлеме, украшенном крохотной короной. – Ура! Победа!

Гарет сидел на постели отца и занимал сам себя игрушечной армией, благо размеры кровати позволяли развернуть широкомасштабные боевые действия и при этом совершенно не тревожить спящего. Хотя малыш иногда специально задевал локтем или ногой Фредерика: по мнению королевича, отец слишком надолго заснул, и надо было его разбудить.

Марта разрешила Гарету посидеть в спальне короля и взяла с него обещание, что он будет вести себя тихо. Королевич обещание держал – не шумел: даже слова «Ура! Победа!» произносил шепотом. Но и только. Зато первое, что он сделал, оставшись один, это залез отцу на грудь и стал его тормошить, приговаривая: «Давай, вставай!» То же самое Гарет предпринял тогда, в саду, когда Фредерик не окончил демонстрацию хитрого приема а, побелев лицом и сломавшись телом, упал в траву. И мальчик думал, что у него получилось бы растормошить отца, если бы не прибежавшие Марта, Линар и целый полк слуг: они не позволили королевичу дергать Фредерика.

Гарет ошибся – сейчас с побудкой тоже ничего не получилось.

Надувшись и оставив отца в покое, мальчик занялся своей коробкой с солдатиками и исподволь целиком погрузился в игру. Все-таки пятилетнее дитя не может долго печалиться.

Итак, битва на покрывалах завершилась победой войск Гарета, и королевич на минуту вновь заскучал.

Потом его внимание привлекли звуки, что доносились из парка: там кто-то бранил кого-то за криво подстриженные кусты. Бросив оловянных человечков, Гарет перелез через ноги Фредерика, чтоб оказаться на другой стороне кровати. Сполз вниз и подбежал к окну: хотелось посмотреть, как отчитывают нерадивого садовника. Подоконник был высоковат, и королевич стал забираться на мягкую скамейку, чтоб уже оттуда видеть желаемое.

– Смотри – не свались, – услыхал он хриплый, усталый голос отца.

Гарет забыл о садовниках и свалился-таки со скамейки, бросился обратно в постель, чтоб обхватить Фредерика за шею, чтоб ткнуться в его грудь лбом и радостно прошептать: «Папка!» Папку он любил больше всего на свете.

Фредерик довольно улыбнулся и обнял сына в ответ, только сделать это удалось почему-то лишь левой рукой – правая отказалась двигаться. Молодой человек закусил нижнюю губу:

– Гарет.

– Да, пап.

– Ударь меня в правую руку.

– Зачем? – удивился мальчик.

– Надо. Давай. Только сильно, – нахмурился король.

Гарет чуть отстранился, сжал кулачок и правда – изо всей своей пятилетней силы ударил отца в правое предплечье. Фредерик нахмурился еще больше:

– Слабо бьешь! Я ничего не чувствую!

Гарет ударил еще раз, замахнувшись сильнее.

– Слабо! – выкрикнул молодой человек, оттолкнул сына и ударил сам себя.

На лице его было полное отчаяние. Поведя вокруг глазами, он заметил рассыпанных по покрывалу оловянных солдатиков, схватил одного и вонзил острие крохотного копья себе в правую кисть. Потом еще раз. Выступила кровь, темная, вялая.

– Черт! – простонал Фредерик, упав обратно в подушку и зажмурившись.

Гарет с испугом вжался в спинку кровати, не отрывая взгляда от отца: Тот открыл глаза, заметил, в каком состоянии парнишка, и взял себя в руки, успокоительно улыбнулся:

– Прости. Я просто не до конца проснулся. Я не хотел тебя пугать.

Мальчик кивнул, опять потянулся к Фредерику. Тот обнял сына, так же – только левой рукой, и попросил:

– Позови мастера Линара.

– Позову, – кивнул королевич. – Я всех позову. И маму. Она так плакала, так плакала. Надо ее порадовать.

– Да, конечно. Ее тоже. Обязательно, – растерянно пробормотал Фредерик.

Гарет пестрым клубком скатился с кровати, споткнулся о ковер, упал, тут же, не издав ни звука, поднялся и понесся к выходу. Там, пыхтя, открыл тяжелую дверь и с криком «папа проснулся!» выскочил в гостиную.

Король между тем вновь покосился на свою онемевшую руку, пробормотал: «Надеюсь, я ее просто отлежал». Но эта мысль утешала слабо: рука, кроме того, что не двигалась, была неприятно холодной и даже мешала – Фредерику казалось, будто что-то острое и ледяное уперли ему в плечо.

Встав с постели, обнаружил, что рука еще и странно тяжелая: висела плетью, ее пришлось поддерживать левой. Вообще, он чувствовал себя ужасно слабым: ноги предательски задрожали, когда молодой человек сделал пару шагов по комнате, а в глазах потемнело. Фредерику пришлось опуститься в кресло.

В этот миг открылись двери – вбежали Марта, мастер Линар и Манф. Но первым был шустрый Гарет. Он сиял глазами и лицом и с разбегу запрыгнул отцу на колени, вновь обнял его за шею.

– Привет всем, – улыбнулся король вошедшим. – Наверняка я напугал вас. Прошу простить, – тут же получил поцелуй в щеку от супруги – это немного разогнало тревожную муть в его груди.

– Как себя чувствуете? – спросил Линар, взяв Фредерика как раз за правое запястье, чтоб прослушать пульс.

Он тут же удивленно взметнул вверх брови, обнаружив, как холодна рука короля, а тот нервно дернул ртом и обратился к сыну:

– Иди к себе. Манф проводит.

Гарет послушно кивнул: дуться на отца за то, что он его отсылает, у мальчика даже мысли не было, так он обрадовался его пробуждению. Поэтому королевич так же весело, как и запрыгнул, покинул колени короля и вприпрыжку побежал вон из спальни. Камердинер Манф, величаво поклонившись Фредерику, Марте и Линару, выплыл за мальчиком.

Когда за Гаретом и Манфом закрылась дверь, Фред начал спрашивать:

– Что со мной случилось?

Линар коротко все рассказал.

– Шесть дней, – прошептал молодой человек, – шесть дней я был как труп. Я ничего не помню. Лишь то, что упал в парке, под кленами. А потом открыл глаза и увидел, что лежу в своей спальне.

– Но ведь все хорошо, – поглаживая плечо короля, отозвалась Марта, и ее голос был бархатно-ласков.

– Все хорошо, – рассеянно повторил слова супруги Фредерик.

– Пошевелите пальцами, государь, – попросил доктор, рассматривая голубые ногти правой руки короля.

Тот хмыкнул:

– Я уже пробовал. Ничего. Рука не двигается. И боли не чувствует. Что с ней такое?

– Я… ну… бывает… это временно, – сбивчиво начал Линар. – Временная неподвижность конечности. Вы слишком долго ею не пользовались и вот…

– Скажите сразу, что не знаете, – буркнул Фредерик. – Зато я знаю – это все от той дряни, которой поил меня Хемусов Брура! Где он, кстати?

– Он здесь, во дворце, вместе со своим учеником – немым Димусом. Живут в моих покоях, работают в моей лаборатории, – заговорил Линар. – Я предоставил ему все свои порошки, травы и прочее. Он пытается сделать нужное вам лекарство.

– И как успехи? – хмыкнул молодой человек.

– Пока успехов нет, – вздохнул доктор.

– Их и быть не может! – ожесточенно выпалил Фредерик. – Подумайте хорошенько: Брура – из Азарии. И все то, что он использовал – травы, корни, минералы, – азарское. У нас – страна другая, земля другая, погода другая. То, что растет у них на каждом шагу, совершенно не растет у нас. Разве он сам вам такого не говорил?

Линар помолчал, пораженный его словами. Затем ответил:

– Он сетовал пару раз на то, что не может найти нужного порошка в моей лаборатории. Но он сказал, что попытается найти ему замену.

– Нашел?

– Нет. Но…

– Глупости ваши «но», – отмахнулся Фредерик. – Чем вы замените воду? Ничем. Чем вы замените золото? Ничем, – мгновение помолчал и спросил: – Брура сказал, сколько мне осталось?

– Государь мой!

– Бросьте, – скривился король. – Я не ребенок. И не разнеженный вельможа. Что он сказал?

– Примерно два месяца, – за доктора ответила Марта, тихо и спокойно. – Возможно – раньше, возможно – позже, но смерть возьмет тебя. Брура сказал: в тебе много скрытой силы, которая борется с его отравой.

Фредерик смолк, взъерошил здоровой рукой волосы – как обычно в те моменты, когда был особо озабочен. Потом проговорил глухо:

– На смерть – плевать. Но прожить остаток жизни калекой – это уж слишком.

– Государь мой, – вновь взял слово Линар. – Это дело поправимое. У меня есть различные мази, которые чудеса творят. Знаете, у лорда Гитбора как-то нога онемела – застудил. Так он пару недель попользовался моими мазями, поделал травяные припарки, и все прошло. И со смертью – это вы рано задумались. Если даже Брура не найдет нужных составных здесь, мы вполне можем для спасения вашей жизни отправится в Азарию, добыть нужные травы, минералы. Я об этом уже думал.

– Если вы отправитесь в Азарию, я вряд ли дождусь вашего возвращения, – хмыкнул Фредерик. – Месяц туда, месяц – это самое малое – на поиски в Азарии, месяц обратно. Кто поручится, что я столько выдержу? – Он откинулся на спинку кресла, посмотрел куда-то в расписанный лиственными узорами потолок, пробормотал: – Я скоро умру. Что ж, лорды моего рода всегда мало жили…

На какие-то пару минут в комнате зависла тишина. Но Марта нарушила ее, резко, возмущенно:

– Не смей такого говорить!

– Моя смерть не должна быть неожиданностью, – добавив стальные ноты власти в голос, заметил Фредерик. – Кто предупрежден, тот вооружен. А тешить себя пустыми надеждами я не собираюсь – это глупо и вредно.

– Это не пустые надежды! У тебя есть все шансы поправиться! – еще ожесточенней ответила Марта.

Фредерик улыбнулся:

– Умница моя, я это знаю, что у меня есть шанс. Выбор есть в любой ситуации. Но это не значит, что, надеясь на лучшее, я не должен планировать худшего. Я должен думать в разных направлениях. Понимаешь?

Марта закусила губу, но кивнула. Она испытывала досаду от того, что Фредерик лишний раз напомнил о своем статусе короля и намекнул ей на ее забывчивость.

– Но так как я все-таки не сегодня вознамерился помереть, я бы желал чего-нибудь съесть и чего-нибудь выпить, – продолжал молодой человек. – Шесть дней с пустым животом: боюсь, я ног не потяну.

– Все сделаем, – кивнул Линар и шустро выскочил за дверь.

Король подождал, когда затихнет звук его шагов, и открыл рот, чтобы кое-что сказать супруге, но Марта опередила, не желая очередных объяснений с его стороны:

– Я помогу тебе одеться, – сказала, улыбаясь. – Не возражаешь?

– Куда уж мне возражать. – Фредерик усмехнулся и, если бы обе руки его работали, развел бы обеими руками, а так получилось – одной. – Я теперь слабак – не то слово.

– Но-но, – погрозила пальцем королева. – Не прикидывайся, – и принялась хозяйничать в гардеробной.

Через полчаса Фредерик, обряженный в свою любимую домашнюю одежду (куртку и штаны из мягкой шерсти песочного цвета), с правой рукой, подвязанной на черную ленту, перебрался в гостиную. Там уже ждал стол, покрытый веселой, клетчатой скатертью и отягощенный большим количеством тарелок с закусками и горячими блюдами.

– Помидоры! Цыпленок! Вино! – обрадовался король. – Наконец-то! – и без особых церемоний приступил к трапезе.

Фредерик прекрасно понимал, что после вынужденной голодовки живот не следует сильно нагружать, поэтому держал себя в руках. Разве что вина позволил себе больше, чем обычно, и быстро захмелел. Но ему так и хотелось: с помощью винного духа прогнать тяжкие мысли, которые давили голову и не позволяли груди свободно дышать. Хмель не раз уже доказывал свою состоятельность в этом деле.

– Иди ко мне, родная, – позвал он Марту и с огромным удовольствием обхватил здоровой рукой ее тонкую талию, когда она послушно опустилась на его колени. – Я могу ошибаться, но, кажется, я видел тебя во сне, – шепнул Фредерик. – И ты плакала. А я подошел, чтоб тебя утешить, и от этого проснулся.

– Ты в самом деле меня утешил. Когда проснулся. И, пожалуйста, больше не огорчай, – Марта обняла его и поцеловала. – Да и еще кое-что.

– Что же?

– Поскорее набирайся сил. Мне страшновато спать одной…

5

«Брура, Брура, Брура, тебе никогда этого не сделать, – бормотал старик знахарь себе под нос, рассматривая три разноцветных кристалла. – Нужного нет. Вороньего камня нет. И заменить его нечем. Да и с ним вряд ли что получится».

Громкий храп прервал его мысли, и старик сердито покосился на спящего ученика: немой Димус каким-то чудом смог устроиться на узкой скамье возле стены и теперь оглашал комнату-лабораторию раскатистыми руладами. Немудрено: за высокими окнами давно была глубокая ночь.

Брура отхлебнул бодрящего чаю (пил его, чтоб не сморил сон) и еще раз пролистал свои книжицы. Непростые книжицы – старинные, от отца доставшиеся, со страницами из человечьей кожи, из женской, когда-то мягкой и теплой. Именно на такой азарские знахари Круга Семи Камней записывали свои рецепты и формулы. Записывали особыми шифрами (у каждого был свой), чтобы кто-нибудь непосвященный не мог узнать их премудростей. Передавать знания трав и минералов знахарь или знахарка могли лишь своим детям. Когда-то Брура делился всем, что знал, с дочерью. Она делала успехи, особенно хорошо разбиралась в травах и кореньях. Но дочь умерла, и все надежды Бруры погрузились вместе с ней в могилу.

Он долго жил один. Это всегда его тяготило, но под старость одиночество начало язвить все сильней и сильней. И старик взял себе в дом сирот, братьев-близнецов Димуса и Мурина, как бы в ученики. Только обучал он их без особого желания. Так – самым простым и незначительным вещам: как головную или желудочную боли успокаивать, как синяки и бородавки сводить, как раны и болячки всякие заживлять. Более важные секреты старик не хотел отдавать людям чужой крови. «Умрет все вместе со мной, раз уж отобрало у меня небо и жену, и дочку», – решил Брура.

Но многочисленные знания, запертые в голове знахаря, стали пропадать, забываться. Так истлевают, умирают, незаметно, но неотвратимо, на дальних полках библиотек давно забытые книги, никому больше не поверяющие своего содержания. Паутина и плесень становятся украшением для их обложек и корешков, когда-то даже позолоченных; жуки и мыши вместо любопытных читателей тревожат их страницы – грызут и точат бумагу, пергамент, приближая конец.

Поэтому Брура не спал, ворошил свои книги, ворошил свою память, но не мог найти ясного ответа на вопрос, как вернуть здоровье Фредерику. Мешали не только старость и забывчивость – мешал страх: знахарь боялся наказания, которое могло обрушиться на него. Он не сомневался, что король покарает за неудачу. И покарает жестоко. Фредерика Брура волей-неволей приравнивал к князю Хемусу, скорому на суд и расправу.

В лаборатории Линара старику уже многое было знакомо. За несколько дней он перезнакомился со всеми пузырьками, коробочками и баночками многоумного королевского доктора. Только здешние свитки и книги Брура не трогал – он не знал языка, на котором они были написаны. Да и не содержали они в себе ничего необходимого знахарю – за это старик мог поручиться…

Заболело за ребрами, слева.

«Сердце, – подумал Брура, прижимая ладонь к груди. – Ну, ты, старое, еще против меня выступи…»

Он опять взялся за кружку с чаем, но хлебнуть не успел – дверь в лабораторию бесшумно приоткрылась и появилась фигура в длинной темной одежде. Знахарь кашлянул – от неожиданности у него в горле пересохло – не готов он был видеть позднего визитера.

– Доброй ночи, – вполголоса поздоровался Фредерик и, мягко ступая, прошел к столу, за которым сидел Брура. – Простите, если напугал.

– О, совсем не напугали, – ответил старик и испугался еще больше: голос-то предательски сорвался.

– Да ну, не лукавьте, – улыбнулся молодой человек. – Вы так глаза округлили, будто привидение увидали.

Он присел в кресло напротив, скосил глаза на всхрапнувшего Димуса, вздохнул:

– А мне не спится. Потому, видать, что за шесть суток выспался, – сказав, хмыкнул. – Я вот бродил сейчас по парку, увидал свет в окне лаборатории, зашел поговорить с вами.

– А как вы узнали, что это я здесь?

Фредерик пожал плечами:

– А кому еще тут быть? Линар бессонницей не страдает. К тому же он любит свою молодую красивую жену и не допустит, чтоб она спала одна. Ученик Линара – Грег – тоже соня известный. А вы – старик. Старикам всегда плохо спится. Тем более в месте, которое им кажется небезопасным. Я не прав? – Его глаза, посмотревшие в упор на Бруру, были схожи с серой сталью, лгать которой невозможно, и старик признался:

– Правы.

Молодой человек вновь пожал плечами, как бы говоря: «ну, вот видите». И тут же сморщился, как от боли, глухо пробурчал:

– Треклятая рука. Будто лед у тела.

– Позволите посмотреть?

Вместо ответа Фредерик развязал шнурки воротника, стянул вниз рукава куртки, рубашки, оголил правое плечо. Брура, покивав, взялся его прощупывать.

– Позволите лечить? – опять спросил знахарь.

– А получится? – с недоверием спросил молодой человек.

– А попробуем.

Брура неожиданно перестал бояться. Даже плечи его, вечно опущенные вниз в раболепном поклоне, всегда готовые принять тычки и удары, слегка расправились, а впалая, тощая грудь развернулась. Не особо заметно, но это произошло. Может потому, что Фредерик оказался почти полной противоположностью прежнему господину Бруры – князю Хемусу. Говорил спокойным, даже скучающим голосом, и ни разу еще знахарь не видел, как он гневается. А теперь, забредя на огонек, цельный король Южного Королевства сидел напротив, в кресле, и запросто общался с ним, с ничтожным Брурой.

Старик принялся шумно копаться в своем плетеном коробе, где хранились готовые снадобья, и через минуту извлек оттуда пузатый глиняный горшочек, плотно закрытый деревянной пробкой. Потянув за медное колечко на крышке, откупорил его, и по комнате разошелся довольно едкий для ноздрей и глотки запах. И Брура, и Фредерик тут же закашлялись, а Димус недовольно закряхтел во сне.

– Уф, что за отрава? Дышать невозможно, – кривился король. – Даже глаза слезятся.

– Это бальзам, – прикрыв нос ладонью, ответил знахарь. – На змеином яде и ядовитых травах.

– Ты хочешь мазать меня этой дрянью?! – на лице Фредерика отразились и брезгливость, и опасение.

– Эта дрянь может вернуть вам власть над собственной рукой, – с поклоном ответил Брура. – Но если вы не желаете…

– Очень даже желаю, – решительно кивнул Фредерик и подставил плечо.

Знахарь взял специальный шпатель для мазей и предупредил:

– Будет больно. Очень.

– То, что надо, – опять кивнул молодой человек. – Надоело ничего не чувствовать.

Брура тоже кивнул и приступил к работе. Быстро и ловко, тонким слоем ядовитой мази он умастил плечо и руку короля, плотно закрыл горшочек и вернул его в утробу плетеного короба, потом сказал:

– Теперь надо ждать. Действует оно не сразу. Но когда начнет – вы почувствуете.

– Хорошо, – Фредерик набросил край куртки на больную руку и откинулся в кресле. – Пока время есть, поговорим. Я ведь и шел поговорить.

– Да, слушаю. – Старик вернулся на свой табурет.

– Я спрашивал Линара, я спрашивал Марту, но не думаю, что услышал правду. Сколько мне осталось жить?

У Бруры вновь заныло слева в груди – вернулись старые страхи. Он дернул руку к кружке с чаем. Движение получилось неверным – кружка опрокинулась, но до пола не долетела: Фредерик легко ее поймал и вернул на стол:

– Не стоит шуметь. И не стоит бояться. Сколько бы мне ни осталось, я не собираюсь тратить время на смертный приговор для вас. Виновника того кошмара, что творился в Эрине, я уже казнил… Ну, и сколько дней вы мне отмерите?

– Ваша милость добры и милосердны. – Брура склонился головой к крышке стола. – И я был бы счастлив напророчить вам многие десятилетия, но этого не получится. Два месяца – столько я вам обещаю. Потом – неизвестно.

– А ваши снадобья?

– Я пытаюсь, я ищу нужный состав. Но не нахожу. То зелье, которым Хемус приказал поить вас, чтобы убить вашу память, делалось мной по старинному и сложному рецепту. И оно изначально не имеет противоядия. Мне приходится искать его.

Фредерик скрипнул зубами – ничего нового, подкрепляющего надежды, он не услышал.

Тут как раз и плечо дало о себе знать – легким пощипыванием – и молодой человек расцвел:

– Началось! Я руку чувствую!

Через минуту радость на его лице сменилась недовольной гримасой:

– Аа. Горит огнем.

– Все правильно. И это только начало, – заметил Брура.

– Верю-верю, – прокряхтел Фредерик и схватился за плечо.

Боль нарастала со страшной скоростью и становилась невыносимой. Когда-то он испытал нечто подобное, выпив вина с хитрым зельем в шатре князя Хемуса. Разница была лишь в том, что сейчас болело не все тело, а лишь места, принявшие ядовитую мазь – плечо и рука. Казалось, они в кипяток погрузились.

– Че-орт, – прошипел молодой человек, скрючившись в кресле. – У тебя все всегда такое болючее?

Брура пожал плечами:

– Лечение – почти всегда мучение.

– Хорошо сказал, складно, – покивал-оценил Фредерик. – И как долго мне терпеть?

Знахарь подошел, помог рычащему королю встать и повел его к свободной кушетке у окна. Димус не занял ее потому, что это было спальное место учителя.

– Ложитесь – будет легче. – Устроив Фредерика, Брура присел рядом; видя, что на лбу молодого человека выступили крупные капли пота, он вытер их полотенцем, взяв его с подоконника. – Терпеть придется до тех пор, пока вся мазь не войдет в вашу кожу. Часа два – не меньше.

Фредерик коротко и зло ругнулся.

– Мне тоже есть, что вам сказать, ваша милость, – продолжил говорить знахарь (так он вздумал отвлечь короля от боли). – Мне кажется, шансов излечиться у вас больше, чем вы думаете.

– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался Фредерик, открывая закрытые было глаза.

– Я не единственный на свете знахарь. В Азарии есть Круг Семи Камней – что-то вроде гильдии травников и камневедов. Среди тех, кто в него входит, мастера поискусней моего. Кто знает, вдруг один из них сумеет приготовить лекарство, нужное вам.

Фредерик тем временем опять заскрежетал зубами, громко, жутко – у него в глазах уже темнело от боли, и он плохо вникал в слова знахаря. Брура, видя, что король близок к обмороку, замолчал и поднес к губам молодого человека стакан с водой.

– Что ты говорил? – более-менее вернувшись к жизни, спросил Фредерик. – Круг Камней?

– Круг Семи Камней, – повторил старик. – Более сорока лет я сам был его членом. Но потом мне пришлось уйти.

– По причине?

– Я был не самым лучшим знахарем, – вздохнул Брура. – Еще я состарился, и у меня не было детей. Те, кто не дают потомства, не нужны Кругу. Бездетность – проклятие.

– Тогда почему тебя взял к себе князь Хемус? Мог бы выбрать знахаря получше.

– Он никого не мог выбрать. Круг Семи Камней – в заповедной горе. Простому человеку нельзя туда подниматься. За ослушание боги убивают. Но те, кто живут в заповедной горе, знают способы задобрить богов. – Старик хитро улыбнулся.

– Я понял, – тоже улыбнулся, сквозь гримасу боли, Фредерик. – Мне надо ехать в Азарию, показаться тамошним умельцам… О, черт! Сколько ж еще терпеть?

Брура осторожно, кончиком указательного пальца коснулся его плеча, которое огнем горело, – даже кожа покраснела.

– Терпите, милостивый государь. Столько, сколько нужно…

Брура вдруг замолк на полуслове, опять с испугом уставившись на дверь. Фредерик, чересчур занятый своей болью, не обратил на это никакого внимания. Тем более – к дверям он лежал затылком.

Дверь же приоткрылась – в темном проеме возникло белое лицо Марты. Она бросила быстрый взгляд на короля, который, скрежеща зубами и хватаясь за больное плечо, явно не подремывал на кушетке, потом, изменив выражение лица с растерянного на грозное, глянула на Бруру, что сжался в комок на своем табурете.

– С-скотина, – хрипло, по-звериному вырвалось у нее.

В ту же секунду, совершив прыжок, достойный дикой кошки, Марта оказалась возле знахаря и, не жалея тонких пальцев, вцепилась ему в горло.

– О, боги! – только и успел пискнуть Брура, падая навзничь на пол.

Королева не выпустила его – опрокинулась следом, оказавшись сверху. И жала, жала тощую шею старика. Тот в ужасе хрипел, видя, сколько пылающей, беспощадной ярости в ее черных, бездонных глазах. Толстые косы Марты тяжело упали на лицо и грудь Бруры и, казалось, превратились в змей, который тоже хотели обвиться вокруг знахаря и придушить его.

– Подлая тварь! – рычала королева. – Надо было еще в Эрине тебя убить!

– М-марта! – это уже вскрикнул Фредерик, увидав, что делается. – Пусти его! Пусти! – Он попытался встать с кушетки, но его скрутила очередная жестокая судорога – и король упал на колени.

Шум от заварухи очень вовремя разбудил Димуса. С громким воем он подхватился со своей лавки, чтоб спасать учителя. И спас – без особых церемоний перехватил Марту за пояс и отдернул от Бруры. Королева зло закричала, пытаясь вырваться, но немой держал крепко и разжимать объятий не собирался.

– Марта, замолчи! – стальным голосом потребовал Фредерик, вползая обратно на кушетку. – Иначе сюда вся гвардия сбежится! Мне этого не надо!

Марта послушно смолкла.

– Он лечил меня, глупая, – объяснил молодой человек, откинувшись на подушку. – Просто от лечения жутко больно… глупая…

– Пусти, пусти! – Марта ударила Димуса по рукам. – Я поняла, поняла.

Тот послушно расцепил руки, и королева, не теряя ни секунды, бросилась к мужу:

– Что это за лечение? Ты себя в зеркало видел? Лицо как у покойника, – провела рукой по его впалой и бледной щеке.

– Зато мне лучше, – улыбнулся Фредерик и показал Марте, что может слегка шевелить пальцами правой руки. – Чуть-чуть, но…

– Ы-ы! – испуганно замычал Димус, опускаясь на колени возле простертого на полу Бруры.

– Что такое? Что? – Фредерик нашел силы, чтоб встать и подойти ближе – и Марта его поддержала.

Брура несмотря на то, что его горло было свободно, продолжал хрипеть, лежа на полу. Так, будто ему не хватало воздуха: широко разевал рот и выпучивал глаза. А еще – прижимал руки к сердцу. Похоже, оно решило дать сбой.