Текст книги "Танцуя в огне (СИ)"
Автор книги: Инесса Клюшина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)
Гуля сидела рядом с Антоном, почти не дыша.
Тошка оперся на спинку кровати, в эти мгновения превратившись в себя прежнего: из глаз ушла затравленность и боль, а выражение лица стало дружелюбным, даже немного радостным.
– Несколько лет назад я был очень многообещающим танцором – так говорили мне мои преподаватели, руководители коллектива… Речь не об этом. Однажды я пошел на День рождения к своему приятелю и впервые увидел там фаер-шоу. Конечно, я слышал о том, что танцуют с огнем и раньше, но…Но слышать и видеть – разные вещи. И я впервые увидел тебя.
Гуля затеребила краешек простыни. О, эту встречу она отлично помнила!
– Ты тогда подошла близко-близко. Такая молоденькая, такая милая. Улыбалась чуть испуганно, помню, и я подумал: «Девочка только недавно начала выступать». Огонь меня потряс. Это было захватывающе, и в то же время так опасно! Я почувствовал его опасность, когда ты нечаянно попала горящим поем себе в голову. Никогда не забуду. Я и сам не раз жегся после, и видел, как жгутся на выступлениях мои девочки, но тогда я испугался за тебя о-очень сильно.
А потом ты улыбнулась, – глаза Антона стали мечтательными, – улыбнулась так… так по-настоящему. И почему-то посмотрела на меня. А у меня сердце екнуло, правда! Никогда такого не испытывал! Не люблю косяков, Гуля, ни своих, ни чужих, ты в курсе. Не любил никогда. У тебя был на том вступлении крупный косяк, если уж мерить нашими сегодняшними мерками. Но ты собралась тогда и достойно из него вышла. И эти яркие, живые эмоции! Вредная такая улыбочка, едкая – и отчаянная, потому что ты понимала, что накосячила, и что я увидел. Тот вечер навсегда перечеркнул мою танцевальную карьеру: я понял, чему посвящу себя. Я влюбился. Влюбился в огонь и еще в кое-кого…
«Тошка прикалывается», – успокоила себя Гуля. Быть не может, что он говорит про нее!
– Я попросился к вам в коллектив, – с легкой улыбкой, не отводя взгляд от удивленного лица Гули и держа ее за руку, рассказывал Антон, – мне очень повезло, что я именно хореограф, иначе бы меня не взял Женек: почему-то он зациклился, что ему нужны хореографы. А так он меня принял, и я смог познакомиться с тобой поближе. Помню, ты не очень обрадовалась, когда я пришел в коллектив. Вернее, очень не обрадовалась. Потом вроде бы оттаяла, объяснять стала. Тем более, на меня много времени никто не тратил, все занимались собой. Кроме тебя. Я было понадеялся, думал, подружимся, все такое… А потом узнал, что вы с Женьком встречаетесь. Он сам ко мне как-то подошел и сказал об этом. Чтобы я не лез к тебе.
– Я не встречалась тогда с Женьком. Уже не встречалась, – не смогла не ответить Гуля.
Антон кивнул:
– Я тогда не понял. Если мне говорят: «Не лезь в наши отношения», я не лезу. Тем более, ты ко мне никакого особого внимания не проявляла, кроме дружеского. Ну, что дальше? Я привык, что мы с тобой друзья, общался с другими девочками, искал любовь – все, как надо. Налаживал отношения и с тобой, как-то мне даже удалось проводить тебя до дома… В меня твой отец тогда пульнул бутылкой, помню.
Гуля нахмурилась, но промолчала. Все так и было, здесь не оправдаешься, не она же в Тошу бутылкой швыряла.
– А на следующий день Женек отозвал меня в сторонку и сказал, что если случится ещё одно провожание, я вылечу из коллектива. А я прикипел к огню, прикипел ко всему… К тебе… И ты была чужой девушкой…Я пообещал, что больше этого делать не буду. Извинился перед Женьком за то, что тебя проводил. Он меня вроде бы простил тогда и обрадовал, что скоро ты с ним в Москву уедешь. Колеблешься вроде бы, но уедешь. Я тоже так думал. Если с парнем своим, почему бы не уехать?
Гуля задышала чаще, еле сдерживаясь, чтобы вслух не выругаться. Женек – урод! Сволочь! Отомстил за отказы ей, вот…! «Гулечка, пойдем ко мне… Я придумал новые комбинации!», «Гулечка, нам стоит опять быть вместе, как считаешь, крошка?», «Гулечка, мы едем в Москву, покорять столицу! Надо быстрее покупать билеты!».
– А потом ты осталась, и я предложил тебе работать вместе со мной. Ты сказала: хочешь одна. Тогда я понял, что тебе не нужен. И никогда особо не был нужен. Я повернулся и ушел. Зачем унижаться? Набрал людей, начал тренировать их, придумал зрелищные номера. Зарабатывал деньги, зарабатывал имя для коллектива… Вырвался вперед, стал одним из лучших фаерщиков по городу, но каково мне было! Тренировки с огнем, занятия в танцевальном центре… Я вел много групп, чтобы заработать, чтобы отдать долги, расплатиться с бабушкой. Жил тут же, на работе: с родителями не хотел, большой мальчик. Встречался с девушками, но мало кто из них задержался надолго. Им казалось, что я слишком люблю выступления, огонь, и на них не обращаю внимания. Может, они были правы… Кое-кто смог примириться с моими увлечениями, только я их не любил… Да ладно, это все лишнее. Периодически я смотрел, что делаешь ты. На расстоянии, не подходя близко. Слышал о тебе от ведущих, иногда мне показывали записи твоих выступлений. Так, болтали ни о чем, и я спрашивал типа ради любопытства. Я знал, что ты тоже с кем-то встречаешься, Аишка говорила как-то, ну… Жизнь есть жизнь. А потом я раздал долги, купил квартиру, сделал ремонт. Машина, квартира – то, ради чего я пахал, ради чего ударился в шоу, позабыв обо всем на свете. Было как прозрение. Я остановился и оглянулся назад. И не увидел около себя никого. Никого, по большому счету. Стал вновь уделять больше внимания модерну – и осознал, что здесь все плохо, с эмоциями отстой. И везде плохо. Тут мне пришла в голову идея с танго, и я понял, с кем хочу его станцевать. С тобой.
Гуля вздрогнула. Антон же продолжал улыбаться, не отрывая взгляда от ее лица.
– Я еще посмотрел тогда твою программу а – ля восток, где у вас костюмки ну очень открытые. Слышала мудрую фразу: «Чем больше женщина раздета, тем хуже у нее с танцем».? Конечно, не всегда хуже, если в реальности. Но фраза в чем-то верна – трудно объяснить… Когда нечего показать уже, и нет идей, обычно раздеваются. Я понимаю эту фразу как-то так. Тем более, ты понизила цены выступлений своего коллектива – это тоже о чем-то говорит! Не надо было, не стоило, так бизнес не ведут… Я тебе сказал об этом раньше. Решил вновь тебе предложить станцевать со мной, поработать вместе, хотя был уверен, что ты мне откажешь. А вдруг, думал, получится? Не получилось.
Антон рассказывал Гуле вещи, казавшееся ей необыкновенными. Никогда бы подобное не пришло ей в голову! Хотя…
– При встрече с тобой в «Мае» я понял две вещи. Первая: тебе была интересна моя задумка. И второе: что-то у тебя произошло, и ты ко мне стала относиться по-другому, или я чего-то раньше не догонял… Я хореограф, Гуля, умею подмечать чужие движения. Твое лицо, твое тело кричало, что я смущаю тебя. Как раньше. Лет пять назад я не понимал этого, списывал на Женьку, на твою молодость – на что угодно! Прошло четыре года, а ты все смущалась, и смотрела на меня…блин, я не могу объяснить, что я понял. Но тогда я решил, что от тебя не отстану, и добьюсь, чтобы мы станцевали вместе. А уж когда я твой восток увидел…Блин, несколько ночей уснуть не мог, все представлял тебя… А кастинг – для отвода глаз. Хотел прийти к тебе после него и пожаловаться, что нет хороших девчонок, танцевать не с кем, Гуля, давай попробуем. Неожиданно на кастинг пришла твоя Ира. Думал, мне повезло. Я мог предугадать, как ты психанешь, и не глядя выбрал ее, чтобы ты пришла, и мы решили насущный вопрос. Я бы уговорил тебя станцевать со мной. Думал, ты придешь и попросишь… поменяться на нее, например. Но я не учел, какая ты гордая. Ты просто меня послала, и Иру ты тоже послала. Как ты меня не расстреляла из чего-нибудь прямо на благотворительной площадке, до сих пор удивляюсь, но я специально вышел на сцену. Чтобы проверить кое-что. И парням сказал заранее, что орать, – Антон усмехнулся, провел по лицу рукой, взъерошил волосы и вновь прямо глянул на Гулю.
– Аише ты предложил, чтобы я вышла на сцену, так? – перебила Антона Гуля.
Антон издал тихий смешок.
– Допустим. Она раскололась, что ли? Я только намекнул: «Разве Гуля не танцует? Почему она не занята в благотворительном вечере? Пусть хотя бы целуется с кем-нибудь, потому что это неправильно: мы работаем, а Гуля отдыхает…» Аишке только намекни! Ты мне опять не даешь говорить. Понимаешь, наверно, что я хочу сказать?
– Нет, – замотала головой Гуля, – нет… Антон, я даже…
– Рот закрой, все испортишь. Ты хотела меня. И не просто хотела. Я тебе нравлюсь, Гуля. Верно? Без влюбленности так не целуются, или я не прав?
Гуля почувствовала, как щеки и лоб горят огнем.
– Краснеешь? Да, Гуля? Но ты опять убежала, и меня опять послала, когда я тебя предложил подвезти. Твою мать, подумал я тогда, мы с тобой все равно станцуем, и ты мне за все ответишь. За то время, пока я сох по тебе, малолетке…За мою необъяснимую влюбленность в тебя. За то, что заставила меня влюбиться в огонь и бросить народный коллектив… короче, за все. Я уже строил планы, как это сделать, и вдруг встретил тебя в ночном клубе. Ты попросилась ко мне переночевать… Я бы отвез тебя к себе домой, дома у меня намного лучше условия, но отлично представлял, что ты откажешься, и не стал предлагать. Когда тебя в клубе увидел… маленькая, съежившаяся… – ладонь Антона нежно погладила руку Гули, – Было просто… не могу сказать как! Но я не мог не намекнуть о танце. И ты согласилась! Блин, я еле сдержался, чтобы не расцеловать и раздеть тебя той ночью! Настолько податливая была, беззащитная… А утром Гуля стала собой, как обычно. Упрямая и вредная. Почему я в тебя влюбился, не могу объяснить себе никак. Никогда не мог… Я сообразил, что с утра ничего от тебя не добьюсь. Только вечером, когда выступлю, когда будет темно. Ночь расслабляет, делает ближе, пусть она и только за окном…Я надеялся, что что-то будет, и одновременно уже ни на что не надеялся.
Эта ночь многое изменила для меня. Во-первых, я понял, что у нас взаимные чувства, и то, как ты прижималась ко мне, какой была в постели, говорило, что я тебе очень нужен. И еще я осознал, что это танго с тобой я вряд ли смогу танцевать для зрителей. Слишком личным для меня оно стало, а я, видно, не такой уж профессионал…или просто не хочу в данный момент показывать другим, кого люблю. Кое-что в жизни должно быть не для всех, тем более, когда у нас с тобой ничего не понятно. Я это и хотел сказать тебе тем утром, когда ты убежала от меня. Понимаю, что ты подумала, Гуль. Но я тогда не был готов тебе вывалить всю правду. Не мог. Как сказать, когда сказать, как ты воспримешь… Сердце открывать перед другим человеком, говорить о самом главном – сложнее всего, – глаза Антона блестели, как голубые озера, освещенные солнцем, – а дальше ты мне еще добавила, и я нормально психанул… Ладно, опустим остальное. Главное ты услышала. Мне кажется, ты похожа на огонь. Такая же гордая, непокорная, обжигающая… и можешь быть мягкой и теплой. Никогда не забуду, как ты мне сочувствовала, как носила пирожки и компоты в больницу лет пять назад, когда я болел. Помнишь? Как помогала и объясняла, хотя и зыркала параллельно не слишком добро. Я многое взял на себя: организационные вопросы, рекламу; ты мне благодарна вовсе не была, кажется, даже обижалась. А я просто хотел тебе помочь…
Слезы лились из глаз Гули, просто лились. От того, что слова Тошки были такими любящими и добрыми, но больше – от того, что она была совершенно счастлива.
– Я люблю тебя. Что угодно делай с моими словами, кому угодно говори. Можешь насмехаться, пересказывать всем, какой Антон дурак. Теперь я никто в артистическом мире, я ухожу. Могу себе позволить быть предельно честным. Но, мне кажется, ты не будешь смеяться. Я хотел напоследок подарить тебе самое дорогое, что у меня есть – мой «Фристайл», мое дело… Все-таки я ухожу не с пустыми руками. Ну вот, я тебе всю душу раскрыл…
– А Ира? – Гуля пристально посмотрела на Антошку.
– Ира? Она танцует у меня. Когда не хватает девочек. Своих я не могу обидеть, они выступают всегда, а если кого-то не хватает в легких постановках – болеют или еще что – замещает Ира. Недавно на модерн ко мне пришла. Я с ней поговорил почти сразу, чтобы не питала ненужных надежд. Намекнул, что люблю другую, и с ней все сложно. Я многим такое говорил. Истина, между прочим! Мой модерн…э-эх… – погрустнел Антон, пошевелив ногой. Второй двигать не стал, лишь прикоснувшись к ней, сразу же отнял руку.
– Ты будешь танцевать! – убежденно воскликнула Гуля, сжав ладонь Антона своими ладонями, – Пусть не сейчас, попозже. Сейчас просто поставишь вместо себя людей, изменишь номера… Ты немного травмировался, но твой коллектив остался. Ты же не просто танцор, ты хореограф-постановщик! И всегда был им, если мне не изменяет память! Ты остаешься, а я буду с тобой! Мне плевать, хромой, кривой…Это же ты, Тошка! Я буду рядом, если ты захочешь…
– Я придурок, что ли, чтобы от такого отказываться? Особенно после того, как тебе все на духу выложил? Только нужен ли я такой тебе? Калека… – поморщился Антон, кинув взгляд на больное колено.
– Отвали! Ты не калека! Слово это забудь!
– Я слово «отвали» от вас, Гульмира, слышал раз миллион за все время нашего знакомства. Может, заменишь его другим? – ворчливо откликнулся Антон, – и что-нибудь душевное мне скажешь наконец?
– Что я тебя давно люблю? Это же и так понятно! Я бы в жизни не стала спать с парнем из-за какого-то там танца! – да уж, говорить сокровенное было трудновато, и растрогавшаяся от слов Антона Гуля никак не могла озвучить свои чувства. Они были для нее настолько привычными, что, казалось, Тошка о них должен точно знать, – Я люблю тебя, Тош. Тоже давно, еще со старого коллектива. Мне не хотелось показывать, что ты мне нравишься. Если бы я сказала тебе пять лет назад об этом, а ты бы меня послал с моей влюбленностью, было бы ужасно!
– Иди ко мне, – прошептал Антон, раскрыв объятия. Гуля прильнула к нему. Оно поможет и поддержит. Всегда будет рядом – она точно знала.
– Я готова потанцевать в твоем коллективе, но с условием – ты ставишь номера!
– Ну их на фиг, Гуль! Я сейчас так счастлив, что не хочу ни о чем думать, тем более – о номерах! А вот от продолжения танго я бы не отказался…
– Тошка! – шутливо пихнула его в бок Гуля, – уже выздоравливаем?
– Ага, что-то вроде того…
Гуля, радостно смеясь, обвила руками шею Антона и прижалась к его губам.
Эпилог
Год спустя.
Ведь что-то да значит,
Раз зрители плачут,
Рыдают и плачут,
Сраженные игрой…
Группа «Пикник»
Пашка Демин, неторопливо везя свой незаменимый чемоданчик на колесиках, направлялся в гримерку. Гулю, стоящую в холле ресторана около ее входа, разобрал смех.
– Демин, ты куда-нибудь когда-нибудь приезжаешь вовремя? Мы с огнем выступили, уже без пятнадцати одиннадцать вечера. Кто на твои фокусы смотреть будет? Гости пьяные…
– Главное, чтобы заплатили, – невозмутимо парировал Демин, ничуть не убыстряя шаг.
– Ты пропадал, что ли, где-то, или болел? Сто лет тебя не видела, – Гуля продолжала посмеиваться.
– Год. В Японии по контракту работал.
– Ого!
– Неделю назад как приехал. Гуля! Я так рад тебя видеть при боевом духе и в бодром здравии. Я тебя обниму, если позволишь…
– Да пожалуйста, – Гуле было не жалко. Медвежьи объятия Демина закончились внимательным ее осмотром.
– Ох, соскучился по русским девчонкам! Везде были одни узкоглазые – ужас! А это что у тебя? – Пашка бесцеремонно схватил ее за руку, – Да ты никак замуж вышла! Тьфу, черт! Уедешь надолго – сразу всех симпатичных девчонок уведут. Невезуха…
– А ты на мне жениться хотел? Жаль, раньше не знала! – Гуля весело смеялась вновь: ей можно расслабиться, она уже отработала свою программу.
– Когда вы молчите, Гульмира, вы просто чудо. Чуть только рот открываете – немного хуже. Но, думаю, муж ваш об этом хорошо осведомлен и как-то с этим борется, не так ли?
– Возможно, – загадочно улыбнулась Гуля.
– А он здесь, с тобой? Познакомишь?
– Э-э-э… Да, здесь.
– Антон, говорят, тоже женился, – без перехода объявил Пашка – на ком, не сказал никому, он знатный партизан. Но кольцо обручальное у него видали. Что это с фаерщиками, мода, что ли? Я вот до смерти не женюсь. А там – посмотрим.
– Ну…
– Ладно, Бог с ним, с Антоном. Душечка, вы в сто раз лучше него, хотя бы потому, что женщина! Мужа показывай.
– Да вон он, – Гуля протянула руку к двери, в которую только что зашел Антон.
Он еще немного прихрамывал и постоянно носил эластичный бинт на коленке, но уже два месяца назад начал выступать. Вернул в программу и номер с веревкой, правда, временно его сделав намного легче в плане трюков.
Демин застыл, округлил глаза.
– Да ла-адно… Врешь! Хотя…никогда вас вместе не видел! Анто-он! – заорал он на весь коридор, благо, на этот момент пустой: гостям недавно подали горячее, и все они сидели за столами в зале.
Антон, кивнув со входа, подошел к ним с Пашей. Хромоту со стороны никто бы не заметил, но только не внимательный взгляд Гули.
Надо ему запретить пока делать этот номер с веревкой. Но разве ее Антошке что-то запретишь? Именно оно, упрямое стремление к танцам, помогло ему быстрее встать на ноги.
– Пашка не верит, что ты на мне женился, Антон, – произнесла Гуля с наигранной обидой.
– Я тоже иногда своему счастью не верю, – Антон потрепал Гулю по волосам, и растрепал-таки хорошо залаченные пряди, – Привет, Паш. Сколько лет, – протянул фокуснику руку.
Тот пожал ее, дико вращая глазами.
– Да… Умеете удивить. Оба. Я ведь знал, Гуля тебя ненавидела просто до смерти…
– Она переменила свое отношение ко мне. Правда, Гуль? – Рука Антона по-хозяйски легла на ягодицы Гули и чуть сжала их. Гуля незаметно толкнула его локтем:
– То-оша… – посмотрела многозначительно, – конечно, переменила, Паш.
– И теперь нет «Леди фаер»?
– Почему? Есть. «Фристайл», «Леди фаер»… У нас реклама на одном сайте. Программы разные, есть возможность выбора. А так жена и с «Фристайлом» танцует, то есть со мной… – ответил за Гулю Антон. Рука его переместилась на Гулину талию и теперь легко ее поглаживала.
– Вы женаты сколько?
– Скоро будет год. Месяца через три.
– Да ешкин кот! Уехал, значится, я в Японию! Ничего себе перемены в мире… А ребетёнка что, скоро? – допытывался любопытный Пашка. Осмотрел еще раз Гулю. – Ты вроде бы поправилась чуток, Гульмира? Маленького не ждешь?
– Как только – так сразу сообщим, Паш. Тебе первому, – Антон неизменно оставался в рамках приличий и дружелюбного общения.
Гулю же вопрос Пашки напряг. Неужели видно со стороны?
И ничего она не поправилась, Пашка-болтун!
Она сама-то узнала случайно об этом несколько дней назад. Долго размышляла, какой выбрать момент и как создать красивую обстановку, чтобы рассказать. Такое событие – праздник!
В двери ресторана просунулся отец. Заходить не стал, показал Гуле знаками, что реквизит собран. Гуля кивнула в ответ, и отец ушел на улицу.
Его взяли техником в коллектив скорее номинально, чем для настоящей работы, и у него были совсем несложные обязанности. Марат же, приставленный Гулей к ничего не подозревающему отцу «вторым техником», незаметно присматривал за ним и рассказывал Гуле, как тот выполняет поручения. Деньги Гуля отцу за работу платила, как и другим работникам коллектива, только в руки не давала. Переводила на карту или покупала что-то из вещей и еды по его просьбе: привыкла страховаться с ним. Чьи-то побои (так и не нашли виноватых) отца вроде бы вразумили, но Гуля не расслаблялась.
– Пошел я, – возвестил Демин, вновь хватаясь за ручку чемоданчика, – счастья вам, благополучия… А-то я сегодня не выступлю.
– Пока, Паш! – сказал Антон, Гуля же помахала вслед рукой.
– Гуля, я чего-то не знаю? – обратился к Гуле Антон, лишь за Пашей закрылась дверь гримерки.
– Да ничего…
– Не ври мне. У тебя спина чуть ли не окаменела.
– Ну…может, Паша и прав. Я капельку потолстела за последний месяц… Хотела рассказать об этом в красивой обстановке…
– Гуля, ты беременная? Обалдела совсем? Дышишь керосином, ненормальная! Почему я самое главное узнаю в последнюю очередь? Офигеть!
– Я сама узнала недавно, – она постаралась честно посмотреть Антону в глаза.
– Давно?
Гуля зашептала быстро и извиняюще:
– Вот дня два назад… Пятая неделя. Хотела тебе рассказать после этого выступления. Антон, я больше не буду в ближайший год танцевать с вами, правда-правда! Я крайний раз выступила, честно! И керосин не нюхала почти, я не замачивала реквизит и стояла от него далеко! Антон! Мне так хотелось с тобой еще раз станцевать танго, тем более, эту программу давно не заказывали!
Она сама понимала, что поступила по-детски. А что делать? Тошка ее бы отстранил от выступлений быстро, кричи ли Гуля, умоляй или обижайся.
– Гуля, я просто слов не найду…
– Не надо ругать меня, я беременная. Вот! – успокаивающе сказала она, обнимая Антона. В коридоре появилась пара гостей, потом вышла невеста с женихом по своим делам. Гуля прижималась к Антону и покаянно смотрела в его напряженное лицо.
– Я больше не буду, Тоша! Напоследок хотела выступить, еще разик с тобой… Не злись, пожалуйста…
– Я же говорила! Вы тоже муж и жена? – девушка в шикарном платье невесты, ведя за руку своего новоиспеченного мужа, подходила к Гуле и Антону. На ее лице Гуля увидела радость и восхищение:
– Так красиво было, спасибо вам огромное! Все здорово, но когда вы вдвоем танцевали…прямо до мурашек! И я сказала Славе, а ты мне не верил! – обратилась она к парню в серебристо-черном костюме, – Те, кто выступает, очень любят друг друга! А мама даже заплакала! Так было приятно смотреть!
Гуля и Антон кивали, улыбались, благодарили. Благодарности от зрителей они выслушивали не первый раз, но всегда было приятно их слышать вновь и вновь. После того, как невеста – вернее, уже жена – утянула Славу за собой (ведущий пригласил всех гостей, а также молодоженов, в зал) Гуля и Антон остались в опустевшем холле ресторана.
– Когда я еще раз с тобой так станцую, Антон… С огнем… – грустно заметила Гуля. Она была очень рада ребенку, но жизнь артистов – это череда выступлений, постоянные разъезды, встречи с новыми людьми. Гуля не знала, как она пока будет жить без всего этого.
Без всполохов огня, рвущихся к небу, черной копоти, остающейся на коже, которая с трудом отмывается, но она обязательна как метка, как напоминание о прошедшем счастье. Без ощущения восторга и малой доли страха, всегда присутствующем, когда работаешь с огнем. Без этого пьянящего чувства, когда вокруг тебя огонь, и ты танцуешь…Танцуешь в огне.
– Не знаю, когда еще с тобой выступим. Теперь вот буду сидеть дома, беременная, а потом– с ребенком… А ты будешь танцевать танго со своими девочками…
Антон, фыркнув, ласково поправил прядку волос, которые сам растрепал недавно.
– Ревнючая Гулька. Я тебе дома скажу пару ласковых…наверное. Любимая, я так рад! Только надо было сразу сказать…
– И ты бы меня дома сидеть обязал, а у нас выступление на носу? Я нормально себя чувствую, Тош! Кого бы ты поставил вместо меня? Кого ты вообще поставишь?
Гуле было все равно, кто будет танцевать партии за нее в других постановках. Но только не в этой. Слишком дорога она была Гуле, слишком любима.
Антон понимающе улыбнулся Гуле. Прикоснувшись пальцами к ее лицу, провел по скуле, задержал их на губах.
– Я уберу этот номер из программы, Гуля. Так, как с тобой, я все равно ни с кем не станцую. По-другому не хочу. А со мной ты всегда можешь станцевать танго. Когда захочешь, в любое время. Я всегда твой.
