Текст книги "Богу"

Автор книги: Илья Британ

«Я блуждал по всем дорогам…»

 
Я блуждал по всем дорогам,
Я стучал во все сердца:
Путь суровый дан мне Богом
Без начала, без конца…
 
 
Я молился в разных храмах,
Я искал у всех жрецов
И в мечтах своих упрямых
Не нашёл ответных слов.
 
 
И разрушив все скрижали,
К звукам жизни стал я глух:
В сером мареве печали
Свет мечты моей потух…
 
 
Каждый миг несёт потерю:
Но любя свою звезду,
Я в кого-то крепко верю
И чего-то свято жду!
 

«Вечер. Небо капризное хмурится…»

 
Вечер. Небо капризное хмурится
И закуталось в грязную шаль.
Тихо бродит унылая курица,
Будто тоже ей прошлого жаль.
 
 
Туча грузной ползёт колымагою;
Лес испуганный мрачен и наг;
Листья мёртвые жёлтой бумагою
Завалили уснувший овраг.
 
 
Утро медленно так просыпается
От гнилого тяжелого сна.
Быть печальным и мне полагается, —
Не хочу я! – Подайте вина!
 
 
Ночью слушал я песню осеннюю
И понять из неё только мог,
Что кощунственно верить мгновению,
Что в печали рождается Бог.
 
 
Люди злятся и шепчут мне: «Пьяница!
Наливайте мне новый бокал…
Это сердце вовек не обманется:
Быть весёлым мне Бог наказал!
 
 
Небо кислое… хмурое… серое…
Солнцу, кажется, выглянуть лень. —
О, как свято, как пламенно верую
Я в великий немеркнущий день!
 

«Из холодного чёрного омута…»

 
Из холодного чёрного омута
Сердце внемлет святым голосам;
И взмолился я Богу какому-то,
Но какому, – не ведаю сам.
 
 
Всё равно мне! – молился ведь честно я
И страдал до конца и без лжи…
О, великая сила небесная,
Дай мне веру и путь укажи!
 
 
Пусть я Имени Бога не ведаю,
Но я слышал далёкую речь
И теперь мимолётной победою
Я не дам свою душу увлечь…
 
 
Мне не надо блаженства мгновенного,
Что мне жизни земной берега?
Я избавлен от Времени тленного,
Я – свободен: я – Божий слуга!
 

«Господь, внемли моленью…»

 
Господь, внемли моленью
Души моей пустой!
Брожу я серой тенью,
Бездомным сиротой…
 
 
Марал свой крест в грязи я,
 Жила во мне вражда,
И скорбная Россия
Бывала мне чужда.
 
 
Был предан грешной лени,
Был дерзок и упрям
И в мареве мгновений
Служил иным богам.
 
 
Я жил в больном мираже,
Во мне был карнавал;
В любви любил себя же
И лаской убивал.
 
 
Господь, я мук не трушу:
Ещё страданья? – что ж!
Сожги пустую душу,
Развей тоску и ложь!..
 
 
Былое всё сгорело;
О, гром небесный, грянь:
Пускай разит за дело
Карающая длань!
 
 
Коль жить я не умею,
Коль я отверг любовь,
Казни меня скорее
И сердце обескровь!
 
 
Смири мою гордыню,
Терзай меня больней,
Но мертвую пустыню
Души моей согрей!
 
 
Возьми меня в оковы,
Бичуй мои уста,
Но дай венец терновый
И не лиши креста!
 
 
Убей средь мук проклятья,
Но светлым воскреси,
Чтоб смог ожить опять я
Для неба и Руси!
 

«Прими печаль, уйди от света…»

 
Прими печаль, уйди от света,
Спрячь от людей убитый взор:
Будь верным рыцарем обета, —
Ступай один, ступай в затвор!
 
 
Умолкни, горсть немого праха, —
Пускай любовь могильно спит…
О, жизнь угрюмого монаха!
О, заповедный черный скит!
 
 
Забудь – тебя забудут тоже,
И будешь ты закован в лёд… —
Но вдруг она простит мне, Боже?
Но вдруг она ко мне придёт? —
 
 
Молчи, безумец, раб лукавый, —
Не будет розовой зари:
Отвергни мир с его отравой
И тихо, медленно умри!
 

«Светло в моём затворе…»

 
Светло в моём затворе
И тихо, как в Раю;
Здесь Богу на просторе
Псалмы мои пою.
 
 
Со мной цветы и птицы,
И небо без конца:
У них учусь молиться
И славить мир Творца.
 
 
Я слышу чьи-то речи
И шорох неземной;
А звезды, словно свечи,
Мерцают надо мной.
 
 
Земля – вся в изумруде,
Земля – как Божья Плоть…
Я знаю, где-то – люди:
Помилуй их, Господь…
 
 
Леса, поля и зори
Хранят любовь мою.
Светло в моём затворе
И тихо, как в Раю…
 

«На перекрёстке двух путей…»

 
На перекрёстке двух путей
Судьба мне машет чёрным флагом;
Но посмеялся я над ней
И вдаль ушел веселым шагом.
 
 
На повороте возле стен
Со Смертью мчалась колесница:
Но разорвал я серый плен
И приказал посторониться.
 
 
У входа в Вечность близ перил
Кривлялся Дьявол на пороге;
Но я его перекрестил
И скрылся в пламенном чертоге.
 
 
Луна горела, как нефрит;
Я видел Бога, но не славил:
Моя душа болит, болит
По той, что я внизу оставил.
 
 
Во мне покой давно исчез,
И ничему теперь не внемлю:
Я на земле искал небес,
По в небесах люблю лишь землю!
 

«У нас в святом монастыре…»

 
У нас в святом монастыре
Так дышится привольно…
Здесь ангел Божий на заре
Поет на колокольне.
 
 
Кто с нами, тот ни млад, ни стар;
В молитве – вся отрада;
Не знаем мы греховных чар,
И счастья нам не надо.
 
 
Скорбит душа в Великий Пост,
И жизнь тогда сурова, —
Но ярче света Божьих звезд
Заутреня. Христова.
 
 
Мы помним все про Страшный Суд,
Должны о нём молиться, —
Но в кельях цветики цветут,
И Бога славят птицы.
 
 
В глухом лесу есть чёрный скит,
Затворник там безногий, —
Но светлой песнью говорит
Он нам о вышнем Боге.
 
 
Покой небес мы тут нашли,
Сгорели все печали, —
Но все грехи со всей земли
Мы на себя бы взяли.
 
 
Как свет заоблачных светил,
Мой крест на аналое;
Игумен мудрый запретил
Нам помнить всё былое.
 
 
И я забыл про гнёт земной,
Вся жизнь теперь ясна мне:
Она беседует со мной
В цветке, в воде и в камне.
 
 
Мне жаль людей в больном миру,
В их тягостном угаре;
Слезинку каждую утру
С любовью каждой твари.
 
 
А смерти страх давно исчез, —
Оставить мир не больно
Под песню ангела небес
На нашей колокольне.
 

«Молиться, каяться я более не в силах!..»

 
Молиться, каяться я более не в силах!
Устал от скорби я. от грусти изнемог
И жажду радостей, хочу улыбок милых,
Смеяться весело, склонясь у юных ног.
 
 
Томленье чувствуя, бегу из мрачных храмов
Туда, где солнышко, где тает вешний путь,
А ночью грезятся в мечтах моих упрямых
Объятья жаркие и розовая грудь.
 
 
И мысли знойные сожгли своим пожаром
Мне душу грешную, и мной владеет страсть;
Сгораю радостно, отдавшись светлым чарам
И в бездну жуткую хочу скорей упасть.
 
 
Исчезнет, знаю я, всё, чем теперь волнуем,
Утеха нежная мне скоро надоест:
Тогда, отравленный последним поцелуем,
Я в руки сильные опять возьму свой крест…
 

«Снегом разузорено…»

 
Снегом разузорено
В келии окно.
Всё уже повторено
Так давно-давно…
 
 
Душно мне от ладана.
Глухо стонет плоть.
Что-то не разгадано:
Помоги, Господь…
 
 
Тяжко давит голову
Чёрный мой клобук.
Хочется веселого
И тебя, мой друг…
 
 
Скорбно я ответствую
Братьям на вопрос.
Ты была невестою,
Кто-то всё унёс…
 
 
Проповеди, диспуты,
Пение псалмов…
Чую, – где-то близко ты
В муке жутких снов…
 
 
Стали дни веригами,
Болен разум мой:
Я отравлен книгами,
Их проклятой мглой…
 
 
Я боюсь Причастия,
Верить не могу…
Словно в чьей-то власти я,
В тягостном кругу…
 
 
Звоны колокольные…
Полутёмный храм…
Как страдаю больно я…
Нет конца слезам…
 
 
Где ты, Богородица? —
Скорбного утешь…
О, как лгать проходится,
Если в сердце брешь!
 
 
Я пойду к игумену —
Всё ему сказать:
Вон беги, зачумленный!..
Прочь беги, как тать! —
 
 
Нет… Держу кадило я, —
Буду жить, как жил:
Ты не любишь, милая…
Я и позабыл!..
 

«Я все обеты властно рушу!..»

 
Я все обеты властно рушу!
В глухих стенах монастыря
Зажгла усталую мне душу
Моя воскресшая заря.
 
 
В огонь, умолкнувшие чётки,
Одежда черная, как ночь! —
Сломаю крепкие решетки,
Бегу скорей отсюда прочь…
 
 
Я буду жить, как жил когда-то,
Сгорая в пламени больном,
Смешавши чёрный яд разврата
С кроваво-пурпурным вином.
 
 
Сниму с души своей проказу,
Смеясь шагну через порог,
Забуду обе жизни сразу:
Солгала ты, солгал и Бог!
 
 
Но если там в миру ты снова
Меня полюбишь, – я хочу! —
И пред иконою былого
Зажжёшь ты яркую свечу;
 
 
И если ты в упрямой злобе
Затмишь опять свой ясный взгляд,
Тогда погаснете вы обе,
И – в монастырь иль прямо в ад!
 

«Лишь инок бледный знает страсть…»

 
Лишь инок бледный знает страсть, —
Она змеится в снах усталых,
Как ада пламенного власть
В лукавой Вечности провалах.
 
 
Над бездной виснет монастырь,
Но чёрный инок будет светел:
Молчит небес немая ширь,
Но знойный грех ему ответил.
 
 
Пускай нарушен строгий пост,
И гибнет мучеником тело:
Душа не хочет больше звёзд,
И для земли она говела.
 
 
Пускай оставила Христа
И жадно рвётся к Афродите:
Она поймёт, что жизнь пуста
И лжёт, как спутанные нити!..
 
 
И ясен будет юный взгляд,
Который в страсти был безумен, —
И вновь у монастырских врат
Обнимет инока игумен…
 

«Прикован я, как Прометей…»

 
Прикован я, как Прометей,
И коршун злой клюёт мне печень:
Надзвёздных я искал путей,
А на земле жить было нечем…
 
 
Распят на древе, как Христос,
И вбиты гвозди в руки, в ноги:
Я был Мессией! – я принёс
Благую весть о новом Боге…
 
 
Мне Смерть затмила синеву;
Но, жизнь отдавши светлой данью,
Земную цепь я розорву
И вновь воскресну по Писанью!
 

«Сегодня особенный день…»

 
Сегодня особенный день, —
Душа моя стала другая:
Ещё роковая ступень,
И что-то я снова узнаю.
 
 
Светло мне, – от звёзд, от себя ль
А ночью легко так, и снится
Прозрачная тихая даль
И в ней – голубая зарница.
 
 
Цветами украсил портрет,
И комнатка стала чертогом.
Я ласкою чьей-то согрет, —
Не ты ли мне послана Богом?
 
 
Я вижу сияющий перст
И прошлого, знаю, не трону;
Смиренно целую твой крест
И жадно молюсь на икону.
 
 
Еще одна только ступень
И… что ж ты молчишь, дорогая? —
Сегодня особенный день:
Сегодня я что-то узнаю!
 

«Не по нраву мне немецкий…»

С. Ч.

 
Не по нраву мне немецкий
Вялый, скучный, серый день,
Этот робкий голос детский,
Этот край без деревень!
 
 
Где зелёные овражки,
Синий цветик у межи?
Даже пыльные букашки
В русском поле хороши!
 
 
А леса, а пруд в тумане,
А собаки у ворот,
А усталые крестьяне
И веселый хоровод?
 
 
О, как пахнет дикой мятой
За дорогою пустырь!
А багровые закаты
И на горке монастырь?
 
 
Всё по сердцу, всё красиво
В далях нашего села:
Даже злющая крапива
У завалинок мила!
 
 
О, как помню перезвоны
Белых маленьких церквей…
Лучше русские вороны,
Чем нерусский соловей!..
 
 
Ближе к Богу наше небо, —
Там и солнца ярче свет…
Горек вкус чужого хлеба.
И не мил чужой привет!
 
 
Где смешные трясогузки
И простор – большой… большой,
Словом, всё, что только русский
Любит пламенной душой!..
 
 
Здесь печаль владеет мною.
О, тоскливый, скучный вид…
Мне по сердцу лишь родное,
И по нём душа болит!
 

«Она живёт у тихих лунных скал…»

 
Она живёт у тихих лунных скал,
Внимая гуслям – самогудам,
И скорбных губ безжизненный кристалл
Глядит померкшим изумрудом.
 
 
Как блёклый лотос – грустная рука,
Как мёртвый жемчуг – узкий ноготь:
Её души уснувшие века
Ничто, ничто не может трогать…
 

«Скучен возраст мой вечерний…»

 
Скучен возраст мой вечерний;
Хоть и пламенно молюсь,
Но смешней и суеверней
День от дня я становлюсь.
 
 
Вечно в поисках ответа
Жадный слух мой, острый взгляд:
Сон, гадание, примета
Мне о чём-то говорят.
 
 
День и ночь томят загадки
В муках, в пламенном бреду;
Но храня вина остатки,
Я любви и правды жду…
 

«Всю жизнь – и радость, и печали…»

 
Всю жизнь – и радость, и печали,
Весь путь до похоронных дрог
Мы сами, милая, избрали,
И нас за то карает Бог.
 
 
Как часто-часто вспоминаю
Тот выбор в небе, выбор мой, —
И не страшна мне мука злая,
И не спешу я в мир иной.
 
 
Не мог избрать пути другого!
Не мне подсчитывать итог:
Когда приду на небо снова,
Его объявит мне сам Бог…
 

«Давно поверил я приметам…»

 
Давно поверил я приметам.
В игре везет таким влюблённым…
Сраженье новое с поэтом? —
Теперь за столиком зелёным?..
 
 
Горды мы: смело переносим
Почти с улыбкой горе злое…
Va banque! – У вас? конечно, восемь
Что у меня? – сейчас открою.
 
 
Ужель опять вы победили
И засмеётесь до упадка?
И там, и здесь – везде убили? —
Глядите: кажется… девятка.
 

«О, камни вы! о, звери вы!..»

 
О, камни вы! о, звери вы! —
Любовь из сердца гоните:
Скорей заплачет дерево,
Чем вы слезу пророните…
 
 
Вы тусклы, точно олово! —
Ни в бой вступить, ни в храм идти;
Ни праздника веселого,
Ни подвига, ни памяти…
 
 
И вас рукой железною,
Во имя Бога вражьего
Распнут над красной бездною,
И вы сгниёте заживо!..
 

«Я знаю, ненависть – злой грех…»

 
Я знаю, ненависть – злой грех
Своих врагов простил давно я.
Забыл я всё, забыл я всех,
И в сердце умерло былое.
 
 
Но как простить чужих врагов,
Чьи руки губят братьев милых?
Для них не знаю светлых слов,
Любить их, Боже, я не в силах!
 
 
Я знаю, меч – начало зла,
Мне для себя его не надо:
Хоть мало сил судьба дала,
Но имя Божье мне ограда.
 
 
Но если гибнут брат, сестра,
И Смерть стоит у их порога,
Тогда пусть будет сталь остра:
Моя любовь мне ближе Бога!
 

«Жуткая осень. Конец октября…»

 
Жуткая осень. Конец октября.
Ночь непробудная. Медлит заря.
Месяц кровавый в недвижной реке.
Песни и крики, и пляс в кабаке.
Голь разгулялася. Брань. Самогон.
В дыме табачном не видно икон. —
«Попили кровушки нашей! теперь…
Мести, расплаты потребовал звёрь:
Дай ему крови, – ты сам виноват,
Сытый, безжалостный Авеля брат!
Мстит за отцов он, за жён и невест,
Мстит, сам не зная, за попранный крест. —
«Мы вам покажем, растак вашу мать,
Как на войну мужика посылать!
Что мы – бараны аль стадо овец?
Ладно, вот будет победный конец…
За нос водили, что малых детей, —
Знаем, чем пахнет от барских затей.
Выкуси… хватит!» – На волка похож! —
Дай ему сердце за чёрную ложь.
Сам ты ковал ему эти мечи;
Выкормил зверя, теперь – получи… —
«Адом пужали вы тёмный народ…
Будете помнить семнадцатый год!
Мы вам пропишем: не хуже, чай, вас!» —
Слышишь в их вопле Божественный глас?
Людям и небу ты лгал свыше сил,
В сердце народном ты Бога убил, —
Жизнью заплатишь за мрак и за гнёт,
Твой же потомок тебя проклянёт! —
«С бабами нашими любите спать?
Будет и бабам теперь благодать:
Пусть-ка попляшут в господских шелках,
Барские кольца на ихних руках!
Девкам картинки дадим, зеркала,
Шляпки да зонтики… Наша взяла!» —
Вот она кара земного пути!
Сердце пустое, скорее плати.
Грабь, что награблено, злое от зла,
Вечное жуткое: наша взяла…
Грех и безумие, стыд и позор, —
Время и Дьявол вам точат топор!
Бог не откликнется, – лжива мольба:
Деспоту – участь его же раба.
Хладное сердце тяжело свинца;
Злое от злого, и – так без конца… —
Голь разгулялась!.. Брань. Самогон.
В дыме табачном не видно икон.
Стонет за окнами тягостный мрак
Ветром охрипшим и воем собак.
Ночь непробудная. Медлит заря.
Жуткая осень. Конец октября.
 

«Разве сны кристальней…»

 
Разве сны кристальней
Только в чёрной спальне?
Разве могут сниться
Только злые лица?
Разве перемена
То же, что измена?
Разве маска грима
То же, что и схима?
Разве винограда
Иноку не надо?
Разве блеск жемчужин
Нищему не нужен?
Разве: дорогое,
Значит: никакое?
Разве: не забуду,
Значит: лживым буду?.. —
Хоть вопросы – шутка,
Но ответить – жутко!
 

«Как печаль твоего поцелуя…»

 
Как печаль твоего поцелуя,
Эта ласка осеннего дня. —
Не грустить по тебе не могу я:
Всё терзает и ранит меня.
 
 
Как признанье моё без ответа,
Взор осеннего неба погас. —
Я люблю и страдаю за это:
Красота и любовь – не для нас.
 
 
Как душа твоя грустно-немая,
Этот милый осенний покой. —
Только прошлому жадно внимая,
Я живу своей Божьей тоской.
 
 
Как осенние ночи в туманах
И как поздний цветок в ноябре,
Я тужу в заколдованных странах
По тебе, как по светлой заре…
 

«Ты знаешь, в жутких ураганах…»

 
Ты знаешь, в жутких ураганах
Таится ласковый покой,
А в жгучих язвах, в чёрных ранах
Есть радость жизни неземной.
 
 
Ты знаешь, в крике злобном грома
Живёт святая тишина,
А боль последнего надлома
Забвенья мудрого полна.
 
 
Ты знаешь, в гаснущих закатах
Алеет пламенный восход,
А в днях, безумной скорбью взятых,
Незримо зреет счастья плод.
 
 
Ты знаешь, замкнутые двери
Свободу вечную несут,
А все страданья, все потери
Нас прямо к Богу приведут.
 
 
Ты знаешь, кладбища граница
Уходит в неба синеву,
А то, что здесь нам только снится,
Мы там увидим наяву!..
 

«Вчера в театре в синей ложе…»

 
Вчера в театре в синей ложе,
Когда сплетались звуки-тени,
Была на призрак ты похожа,
Который жаждет всепрощенья.
 
 
Как жемчуг бледный, были щёки,
Глаза – потухшие светила,
А сердце слышало упрёки,
И ты сама себя судила.
 
 
Больною совестью повторен
Малейший миг в бреду кошмара.
И мрак души был глух и чёрен,
Как преступление и кара.
 
 
О вечной жизни тени-звуки
Рыдали в мареве театра, —
О том, что в мире нет разлуки,
Что нет «вчера», не будет «завтра».
 

«Покоя нет в самоубийстве!..»

В.Ш.

 
Покоя нет в самоубийстве!
Лукаво лжёт холодный труп.
Упали сорванные листья,
Но свеж и зелен крепкий дуб.
 
 
Беги проклятого магнита,
Которым Смерть тебя влечет:
Пускай душа твоя разбита,
И с прошлым счастьем кончен счёт;
 
 
Пускай… Отживши всё земное,
Душа не может быть мертва.
Блаженство вечного покоя —
Любовь и вещие слова!
 
 
И лжёт себе самоубийца,
И лжёт уставшим Сатана:
Земное горе только снится;
Где Бог, – там мир и тишина!
 

«Была ль судьба твоя, забава ли…»

 
Была ль судьба твоя, забава ли.
Но с детских лет уже греша,
Мечтала ты о грозном Дьяволе,
Чья Богом проклята душа.
 
 
Когда тоску земли изведала,
Когда устал твой мерный шаг,
Ему себя ты властно предала:
Владел тобой проклятый враг…
 
 
Горело сердце чёрной силою,
Безумной страстью маков зла.
О, сколько слез и горя, милая.
Себе к миру принесла!
 
 
Но всё давно сгорело дымами.
Настала в сердце тишина,
И ты святыми херувимами
Была, так мудро спасена.
 
 
И ты теперь навек избавлена,
Твой долгий путь и чист, и прям:
Тебе лицо святое явлено,
И нет возврата прошлым дням.
 
 
Не знаю, рок то был, забава ли.
Иль страсти призрачная ложь,
Но силы нет в смущенном Дьяволе,
И ты за Господом идёшь…
 

«Я честно выдержал искус…»

 
Я честно выдержал искус.
Разлуку принял смело. —
Итак, я больше не вернусь:
Ты этого хотела?
 
 
Теперь уж: «вы», – сгорело: «ты»
В огне моей печали…
Да, счастье в муках суеты
Вы встретите едва ли!
 
 
Я вижу грустное чело.
Я вижу взор угасший:
Лишь в прошлом будет вам светло.
«Так надо»? – Дело ваше.
 
 
Всё было жертвой? – но кому?
Чего вы ой хотели? —
Ведь вами брошены во тьму
Два сердца… так… без цели.
 
 
А путь земной так чист и прост,
Когда душа согрета!
Хотели неба, ярких звёзд? —
В любви довольно света.
 
 
Упрямо вы искали мук,
В любви горела злоба!
Земное счастье, милый друг,
Небесным стать могло бы…
 
 
О, если б был я вам врагом,
Меня любить смогли вы;
К чему мучительный надлом
И жуткие надрывы?
 
 
Назад былого не вернуть,
Судьба не в нашей силе:
Поймёте вы когда-нибудь,
Как вы любовь убили.
 
 
Любовь убитая жива
В страданьях, в острой боли:
Мои вы вспомните слова, —
Теперь вам до того ли!
 
 
Сомненья, точно пауки,
Нам ткали паутину…
Итак, теперь мы – далеки,
Итак, я вас покину!..
 
 
Погас во мне источник слёз,
Печаль моя не светит.
Что будет? – тягостный вопрос:
Пускай вам Бог ответит.
 
 
С иконы тёмной Иисус
Христос взирает кроткий…
Я шлю вам нитку лунных бус;
Примите: это – чётки.
 
 
Последний дар! совсем они,
Как слёзы эти бусы,
Как даром прожитые дни
И тяжкие искусы.
 
 
Светает. Серая заря.
Луна во мгле маячит.
Молитву скорбную творя,
Глядите, кто-то плачет…
 
 
Когда и как конец найду,
Всё будет вам известно.
Я верю вашему суду:
Страдайте долго, честно…
 
 
О, если б слёзы этих бус
У сердца вечно рдели!.. —
Итак, я больше не вернусь:
Вы этого хотели?..
 

«Тоскливые очи искали…»

 
Тоскливые очи искали.
Любовь разрывала мне грудь.
Кто послан мне Богом? – не та ли
Разделит мой тягостный путь?
 
 
Как радостно светит улыбка!
Взор – милых старинных картин…
Увы, это снова – ошибка,
И снова я, снова – один…
 
 
Тоскливые очи искали.
Скажи мне, колдунья, не ты ль
Развеешь земные печали
И с ними – житейскую пыль?
 
 
В ней – мудрая вещая сила
И сердце – без скорби и ран:
Казалось, душа полюбила,
Но снова – всё тот же обман!
 
 
Деревья. Поля. – Не она ли? —
Ребёнок… как небо чиста…
По в сердце все струны молчали,
И снова дорога пуста!
 
 
Тоскливые очи искали,
Изведали муку земли,
Погасли они от печали,
Но здесь никого не нашли.
 
 
А небо на землю смотрело,
Как будто желая взглянуть
На бедное слабое тело,
На бедный, безрадостный путь…
 

«Словно Дьявол незримый качает с отравой большое кадило…»

 
Словно Дьявол незримый качает с отравой большое кадило,
И бежит от него прямо в душу туман отвратительно – жёлтый…
Я сегодня поутру тяжелые четки с письмом получила:
Отчего ты убил наше солнце? Куда, дорогой мой, ушёл ты?
Знаю, жутко виновна пред Богом и вами: любить не сумела.
Разве вы были правы во всём? – отвечайте мне – прямо и смело:
Кто сомнения тяжкие грубо взвалил мне на слабые плечи?
Кто терзал меня еловом холодным и сжёг мои грёзы, как свечи?
Может-быть, вам был нужен еще один маленький дьявольский опыт? —
Он удался вполне вам, – ликуйте, гордитесь, – почти что без хлопот! —
Нет, любила, люблю, но пути своего никогда я не брошу:
Пусть холодные бусы, любви твоей дар, облегчат мою ношу…
Бог простит нам! – Друг другу земные обиды, поверь, мы простили…
Я тебя разлюбить не сумею… Кто в этом поможет: не ты ли? —
О,живи, дорогой, для великого светлого Божьего дела…
Как бы в эту минуту тебя приласкать… целовать я хотела!
Путь мой – долгий: до кельи? до яда? до липких объятий бульвара?
На меня пусть одну, по заслугам, падет Бога, Дьявола ль кара!
Ах, писать никогда не умела… И слёзы бегут торопливо…
Жёлтый душный туман. Боже мой, неужели навеки ушли вы?
Р. S.
Синий маленький крестик я, помните, как-то давно вам прислала? —
Если рвете, себя и меня не жалея, все прошлые нити,
Может, он вам противен иль давит он грудь вам хотя б очень мало, —
Бедный крестик тогда вы сломайте и просто, безмолвно верните…
 

«Ты прислала синий крестик…»

 
Ты прислала синий крестик,
Я – из слёз холодных четки:
Мы уже не будем вместе,
Путь остался нам короткий…
 
 
Ты умрёшь от светлой боли,
Я погибну в синей дали:
Боже мой, не оттого ли
Мы друг другу их послали?
 
 
Мы сочтёмся – и по чести
За могильною решеткой:
Я верну с улыбкой крестик,
Ты, смеясь, мне кинешь четки…