Текст книги "Пыль дорог и стали звон (СИ)"

Автор книги: Илья Карпов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц)

Илья Витальевич Карпов
Пыль дорог и стали звон

Глава 1

Жизнь – штука непростая. Особенно, когда человек сам делает её такой. Ведь тогда проживать её приходится в постоянном ожидании неприятностей. И, хоть послевоенные годы и были достаточно спокойными для земель северо-запада, легче они от того не стали. Три года шла война. Три жарких лета люди Энгаты и Ригенской Империи убивали друг друга. Три суровых зимы они зализывали раны в замках и на зимних квартирах, трясясь от немилосердных энгатских морозов. Многие семьи не досчитались мужчин к концу войны. Многие возвращались в разорённые сёла, находя лишь сожжённые дотла дома.

Сложно сказать, что война опустошает больше: землю или сердца людей, у которых она отняла всё. Кое-кто нашёл себя в горниле битв, среди лязга стали и тяжёлого запаха конского пота, став человеком войны, не видящим свою жизнь иначе. Другие же просто пытались выжить между молотом и наковальней, моля всех богов, которых только можно вспомнить, лишь об одном: чтобы этот ужас закончился как можно скорей. Но война закончилась. Энгата освободилась от имперского владычества, а солдаты освободились от присяги. Окрестые леса наводнили разбойники, подобно стервятникам, ищущие лёгкой поживы в измождённой стране. А те, кому разбойничье ремесло было не по душе, ушли в наёмники. И хотя простой люд не видел большой разницы между этими занятиями, разбойнику при поимке петля была гарантирована, а наёмнику – нет. К тому же, военный опыт ценился и в более отдалённых землях, так что энгатские наёмники разбрелись по миру в поисках лучшей доли, а некоторые даже заслужили её службой нужным людям. Впрочем, было, чем заняться и тем, кто остался на энгатском полуострове, хотя и их жизнь была далека от комфорта: ешь, что придётся, спишь, где придётся, да ещё и получаешь за работу сущие гроши. А работа бывает и такая, что в случае неудачи от наёмника не остаётся даже воспоминаний. Но в эти непростые годы каждый зарабатывал на жизнь как умел, так что приходилось ходить по миру, рисковать здоровьем и играть роль «рыцаря за деньги». За семь послевоенных лет многие «продажные мечи» сгинули или сменили наёмничью жизнь на более сытую. Остались лишь единицы, кто так и не сумел найти своё место в изменчивом мире.

Таринор был наёмником. В западном городе Гирланд, где он провёл зиму, в кабаках было спущено последнее, что осталось от свалившегося на него прошлой осенью большого куша. А теперь он брёл на восток по известному безопасному тракту, надеясь лишь, что память ему не изменяет и что знакомая ему таверна «Белый дуб» находилась именно на этой дороге. Погода начала портиться ещё накануне, предвещая обычные весенние грозы. Этот поздний вечер так и вовсе оказался худшим за последнее время: дождь лил как из ведра, превращая дорогу в месиво, раскатисто гремел гром. Ночевать на земле в такое время было бы, по меньшей мере, неприятно. В кармане кожаной куртки Таринора уже давно звенели жалкие гроши, а потому он держал свой путь в деревню Вороний холм. Ушлый корчмарь в одном из придорожных трактиров намекнул, что у тамошнего старосты частенько случаются проблемы, с которыми не может справиться гарнизон из пары зелёных стражников, традиционно высылаемых королём для защиты мелких деревушек, которых и на карте то нет.

С трудом передвигая ноги в густой тягучей грязи, толстыми комьями налипавшей на сапоги, и проклиная всё на свете, наёмник увидел пробивающийся сквозь стену дождя свет из окон небольшого двухэтажного здания. Он поспешил к входной двери, едва не поскользнувшись. Промокшая вывеска с изображением дуба с белой листвой раскачивалась на ветру. Первое, что заметил наёмник, оказавшись внутри – тепло, приятной волной окутавшее его лицо, и звук весело потрескивавшего камина. Второе – это два о чём-то оживлённо спорящих гнома, один с рыжей, другой с чёрной бородищей, сидевших за одним из трёх старых деревянных столов у стены. На полу возле них валялось не менее десятка пустых бутылей. Третье – это немолодой человек за барной стойкой, обладатель пышных чёрных усов, очевидно, хозяин таверны. Таринор присел за стойку и человек тут же подскочил к нему.

– Чего изволите? – спросил он.

– Чего-нибудь покрепче. Разбавленное пиво сейчас меня вряд ли согреет. – Устало ответил наёмник, смахивая с куртки капли воды. «Черный лес» есть?

– Сию минуту принесу. У меня тут самый лучший «Черный лес» на много миль вокруг. В других тавернах вас могли обмануть, смешав обычное пиво с настойкой и выдав за «черный лес», но у меня…

– Неси уже! – Простонал наёмник. – От разговоров в горле сохнет.

Усатый исчез в подвале, что-то бормоча себе под нос. Тем временем пьяные голоса гномов раздавались всё громче. Вдруг один из них, рыжебородый, покачиваясь и спотыкаясь, подошел к Таринору.

– Позвольте представиться, Агдаз какой-то-там, – Сказал гном. Вообще, после имени он назвал свою фамилию, но настолько неразборчиво, что наёмник услышал лишь набор звуков. – А как величать вас, сударь?

– Наёмник я. – Не поворачивая голову, холодно ответил Таринор. Он не любил пьяных. И терпеть не мог гномов. А уж пьяные гномы и вовсе были ему отвратительны.

– Оч-чень рад знакомству…. Эй, Криг! Чавой ты там выспросить у него хотел? – крикнул Агдаз другому гному.

Таринор не услышав ответа. Вместо этого он почувствовал широкую ладонь гнома на своём плече.

– Вот скажи, нам. Мы тут войну вспоминаем, ну, когда местные с имперцами поцапались, значит. Ты ж, небось, застал те времена? Или у мамки под юбкой отсиделся, а? – С этими словами второй гном засмеялся пьяным клокочущим смехом.

– Ладно, не обижайся, безбородый. Ты просто на наёмника смахиваешь, вот мы и заспорили, кому ты меч продавал свой? Чёрным или красным? Или обоим сразу?

Наёмник понимал, что означают эти слова. Имперские войска выступали под чёрным флагом с распахнувшим крылья золотым орлом. Энгата же сражалась под жёлтой короной на красном фоне, родовым гербом королевской семьи Одерингов.

– Не хочу я об этом говорить. Уж точно не с вами.

– Э, ты, может, глухой? Ухи вроде целы, но исправить это не долго. Я ж тебя даже вежливо спросил, хотя вашей породе наймитской и руки иной раз подавать не хочется. А ты даже не поворачиваешь головы, когда мы с тобой разговариваем. Что, думаешь, если ты ростом выше, то можно на нашего брата и внимания не обращать?!

– Хотите поговорить – поговорим утром. – Стиснул зубы наёмник. – А сейчас оставьте меня в покое, пеньки бородатые.

– Кажись, эта безбородая плесень нас не уважает! – воскликнул Агдаз.

– Смотри в глаза, когда с тобой разговаривает гном, мать твою! – Криг толкнул Таринора в спину.

– Ох и зря ты это затеял, гном… – Кулаки Таринора сжались.

– Ну, всё! Я сейчас тебя на кусочки пор…! – закричал Криг, но, не успев схватить топорик, висевший у него на боку, получил удар в нос и с грохотом повалился на пол. Агдаз бросился было на наёмника с кулаками, но Таринор, тут же приложил его об голову табуреткой, выхваченной из-под себя.

В момент, когда наёмник вырубил гнома, вернулся хозяин таверны. Посмотрев на развалившихся на полу бородачей, потом на наёмника, он сказал со вздохом:

– Наконец-то хоть кто-то нашелся, кто смог их утихомирить. Хилые они для гномов-то, быстро сложились, надо сказать… Уже неделю как бедокурят здесь, страху нагоняют на людей… Посетителей и раньше было немного, так с их появления вообще не стало! Пьют без просыху, а под вечер и вовсе хулиганить начинают. Но платят всё же исправно, этого не отнять. Видать, гномы и впрямь гадят золотом, как про них говорят, хехе. Вышибала мой в город уехал, отгул я ему дал, думал спокойно будет, а вот поди ж ты! И чего они тут торчат. Неужто, под горами места не осталось! Может клад нашли и празднуют… Ну, теперича-то полежат, отдохнут. Надеюсь, ты их не насмерть прибил. Хотя куда уж там. Голова у гнома покрепче котелка будет, табуреткой их не взять. Может, проспятся да уйдут, наконец. Я, кстати, принёс бутылочку «Черного леса». Чуть подождёте, будет и закуска.

– Нет. Комнату на ночь и бутылку с собой. Утром меня здесь не будет. – Зевнул Таринор.

– Четыре монеты за выпивку да одна за комнату. Вот ключ, думаю, вы решите запереть двери. – Ухмыльнулся хозяин таверны.

– Ну, ты уж совсем-то не наглей, трактирщик. Какие четыре монеты, когда «Лес» всюду за два дракена бутылка? Я хоть и не местный, но уж точно не простак. – Наёмник положил на стойку несколько монет.

– Да уж слышал я из погребка, кто ты. – Усмехнулся усатый. – И всё же, за кого воевал? Ежели не тайна, конечно. Не желаешь – не отвечай.

– Да какие уж тут тайны. – Вздохнул Таринор. Каждый раз, когда кто-то касался темы войны, на душе у наёмника становилось тяжело, но сейчас, вот странно, он этого не чувствовал. То ли это трактирщик располагал к себе благодушным видом, то ли полегчало от внезапной и короткой драки с гномами. Всё же полезно порой выпускать пар. – Что ж, слушай, раз спросил.

По мере того, как Таринор рассказывал, в его голове мелькало всё больше воспоминаний. Он действительно воевал под красным знаменем короны Одеринга, которую также называли кровавой. Возможно, оттого, что за обладание ей была развязана столь кровопролитная война. А возможно, и оттого, что, по слухам, тогдашний король и имперский наместник Альберт Эркенвальд убил этой короной свою жену, передавив ей горло за измену. Наёмник отчаянно не хотел верить этим россказням, предпочитая считать, что Мерайя Одеринг, родившая рыжих близнецов, отчаянно непохожих на короля, была просто казнена, как это обычно бывает в таких ситуациях. Будучи некоторое время телохранителем лорда Одеринга, он присутствовал на переговорах и видел короля Эркенвальда вблизи. Это был щуплый стареющий человек лет сорока, чьи чёрные волосы уже успела подёрнуть седина. Он говорил негромким сухим голосом, а когда речь заходила о его жене, голос этот наполнялся такой безграничной горечью, что не оставалось никаких сомнений в том, что некогда король действительно любил свою жену. То были переговоры накануне генеральной битвы у стен столицы. А через неделю лорд Эдвальд Одеринг отрубил этому щуплому и уже почти полностью седому человеку голову, радостно подняв её за волосы на радость ликующей толпе.

– И вот так, как гласит хроника, семь лет тому назад закончилась война Кровавой Короны.

– Да уж, наёмник, помотала тебя жизнь. – Трактирщик пригладил усы и вдруг погрустнел. – У меня брат в войну полёг. Где-то на западе битва была. И я даже не знаю, где его схоронили.

– Понимаю. – Сочувственно отозвался Таринор. – Как, говоришь, тебя звать?

– Ольфом.

Порыв ветра распахнул окно, и трактирщик бросился запирать ставни.

– Поганая нынче весна, холодная. – Проворчал он. – Дожди, да и только.

– Ольф? А полностью?

– Ну, Ольфганг, вообще. – С неохотой ответил трактирщик. – Да, ригенское имя. А брата моего Вильгельмом звали. И воевал он за Риген.

– Если думаешь, что я устрою из-за этого погром, то не волнуйся. Для меня сейчас нет ни чёрных, ни красных. Ни орлов, ни корон. Всё это в прошлом осталось.

– Слава богам. – Трактирщик провёл рукой по лбу. – Нет ничего хуже пьяных ветеранов. Уж не знаю, чего им так спьяну в голову ударяет… Как начнут выяснять, кто из них больше прошёл да поубивал, так хоть уши затыкай. А ежели поймут, что кто-то из них за другую армию воевал, тут уж жди беды. Друг другу глотки перегрызть готовы, что твои волки.

– Волки своим глотки не грызут. – Заметил наёмник. – Знаешь, Ольф, я ушёл из-под знамени Одеринга уже давно. Но с тех пор так и не решил, чем же война хуже. Тем, что убивает людей, или тем, что убивает в людях всё человеческое. А ведь человек без человечности куда хуже зверя.

– Твоя правда, наёмник. – Грустно проговорил трактирщик и отодвинул монеты наёмнику. – Не надо денег. Выпей за моего брата. Выпей за всех несчастных, кого забрала война.

Таринор взял бутылку и, перешагнув через лежащих гномов, поднялся вверх по лестнице. Откупорив «Чёрный лес», наёмник плюхнулся на кровать. Отхлебнув, он поставил бутыль на пол и задумался. А хозяин не обманул, «Лес» действительно неплох. Интересно, где он его достаёт?

Шум дождя стих. Через приоткрытое окно в комнату проходил свежий чистый прохладный ночной воздух. Серебряный диск луны мягким светом освещал комнату. Пели свою ночную песню сверчки. Наёмник засыпал…

* * *

В глаза Таринору ударил яркий свет. Утро вступило в свои права, пробуждая мир. На улице раздавались птичьи трели. Просыпались люди: крестьяне отправлялись кормить скот, стражники заступали на пост, а наёмник спускался на первый этаж таверны «Белый дуб». Он пошел было к выходу, как вдруг к нему подскочил рыжебородый гном, Агдаз, с синяком на щеке, волоча за собой мешок.

– Слушай, я насчет вчерашнего… Мы с другом перебрали, ну, и ляпнули лишнего. В общем, извиниться мы хотели, ты уж не серчай. – С этими словами гном вынул из мешка чёрный шлем.

– Вот, держи. – Агдаз дал в руки Таринору блестящий шлем. – Не знаю из чего, но материал очень крепкий! Пробовали его расплющить, котелок сделать, не получилось…

– А чего ж вы мне-то его отдаёте раз он такой чудесный? – подозрительно спросил Таринор.

– Да мы тут недавно клад нашли, кое-что сбыли, а это вот осталось. Не берёт никто… А мне мой котелок как родной. Отец подарил. Ни на что их не променяю. – С нежностью сказал гном.

Засовывая шлем в дорожную сумку, Таринор думал, что продаст его при первой возможности. На пути к двери, наёмник поймал себя на мысли, что он совершенно забыл, в какую сторону идти, пока пробирался по ночной непогоде, и решил спросить об этом у хозяина таверны. Тот объяснил ему, что после выхода нужно идти налево по дороге вдоль леса. «Деревню точно не пропустишь: воронов, кружащих над ней видно за версту» – пояснил усатый.

Наёмник отправился в путь. Солнечное весеннее утро доносило из леса птичьи трели и стрекот кузнечиков. Под эту лесную какофонию наёмник размышлял о подарке гнома. Таринор достал шлем из сумки. Странная вещь. Чёрный и блестящий. Он был странно холодным, словно ночь пролежал на полу в погребе. Ещё наёмник разглядел знаки, нацарапанные на внутренней стороне шлема, также показавшиеся ему подозрительными. Точно продавать надо – подумал Таринор, запихивая шлем обратно в тесную сумку – Во всяком случае, на голову я это не одену. И гном этот ещё. Даже не сказал, откуда у него эти вещи. Сам, наверное, боялся такое у себя держать и решил избавиться поскорее. Таринор надеялся, что в Вороньем Холме отыщется кто-то, кто хотя бы значение этих знаков на шлеме объяснит, а ещё лучше бы узнать, из чего он сделан, а пока пусть себе лежит себе в сумке. Мысли наёмника прервало недовольное урчание голодного желудка. Решив устроить привал, Таринор постелил на мокрую траву свой походный плащ и, пошарив в рюкзаке, нашел кусок хлеба и немного вяленого мяса, припасённого в дорогу. Еда подходила к концу, и Вороний Холм стал еще и потенциальным источником продовольствия.

Таринор дожевывал хлеб, как вдруг услышал крики, доносящиеся из леса. «Кричат, значит в беде. В беде, значит можно помочь. Помогу – вознаградят» – наёмничья логика в таких ситуациях работала безупречно. Достав из ножен меч, Таринор ринулся в чащу. Пробравшись сквозь ветки деревьев и кусты, он увидел такую картину: шестеро крепких мужиков с топорами крича и ругаясь, пытались добраться до пятерых эльфов, сидящих на дереве. Судя по немногочисленным рубцам на стволе дерева, они пытались срубить его, но дубы Северной рощи, леса, выращенного некогда эльфами, отличались невероятной крепостью, поэтому головорезы быстро оставили эти попытки. Видимо, это были пресловутые разбойники, позарившиеся на эльфийские побрякушки, а может, и группа спустившихся с северных гор варваров, надеявшихся на лёгкую поживу среди местных крестьян, но неосмотрительно напоровшихся на эльфов. Оба этих вариантов показались наёмнику одинаково вероятным, потому что он не понимал практически ничего из хриплых выкриков этих людей в драных кожаных куртках.

Поняв, что варвары, несмотря на особую природную сообразительность, когда-нибудь всё же додумаются залезть на дерево, Таринор не стал медлить и пронзил мечом одного из них со спины. В следующий момент он тем же путём умертвил второго. Только после этого твердолобые обратили на наёмника внимание. Пока Таринор отбивался, и бегал вокруг дерева, стараясь не попасть под удар, двое эльфов решили покинуть укрытие. Они сразили оставшихся клинками и всё стихло.

Пряча меч в ножны, наёмник услышал шуршание лёгких шагов по прошлогодней листве. Один из эльфов, спрыгнувших с дерева, высокий с длинными чёрными волосами направлялся к нему, пока второй помогал слезть своим раненым собратьям.

– Как твоё имя, человек? – спокойным негромким голосом спросил эльф. – И что тебе понадобилось здесь? Насколько мне известно, люди идут сюда лишь чтобы отнять жизнь у деревьев, а на лесоруба ты не похож.

– Профессиональное любопытство. – Ответил Таринор. – Услышал шум, решил посмотреть. Потом увидел этих парней и вас на дереве. Как вы вообще позволили им загнать вас туда?

– Мы выслеживали эту банду два дня, изрядно проредив их ряды. Изначально их было десять. Но когда мы решили напасть на них, они оказались сильнее. Они ранили троих из нас. Стрелы у нас почти кончились. – На этом моменте эльф смущённо запнулся. – Мы не хотели терять воинов, поэтому нам пришлось влезть на дерево и отстреливаться тем, что осталось. Но, слава Иллании, пришел ты. И всё же, как твоё имя?

– Таринор. Я наё… – он хотел сказать «наёмник», но, решив, что для таких возвышенных существ как эльфы это слово звучит неважно, произнёс – Странствующий воин.

– Меня зовут Нолдир, мы с отрядом патрулируем Северную рощу. В этом месте стало небезопасно: звери и птицы ведут себя странно, а в воздухе сгущается мрак. – Взгляд эльфа был направлен в лесную чащу, он как будто силился что-то разглядеть.

– О чём это ты? Наверняка просто очередные дикари вылезли из своих лачуг пограбить южан, как они нас называют. – Недоумённо сказал Таринор, отметив для себя, что у эльфийских патрульных отрядов подготовка всё же неважная.

– Возможно, что и так. – Словно очнувшись от транса, с улыбкой ответил Нолдир, после чего крикнул одному из своих несколько незнакомых наёмнику слов. – Нам пора возвращаться в лес, Таринор.

– В лес? А разве мы сейчас не в лесу? – Крикнул наёмник уходящим быстрым шагом эльфам.

– В лесу? Брось, это всего лишь опушка, мы уйдём в лесную чащу, где люди не бывают.

«Да благословит тебя Иллания!» – услышал наёмник напоследок.

Таринор с досады от отсутствия награды попинал тела убитых, хотя вонь, исходившая от них вызывала сильное желание оказаться как можно дальше отсюда, после чего, закрыв нос рукой, принялся обшаривать их. Кого-то подобное мародёрство может оттолкнуть, но для человека, который и ест-то не каждый день – это один из способов существования. Грубо сделанное дикарское оружие и доспехи очень ценятся богатыми коллекционерами, готовыми заплатить хорошие деньги тем, кто может их добыть, а именно наёмникам. Оружие любят весить на стену и рассказывать гостям небылицы о собственных великих подвигах. Таринор отыскал несколько монет, связал несколько найденных кинжалов бечёвкой и положил в сумку, а один из топоров менее других заляпанный кровью заткнул за пояс. Собрав трофеи, наёмник вышел на дорогу и двинулся в сторону «Вороньего холма».

Глава 2

Наёмник шел весь оставшийся день и заночевал чуть поодаль от дороги. Развёл костёр, прикрылся плащом, расставив несколько самодельных ловушек и, конечно же, положил подле себя меч, а с восходом продолжил путь.

Далеко на востоке солнце окрасило горизонт огнём, а птицы в лесу начинали жизнерадостно щебетать, оглашая звонким чириканьем округу. По дороге брёл человек в пыльном походном плаще, который должен был быть черным, но от постоянного использования в качестве спального мешка сделался серо-коричневым. На спине дорожная сумка, но наёмник привык не сутулиться, чтобы не болела спина от долгих переходов. Несмотря на худощавость, сложен он был весьма крепко. В прошлом ему случалось быть ещё худее из-за скудной военной кормёжки, а сейчас порой он ещё грезил воспоминаниями о сытой зиме, проведённой в Гирланде. Несмотря на это, в его теле не было даже намёка на полноту. Грязные тёмно-русые волосы, доросшие уже до плеч, сотрясались при каждом шаге, а карие, достаточно глубоко посаженные глаза наёмника, на половину прикрытые веками, выражали сильную усталость и голод. Густые брови его немного выступали подо лбом, а широкие скулы, какие обычно и бывают у северян, были слегка испачканы дорожной пылью. С кончика прямого носа упала капля пота. Наёмник облизнул сухие губы и почесал давно небритый подбородок.

Он знал, что скоро должен достигнуть пункта назначения, а именно захолустной деревушки к востоку от Гирланда. Каждый шаг вселял надежду в сердце наёмника и вместе с тем повергал в отчаяние от того, что проклятая деревня никак не появлялась в поле видимости. Через некоторое время, когда Таринор уже начинал сомневаться, что идёт правильной дорогой, он увидел тёмную полосу вдали, которая по мере приближения оказалась деревянным частоколом высотой в два человеческих роста. На больших деревянных воротах висели гоблинские черепа, видимо, для устрашения. Жителям деревни, наверное, невдомёк, что гоблины от этого только злее становятся. Таринор дошел до ворот и сильно пнул их несколько раз. С той стороны послышался шум, после чего открылось небольшое смотровое оконце, и чей-то недовольный заспанный голос проворчал.

– Кто там ломится ни свет ни заря? Назовись!

– Я Таринор, наёмник. Слышал, у вас проблем невпроворот. Пришел помочь, если, конечно, заплатить сможете.

Раздался звук снимаемого засова и ворота приоткрылись ровно настолько, чтобы наёмник мог пройти. Протиснувшись, Таринор увидел, кто его впустил. Небритый стражник, опиравшийся на ржавую алебарду, оглядев мутным взором наёмника, водрузил обратно засов.

– Кажись, ты пришёл куда надо. Тут тебе точно найдётся работа. Вообще место всегда тихое было, но в последнее время люди спокойно жить не могут.

– В чём дело? – коротко спросил наёмник.

– А ты Бедобора спроси, старосту нашего. Вон там его дом. – Стражник махнул рукой в сторону большого здания, самого видного во всей деревне.

Наёмник с опаской двигался по пустым мрачным улицам меж покосившихся деревянных домов и неухоженных огородов. Пасмурное небо с кружащими воронами говорили о том, что деревня не зря носит своё странное имя.

Дом старосты выглядел внушительно и был настоящей крепостью на фоне остальных приземистых строений. Открыв массивную дверь, Таринор попал в просторный зал, где за крепким деревянным столом дремал маленький лысый мужчина в красном сюртуке. От звука шагов он проснулся и уставился на наёмника, уже стоявшего у стола.

– Кто такой будешь? Зачем пожаловал? – Протяжно зевнув, спросил лысый. – Я – Бедобор, здешний староста.

– Слышал я, у вас неладное творится, и решил, что вам не помешает помощь наёмника. Если, конечно, сможете её оплатить.

– Расходы, опять расходы… – вздохнул Бедобор и потёр лоб. – И сколько же стоят твои услуги?

– Зависит от работы. Гоблины – по пять монет за рыло. Тролля убить обычно сотня серебром, если он не гигантский, конечно. – Произнёс наёмник.

– Сколько?! – Глаза старосты от услышанного сделались похожими на пару чашек. – Это же месячный оклад городского стражника! Даже двух! Куда тебе такие деньги?!

– Первым делом куплю еды, потом наточу меч и буду надеяться, что оставшихся денег мне хватит хотя бы на пару недель. Не забывай, что стражники живут в тёплых домах, а мне приходится странствовать по миру и жить чем придётся. Зато обычно я не задаю вопросов. И присягой не связан.

– Эх, твоя правда, наёмник. – Почесал в затылке Бедобор. – В общем, есть тут одно дельце…

– Я весь внимание.

Староста вздохнул и начал свой рассказ.

– В пару месяцев назад к нам в деревню пришёл маг. Назвался Мирениусом. Сказал, что из Вальморы, из Академии. Искал спокойное место, где он мог бы провести остаток жизни. Старый такой был маг, борода седая до колен, всегда в балахоне своём ходил. Поселился в домике прямо у частокола, откуда в прошлом году Том уехал. Люди к нему за помощью обращались: у кого хворь какая или рана – все к нему шли. Никому не отказывал. Когда зельями поил, а когда и просто совет добрый давал. Иногда на весь день уходил в лес, травы нужные собирал. Бывало, помощников с собой брал, но чаще один ходил. Однажды он из леса возвращался, а у ворот часовые с гоблинами бьются. Тут то он и показал, что не только зелья варить умеет: прокричал что-то и гоблины, штук двадцать их было, заполыхали, точно факелы, а несколько даже сразу на месте сгорели, только кучки пепла да ножи их кривые остались… Ну ладно, вижу, ты хочешь знать суть дела. Так вот, на прошлой неделе в деревне тип один появился, сказал стражникам, что к магу, купить у него что-то хотел. Странный, скажу тебе, он был: с людьми не общался, в таверне в дальнем углу сидел, в плаще ходил, так, что лица не видно было. А через три дня Мирениуса нашли мёртвым в собственном доме.

– Так вы хотите, чтобы я вычислил того, кто убил вашего мага? – спросил Таринор.

– Да нет же! Мы сами дураки что ли? – Возмутился староста. – И гоблину понятно, что тот в плаще его и убил, иначе, зачем ему исчезать из деревни? Нет, у нас другая проблема. В доме мага после его смерти нечисть завелась. Не знаю, откуда и каким образом, но от неё нужно избавиться. Позавчера Отец Дормий попытался изгнать нечистую, но у него ничего не вышло. Сейчас он наверняка в храме, ожоги залечивает.

– Постой, ты сказал «изгнать их», а кого это «их»? – не понял наёмник.

– Ну… Нечисть всякую… – уклончиво ответил староста.

– И как же я с ними справлюсь, если даже ваш священник не сумел с ними совладать? Я наёмник, не экзорцист.

– А вот об этом тебе лучше у него самого спросить, – сказал Бедобор зевая, – ступай, храм ты найдёшь легко. Уходи, у меня голова разболелась…

С этими словами староста буквально вытолкал Таринора за дверь, что немало оскорбило наёмника, но иметь проблем с местными ему не хотелось, так что пришлось подчиниться. Оказавшись на улице, наёмник решил перекусить и отправился на поиски таверны, трактира, постоялого двора, в общем, чего-нибудь, что могло бы накормить человека в этом богами забытом месте. После недолгих блужданий между мрачными покосившимися избушками такое заведение было найдено. Таверна «Весёлый кабан» совершенно не соответствовала своему названию: освещённая несколькими лампами комнатка с тремя грязными столами совершенно не располагала к веселью, но вполне годилась, чтобы подкрепиться и выпить, чем Таринор и занялся. Ощутив приятное чувство сытости, наёмник направился к выходу. На возмущённый вопрос хозяина заведения «А кто платить будет?!» наёмник ответил, что его нанял староста избавить дом мага от нечисти, и лучше бы ему заняться этим поскорее, если местные не хотят, чтобы через неделю черти кусали их за задницу. Хозяин горько усмехнулся и сказал, что в таком случае господин может не платить. Сегодня.

Староста посоветовал спросить у священника. Осталось найти местный храм. Выйдя из таверны, Таринор огляделся. В глаза бросилось небольшое, единственное во всей деревне каменное здание с большими окнами и конической деревянной крышей, выкрашенной когда-то в белый цвет, но посеревшей от времени. Наёмник, догадавшись о назначении строения, направился к нему, но споткнулся о камень и упал в большую грязную лужу. Грязно выругавшись и извергнув с десяток крепких выражений, он поднялся, чтобы стряхнуть налипшую жижу. Теперь он стал похож на нищего бродягу, клянчащего еду по домам. Дойдя до дверей храма, Таринор заметил символы, высеченные на стене. Судя по всему, здесь поклоняются Холару. Исцеление и чистота. А я в таком виде. Наёмник снова выругался и вошел в здание.

В центре храма у алтаря, стояла статуя, изображавшая вскинувшего руки человека, возле которой сидел на коленях человек в безупречно белой рясе и, очевидно, молился. Услыхав скрип дверей, человек медленно поднялся и подошел к Таринору. Лицо и руки его покрывали небольшие красные пятна ожогов, некоторые почти зажившие, а другие совсем свежие на вид. Человек был немолод, лицо испещрили морщины, в коротких русых волосах поблескивала седина, но в глазах еще не угасла искра жизни.

– Пусть твой путь озарит свет, и хвори покинут тело! – Воскликнул человек. – Сожалею, но здесь не раздают еду беднякам. Или же ты разбойник, раз пришёл с оружием в храм бога чистоты?

– Я не бродяга и не разбойник. Моё имя Таринор, я – наёмник. И, похоже, исцеление нужно как раз тебе, священник. А насчёт оружия – не слишком я просвещён в вопросах веры, чтобы учитывать все обычаи. Меня интересует другое: ты Отец Дормий, как я понимаю?

– Да. Таково моё имя. Но почему ты спрашиваешь? – По лицу человека скользнула тень сомнения.

– Я был у вашего старосты, и он рассказал мне о доме волшебника.

Священник потёр бок и сочувственно улыбнулся.

– Значит, ты намерен изгнать скверну в одиночку? Даже и не пытайся. Видишь, что со мной сотворили? Я не хочу, чтобы тебя постигла та же участь, наёмник.

– Но мне обещали денег за очистку дома и направили к тебе. Я упал в грязь, измазался с ног до головы, и ты заявляешь, что мне ничего не светит, и я снова лягу спать голодным? Ну что за день…

– Хотя… Есть одна возможность. Но ты даже не послушник. Трудно тебе придётся. Читать хоть умеешь? – С надеждой спросил Дормий.

– Умею. А причём здесь это? – не понял Таринор.

– Хорошо, я объясню… Тебе нужно будет попасть в тот дом в полночь и читать там книгу.

– А в чём сложность?

– Сложность в том, что книга эта, Священные постулаты Холара, написана на старом, ныне позабытом многими языке. Я, конечно, могу научить тебя основам, но некоторые вещи тебе придётся понять самому, наёмник.

Таринор поёжился. Поручение разительно отличалось от всего, с чем ему приходилось сталкиваться. Читать древние книги, изгонять нечисть… Хотя, если за это платят – почему бы и нет.

– И где же мне взять эти «Постулаты»? – Спросил наёмник, опасаясь, что ему ещё и книгу придётся самому доставать.

– По счастью в храме есть экземпляр, сейчас принесу. – Ответил Дормий, после чего вышел куда-то через неприметную дверь за алтарём, а наёмник принялся изучать обстановку. Свет из распахнутых окон падал точно на статую, придавая ей величественный вид. Хотя, что может быть величественного в пыльной обшарпанной статуе? Но, должно быть, когда-то она действительно внушала благоговейный трепет перед Холаром всякому, приходящему в храм. Таринор представил, как кто-то сидел в маленькой душной комнате и старательно вытачивал статую, добиваясь плавности линий и красоты очертаний, и невольно проникся уважением к кропотливому труду скульптора.