Текст книги "Грех боярышни, или Выйду замуж за иностранца (СИ)"
Автор книги: Илона Волынская
Соавторы: Илона Волынская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)
Глава 20
– Не ходил бы ты к нему, Аллен, – предупреждающе буркнул Ла Жубер, резавшийся в кости с боцманом на пороге крохотной комнатушки, приспособленной под кабинет Фентона. – Капитан не в настроении.
– М-да, боюсь, что мои новости его также не порадуют.
– Так может, не стоит? Такая сегодня тишина, покой, – благостно прогудел боцман. Он встряхнул стаканчик, меланхолично воззрился на выпавшую тройку, потом на выброшенную Ла-Жубером девятку, и махнул рукой, – Впрочем, заходи, все равно жизнь – дрянная штука.
Аллен прошел в комнату. Капитан сидел за столом и был не то чтобы пьян, а скорее сильно нетрезв и несколько запущен. Мерными глотками прихлебывая ром, он невидящим взглядом вперялся в раскрытую на коленях книгу.
Аллен откашлялся. Джеймс сфокусировал на нем мутный взгляд.
– Интересная книга, сэр?
– Первая страница скучновата, а дальше я пока не пошел. Если хочешь, почитай сам.
– Благодарю вас, капитан, чтение не самое мое любимое развлечение. Я по делу.
– Садись, – Джеймс смахнул со стула кипу лоций.
– Если помните, сэр, вы поручали мне присмотреть за вашей дамой. Был я сегодня у своей русской пассии...
– Знаю уже, – Джеймс наполнил свой стакан и приглашающим жестом подвинул бутылку Аллену, – Все бабы одинаковы. Тебе кажется, что ты нашел единственную и неповторимую, а она оказывается ничем не лучше обычной бордельной шлюхи, разве что стоит подороже. Все они выбирают деньги и власть, а ты можешь кричать: "Не позволю, не допущу!" Только что толку вопить, если она решила свою судьбу сама. И остается пить ром.
– Сама? Простите, сэр, но может вам тогда повезло и следует благодарить судьбу за избавление от женщины со столь чудными пристрастиями. Нет, конечно, бывают любители, но я всегда был сторонником более мягких удовольствий.
– Не понимаю о чем ты, Алллен, но все же попридержи язык. Как никак ты говоришь о леди, которую я хотел видеть своей женой.
– Впервые слышу насчет вашей женитьбы, сэр, но женщина, по собственной воле соглашающаяся, чтобы ее проволокли через весь дом, вытащили на заднее крыльцо, засунули в дорожный возок и отправили неизвестно куда без горничной, без дорожных припасов, без денег и почти без одежды, обладает несколько странными предпочтениями.
Трезвея на глазах, Фентон смотрел на матроса:
– Повтори, пожалуйста, – очень спокойно попросил он.
– Три дня назад, вечером, – раздельно, как глухому проговорил Аллен, – Отец леди Барбары со страшными криками и ругательствами вытащил ее из дому и отправил в неизвестном направлении, даже не снабдив деньгами и не позволив взять с собой смену одежды или теплый плащ. Моя малютка, служанка леди, тоже осталась в Москве и понятия не имеет, где ее госпожа. Среди прислуги ходят слухи, что леди отказалась выйти замуж за выбранного отцом жениха.
– Отказалась? – переспросил Джеймс, – Выходит, отказалась!
Одним движением он очистил стол. Оплетенная тростником ромовая бутыль перевернулась, распуская вокруг себя лужицу темной маслянистой жидкости, над которой немедленно закружилась и так пьяная весной ранняя муха, видимо, решившая добавить.
– Фостер, – крикнул в дверь Фентон, – Ведро холодной воды, свежее белье, чистый камзол и вели подать бриться. Собирайся, пойдешь со мной.
– Куда, сэр?
– Есть только один человек, который скажет мне, куда упрятали Барабару.
Старенький Федот, мажордом князей Мыщацких, кубарем влетел в гостиную и запричитал:
– Матушка княгиня, он ломится, без доклада, я его удержать не мог!
Шагнувший следом за ним Джеймс со словами: – Вы нам не нужны, милейший, я сам о себе доложу княгине, – вытряхнул старичка за дверь.
Сидевшая в кресле княгиня невозмутимо закрыла книгу:
– Сэр Джеймс, как мило! Давненько ко мне не вламывались мужчины, во всяком случае, мужчины вашего возраста. Правда, меня гложет тягостное подозрение, что отнюдь не я являюсь причиной столь горячего штурма.
– Вы прекрасны, княгиня, и останетесь такой навсегда. Однако вы правы, я пришел узнать, где находится леди Барбара. Ради Бога, примите мои извинения за столь неожиданное и дерзкое появление.
– У вас с моей племянницей есть одна общая черта. Если у вас беда, вы бежите ко мне и непременно распугиваете прислугу. Когда-нибудь по вашей милости мне придется везти из деревни новых людей, а ведь это так тяжело – обучить новых слуг.
– Еще раз смиренно прошу прощения, миледи, но не уходите от ответа. Я снова спрашиваю вас, где леди Барбара, куда вы ее отправили.
– У вас, вероятно, есть веские резоны, которые позволяют вам ожидать, что я отвечу на ваш вопрос. Я готова выслушать эти резоны, но прошу вас – будьте кратки, я очень устала сегодня.
– Резон у меня самый простой и основательный. Я люблю вашу племянницу и хочу, чтобы она стала моей женой. Я сделаю ее счастливой! Неужели вы искренне думаете, что брак с царем сулит ей что-либо кроме страданий? Пройдет пара лет, вашему царю потребуются иноземные союзники и он получит их, женившись на какой-нибудь немецкой принцессе, а Варвару отправив в монастырь.
– Успокойтесь, сударь мой, вы городите чушь. Моя Варенька не та женщина, которую можно вот так вот взять и отправить в монастырь, она справится с любым мужем, даже если он царь. А главное, ее брак с царем вообще возможен, чего нельзя сказать о ее браке с вами. Опомнитесь, сэр Джеймс, о свадьбе ли речь? Православные русские боярышни не выходят замуж за иноверцев, не бывало еще такого. Вы можете только погубить и опозорить девушку и всю нашу семью!
– Сударыня, вы же образованная женщина, а не теремная затворница. Вы повидали мир и должны знать, что браки между людьми разной веры хоть и не приветствуются, но случаются сплошь и рядом. Особенно у нас, в Англии, где живут и протестанты и католики. У нас англичанин-протестант берет в жены шотландку-католичку, и общество смиряется с этим. У нас большой опыт заключения подобных браков. Меня с Варварой обвенчают два священника – англиканин и православный, и брак будет абсолютно законным. И, кроме того, я никогда не помешаю своей жене верить в Бога так, как ей это удобно и приятно.
– Может у вас в Англии и принято, а у нас на Руси такого не было и не будет. Давайте прекратим бесполезный спор, я не собираюсь говорить вам, где Варвара. Я прошу вас уйти и оставить всех нас в покое.
– Хорошо, княгиня, если вас не убеждают мои слова, поговорим по другому. Повторяю, я люблю Барбару и хочу, чтобы именно она была моей женой, хозяйкой моего дома, матерью моих детей. А вам следует знать, миледи, что я всегда получаю то, чего очень хочу, и никакие препятствия меня не останавливают. Вы, вероятно, рассчитываете, что если спрятать Барбару до свадьбы, а потом обвенчать ее с царем Петром, то все мои притязания отпадут сами собой? Ошибаетесь, сударыня. Если я не найду Барбару до ее свадьбы, то после нее царица Руси будет все время на виду. Вот тут и придет мой черед, и меня не остановят ни ее замужество, ни царский венец. Я буду преследовать ее везде и всегда. Я буду компрометировать и ее и всю вашу семью. В конце концов, добровольно или силой, но я увезу русскую царицу в Англию, а вы все останетесь здесь, объяснять венценосному мужу, как такой позор мог случиться.
Княгиня растерянно уставилась на него.
– Вы с ума сошли, это безумие, я просто не верю вам! Вы никогда такого не сделаете! Увезти чужую жену? Но даже если вы столь безнравственны, вам никогда не удастся сделать такое, вас схватят и казнят!
– Княгиня, не обольщайтесь! Я – английский пират, я побывал в сотне переделок, в моей многогрешной жизни мне не раз приходилось тайно проникать в крепости врагов и ни разу меня не ловили. Не вашему доморощенному сыску остановить меня. Я сделаю именно так, как говорю.
– Но вы погубите Варвару!
– Ни в коем случае! Я вполне сумею защитить свою жену. А вот всей вашей семье придется туго, вы останетесь здесь и будете отвечать за любовную связь русской царицы и пирата.
– Вы угрожаете мне?
– Именно это я и делаю, княгиня! Подумайте сами, если Барбара уедет со мной сейчас, когда предложение еще не сделано, когда о возможной свадьбе с царем только ходят слухи, это, конечно, вызовет скандал, но ничем особенно вам не повредит. Дела войны быстро вышибут из памяти царя все брачные планы. Через полгода и сам Петр, и двор позабудут, что бояре Опорьевы должны были породниться с государем и вы сохраните его благосклонность. Однако если я увезу Варвару после свадьбы, а я сделаю это, даже Сибирь покажется вам райским садом по сравнению с тем, что сотворит оскорбленный Петр. Вы никому не докажете, что здесь нет вашей вины, вас никто и слушать не станет.
Княгиня сидела, низко опустив голову. В комнате повисло тяжелое молчание. Наконец, она взглянула на Джеймса и холодно улыбнулась:
– Вы опасный человек, сэр Джеймс, гораздо более опасный, чем я думала. Надо же, такая страсть, особенно если вспомнить, что вы думали и говорили о моей племяннице еще полгода назад. Помниться, вы считали ее деревенской девкой, пригодной только свиней пасти. Или вы упомянули каких-то других животных?
Слова княгини оставили Джеймса безучастным, он все так же молча смотрел на нее. Она поднялась, нервно оправила платье, прошла к камину, зачем-то переставила свечи и, наконец, вновь обернулась к Джеймсу.
– Не скрою, вам удалось напугать меня. Боюсь, вы вполне способны проделать то, о чем говорили. Вижу, что уговорить вас остановиться я не могу, а уничтожить вас..., так я никогда не повторяю одну ошибку дважды.
Джеймс непроизвольно дрогнул. Теперь становилось понятным, кто стоял за последним нападением. Увидев, как изменилось его лицо, княгиня усмехнулась.
– Выходит, вы и не догадались! Да-да, это была моя работа. Неужели вы думали, я не замечу, что происходит между вами и моей племянницей. Я надеялась спасти дитя от ваших гнусных чар, но нанятые мной люди оказались слишком плохи, а я сама – слишком медлительна. Вас следовало убить еще полгода назад.
Джеймс с невольным уважением взглянул на бесстрашную женщину, готовую на все для достижения своей цели, и не боящуюся открыто признаваться в своих поступках.
– Вы затеяли страшную игру, игру со своей головой, Варвариной, и нашими заодно. Чтобы прекратить это, я предлагаю вам другую игру. Вы опасный и безжалостный человек, но все говорят, что вы человек чести, и если дадите слово, то сдержите его. Поэтому я намерена поставить условие. Я скажу вам, где Варвара. Если вы сумеете достать ее там, куда мы ее отправили, – а место это неприступно – если сумеете увезти ее и, наконец, если убедите по доброй воле, повторяю, по ее доброй воле, стать вашей женой, тогда Бог с вами, видно, Он так судил. Но если не сможете, тогда вы тотчас же уедете в Англию и никогда больше не появитесь в России, никогда не увидите Варвару, никогда ни письмом, ни приветом не потревожите ее. Вы исчезните из ее жизни и дадите ей возможность идти предназначенным путем.
Джеймс задумался. Предложение Натальи Андреевны оставляло ему всего одну возможность, но он не видел другого пути узнать, где же спрятали девушку. Окончательно все решили последние слова княгини:
– Если вы откажитесь от моего условия, я ничего вам не скажу, и рискну проверить, сумеете ли вы выполнить свою угрозу. Но помните, если вы даже добьетесь своего и похитите Варвару после свадьбы, вы никогда уже не сможете сделать ее своей женой, все ваши дети, о которых вы так мечтаете, будут байстрюками. Это станет позором и гибелью для нашей фамилии, но и вы навлечете на себя осуждение ваших соплеменников, а цели своей так и не добьетесь.
Джеймс подумал, что женщина права и выбора у него нет.
– Хорошо, княгиня, я принимаю ваши условия, но согласитесь, они какие-то односторонние. Если я проигрываю, я уезжаю и никогда больше не вижу Барбару. А что я получу, если выиграю?
Княгиня задумалась. Она была уверена, что этому беспардонному (но следует отдать должное, весьма обаятельному) наглецу не обмануть бдительность старой ведьмы Аграфены, ну, а если паче чаяния, ему удастся и он еще и сумеет уговорить Варвару, то терять уже будет нечего. Поэтому она сказала:
– Если вы добьетесь своего, то после того как Варвара согласиться стать вашей женой, и помните, только после этого, вы можете сказать ей, что я даю свое благословение и обещаю со временем помирить ее с отцом.
Джеймс кивнул:
– Согласен, условия приняты, соглашение заключено. Где?
– Толгский монастырь под Ярославлем, там игуменьей ее тетка по матери.
Джеймс коротко кивнул и шагнул к выходу. Слова княгини догнали его у дверей.
– Еще минуту, сударь! – сказала Наталья Андреевна. – Запомните, если вы нарушите условия или, увезя девушку, предложите ей не брак, а нечто другое, позорное и гибельное, тогда у меня есть возможности найти вас не то что в Англии, а и на самом краю света. И второй раз мои люди не оплошают.
Джеймс серьезно посмотрел на нее, потом низко поклонился, вкладывая в поклон все уважение к этой необыкновенной женщине, и вышел к Фостеру, который, переминаясь, поджидал его неподалеку от парадного крыльца княжеских палат.
Кругленький боцман мячиком заскакал рядом с размашисто шагающим Джеймсом, искоса поглядывая на хмурое лицо командира.
– Что, милорд, не сказала? – наконец, отважился спросить он.
От голоса боцмана Джеймс очнулся.
– Слушай внимательно, Фостер, – не обращая внимания на вопрос, начал Джеймс. – Соберешь всех наших людей, до последнего человека. Они нужны мне к вечеру, трезвые и готовые к делу. Подготовьте лошадей, отберите лучших. Пошли нарочного к Сандерсу. Корабли с грузом пушек уже должены быть в Петербурге. Пусть Сандерс срочно разгружается, любым способом получает у коменданта товары, что нам причитаются от казны и отправляет корабли домой, остается только "Летящая стрела". И пусть купит всю церковную утварь, какая есть у русских корабельных священников, – Фостер удивленно хрюкнул, а Джеймс продолжал, – Затем корабль должен незаметно снятся с рейда и через двенадцать-пятнадцать дней ждать нас в той тихой бухточке к северу от Кроншлота, где мы разгружались в первый раз. Теперь самое главное. Возьмешь Аллена и Нэда, пойдешь к подворью Льва Нарышкина и притащишь мне толмача, как там его, Ваньку. Только тихо и быстро, чтобы ни одна душа не видела.
– Толмача, милорд? – недоуменно воскликнул Фостер. – Да ведь он шпион Нарышкина!
– Вот это мне и нужно, – ответил Джеймс.
Глава 21
К вечеру вся команда толклась в доме. Ждали приказов, но сэр Джеймс заперся в горнице, служившей ему кабинетом и не показывался. Только когда появился Фостер, двери кабинета распахнулись.
– Все готово, милорд! – доложил боцман.
– Так, двери на засов, ставни на окна, никого не пускать и давайте его сюда!
Аллен и Нэд втащили упирающегося человека. Несмотря на холод московской весны, одет он был весьма скудно – глухой мешок на голове и мокрое исподнее на прямо противоположном месте.
– Вы его где взяли, такого? – с любопытством осведомился Джеймс.
– Ах, капитан, – ответил Аллен, – я впервые оценил, какой полезный обычай русская баня. Залезет человек туда, пару поддаст, и бери его, красавца, совсем-совсем тепленького.
Ванька Толмач, всего полчаса назад выскочивший хлебнуть воздуха на пороге черной бани нарышкинского подворья, с недоумением вслушивался в англицкую речь. Когда ему скрутили локти и накинули мешок на голову, он был уверен, что за ним пришли из Преображенского приказа, и уже успел себя отпеть. Однако сейчас, когда мешок сдернули, он увидал не пытошную, палача и грозного князь-кесаря Ромодановского, а обычный партикулярный дом и того самого капитана, за котором он приглядывал по приказу своего барина. У Ваньки немного отлегло от сердца – самое страшное пока не случилось.
– Здравствуй, Ванька, – англичанин пристально глядел на него и Ванька поежился под этим взглядом. – Мне нужен человек отважный и чтобы русский язык был для него родным. Поэтому поедешь с нами.
– Экий вы быстрый, барин! – Ванька храбрился. – Я ведь не ваш холоп, а Льва Кирилловича, для меня только его воля – закон. Не обессудьте!
– Поедешь с нами, – Джеймс будто и не слышал возражений, – к Толгскому монастырю. Там у своей тетки живет боярышня Опорьева. Поможешь сделать так, чтобы она уехала с нами. Если дело выгорит – поплывешь с нами в Англию. Перестанешь быть холопом, получишь свободу и тысячу гиней. Купишь ферму или лавку в городе, заведешь себе толстенькую женушку с хорошим приданым, она нарожает тебе кучу детей и будете жить счастливо.
Ванька обалдело уставился на сэра Джеймса. Потом хрипло рассмеялся.
– То ли вы большой шутник, барин, то ли, прости Господи, разум на своих морях утопили. Извиняйте великодушно, я вместе с вами ума не решился и в таком деле не помощник, мне моя голова дорога.
– Как раз с твоей головой дела плохи, парень. – Джеймс с деланным сочувствием глянул на Ваньку, – Ты холоп, толмач и шпион Нарышкина. Тебя приставляют к иностранцам, а выведанные сведения ты передаешь не царю, а своему хозяину. Потом твой господин сообщает государю то, что считает нужным, кое-что утаивает, кое-что выдумывает. Это помогает ему не только наживаться на сделках с иноземными купцами, но и обжуливать казну.
– То дела барские, до меня не касаемые.
– Вот тут ты ошибаешься, приятель. Погляди сюда. – Джеймс показал Ваньке два листа бумаги. – Здесь два письма. Оба писаны по-немецки, так что получатели разберутся в них и без твоих услуг. Первое – для небезызвестного тебе князя Ромодановского, и в нем во всех подробностях расписана афера с немецкими пушками. Только хозяин твой тут ни в чем не обвиняется, а сказано, что про это для казны убыточное и русской армии вредное дело в подробностях знает холоп-переводчик боярина Нарышкина, именем Иван. Как думаешь, долго ты после такого письма на свободе погуляешь? – Джеймс остро глянул на побелевшего парня. – Это еще не все. Вот второе письмо, вроде бы невинное. Так, приглашение Льву Кирилловичу на вечер с танцами, что будет у нашего посла завтра. Только в конце я очень-очень благодарю боярина за предупреждение о затеянном немцем Кропфом коварном плане перехватить мои пушки, каковое предупреждение было передано мне через толмача Ваньку. Поскольку никакого предупреждения Лев Кириллович не делал, то он решит, что нашел предателя в своем доме. Даже если ты и уйдешь живым из Преображенского приказа, то от своего барина, сам понимаешь...
Ванька побледнел так, что его белое исподнее буквально растворилось на общем фоне.
– Все вы, баре, одним мирром мазаны, – глухо сказал он. – Вам что человека сгубить, что свечу задуть – все едино.
Джеймс посмотрел на него уже не с деланным, а с подлинным сочувствием.
– Прости меня, старина, нет у меня другого выхода, без человека, знающего русский, туда нечего и соваться. А для тебя это дело обернется только к лучшему. Ну сам подумай, хозяин твой тебе вольную никогда не даст, больно ты много о его делах и делишках знаешь. Где какой слух пройдет, что-то дойдет до царя, Нарышкин тебя тут же прикажет убить, чтобы ты рассказать ничего не смог. Ты этого хочешь дождаться? Поехав с нами ты и жизнь спасешь, и получишь свободу и деньги. Заживешь совсем по-другому.
– Да какая жизнь, барин, вы знатную боярышню украсть хотите, тут всем конец, и вам, и мне.
Стоявший у Ваньки за спиной Аллен засмеялся:
– Не бойся, парень, дама не будет очень против, а когда выйдет замуж за нашего капитана, то и ее родичи злиться перестанут. А я знаю у нас в Сассексе одну пригожую вдовушку, она с охотой пойдет за бравого парня, у которого еще и денежки водятся.
Сэр Джеймс взглядом заставил Аллена замолчать и снова обратился к толмачу.
– Хочешь, не хочешь, боишься, не боишься, а выбора у тебя другого нет, ты едешь с нами. И не вздумай удрать в дороге, письма немедленно отправятся по назначению. Теперь оденьте его и подберите коня. Готовьтесь, перед рассветом выезжаем.
Ранним промозглым утром плотная группа всадников рысью миновала московскую заставу и помчалась по ярославской дороге. На другой день под вечер в ворота избы старой Матрены властно постучали. Матрена была вдовой кузнеца и бабой не бедной. Изба ее стояла почти за околицей деревеньки Вонюкино (по монастырским спискам – сельцо Благословенное), самой отдаленной из принадлежащих Толгскому монастырю. Обычно в доме жили пятеро холостых сыновей Матрены, но сейчас всех их монастырь отпустил на заработки, поэтому к воротам бабка подошла с опаской.
– Кто там колотит, оглашенные, ужо собак спущу!
– Отворяй! – крикнули из-за ворот. – По государеву указу!
Мелко крестясь, дрожащая бабка отодвинула засов. На обширный двор въехало более десятка конных. Один соскочил с коня и подошел к старухе.
– Одна живешь, бабка?
– С сыновьями, батюшка, – кланяясь, ответила старуха.
– Где сыновья?
– На заработках, родимый, к лету возвернутся.
– Хорошо, что к лету. Значит так, бабка, это – иноземные мастера с подручными. Будут по приказу царя-батюшки сооружать тут возле деревни инженерной работы конструкцию. Изба у тебя большая, так что жить станут здесь. Не боись, бабуля, за постой и харчи заплатят, сыновей деньжатами встретишь. Давай, мечи на стол, видишь, люди с дороги!
Ошеломленная Матрена потрусила в избу.
Ранним утром, когда еще не развиднелось, Ванька и Аллен, переодетые в одежонку Матрениных сыновей, тихо выскользнули за ворота и зашагали к монастырю. Вернулись они только на следующий день как завечерелось.
Хозяйка внесла парящий котелок мясных щей и смертельно оголодавшие разведчики дружно застучали ложками.
– Что я вам скажу, барин, – Ванька со свистом втянул обжигающую жидкость, – Этот монастырь – настоящая крепость. Покрутились мы там, порасспрашивали. Сперва, значится, внешняя стена. Вокруг нее и у всех ворот монастырская стража ходит. Они в нее мужиков из окрестных деревень набирают, все больше с пиками караул несут, но есть мушкеты, хоть и старые. За стеной сад и рыбные пруды. Сад негустой, насквозь просматривается. Дальше вторая стена, а уж за ней церковь, кельи, трапезная, поварня, мастерские. Богатый монастырь, пять деревенек у них, да свои поля, да мастерицы-золотошвеи работают. Народ по монастырю целый день шныряет, и ночью там покоя нет. Работники, богомолки, всех и не перечтешь. Еще эта их стража. Не-е, барин, эдакую громаду и армии не осилить.
– Не слушайте мальчишку, мой капитан, – Аллен старательно обсосал выловленный из щей мосол. – Взять монастырь проще простого, только толку не будет. Поглядел я. Через стену не перелезть и стража ходит, а тихо снять охрану не удастся, головастый парень стену ставил, все посты перекрестно просматриваются. Если врываться, много шуму наделаем, и крови будет, как при всяком штурме. Кто-нибудь выстрелит, из окрестных деревень подмога набежит, и полк тут неподалеку стоит. В общем, войти то мы войдем, а вот обратно нам не выйти и девушку не увезти. Нас на выходе будет ждать теплая встреча и совсем уже другими силами.
– Совсем ты страх Божий потерял, Аллен, – толстенький боцман глядел осуждающе. – Капитан вовсе не собирается учинять побоище в обители благочестивых женщин.
Джеймс метнул на Фостера такой взгляд, что тот съежился внутри собственного камзола.
– Вы проверили, Барбара действительно там?
– Проверили, барин. – Ванька хлебал уже не так жадно, движения ложки приобрели размеренность и солидность. – Повстречал я там одну, – тут Аллен хмыкнул, Ванька строго глянул на него, – Работает в монастыре золотошвеей, живет в деревне. Проводил ее до околицы. Говорит, живет в монастыре "царская невеста". Красавица, не злая, но строгая. Монахини перед ней стелятся, захоти она, на своих бы спинах катали, но стерегут неотлучно, глаз не спускают. Две сестры к ней приставлены, вроде как охрана, а от кого – неизвестно. Сестры и спят при ней – одна в келье, другая у порога. Эта самая царская невеста приходится игуменье племянницей. По всему выходит – Варвара Никитична и есть.
– Царская невеста, говоришь? Быстро они порешили. Ладно, посмотрим. Какой там у них распорядок?
– Какой может быть распорядок в монастыре? Заутреня, обедня, вечерня. Две трапезы. Работы всякие. Боярышня гуляют в саду, книжки духовные почитывать изволят. К трапезе и в церковь спускаются не часто. Одна из сестер ее упрекнула за то, так оплеуху заработала, не посмотрела боярышня, что та духовного звания. Вообще, сестры ее было поучать принялись, да Варвара Никитична их быстро вышколила, теперь не хуже сенных девок, любой взгляд ловят.
Джеймс усмехнулся:
– Что еще твоя красотка рассказала? Кто, кроме монахинь, может попасть внутрь?
– Ну, кто... Золотошвеи из мастерских, но их всех стража и монахини наперечет знают.
– А мужчины?
– Мужикам туда без особой надобности хода нет, даже стражникам. Вот разве что отец Пафнутий – исповедник монастырский, так он всегда один приезжает. Бывают посыльные от епископа или митрополита, тоже редко и всего 1-2 человека. Еще мужики подводы к поварне гоняют, этих внутрь пускают, но присматривают.
– А что, мой капитан, чем не идея, – Аллен пошуровал ложкой в котелке, вылавливая мясо, – Переоденемся мужиками, нагрузим телегу...
– Опомнись, Аллен, ты не в своем Сассексе, – снова подал голос боцман. – Здесь крестьяне говорят по-русски, а не по-английски.
– Говорит пусть Ванька.
– И как ты объяснишь, что от поварни к кельям топаешь, и не ты один, а целая толпа. Ведь дама к нам по своей воле не присоединиться, – боцман снова съежился под грозным взглядом Джеймса.
– Ну-у-у, я ведь тут немного освоил русский. Да не смейтесь, я уже почти все понимаю, и кое-что сказать могу.
– Ну-ка, скажи что-нибудь, а мы посмотрим, в смысле послушаем, – Ванька любовно набрал очередную ложку уже остывающего густого варева.
Аллен напрягся, сосредоточился, пошел красными пятнами и вдумчиво и раздельно произнес:
– При-ми ла-пы, похаб-ник.
Ванька судорожно фыркнул в ложку, потом не выдержал и захохотал.
– Нет, Аллен, не обижайся, я верю, что ты эти слова именно от нашей русской бабы слышал, но там ведь совсем другие бабоньки, они все невесты Христовы, если ты им такое скажешь, ой-ей-ей, что будет.
– Хватит пустой болтовни! – Джеймс хлопнул перчаткой по столу. – Со штурмом не выйдет, с посетителями тоже все ясно. Зайдем с другого конца. Расскажи мне, чем монастырь знаменит, что там есть необычного.
– Что есть? Богатый очень, говорят, целый подвал у них золотом завален, но никто, кроме игуменьи, не знает, где он. Мастерские есть золотошвейные, так девки шьют, что по всей России слава идет. В Москве в кремлевских церквях их работы покровы. Монахини кое-что и продают, только купцов внутрь не пускают, черницы сами приходят в деревню и там торгуются. Даже если мы купцами прикинемся, нам внутрь не попасть, а Варвару Никитичну за ограду не выпустят.
– Понятно. Что-нибудь еще?
– Вроде больше ничего, разве что колокол.
– Какой колокол?
– Их главный колокол. Бронзовый. А уж здоровенный! Поболе того, что при царе Иване Васильевиче в Москве упал и разбился. Агромадный! Бьет только по большим праздникам. Его как раз бояре Опорьевы и подарили лет сто назад. Кто-то там у них болел, монастырские за него молились, он в день великомученицы Варвары и выздоровел. Тогда велел колокол отлить в честь этой святой и подарил монастырю. С тех пор у них в роду многих девок Варварами кличут. А колокол в монастыре – главная святыня.
– Это интересно. Колокол святой Варвары? Это очень интересно, – глаза Джеймса затуманились, пальца задумчиво выбивали дробь на рукояти поясного пистолета. Ванька открыл было рот, но боцман шикнул на него.
– Молчи, парень, – шепнул Фостер, – В последний раз, когда я видел у капитана такое выражение лица, мы выторговали у одного африканского племени весь их запас слоновой кости в обмен на бутылку шипучки. Капитан сказал им, что это волшебная вода. А еще раньше, после таких вот раздумий, мы так перекрыли Картахену, что испанцам пришлось заплатить 7 миллионов песо выкупа. А за год до этого...
Боцман пустился в воспоминания, Ванька и несколько матросов слушали его, раскрыв рты, Аллен и француз тихонько играли в кости, все разбрелись...
– Ванька! – рык Джеймса был столь неожидан, что бедный толмач подскочил на месте.
– Да, барин!
– Солдат с царским приказом в монастырь пропустят?
– Солдат? С приказом и с офицером? Пропустят! Кто же осмелится не пустить? Только приказ должен быть к самой игуменье, а иначе там солдатам делать нечего! Где же мы такой приказ возьмем?
– Ну, приказ как раз не фокус! – Джеймс порылся в дорожной суме и вытащил официального вида бумагу.
– Так ведь это старый приказ выдать сэру Джеймсу Фентону товаров из казны в уплату за пушки. Что с него толку? Или вы думаете, барин, что игуменья совсем дура и даже читать не умеет?
– Но ведь царская подпись и печать Пушечного приказа там есть? Эй, Ла Жубер, помниться на остров Мартинику, откуда мы тебя вызволили, ты попал за весьма специфические таланты?
– Позвольте взглянуть, – француз взял у Ваньки свиток, – Ну что же, подпись внизу, печать тоже, дату сменить. Ничего невозможного, мой капитан. Дайте мне день на травление и подсушку бумаги, а там пишите, что хотите.
– Нужны какие-нибудь составы, пасты?
– Э-э, милорд, главное – знать как делать, а нужный состав можно соорудить хоть из тараканов.
– Ну, этого добра здесь полно.
Тут только Джеймс заметил, что Ванька уже некоторое время давится слюной, пытаясь что-то сказать. Аллен хлопнул его по спине и толмач хрипло возопил:
– Подделать царев указ!!! Да ведь за это каторга, Сибирь, клеймо на лоб и рваные ноздри! И не поможет вам ваша королева. А со мной и вовсе церемониться не станут, забьют батогами на заднем дворе, а труп собакам кинут.
– А ты как думал, парень? – угрожающим взором Джеймс впились в несчастного. – Твоя свобода, отъезд в Англию, счет в банке, собственное дело – за твои прекрасные глаза? Я на бедность не подаю, я плачу только за работу, а много плачу – только за сложную или опасную работу. Слушайте все. Каждый, кто участвует в деле, получит по сотне гиней как только мы окажемся на корабле.
Команда загалдела.
– Однако же, милорд, – бас Аллена перекрыл всех, – Это большие деньги. Больше нашей обычной доли добычи.
– Так ведь предприятие много опаснее. Мы с вами в сердце чужой страны, здесь свои законы. Нам надо вывезти девушку из монастыря и добраться до корабля, а это не один день пути. Кроме того, для меня нынешнее дело, наверное, самое важное в жизни. Я не могу позволить, чтобы оно провалилось.
– Что ж, капитан, – рассудительно сказал Фостер. – Мы бы с вами и так пошли, но и деньги лишними не будут. А что риск, так ведь не в первый раз.
Остальные согласно закивали. Один только Ванька сидел с несчастным видом. Умом и сердцем он все понимал, вот только задница, многократно поротая, а потому самая мудрая и осторожная, предостерегающе ныла. Но ее нытье было запоздалым, с сумасшедшими англичанами он уже зашел так далеко, что даже понеси он теперь повинную голову, исход будет один – порка до смерти. Придется оставаться с ними до конца, а там кто знает... Надежды на успех нет, но может хоть помереть удастся легко и быстро. Тем паче, что эти ненормальные всерьез верят в своего бешеного капитана.
