Текст книги "Наследница крови (ЛП)"

Автор книги: Илона Эндрюс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Он коротко глянул на нас.

– Ваши значки.

Мы со Стеллой протянули значки.

– Каков интерес Ордена в этом деле?

– Мы считаем, что оно связано с текущим расследованием, – ответила я.

– С каким именно?

Рассказав ему о пасторе Хейвуде, я бы привнесла этому делу широкую огласку. Могли бы произойти две вещи. Во-первых, они могли бы передать это убийство нам, как они передали нам пастора Хейвуда. Во-вторых, что гораздо более вероятно, что полиция захочет вести это убийство и запросит какие-либо результаты, потому что эти два дела были связаны. Это позволило бы им извлечь выгоду из моего расследования, одновременно следя за Орденом. Было бы много бюрократической волокиты, совещаний и, в худшем случае, совместной целевой группы, в которой я нуждался, как собака в пятой ноге.

– Я не вправе об этом рассказывать. Наши выводы пока не окончательны.

Взгляд детектива ясно говорил, что он не вчера родился, и мой уход от вопроса его не впечатлил.

– Я разрешу вам осмотреть место преступления в качестве одолжения. Не переступайте меловую линию и ничего не трогайте. У вас есть пять минут.

– Пока мы не вошли, и не начался отчет, – встряла Стелла, – кто нашел тело?

– Уборщики, – ответил детектив. – Из-за жары они работают по ночам. Сторож выносил мусор около десяти тридцати, заметил разбитое окно и отправился на разведку. Он постучал, но профессор Уолтон не ответила, тогда он отомкнул кабинет, и вот мы здесь.

– Ни одного свидетеля? – спросила Стелла.

– Нет. Выпускной был одиннадцатого мая, а летняя сессия начнется с первого июня. В кампусе нет ни души.

– Спасибо. – Я вошла в комнату, Стелла последовала сразу за мной.

Кабинет был прямоугольным, и если нарисовать его план, то дверь была бы в правом нижнем углу, у стены, заставленной книжными шкафами с увесистыми томами и брошюрами. Рядом с ними ожидал молодой человек с кислой миной на лице. Смуглый, с большими карими глазами и короткими черными волосами, он был облачен в комбинезон Отдела Биологической Защиты. Нашивка со стилизованными языками пламени украшала его левый рукав. «Светлячок» – пиромаг, на тот случай, если труп надумает ожить, отрастить себе клыки размером с нож и сожрать чье-нибудь лицо.

Разбитое окно было на противоположной от двери стене, примерно на полпути, а его рама была растерзана глубокими царапинами от когтей и измазана кровью. Что-то буквально вырывало дерево с мясом, пытаясь протиснуться внутрь, а затем ушло тем же путем, размазывая кровь своей жертвы. Осколки стекла усеивали пол и имитацию марокканского ковра. В его центре сваленной кучей лежал труп Алисии Уолтон, окрасив бежевый ковер темным красно-коричневым пятном.

Голова женщины в виде влажной красной массы, покоилась на ее правом плече. Убийца укусил за шею слева, практически отделив ее одним укусом и оставив болтаться на узкой полоске кожи с плотью. Блузка и остатки лифчика свисали с ее тела, порванные и напитанные кровью, а ее грудная клетка была вскрыта, сломанные осколки ребер покрывала темная кровь. Еще больше крови окрасило ее капри цвета хаки.

Кто-то, вероятно, из Биозащиты, нарисовал защитный меловой круг вокруг ковра с телом. Стандартная процедура. Мел задержит оживший труп на достаточное время, чтобы светлячок мог его сжечь.

Я подошла к кругу, чтобы получше рассмотреть тело. Сердце отсутствовало, а вместо него внутри собралась лужа темной крови. Кровь все еще была жидкой. С остановкой сердца, кровь под действием притяжения скапливается в нижних точках тела, придавая коже уродливый розово-лиловый оттенок. Сам процесс именуется «трупными пятнами» и наступает от получаса до четырех часов после смерти, достигая наиболее выраженной стадии примерно через двенадцать часов. На теле Алисии его признаков не было.

Она была убита не более двух часов назад. Существо проникло через окно и напало на нее прямо на ковре – вся кровь впиталась в его ворс. Вероятно, сначала оно укусило ее за шею, сбив с ног, затем оседлало и вскрыло грудную клетку, чтобы добраться до сердца.

Позади тела, занимая собой почти всю противоположную стену, стоял широкий стол, а подле него отодвинутое назад, но все еще стоящее кресло. Двое стульев поменьше валялись перевернутыми у стола.

Я моргнула, и офис раскрасился разными цветами. Тонкая паутинка бледно-золотого окаймляла окно и тянулась узкими линиями через пол, где распускалась над телом знакомым каскадом. Больше никаких других заметных магических оттисков. Только несколько разномастных синих следов, старых и выцветших, вероятно, оставленных студентами или другими посетителями кабинета много дней назад.

Я сморгнула.

Существо, убившее пастора Хейвуда, теперь расправилось с Алисией Уолтон. По-видимому, оба из них имели дело с одним и тем же предметом. У «христианского» артефакта был хранитель, что нередко практиковалось в древних царствах. Я уже сталкивалась с подобным и знала, как сделать подобное, если мне понадобится защитить что-то важное. Если у тебя есть достаточно силы, ты можешь привязать магическую тварь к предмету, который нужно оберегать. С этого момента предмет излучает магию, которую только тварь может учуять, а любой коснувшийся его, будет ею запятнан. Хранитель выслеживал эту метку, пока не находил и не убивал воров, возвращая предмет, либо же погибал, пытаясь.

В древних мифах было полно таких историй. Дракон, охраняющий золотое руно; сприганны, хранящие сокровища фей; Пи Сю, одержимые запахом золота и оберегавшие его в домах своих хозяев. И пастор Хейвуд, и профессор Уолтон коснулись артефакта, за что и были наказаны хранителем.

Вероятно, он не смог добраться до самого артефакта или до вора, у которого он сейчас был. И вор либо знал о проклятии, либо был очень везучим.

Теперь признание ма’авира становилось понятным. Он сказал, что Молоху нужен убийца пастора Хейвуда. Артефакт Молоху был не важен. Важна была лишь божественная тварь, его охранявшая. Но зачем?

Если я заполучу артефакт, то эта тварь придет за мной. Следует найти эту магическую побрякушку.

Продажа артефакта требовала троих – эксперта, чтобы оценить его магию; историка, чтобы отследить его происхождение; и брокера, чтобы рассчитать его стоимость и провести продажу. Магический эксперт и историк были мертвы. Мне нужно было найти брокера. Если я заполучу посредника, то следом за ним явится хранитель, а там уже и ма'авиры не заставят себя ждать.

– Что она делала здесь ночью одна? – спросила Стелла.

– Судя по всему, работала над книгой, – ответил светлячок.

В коридоре раздалось эхо шагов – кто-то быстро шел в нашу сторону.

Я еще раз обвела взглядом место преступления. Чем больше я смогу узнать о хранителе артефакта, тем лучше.

– Сколько лет было профессору Уолтон? – спросила я.

– За сорок, – ответил светлячок.

– Она не ходила с тростью и не испытывала никаких проблем с передвижением?

– Если у нее и была трость, то мы ее не нашли.

– Что думаешь? – спросила Стелла.

Осторожно обойдя круг, я подошла к столу и встала за ним. Я видела одновременно и окно, и дверь. Стол был расположен так, чтобы любоваться видом на лес.

– Отсюда до двери примерно три с половиной метра?

Стелла кивнула.

– Плюс-минус.

Я указала на окно.

– Огромная летающая тварь вырывает из стены решетку и пытается пролезть внутрь. Она слишком большая и царапает оконную раму когтями, стараясь забраться через окно. Вы сорокалетняя профессор университета, сидящая за этим столом. Ваши действия?

– Бежать к двери, – сказал светлячок.

– Три с половиной метра. – Стелла прищурилась. – Она должна была успеть.

– Она вскочила со стула, – добавил светлячок. – Он отодвинут назад. Но она не сбежала.

– Зачем ей ждать? – подумала я вслух.

– Может, существо обладает каким-то магическим гипнозом? – предположила Стелла.

– Но она вскочила со стула и обошла вокруг стола, – возразил светлячок. – Если бы это был какой-то гипноз, она бы осталась на месте. Я бы на ее месте обошел стол, чтобы поджарить ему задницу без ущерба для мебели.

– Возможно, профессор Уолтон владела какой-то защитной магией, о которой мы не знаем, – сказала я.

– Не владела, – произнес новый голос.

В кабинет вошел коренастый белый мужчина. На вид ему было чуть за сорок. Его взъерошенные темные волосы торчали во все стороны, будто он скатился с кровати и даже не потрудился провести по ним расческой или даже рукой. На носу у него сидели очки в проволочной оправе. На нем были шорты цвета хаки, рабочие ботинки и синяя футболка с нарисованной белыми чернилами заостренной шляпой. Слова под шляпой гласили: KEEP CALM, I’m a wizard[5]5
  Оставайтесь спокойными, я волшебник.


[Закрыть].

Светлячок тут же встрепенулся и встал по струнке, внезапно выглядя собранным и профессиональным.

– Вот дерьмо, – пробормотала Стелла.

Лютер Диллон. Когда я уезжала, он был шишкой в Биозащите. Всегда, когда Кейт нужно было сообщить им о чем-то, она первым делом звонила ему. Я встречала его с пяток раз, дважды – потому что Кейт просила меня о помощи на месте преступления, и еще несколько раз на семейных торжествах, вроде свадьбы Кейт и Кэррана. О нем я помнила только то, что он называл Кейт язычницей и делал вид, что она его беспокоит, в то время как сам помогал ей изо всех сил, превосходно со всем справляясь. По шкале угрозы быть узнанной, он находился в самом низу.

Лютер мельком глянул на меня, и сосредоточился на Стелле.

– Рыцарь Дэвис.

– Замдиректора Диллон, – процедила Стелла сквозь сжатые зубы. – Я не знала, что вы будете здесь.

Она скривилась, едва это сказав.

– Я волшебник, рыцарь Дэвис. Мы всегда именно там, где должны быть. Вы же, напротив, совсем не на своем месте. А я-то думал, кто же крутится на моем месте преступления, задавая каверзные вопросы, и представьте мое удивление, когда это оказались вы.

Ой-ой.

Лютер скрестил руки.

– Вы помните песенку, которую я разучил с вами, когда вы влезли на мое место преступления в прошлый раз?

Стелла выглядела так, будто глотнула прокисшего молока.

– Да.

– Прекрасно. Давайте споем ее вместе. Я начну. Биозащита с полицией – всегда и заодно, да-да-да. Ваша очередь.

Стелла разжала зубы.

– Орден – не Биозащита, не то, не то, не то.

– Все преступления в Атланте – мои, мои, мои.

– Все преступления в Атланте – ваши, ваши, ваши, – вторила Стелла.

– Когда вы допущены на мое место преступления? – спросил Лютер.

– Когда я лично приглашена, приглашена, приглашена.

Вот это да. Что она сделала, чтобы так его разозлить? Никогда его таким не видела.

– Рыцарь Дэвис, – в голосе Лютера не было ни намека на юмор. – Вас пригласили на это место преступления?

– Нет.

– Изыди, несчастная. – Лютер указал на дверь. Стелла молча поспешила к выходу, и я последовала за ней.

Мы шли по коридору, а в двадцати футах позади шагал Лютер.

– Что ты натворила? – шепнула я.

– Позже, – процедила Стелла.

– Нет-нет, рыцарь Дэвис, – раздался голос Лютера. – Не стесняйтесь.

Стелла на секунду прикрыла глаза.

– Мы совместно работали над делом об убийстве. Несколько людей умерли стоя от странных шарообразных наростов на их телах. Один из них ожил.

– И с вопиющим нарушением процедур безопасности, установленным за последние четыре десятилетия, рыцарь Дэвис не уступила место специалистам по пирокинетике. Взамен, она ошиблась в суждениях.

Мы свернули на лестницу и направились вниз.

– Я рубанула труп мечом, – выдавила Стелла. – Он взорвался.

– А поскольку на пути стояла рыцарь Дэвис, взрыв не смогли устранить вовремя.

– Что значит, взорвался? – спросила я.

Стелла поморщилась.

– Это значит, что его внутренности, внезапно и с большой силой оказались снаружи. Людей вокруг заляпало, но никто не умер.

Голос Лютера не знал пощады.

– Никто не умер, потому что люди провели пять дней в реанимации, получая самую современную медицинскую помощь. Многие из них вслух желали умереть, а некоторые даже просили их убить. И именно поэтому данной шестерке Фельдмана запрещено появляться на любом моем месте преступления.

Теперь понятно.

– Стелла, ты тоже заболела?

– Я не болею. Никогда.

– Именно, – подхватил Лютер. – Ее залило гноем с головы до ног, так что даже в рот попало. Но у нее не было ни единого симптома. Ни агонизирующей боли, ни безудержной рвоты, ни кровавого поноса. Свежа, как огурчик.

– Вам, правда, не стоит нас провожать, – попыталась Стелла.

– Напротив, еще как стоит.

Мы сбежали по лестнице и перед нами замаячили большие двойные двери. Мы со Стеллой распахнули их одновременно, она слева, а я справа.

В десяти футах от нас, в озерце света от ближайшего фейри-фонаря, стоял Ник Фельдман.

Вот блин.

Ник походил на статую с острова Пасхи, чьи глаза пылали ледяной яростью.

Стелла развернулась и попыталась ретироваться внутрь. Лютер перекрыл ей дорогу и покачал головой.

Голос Ника обдавал холодом.

– Рыцарь Дэвис.

Стелла повернулась к нему лицом.

– Да, сэр.

– Следуй за мной.

Он развернулся и зашагал по дорожке. Стелла побежала за ним.

Я осталась стоять в дверях. У Ника выдалась паршивая ночь, и теперь я сомневалась, переживет ли ее Стелла.

Может, мне вмешаться и попытаться все объяснить? Например, соврать ему и сказать, что это я притащила сюда Стеллу. Но так он может разозлиться еще больше, что какая-то незнакомка убедила ее нарушить его приказ. Может получиться еще хуже.

Лютер остановился рядом со мной.

– Похоже, у кого-то проблемы.

Я не ответила. Это не был вопрос, а порой сохранять молчание, было лучшей стратегией.

– Мисс Райдер, можно вас на минутку?

Я посмотрела на него.

– Конечно.

Лютер взглянул на рыжеволосую женщину, стоявшую у двери со связкой ключей в руках.

– Не были бы вы любезны открыть нам библиотеку?

Женщина ошеломленно кивнула.

Лютер махнул одному из офицеров в униформе и двинулся в библиотеку. Мы втроем пошли следом за ним. Женщина открыла библиотеку, Лютер поблагодарил ее, и она поспешила обратно в Боуден Холл.

Лютер посмотрел на копа.

– Встаньте у двери и никого не впускайте. Если что-то срочное, пусть подождут снаружи, пока вы сообщите мне.

– Да, сэр.

Лютер повернулся ко мне.

– Теперь порядок. Давайте найдем подходящее место и побеседуем.

Мы направились вглубь библиотеки. Лунный свет лился сквозь высокие окна от пола до потолка, и наши шаги звучали слишком громко в пустом здании. Кампус явно не слишком серьезно относился к безопасности. Можно было загнать стаю мантикор в эти окна.

Лютер обнаружил несколько диванов у окна и опустился на один из них, жестом приглашая меня присесть на другой. Я села.

Он долго изучал меня и улыбнулся.

– Мне нравится новое лицо. Ты сказала Леннартам, что ты в городе, или мне следует сообщить радостную новость?

* * *

Я ОТКРЫЛА РОТ. Ничего не вышло. Вот же так вляпаться!

Лютер усмехнулся.

– Не торопись.

– Как?

– Если ты сенсуал, то ты видишь природу магии и следы, которые живые существа оставляют в своем окружении. Я воспринимаю особенности чьей-то магии, но только когда встречаюсь с ее обладателем лицом к лицу. Для меня сила каждого имеет уникальную подпись.

Он помнил меня. Должно быть, я сумела отличиться, чтобы остаться в его памяти. Когда мы впервые встретились, он обвинил Кейт, что та все время скрывала от него сенсуала. Стоило задаться вопросом, как он меня идентифицировал. Мне не следовало этого забывать. Мой косяк.

– Я никогда не забываю магическое «лицо». – Он постучал себя по виску. – Ты эволюционировала. Твое ядро оплетают множество слоев силы, но само ядро осталось тем же. Я запомнил его много лет назад, когда впервые тебя встретил. Ты – это по-прежнему ты.

Он даже не представлял, что его слова для меня значили.

– Я сказал что-то не то? – ласково спросил он.

– Я прожила так много версий самой себя, что я уже и сама не знаю, кто я.

– Такова жизнь, – кивнул Лютер. – Мы изменяемся, мы меняем себя, растем или сжимаемся. Это часть человеческого бытия. Может, ты и изменила свою личность, но когда я услышал твои рассуждения на месте преступления, то ты говорила в точь, как Кейт. Она всегда обладала хорошим чутьем, и у тебя это тоже есть. Не теряй этого.

Хм. Я все еще была собой, и эта «я» говорила как Кейт.

– Спасибо.

– Пожалуйста.

Придется следить за своими речевыми оборотами в кругу людей, которые знали меня раньше.

– Могу ли я увидеть на мгновение твою мощь в полную силу? Преграда закрывает вид.

Завеса как раз и должна скрывать определенные вещи. Вот почему я кропотливо соткала ее и практиковалась удерживать, пока это не стало моим вторым «я». Если я позволю ему увидеть свою магию, он узнает обо мне слишком многое. Если я продолжу ее скрывать, то могу попрощаться с надеждой завоевать его доверие, в котором я нуждалась. Я должна убедить его сохранить мой секрет.

Я посмотрела ему в глаза.

– Есть причина, почему моя семья не знает о моем визите. Я объясню вам, почему, если пообещаете им ничего не рассказывать.

– Значит, я узнаю что-то, о чем не знают Леннарты? – Лютер улыбнулся. – Мой рот на замке, если причина того стоит.

Я опустила завесу.

Лютер замер.

Мы молча сидели, глядя друг на друга. Когда Эрра помогла мне раскрыть мой внутренний резервуар магии, она сказала, что я сияла, будто звезда. А затем заставила меня пообещать, что я никогда не покажу его моему деду.

Лютер встрепенулся, словно проснувшись, прочистил горло и потянулся ко мне.

– Можно?

– Да.

Он мягко взял меня за подбородок и наклонился вперед, изучая мое лицо.

– Завораживающе. Что произошло?

– Метаморфоза посредством магической ассимиляции. Я забрала у кое-кого часть тела и внедрила ее в себя.

– Невероятно рискованная затея, но судя по всему, себя окупившая. Это был глаз?

– Да.

– Физически они выглядят идентично, но концентрация магии в левом глазу намного выше. – Лютер кивнул и сел обратно. – Прекрасный оттенок зеленого. Боль должна была быть невыносимой.

– Это правда.

– Как долго?

– Сначала около двух месяцев, а затем я отправилась в магическую кому еще на девять.

– Удивительно, что ты выжила. – Лютер подался вперед, не сводя с меня пристального взгляда. – Что толкнуло тебя на подобное?

– Страх. – Я вернула завесу на место.

– Превосходный мотиватор. Продолжай рассказ.

– Вы знаете Молоха?

– Бог ханааней, неприятный тип. Известен своим повелеванием огнем и любовью к жертвоприношению детей. Насколько я припоминаю, он предпочитает, чтобы подношения ему сжигали живьем. У его имени нет однозначного толкования.

– Это не имя, а титул – бог-повелитель. Он использовался наследными правителями, ведущими свой род от Садуна ибн Ханаана[6]6
  Ханаан, Канаан (ивр. ‏כְּנַעַן‏‎, араб. کنعان‎) – один из четырёх сыновей Хама и отец одиннадцати сыновей. Эпоним Ханаана – древнего названия Палестины. Согласно Библии и её толкованиям, от Ханаана и его потомков произошли Ханаане.


[Закрыть], основавшего город Сидон около семи тысяч лет назад. Они правили народом, позднее известным как финикийцы, а их царство тянулось через территорию современного Израиля вплоть до южного Иерусалима.

– Современники Роланда, – поморщился Лютер.

– Не совсем. Правление Молоха официально окончилось еще во времена деда Роланда. Он был последним в своей династии.

В древние времена, войны могли решаться одним-единственным поединком между могущественными магами. Правители стран должны были выступить на поле боя и защитить свою землю и народ. Ради увеличения своих сил они шли на многое. Для моей приемной семьи это означало противостояние «шар», непреодолимому желанию обладать землей и защищать ее. Молох же заплатил другую цену.

– Семья Молоха страшилась смерти, – продолжила я, – поэтому они сосредоточились на регенерации. Они хотели стать неубиваемыми, и когда их естественной магии стало недостаточно, они потянулись к божественной силе. Они позволили, чтобы им поклонялись, словно богам.

Лютер нахмурился.

– За божественность платят огромную цену.

Все живые существа порождали магию, но люди с нашим интеллектом и эмоциями были особенно искусны в ее управлении. Человеческие мысли несли в себе силу, особенно когда смешивались с эмоциями, и мало что было более эмоциональным, чем молитва. Каждая мольба к Богу посылала часть человеческой силы, особенно когда она была произнесена вслух. Вместе верующие приводили в действие своих божеств, как заряжают аккумулятор. Чем больше собрание, тем больше власть. Теоретически, это было безгранично. Но Лютер был прав. Договоренность обошлась дорого.

– Именно поэтому царство Молоха пало, – продолжила я. – Он стал богом, одержимым накоплением силы через жертвоприношения и молитвы. Он утратил связь с физическим миром. Обычные человеческие нужды и потребности его больше не волновали. Из-за его бездействия его родное царство пало и было разорвано на куски. Пока захватчики продолжали ему поклоняться, ему было все равно.

– Отказ от человечности не был бы для него большой проблемой, – сказал Лютер. – Как только вы решаете, что сжигание крошечных людей заживо – вполне приемлемый метод улучшения, вы перестаете быть человеком, делая переход к божественности намного проще.

Я кивнула. Я видела внутренности цитадели Молоха вблизи. Нет слов, способных описать подобные страдания. Я не знала, что люди вообще способны вынести такую боль и отчаяние.

После того, как магическая цивилизация рухнула, и технологии волнами затопили мир, Молох должен был исчезнуть, как и другие древние боги, без стойких мифов. Но он получил толчок от Ветхого Завета. Он упоминается пять раз в книге Левит, один раз во Втором Царстве и один раз в Иеремии, не считая намеков во Второзаконии и Иезекииле. Когда-то в средние века христиане были немного одержимы им, и, он совершил переход в демоническое состояние.

Лютер вздохнул.

– Христианство, самая смешанная из всех религий. Зачем позволять богу-противнику, даже мелкому, умереть, когда можно превратить его в демона и перерыть все его ритуалы и праздники ради тех крох, которыми можно привлечь его почитателей?

– Именно.

После первого Сдвига, магия не исчезла полностью. Она опустилась слишком низко, чтобы быть полезной, но все равно осталась. Каждый раз, когда имя Молоха упоминалось, он получал частичку силы. Эта струйка удерживала его живым, как капельница удерживает жизнь в коматозном пациенте. Затем второй Сдвиг наполнил мир магией и отправил укол адреналина в запас магических сил Молоха. Он принялся набираться сил, пока не накопил их достаточно.

– Четыре вспышки назад, Молох решил переродиться.

Лютер откинулся назад.

– Аватар?

– Да.

– Вспышки происходят каждые семь лет, значит ему немногим за тридцать. Куча времени для создания силовой базы.

– У него есть цитадель в Аризоне. Он практически неуязвим. Я расчленила его, отрезала ему голову и швырнула тело в печь, а он вернулся обратно менее, чем за два года. Практически идеальная регенерация – не единственный его трюк. Он почти не восприимчив к огню. Он использует его, как оружие, и мастерски разбирается в металлургии. Молох совпадает по силам с Гефестом, и потому не гнушается использовать подвернувшихся ему греческих нео-язычников, желающих послужить богу кузницы.

В глазах Лютера промелькнула тень.

– Почему Аризона?

– Пояс металлической минерализации. Он добывает медь, золото, серебро, свинец и цинк. Это дает ему доступ к некоторому железу, а также вольфраму, перидоту и азуриту, которые он использует для создания зачарованного оружия. Он создает армию. Кроме того, территория, на которой он находится, в основном пустынна и жарка, как в аду.

– Ха-ха. Я понял. Ад, как в Тофете, – сказал Лютер. – Левант сейчас довольно многолюдное место. Ты не можешь замахнуться жертвенным ягненком, не задев какого-нибудь старого бога.

Он не ошибся. Любой из плодородных регионов, где процветали древние цивилизации, становился горячо оспариваемыми территориями, когда дело касалось божеств. В отличие от этого, континентальная часть США была обширной и относительно малонаселенной территорией, особенно с тех пор, как Сдвиг уничтожил население по всем направлениям. Многие районы превратились в дикую местность. Идеальное место для аватара, чтобы спрятаться и спокойно наращивать свою силу.

Лютер потер подбородок, размышляя.

– Итак, Молох свободно правит в Аризоне? Ничто из этого не вызывает у меня теплых чувств, но до сих пор все плохие вещи, которые ты описывала, находятся там. – Он неопределенно указал на запад. – Я представляю, что ты собираешься сказать мне что-то, что сделает это актуальным и намного хуже.

– У пифии было видение.

– О боже. У них все время видения, которые всегда неразборчивые и всегда плохие. Как бы мне хотелось хоть раз услышать пророчество, вещающее, что все и вправду будет хорошо.

Я ждала, когда он снимет камень с души. Когда я училась в школе, меня учили принципу неопределенности Гейзенберга, который, по сути, утверждал, что единственный способ определить положение и скорость субатомной частицы – это ударить ее другой частицей. Вы бы знали, где находилась целевая частица в момент столкновения, но удар изменил бы курс и скорость этой целевой частицы, и ее новые параметры снова были бы неизвестны.

Пророчества работали точно также. Само знание того, что может случиться, меняло будущее запутанным образом. Поэтому все, о чем поведала Сиенна, было тщательно просчитано. Лютер знал об этом. Он просто откладывал принятие неизбежного.

Лютер драматично вздохнул и указал на меня.

– Выкладывай. Я собрался с духом.

– Когда магия достигнет своего пика, Король огня покинет свою цитадель страданий в Западной пустыне и отправится на восток, чтобы поглотить королеву, которая не правит, и разорвать возрожденную родословную. Только тот, кто разделяет его силу, может противостоять ему.

Лютер моргнул.

– Молох собирается убить Кейт во время вспышки.

– Да. Они встретятся, Кейт умрет. Мир сгорит и наступит тьма.

– Подобное… странным образом присуще Сиенне.

– Это было очень красочное видение. После него ее пришлось накачать успокоительным.

– Будущее не определено, и Сиенна видит лишь наиболее осуществимую его вероятность, – подумал Лютер вслух. – Есть ли другие вероятности, в которых Кейт выживет?

– Пока что все ее видения были одинаковыми. Если Кейт каким-либо образом встречается с Молохом, они сражаются, она проигрывает, он ее убивает. Если я войду в непосредственный контакт с Кейт, видение станет четче и яснее.

– Твоя встреча с Кейт сделает ее смерть более вероятной.

– Да.

Долгое мгновение Лютер меня разглядывал.

– Сколько лет этому пророчеству?

– Четыре года.

– Все это время ты пыталась предотвратить его и не преуспела?

Я кивнула.

– Бывшая божественная природа Молоха – главная преграда, не так ли?

Я снова кивнула.

– Так я и думал. – Взгляд Лютера помрачнел. – Если бы он был просто человеком, была бы возможность что-то изменить, но он аватар, бог из плоти и крови. Это не просто наиболее вероятная версия будущего, это сама божественность, диктующая свою волю и намерение сквозь время. Такое будущее невероятно устойчиво к изменению.

– Да.

Лютер посмотрел на потолок. Я практически слышала, как в его голове крутятся шестеренки.

– Он знает о пророчестве?

– Знает. Сиенна касалась его разума.

– Рискованно. Почему Кейт?

– Он боится Шинара. Семье удалось отразить его вторжения в прошлом. Его беспокоит воссоединение Кейт и Эрры. По его мнению, каждая из них сама по себе королевство, и их влияние будет расти, пока он не окажется в ловушке между ними. Кейт более легкая цель, чем бабушка.

– Отсюда следующий вопрос: почему ты?

– Не знаю. По словам Сиенны, я темная лошадка. Возможно, потому что я обучалась в Шинаре, но сила моей крови фундаментально отличается от его. Он не сражался с моими предками. Он не знает, на что я способна.

– Мне не кажется это слишком убедительным. – Лютер нахмурился. Он побарабанил пальцами по подлокотнику и, похоже, пришел к решению. – Итак, ты не можешь отправиться домой.

– Нет.

Он откинулся назад и сцепил руки в замок.

– Скажи, как я могу тебе помочь.

Я рассказала о магическом артефакте, хранителе и ма’авирах.

– У этого убийства тот же почерк, что и в деле пастора Хейвуда. Мне нужен доступ и поддержка.

– Само собой. Также этот разговор останется между нами. Кто еще знает о тебе?

– Моя бабушка и Конлан. Кейт и Кэрран не видели меня с тех пор, как изменилось мое лицо.

– Хорошо, – кивнул он. – Давай постараемся, чтобы все так и осталось.