Текст книги "Мир опустел. Начнем сначала! (СИ)"

Автор книги: Илья Балабанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

  Удивительно, какое умиротворение наступает в душе, когда человек, уставший и потрёпанный, получает в руки такие игрушки. Я беру ружье, трогаю холодную сталь. Примеряю к щеке шершавую пластмассу приклада и улыбаюсь. Теперь мой сон будет крепче, а аппетит сильнее, только нужно разобраться получше, как пользоваться этим богатством.

  Две гладкоствольных 'Сайги', два нарезных 'Вепря', двустволки итальянского производства – я выставил вдоль стены частокол из стволов и спускаюсь в туристический отдел, чтобы поискать вместительный рюкзак. Несколько расслабленных ходок – не моя история. Мне важно допереть все за один раз! И пусть глаза лезут из орбит от тяжести, пусть последний пакет зажат в зубах, зато лишний раз не ходить. Вечная история...

  Ружья я кидаю на заднее сидение, багажник заполняю патронами. Ставлю аккуратные коробочки и все мне кажется, что их маловато. Ещё полчаса не прошло, как я заимел своё первое в жизни ружьё, а уже, как заправский охотник, заразился жаждой патронов. Ничего! Начало положено.

  Магазинов по городу много. Закончатся эти – наберу ещё.

  Кажется, я проголодался.

  Притащив газовую горелку, устанавливаю ее прямо на ступеньках. Через 5 минут в котелке закипает вода, и я завариваю в новенькой походной кружке сладкий кофе со сливками. Отпиваю глоток, закусываю овсяным пряником. Вкусно! Сейчас бы бутерброд с маслом и сыром. Свежий хлеб, ароматное масло и хороший кусок нежно-желтой гауды. Эх! Совершенно несбыточно. И хлеб, и масло, и сыр давно превратились в гниль. Даже если я поймаю где-то корову, максимум, что смогу это поговорить с ней. Черт знает, как ее доить! Черт знает, как делать масло.

  А сыр? Ладно! Проехали...

  Дожевав пряники, я решаю, что нужно пострелять...

  Через час беспрерывного грохота, основательно оглохший, я возбужденно перепрыгиваю ступеньки, бегу в магазин за новой партией патронов. Весь квартал, когда-то целенький и блестящий, теперь сплошное битое стекло и дырки. Асфальт вокруг машины усеян гильзами, а мои ослабевшие от тяжести руки трясутся мелкой дрожью.

  Я доволен! Час назад, жмурясь и отворачиваясь, тратил несколько минут на то, что отстрелить фонарь, стоящий в пяти метрах. Зато теперь, расстреляв пол-багажника боеприпасов, я почти профессионал. Быстро заряжаю, быстро целюсь, иногда попадаю во что-то с первого раза.

  Хорошо! Теперь моя шкура стоит дороже, и даже линия жизни на ладошке, если присмотреться, будто бы стала чётче и длиннее. Час назад я был оленем. Теперь – я долбанный волк!

  Еду по широкой улице, музыка на полную. На пассажирском сидении два ружья, два моих новых друга. На обочине вижу стаю больных, человека четыре. Все они вскочили на ноги, когда я пронесся мимо, но гнаться не надумали, проводили взглядом, да так и остались стоять. Я останавливаюсь за квартал от них и сдаю назад. Живые мишени. Это то, чего я ещё не пробовал. Мне интересно посмотреть на их реакцию. Испугаются ли стрельбы?

  Паркуюсь боком посреди дороги и, выставив двуствольное вертикальное ружье из окна, начинаю сигналить. Обжоры, обалдев от такой наглости, смотрят на меня, но никак не могут решиться. Уверен, это ненадолго.

  'Эй, обжоры! – кричу я. – Давайте поиграем!'

  Видимо, в каждой стае есть свой вожак. По крайней мере, очень похоже, потому что одна особь, значительно крупнее других, вышла вперед и внимательно смотрит на меня. Остальные будто ждут команды. Прикинув расстояние, понимаю, что скорее всего не попаду, а потому просто продолжаю ждать. Мотор, естественно, не глушу, более того, держу ногу на педали тормоза, готовый в любую секунду умчаться, подняв столб несуществующей пыли. Предусмотрительно высунул большую часть ствола из салона, чтобы не оглохнуть от выстрела.

  Жду...

  Больной делает неуверенный шаг, затем еще и еще... Срывается на легкую трусцу, а вслед за ним, как я и предполагал, начинают разбег остальные.

  Я держу главаря на мушке и спускаю крючок.

  Бах!

  Словно наткнувшись с разбега на невидимый штырь, он опрокидывается на спину. Звонко прикладывается затылком по асфальту. Его грудь обильно заливается красным, а ноги дёргаются, будто продолжая бежать в положении лежа. Стая остановилась.

  Смотрят то на меня, то на труп, а я, не теряя времени, прицеливаюсь и отстреливаю оставшийся патрон в ближайшего ко мне мужчину. В этот раз взял слишком высоко! Дробь ударила в лицо и шею, заставив отшатнуться, но не свалив. Лицо из бледного и худого стало бесформенным и мясным, а моя жертва, замахав беспомощно руками, повалилась на землю.

  На этом сафари пришлось прекратить, так как остатки стаи с криками умчались врассыпную, а гнаться за ними просто лень.

  Я перезаряжаю ружье и кладу обратно на сидение. Отпускаю педаль тормоза и плавно снимаюсь с места. В заднее зеркало видно, что оба больных все еще продолжают дрыгаться, но скоро я поворачиваю на соседнюю улицу и неприятная картина навсегда скрывается от моих глаз.

  Дневник.

  'Изо всех сил осваиваю пользование ружьями!

  Весна радует! Хороший, насыщенный день!'

  Закрываю дневник, не дождавшись вдохновения. Отправляюсь в постель. Сегодня попробую уснуть пораньше.

  Биииииииип!

  Бииииии бииииип!

  Я резко сажусь в кровати. Ошеломленно оглядываю комнату.

  Сердце колотится.

  Разбуженный мозг не может понять, что происходит. Что за тревога?! Откуда столько адреналина?!

  Бииииииииип! Биииииииип!

  Звук!

  Звук сигнала автомобиля!

  Я вскакиваю и бегу к окну. Сонное непонимание смывается волной бодрости, и вот, я уже лечу, перепрыгивая ступеньки к выходу.

  Останавливаюсь на крыльце. Выругавшись вслух, бегу обратно за ружьем и, взяв на всякий случай десятизарядную Сайгу, снова выскакиваю на улицу.

  Прохладный утренний воздух, зеленые свежие листья, за которыми я прячусь, подходя все ближе к перекрестку.

  Вижу машину, стоящую посреди дороги.

  Черный 'Рав-4'.

  За рулем молодой мужчина в очках. Беспокойно вертит головой. Бииииииииип!

  Он снова сигналит, и мое оцепенение проходит. Я выхожу на дорогу и машу руками. Мужчина испуганно поворачивается в мою сторону, и наши взгляды, наконец, пересекаются.

  Я улыбаюсь.

  Он улыбается в ответ.

  Я жестами приглашаю ехать за мной, и машина трогается с места.

  Припарковавшись возле дома, мужчина открывает дверь и замирает. Берет с соседнего сидения ружье, и улыбается, словно извиняясь за недоверие. Я смеюсь в ответ и поднимаю вверх своё. Показываю, что нечего стесняться, здесь все такие.

  Он вышел, и мы молча смотрим друг на друга:

  – Живой? – спрашиваю я.

  – Живой, – подтверждает человек.

  – Илья, – протягиваю руку.

  – Олег, – протягивает руку он в ответ.

  Мы долго трясем запястья и вдруг, крепко обнимаемся, будто два старых товарища, встретившихся после долгих лет.

  – Голодный? – спрашиваю я Олега.

  – Ужасно! – отвечает он.

  – Пойдем, будем завтракать.

  Дневник.

  'Господи! Лучший день моей жизни! Все яркие события прошлых лет торжественно гаснут, склонившись перед этим.

  Я БОЛЬШЕ НЕ ОДИН!

  Олег!

  Какое чудное, дивное имя.

  Каждая буква словно маленький ручеёк радости.

  После первого часа общения впечатления самые приятные. Мы плотно позавтракали, и Еще Один Человек В Этом Городе пожаловался на дикую усталость. Попросился выспаться.

  О! Я буду чутко сторожить Его покой! Большей драгоценности, чем ОЛЕГ, у меня нет!

  Спит уже несколько часов...

  Не знаю, чем себя занять!

  Как маленькая мышка сную по дому.

  То и дело заглядывая в спальню, чтобы убедиться – Человек спит. Что спит именно он, а не я.

  Ужасно хочется разбудить и замучать беседами, но это неправильно. Будет еще время.

  За завтраком он рассказал свою историю.

  Ему 27, он начинающий медик, терапевт, заканчивал ординатуру в городской больнице. Когда запахло жареным, интуитивно осознал, что все серьезно. Насильно увез родителей, тоже медиков, на дачу, где они заняли оборону. В момент, когда в поселке появились первые больные, семья безвылазно сидела в укреплении уже около месяца. Ужасно напуганные, они каждый день проверяли друг друга выискивая симптомы заражения. Первой заболела мама. Слегла в один из вечеров с лихорадкой и уже в полубредовом состоянии раздавала последние напутствия и прощалась. Было страшно, но они давно были готовы к подобному. Даже устроили из гаража, что-то наподобие вольера для заболевших членов семьи. Поздно ночью, когда мать потеряла сознание, плачущий отец отнес её туда и крепко привязал ремнями к скобам, вмонтированным в пол и стены. Днем мама очнулась, но уже не была человеком. Несколько дней мужчины кормили её, убирали за ней и, конечно же, пытались докричаться до сознания. Безрезультатно.

  Через день слег отец.

  Прощались они уже в гараже, куда папа спустился на слабеющих ногах и самостоятельно приковался. К утру не стало и его.

  Олег рассказал, что этот момент был самым страшным в его жизни. Он, словно во сне, кормил одичавших родителей, ухаживал за ними и ждал собственного превращения. На одном из семейных советов они договорились, что тот, кто останется в уме последним, возьмет на себя страшную ответственность. Избавит от бессознательной жизни сначала заболевших, а потом и себя. Олег несколько раз входил в гараж, зажав приклад в мокрых ладонях...

  Каждый раз не находил в себе сил и откладывал страшное на завтра.

  Проходили дни. Болезнь не приходила.

  Кормление родителей превратилось в рутину.

  Они просто едят, просто сидят, просто спят.

  Со временем он начал выезжать в город за припасами, где заметил мои надписи.

  Дальше – просто. Собрал вещи, подмешал дозу снотворного в еду и когда родные уснули, избавил их от ремней. Открыл гараж, давая проход на улицу.

  Больше он никогда не вернется в этот дом.

  Вчера в 10.00 он был на моем перекрестке!

  Долго сигналил, а я в это время стрелял, черт знает где!!

  За малым, дорогой мой дневник, он не уехал дальше!

  Олег решил подождать и попробовать еще раз. Спасибо ему за это!

  Уже два дня мы с Олегом не выходим из дома. Очень по душе пришлась идея 'дернуть по маленькой' за знакомство.

  Даже песни пели у костра!

  Костра в мангале, разумеется.

  По пьяной лавочке, я в шутку начал называть его 'Доктором'. На второй день прозвище прижилось.

  Выяснилось, что Олег – 'Доктор', невероятно полезный человек. Мало того, что медик, так еще и охотник. Отец брал его на утку и даже на кабана. И пусть он белке в глаз со ста шагов не попадёт, но уж, в пушистую собачью задницу – точно не промахнется!

  Сейчас я спать. Спьяну буквы плывут!

  А завтра мы решили кататься по городу.

  Дневник мой, я так к тебе привык!

  Вот уже вроде и собеседник появился, а всё равно хочется с тобой делиться! Спокойной ночи! Смотри, сильно страницами не шелести!'

  Проснувшись от резкого звука, я сажусь в постели и шарю рукой, стараясь нащупать ствол ружья. Из спальни раздается голос Олега:

   – Прости! Я нечаянно. Не хотел разбудить. – он появляется в проходе и смущенно улыбаясь, протягивает бутылку минералки. – Запнулся мизинцем об чёртову табуретку. У меня это классика. На новом месте об каждый угол шишку надо набить!

  Я жадно пью и машу рукой. Показываю, что все в порядке:

  – Нормально! Скоро привыкнешь. Ты давно проснулся?

  – Давным-давно! Валялся, валялся сколько мог, но без телевизора скучно. Решил пошариться на кухне... И теперь ты тоже не спишь! – Олег засмеялся. – Только 9 утра. Ложись. Я найду, чем заняться.

  – Ты всегда рано встаешь?

   – Если честно, да, – снова смущается мой сосед. – Наверное, все врачи встают рано. А у меня, это вообще на генном уровне. Ты знаешь, нам просто нужно поменяться местами. Ты уступил мне спальню, а лучше, сам в ней спи. А я в зале, поближе к кухне. Когда-нибудь, глядишь, и завтрак приготовлю. К твоему подъёму.

  – Скажите, Доктор, почему всегда сильно хочется того, чего не достанешь? Я так хочу хлеба с маслом, что готов идти сажать пшеницу.

  – А я уже неделю мечтаю о колбасе! Даже во сне ее видел. – Олег зажмуривается и смачно отгрызает несуществующий кусок. – И свежей зелени! Очень хочу свежей зелени. Наверное, витаминов не хватает. Слушай, может посадим что-нибудь? Найдём семена, подходящий участок... Ты как? Наверное, не любишь такое?

  – Может, и люблю. Нужно пробовать. Чем нам ещё заниматься?

  Уже два часа мы бесцельно колесим по городу. Иногда я учусь стрелять из окна на ходу. Примечаю впереди мишень, предупреждаю соседа, чтобы не глох от грохота и делаю выстрел. Чаще всего не попадаю.

  Когда в машине остается всего две пачки патронов, забаву сворачиваю, мало ли, от кого придется отбиваться. Осмотрев весь центральный район и не заметив ничего важного, собираемся съездить за город. Мало ли. Может, там найдётся что-то поинтереснее.

  Через 20 минут за окном мелькают опустевшие дворы небольшого поселка. Когда он закачивается, оказываемся на грунтовой дороге, затем в поле. После зимы, проведённой безвылазно в квартире, зеленая трава по колено вызывает желание встать на четвереньки и бежать! Мычать и лаять, валяться и крутиться пока аккумулятор жизненной энергии снова не станет зелёным. Далеко впереди река, слева лес. Мои глаза очень давно мечтали о такой картине. Олег открывает дверь и в полный рост встает на подножку, вглядываясь куда-то вдаль:

  – Смотри вон там! – указывает пальцем на грязное-белое пятнышко.

  – Это не баран, случаем?

  Я внимательно всматриваюсь и замечаю, что пятнышко движется. Действительно, очень похоже на овцу, мирно поедающую весеннюю травку.

  – Охренеть! Реально баран! – чувство охотничьего восторга сдавливает грудь.

  – Возьмем?!

  – Давай! Только аккуратно... Не спеши... Постарайся поближе к нему подъехать, – Олег говорит почти шепотом, словно наша жертва может услышать с такого расстояния. – Думай о том, чтобы мне поудобнее было выстрелить. Хотя стой! К черту риск. Лучше пешком.

  Я залажу на крышу и сажусь поудобнее. Наблюдаю, как мой напарник, сначала быстро, а потом, все больше пригибаясь и замедляясь, приближается к животному. Баран поднимает голову, смотрит в нашу сторону, снова продолжает есть. Не боится. Не пытается убежать.

  Остается не более 10 метров, когда Олег, осмелев, выпрямляется и, прицелившись, гремит выстрелом. Я жадно вглядываюсь, но подробностей с такого расстояния не вижу. Завожу мотор и, немного переборщив с разгоном, подпрыгивая на кочках, несусь к товарищу.

  Баран, сильно заросший без ухода, еще стучит копытами, когда я подъезжаю.

  – Олег, ты опасный человек, – радостно восклицаю я. – Ты вообще представляешь, что сейчас наделал?! Это же шикарный ужин! Свежайший! Я как первобытный человек! Питекантроп с настоящей добычей!

  – Ну, раз ты такой счастливый, значит тебе и разделывать.

  Я радостно киваю и помогаю загрузить драгоценную тушу в багажник, предварительно застеленный старой курткой, чтобы сберечь от крови. Хватит на сегодня добычи.

  Я рулю, Олег, достав из нагрудного кармана стальную расчёску, укладывает на бок, растрепавшуюся во время охоты челку. Заметив, что за ним наблюдают, поворачивается ко мне:

  – Да тут не в прическе суть! А в неврозе! Мне прям очень надо, чтоб ровненько лежало. Если на лоб падает, аж, скручивает всего внутри. Как если пенопластом об стену тереть. Или вилкой скрипеть об тарелку.

  – Или в пупок пальцем потыкать! – подыгрываю я. – У каждого своё, понимаю. Я раньше ненавидел, когда жвачкой чавкают. А потом взял и перестал ненавидеть. Просто не обращаю внимания. А ты, если так не любишь, может налысо просто? Не пробовал?

  – Не пробовал. И не хочу. Тут вся суть в том, чтобы лежало аккуратненько. Раз лежит – все замечательно. А если сбилось – взял и поправил. Преодоление трудностей! Прикол не для каждого! – Олег рассмеялся.

  Разделка барана оказалась несложной задачей, по крайней мере, я ожидал гораздо более трудной работы. Вооружившись острыми ножами, веревкой, доской, топором и пакетами, я поднимаюсь на этаж выше и, привязав тушу к соседской двери, начинаю свежевание. Аккуратно снял шкуру и положил в пакет, разрезал брюхо и вывалил его содержимое туда же. Я помню, что некоторые внутренности годятся в пищу, даже считаются деликатесом, но какие именно, не разбираюсь, потому отправляю все в мусор. Позже, высыплю за домом, пусть кошки порадуются.

  Срезаю с костей мясо небольшими кусочками, складываю в отдельную кучку. Это пойдет на шашлык. Когда жирной мякоти не остается, снимаю тушу и рублю кости топором на мелкие кусочки – из них что-то вкусное обещал приготовить мой напарник. Закончив разделку, я спускаюсь на свой этаж, где Олег уже развел в мангале внушительный костер и прокаляет на нем мой старый чугунный котелок. Отчитавшись о проделанной работе, я получаю выговор за выброшенный ливер, а также настоятельную рекомендацию его достать и научиться разделывать.

  Баран оказался довольно упитанным, и теперь кусочки его сала весело шкварчат на дне котелка. Натопив достаточно смальца, Олег начал подбрасывать в него мясо, объясняя, что если мы таким образом его хорошенько прожарим, то оно сохранится несколько дней даже без холодильника. Жареное мясо пахнет просто восхитительно, и мне приходится собрать всю свою волю, чтобы перестать смотреть на него и начать готовить шашлык.

  Когда я принес к мангалу семь аппетитных, один красивее другого, шампуров, Олег уже закончил зажарку и отставил котелок в сторону. Расставляю шампуры над жаркими углями, и буквально через несколько секунд они уже начинают капать жиром и источать изумительный аромат, присущий только баранине. Кто-то не любит этого запаха, но мы с товарищем сходимся во мнении, что он бесподобен.

  Мясо готово.

  Мы сидим у открытого окна, едим прямо с шампуров и запиваем пивом из алюминиевых баночек. Нам хорошо и уютно. Солнце понемногу уходит за дом, угли почти потухли, но все ещё греют. Съесть ещё хоть кусочек сейчас невозможно, поэтому только пиво. Если честно, я от него не в восторге. Было бы похолоднее... К тому же, пиво из банки мне всегда казалось немного скучным. Как будто-то в нем нет души, одна пена.

  – У тебя гитары нет? – Олег снял очки и протирает их краем рубашки.

  – Нет, – отвечаю я. Всегда мечтал научиться, но нет. А ты умеешь?

  – На гитаре немного. Фортепиано! Вот, чему я посвятил треть своей юности.

  – Можно будет заехать в музыкальный! Утащим, что понравится – будешь меня учить.

  В наступившей, наконец, темноте решаем разойтись по койкам. От обильной, тяжелой пищи клонит ко сну. Я отправляюсь на кровать, сосед – на диван и вот, уже в полудреме, плотно зарывшись в одеяла, я начинаю смотреть первый сон.

  Мне снится лето и море, я с друзьями накачиваю надувную лодку. Отплывем на ней подальше от берега и будем купаться своей компанией. Друзья смеются, смех становится все громче. Сливается в однотонный... Перерастает в вой.

  Я открываю глаза. Сон уходит, но вой остаётся.

  Снова оно!

  – Олег! Олег, вставай! – я трясу спящего друга несколько секунд.

  – Что?! Что случилось? – голос глухой и тревожный.

  – Слушай! – я пальцем показываю в сторону окна. – Поднимайся. Одному мне не разобраться.

  Мы выходим на лестничную площадку. Угли в мангале тускло краснеют.

  Сосредоточенно вслушиваемся в темноту распахнутого окна.

  Вот оно! Словно несколько сотен или даже тысяч, от этой мысли становится не по себе, собак собрались вместе и воют на луну. Или волков. Или шакалов. Разве возможно понять?

  Мурашки бегут по спине. Сильнее сжимаю ружье. Успокаивает только то, что все это в нескольких километрах от нас и не приближается.

  – Как думаешь, что за херня такая?

  Олег пожимает плечами:

  – Не представляю. Звуки нового мира! – он натянуто улыбается, – похоже на волков или собак. Но блин! Сколько их там?! Все волки страны собрались на полянке за городом?

  Вслушиваемся еще с минуту. Олег кладет руку мне плечо. Заглядывает в глаза и взволнованным шепотом говорит:

  – Поехали посмотрим?!

  Сердце начинает стучать сильнее. Чувство страха перемешивается с азартом.

  – Ты серьезно?! Вот сейчас, сядем в машину и поедем смотреть, что это там воет, да?! – Я по-дурацки улыбаюсь, понимая, что реально люблю этого человека.

  – Вижу по глупой улыбке, что ты не против. Только давай наберем патронов побольше!

  Мы едем по ночному городу. Впервые в новом мире я покинул свое убежище после захода солнца.

  – Теперь я буду звать тебя Безумный Доктор! Олег, это ненормально. Серьезно тебе говорю! У меня так все сжалось, что сейчас пространство схлопнется. Но это такой кайф!

  Олег смеется в голос. Наверное, тоже боится. Фары выхватывают серые здания и чёрные деревья. С каждой минутой вой становится все ближе.

  Глава 9

  ЛИНИЯ АРСЕНА ПЕЛИКАНА

  Прибрав и перемыв посуду, Арсен вышел на балкон, где на большом, накрытом шерстяным пледом, кресле спал пёс коричневого цвета. Он завилял коротким хвостом, стоило мужчине преступить порог, но головы не поднял, лишь следил глазами и пару раз высунул розовый язык, когда Пеликан погладил его по макушке.

  'Боцман... Дружище... Все не собираешься подниматься? Ты папина собака, да? Будешь продолжать грустить?'

  Пёс, словно понимая о чем идёт речь, заскулил и даже немного поерзал на месте, будто извиняясь. Но с кресла не встал.

  'Я тоже ужасно по нему скучаю, – глаза Арсена стали влажными, – полгода прошло, а вот тут! – он стукнул себя по груди, – рана! Как будто вчера случилось'

  Собака снова заскулила и принялась вылизывать Арсеновы руки.

  'Пойдём, малыш, нужно поесть... А потом погуляем. И снова будешь лежать. Исхудал совсем... Кожа и шкура. Хочешь к нему поскорее? Такой у тебя план? А я, значит, совсем один тут должен остаться?'

  Боцман, наконец, встал в кресле и несмотря на то, что в отличие от других собак у него было только три лапы, довольно ловко спрыгнул на пол, проскакал на кухню. Мужчина насыпал в железную миску сухого корма, налил в чашку с изображением моряка свежей воды и уселся на корточки, поджидая пока трехногий друг закончит с трапезой. С тех пор, как не стало отца, Боцман, до того невероятно прожорливый, ел только один раз в день. Словно отказался от дворняжьих инстинктов.

  Прогулки, которые раньше были самым любимым на свете делом, теперь сводились к быстрому походу по нужде и скорейшему возвращению на любимое кресло. Арсен поражался, насколько верными могут быть собаки. Сердце его рвалось от жалости, но чем помочь придумать не получалось...

   Они вышли из подъезда, и Боцман привычно попрыгал в сторону парка. Много лет, день за днём, он задирал лапу на одно и то же дерево. Там даже кора цвет поменяла. Прислонялся бочком, чтобы сохранить равновесие и делал свои маленькие дела.

  'Сегодня не сразу домой пойдём, – сообщил ему Пеликан, – сначала в машину сходим. И не спорь! Тебе полезно прогуляться'.

  Старая, а точнее, очень старая Тойота одиноко стояла на пустыре за гаражами. Ровесница Арсена, 'птичка', как называл ее папа, не давала повода для тревоги за свою сохранность. Угнать ее было невозможно, грабить неинтересно, а местные хулиганы Пеликана уважали. Никогда бы не стали портить его имущество. Мужчина открыл ключом переднюю дверцу, убрал на соседнее сиденье оранжевый знак такси и уселся за руль. Он не собирался выезжать. Нужно было кое-что привести в порядок.

  'Камеры – мой главный враг! – сказал он Боцману, вытаскивая из сумки видеорегистратор, – но только не эта. Эта перешла на темную сторону...

  Сейчас повешу и отведу домой. Иди погуляй вокруг машины'.

  Каждый раз, усевшись за руль милой 'птички',  мужчина испытывал тёплые чувства. Столько воспоминаний. Пятно на потолке – от рванувшей колы. Прожжённый парприз – первая сигарета, от которой так сильно замутило голову, что Арсен стал зелёный и решил, что умрет. Бросил окурок, куда пришлось и потом клялся папе, что больше не будет. Не соврал. За всю жизнь ни одной затяжки...

  Сзади послышался скрежет, Боцман царапал передней лапой замок багажника. Раздался щелчок, крышка поднялась вверх, и собака, взяв небольшой разгон, запрыгнула внутрь. Настоящий цирковой номер! Этому его научил папа. 'Боцман, место!' командовал он, и трёхногий пёс на глазах изумлённой публики радостно исполнял поручение. Хорошее было время...

  Телефон зазвонил в кармане. Мужчина не глядя, приложил трубку и тут же пожалел, сморщился от шума.

  – Фестиваль геймеров! – прокричал звонкий знакомый голос, – 10 числа! Ты нужен нам, Мистер Пи. 3000 человек. 500 игровых мест. И во главе этого ты – незримый повелитель проводов и паяльника. Привет, Пеликан. Придёшь, поможешь? Очень надо!

  Гоша-Приставка, старый приятель ещё с института звонил раз в полгода, но всегда феерично. Только что был покой и гармония, но вот появился Гоша и сразу звенит, как будильник. Человек-фонтан. Похититель спокойствия.

  – Ну, если надо, приду. Только много доверия для меня одного. Начнёт ломаться – могу подвести.

  – Все в порядке, ты, главное, не бойся! Там команда спецов прилетает от спонсора, но я их не знаю. А вот ты – мой боец. С тобой я спокоен. Инженер-электроник, старая школа. С тобой хоть в Долину, хоть в Сколково. Выручай! Просто сидишь пять часов, скучаешь и дело в шляпе. Никаких передряг, вот посмотришь.

  – Если так, то приду, ты только напомни поближе к делу. Как живешь? Все нормально?

  – Нормально, – не слишком уверенно заявил Гоша, – только устал немного. В отпуск хочу. А вот ты не меняешься! Вообще не спросил про оплату! Как там? ППУ? План потребностей и удовольствий? Я запомнил. Интересная схема. Только правильно быть позубастее! Это я тебя знаю, люблю, а другой будет думать, что лох. Разведёт, облапошит.

  – Нормально, – перебил его Пеликан, – сколько заплатишь, то и нормально. Не все ради денег, Георгий. Звони. Мне пора.

  Друзья попрощались, и Арсен улыбнулся, этот человек был ему симпатичен. Честный, надёжный, светлая голова. К тому же, подработка была очень кстати. На горизонте маячила крупная, выходящая из плана покупка. 'ППУ' – план потребностей и удовольствий. Правило, придуманное Пеликаном ещё на первом курсе университета. Деньги для жизни, а не жизнь для денег. Четко понимать, в чем нуждаешься, а чего просто хочешь. Контролировать человеческую страсть к бесполезному накопительству.

  Мужчина составлял план на полгода, принимался усиленно работать и, собрав нужную сумму, останавливался. В итоге, он не нуждался в карьере, не плодил над собой начальников и большую часть времени делал, что хотел.

  'Боцман! Вылазь. Я почти закончил'. Арсен в последний раз включил и выключил видео-регистратор. Новая плата, придуманная и установленная своими руками, работала, как хотелось. Теперь выезды на 'охоту', так Пеликан называл своё давнее хобби, станут более удобными и результативными. Комар носа не подточит!

  'Итак. Лора приедет только в семь, – Арсен заговорил под нос, и Боцман, прыгавший рядом, оглянулся, – куча времени на игровую комнату. Ты не против, бродяга, если я немного повоюю с монстрами?' Пёс промолчал и сильней натянул поводок, торопился улечься на любимом балконе.

  Плотные, словно занавес в театре, шторы превратили полдень в глубокую ночь. Мягкое кресло, телевизор на полстены, заведённый советский будильник, чтобы вовремя вернуться в реальность. Арсен вытащил джойстик и нажал на нем кнопку. Пространство наполнилось синим светом, заиграла приятная музыка, наступило время удовольствий...

  'Будем через 10 минут. Выходи'.

  Прочитав это сообщение, мужчина быстро оделся, но уже перед самым выходом, посмотрел на себя в зеркало и решительно снял строгую рубашку, которую выбрал под джинсы. Порылся с минуту в глубине одёжной полки и натянул на себя старую, поношенную футболку с надписью: 'Pelican. With the bad comes the good, with the good comes the bad'. Её, когда-то очень давно, ему подарила Лора.

   Несмотря на уютную обстановку и легкую негромкую музыку, нахождение в кафе не приносило радости. Неприязнь зародилась ещё на парковке, когда Арсену и его спутникам пришлось объясняться с местным вышибалой, который не хотел запускать их старенькую машину на паркинг. Свободных мест было достаточно, но охранник, рассчитав в неглубоком уме стоимость Лориного автомобиля, посчитал их компанию нежелательным элементом. Арсен первым осознал бессмысленность препирательств с похожим на гориллу субъектом и ласково попросил разгоряченную Лору отъехать подальше, припарковаться в 300 метрах у минимаркета.

  Усевшись за стратегически правильный стол, с которого были хорошо видны все окрестности, ребята заказали чай, кофе и несколько аппетитных пирожных, большую часть которых тут же слопала девушка.

  До прибытия 'этого негодяя', именно так она называла прокурорского сыночка, оставалось не меньше часа и потому, друзья, которые не виделись уже довольно давно, предались беседам и воспоминаниям.

  – У меня новость, – объявила девушка. Смотри, какая штука! Она прижалась поближе к своему спутнику и показала пальцем на значок, висевший у него на груди. У самой красовался точно такой же – золотая ладошка, заключённая в металлический круг.

  – Коля убедил меня вступить в 'Лигу хороших людей', а через пару месяцев мы вообще, уезжаем! Вместе летим в 'Добро. Восток'. Если сильно повезёт, даже я начну приносить какую-то пользу.

  Девушка раскраснелась, напившись горячего чая и встала, чтобы повесить на спинку стула ставшую лишней ветровку. Пеликан почувствовал аромат духов и еле заметно улыбнулся, смакуя его.

  – Думаю, ты видишь по моему лицу, что придётся объяснить все подробнее, – сказал он, – видимо, я единственный за столом, кто не понимает ни слова.

  – Обалдеть! – искренне удивилась Лора, – я привыкла, что ты на своей волне, но об этих вещах говорят все!

  Без преувеличения – все!

  Менсфилд... Он не говорит своего имени прессе, поэтому все так и пишут 'К. Менсфилд'. Хотя, может его так и зовут?... 'К'... Кто их разберёт этих миллиардеров?

  В общем, он построил огромный центр. Прямо в пустыне. На нейтральной территории, между Сирией и Ираком. Там больница, школа, реабилиц... – Лора остановилась, села ровно и попробовала взять неприступное слово заново, – РЕАБИЛИТАЦИОННЫЙ центр! Требуется 5000 волонтеров!

  Все это нужно, чтобы помочь сохранять мир в регионе. Там люди, которые никогда ничего кроме войны не видели.

  И ещё девиз такой правильный...

  Девушка с просьбой посмотрела на своего Николая. Он кивнул и помог:

  'Хороший человек не должен быть равнодушным'.

  – Да! – горячо закивала Лора, – Мне очень нравится!

  Было видно, что Арсен искренне заинтересовался. Словно впервые столкнулся с чем-то действительно важным.