Текст книги "Наследница крови (ЛП)"
Автор книги: Илона Эндрюс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)
До сих пор это убийство было сплошными вопросами и без ответов.
Я потянулась к знакомой связи в своем сознании, ища Тургана. Свет вспыхнул в моем сознании и развернулся в виде дома с ярко освещенными окнами. Ник Фельдман сидел за кухонным столом у окна первого этажа, ел бутерброд и читал толстую книгу. Вид слегка наклонился, когда Турган поправил хватку на ветке.
– Следи за ним, – прошептала я.
Хищник щелкнул клювом в знак подтверждения.
Я отпустила, и изображение исчезло.
Орел окликнет меня, если что-нибудь случится. Пока магия действует, я буду знать каждое движение Ника. Завтра я буду копать глубже, но прежде чем я смогу это сделать, мне нужно выяснить, с чего начать.
Я придвинула к себе большую стопку бумаг. Я подобрала их по дороге домой, трехмесячный выпуск «Атланта Джорнал-Конститьюшн». Давайте посмотрим, объявил ли кто-нибудь о своем открытии новых христианских реликвий.
Глава 6
В восемь утра, убедившись в отсутствии хвоста, я отправилась в город. Асканио никого не оставил нянчиться со мной. Может, он решил, что за мной не стоит присматривать. Возможно, это просто вылетело у него из головы. Обе возможности казались одинаково маловероятны. Значит, что тот, кто следовал за мной, держался намного позади. К тому времени, как я остановилась у голубого дома, чтобы спрятать пакет для Куницы, я дважды посыпала свои следы аконитом. Это не остановит моего преследователя, но зачем облегчать ему задачу?
Двадцать минут спустя я подъехала к Методистской церкви Святого Луки на краю парка Такседо.
После разрушений, вызванных вялотекущим магическим апокалипсисом, богачи Атланты бежали на север. Такие районы, как Такседо-Парк, имели преимущество в том, что были древнее, с историческими особняками, которые выстояли намного лучше, чем современные офисные башни и высотки. В то время как небоскребы падали и рушились, такие места, как Вилла Хуанита, официальное поместье Такседо, площадью в десять тысяч квадратных футов, не пострадало, оставаясь таким же роскошным, как и полтора века назад.
Церковь Святого Луки располагалась на границе между богатым Такседо-парком и новым деловым центром, возникшим вдоль Пичтри-роуд. Назвать это церковью было бы преуменьшением. Массивный собор, построенный из кирпича и белого бетона, занимал пять акров с его территорией и вспомогательными зданиями. Свидетельствуя о стоических ценностях готического Возрождения, весь комплекс представлял собой крепость: больница, школа и административный центр, расположенные в одном аккуратном прямоугольнике с собором спереди и в центре, выглядящим как младший кузен Нотр-Дам.
Участок лужайки, место убийства, граничил с собором, что было еще одной забавной особенностью нашего апокалипсиса. Длинная дорожка пересекала лужайку, ведя к широкой террасе перед лестницей в церковь. Терраса была завалена срезанными цветами. На тротуаре лежали розы, лилии и полевые цветы, между цветами и маленькими деревянными крестиками горели свечи. Город превратил это место в мемориал пастору Хейвуду. Три дня спустя несколько скорбящих все еще оставались на месте, сидя на низкой каменной стене, окаймлявшей террасу, и молясь.
Я прискакала к боковой стоянке, спешилась, привязала Тюльпан и пешком пошла к дверям.
Белый мужчина средних лет с залысинами и очками в проволочной оправе встретил меня у входа и окинул долгим взглядом мой изодранный плащ. Под плащом на мне была зеленая футболка, пара удобных коричневых брюк, закрепленных ремнем с мешочками трав, серебряной пылью и другими полезными вещами, и пара кроссовок. Ничего особенного.
Этим утром я открыла ящик с оружием поменьше и вытащила два ножа, идентичных тому, который я потеряла вчера. Я также носила короткий, плоский меч с лезвием длиной двадцать два дюйма, которое было около двух целых одной десятой дюйма в поперечнике в самой широкой части. При весе в фунт и одиннадцать унций он был тяжелым, а вес и профиль лезвия делали его хорошим убийцей. Плащ скрывал все это, но он не мог скрыть «Даккан», мое копье. У моей бабушки была огромная проблема с этим именем, потому что самым близким переводом его на английский язык был бы «Крепыш». Она утверждала, что это неподходящее название для оружия, поэтому после того, как первый «Даккан» сломался, я предложила назвать нового Крепышом Крепышевичем, то бишь сыном Крепыша, после чего она застонала и покинула мои комнаты, сопровождаемая толпой своих советников, которые бросали на меня укоризненные взгляды.
«Даккан» покоился в ножнах в двух частях на моей спине. Если их скрепить вместе, то длина его составит шесть футов. Части торчали у меня за правым плечом, их легко было выхватить, и часовому у церковной двери явно было трудно понять, зачем я носила две металлические палки за спиной.
После нескольких неловких секунд он решил перестать размышлять о моем выборе оружия.
– Чем я могу вам помочь?
Я достала удостоверение личности.
– Меня зовут Аурелия Райдер. Я расследую убийство пастора Хейвуда.
Мужчина слегка вздрогнул.
– Это ужасно. Похоже на ночной кошмар… – он осекся. – Вы не могли бы подождать? Епископ в резиденции, и она, возможно, захочет поговорить с вами.
– Я не возражаю.
– Пожалуйста, следуйте за мной.
Внутри церкви было на десять градусов прохладнее. Успокаивающий свет струился в приемную через витражные окна, окрашенные в дюжину оттенков синего и красного. Через открытые двери мне было видно внутреннюю часть церкви, ряды деревянных скамей с кобальтовыми подушками, помост и простую деревянную кафедру на нем. Эта церковь не знала роскоши, она была добротно сделана, но сдержанно.
Я немного почитала на тему методистов, пока ехала по лей-линии в город. Методисты всегда рассматривали исцеление как важную теологическую тему, и после того, как магия разрушила мир, они сосредоточились на ней с еще большей интенсивностью. В результате методистские конгрегации расширились, и возникла необходимость в точечном персонале для больших географических районов, обычно в епископе, иногда избираемом, иногда назначаемом. Епископ, с которым я собиралась встретиться, отвечала за всю Северную Джорджию. Она могла открыть множество дверей. Она также могла захлопнуть их.
Боковая дверь открылась, и вошла женщина средних лет в бежевом деловом костюме, мужчина, который встречал меня, следовал за мной по пятам. Женщине было за пятьдесят, с прямыми черными волосами, подстриженными в опрятную прическу, и чертами лица, которые намекали на восточноазиатское происхождение.
Женщина протянула руку.
– Хейзел Чао. Я методистский епископ Северной Джорджии.
Я пожала ей руку. У нее было крепкое, сухое рукопожатие.
– Аурелия Райдер, рыцарь Ордена.
– Приятно познакомиться с вами, хотя я хотела бы, чтобы это было при лучших обстоятельствах. Почему бы нам не поговорить в саду?
Я последовала за ней через боковую дверь, по коридору и через другую дверь, которая вела наружу. Мы вышли в большой сад во внутреннем дворе, прямо за нами находился собор, а с трех сторон вспомогательные здания, каждое высотой в три этажа и увенчанное башенками по углам.
– Хорошее место, чтобы выдержать осаду, – отметила я.
– Старый мир умирает, а новый мир борется за то, чтобы родиться: «сейчас время монстров», – процитировала она.
– А монстры требуют замков, – сказала я. – Хотя я сомневаюсь, что Антонио Грамши[2]2
Анто́нио Гра́мши – итальянский философ, журналист и политический деятель; основатель и руководитель Итальянской коммунистической партии и теоретик марксизма.
[Закрыть] имел в виду монстров нашего вида.
Было два перевода этой цитаты, и, как это часто бывало, наименее точный звучал лучше всего.
Она удивленно посмотрела на меня и улыбнулась.
– И я только что показала свою собственную предвзятость. Я не ожидала, что вы будете начитанной.
– Моя семья уделяет особое внимание образованию. Между нанесением ножевых ранений, конечно.
– Конечно. – Она взглянула на мужчину. – Все в порядке, Джеральд. Я не верю, что рыцарь причинит мне вред, а если она попытается, я все равно не уверена, что ты сможешь ее остановить.
Джеральд подозрительно посмотрел на меня и вошел внутрь.
Мы с епископом пошли по тропинке. Справа пчелы жужжали вокруг нежных розовых цветов горного лавра. Слева кусты рододендрона были усыпаны гроздьями малиново-красных цветов. Голубоглазая трава и голубая звезда окаймляли тропинку, предлагая фиолетовые и голубые цветы. Должно быть, где-то на территории у них были ульи.
– Я буду откровенна, – сказала епископ Чао. – Смерть пастора Хейвуда стала сокрушительным ударом. На личном уровне он был одним из моих самых близких друзей. Его вклад в церковь и в народ Атланты невозможно оценить. Тот, кто убил его, проделал в нашем городе зияющую дыру. Я помогу вам всем, чем смогу.
– Спасибо.
– В поисках ответов я несу ответственность перед его прихожанами и перед городом в целом. Он очень много значил для очень многих людей. Он был любим, но все же был убит с такой шокирующей жестокостью и по неизвестным причинам.
Она придавала большое значение этим «неизвестным». Атланта считала пастора Хейвуда святым. Она только что предупредила меня, что если я узнаю какие-либо неприятные секреты, которые привели к его убийству, ответственность за разрушение памяти святого человека ляжет на мои плечи. Интересно.
Я должна была оставаться в образе, так что настала моя очередь тянуться за причудливыми цитатами.
– Ибо каждый понесет свой собственный груз.
Епископ Чао взглянул на меня.
– Послание к Галатам 6 стих 5.
– Моя задача выяснить, кто убил пастора Хейвуда. Его грехи, какими бы они ни были, являются его бременем. Ваша задача справиться с последствиями его потери. Думайте обо мне как об инструменте. Я не принимаю ничью сторону. Не мне решать, что люди будут делать с моими находками.
– Поняла, – сказала епископ Чао. – Возможно, мне следует поговорить об этом с рыцарем-защитником.
О, Нику бы это просто понравилось.
– Возможно.
Если бы пастор Хейвуд сделал что-то отвратительное, удар по церкви стал бы сокрушительным. Будут заданы вопросы. Знала ли епископ ответы, а если нет, то почему нет?
Епископ Чао вздохнула.
– Итак, чем я могу вам помочь, рыцарь Райдер?
– Незадолго до своей смерти к пастору Хейвуду обратился человек по поводу «священного артефакта».
Епископ нахмурилась.
– В самом деле? Какого рода священный артефакт?
– Мой источник не уверен. В то время они были заняты печеньем. Я точно знаю, что пастор Хейвуд уехал на машине на следующий день и вернулся через несколько часов.
– Натан? – спросила епископ Чао. – Вы уверены?
– Почему это так необычно?
– Его укачивало в машине. Он предпочитал ходить пешком или ездить верхом. Кроме того, у многих людей, которым он служил, не было автомобиля. Он не хотел выделяться. – Она грустно улыбнулась. – Но его действительно ужасно укачивало. Его дважды вырвало по дороге на собственное посвящение. Нам пришлось уговаривать его вернуться в автобус, потому что он заявил, что раз Иисус ходил, то и он будет ходить. И это было тридцать лет назад.
Магия пала. Мы обе остановились, приспосабливаясь к внезапному отсутствию силы. Технология временно взяла верх. Это ненадолго, но тем временем в моем распоряжении было меньше инструментов.
– Значит, этот артефакт, должно быть, был очень важен для него?
– Несомненно. Не представляю, что могло бы сподвигнуть его сесть в машину, да еще и к незнакомцу. Не понимаю, почему он мне не позвонил. Он всегда созванивался со мной о подобных вещах.
– Пастору Хейвуду часто приходилось аутентифицировать артефакты?
Епископ Чао снова вздохнула.
– Случалось. Никто не любит об этом говорить, но священные предметы – это большой бизнес. Особенно христианские реликвии. Из них девяносто девять процентов – подделки, но оставшийся один процент способен творить чудеса.
Не все чудеса сулили добро. Пару лет назад в Египте нашли жезл Аарона. При ударе о землю он создал огромного неубиваемого змея, успевшего сожрать несколько дюжин человек до того, как армия, в конце концов, сумела его утопить.
– Натан обладал даром проницательности, – продолжила епископ. – Но он был избирателен в своем деле. Пять лет назад, католики попросили его аутентифицировать обрезки ногтей святого, поскольку хотели мнения независимого эксперта. К сожалению, обрезки не принадлежали святому. Никто не знал, откуда они взялись, но они вызывали безумие в верующих. Натан три дня провел в бреду. После этого он был очень осторожен.
– Вы уверены, что запрос поступил не через Церковь?
– Абсолютно. Я проверю, но после случая с обрезками, все подобные запросы поступали напрямую ко мне.
Выходит, либо они сами связались с ним, либо она лгала. Если она лгала, то должна была быть невероятной актрисой, поскольку выглядела искренне потрясенной.
– Поймите правильно, – сказала она. – Натана не заботили деньги или престиж. То, что они показали ему, должно было быть действительно необычным.
– Кто в регионе самые видные охотники за реликвиями? Кто обладал бы репутацией, способной выманить человека, вроде пастора Хейвуда, из его церкви?
Ее лицо перекосило от презрения. С тем же успехом я могла бы спросить у нее, кто здесь лучшие сутенеры на районе.
– Я бы сказала, что Вэйлон Биллиот, но он умер три или четыре года назад. Кроме него, есть еще Деррил Нокс и Дакота Муни. Деррил и Дакота были женаты. У них произошел какой-то разлад, и по слухам, Дакота подстрелила его зад… ягодицу. Теперь они терпеть друг друга не могут. Есть еще Марк Рудольф – чрезвычайно неприятный тип. Я попрошу Джеральда предоставить вам список. На это ему может понадобиться пара часов.
– Спасибо, – поблагодарила я. – Тогда я зайду за ним позже.
– Это нехорошие и невменяемые люди, рыцарь Райдер. Такие, как они, переплывают кишащий монстрами океан, забираются в жуткие темные гробницы, а затем продают найденное там тому, кто больше заплатит. Они застрелят вас за доллар. Если они решат, что вы лезете в их дела, то ударят в ответ.
– Спасибо за совет.
– Держите меня в курсе, – попросила епископ Чао. – Пожалуйста.
– Постараюсь, – пообещала я.
* * *
ТЮЛЬПАН БЕЖАЛА по пустынной улице. Позади меня возвышались тополя и дубы, защищавшие высокие стены, охранявшие дома в Такседо-парке. Впереди лежали городские руины. Покинув церковь Святого Луки, я повернула на юг, а затем на восток, на Уэст-Пейс-Ферри-роуд. Скоро она пересечет Нью-Пичтри-роуд, и я снова поверну направо, направляясь на юг к перекрестку Иисуса.
Перекресток Иисуса, иначе известный как самое безопасное место в Атланте, находился на пересечении трех дорог: Пичтри, Ист-Уэсли и Уэст-Уэсли. Это было место, где три церкви образовывали грубый треугольник: собор Христа-Вседержателя, Церковь-мать католической архиепископии Атланты, Вторая баптистская церковь Понсе-де-Леон с собором Святого Филиппа, где проживает одна из крупнейших епископальных конгрегаций в стране. Хороший кусок Бакхеда лежал в руинах, но перекресток Иисуса стоял нетронутым, маяк безопасности среди хаоса, молитвенные дома, защищенные от зубов магии верой своих прихожан.
Пастор Хейвуд и раньше работал с католиками, и среди всех христианских конфессий католическая церковь покупала больше всего реликвий и предлагала самые высокие цены. Если бы я продавала священные артефакты, я бы сначала обратилась к католикам.
Я как раз миновала исторический центр Атланты, когда услышала звон. Это был странный, сбивающий с толку звук, будто кто-то отчеканил несколько металлических монет и теперь вытряхивал их в мешок. Я уже слышала его раньше.
Тюльпан встрепенула ушами.
Настойчивый звон раздался снова. Дзынь-дзынь. Царапание металла о металл, достаточно резкое, чтобы заставить вас поежиться.
Интересно. Я развернула Тюльпан. Посмотрим, что там такое.
Двое мужчин вышли на дорогу из-за руин Регионального банка. Парень слева был качком под два метра ростом, с золотой цепью на загорелой шее, делавшей его похожим на типичного тертого калача с улицы, зарабатывающего деньги выбиванием долгов, и носящего кастет в кармане. На нем были джинсы, майка и пошитые вручную теннисные туфли. На плече у него болталась винтовка. Он был крупным мужчиной, но по сравнению со вторым парнем, выглядел ребенком.
Второй мужчина был на добрых две головы выше первого. Огромные плечи, грудь колесом, бугрящиеся мускулами непривычно длинные руки. На нем были засаленные камуфляжные штаны, заправленные в гигантские желтые ботинки и коричневая майка, открывавшая голые плечи. Метровая деревянная дубинка висела у него на поясе. Каждый дюйм его открытой кожи был покрыт рыжими волосами в тон сальной гриве на его голове. Его грубое лицо щеголяло постоянным солнечным ожогом, за исключением мест, прикрытых бородой.
Двое мужчин вышли на середину улицы и остановились, преграждая мне путь. Качок слева не будет проблемой. Его развязность говорила мне, что он силен и, вероятно, полагался на грубую силу и свою массу, а не на скорость и подготовку. Гигант рядом с ним был совсем другой историей. Он двигался, как человек вдвое меньше его, с какой-то животной плавностью. Как медведь, на вид неуклюжий, но большой и быстрый, и его трудно остановить, как только он бросится в атаку. Нехорошо. С дубинкой его досягаемость была длиннее моей на полфута. С включенной магией у него не было бы проблем. Но магия ослабла, и он перевешивал меня, по меньшей мере, на сто семьдесят пять фунтов.
Дзынь-дзынь. Все ближе и ближе.
Меньший мужчина снял винтовку и наставил ее на меня.
– Ни с места.
Я выбрала эту дорогу, чтобы избежать дорожного движения. Некогда Бакхед был оживленным районом в верхней части города, с многоэтажными отелями, офисами, кондоминиумами и ресторанами, которым не удалось пережить Сдвиг. Еще здесь нередко появлялись на свет магические отродья во время магических волн. Как и центр с его окрестностями, эта территория была сокровищницей для восстановительных бригад, но в центре было безопаснее, и потому город по большей части оставил Бакхед уповать на собственные силы.
Эта парочка явно не была уличными бандитами. По этой дороге редко кто ездил, а настойчивый звон говорил мне, что они были далеко от дома. Неужели они ждали меня? Зачем?
Я бы могла подстрелить их из лука, но был велик шанс прикончить обоих, и все ответы могли умереть вместе с ними.
Из-за здания банка показался здоровенный пес. Метр в холке, вылепленный сплошь из чудовищных мышц, с настолько низкой и широкой грудной клеткой, что его задние конечности казались недоразвитыми. Он перебирал по земле лапами размером с дыню, один удар которых мог раздробить человеческий череп. Его голова с крупными челюстями сидела на шее толщиной с мое бедро. Длинные металлические шипы торчали из его черепа, проходя по всему позвоночнику вплоть до длинного хвоста. Вся его шерсть была лесом из голубоватых металлических игл.
Железная гончая. Было лишь одно место в Атланте, откуда она могла прийти.
Зверь увидел меня. Его бирюзовые глаза сфокусировались на моем лице. Он открыл свою пещерообразную пасть, сверкнув четырехдюймовыми клыками, и зарычал. Шипы с металлическим скрежетом встали торчком. Пес сделал шаг ко мне и остановился, остановленный толстой цепью, обмотанной вокруг его горла.
Мгновение спустя в поле зрения появился его владелец. Он был небольшого роста для мужчины, но с весом великана, и большую часть этого веса он нес в пивном брюхе. Белый, волосатый, в джинсовом комбинезоне без рубашки. На бедре, в ножнах у него висело мачете. Он держал собачью цепь в левой руке, а вторую цепь, протянутую за здание, в правой.
Мужчина остановился, удерживая равновесие, резко тормознул собаку, и дернул другую цепь. В поле зрения влетело маленькое тельце и приземлилось у его ног.
Дуги.
Его лицо представляло собой сплошной, опухший синяк, губы были разбиты, правый глаз заплыл. Его волосы были запекшимися от крови. Его джинсы были изодраны в клочья, и сквозь дыры зияла окровавленная плоть. Они тащили его, ободрав колени до крови. Цепь была обернута вокруг его узкой талии, и она протерла кожу на рёбрах и животе. Он упал не так, как обычно падает человек. Он рухнул, как тряпичная кукла, без костей и, не сделав никаких усилий, чтобы удержаться.
В мгновение ока мир окрасился в красный. Они избили ребенка. Они переломали ему кости. Они посадили его на цепь и волокли на ней через весь город. Ярость вспыхнула во мне будто лесной пожар.
Пивное брюхо дернул цепь, приподняв ребенка на три фута над землей.
– Это она?
Без ответа.
Сволочь потряс цепь. Мальчик болтался, как сломанная кукла.
Я убью его медленно.
– Это она?
Дуги с трудом приоткрыл заплывший глаз. Его голос был чуть громче шепота.
– Нет.
Главарь отпустил его и посмотрел на здоровяка.
– Это она.
Если я выкажу хоть малейшую заинтересованность или озабоченность, они станут пытать его, чтобы приструнить меня. Нужно поменять их приоритеты.
– Вот это да, у холмов и правда есть глаза[3]3
«У холмов есть глаза» (англ. The Hills Have Eyes) – американский фильм ужасов 1977 года, снятый Уэсом Крейвеном по собственному сценарию. Фильм вышел в прокат 22 июня 1977 года. Картина рассказывает о семье Картер, которая путешествует по Америке через пустыню Неваду и сталкивается с мутантами-каннибалами.
[Закрыть], – воскликнула я. – И сальные волосы.
Гигант глянул на меня.
– Ты похожа на курицу-несушку.
– Ты выглядишь так, словно твои родители встретились с закрытыми глазами.
Его приятель с винтовкой нахмурился.
– Продолжай думать и до тебя дойдет.
Главарь оскалился на меня желтыми зубами.
– Болтливая сука.
Мое второе имя.
– До тебя наконец-то дошло? Да ладно, не стыдись. Все-таки непросто быть сыном снежного человека.
Оставленный в покое Дуги калачиком свернулся на земле. Вот так, не отвлекайтесь от меня.
– Слезай с лошади и ложись на землю, – приказал ублюдок с оружием.
Мне нужно было отвлечь их от мальчика. Я подняла руку и указала на мужика с винтовкой.
– Чё ты рыпаешься? Собираешься пристрелить меня из пальца, тупая сучка? Слезай с лошади и ложись на землю. Я не стану повторять еще раз.
Я спрыгнула с Тюльпан, хлопнула ее ладонью по крупу, и та потрусила прочь с дороги. Трое мужчин не сводили с меня глаз. Дуги все также лежал ничком.
Я один раз резко коротко свистнула и упала на землю.
Турган камнем свалился с неба, вцепившись когтями в лицо бандита. Мужчина взвизгнул. Раздался выстрел. Я вскочила, бросилась налево, за здание банка Регионов, и снова свистнула. Орел пронесся по небу, взмывая ввысь. Все это заняло меньше двух секунд.
Я вытащила части «Даккана» и скрутила копье. Здание перегораживало улицу. Мне их было не видно, но и они не могли видеть меня.
Бандит все еще кричал.
– Заткнись, – злобно рявкнул на него здоровяк.
– Он выцарапал мне глаз!
Смачный шлепок оповестил об оплеухе.
– Заткнись или я разнесу твою башку.
Крики стихли. Я принялась обходить здание с восточной стороны, бесшумно двигаясь вдоль стены.
– Ларри, спусти на нее эту чертову собаку.
Цепь лязгнула о землю.
Я притаилась.
Пес вышел из-за угла, следуя за моим запахом, его массивные лапы царапали камень в снопе искр. С клыков свисали слюни. Похожий на пещеру рот широко открылся…
Я ударила «Дакканом» прямо в разинутую пасть. Копье попало точно в мягкую ткань неба, рассекая мускулы, хрящи и кость на пути к мозгу. Я выдернула копье. Собака пошатнулась, вся ее прыть резко оборвалась, и изо рта хлынула кровь.
Я отступила и вонзила копье ей в шею, рассекая позвоночник. Гончая рухнула, ее иглы зазвенели, как мешок с монетами, рассыпанный по земле. Один убит. Я повернулась и продолжила обходить здания.
– Зарядник? – крикнул Ларри.
Я завернула за угол и прижалась к стене. Он был на улице, всего в нескольких футах от меня. Дуги свернулся калачиком справа от Ларри.
Держись. Я иду.
В двадцати ярдах дальше по улице, в том направлении, откуда я пришла, качок уставился на руины. Он сжимал винтовку правой рукой. Левой рукой он прижимал какую-то тряпку к поврежденному глазу. Гигант исчез.
– Зарядник! Иди сюда, мальчик.
Я выскочила из-за здания и вонзила копье в спину владельца цепи. Металлическое лезвие вошло в плоть, разрывая почки и печень на своем пути вверх. Ларри ахнул. Я провернула копье в ране. Он застонал странно высоким голосом. Ему потребуется много времени, чтобы истечь кровью, и это будет причинять боль каждое мгновение. Он никогда больше не посадит на цепь другого ребенка.
Тело Ларри дернулось на моем копье. Пуля вонзилась ему в живот. Звук выстрела был похож на хлопанье петарды. Внезапное отсутствие восприятия глубины было адом для прицеливания.
– Ларри, уйди с дороги! – рявкнул качок.
Я развернула Ларри влево, используя его тело в качестве щита, вытащила копье и побежала обратно к руинам. Позади меня снова щелкнула винтовка, пуля просвистела мимо и срикошетила от кирпичной стены в полуметре от меня. Я нырнула за угол и продолжила движение к тому месту, где две прямоугольные колонны когда-то обрамляли вход. Я спряталась за первой колонной и стала ждать.
Мужик с цепью захныкал, обрывки бессвязных слов вырывались из его рыданий.
– Твою же мать, – бормотал качок справа от меня. – Сдохни, сука, сдохни…
Вот так. Подойди поближе.
– Сука, я найду тебя и снесу башку.
В поле зрения появился ботинок.
– Я прострелю тебе оба глаза и…
Раздалось бульканье, когда лезвие «Даккана» скользнуло по его шее. Его уцелевший глаз выпучился, рот открылся… Он попытался что-то сказать, но кровь хлестала из его горла, окрашивая кожу в ярко-красный цвет.
Темная фигура сорвалась с крыши и упала на меня сверху. Не было времени высвободить копье. Я рванула влево, отчаянно пытаясь освободиться. Ботинок приземлился мне на бедро. Боль пронзила меня до самых костей. Скользящий удар подбросил меня в воздух, как тряпичную куклу. Я полетела, свернувшись в клубок, прямо в мягкие объятия груды кирпичей и приземлилась на бок. Ауч.
Мир поплыл перед глазами. Я продиралась сквозь туман расплывчатого зрения. Гигант топал ко мне, размахивая дубинкой. Если бы я была чуть медлительнее, он бы сломал мне бедро. Я не могла позволить, чтобы меня снова ударили.
Я вскочила на ноги. Гигант с холодными глазами надвинулся на меня, размахивая дубинкой. Я шарахнулась влево, потом вправо, дубинка просвистела в нескольких дюймах от моего лица. Он оказался между мной и моим копьем, прижимая меня к груде кирпичей. Если бы хоть один удар пришелся в цель, я была бы мертва.
Он наносил удары снова и снова. Влево, вправо, влево…
Я пригнулась, избегая удара, схватила кирпич из кучи и швырнула ему в лицо. Он попал ему прямо между глаз и отскочил. Гигант взревел, красная кирпичная пыль дождем посыпалась с его лба.
Черт.
Он покрутил дубинкой справа налево. Я нырнула под его качели и побежала направо, единственным доступным мне способом, перепрыгивая через мусор в сторону боковой улицы. Моя нога протестующе заныла. Каждый шаг вонзал горячий укол боли в мое бедро.
Я добралась до боковой улицы и оглянулась.
Он повесил дубинку обратно на бедро. Медленно, небрежно гигант наклонился вперед, опершись на руки. Что-то в его тазу с треском сдвинулось. Линия его позвоночника выровнялась. Он бросился ко мне на четвереньках.
Какого хрена…
Он направился ко мне знакомой бессвязной походкой, такой походкой, для которой человеческое тело не было создано, но было неестественно быстрым. За долю секунды мой разум сосредоточился на счете. Он поймает меня. Я не успею убежать от него, даже если бы моя нога не горела бы от боли. Он дал мне фору, потому что знал это.
Он бежал как вампир.
Я бы отнесла его как к одному из них. Я вытащила нож из ножен на поясе. Голос моего дяди эхом отозвался в моей голове. Подожди. Дыши.
Двадцать ярдов.
Пятнадцать.
Восемь.
Три.
«Сейчас», – скомандовал голос Хью.
Я отступила в сторону. По инерции гигант пронесся мимо, и я замахнулась ножом, прямо ему в затылок. Лезвие вонзилось в позвоночник, глубоко рассекая хрящи. Он перекатился вперед, кровь залила его плечи и спину, припал на корточки и прыгнул на меня.
Вот же сукин сын. Он должен был рухнуть, как подкошенный. Его должно было парализовать.
Я уклонилась, но недостаточно далеко, и громадная рука сгребла меня в медвежьи объятия. Кое-как мне удалось выдернуть правую руку. Он подался назад, отрывая меня от земли и сдавливая так, что мои ребра заскрипели в агонии. Мир перед глазами потемнел и поплыл.
Я всадила нож ему в глаз. Он взвыл, и я пырнула его еще и в ухо. Он отшвырнул меня в сторону как дикую кошку. Я перекатилась и встала на ноги. Неужели я снова могу дышать? Легкие горели огнем от каждого вдоха.
Гигант бросился на меня, дико размахивая руками, на месте его глаза была кровавая дыра. Из его шеи хлестала кровь. Я попятилась в сторону главной улицы. Он погнался за мной, но его движения стали вялыми. Уворачиваться от него сейчас было детской забавой. Я довела его до того места, где мальчик все еще лежал на тротуаре.
Гигант теперь тяжело дышал, каждый вздох был мучительным.
Я присела у тела Ларри и вернулась обратно уже с его мачете.
Внезапное осознание вспыхнуло в уцелевшем глазу гиганта. Он повернулся.
– Как бы не так, – фыркнула я.
Здоровяк попятился назад на дрожащих ногах. Я позволила ему сделать два шага и резанула его сзади колен. Хороший мачете. Острый.
Гигант рухнул, будто поваленное дерево.
Я встала перед ним. Он пытался ползти вперед. Я схватила его за волосы и развернула так, чтобы он мог видеть Дуги. От этого усилия меня пронзила ослепительная вспышка боли, но мне было все равно.
– Скажи мне, кто тебя нанял, и боль закончится.
Он зарычал. В этом звуке не было ничего человеческого. Его лицо было маской ярости, но у него не осталось сил. Его рот отвис, глаза смотрели, не фокусируясь..
– Говори, кто тебя нанял.
– Пошла ты.
Я ничего от него не добьюсь.
Дуги смотрел на нас одним глазом.
– Посмотри на мальчика, – сказала я гиганту.
Его руки дрожали. Я дернула его голову вверх, заставляя посмотреть. Их взгляды встретились.
Я опустила мачете на шею здоровяка. На этот раз лезвие чисто рассекло плоть и кости. Голова гиганта прояснилась. Его глаз все еще моргал. Его рот двигался, пытаясь произнести слова, но без легких ничего не выходило.
Я свистнула Тюльпан и подняла мальчика с земли. Он был таким легким и вялым.
– Я не рассказал им, – прошептал он. – Я не рассказал им о тебе и Кунице.
– Я знаю.
– Больно.
– Мне жаль. Я с тобой.
– Не позволяй им больше причинять мне боль, – прошептал он.
– Они все мертвы. Я никуда не денусь.
Тюльпан подбежала. Я перекинула его через ее седло на живот. Это была наименее неудобная позиция. Он тихо застонал.
– Оставайся со мной, Дуглас.
Он весь дрожал.
– Останься со мной.
– Хорошо…
Я подняла голову здоровяка, сунула ее в седельную сумку, забрала свое копье и потрепала Тюльпан по щеке.
– Давай легонько.
Тюльпан тронулась с места. Большинство людей знали о четырех конских походках: прогулке, рыси, галопе и аллюре. Те, кто лучше разбирался в лошадях, знали о темпе и легкой походке – четырехтактном промежуточном аллюре между прогулкой и легким галопом. У Тюльпан была своя походка, быстрая и гладкая, как шелк. Я ездила на десятках лошадей, и ни одна из них не могла сравниться с ней.
