Текст книги "Большая стрелка"

Автор книги: Илья Рясной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Пару раз он влетал с ними. Одна шлюха пыталась его наклофелинить, но он эти фокусы знал. Другая навела на него разбойников. Они приняли его за обычного лоха, вытряхнули карманы, где у него было полтысячи баксов. И потом долго жалели, поскольку разбор ждать себя не заставил.

Но чаще все проходило нормально, к обоюдному удовольствию клиента и проститутки.

Муха засвистел привязавшийся мотивчик новомодного шлягера.

Есть идиоты, любящие беседовать со шлюхами – таким способом убегают от одиночества и снимают стресс. Но на то они и идиоты. Муха себя к таковым не относил.

Он представил, как сейчас пропустит ее в прихожую. Потом в комнату. Кинет на просторную трехспальную кровать, не собираясь раздеваться. Она будет что-то лепетать, якобы возбуждая его страсть. Но так его не возбудишь. Он будет кивать, глядя ей прямо в глаза. Под потолком засияют несколько стосвечовых ламп, они будто пронзят ее насквозь. И тогда его пальцы сомкнутся на ее шее. Она захрипит, и он увидит в ярком свете ламп в ее глазах мечущийся предсмертный ужас.

Он отпустит ее, довольный и расслабленный. Нальет ей виски. А потом все будет, как и должно быть в подобных случаях.

Он свернул во двор. Вышел из машины.

– Вылезай, белоснежка. Приехали.

Она вышла из машины. Скромно одернула юбку. И, цокая каблуками, устремилась за ним к подъезду…

В подъезде их и ждали. Точнее, ждал. Один человек.

Муха сразу получил удар в солнечное сплетение. Согнулся. Осел на желтый кафельный пол, замусоренный выпавшими из почтовых ящиков бесплатными газетами и бумажками с рекламками магазинов фирмы «Партия» и недорогого ремонта квартир.

– Мы с дядей прогуляемся. А твоего духу чтоб здесь не было, – кинул верзила проститутке.

Замашки у шлюх, как у дворняг. Они привыкли выживать в этом полном опасностей и смертельных ловушек городе. И отлично чувствуют, где могут огрести по первому разряду, так что два раза упрашивать их удалиться не приходится.

Спотыкаясь, она выбежала из подъезда и устремилась со двора.

Гурьянов встряхнул Муху. Взял под руку.

– Очухался? Сейчас мы выйдем, сядем в машину. Взвизгнешь – убью, – он продемонстрировал ствол. Муха кивнул. Он знал, что незнакомцу сдержать слово не сложно. Действительно, так и убивают. Кто помешает нажат на спусковой крючок? Никто. Поэтому он сказал:

– Ты ошибся. Не на того наехал.

– На того, Муха. На того, – заверил незнакомец. – И трепыхайся понапрасну. Не вреди себе. Лады?

– Хорошо.

Вдавливая пленному в бок ствол, полковник провел его «Волге», в которой ждал Влад. Они выехали на пустырь.

– Садись, – Влад открыл багажник.

– Вы чего? – испуганно округлил глаза Муха.

– Мы можем тебя и здесь оставить, – сказал Гурьянов вытаскивая пистолет.

Муха прытко юркнул в багажник, устроился там поудобнее. Вентиляция там дрянная, но не задохнешься.

Довезли до точки без происшествий. Провели в тот самый подвал.

– А теперь будем звонить Киборгу, – проинформировал Влад.

– Братва, если вы хотите что-то добиться таким нахрапом от Киборга, то не на того нарвались. Он, конечно, меня уважает. Но не настолько, чтобы мной могли торговаться.

– Тогда мы ошиблись, – кивнул Влад. – И след тебя мил человек, в расход.

Муха побледнел, поняв, что наговорил что-то не то.

– Звони, – протянул полковник трубку телефона.

– И что сказать?

– Скажи, что ты в гостях у Художника. И есть о чем поговорить. Потом дашь мне трубку.

– Да, – Муха нащелкал быстро номер. – Киборг, здорово… Дела как сажа бела. Тут на меня наехали… Быки Художника. Я у них.

Ответная витиеватая матерная тирада растянулась на минуту.

– Они с тобой говорить будут, – Муха передал трубку Гурьянову.

– Ну, здорово, Киборг, – произнес он. – Тяжко тебе без банкира будет…

Буря не утихала. Когда Художника вызвали к следаку, ведущемy дело по убийствам на ликерке, он понял, что больше в городе ловить нечего.

Куда податься бандиту? Где для него то Эльдорадо, в кото-пом на деревьях растут зеленые баксы? Есть такое место, называется оно Москва. Там всем братанам есть место. По самым скромным подсчетам, только в окультуренных бригадах их там тысяч двадцать. Так что еще десяток правильных пацанов только украсят город.

Ситуация была аховая. Общак почти опустел. Счета подконтрольных фирм арестовала прокуратура. Все то, что нарабатывали годами, вмиг сметено могучим ураганом. На свободе оставались остатки руднянской команды, да и те норовили перебежать в другие бригады.

Но кое-что оставалось. Оставался надежный, как американский страховой полис, Армен. Оставался крутой, как сто быков, Шайтан. Было еще человек десять, с которыми можно своротить горы. И были кое-какие связи еще по водочной благодатной эпохе.

Итак, в Москву. Город, где еще не так давно имел вес Гарик Краснодарский и где ахтумских могли встретить далеко не с распростертыми объятиями. Впрочем, бывшие сподвижники Гарика о Рудне чуток позабыли. У них продолжалась полоса неприятностей. Их нового пахана арестовали в Голландии за какую-то аферу с промышленными алмазами. ФСБ вцепилась в них мертвой хваткой, и они сидели ниже травы, многие в ожидании арестов. Художнику было даже немного жаль этих ребят. Ведь когда у тебя восьмикомнатная квартира, коттедж в ближнем Подмосковье, джип и счет в банке, это очень трудно – ждать ареста. И не скроешься, потому что с этим городом ты повязан тысячами нитей. Другое дело приезжать вольным разбойником завоевывать город.

Художник прошелся по старым связям, ища работу для своей бригады. И нашел ее.

Первый заказ – обычный. В инвестиционной компании ожидался разбор между компаньонами. Такое всегда бывает, когда делятся очень большие деньги. Компания распалась на фракции. И пошло соревнование – кто кого быстрее угробит.

Руднянские взялись за дело. Его нужно было провести быстро, чисто, чтобы начать завоевывать в столице репутацию серьезных специалистов.

Когда та самая конкурирующая фракция – четыре человека – на пятисотых «мерсах» и «Линкольнах» съехались в загородный дом на обсуждение своих коварных планов, Шайтан просто нажал на кнопку, и обломки дома всех похоронили под собой. Заказ был выполнен в срок.

Заказчики остались довольны. По их рекомендации руд-нянская команда приняла участие в делах нефтяной компании – там был долгий разбор с конкурентами. Пришлось убрать руководителя службы безопасности конкурентов и еще двоих. За каждый добытый скальп им отстегивали от двадцати i до пятидесяти тысяч зелени. Дело оказалось прибыльным.

Полтора года в Москве пролетели как один день в ежедневной борьбе за существование. Но работать в столице, где все давно распределено, нелегко. И везде, куда ни ткнешься, маячит тень власти. Любой московский крупный бандит обязательно имеет выход на политиков – или на Кремль, или на московские власти. Художник в своем провинциальном неразумении далеко не сразу вник в хитросплетения столичных отношений.

Постепенно Художник наладил отношения с авторитетами, чье слово в Москве имело вес. Кажется, Гарика Краснодарского ему простили, по Москве поползли слухи, что покойный вор в законе сдавал людей РУБОПу.

Потом пошли потери. Двое орлов полетели охотиться на жертву. Дело простое – тот деятель из окружной префектуры передвигался по городу без охраны. Делов-то – просто прострелить башку и уехать. Прострелить – прострелили, однако пришлось убирать случайного свидетеля. Руднянский киллер сбросил ствол, сел в поджидавший краденый «жигуль», по дороге к ним и прилипла гаищевская машина. Когда киллеры пошли на таран, гаишники их расстреляли из автомата. «Жигуль» врезался в бордюр, в нем было два трупа.

– Хлопотно это, людей убивать по заказу, – посетовал Художник, когда с Шайтаном коротал вечерок за жбаном пива в квартире. Работал телевизор – передавали «Вести». – Рано или поздно мы налетим на заказчика, который сочтет надежным уничтожить исполнителей.

– Ну это вряд ли получится, – возразил Шайтан.

– Вo – вдруг Художник прищелкнул пальцами и показал на телеэкран. – Смотри, что за морда!

Сопредседатель фонда помощи бездомным детям твердил о проблемах детской беспризорности. О необходимости быть добрее в наше нелегкое время. О дефиците человечности. И перечислял конкретные дела фонда – сколько детей они спасли от голодной смерти.

– Ух ты, Политик! – воскликнул Художник.

– Он.

– Интересно, он по-прежнему под торгуевцами?

– Те его не упустят.

– Да, – кивнул Художник.

И забыл о Политике на четыре месяца. Но однажды прямо у Петровки, 38 торгуевский главарь Зеленый назначил стрелку чеченцам, надеясь, что около здания ГУВД на него никто не покусится. А его цинично застрелили чуть ли не под окнами у начальника московской милиции. Так начался крупный разбор, а крупные разборы, как практика показывает, не доводят до добра никого. Ствол на ствол. Отчаяние на отчаяние. Ненависть на ненависть. И в конце – одни пепелища.

Схема обычная. В ответ торгуевские расстреляли троих чеченских боевиков. Те в долгу не остались. Тут включился РУБОП и розыск. Прошли широкой волной аресты.

– Все, торгуевская команда перестала существовать, – подвел итог на совете стаи Художник. – Остались быки. Но у них нет ни мозгов, ни связей – ничего. Всех, кто хоть что-то представлял из себя, выбили.

– А нам что? – спросил Армен.

– Сейчас будут наследство делить, – сказал Художник.

– Нам вряд ли что обломится, покачал головой Армен. – Там других голодных полно.

– А это мы еще увидим.

На следующее утро, наведя соответствующие справки, Художник приоделся получше и отправился в офис фирмы «Ак-Раме» на Тверской. С некоторым трудом он прорвался в помещение. Его провожал один из охранников.

– Как вас представить? – спросила его секретарша;

– Андрей Викторович.

– Вам Георгий Николаевич назначал?

– Нет. Но он будет рад нас видеть.

– Вы уверены? – с сомнением произнесла секретарша.

– Да. Вы только скажите – тот самый Андрей. Любитель детского кино. Мы с ним на даче виделись.

Секретарша нажала на кнопку телефона и передала все так, как сказал Художник.

Когда он зашел в кабинет Политика, тот глядел затравленно, попытался улыбнуться, но губы его тряслись.

– Помнишь меня, детолюб?

– Помню, – кивнул Политик. – Как же. Хорошо помню.

– Люблю людей с хорошей памятью. А то некоторые быстро забывают. Приходится напоминать.

– Столько лет прошло.

– Не так уж и много. Но жизнь быстро течет. Все меняется. Тяжелая жизнь. Люди уходят. Вон, телевизор смотрел. Зеленый погиб.

– А мне что?

– У скольких контор крышу унесло.

– Знаешь, сколько ко мне уже приходило с предложениями о крыше? – нервно произнес хозяин офиса.

– Сколько?

– Приходили.

– И ты отказал?

– Я сказал, что подумаю.

– Серьезные люди приходили?

– С Реутово. Под Зеленым работали. У них такой смуглый зверь старший. Гибоном кличут.

– Наследники из Калькутты, – насмешливо произнес Художник.

– Они говорят, что да.

– А ты что думаешь?

– А я с людьми советуюсь.

– Кому упасть в объятия – вопрос нешуточный. Очень важный вопрос. Только выхода-то у тебя, детолюб, нет. Наша скромная благотворительная организация – тебе по духу самая близкая.

– Это почему?

– А ты не знаешь? – ласково улыбнулся Художник. – по тому что у меня богатая коллекция видеозаписей.

– Этого достаточно?

– Ты справки-то наведи насчет нас. Мы в узких кругах юли широко известные. Короче, всех отсылай к нам. Стрела нужна – будет стрела… Телефончик возьми. Пригодится.

Ждать пришлось недолго; Самозваные наследники покойного Зеленого завалились к Политику опять. А потом позвонили Художнику.

– Знаешь, пацан, – глухой рык принадлежал тому самому Гибону. – Есть такая поговорка – будем считать, что я вас тут не видел.

– Зато я вас вижу, – сказал Художник. – Только видеть можно по-разному. В красных розах. В гробу… Отвалите, братаны, тут не ваше место.

– И не твое. Преступишь порог «Акраме» – будем мочить. Всех.

– Что мы как не свои – по телефону. Стрела?.. Только третейских судей не приводи. Для нас авторитетов нет.

– Стрела, – кивнул Гибон.

Художник успел разузнать, что эта реутовская бригада держала один из рынков и выбивала долги, то есть занималась тем, чем и должна заниматься бригада средней руки. Она входила в государство Зеленого. И теперь бросилась подбирать то, что упало…

Стрелка – вещь ответственная. Возможны многочисленные подлости. Одна из сторон может вызвать милицию, а сама не появится – тогда она становится вне закона, но часто ее этот закон ничуть не колышит. Другой вариант – все может закончиться взаимной бойней. И тут все зависит от подготовки, вооружений, количественного состава и решимости сторон. В Подмосковье на некоторые стрелки, особенно в начале девяностых годов, съезжались по две сотни боевиков.

– Сколько они реально выставят? – спросил Шайтан.

– Нагрянут человек тридцать, – сказал Художник. – Могут и больше, но тогда покажут себя дураками и трусами. Это будет не стрелка, а праздничная демонстрация. В наше время это неприлично.

– И Гибон скорее всего с тобой выйдет говорить, – сказал Армен. – А что мы им противопоставим?

– Такой толпы у нас нет.

– А есть желание, чтобы было по-нашему, – сказал Армен.

– И никто нас с правильной дороги не свернет. Правда Шайтан? – Художник потрепал его по плечу. – Какие мысли?

– Надо покумекать, как эту гору своротить…

– Ox, что будет… Как вы думаете, они нас отпустят? – нудил Политик. – Отпустят, я думаю…

– Хрен они нас отпустят, – сказал более прагматичный и искушенный в бандитских делах Муха.

– Тогда надо попытаться бежать.

– Хрен ты убежишь, – вздохнул Муха.

И был прав.

Влад, которому надоело выслушивать эти причитания, выключил приемник.

Муха и Политик томились вместе в подвале. И даже сидели на одной цепи. И беседовали друг с другом, поскольку больше беседовать там было не с кем. Влад поставил там микрофон, но ничего интересного не услышал. Ладно, когда операция завершится, они выпустят их, кому они нужны… Только лишняя вонь…

План полковника был прост и вместе с тем требовал детальной проработки, учета большого количества случайностей. Комбинация была многоходовая. Ход первый – похищается чемодан с уральскими деньгами и подкидывается! Художнику мысль, что это дело рук людей Киборга. Ход второй – у Киборга в свою очередь захватывается банкир, звонок от имени Художника, выставляется претензия по старым спорам и за похищенный чемодан денег. И назначается стрелка для разбора. Потом прозвон Художнику, назначение стрелки и ему. Мошеннический старый трюк – они будут считать, что говорят друг с другом, не представляя, что появился почтальон, который переписывает письма. Расчет был на то, что Художник и Киборг настолько ненавидят друг друга, что дуются, как дети, предпочитая общаться через своих помощников.

А помощников по голосам не запоминают. И наконец главный ход – разбор!

Труднее было забить место стрелки. Обе стороны были пекрасно осведомлены о многочисленных фокусах и коварстве друг друга. Но и это удалось утрясти. И стрелку забили на завтра.

– Они осмотрят место перед стрелкой, – сказал Влад. – У Художника почерк – он расставит сюрпризы. Или посадит снайпера. Или заготовит мины. У него есть Шайтан, который может много.

– А Киборг?

– Тоже не лыком шит. Но таких специалистов у него нет. Шпана бывшая. Привык массой брать. Нагонит толпу быков. Пальцы веером. Тельник на грудь. И вопль: «Ты на кого, сука, попер?!»

– Отсюда следует, что мы должны оказаться там раньше всех, – сказал Гурьянов.

Он сам был мастером на такие сюрпризы, которые не снились и Шайтану, и всей московской братве.

Место для базара забили около одной из многих подмосковных вымирающих деревень. Наладить хозяйство там всегда мешали раздолбанные дороги. Сегодня они лучше не стали. Там можно стреляться сколь угодно. Если жители из соседней деревни и услышат, то милиция доберется сюда нескоро.

– Делаем закладки здесь и здесь, – полковник ткнул в карту аэрофотосъемки, которую только что достал в Службе.

– Ну, Никита, получится афера? – спросил Влад.

– Должна получиться. Вооружаемся? – спросил он.

– Пошли.

В одном из закутков бомбоубежища Влад еще год назад оборудовал тайник. И теперь он очень пригодился. Там хранился целый арсенал, который друзьям удалось насобирать за последнее время.

Автомат Калашникова еще два года назад по случаю достался Владу. Он прихватил его после того, как повязали бригаду по торговле оружием. В тайнике их было шестнадцать – новеньких, только с завода, готовых к отправке. Осталось пятнадцать. А вот британская снайперская винтовка Купера «AW», радиоуправляемые взрывные устройства – это уже надыбал Гурьянов.

– Вот радость будет гаишникам нас по дороге тормознуть, – хмыкнул Влад, когда они загрузили арсенал в багажник «Волги».

– Ничего. Разберемся.

Им предстояли не маленькие концы. Нужно было еще добраться до Москвы, прихватить экипировку, которую они хранили в квартире, и выдвигаться на точку.

Сомнений у Гурьянова больше не было. Все продумано просчитано. Остается – действовать. Действовать эффективно и жестоко. Жестоко? Жизнь научила его – с врагом можно бороться только адекватными мерами. Маньяки, бандиты фанатики, киллеры понимают разговор только на их языке.

Вспомнилась его вторая боевая операция во время службы в «Буране». Ближний Восток – исламская экстремистская организация захватила сотрудников Посольства СССР, среди которых были офицеры КГБ, и выдвинула политические требования. Для пущей важности заложников стали расстреливать. На переговорах экстремисты держались все более нагло, требования были все более невыполнимыми. Тогда и заработал «Буран».

– Есть один язык, который они понимают, – сказал генерал-лейтенант, представитель председателя КГБ.

И одному из лидеров этого исламского движения просто прислали в пакете отрезанную голову его сподвижника. И пообещали, что получит еще не одну такую посылку. Заложники были отпущены.

Сила действия равна силе противодействия – гласит закон Ньютона. Чтобы решить проблему с подонками – сила противодействия должна быть больше, это полковник выучил за свою жизнь…

Гурьянов открыл дверь квартиры ключом. Он сразу почувствовал неладное. Ощутил пустоту в квартире

– Вика! – крикнул он. Никто не ответил.

– Этого еще не хватало, воскликнул Вдад..

Гурьянов пролетел все комнату. Вики не было. Никакого беспорядка. Ничего. Она просто ушла.

– И куда ее черт понес? – спросил полковник.

– Барышня решила прогуляться.

– Куда?

– Не до города Парижа?

– Черт… – Былые подозрения в Гурьянове вспыхнули с новой силой.

– Что нам делать? – спросил Влад. – Искать ее? Или выдвигаться к точке?

Зазвенел звонок в дверь.

– Наверное, Дед Мороз, – сказал Влад. Гурьянов вытащил пистолет, приблизился к двери и крикнул:

– Кто?

– Вика, – донесся ответ.

Влад резко открыл дверь и отскочил, открывая простор Гурьянову. Если предполагаемые киллеры бросались в квартиру, то напарывались на выстрелы. Если влетала граната, друзья успевали укрыться от волны и осколков.

Но просто вошла Вика. Она ежилась и выглядела очень жалкой.

– Что случилось? – кинулся к ней Гурьянов.

– Я… – она замолчала. – Не знаю… Мне надо поговорить с тобой.

Он провел ее на кухню, вытащил из холодильника бутылку с яблочным соком, налил в хрустальный выщербленный стакан. Она опустошила стакан жадными глотками. И налила еще.

– Вот что, Вика. Рассказывай все. У тебя камень на душе. – Вот он, мой камень, – она взяла сумку и кинула на стол пачку документов в целлофановом рваном пакете.

– Костины, – утвердительно сказал Гурьянов. – Его.

– И они с самого начала были у тебя.

– Да.

Чего-то подобного Гурьянов ожидал. Он очень хорошо ирался в людях и знал, что предать его Вика не могла.

А вот что-то утаить – тут без проблем.

– Извини, – она была бледная. Опустила глаза.

– Ты думала, это страховка.

– Да… Вы пришли и ушли. Да, вы крутые. Вы многое можете. А я… Куда деваться мне? Работы теперь уже нет. Бандиты за спиной. Что мне было делать?

– Но это не столько страховка, сколько бомба. За такие бумаги убивают.

– Я бы придумала, как сделать, чтобы они оставили меня в покое.

– И заплатить за это могут немало, – кивнул он на бумаги. Теперь она покраснела.

– Я не могла, – произнесла она в отчаянии. – Я люблю тебя.

Гурьянов знал, что этим все должно кончиться. Что в итоге она расскажет ему все – нужно только время. Он просчитал все – любящая женщина не может долго держать камень за пазухой. И выбрал самую эффективную линию поведения… И ощущал, что эта женщина действительно стала дорога ему. Очень дорога. Он вздохнул.

– Все нормально, Вика. Все хорошо. Не терзай себя, – он прижал ее к себе. И она вцепилась в него, как утопающий цепляется за круг – крепко, не оторвешь…

– Давай бросим все это… Никита, ты не представляешь, как я боюсь за тебя. Давай убежим от всего. Используем это, – она кивнула на документы. – Или сожжем их.

– Не получится.

– Что будет? Что будет? – Она взяла себя за голову и уставилась перед собой.

– Мы будем… А их… Их скорее всего не будет, – произнес со спокойной уверенностью Гурьянов, и Вика вдруг успокоилась. Она сейчас верила ему во всем. В том числе и в то, что этот кошмар уже кончается…

Художник завершил новый рисунок. Там не было волков и оборотней. На ней был расколотый на несколько частей город, рушащиеся церкви, трещины в земле.

– Не пойдет. Банально, – прошептал Художник. нально. Все банально… Все одно и то же…

Когда они с Киборгом забили стрелку, он вдруг подумал, все вращается по одной колее. Стрелка, разборка, кровь, пывы. Конца и края этому нет. И отступать назад нельзя – тступающих добивают. И никогда из этого круга не вырваться. Стрелки. Не было случая, чтобы Художник не вышел из получив, что хотел. У Шайтана был тактический дар просчитывать ситуацию и принимать единственно верные решения. Лучше и жестче руднянских стрелки не проводил никто. Но Киборг, кажется, так не считает, поэтому лезет в пекло.

Тогда, два года назад, с реутовскими стрелку забили практически в том же районе, что и сейчас с Киборгом. Оно и неудивительно. Под Москвой есть районы, приглянувшиеся для разборок бандатве. Там постоянно находят трупы с огнестрельными ранами. А сколько там народу закопано, сожжено, расчленено, утоплено. Война всех против всех. Человек человеку – волк.

Тогда на стрелку Гибон приехал с двадцатью пятью проверенными бойцами. Они были на шести машинах. Руднянские подкатили на трех тачках в количестве семи человек. На забытой лесной просеке, побуксовав, как танки, автомобили враждующих сторон расставились на некотором расстоянии друг от друга, как бронетехника перед боем.

Художник на своей скромной «пятерке» (давняя привычка – никогда на стрелки не приезжать на дорогих машинах) подъехал ближе всех. В салоне он был один. Захлопнув дверцу, он вышел и неторопливо направился вперед. Гибон тоже двинулся к нему. О всяких подлостях руднянских он был наслышан, поэтому сзади него держались три бугая, куртки расстегнуты, под куртками специфические утолщения от спрятанных за поясами пистолетов – скорее всего «ТТ», излюбленная бандитская машинка.

Все это напоминало битвы древности. Два войска на почтительном расстоянии. И выезжают два богатыря, скачут друг к другу, бьются до смерти, сверкают булавы, гнутся щиты, хрипят лошади, и каждый из ратников с замиранием сердца следит, кто победит из двоих, ибо за победившими бог.

Только тут бога не было, подумал Художник. Тут бесовское владения, в этой сумрачной зоне живут оборотни. И битвы не будет – силушек на Гибона у Художника не хватит.

Ведь Гибон – бывший борец, и для него свернуть Художнику шею труда не составит никакого. За редким исключением главари подобных бригад отличаются отменным здоровьем и физической силой. Тут действует старый первобытный принцип – у кого грудь более волосатая и мощная и кулак больше – тот в пещере и вождь.

Художник вытащил пачку сигарет и закурил, выглядя вполне безобидно. Шайтана вообще не было видно. Остальные руднянские не вылезали из машин.

Презрительным взором Гибон окинул своего врага. Художник улыбнулся, глядя на него. У борцов и вообще нагулявших мышцы и вес бугаев обычно бывает изначальная ошибка в общении – они делят людей на тех, кому они могут сразу свернуть шею, и тех, с кем для этого нужно повозиться. И те, кому можно свернуть шею сразу, в иерархии живых существ для них находятся где-то на уровне бесполезного скота, с которым надлежит говорить с высоты своих полутора сотен килограмм накачанных мышц. Вот только на пустом месте сложилась народная поговорка: чем больше шкаф, тем громче падает. Больше масса – шире мишень. Ныне в моде у братвы спорт стрелковый, а не борцовский.

– Здорово, Гибон, – сказал Художник. – Да ты не напрягайся, – с усмешкой разглядел он толпу сопровождавших. – А то у твоих гладиаторов ладони на рукоятках вспотели.

– О себе больше думай, – буркнул Гибон.

– Ладно. Базара хотел, так базарь.

Начался обычный разговор. Гибон был немногословен, он ронял все так же презрительно слова, смысл которых сводился к следующему: мол, вы, лимита, откуда взялись? Мол, эта заимка давно застолблена была за торгуевскими.

– Так то за торгуевскими. А ты кто такой? – спросил Художник.

– А мы под вором Разгуляем.

– Вот именно – под… Твое место всегда быть «под».

– Вот… – Гибон сдержал ругательство.

– С «Акраме» у нас давние связи. А ты вообще не знал до недавнего времени, кто такой Маничев и как его по отчеству кличут. Он же давно хотел перебежать к нам. И сейчас хочет.

– Чего овца хочет – не волнует, – отрезал Гибон.

– Нет Гибон, тут ты мимо пролетаешь. Смирись и не обостряй ситуацию.

– Нет Художник. Крови хочешь – будет кровь. Еще не раз пожалеешь.

– Значит, пожалею, – кивнул Художник и поднял руку.

А потом неожиданно бросился прыжком в сторону и завалился в яму – это укрытие они присмотрели загодя.

Взрывом слизнуло и самого Гибона, и его быков. Рванула машина Художника. Направленный взрыв. В капоте «Жигулей» была заложена мощная взрывчатка, усиленная железяками.

Тут же багажник другой машины распахнулся, из него высунулся Шайтан с автоматом. И руднянские рассыпались по земле, занимая позиции.

Эффект неожиданности был так разрушителен, что из двадцати пяти реутовских двенадцать человек рухнули сразу. Остальные бросились врассыпную. Ни о каком сопротивлении никто и не думал. Одна мысль владела людьми – бежать, скрыться. Разгром был полный.

Художник, выбравшись из ямы, где его не накрыло взрывной волной, подошел к трупу Гибона, присел рядом с ним на колено.

– Тупой. А в авторитеты лез, – усмехнулся он, переворачивая труп.

– Беда, когда прапорщик вздумал стать генералом, – отметил Шайтан.

– Ювелирная работа, – Художник кивнул на развороченную взрывом машину. – Талант.

– Пора двигать отсюда, – кинул Шайтан. – Будильник тикает.

– Тикает, – Художник посмотрел на часы. – Сматываемся. Предстояло скинуть в укромном месте оружие. И разъехаться. Трупы похоронят другие – подмосковная милиция. Такой разбор не скроешь. Да и из леса кто-то из очухавшихся борцов мог врезать из пистолета.

– Отваливаем в темпе! – крикнул Художник…

Художник отбросил рисунок. Он не мог сосредоточиться ни на рисунке, ни на мыслях о предстоящей стрелке с Киборгом. Где-то в груди будто засела заноза. Он чувствовал, что завтра что-то должно пойти не так. Однажды мир должен обрушиться, расколоться, как на рисунке. Он ждал этого момента давно. И сейчас предчувствия тянули душу. Ему было тесно. И перед ним толпились воспоминания, от которых он никак не мог избавиться.

После того как убили дядю Лешу, Галка стала сама не своя. Она постоянно впадала в оцепенение. Сильно запила.

Когда Художник надумал бежать из города, решил прихватить и ее. Все равно фирмы интимуслуг, которые она содержала, прикрыли.

В Москве она снимала трехкомнатную квартиру, в которой царил страшный беспорядок. Новый красный «Опель» она расколотила. И чем дальше, тем с ней было хуже.

– Боюсь, подведет она нас, – покачал головой Художник.

– Да. Наша Мурка вразнос пошла, – согласился Шайтан.

– Предложения?

– На ней сегодня никаких серьезных дел не завязано, – мазнул рукой Шайтан. – Балласт. А балласт куда?

– В пучину черную.

– Дозу героина в руку. Случайная смерть.

– Она не колется, – поморщился Художник.

– А кто это знает?

– Уговорил.

Шайтан обычно выполнял свою работу с бесстрастностью и точностью ЭВМ. Единственный сбой был, когда везли в последний путь дядю Лешу. Но потом нареканий к нему не было. И Художнику иногда хотелось представить, с каким лицом Шайтан вогнал бы ему нож в живот… Нет, до этого не дойдет. До того, как Шайтан решится на такое, Художник ним расстанется.

На следующий день Шайтан приехал к Художнику. В портфеле у него был сверток. Он развернул его и продемонстрировал шприц, наполненный прозрачной жидкостью. И заверил.

– От этого героина она сразу улетит и не вернется.

– Хорошо, – кивнул Художник. Набрал номер телефона. – Галка? Привет, ласточка.

– Художник, – она была пьяна, но не в дым, а привычно – Я наконец поняла. Я тебя не люблю.

– Ты разбила мне сердце, – усмехнулся он.

– Я поняла больше. Я тебя ненавижу.

– Ты заболела?

– Да пошел ты…

– Вот что, принцесса. Нам надо кой-чего обсудить. Сейчас Шайтан заедет за тобой. Мы посидим в кабаке. Обсудим дела наши грешные.

– На фига?

– Потому что я так сказал, Галка, – отрезал он.

– Ладно, – слова его, как ком снега на щеки, отрезвили ее.

– Оденься поприличнее. И подкрасся. На что похожа стала. На людях с тобой стыдно показаться. Швабра, ей-богу, какая-то, – уже более мягко произнес он.

– Хорошо.

Он кивнул Шайтану:

– Давай, работай… Шайтан позвонил через час.

– Ну, – устало спросил Художник. – Сделано?

– Нет.

– Что?

– Она исчезла.

– Как?

– Машины ее нет. Шмотки забрала.

– Ты хочешь сказать, что…

– Эта тварь поняла…

– Да, это серьезно.

– Надо ее найти, – сказал Шайтан. – Во что бы то ни стало. Представляешь, какая это забота?

– Взбесившаяся девка – это кобра, которой наступили на хвост.

Но найти ее не удалось. Зато при проведении одной финансовой операции руднянских нагрели на двадцать пять тысяч баксов. Тот, кто проводил эту операцию, прекрасно знал, как это сделать. Но для этого должна была произойти из команды утечка информации.

– Не Галка подгадила? – спросил Художник.

– Может быть, – кивнул Шайтан.

Начались и другие неприятности, которые могли произойти с ее подачи. Найти ее в Москве не удавалось. Через некоторое время один из доброжелателей напел, что она очутилась в лапах давних врагов – Киборга и его команды. И кинули на те четверть сотни тысяч долларов именно они.

– По ушам им? – спросил Шайтан.

– Если на разговор их вытащить – они потребуют доказать обвинения, – сказал Художник. – А чем тут базар такой докажешь?