Текст книги "Танцуя в огне (СИ)"

Автор книги: Инесса Клюшина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Глава 3

– Гульмира, ты свободна во вторник?

– Да, Оль.

Гуля сидела в скверике на скамейке, ожидая своих девочек, и говорила по телефону со знакомой из праздничного агентства.

– Нужны два танца. Татарский и восток. Первый выход где-то в семь… семь тридцать максимум. Следующий – восемь.

– Где?

– Ресторан «Марта».

– Там классная гримерка для артистов, помню.

– Ага. Все, берешь? Кстати, заказчик долго выбирал, но ты ему понравилась.

– Ну и здорово. Да беру без вопросов.

– Оплата как обычно. Тогда жду тебя в «Марте», к семи.

– А что с фаером? – будто между делом поинтересовалась Гуля. Сольные танцы стоят недорого, много денег на них не заработаешь.

– С твоим – ничего, Гуль… У нас Антон пока. И еще у «Фаер дрим» заказики. Они новую восточную программу сделали. По-моему, у тебя слизали кое-что. Я ж знаю, как ты любишь ноги бросать наверх, к место и не к месту, – собеседница Гули весело рассмеялась, – у них вот девочка тоже стала бросать. И фишки твои с прогибами…

Гуля закусила внутреннюю часть щеки. Слушать о таком было неприятно.

А Оля продолжала безвозмездно делиться новейшими сплетнями:

– И назвали программу знаешь как? То ли испытательной, то ли еще какой… Экспериментальной, вот! А поэтому, значит, они как бы берут за нее меньше, она типа в разработке, а уж потом будут брать большие деньги. А народу что нужно? Подешевле, скидки всякие… Поэтому заказов у них прибавилось.

– По-моему, Антон стоит недешево, но у него всегда куча.

– У-у, сравнила! Антон – это Антон. Но и к нему подкатывают не очень денежные клиенты. Он, как я знаю, в таких случаях посылает своих запасных людей, но все они работают, в принципе, неплохо. У Антошки нет слабых фаерщиков в коллективе. Спрашивает со своих – мама дорогая! Тренируются стабильно. Мы с ним только вчера об этом говорили.

– Ясно. Оль, у меня девчонки идут, перезвоню, – у Гули защипало в глазах.

– Окей, Гуля!

Девочек еще не было и в помине. Гуля, шмыгнув носом, прилегла на деревянную скамейку, уставившись в летнее голубое небо немигающим взглядом.

Устала. Устала гнаться за Антоном. Бесполезное, бессмысленное занятие, бесперспективное…

Когда он только пришел в их коллектив, было заметно, что парень останется надолго. Одно время Женька даже передал бразды правления Антону. Вот тогда начались чуть ли не ежедневные тренировки, солдатская муштра, индивидуальные занятия… Потом Женьке надоел Тошкин каземат – он был человеком чрезвычайно свободолюбивым – и все обязанности вернулись к Гуле. Она же помягче характером, считал Женька совершенно справедливо.

– Гу-уля, привет! А что у меня есть! – приближающаяся Ира помахивала видеокамерой.

Гуля резко села.

– Покажь!

– Сейчас. Гу-ля-я… Я не могу! Ты сейчас меня поймешь! Юлю ждать не будем?

– Включай. Если захочет, сама посмотрит.

– Гуль, это было нечто-о… – не особо эмоциональная Ира была необычайно оживлена, – просто на грани. Сейчас увидишь!

И включила камеру.

Темная площадка, большая – есть, где развернуться. Чашки на подставках, фитили в которых залиты керосином, еще не подожжены. Эти чашки всегда расставляются по всему периметру площадки, отделяя импровизированную сцену от зрителей.

Первым номером был выход Антона. Тот, в штанах и жилетке по типу восточной, вышел «баловаться с огнем». Да-да, именно баловаться. Он когда-то объяснял Гуле, что есть в хореографии понятие «продажа персонажа». Огонь – тоже персонаж, его надо «продать», и дорого.

Антон, играя лицом, то задумчиво, то хитро вертел горящий с одного края шест. Зажег фитили у всех чашек между делом, и получилась некая граница из огня между выступающими и зрителями.

Зрители не стояли вплотную к чашкам: их предупреждали перед выступлением, чтобы и от горящих чашек они держались подальше.

Когда Антон зажег все чашки и поджег второй конец шеста, музыка изменилась: медленная часть Антона закончилась, началась быстрая. Антон встал в центре, крутя шест; по бокам встали крутить шесты еще два мальчика.

К ним вышли три девочки. Три? Откуда третья, было же двое? Гуля будто наяву ощутила неслабый пинок под пятую точку. Девочки танцевали с горящими чашками. В коротких платьях, украшенных светоотражающими элементами, они очень хорошо просматривались. Все, как одна, высокие, стройные, с обалденно длинными ногами. Не чета мелкой Гуле.

Три красивых пары образовались на площадке. Девушки заходили за парней, и из-за их спин проводили горящие чашки в опасной близости от ребят; несколько танцевальных комбинаций; перестроение пар на площадке. Вперед, в самый центр вышли Антон и хорошенькая блондинка. Следующие танцевальные комбинации…

Гуля любовалась четкими и техничными движениями Антона. Никакой суеты и несобранности, все кажется таким обманчиво легким!

Некоторые перехваты шеста она видела впервые. С шестом работала постоянно – в ее группе горящие шесты не крутила ни одна девочка.

Антон поднял шест высоко над головой и вытянул другую руку вперед – это будущая поддержка для блондинки. Та легко прогнулась, опираясь на сильную руку руководителя коллектива. После глубокого прогиба девушка, повернувшись к Антону, страстно посмотрела на него, в то время как Антон той же рукой, что выполнял поддержку, легонько дотронулся до ее талии, глядя на блондинку не менее страстно. Огонь, рвущийся из горящих чашек девушки, направленных подальше от Антона, к зрителям, эффектно подсветил этот взгляд. Потом блондинка, резко мотнув головой с уложенными в шишку волосами, шагом от бедра неторопливо прошествовала в центр площадки. Туда же направлялись и две другие девушки: до этого их партнеры также подставили им руки, чтобы они, как и партнерша Антона, красиво прогнулись.

Но Гуля смотрела только на первую пару. И она бы поклялась, что и все остальные зрители в тот момент смотрели исключительно на нее.

Отработанные мелкие детали, бьющие через край эмоции… В этом был весь Антон.

Танец девушек с веерами и парней с шестами сменился выходом одного парня, крутящего длинный горящий меч. Второй меч подали Антону, который так и не ушел с площадки. Следующий номер – битва на мечах. Антон и его противник прыгали, зависая в воздухе, схлестывались вновь и вновь горящими мечами. Финальная точка танца – победа Антона.

Позже были девушки с горящими веерами, синхронно отработавшие номер под зажигательную музыку. Гуля даже языком цокнула: настолько хороши были красотки. Да, Антон никого не жалеет, гоняет по полной. Отсюда и результаты.

Девочки и Гуля тоже тренировались, но из-за дружеских отношений Гуля не смогла поставить себя с ними так, как это делал Антон со своими ребятами.

Пропускаешь тренировки – уходи. Не улучшается техника – уходи или работай во втором составе. Таковы были правила Антона. Гуля слышала много сплетен, но сегодня воочию убедилась, что все сплетни – чистейшая правда.

В конце номера одна девушка, ждавшая «своей» музыки и не тушившая веера (остальные девочки давно отдали горящие предметы технику, который загасил их), пошла «пугать» зрителей: подошла близко – близко к горящим чашкам, разделяющим мир фаерщиков и гостей, смотрящих выступление. Соблазнительно улыбаясь, покрутилась сама и покрутила веера, чуть-чуть вышла за пределы очерченного чашками круга. Совсем немного. Девушка прекрасно осознавала, что она делает и как надо работать с веерами, чтобы не случилось какого-нибудь неприятного инцидента с огнем в опасной близости от зрителей. Сама Гуля выходила примерно на такое же расстояние.

На заднем плане в это время натягивали гигантскую веревку, пропитанную керосином, как подозревала Гуля. Ее будут поджигать.

Гуля сама скакала через горящую скакалку, но такую огромную видела впервые. Как в детской игре, ее держали два человека. Когда она загорелась, девушка ушла от зрителей в «рабочую зону» – место, где находилась тушилка и техник. Он забрал веера и положил на специальную ткань, пропитанную водой.

Но туда Гуля долго не глядела. У нее самой такой же техник, и так же стоят огнетушители – на всякий случай. А вот огромная горящая веревка занимала ее чрезвычайно.

В промо-ролике было кое-что, но промо – это всего лишь реклама. «Заманушечка» для зрителя. Самые эффектные моменты. Но последнего номера там было всего ничего, хотя даже этого Гуле хватило, чтобы понять, что она – бестолковая неумеха.

Заиграл новый трек – оглушающие, будоражащие кровь барабаны. Музыка звучала очень громко, дабы заглушить выкрики из толпы.

Горящую веревку мерно раскачивали два парня. Раскачивали пока внизу, не поднимая высоко. На площадку вышел Антон. Первые несколько секунд его выхода были смазаны дрожанием руки оператора. А у Гули задрожали все поджилки: камера бесстрастно запечатлела обнаженный, мокрый от пота торс Антона, и его горящие невыносимым драйвом глаза – прямо как у фанатика. На последний номер жилетку он снял.

Антон улыбнулся зрителям и сделал несколько движений из капоэйры, один кувырок. Неуловимый сигнал парням, и полыхающая веревка взметнулась вверх.

Ему удалось соединить акробатику капоэйры и огонь.

Веревка неспешно поднималась и опускалась, пока Антон выделывал невообразимые вещи. Тренируйся Гуля лет десять, вряд ли бы у нее получилось подобное.

Он прыгал через веревку не так уж долго, но для Гули, неподвижно стоящей и смотрящей на небольшой экранчик камеры, эти мгновения показались вечностью.

И замирало сердце каждый раз, когда поднималась и опускалась чертова горящая веревка…

В финале Антон сделал кувырок вперед, лишь на секунду опередив летящую вниз веревку.

Гуля выдохнула. Как и все зрители. Последние такты музыки заглушил шквал аплодисментов и криков.

Конечно.

Понятно.

Гуля не заметила, как губы себе искусала. А еще смотреть на обалденный торс Антона с рельефными мышцами! Не перекачанными, как у парней из качалки, а такими…рабочими, настоящими. Сильное тело Антона, да еще частично обнаженное, приковывало к себе внимание, а точеные и неприхотливые движения завораживали. Она даже через видео почувствовала драйв и бешеную энергетику Антона.

Даже начинашкой он был таким, и сексуальность просто брызжила из каждого его движения. Молоденькая Гуля все глаза себе испортила, думала, что вконец окосеет, пытаясь незаметно подглядеть за Антоном. Оголенные торсы – тогда, четыре года назад, это был хит всех вечеринок. Теперь Антон изменил моду: его парни надевали жилетки, рубашки – в зависимости от заказываемой программы. Но иногда он выступал по старинке, например, в этой, где надо было показать нечто на грани. Как программа, которую она сейчас посмотрела, называлась? «В огне»?

– Гуля, вживую… это что-то. Антон супер. И не зазвездился ни капли. Мы даже немного поговорили после.

– О чем? – стараясь казаться равнодушной, спросила Гуля.

– Да обо всем. Сказал, много потратил нервов на эту программу, но она того стоит. Тебе, кстати, привет передавал…

– А-а, – еще равнодушнее протянула Гуля.

– Ну и все. Они торопились: у них еще было выступление. Второе.

– Ясно.

– Забыла! Антон похвалился: квартиру купил. Двухкомнатную. Представляешь? Это все на огне заработал.

– Он же жил в своем танцевальном центре?

– Ну да. Теперь у него и танцевальный центр, и квартира. Круто, да?

Круто. А у Гули только пьяный папашка и немного сбережений, накопленных за все годы фаера. На машину хватит, и то – смотря какую, на квартиру – однозначно нет.

– А дяде понравилось?

– Конечно! Он вообще с Антоном мало не расцеловался, а бабы с юбилея чуть Антошку не порвали на британский флаг, только бы с ним сфоткаться…

«Жаль, что не порвали», – подумала про себя кровожадная Гуля.

Ее бы жизнь стала от этого неизмеримо легче. Так нехорошо думать, ведь Антон тоже человек, но… если бы у них была настоящая конкуренция! Но на деле конкуренции нет! Антон вне конкуренции.

Гуля на капоэйру не решится, а если решится – это будет всего лишь жалкая пародия.

Пора привносить в свою программу что-то новое. Но что?

– Где там Юлька? – проворчала Гуля, вытаскивая телефон, чтобы позвонить потерявшейся Юле, – Ир, пока звоню, бери пои… Начинай тренироваться… примечания к 3 главе как говорится, лучше один раз увидеть Laughing Laughing Laughing. очень хорошая девочка с горящими веерами http://www.youtube.com/watch?v=hUDYcuIokDM горящие шесты (небольшая обучалочка, но зато он горящий и сразу все видно)))) Wink а мож что и сразу поймете в объяснениях и мужа дома попугаете Wink Wink Wink(шутка. дома такое лучше не делать. и на улице – оч аккуратно, после многочисленных тренировок БЕЗ огня. это я на всякий пожарный: lolSmile http://www.youtube.com/watch?v=d78xGR4l9E8 а на первой страничке я выложила фотку с «плевком». там на переднем плане на фото попала одна «заградительная» чашка))) дальше, по жаргону. «Антон стоит дорого» значит выступление Антона стоят дорого. беру заказ – работаю, выступаю, танцую… если еще что-то не ясно – спрашивайте)))я постаралась вроде бы все объяснить в тексте

Глава 4

Гуля стояла около калитки.

Сумка – на земле, чехол с костюмами – переброшен через руку. К ней медленно подъезжала машина Марата.

Сам Марат – техник из ее коллектива. Замачивает в керосине и тушит реквизит, доставляет коллектив на место работы – в кафе, загородную турбазу или загородный ресторан, после выступления – развозит по домам, получая определенную сумму с каждого заказа. Как и ее девочки.

Но сегодня Марат приехал лично за ней: он отвезет и заберет ее из «Марты». Тратиться на такси Гуля не хотела: Марат подешевле обойдется. А ему – небольшая приятная подработка.

Серебристая десятка остановилась около Гули. Открыв заднюю дверь, она положила чехол с костюмами, аккуратно расправив его.

Села на переднее сидение.

– Привет.

Марат щелкнул языком.

– Ты такая накрашенная, Гульмира, когда танцевать едешь. Когда у тебя фаер, столько на себя не изводишь…

Гуля похлопала накладными ресницами.

– Марат, огонь – это огонь. Уже шоу. А в танце шоу создаю только я, без спецэффектов…

По дороге Марат рассказывал Гуле о годовалой дочке. Гуля кивала и параллельно перебирала в памяти все то, что взяла с собой.

Костюмы. Музыка. Народные туфли для татарского, начищенные до блеска. Украшения для востока – браслеты на руки, сережки. Лак для волос и еще один, с блестками, для тела. Сланцы, чтобы дойти до зала, когда она танцует восток: беллиденс танцевала босиком. Вода, потому что иные жадятся даже на минералку, а просить не в привычке у Гули. Заколки, булавки, резинки…

Очень хотелось спать – сегодня опять была первая смена. Неожиданно прибыл дядя Расим, начал ревизию.

Ну как, ревизию. Даже если и Расим находил какие-то несостыковки в кассе, Гуля зарабатывала лишь сокрушенное покачивание головой, и только. Он не штрафовал ее давно: уже год как. И все спрашивал с сочувствием, почему у Гули пролегли синие-синие тени под глазами. И сегодня тоже спросил об этом.

«Гуля, может, тебе закончить выступать? Ты же совсем зеленая ходишь».

Ему не понять. В этом вся Гулина жизнь.

– Приехали, Гульмир. Когда тебя забирать?

– Я позвоню, когда мне точно скажут, когда у меня второй выход.

– Нет вопросов, – Марат помог Гуле забрать все вещи из машины. Посмотрел на кафе с сомнением:

– Проводить до гримерки?

– Да здесь недалеко. Дотащу все сама, – Гуля повесила на плечо большую сумку, прихватила костюмы. Зашла в кафе с черного хода – не у всех кафе имеется черный ход, но у этого – есть. Полезная вещь, между прочим. Гуля очень не любила толкаться между гостями, ловить на себе заинтересованные взгляды.

Она прошла по узкому коридору и завернула в небольшую комнату. В ней уже переодевалась одна девочка. Гуля приветливо кивнула ей: Катя на корпоративах играла на электронной скрипке. Или электрической – Гуля в этом не особо разбиралась. Но пересекались они частенько.

– Отвыступала?

– Да, Гуль. Отстрелялась уже. А ты что сегодня танцуешь?

– Восток и татарский. Как гости, нормальные?

– Ничего, пойдет, – Катя застегнула джинсы, – не очень веселая публика, но и нескучная. Хлопают, нормально принимают… В общем, все зашибись. Пойди к тамаде и отдай флешку.

– А тамада кто? – очень важный вопрос.

– Димка все ведет. Димка Рябов. Хороший…

– Знаю его, – согласилась Гуля. Он действительно был хороший ведущий, никогда не делал гадостей типа выключения музыки не вовремя или не предупреждения о выходе.

– Еще будут пузырики, приедут попозже. Больше артистов нет, – сообщила Катя.

Шоу гигантских мыльных пузырей Гуля никогда не видела, хотя постоянно сталкивалась с ними на корпоративах и банкетах. Но они выступали или до нее, когда она приезжала с огнем, или после, когда Гуля танцевала свои постановки. Обычное дело для артистов. Пересекаешься со многими, но посмотреть выступления редко получается. Для кого-то – отдых и развлечение, для кого-то – работа.

Гуля сходила в зал, стараясь пройти как можно незаметнее. Была «курительная» пауза, так что в зале почти никого не было: многие гости решили подышать воздухом.

Димку заметила издалека – в клетчатом экстравагантном пиджачке и при бабочке. Поговорила с ним о выходах, отдала ди-джею флешку и вернулась в гримерку. Катя все еще собиралась.

Гуля вытащила из чехла татарский костюм и начала переодеваться.

– Классные костюмы у тебя, Гуль, – отметила Катя.

– У тебя не хуже, – заметила Гуля, не прекращая переодевания.

– Да что – у меня. Вот у тебя – все разные. То цыганский, то индийский, восточные – вообще глаз выколешь.

– Приходится, – Гуля пожала плечами.

– Да уж, в нашей работе так – чем красивее и богаче, тем круче…

– Угу, – Гуля натягивала татарское платьице с оборочками. Штанишки она уже надела. Оставались жилетка и тюбетеечка с вуалью (ее нужно закреплять заколками), да застегнуть народные туфли, да еще куча мелочей, необходимых перед выступлением: проверить макияж, подкраситься, привести в порядок волосы. Гуля прическу сделала еще дома, но залачить волосы нужно обязательно. Впрочем, пользоваться лаком для волос следует аккуратно: дальше – восток, и склеенные пряди в этом танце будут смотреться вульгарно.

Гуля немного размялась перед выступлением: танцевать но «холодное» тело нельзя: мало ли, какую связку потянешь. Или мышцу.

Ведущий Димка позвонил ей минут через пятнадцать.

– Гуль, пятиминутная готовность. Можешь подходить потихоньку к залу. Я посажу всех гостей, один конкурс, а потом – ты. Нормуль?

– Да.

Гуля накинула поверх костюма черный балахончик в пол на липучках: удобнейшее приспособление, чтобы не «палить» костюм раньше времени. Около входа, лишь ее объявит ведущий, она снимет накидку.

Гуля подошла ко входу, когда Дима заканчивал конкурс и раздавал подарки участникам. Он повернулся к двери, чтобы проверить, пришла ли Гуля, и та, чуть приоткрыв дверь, кивнула ему.

– Подарки на сегодня не заканчиваются! Встречайте – неподражаемая Лейла!

Лейла – ее сценическое имя. Она перебрала их кучу: Амира, Багира, Джамила, даже Шахерезадой была. Остановилась на Лейле.

Потому что одно дело – тамада объявит: «Выступает Лейла», а другое: «Выступает Гуля». Даже Гульмира – не звучит. Требуется звонкое, броское, звенящее имя, навевающее подходящие образы…

Заиграла веселенькая татарская музыка. Гуля подхватила краешек платочка и открыла дверь, нацепив на лицо выражение великого счастья и лучезарную улыбку.

Гуля не первый раз здесь выступала, так что не бегала смотреть площадку заранее. Одного взгляда хватило: столы стоят буквой «П» – их обычное расположение в этом заведении, если намечается банкет.

Номер Гуля отработала на автомате: танцевала его уже третий год. Знай себе улыбайся, ставь ножку на пяточку, моталочки и ковырялочки, прыжки и остальная народная лексика.

Кидала быстрые взгляды в зал: ничего, хорошо принимают, и юбиляр, улыбаясь, смотрит. Дотанцевала до конца, поклонилась. Раздались аплодисменты: не овации, но приличные. Ладно, нормально. Гуля с достоинством ушла переодеваться.

Минут через пять в гримерку забежал Дима.

– Гуль, минут через двадцать будешь готова?

– Да.

Не спеша сняла татарский костюм, повесила на плечики. Глотнула водички и вытащила восточный костюм.

Надела юбку, на юбку сверху, на кнопки, специально пришитые для этой цели, посадила пояс, и только потом – лиф.

В гримерке было небольшое зеркало, и Гуля – в который раз! – залюбовалась костюмом.

Лиф и пояс сверкали всеми оттенками страз. Черные, красные, зеленые, розовые, голубые, фиолетовые, желтые, белые… В противовес им, юбка с большим количеством воланов была сшита из телесного гипюра. Такого же цвета быт трикотаж, который пошел на подкладку – Гуля не любила слишком откровенные костюмы, и гипюр нещадно просвечивает. Но высокий разрез на левой ножке ей нравился: такова сегодняшняя мода, и Гуле есть что показать.

Лиф и пояс сияли даже от неяркого света, отбрасывая невообразимое количество бликов.

«Йолдызым минем, соеклем минем!» (Моя звездочка, моя любимая – татар.).

Мама ночами шила первый Гулин восточный костюм, чтобы дочка выступила на Новый год в своей группе по восточному танцу, а Гуля расшивала лиф и пояс бисером и пайетками. Отец ворчал, что они обе не спят, хотя на костюм посматривал. Все думал попасть на праздник в их группе, но с работы его не отпустили. И дядя Расим не отпустил маму: она торговала в его небольшом магазинчике, и в предновогодний вечер была очень нужна.

Мать переживала тогда: она купила очень мало страз, больше на костюме было бисера и пайеток. А вдруг дочкин костюм будет смотреться бедно на фоне чужих, более расшитых, костюмов?

Стразы были для их семьи слишком дороги, а копеечные пайетки и бисер Гуля легко могла себе позволить.

Теперь у Гули много восточных костюмов – один шикарнее другого. Стразы, стразы, на некоторых – ничего, кроме страз, густо усыпавших лиф и пояс, как, например, на этом.

Но разве в стразах и дорогих костюмах дело?

Ни их, ни ее танцев мама так и не увидела…

Гуля не стала больше размышлять на эту тему. Распустила волосы, расчесалась, подправила макияж, побрызгала на тело лак с блестками.

Обычно заказчики просили танец с предметом. Гуля танцевала беллиденс с саблей, вуалью и тростью. Но этот заказчик захотел обычный танец, без всякой атрибутики.

Браслеты со стразами на руки, в уши – ярко блестящие сережки. Гуля теперь сверкала как новогодняя елка.

Небольшие завершающие штрихи, и Гуля полностью готова. Начала разминаться: если перед татарским танцем достаточно размять только ноги и немного корпус, то перед беллиденсом нужно растянуть все. Гуля прогнулась и даже на шпагат, насколько ей позволил костюм, потянулась. Бросала она ножку в высоченный батман где-то в конце танца. Не могла она без бросков ногой ну никак. Нравились они ей. В татарский вставить махи ногами нельзя – не положено. Народный танец, строгий в своих законах.

А вот беллиденс дает больше возможностей в плане хореографии. Хочешь, заимствуй движения из латины, хочешь – гнись долго-долго или те же батманы кидай. В разумных пределах, конечно, и в зависимости от музыки. В любом деле главное – не переборщить.

Звонок ведущего отвлек Гулю от разглядывания себя в зеркале.

– Гуль, готова? Выйти раньше сможешь?

– Да. Свет!!! – в последнюю минуту успела выдохнуть Гуля.

– Выключу. Бегом.

Подхватив юбку, Гуля босиком выбежала из гримерки, даже не накинув черный балахон.

Нормальный рабочий форс-мажор.

– Дамы и господа… Очаровательная Лейла! – Гуля в это время переводила дыхание, стоя за дверью.

Заиграл проигрыш. В зале приглушили свет, и Гуля шагнула в зал, задумчиво опустив голову.

Пронзительная и трогательная песня Ваэля Кфури была одной из любимейших Гулиных песен. В ней звучала щемящая тоска, и интонации голоса певца потрясали Гулю всякий раз, когда она танцевала. Одна из тех песен, которые она слушала много раз подряд, и песня все равно не приелась.

Это был звездный час Гули. Но не в том смысле, что становилась знаменитой.

Именно сейчас, с помощью песни, костюма и танца, она могла на несколько минут забыть о всех своих проблемах, планах, амбициях и бедах. Обо всем. И стать такой, какой хотела всегда быть.

Настоящей.

Гуля проживала сейчас чужую жизнь выдуманного образа, который танцевала – прекрасной восточной танцовщицы. И в это же время Гуля была собой.

Она радовалась и грустила вместе с певцом, и у нее также замирало сердце, а тело вибрировало, как и его голос, в пустом, холодном мире, пытаясь рассказать о своем горе.

Грустные постановки не ценятся на банкетах, где люди едят, выпивают и развлекаются. Гуля танцевала с милой улыбкой. Не такой бьющей в глаза, как в татарском танце, а легкой и приглушенной, как и свет в зале. Грусть таилась в глазах и движениях.

Мягкие, расслабленные удары бедер. Плавные переводы рук. Резкие замирания. Тряски, волны. Грустный взгляд из-под ресниц, смутная улыбка…

Гуле, по большому счету, было все равно, кто и как на нее смотрит. И вообще – есть ли кто-то в зале. Ей было просто хорошо.

Нечастый случай, когда то, что ты делаешь из года в год, не оставляет равнодушным.

Музыка сменилась зажигательной таблой (играют только барабаны). Вот здесь Гуля вдоволь наулыбалась и настроила всем глазки: без таблы в ее случае нельзя, у зрителя должно оставаться ощущение праздника.

Гуля сделала кучу прогибов, успела упасть в пол на коленку и махнуть ножкой почти до носа.

Близился конец танца, и ей оставалось протанцевать четыре восьмерки – не больше. Гуля, в который раз выбрав «жертву» из зрителей (имениннику предназначалась пара-тройка взглядов, гостям – по разу), посмотрела в правый угол, чтобы просто улыбнуться и подмигнуть кому-нибудь из зрителей.

Из угла, расслабленно сидя на стуле, на нее глядел атомными голубыми глазами Антон.

Гуля почувствовала, как от неожиданности сковало оцепенением все тело.

Но она выступала не первый год и умела справляться с волнением.

Закружилась немного не с такт, но это было уже неважно: близилась финальная точка, и повороты как нельзя лучше подходили к финалу.

Гуля сделала больше поворотов, чем у нее получалось обычно, но от неожиданности и шока они у нее вышли чисто, ее даже не «замотало» на поворотах.

За что, в том числе, получила крики «Браво!» и бурные аплодисменты от зрителей.

Она широко оскалила зубы – улыбнуться, как она улыбалась обычно, не получалось. Внутри чувства изумления и шока менялись на злость и негодование.

А этот что здесь делает в уголке?

Глазами окинула зал: Антон. как и все гости, хлопал Гуле. И улыбался, скотина, он улыбался – да твою мать! – уж очень загадочно.

«Ага-ага, загадочно, как же», – чуть не материлась Гуля, бредя в гримерку. Сказала бы она, какое у урода лицо было на самом деле…

Хорошо, что Гуля заметила Антона лишь в конце танца. Иначе запорола бы номер – однозначно.

Ну, не совсем бы запорола, конечно, но вдохновенного танца, от которого хорошо было самой Гуле, сто процентов бы не получилось.

Перед Антоном Гуля выступать стеснялась.

Наверно, потому, что он – настоящий дипломированный хореограф. Потому, что он разложит танец Гули по полочкам, и окажется, что все, что недоучка Гуля танцует – неправильно и неверно, и строить танец надо по-другому, и движения делать иначе.

И еще по многим причинам. Он танцует намного лучше Гули. А восток – так вообще отдельная тема, для истинных хореографов этот танец – нечто находящееся вне хореографии, где-то между стриптизом и любительским самовыражением…

Гуля было почти физически плохо, будто бы ее раздели прилюдно и содрали кожу. Обнажать чувства среди незнакомых людей – одно дело. Она их видит первый раз. И ее ничего с ними не связывает, так что может как угодно показывать через танец душу. Но раскрывать сердце перед Антоном, да еще в полуобнаженном виде, вживую…

Гуле захотелось оказаться дома, в своей теплой кровати, и обнять Пушка. И чтобы батяня мирно спал, а не доказывал Гуле свои теоремы. Или был трезвым, осторожно постучал к ней в дверь: «Гуль, не спишь? Ты поела?»

Иногда у него просыпались отцовские чувства, хотя Гуля сто раз считалась самостоятельной и взрослой.

Она спохватилась, что забыла позвонить Марату. Придется сидеть в гримерке дольше, чем нужно.

А Гуле так хотелось уйти отсюда, и уже никакие деньги за танцы были не нужны…

Сразу же, как зашла в гримерку, позвонила Марату и начала переодеваться: сняла лиф и пояс, аккуратно уложила их в специальный мягкий пакет. Со стразами обращаются очень трепетно, берегут от царапин и сколов, а у Гули на основе костюма (на поясе и лифе) их полно. Надев обычный лифчик и майку, Гуля через верх стянула с себя юбку. Бриджи и кроссовки – вот она и одета.

Послышался стук, и в следующую секунду дверь в гримерку открылась.

– Я так и рассчитывал, что за пять минут ты переоденешься. Ну, здравствуй, Гуль, – как ни в чем не бывало, с одной только Гуле слышимой «подковыкой», поприветствовал ее Антон.