Текст книги "Убийства в Доме Романовых и загадки Дома Романовых"

Автор книги: Илья Смирнов

Соавторы: Анатолий Смирнов,Г. Бельская,Владимир Тюрин,Андрей Левандовский,Юрий Жук
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

И хотя очевидно было, что подобным образом бороться с индивидуальным террором столь же разумно, как рыбацкой сетью ловить змей, власть в конце концов пошла именно по этому пути, очень быстро добравшись до чрезвычайного положения. 5 апреля 1879 года, через три дня после, покушения Соловьева, в царском указе правительствующему сенату было заявлено о необходимости «прибегнуть к исключительным мерам»: Россия в своей европейской части расчленялась на шесть временных генерал-губернаторств; лица, стоявшие во главе их, получали совершенно небывалые и невозможные в цивилизованном государстве полномочия: в полную зависимость от них попадали местные учреждения, учебные заведения, почта, телеграф – словом, всё, а главное – личное достоинство, свобода и даже жизнь местных обывателей, поскольку генерал-губернатор мог любого из них своей властью не только засадить на неопределенный срок в кутузку, но и предать военному суду, от которого пощады ждать не приходилось.

Все эти действия власти производили особенно жуткое впечатление. Сеть «исключительных мер» захватывала огромную массу случайных людей и среди них – лишь очень немногих деятелей, действительно прикосновенных к подполью. В результате генерал-губернаторские подвиги ожесточили все общество в целом, а красный террор тем временем обретал свою идеологию и организационные формы, становился все более серьезной силой.

Во второй половине июня 1879 года в одной из рощ на окраине Воронежа собрались члены «Земли и воли» – новой организации со старым названием, созданной народниками в 1876 году с целью объединить разрозненные силы подполья. Вопрос о причинах постоянных неудач их настойчивой пропагандистской деятельности в деревне был, несомненно, главным, определяющим для землевольцев. И вот на съезде впервые со, всей очевидностью выяснилось, что многие лидеры подполья решили для себя этот вопрос безоговорочно: нужен террор.

Ход рассуждений тех, кто требовал перейти к новым формам борьбы, был ясен и по-своему логичен. Прежде чем вести широкую социалистическую пропаганду, необходимо, добиться принципиальных перемен в государственном строе России, «дотянуть» страну до конституции, оттеснив от власти бюрократов. При этом, поскольку в массах «отщепенцы» никакой поддержки так и не нашли, им приходится рассчитывать только на самих себя. Единственное же действительно радикальное средство, с помощью которого несколько десятков человек могут нанести поражение мощному бюрократическому аппарату, – террор. Из средства самозащиты террор превращался в главное орудие борьбы.

При всем том у сторонников борьбы за политические преобразования оказалось немало оппонентов, самым энергичным из которых был ЕВ. Плеханов. Никакие конституции, по их мнению, не могли улучшить бедственного положения народных масс; террор же лишь отвлекал от главного дела – подготовки крестьянской революции. Споры между «деревенщиками» и «политиками»-террористами изначально были резкими и, по сути, непримиримыми. Правда, в Воронеже путем взаимных уступок удалось достичь компромисса, но это был худой мир; не прошло и двух месяцев, как противники пришли к доброй ссоре, – «Земля и воля» распалась на две самостоятельные организации. Одна из них – «Черный передел» – так незаметно и сошла на нет, лишний раз доказав своими неудачами, что у революционной пропаганды в деревне нет перспектив; зато другая – террористическая «Народная воля» – оставила по себе долгую память.

Великая паника

Осенью 1879 года в уездном городе Екатеринославской губернии Александровске появился новый обыватель – купец, Черемисов, прибывший сюда с супругой с целью основать в сем граде кожевенный заводик. Купец в короткий срок очаровал своих новых сограждан широтой натуры с веселым покладистым характером: дружился с ними, пил, кутил, не забывая, впрочем, и о делах – на отведенный ему для завода участок земли потихоньку свозили строительные материалы, там постоянно копошилось несколько пришлых, но уже примелькавшихся горожанам рабочих. И вдруг в одночасье все они – и супруги Черемисовы, и их рабочие – бесследно исчезли из города.

Через некоторое время, благодаря откровенным показаниям одного из случайно арестованных революционеров, выяснилось, что в Александровске «Народная воля» провела первое из череды неудавшихся покушений на царя. Под именем купца Черемисова скрывался один из главных вдохновителей и организаторов террора Андрей Желябов, роль его супруги играла Анна Якимова, рабочие тоже были свои – сочувствующие. В строительных материалах в Александровск, стоявший у железной дороги, террористы привезли динамит и под путями заложили мину. 18 ноября они предприняли попытку взорвать царский поезд, следовавший из Севастополя, – Желябов лично замкнул гальванической батареей концы проводников, идущих от заряда. Но мина не сработала.

Если об этом покушении власть узнала задним числом, то следующее, совершенное буквально на другой день, прогремело на: всю Россию. «Кожевенный завод» в Александровске был, как оказалось, не единственным предприятием народовольцев. Одновременно со строительными хлопотами купца Черемисова в Москве свое дело – лавку сыров – открыли супруги Сухоруковы (под их именами скрывались Софья Перовская и Лев Гартман); и находилась эта лавка в доме, расположенном у самой железной дороги все того же, южного направления. Из дома был произведен подкоп под железнодорожное полотно, подложена мина, и 19 ноября поезд, в котором, по расчетам террористов, должен был находиться царь, пошел под откос. Оказалось, что Александр следовал раньше, в подорванном же поезде ехала царская свита, из которой во время крушения никто серьезно не пострадал. Тем не менее, впечатление от этого дерзкого, оставшегося безнаказанным покушения (террористы и здесь, как и в Александровске, вовремя скрылись) было огромное.

После этого Александр получил передышку на несколько месяцев. 5 февраля 1880 года террористы произвели взрыв уже непосредственно в царской резиденции – Зимнем дворце. Александр, ожидавший прибытия знатного гостя, принца Гессенского, только что успел выйти ему навстречу, как зал, где членов императорского дома ожидал накрытый стол, был потрясен страшным грохотом, пол вздыбился и осел, вылетели оконные стекла… Взрыв произошел из подвального помещения и основной силой своей ударил все же не по приемному залу, а по находившемуся над ним караульному помещению – пострадали несшие караул солдаты Финляндского полка, среди них было несколько десятков убитых и раненых.

Расследование показало, что этот страшной силы взрыв подготовлен и произведен агентом «Народной воли» Степаном Халтуриным, который с сентября 1879 года работал во дворце столяром-краснодеревщиком и, понемножку принося туда динамит, складывал его в подвале, с тем чтобы, выбрав удобный момент, уничтожить Александра, а по возможности – и всю царскую семью. Арестовать Халтурина не удалось.

Так действовала «Народная воля». Ядро этой организации – так называемый исполнительный комитет – состояло из людей в высшей степени незаурядных: талантливых, умных, волевых и совершенно бескорыстных, не думавших о себе, искренне стремившихся действовать во имя общего блага. Александр Михайлов, Андрей Желябов, Николай Кибальчич, поразительные женщины «Народной воли» Фигнер, Перовская, Гельфман – все они и многие другие делали честь российскому «отщепенству»: Им впервые удалось создать организацию, казалось, невозможную для этих неприкаянных людей: максимально дисциплинированную, строго соблюдавшую правила конспирации, проникнутую духом согласия. Слившись в ней воедино, эти люди превратились в огромную силу, которую и посвятили «святому делу» – убийству старика в генеральском мундире, старика, которого по праву называли в стране Освободителем.

Поразительное это было время: казалось, вся Россия замерла словно в ступоре, в полной неподвижности, следя как завороженная за беспощадной схваткой власти с несколькими десятками загнанных в подполье «отщепенцев».

Конец венчает дело?

9 февраля 1880 года Александр объявил о создании Верховной распорядительной комиссии, глава которой получал диктаторские по сути полномочия. Идея создания подобного органа вышла из самых реакционных кругов, стремившихся собрать полицейские, карательные силы в один кулак и, используя все возможные средства, вплоть до самых исключительных, раздавить революционное движение. Однако во главе комиссии царь поставил человека, и мысли, и действия которого совсем не вписывались в эту погромную программу.

Михаил Тариэлович Лорис-Меликов, талантливый военачальник и незаурядный администратор, был плоть от плоти той либеральной бюрократии, которая, сыграв немаловажную роль в деле подготовки и проведения в жизнь «великих реформ», затем в тяжелые годы реакционного безвременья была почти начисто вытравлена из высших сфер. Лорис-Меликов твердо держался того убеждения, что единственное спасение для России – это вернуться на прежний путь – путь постепенных, последовательных преобразований, проводимых твердой рукой сверху, с высоты престола. Недаром в обществе, где очень скоро, ощутили, насколько не похож новый глава правительства, обладавший исключительной властью, на своих предшественников, его восприняли как «бархатного диктатора».

Лорис немедленно провел в жизнь ряд конкретных мер, несколько смягчавших произвол, царивший в России, и предложил Александру свой проект «конституции», по которому в подготовке новых реформ должны были участвовать не только чиновники, но и представители земства и выборные от городов. Эти действия вызвали благожелательный отклик в обществе, заметно сгладив здесь недовольство внутренней политикой власти.

На подполье диктатор произвел совершенно иное впечатление – его программа ни в коей мере не удовлетворяла народовольцев. Да и сам Лорис не собирался идти на компромиссы с революционерами, диктатор повел с ними совершенно беспощадную борьбу, которая к тому же была организована теперь значительно лучше.

Реформированный Лорисом сыск очень скоро показал когти. Во второй половине 1880 – начале 1881 года, отчасти благодаря возросшему профессионализму «сыскарей», отчасти из-за целого ряда трагических случайностей, исполнительный комитет «Народной воли» понес тяжелые, невосполнимые потери: арестованы, его подлинные лидеры – А. Михайлов, Желябов, Тригони, Колодкевич, Варенников. Окончательный разгром народовольцев был, казалось, не за горами.

Утром 1 марта 1881 года царь выразил желание созвать через несколько дней Совет министров для обсуждения проекта о «привлечении местных деятелей к совещательному участию в изготовлении центральными учреждениями законопроектов по тем вопросам, которые признаны будут подлежащими; ныне разрешению в видах развития и усовершенствования высочайше предначертанных преобразований». Поскольку проект этот был полностью одобрен Александром, дальнейший ход не вызывал сомнений. Утром 1 марта петербургский градоначальник генерал Фролов, собрав у себя на квартире полицейские чины – среди них находился и полицмейстер Дворжецкий, которому через некоторое время предстояло сопровождать царя в его воскресной поездке на развод войск, – сообщил им, «что главные деятели анархистов Тригони и Желябов арестованы и только остаётся захватить еще двух-трех человек, чтобы окончить дело борьбы с крамолою…» Всесильный министр внутренних дел мог праздновать успех всех своих начинаний…

Утром того же дня народовольцы – и немногие оставшиеся на свободе «старики», и зеленая, необстрелянная молодежь – заняли свои, заранее распределенные места.

Воскресный маршрут царя был изучен ими до тонкости. Михаил Фроленко отправился на Малую Садовую, в сырную лавку, из которой был сделан подкоп под улицу, – в случае проезда царя он должен был привести в действие заложенное там взрывное устройство. Софья Перовская, руководившая четырьмя метальщиками, перекрыла царскому экипажу все остальные пути. Напрягая последние силы, исполнительный комитет сделал все, чтобы не дать в этот день царю ни одного шанса на спасение.

И вот свершилось… «Тяжелый кошмар, – вспоминала Фигнер, – на наших глазах давивший течение десяти лет молодую Россию, был прерван; ужасы тюрьмы и ссылки, насилия и жестокости над сотнями и тысячами наших единомышленников, кровь наших мучеников – все искупила эта минута, эта пролитая нами царская кровь; тяжелое бремя снималось с наших плеч, реакция должна была кончиться, чтобы уступить место обновлению России».

Сейчас эти строки читать тяжело и горько – ясно ощущаешь, сколь глубоко было то роковое подполье, которое поглотило столько сил, столько талантов, столько жизней…

Отдавшись целиком террору, посвятив себя одной «великой цели» – убийству царя, народовольцы утратили чувство реальности. Их безоглядная и беспощадная борьба с властью постепенно приобретала иррациональный характер: она во все большей степени велась под диктовку не разума, а одного из самых разрушительных чувств, которые владеют человеком, – ненависти. Наверное, именно это помогло, исполнительному комитету – трем десяткам человек – добиться невозможного: внушить верхам ощущение кризиса, заставить их пойти на уступки… Но та же причина привела в конце концов, и к катастрофе на Екатерининском канале, последствия которой ни в коей мере не соответствовали радужным мечтам террористов: их ждали еще более жуткие, нежели прежде, «ужасы тюрьмы и ссылки»; Россия же обрекалась на многолетнюю полосу томительной, беспросветной реакции. И все же, наверное, не в этом был самый страшный итог эпохи Александра II, эпохи радужных надежд и безнадежных разочарований.

К пропасти

Еще не придя в себя от шока, вызванного 1 марта, власть поспешила организовать следствие, судебный процесс и – как их естественный и неизбежный результат – смертную казнь всех причастных к убийству на Екатерининском канале. С чисто практической стороны все эти процедуры были не слишком сложными; с моральной – они не вызывали у представителей власти ни малейших сомнений. Единственный в своем роде призыв Владимира Соловьева к новому царю – разорвать порочный «кровавый круг», встать выше мести, выше борьбы, ближе к Христу – был воспринят сыном убитого, Александром III? как проявление психопатии.

Противостоящая сторона отвечала власти взаимным чувством такой же силы. Вот любопытнейшие строки из «Истории моего современника» В.Г. Короленко – одного из тех, до сих пор не оцененных нами работников, который на протяжении всей своей жизни, без надрыва и истерик, в меру своих недюжинных сил и способностей пытался сделать Россию более культурной, более цивилизованной страной. Короленко вспоминает, как, узнав о смерти Александра, в ссылке, «среди пустынных и холодных берегов Лены», он начал сочинять поэму в прозе: «Александр II, молодой, одушевленный освободительными планами, и Желябов, его убийца, смотрят с далекой высоты на свою холодную родину и беседуют о далекой трагедии, обратившей их лучшие стремления друг против друга. Когда-то одна правда, хоть в разное время светила им обоим, но она затерялась во мгле и туманах. И две тени говорят о том, как разыскать ее…»

Подобная позиция для представителя радикального лагеря, для ссыльного, причем сосланного явно несправедливо, – совершенно уникальна; очевидно, что автор подобных строк органически не способен был стать «отщепенцем». Тем более характерно их продолжение: «Это было очень наивно, и поэма кончалась примечанием какого-то революционера, которому поэма автора, умершего в далекой ссылке, попадает в руки: «Господи боже, какой дикий бред!» А ведь когда-то наш товарищ был с очень трезвым умом»…

Как безжалостно стравила эпоха две силы, которым, казалось бы, сам Бог велел стремиться к максимальному взаимопониманию! И свернув, с пути преобразований, с единственного пути, на котором власть и интеллигенция могли найти общий язык, Россия и впрямь двинулась в бездорожье; изуродованный труп царя был первым, страшным предупреждением о том, к какой пропасти она бредет, – предостережением, которого почти никто из ратоборцев двух противостоящих лагерей не принял на свой счет.

Юрий Жук
Убийство императора Николая II и его семьи

Отречение. Арест

Когда в Петрограде вспыхнули события Февральской смуты, Царская Семья была разделена: Государь, как Верховный Главнокомандующий, находился в то время в Своей Могилёвской Ставке, куда отбыл 8 марта 1917 года. (Здесь и далее все даты указаны по новому стилю.) А Государыня с детьми – в Царском Селе.

На следующий день по прибытии в Ставку, Государь получил две телеграммы от Военного Министра Генерала от Инфантерии М.А. Беляева, в которых сообщалось, что на заводах Петрограда начались забастовки и что среди рабочих растёт недовольство, вызванное нехваткой хлеба, повлёкшее за собой уличные беспорядки. Однако в этих же телеграммах М.А. Беляев сообщал, что серьёзных поводов для беспокойства нет и что данная ситуация находится под полным его контролем.

Но уже 11 марта тот же М.А. Беляев вместе с Командующим Петроградским военным Округом Генерал-Лейтенантом С.С. Хабаловым отправляют новою телеграмму, в которой указывают, что в некоторых воинских частях имеют место случаи применять оружие против рабочих, к которым присоединяется чернь.

В этот же день Председатель Государственной Думы М.В. Родзянко впервые телеграфировал о том, что, вышедшие из подчинения солдаты арестовывают офицеров и переходят на сторону рабочих и черни, для чего в самом срочном порядке необходима переброска в Петроград надёжных частей. А вечером того же дня и утром следующего, тот же М.В. Родзянко сообщал о том, что единственная возможность водворения порядка в столице – издание Государем Высочайшего Манифеста об ответственности министров перед Государственной Думой. Для чего необходимо увольнение в отставку всех министров и сформирование нового кабинета лицом, пользующимся общественным доверием.

12 марта родной брат Государя – Великий Князь Михаил Александрович вызвал к прямому проводу Начальника Штаба Ставки Верховного Главнокомандующего Генерала от Инфантерии М.В. Алексеева, в разговоре с которым подтвердил сообщённые М.В. Родзянко сведения, а также поддержал его предложение о формировании нового кабинета такими лицами, как Председатель Земского союза и Союза городов Князь Г.Е. Львов и М.В. Родзянко.

На основании полученных телеграмм, генерал М.В. Алексеев, по Высочайшему Повелению, разослал телеграммы командующим Западного и Северного фронтов о необходимости приготовления к отправке в Петроград некоторых воинских частей, общее руководство которыми по подавлению мятежа должен был взять на себя Генерал от Инфантерии Н.И. Иванов.

Ранним утром 13 марта Государь отбыл в Царское Село, согласно намеченному маршруту: Могилёв – Орша – Смоленск – Лихославль – Бологое – Тосно. Первым шёл Свитский поезд, а в расстоянии часа езды от него – Царский. По мере продвижения Свитского поезда, находящимся в нём стало известно, что в Петрограде возникла новая власть в лице Временного Комитета Государственной Думы. (10 марта 1917 г. Высочайшим Повелением Государя деятельность Государственной Думы была приостановлена, однако, не желая подчиниться монаршей воле, депутатами этого собрания был образован означенный комитет.) И что именно этим Временным Комитетом ГД было отдано распоряжение направить поезд Государя не в Царское Село, а в Петроград. В связи с этим обстоятельством, Государем было принято решение ехать на Псков, так как узловые пункты Любань и Тосно уже были заняты революционными войсками.

Удачно миновав Псков, Царский Поезд был блокирован на ст. «Дно», где Государь, оказавшись в руках изменников-заговорщиков был вынужден подписать Своё отречение от Престола Государства Российского 15 (2) марта 1917 года, передав Верховную власть Своему брату – Великому Князю Михаилу Александровичу.

Поздно вечером экс-Император возвратился в Могилёв, где 20 марта Им было собственноручно составлено прощальное обращение к Русской Армии.

21 марта в Могилёвскую Ставку прибыли члены Государственной Думы – А.А. Бубликов, В.М. Вершинин, С.Ф. Грибунин, С.А. Калинин. Там их ждали, так как думали, что они прибыли сопровождать экс-Императора в Царское Село. Но когда Государь сел в поезд, ими было объявлено, что он арестован…

В этот же день в Царском Селе состоялся арест Государыни, о котором Ей объявил Командующий войсками Петроградского военного Округа Генерал-Лейтенант Л.Г. Корнилов.

22 марта Государь прибыл в Царское Село, где Его на платформе уже встречал Полковник Е.С. Кобылинский, назначенный генералом Л.Г. Корниловым Комендантом Александровского Дворца, который теперь являлся местом заточения Царской Семьи и их верных слуг.

Вслед за арестом Царской Семьи, Постановлением Временного Правительства от 17 марта 1917 года была учреждена Чрезвычайная Следственная Комиссия для расследования противозаконных по должности действий бывших министров, главноуправляющих и прочих высших должностных лиц как гражданского, так и военного и морского ведомства, которая, помимо выполнения своей главной задачи, должна была также выяснить, какую непосредственно роль в управлении государственными делами играли Государь, Государыня и «члены её кружка». (Имеется в виду, т. н. «распутинский кружок», то есть кружок почитателей Г.Е. Распутина.)

Будучи арестованными, Государь, Государыня, Их дети и верные слуги теперь пользовались правом свободного передвижения только в пределах Александровского Дворца. А во время прогулок в прилегающем к нему парке должны были пребывать только на специально огороженных для этой цели территориях, находясь под охраной караула, который состоял из солдат бывших Лейб-Гвардии Стрелковых батальонов, дислоцирующихся в Царском Селе.

После прибытия Государя в Царское Село и воссоединения Семьи, всем находящимся при них слугам было объявлено, что они могут быть свободными. Те же, кто пожелают остаться, будут как и Царская Семья находиться на положении арестантов.

К великому сожалению Государя, в первые дни после отречения, его покинули многие из тех, кто был к нему наиболее приближен – Начальник Военно-Походной Канцелярии Е.И.В. Полковник К.А. Нарышкин, Командир Собственного Е.И.В. Конвоя Граф А.Н. Свиты Е.В. Генерал-Майор А.Н. Граббе-Никитин, Флигель-Адъютант Капитан 1-го Ранга Н.П. Саблин, Флигель-Адъютант Полковник А.А. Мордвинов, Флигель-Адъютант герцог Полковник Н.Н. Лейхтенбергский и др.

С другой стороны, остались верными до конца – Гофмаршал Двора Е.И.В. Князь В.А. Долгоруков, Граф И.Л. Татищев, Личная Фрейлина Государыни Графиня А.В. Гендрикова, Лейб-Медик Е.С. Боткин, Камердинер Государыни А.А. Волков, Камер-Юнгфера Государыни А.С. Демидова, Гоф-Лектриса Е.А. Шнейдер, Камердинер Государя Т.И. Чемадуров и многие др.

С самых первых дней Своего ареста Государь полагал, что движимый родственными чувствами и союзническими обязательствами, Его кузен Джорджи (Король Великобритании Георг V) предоставит им временное убежище в своей стране, вплоть до полной стабилизации политической обстановки в России. Однако этого не случилось, так как благодаря лоббированию своего особого мнения по данному вопросу главой британского кабинета министров бароном Д. Ллойд-Джорджем, все благие намерения Английского Королевского Дома были сорваны. Посему Царская Семья выражала надежду, что в довольно скоро будет отправлена в Ливадию, где и переживёт это «смутное время». Причём, в этом Ею были получены самые твёрдые обещания со стороны министра-Председателя А.Ф. Керенского. Но, как показали все дальнейшие события, мечты о любимой Ливадии и Крыме оказались, более чем призрачными…

Проживая в Царском Селе, Августейшая Семья не сидела без дела, а занимаясь различными хозяйственными делами: убирала снег, с целью заготовки дров спиливала засохшие деревья, а с наступлением весеннего тепла работала на огороде, который разбила по собственной инициативе под окнами Александровского Дворца.

До самого последнего момент от Романовых скрывали место Их дальнейшей ссылки. И только 28 июня 1917 года Государь узнал от Обер-Гофмаршала Двора Е.И.В. Графа П.К. Бенкендорфа, что Их «…направляют не в Крым, а в один из дальних губернских городов в трёх или четырёх днях пути на восток!»

Ссылка в Тобольск

Местом нового пребывания Царской Семьи был избран губернский Тобольск, расположенный вдали от центров, бурлящих революционными событиями. И к тому же этот город «славился» тем, что являлся местом ссылки декабристов, а также поляков – участников восстаний за свободу и независимость Польши с 1831 по 1863 годы. Посему официальной власти всегда можно было сказать, что «раньше царь ссылал борцов за народное счастье в Сибирь, а теперь мы сами сослали туда царя!». И только в день отъезда Царская Семья узнала Крестный Путь Ее дальнейшего следования.

Отъезд в Тобольск состоялся в 6 час. 10 мин утра 14 августа 1917 года с Императорского Павильона Царского Села, к которому были поданы два поезда. Первый – непосредственно, для Царской Семьи, сопровождавших Её слуг и 1-й Сводной роты 1-го Гвардейского Царскосельского Стрелкового полка, а второй – для 2-й и 4-й Сводных рот 2-го и 4-го Гвардейского Царскосельского Стрелкового полка, составлявших, т. н. «Отряда Особого назначения по охране бывшего царя и его семьи».

Двигаясь в сторону Тюмени, оба поезда, следовавшие в целях конспирации под японским флагом (как Миссии Красного Креста данного государства), делали небольшие остановки на малых станциях, а более продолжительные для прогулок – в поле.

19 августа прибыли в Тюмень, где Царская Семья и сопровождавшие Её слуги общей численностью около сорока человек, пересели на пароход с символическим названием «Русь», который повёз своих пассажиров в сторону Тобольска: сначала по реке Туре, а затем и Тоболу. Вслед за этим судном плыл буксирный пароход «Кормилец», который тащил за собой баржу с вещами, которые Романовы и Их слуги захватили с собой в изгнание. А на самом буксире ехала большая часть охраны, разместившаяся, по большей части, на палубе.

Прибыв в Тобольск, все с удивлением узнали, что отведённый для Царской Семьи Губернаторский дом, всё ещё не отремонтирован, посему Авгуостейшим Узникам несколько дней пришлось жить на пароходе, совершая длительные прогулки вдоль берега Иртыша.

26 августа 1917 года все ремонтные работы были закончены и арестанты, наконец-то, смогли расселиться по домам. Царская Семья вместе с частью приближённых – в Губернаторском доме, а остальная часть слуг вместе с охраной – в расположенном напротив доме рыбопромышленника В.М. Корнилова.

Первые полтора месяца пребывания Царской Семьи в этом городе были, едва ли не самыми лучшими в период их «тобольской ссылки». Ибо вся власть в то время была сосредоточена в руках Коменданта Александровского Дворца Полковника Е.С. Кобылинского, а местной власти он, в соответствии с полученными от А.Ф. Керенского инструкциями, подчинён не был.

Распорядок дня в Тобольске был такой же, как и в Царском Селе.

8 час. 45 мин – традиционный чай, который Государь всегда пил в Своём кабинете вместе со старшей дочерью – Великой Княжной Ольгой Николаевной.

После чая Он до 11 часов работал, приводя в порядок бумаги, а также заполнял или перечитывал Свои дневники. Затем – физическая работа на воздухе, во время которой экс-Император, как правило, пилил дрова.

В это же самое время Августейшие Дети (кроме В.К. Ольги Николаевны) занимались уроками с часовым перерывом, которые не прекращали, находясь и в ссылке. (В качестве педагогов выступали некоторые из приближённых, а также не желающие оставить семью иностранцы – Пьер Жильяр и Сидней Гиббс.)

В 13 часов был завтрак, после которого Государь и Княжны шли на воздух, где все они также занимались физическими упражнениями в виде заготовки дров. (Несколько позднее к ним присоединялся и Наследник Цесаревич, который по требованию врачей некоторое время отдыхал после завтрака.)

С 16 до 17 часов Государь преподавал Наследнику историю.

В 5 часов подавался чай, после которого Государь снова занимался различными делами в Своём кабинете.

В 20 часов подавался обед, во время которого собиралась не только вся Царская Семья, но и приглашённые к обеду, коими, как правило, были Князь В.А. Долгоруков, Граф И.Л. Татищев, Графиня А.В. Гендрикова, Е.С. Боткин, Е.А. Шнейдер, а также П. Жильяр и С. Гиббс.

Обеды эти стали традиционными, так как во время таковых, не только беседовали, но и проводили время за игрой, а также чтением вслух, что обычно любил делать Государь.

В 23 часа подавался чай, после которого, обычно все расходились отдыхать.

Развлечения, доступные для детей были весьма скромны – физическая работа по пилке и колке дров, качели – летом и ледяная горка – зимой, да ещё, пожалуй, любительские спектакли на английском и французском языках, в которых вся семья и приближённые принимали, как правило, самое живейшее участие.

По сравнению с жизнью под арестом в Царском Селе, пребывание в Тобольске имело некоторое преимущество: Царская Семья и верные слуги имели возможность посещать находящийся поблизости Храм. Всенощные же богослужение совершались прямо в Губернаторском доме, в специально оборудованной для этой цели комнате.

Следует также отметить, что население Тобольска относилось к заключённым с большим участием. Когда народ, проходя мимо дома, видел кого-нибудь из Романовых в окне, он, как правило, снимал шапки, а многие и крестили Августейших Узников. Помимо этого, различными лицами присылалась провизия, в обеспечении и доставке которой большое участие принимал Ивановский женский монастырь, куда Романовы даже одно время собирались перебраться на жительство.

В сентябре 1917 года в Тобольск прибыл назначенный Временным Правительством комиссар В.С. Панкратов вместе со своим помощником эсером А.В. Никольским. Сам В.С. Панкратов был человеком из числа бывших «народовольцев», который за убийство жандарма 15 лет провёл в одиночной камере Шлиссельбургской крепости, а затем был сослан в Якутию, где пробыл 27 лет.

Характеризуя этих людей на допросе у следователя Н.А. Соколова, Полковник Е.С. Кобылинский показал: «Панкратов был человек умный, развитой, замечательно мягкий. Никольский – грубый, бывший семинарист, лишённый воспитания человек, упрямый как бык: направь его по одному направлению, он и будет ломить, невзирая ни на что».

Однако именно своей мягкостью и призрачными идеями «Народной воли» В.С. Панкратов постепенно расхолаживал солдат охраны, проводя с ними регулярные «душещипательные беседы», которые в конечном итоге привели к тому, что 9 февраля 1918 года, «обольшевичевшиеся в громадной массе» солдаты охраны, попросту выгнали обоих.