Текст книги "Танцуя в огне (СИ)"
Автор книги: Инесса Клюшина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)
Глава 19
Медленно, но упорно Гуля продвигала «Леди фаер» в самый заказываемый коллектив фаерщиков в городе.
Если ты не блещешь трюками, и техника твоего коллектива хуже техники конкурента, надо делать что? Правильно, договариваться с нужными людьми.
С одним таким человечком Гуле удалось наладить общение. Рустам Алеев – знаменитый по городу ведущий. Обычно он работал с Антоном, но протекция Пашки Демина сделала чудеса. Гуля с Пашкой случайно встретилась в торговом центре, где она бродила в поисках нарядов, пытаясь успокоить ноющее сердце и развеяться. Посидели в кафе, поболтали о вечном. «Гуленька, Рустам работает с Антоном, хотя в последнее время говорил мне, что хочет иметь контакты какого-нибудь другого коллектива. Например, твоего. Все наслышаны, как ты огнем плюешься. Как тебе через Пашу договориться с Рустамом?»
Гуля утвердительно закивала. Естественно, Рустам знал о ее коллективе, она оставляла ему сто лет назад свою визитку и прейскурант. Но он так ей не перезвонил. Мир артистов замкнут и иерархичен, ведущие и тамады сами выбирают людей, с которыми работают, игнорируя всех прочих, хоть ты сто визиток оставь.
– Сколько он накручивает сверх? – поинтересовалась Гуля. За программу любого коллектива все ведущие получают «откаты».
– Десять процентов, как у всех. Человек надежный. Если ты ему понравишься, заказами завалит. У него на подхвате несколько ведущих, так что вы с Антоном не подеретесь за заказы…
Гуля чуть не взвыла прямо в закусочной. Всюду Антон, не забыть о нем ни на минуту! А как забудешь, тебе услужливо напомнят. Сколько переживаний у нее из-за этого гада, уму непостижимо!
– Я согласна, Паш. Помощь свою насколько оценишь?
– Ну-у… Гульмира… Позвольте поцеловать ручку-с!
– Давай без ручек. Сколько?
– Если все выгорит, купишь мне новый холодильник. Ничего замудреного, обычный холодильничек. Это если у тебя будет много заказов от Рустама. Если нет – обойдусь хорошим мартини или пылесосом для машины – в зависимости от того, сколько заработаешь… Надеюсь на твою порядочность, Гуленька.
– За мной не заржавеет, Паш!
И Пашка все устроил. Гуля поняла из разговора с Рустамом, что тот был готов напрямую обратиться к ней, а Пашка его опередил. Что ж, Гуля позже расплатится с Пашей, раз обещала.
В следующую пятницу Рустам работал в загородном ресторане-ранчо «Дикий запад», куда пригласил выступать Гулин коллектив.
«Это очень важный заказ для нас», – заявила Гуля Насте и Юле, и они тренировались вечером каждый день всю неделю, несколько раз поджигались в сквере, чтобы Настя привыкла к огню. В сквере присутствовал Марат: снимал тренировочные выступления на видео, когда просила Гуля, отпускал комментарии – лестные и не очень.
Наступила долгожданная пятница. Настя, Гуля, Юля и Марат отправились в «Дикий запад». До ранчо, по расчетам Марата, ехать было полтора часа на машине.
Они тщательно проверили, все ли загрузили, раза два просмотрев необходимые для выступления предметы. Выехали заблаговременно, чтобы миновать пробки, которые всегда случались в пятницу летом на выезде из города.
Гуля смеялась с девочками над очередной шуткой Марата, которую он отпустил по поводу «вон того ненормального водителя синей хонды», как в ее сумочке зазвонил телефон. Гуля звякнула молнией сумки, вытащила его, вгляделась в небольшой экран. Тетя Камилла.
– Бли-ин! – прошептала она, не решаясь взять трубку.
Не ответить Гуля не могла. Девочки с Маратом замолчали: не стали мешать Гулиному разговору.
– Да, тетя Камилла, – обреченно проговорила Гуля. Та никогда ей не звонила просто так.
– Гуля, Гуля! – Тетя Камилла кричала как никогда прежде, – отца твоего кто-то избил в сквере! Кровищи! Приехала скорая, где у него полис с паспортом? Гуля, приезжай, все лицо у Пети в крови!
Гулю затрясло.
– Паспорт в папином столе, в его комнате, полис – не знаю где… Тетя Камилла, что с ним? Скажите мне, я далеко…
– Да какой далеко? У тебя отец избит! Не знаю я, что с ним, скорая его сейчас увезет, а он без полиса, без паспорта! Без тебя! Беги домой со всех ног! По голове его били, кровь везде…Бегом! – тетя Камилла в сердцах бросила трубку.
Гуля зажмурилась, потом закрыла лицо руками.
Марат, заподозрив плохое, машину остановил.
– Что, Гуль?
– С отцом что-то случилось. Это серьезно. Марат, тормози. Мне надо домой.
– Ты обалдела? Домой! Мы от города отъехали прилично уже!
– Поезжайте одни в «Дикий запад». Юль, как хочешь, вытягивай программу, – жестко обратилась Гуля к побледневшей Юле, у которой даже губы побелели от волнения, – все равно, что ты будешь делать. Крутить пои умеешь, с конструкцией работала, с веерами – тоже. Веревки не бери и шест мой не бери. Разберетесь с Настей…
– Э-э, Гуля, стой! – прервал ее Марат, – Ты что собралась делать, объясни? Пешком пойдешь домой?
– Сейчас машину поймаю…
– Твою мать, Гуля! Какую ты машину ловить собралась? Да здесь машины ходят обратно через час по чайной ложке! К кому ты сядешь? Я тебя не отпущу одну, я еще из ума не выжил…
– Марат! – рявкнула Гуля так, что девочки, сидящие сзади, вздрогнули, – Это серьезный заказ! От него зависит дальнейшие заказы. Ты хоть понимаешь это? Мне уже перечислили предоплату! Нельзя подводить Рустама и его праздничное агентство!
– Давай хоть сам на машину тебя посажу, – заупрямился Марат, – посмотрю на водилу, с которым поедешь… Девчонки, ждите. Вылазь, Гуль!
– Все поняла, Юля? – Гуля обернулась с переднего сидения назад.
– Да, Гуль, я что-нибудь придумаю. Поезжай к отцу, не беспокойся за нас…
Настя согласно закивала.
– Я позвоню, – бросила через плечо Гуля, выбираясь из машины.
Камаз остановился минут через двадцать бесполезного голосования Марата на трассе. Марат поговорил с водителем о цене, сунул ему деньги, потом подсадил в кабину Гулю.
– Как приедешь, дай знать, – крикнул ей и отошел назад: посмотреть номера машины.
– Хороший у тебя парень, – с одобрением сказал водитель лет пятидесяти в клетчатой безрукавке.
Гуля не ответила. Ее до сих пор трясло, в голове проносились мысли одна другой хуже. Звонить тете Камилле она уже побаивалась: та совсем на взводе, наговорит Гуле много лишнего и ненужного. Гуля позвонила Аише, но та ничего не знала об отце.
Все-таки с тетей Камиллой ей пришлось еще раз переговорить.
– Тетя Камилла, я еду домой, буду через час. Скажите, что с папой? – вежливо спросила Гуля, готовая не обращать внимания на крики и попреки соседки.
– Не знаю ничего! Скорая увезла! Приезжай и дуй в центральную больницу! Паспорт я нашла, полис – нет! Искать сама будешь!
Легче от разговора Гуле не стало.
– С отцом плохо? – участливо спросил водитель камаза.
– Да, – не стала вдаваться в подробности Гуля, – мне бы быстрее…он в больнице, я не знаю, что с ним…
– Слишком быстро не получится, – огорчил ее водитель, – но маленько да…прибавим газку…
Гуля, замерев на сиденье, думала обо всем, что произошло сегодня. Ее мечты о большом количестве заказов снова потерпели крах! И с отцом… Что с отцом? Кошмар, а если не успеет?
Она оставила вместо себя слабенькую Юльку. Вытянет ли та программу почти одна, ведь Настя только-только начинает выступать и у нее почти нет опыта? В программе была пара номеров, где солировала Гуля: шесты, горящие веревки, да и остальные выходы были построены таким образом, что основной акцент номера делался на Гулю. Без нее программа не покажется зрелищной, а ведущий обязательно сделает выводы и о Гуле, и об ее коллективе, после чего репутация «Леди фаер» будет значительно подмочена.
Скорее всего, заказов от Рустама больше не будет.
Всем неважно, горе у артистов, не горе. Они обслуживают праздник. Деньги получены. Выступай – или найди себе достойную замену.
«Кроме папы у меня никого нет. Осталась бы на выступление, а вдруг с ним… Потеряю драгоценные часы, минуты. Если он умрет там, в больнице? Не вернется оттуда, как мама с инфарктом?»
Гуля не великая артистка, чтобы танцевать даже тогда, когда в ее семье беда.
Она сидела, дергаясь и строя предположения одно другого хуже, в кабине изо всех сил ревущего камаза, мечтая как можно быстрее оказаться в городе и узнать, что с отцом.
Водитель изредка поглядывал на нее, хмурил брови.
– Отец-то в какой больнице?
– В центральной.
– Довезу. Мне по пути.
– Спасибо, – с благодарностью сказала Гуля, еле сдерживая слезы.
Водитель нахмурился еще больше. Гуля опять вытащила телефон: придется звонить Рустаму, предупреждать о том, что она не приедет. Подобрать нужные слова, чтобы извиниться…
Гуле давно не было одновременно настолько неудобно и противно.
Глава 20
Третьесортные фаер-танцовщики «Фаер скай» гремели по всем праздничным агентствам со стрип-номером Аси и еще одной девушки. Не одна – две обнаженные девушки… Гуле оставалось только, пожав плечами и сделав снисходительно-презрительный вид перед своими девочками, подвинуться на рынке артистов. Новинка имела успех: количество клиентов у «Леди фаер» сократилось.
Заказы от Рустама они тоже потеряли. Гуля честно купила Паше мартини, но соболезнования по поводу потери ведущего (тот очень разозлился на Гулю, так как зрители попались разбирающиеся в фаере) выслушивать отказалась.
«Паша, мне отца следовало бросить одного, что ли? По фигу, что там Рустам говорит! Я не смогла бы выступить физически, переживала, что у меня дома творится! Не мои проблемы, что Рустам такой тупой и не понимает ничего!»
Рустам, остыв, с ней через недельку связался, поговорил, даже извинившись. Но доверие было потеряно безвозвратно.
Гуля пока смирилась с тем, что она не выведет свой коллектив в лидеры – другого пути не было. И продолжила заниматься тем, что делала.
Лето шло полным ходом; были всякие заказы. Они танцевали на территории богатых особняков, перед недорогими кафешками, на футбольных площадках во дворах под окнами любимых, чьи мужья решили сделать своим ненаглядным подобные роскошные подарки. Однажды даже переправлялись на другой берег реки, чтобы выступить на острове, где отмечался юбилей состоятельного мужчины…
Зато нигде Гуля не испытывала чувства стыда ни перед одним из зрителей. Жить с чистой совестью – вот главное в жизни, поняла она. Нужно просто наслаждаться тем, что делаешь. А еще – не забывать в погоне за своими мечтами о тех, кто рядом.
Отца в реабилитационном центре навещала каждый день. Сначала, правда, он полежал в обычной больнице со сломанными ребрами и сильным сотрясением мозга, а потом Гуля сразу перевела его на реабилитацию, лишившись части отложенных на мечту денег – и ничуть не пожалев об этом. Деньги всегда можно заработать, без мечты можно прожить, и очень долго, только близких не вернуть. Гуля слишком хорошо усвоила этот урок однажды и, не дрогнув, заплатила требуемую сумму за лечение отца от алкогольной зависимости, на которое тот с трудом, но согласился.
Она наконец встретилась с дядей Расимом, сумела с ним уважительно поговорить и забрать свои документы. Дядя Расим даже заплатил ей за полмесяца работы и позвал обратно. Гуля, покачав головой, ушла под шумок: дяде Расиму позвонили. Он расцвел, назвал собеседника «лапушка» и замахал Гуле, мол, подожди! Гуля, скрывая грустную понимающую улыбку, помахала дяде Расиму и отправилась восвояси.
Она не стала искать работу. Сидела дома, раздумывала, как обновить программу, занималась сайтом и рекламой шоу.
Антона старалась забыть, даже больше – выкинуть из головы прошлое, не думать и не анализировать то, что было. Прошлое исполнилось и исчезло, к нему не было возврата. От некоторых ведущих, с которыми успевала поболтать перед выступлениями, она слышала новости об Антоне, и каждый раз сердце сжималось с неописуемой болью, Гуле не хватало воздуха…Постепенно она свыклась и с этим, и имя «Антон» перестало вызывать настолько сильные эмоции. Было обидно, больно, плохо, но, в общем, терпимо.
Он не звонил ей, не писал. Как и она ему. Их коллективы больше не пересеклись на заказах ни разу. Антошка тоже был гордым, Гуля понимала.
После случая с отцом ей до смерти захотелось его увидеть. Гуля посмотрела в интеренете на сайте танцевального центра Антона расписание занятий «Фристайла». Ближайшее танцевальное занятие по модерну, который преподавал в своем центре Антон, было в шесть вечера, в понедельник.
Гуля не собиралась идти на само занятие. Но просто пройти будто по делам, мимо, случайно заглянуть в окно… Может, оно не будет завешено жалюзи, ведь Антон не любит включать кондиционер не занятиях.
В половине седьмого в понедельник Гуля прошла мимо заветных окон. Как она и думала, Тошка открыл окно, чтобы его ученики дышали свежим вечерним воздухом, а не простужались под прохладными воздушными струями кондиционеров. И, конечно, в классе громко играла музыка: ее Гуля услышала еще на подходе к танцевальному центру. Биты отбивали ритм, играла знакомая мелодия – в стиле Антошки:
Ровно дыши, капитан моей распущенной души,
В этом городе так странно звучит
Безвоздушная тревога.
Гуля встала на цыпочки, заглянула в полуоткрытое окно.
В танцевальном зале, стоя лицом к зеркалам, за Антоном повторяли движения танца человек пятнадцать. Парни и девушки двигались, не отрывая взгляд от преподавателя. Антон был в тренировочных штанах и синей майке с надписью «Фристайл» на спине, босиком, с вечными напульсниками и повязкой на голове. Сердце застучало, Гуля еще сильнее приподнялась на полупальцах, чтобы лучше его разглядеть, не заботясь даже о том, что в зеркале ее могут увидеть.
В первой линии Гуля заметила Иру. В обтягивающих черных лосинах, которые подчеркивали стройные ноги Иры, и в легкомысленной розовой кофточке, задуманной вечно спадать с одного плеча, она с легкостью повторяла комбинации, придуманные Антоном.
Гуля тут же отошла от окна, подавившись внезапным всхлипом. Изо всех сил прикрывая себе рот, постояла среди растущего кустарника вне видимости окон центра.
Встречаются ли Ира и Антон сейчас, какие у них отношения и как продвигается номер с танго, она не имела понятия. Зато сейчас ее бывшая подруга может спокойно находиться около Антона, разговаривать с ним, улыбаться ему. А Гуля – нет.
Чувствуя себя постаревшей лет на пятьдесят, Гуля, ссутулясь, шла на остановку.
Надеяться не на что. Антон вычеркнул ее из своей жизни.
Незаменимых людей не бывает, а уж незаменимых девушек – тем более.
И ее, заваривавшую чай поздним воскресным утром, совсем не взволновал звонок с чужого номера. Ей часто звонили потенциальные заказчики, интересующиеся расценками номеров.
– Алло, – Гуля наклонила голову, удерживая трубку между ухом и приподнятым плечом, и продолжила лить кипяток в чайник. Скоро к ней должна была зайти Юля: они вместе хотели съездить в магазин, чтобы посмотреть там ткань для новых костюмов.
– Гуля? – обращение по имени немного удивило Гулю. Она поставила чайник на стол, перехватила трубку поудобнее. Клиенты так никогда не начинали разговор.
– Да, – произнесла осторожно.
– Это бабушка Антона, Любовь Николаевна. У вас есть свободная минутка, чтобы со мной поговорить?
– Конечно, – Гуля сказала это не задумываясь. Непонимающе уставилась на стол. Почему ей звонит именно его бабушка? Ей, Гуле…
– Гуля, Антон сейчас в больнице.
– Что с ним? Испугалась Гуля. Сердце заколотилось быстро-быстро.
– О-о, нет, нет, не думайте плохого… он повредил колено, и ему очень… не очень хорошо. Возможно, Антон не сможет долго ходить. Вы бы…Вы бы не могли к нему зайти как-нибудь в больницу? Когда у вас будет свободное время? Антон вас хотел видеть. Просил меня позвонить вам через недельку, но я это сделала сегодня. Я же не знаю, может, вы слишком заняты, заранее выберете удобное время и придете…
– Где он лежит? – перебила немного несвязную речь бабушки Антона Гуля, незаметно выдохнув с облегчением. Плевать, что колено. Он живой!
Выслушав название больницы, номер отделения и палаты, спросив, что нужно принести Антону («Да вы что, Гуля! Не надо ничего, мы к нему каждый день ходим!») она поблагодарила бабушку Антона и уверила ее, что обязательно посетит ее внука. Закончив разговор, посмотрела на чайник, морщась от нахлынувших чувств.
Без сомнения, она выберет время! Сегодня же. Сейчас.
Ее обиды – ничто по сравнению с тем, что случилось с Тошей, как сказала Любовь Николаевна, три дня назад. Стать обездвиженным, сильно травмироваться – величайшая беда для артиста! А для танцора это вдвойне страшнее.
Гуля представила травмированной себя и, ужаснувшись, ушла в комнату, чтобы собраться в больницу.
Да, Антон сильно обидел Гулю, причинил ей боль, хотя и она наговорила ему в свое время изрядное количество гадостей. Какой же она была дурой! – На сегодня отбой с тканью, мне надо срочно уйти! До созвона! – пробормотала Гуля, набрав Юлин номер. Схватила сумку с кресла, ключи и, закрыв дом и калитку, бегом бросилась к остановке.
Глава 21
Гуля стояла около двери палаты Антона – палаты платной, рассчитанной на одного человека – и боялась войти в нее. А в остальном все вышло удачно: пустили в отделение свободно (она как раз попала в часы посещений), объяснили, куда пройти, и даже выдали бахилы.
Гуля переложила в другую руку бутылку с минералкой, поправила на плече сумку, провела ладонями по любимому оранжевому сарафану. Раз пришла, надо зайти.
Решимость ее покинула именно у двери палаты, в то время как в больницу Гуля приехала с нерушимой уверенностью, что ей нужно здесь быть. Теперь уверенность таяла на глазах.
Предупредить заранее, спросить, можно ли сегодня – это были бы правильные шаги. Но она уже приехала, минералку купила, которую четыре года назад всегда пил на тренировках Антон – чисто символически, потому как не знала, что ему привезти, а еще – боясь показаться навязчивой. Неужели уезжать обратно?
Он может сказать Гуле совершенно справедливо: «Приходи через неделю, как сказала моя бабушка. Сегодня я тебя не звал».
Ей нужно увидеть Тошу именно сегодня, чтобы успокоиться. И извиниться.
Гуля готова была услышать, как Тошка ее пошлет куда-нибудь всерьез и надолго.
Она стукнула по двери раз, другой. Не выдержав, открыла дверь, заглянула в палату.
Комната была небольшой, очень светлой и уютной. Кровать, стул, тумбочка, холодильник, телевизор напротив кровати на подставке.
Задержав дыхание, Гуля шагнула в палату и прикрыла за собой дверь.
Антон никак не отреагировал на ее приход, даже головы не повернул. Подойдя ближе, Гуля поняла, почему: он слушал музыку в наушниках, закрыв глаза.
Она, остановившись напротив кровати Антона, всмотрелась в его изменившееся лицо, измученное и печальное. Черты лица стали острее и жестче; он был небрит, и хотя трехдневная щетина на подбородке даже шла ему, Гуля никогда не видела Тошу небритым. Для него это было несвойственно.
Гуля не стала дотрагиваться до Антона. Подвинув стул и поставив бутылку на подоконник, села у окна. Оперлась щекой о кулак, смотрела на неподвижно лежащего Тошку и была готова была плакать навзрыд от безысходности и сострадания: настолько странно было видеть Антона, лежащего на больничной койке. Он был весь – движение, весь – танец, весь – свобода! А теперь лежит на постели, прикрытый беленькой простынкой…
Антон пошевелился, открыл глаза. Увидев Гулю, посмотрел на нее с недоумением. Он явно не ожидал ее здесь увидеть.
– Антон, привет… – Гуля, встав со стула, не спеша подходила к кровати Антона. Недоумение на его лице тут же сменилось замкнутостью и отчужденностью.
– Привет, – ответил Антон и, вытащив из ушей наушники, отвернулся. Уставился в стену, закусив нижнюю губу.
Сердце Гули обливалось кровью. Кому, как не ей, представлять, чего он лишился! Танцы и огонь были его жизнью, его любовью, его страстью – его всем. И в одну секунду это потерять…
Гуля приблизилась к его кровати, присела на краешек. Наверно, такое было наглостью с ее стороны – прийти сюда без приглашения. Антон рассматривал стену, после – простыню, прикрывающую его тело, и не поднимал на Гулю глаз. Полное, совершенное отчуждение.
– Как дела? – аккуратно спросила Гуля.
– Нормально. Как видишь, – сказал Антон без выражения. Он был не здесь – в своих мыслях. И последние были далеко не веселыми.
Гуля не знала, как утешить Антона, что говорить дальше.
– Я надеюсь, это ненадолго? Когда вернешься? Без тебя, Антон, без твоего «Фристайла»…
– Перестань, Гуля! Ты типа хочешь меня поддержать? Ты поддержала. Спасибо, что пришла. Свободна. Дверь сама знаешь где, – Антон смотрел в окно. Гуля вгляделось в его напряженное лицо, полные горя голубые глаза и проигнорировала обидные слова.
Слишком долго она завидовала Антону, обижалась, злилась на него. Конкурент повержен, сошел с дистанции, ему тяжело и плохо… Тот человек, который обидел ее, причинил боль, теперь страдает.
Надо было радоваться. Только Гуля чувствовала его боль как свою. И ничего приятного здесь для нее не было и быть не могло.
– Это моя бабушка тебя попросила навестить меня? – Антон все-таки нарушил молчание. Скользнув по Гуле ничего не выражающим взглядом, вновь опустил взгляд на простыню, – никому, кроме своих, не афишировал, что так вышло. Думал, за недельку приду в себя, оклемаюсь… Я сегодня не в лучшей моральной форме, так что не особо хочется принимать гостей. И я сейчас не самый замечательный собеседник, Гуль, – Антон оставался собой: сильным духом человеком, привыкшим к трудностям и научившимся преодолевать их, никого не осуждая.
Боль выворачивала Гулю изнутри. Слезы выступили на глазах, и Гуля заморгала часто-часто: если Антон их увидит, они обидят его. Жалость всегда унижает таких, как Тошка.
– Она мне позвонила, да. Сказала, чтобы я когда-нибудь навестила тебя. Я пришла сразу же. Что значит – «когда-нибудь навестить»? – возмутилась Гуля.
– Ясно. Спасибо, Гуль, – и вновь молчание.
Гуле хотелось сказать ему так много! Только нужных слов не находилось. Как сказать, что она его любит? Выпалить сию секунду? «Антон, я давно тебе хочу сказать, что тебя люблю, и мне все равно, что у тебя с ногой!» Глупо. Она бы сама в жизни не поверила, если бы ей так сказали.
– Как это произошло? – тихо спросила Гуля.
Антон хмыкнул, немного оживившись:
– Не поверишь. Не на выступлении и не на трюке! На тренировке у меня в танцевальном центре. Объяснял начинашкам легкий прыжок из модерна. И вот – дообъяснялся. Прыгнул неудачно. Вдвойне обидно… Я бы понял, если бы сложный трюк. А здесь – на ровном месте…
Гуля сочувственно покачала головой, хотела дотронуться участливо до Антошкиной руки. Вовремя спохватилась, отдернула уже было протянувшуюся к его руке свою ладонь. Вдруг не так поймет?
– Ничего, Тош, все же будет нормально, правда? Ты скоро опять будешь танцевать. Ничего, немного подлечишься, опять в огонь…
Болезненная гримаса на лице Антона заставила Гулю умолкнуть и проклясть себя за то, что начала говорить дурацкие общие фразы, всегда тягостные для людей, которым их говорят. Гуля будто со стороны услышала в них скрытое злорадство и ужаснулась себе. Иногда действительно лучше жевать, чем говорить. Или стоит просто молчать.
– Я не знаю, Гуля, когда вернусь. Мне ничего не обещали врачи. Ничего. Либо повезет, либо я так и останусь хромым на всю жизнь. Или еще чего хуже. Так что в ближайшее время я не вернусь. Ни в танцы, ни в огонь. Никуда…
Гуля широко раскрыла глаза. Не может быть! Она не представляла артистический мир без Антона. Без кого угодно, даже без своего коллектива, но только не без Антона.
– Антон… Нет! Ты что говоришь?!
– Наверно, мне пора взрослеть, Гуля, – горько усмехнулся Антон, – взрослеть… Скакать до тридцати лет через горящую веревочку – это слишком. Жизнь намекает: иди, Антон, работай. Как все. Ладно, ничего, – Антон отвернулся, прищурившись, и немигающим взглядом уставился в стену.
– Нет, Антон! Ты что? Огонь – это же твое! Блин, да ты… да ты лучший фаерщик из тех, кого я видела! Ты… ты суперский! Что значит – «как все»? Антон, у тебя талант, зачем тебе быть как все? – воскликнула Гуля, ошарашенно мотая головой, – Антон…
– Ладно, остынь, Гуля, – Антошкины губы чуть скривились в невеселой улыбке. Глаза же остались такими же скорбными, – зачем ты мне душу рвешь? Если даже все, что ты сказала, правда, то это в прошлом. Я был таким, Гуля. Был. Теперь я – никто. Калека, – последнее слово он произнес с потрясшей Гулю интонацией, от которой она сама уставилась на Тошкину простыню.
Гуля не могла сообразить, что сказать еще ему в утешение. Что она в школе читала «Повесть о настоящем человеке», главный герой которой научился танцевать на протезах? Это вряд ли успокоит Антона, а из уст Гули такой факт будет звучать как откровенная издевка. У нее-то все отлично, она-то танцевать может.
– Раз пришла, давай поговорим об одной вещи, – неожиданно проговорил Антон, уставившись на Гулю холодно и отстранённо.
– Давай, – Гуля готова была выслушать сейчас что угодно. О себе – в том числе.
– Мне придется уйти, Гуля, – еле заметная судорога пробежала по лицу Антона, – уйти… из фаера. Мой коллектив остается без руководителя. Я хочу отдать…отдать его тебе.
– Что? – Гуля не поняла, что произнес Антон. Он бредит?
– Теперь ты станешь руководителем моего коллектива. Основным танцором, хореографом… Всем, чем раньше занимался я, займешься ты. Конечно, ты не сможешь исполнять некоторые трюки, которые делал я, и какие-то номера придется убрать из репертуара навсегда. Но, я думаю, ты придумаешь другое, заменишь мои номера своими…Поначалу я помогу тебе: посоветую, кого из парней поставить в главные исполнители и прочее. Ребята тебе слова поперек не скажут. Ни они, ни девочки. У меня хороший сплоченный коллектив, кроме того, я проведу с ними разъяснительную беседу, да и ты, думаю, сможешь их удержать и направить как руководитель. Имя «Фристайла» хорошо раскручено, при умелом управлении ты сможешь добиться еще большей известности коллектива.
– Антон, что…
Гуля хотела перебить Антона, но тот, казалось, не слышал ее:
– Нужно занимать освободившуюся нишу скорее, Гуля. Пока ее не занял кто-то другой, тот же «Фаер дрим», например. Тем более, ты же всегда мечтала быть первой, не так ли? Гордая Гуля всегда хотела обойти всех, – скривил губы Антон, и глаза стали еще более печальными, а Гуле захотелось кричать, – Ты же всегда хотела кому-то что-то доказать? Давай начистоту. Даже не кому-то – мне. Я не знаю, зачем тебе это было надо. Как будто я кто-то уж… я даже слова не подберу… Короче. Забирай мой «Фристайл» себе. Теперь ты первая фаерщица в городе, даже мои сильные парни – не в счет. Они всего лишь исполнители, не больше. Люди, которые слепо делают то, что им скажешь. И ни одна девочка не переплюнет тебя, Гуля. Ты – первая на пьедестала. Виват, королева! Только поспеши. В нашем деле остановка равна падению…
Гуле было невыразимо стыдно. Он знает, что Гуля завидовала ему. Откуда?
– Это тебе Ира сказала?
– Она в том числе. Я долго не верил, все смеялся, говорил себе: «Зачем это Гуле?» Ведь я – это я, ты – это ты. Каждый из нас интересен по-своему. На мой коллектив тоже постоянно смотреть устанешь, нужно разнообразие… Конкуренция всегда должна быть, коллективы развиваются, соревнуясь друг с другом! Я не могу полностью монополизировать шоу огня. То есть не мог…
По щеке Гули потекла слеза. Королева. Как беспощадно это звучало для Гули!
А вся зависть и постоянное стремление стать лучше Антона были лишь из-за того, что Гуле хотелось дотянуться до Антона, быть к нему ближе, пусть и таким странным и непонятным способом. Тогда Тоша наконец заметил бы ее. Заметил так, что не смог бы отмахнуться. Она была бы всегда на глазах, и он помнил о ней – постоянно, неизменно.
– Мне параллельно, что тебе сказала Ира, Антон, и что говорили другие обо мне, – твердо произнесла Гуля, честно глядя Антону прямо в глаза, – но вот что скажу тебе я сейчас. Антон будет снова танцевать в своем «Фристайле». Это не обсуждается, это такая же истина, как и то, что я сейчас сижу рядом с тобой. Я так сказала. И пока не танцует Антон, не танцует Гуля. Вообще не танцует. Никакие танцы. Ни огонь, ни любимый восток – ничего! Это тоже не обсуждается. Я пойду работать в магазин и буду ждать, пока ты не выздоровеешь, ясно? Пока ты танцевать не начнешь, не начну и я. Пусть забывают мой коллектив и возникает много-много новых фаерщиков, пусть я потеряю море денег и море заказов – все равно! Тебе больно, ты страдаешь – значит, я страдаю вместе с тобой. Потому что… потому что… – спазм сдавил горло Гули. Она задыхалась, не имея возможности закончить свою пламенную речь, которая так хорошо начиналась. Антон, встрепенувшись, резко сел на кровати, схватил Гулину ладонь и сильно сжал.
– Гуля…
– Да потому что, если не танцуешь ты, если нет тебя, мне какая в этом надобность! Дурак! – Гуля уже ревела, размазывая слезы ладонью по лицу, – Отвали, Антон, я все сказала! Я не буду танцевать тоже! Мне не нужен твой дурацкий коллектив и не был нужен никогда! И не нужно мне быть первой, мне вообще не это нужно! – всхлипывала Гуля. Она попыталась было убежать, но Антон крепко держал Гулину руку. Вырвать ее из железной ладони Антона не получалось.
– Пусти меня! – попыталась в который раз выдернуть руку Гуля, как подвинувшийся Антон притянул ее к себе и крепко обнял.
– Гулечка, не плачь, – прошептал он, и Гуля услышала дрожь в его голосе, которая заставила насторожиться и замереть в его объятьях. А еще – вспомнить, что он страдает, и устыдиться своих криков, – не плачь, пожалуйста…
Антон целовал ее волосы, гладил пальцами ее лицо:
– Не плачь! Мне все равно, что о тебе говорили, правда. Ты самая лучшая, самая красивая. Я..Гуля, у меня… у меня столько с тобой связано.
Гуля отстранилась от Антона. «Связано» у него с ней. Она его любит, а «связано» – это все-таки не любовь, так! Погладить по головке малую девочку.
– Зашибись, – пробормотала, всхлипнув, – ладно, все нормально, Антон. Я выполню, что обещала. А ты быстрее выздоравливай, понял? Я без танцев сдохну. Пошла я, наверно. Извини за…
Глаза Антона вспыхнули.
– Ты когда-нибудь дашь мне сказать, мисс гордячка? Или мне опять придумывать, как сделать так, чтобы вы меня послушали, королевна?
– Я не королевна!
– Бл. дь, – прошептал Антон, не дав закончить Гуле, притянул к себе, накрывая ее губы своими, целуя настойчиво, но нежно.
– Вот так лучше? Ты помолчишь, пока я все не скажу? – поинтересовался Антон, глядя в затуманившиеся глаза Гули.
– Да– а…
Антон вновь взял ее за руку, и, чуть улыбнувшись, заглянул в ее глаза открыто и искренне.
– Я давно хотел поговорить с тобой, Гуль. Давно хотел предложить тебе встречаться, быть моей девушкой… ладно, по порядку. Расскажу с самого начала. Теперь мне плевать, как ты отреагируешь. Я понял для себя: надо о наболевшем рассказать, а дальше – отпустить все и жить с чистым сердцем…
