Текст книги "Города-государства Древней Руси"

Автор книги: Игорь Фроянов

Соавторы: Андрей Дворниченко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)

Аналогичные явления наблюдаются в Теребовльской волости, где возникает и набирает силу Галич – пригород Теребовля. История Галича представляет для нас особую ценность, открывая пружины, приводящие в действие механизм образования волости, или города-государства. Несмотря на существование в Теребовле и Перемышле конца XI – начала XII вв. прочной княжеской власти, ни один из этих городов не превратился в средоточие региона. Их оттеснил новый город Галич, стремительно выросший за какие-то полвека. Это показывает, что земские силы определяли ход событий, а не княжеская власть, которая обосновалась в Галиче после того, как тот стал центром социальной консолидации, действенным фактором формирования волостного союза. Княжение в Галиче появилось, вероятно, со смертью Василька Ростиславича, последовавшей в 1124 г. ^{162} Василько оставил сыновей Григория (Ростислава) и Ивана (Игоря). Первый принял княжение в Теребовле, а второй – в Галиче ^{163} . Н. Ф. Котляр, констатируя вокняжение Ивана в Галиче, пишет: «Вначале Галич был, следует думать, скромным в социально-экономическом отношении центром, скорее всего – княжеским замком, почти лишенным посада, – не случайно до начала 40-х годов XII в. о нем не упоминают летописи» ^{164} . По нашему мнению, отнюдь не следует думать, что Галич вырос из княжеского замка, ибо те сведения о городе, которыми мы располагаем, не дают никаких оснований для подобных заключений. Само появление здесь князя – факт многозначительный, свидетельствующий об относительно высоком уровне социальной организации местного населения, конституирующейся в самостоятельную волость, где Галич играет роль правящего центра. Это значение Галича быстро возрастало. Отметим одно весьма характерное обстоятельство: после смерти Григория, скончавшегося где-то в промежутке между 1126 и 1140 гг. ^{165} , теребовльский стол отошел князю Ивану, который не пожелал переехать в Теребовль и остался в Галиче. По Н. Ф. Котляру, «это косвенно свидетельствует о том, что к началу 40-х годов новый политический центр Галич превосходил старый – Теребовль, будучи гораздо выгоднее расположенным стратегически (Теребовль стоял почти у самого рубежа с Киевской землей)» ^{166} . В оценке возвышения Галичской волости надо, на наш взгляд, несколько иначе расставить акценты. Оно не косвенно, а прямо указывает на то, что в Галиче очаг социального развития оказался значительно мощнее, чем в Теребовле. Это и выдвинуло галицкую общину на передний план. И еще одна деталь: пребывание князя Ивана в Галиче, а не Теребовле – верный знак утраты Теребовлем статуса главного города. Таковым становится Галич. Перед нами редчайший случай из древнерусской жизни, когда пригород в соперничестве с главным городом добивается полного торжества, меняясь с ним местами. Очень скоро Галич превзошел и Перемышль. Мы уже знаем, что в 1141 г. перемышльский князь Владимирко переехал в Галич. Так, Галич затмил не только Теребовль, но и Перемышль. Подчинив Теребовль и Перемышль, галицкая община умножила свои силы, что обеспечило успехи борьбы с Киевом и Владимиром Волынским. Нельзя согласиться с О. М. Раповым, который пишет: «Ослабление великокняжеской власти и усиление власти галицкого князя – вот причины, приведшие к полному отделению Галицкой области от Киевского государства и превращению ее в самостоятельную державу» ^{167} . Фокусируя внимание на княжеской власти, мы рискуем остаться на поверхности исторических процессов, происходивших на Руси XII в. Замена родоплеменных связей территориальными, образование волостей, принимавших форму городов-государств на общинной основе, активизация местных социальных сил, их консолидация – главные причины упадка господства Киева над отдельными областями. Княжеская же власть, ее слабость или сила были порождением глубинных течений социальной жизни. Возвращаясь к Галичу, подчеркнем следующее: возвышение города являлось, по верному наблюдению А. Н. Насонова, следствием «местных отношений», итогом политической деятельности галичан ^{168} . Проследим за ней по источникам.

Активная политическая и военная роль галичан рельефно изображается летописью. В 1138 г. галицкое волостное ополчение идет с Ярополком, а также с владимирцами, ростовцами, полочанами, смолнянами, переяславцами, туровцами и киянами к Чернигову ^{169} . Непосредственное участие галичан в этом походе говорит о наличии в Галиче военной организации. Галицкий князь вынужден был считаться с настроением своих воев. В 1144 г. коалиция князей во главе со Всеволодом «идоша на многоглаголивого Володимирка». И вот когда галичане увидели, что противник заходит со стороны Перемышля и Галича, они «съчьнуша, рекуче: мы еде стоимы, а онамо жены наша возмуть» ^{170} . Заметив такое беспокойство галичан, Владимирко «поча слати ко Игореви», прося его взять на себя роль посредника в примирении со Всеволодом ^{171} . Мир был заключен, но Галицкой земле пришлось выплатить большую контрибуцию – 1400 гривен серебра ^{172} . Городская община, видимо, не смогла простить Владимиру фактического поражения и выплаты столь большой суммы, несмотря на то, что Всеволод возвратил два галицких пригорода: Ушицю и Микулин ^{173} . И в тот же год, зимой, стоило Владимиру отправиться на ловы, как «послашася Галичане по Ивана по Ростиславича в Звенигород и въведоша к собе в Галичь» ^{174} .

Дальше события развивались весьма динамично. Владимир был не из тех, кто добровольно покидал хороший стол. И произошел тот не частый в истории Древней Руси случай, когда городская община не устояла перед княжеской дружиной. Несмотря на то, что даже после бегства Ивана «галичане же всю неделю бишася по Иване с Володимиром», им все-таки «нужею» пришлось отворить город ^{175} . Войдя в город, Владимир «многы люди исече, а иныя показни казнью злою» ^{176} . Применяя термин «люди» летописец поднимает завесу над социальным составом противников Владимирка. Это – народные массы Галича. В данных событиях обращает на себя внимание еще один факт: галичане приглашают князя из пригорода Звенигорода, т. е. распоряжаются галицким столом по собственному усмотрению. Кстати сказать, этот пригород сам был уже городом с сильными вечевыми традициями, что и проявилось в сумятицах 40-х годов. Когда по дороге на Галич коалиция князей осадила Звенигород, на второй день осады «сотвориша вече Звенигородьчи, хотяче ся передати» ^{177} . Звенигородцы, наверное, не хотели отвечать за главную городскую общину. К тому же симпатии звенигородцев, конечно же, были не на стороне Владимирка. Но в Звенигороде произошло то же, что и в главной городской общине. Княжескому воеводе, который в это время был в городе, удалось запугать звенигородцев. Он «изоима у звенигородцев трех мужей», убил их, и «когождо их перетен напол поверже я ис града, тем и загрози им» ^{178} . После этого звенигородцы стали биться «без лести» и отстояли город.

Итак, события, связанные с упомянутым нападением на Галич, интересны в двух отношениях: они рисуют галицкую волость и отношения Галича с пригородами и показывают накал борьбы, которую Галич и его волость вели с Киевом и соседним Владимиро-Волынским городом-государством. По этим линиям историю Галицкой волости можно проследить и в дальнейшем.

Помимо Звенигорода, в Галицкую волость входят Перемышль и Санок, где сидел посадник ^{179} . Представление о Галицкой земле как о предмете постоянной заботы главного города и князя главного города к 50-м годам XII столетия уже вполне сложилось. Однажды Владимир Галицкий потребовал у «мичан» – жителей киевского города Мичьска – серебро, и «поиде тако же емля серебро по всим градом» ^{180} . Это прямой грабеж соседней земли. Но осуществляется он лишь до «своей земли» ^{181} . И эта земля – Галицкая ^{182} , имеющая установившиеся рубежи, границы.

Если «свою землю» нельзя грабить, то в нее нельзя пускать и врагов. Вот почему Владимир с Галичанами идет к Перемышлю на реку Сан, где предел Галицкой земли, с готовностью стоять до последнего и не пустить в землю противника ^{183} . В состав галичан, галицкого войска при этом входит и ополчение пригородов. Во всяком случае, когда враг подошел к Перемышлю – «некому ся бяшеть из него бити» ^{184} . Видимо, все мужское население было в составе ополчения галицкой земли. Перемышль не был взят в этот момент лишь потому, как объясняет летописец, что рядом с городом был богатый княжеский двор, и враги бросились грабить княжеское имущество ^{185} .

Еще ярче связь главного города земли с пригородами рисуется в другом летописном сообщении. В 1153 г. галичане потерпели поражение в битве под Теребовлем. Рассказывая о бегстве галичан, летописец роняет знаменательную фразу: «Галичане въбегоша тогда в город свой Теребовель» ^{186} . Когда же летописец повествует о расправе Изяслава с галичанами, он говорит, что «бысть плач велик по всей земли Галичьстеи» ^{187} . Значит, галичане – это городское и сельское ополчение, в которое входили и жители пригородов и сельский люд.

Данные середины XII века показывают нам, сколь сложным организмом была волость. Имеем в виду события, связанные с походом Берладника на Галич. Собрав в Подунавье значительное по тем временам войско из половцев и загадочных берладников, Иван вошел в Галицкую землю и «поиде к Кучелмину и ради быша ему и оттуда к Ушици поиде и вошла бяше засада Ярославля в город и начашас бити крепко засадници из города, а смерди скачют через заборола к Иванови и перебеже их 300» ^{188} . Эти присоединенные, видимо, насильно к галицкой территории «смердьи» области готовы были отложиться от Галича.

Формирование и развитие волостей в Юго-Западной Руси в 40–50-е годы XII столетия тесно сопрягалось с ожесточенной борьбой, которая шла между здешними городами-государствами и Киевом. Поскольку эта борьба, с одной стороны, сама отражала процесс образования волости, а с другой – оказывала влияние на тот же процесс, есть смысл присмотреться к ней повнимательнее.

В 1140 г., когда Всеволод Ольгович оказался на столе в Киеве, он стал «слатися к Володимеричем и ко Мьстиславичема… вабяше князя Изяслава Мьстислава из Володимеря». ^{189} В этом поступке видно стремление распоряжаться владимирским столом. Знаменательно то, что Галич в лице Володимерка Володаревича выступает на стороне Всеволода. Борьба на первых порах оказалась безрезультатной. Посланные на Изяслава к «Володимеру», вои дошли до Горыни и, «пополовшився, воротишася» ^{190} . Всеволод вынужден был подтвердить право Изяслава на Владимир ^{191} . Однако затем не без участия Всеволода князь Изяслав получает Переяславль, а во Владимире садится Всеволодов сын Святослав. Тогда против Киева выступает Владимир Галицкий. Летопись прямо указывает на причину «которы» между Всеволодом и галицким князем: «Оже седе сын его (Всеволода. – Авт.) Володимири» ^{192} . Галицкая община никак не хотела допустить, чтобы Киев и соседняя сильная Владимирская волость были связаны одной княжеской линией.

Такого внешнеполитического курса Галич придерживается и в дальнейшем. Например, когда Изяслав, сидевший во Владимире, пошел на Юрия, стоявшего возле владимирского пригорода Луцка, Владимирко преградил путь волынским войскам и выступил умиротворителем ^{193} , предпочитая иметь соседом князя, не связанного с киевским столом ^{194} .

Но Киев был уже не тот, что раньше. Силы его слабели. Киевляне начинают опасаться галичан. Вот почему они, «убоявъшеся Володимера Галичьскаго, увядоша князя Дюргя в Киев» ^{195} . Едва ли можно сомневаться в том, что князь был грозен для киевлян благодаря военной мощи галицкой волости.

Подобно тому как для Владимира Галицкого опорой служит галицкая община, Изяслав стремится найти материальные и людские ресурсы во Владимире. Он постоянно возвращается во Владимир. Создается впечатление, что князь срастается с местной средой. Не случайна его жалоба: «Стрыи ми волости не дасть, не хочеть мене в Рускои земли, а Володимер Галичкои по его велению волость мою взял, а опять к Володимерю моему хочеть прити на мя» ^{196} . Изяслав, как мы видели, пользуется поддержкой волости и стремится заручиться этой поддержкой ^{197} .

В 1152 г. Изяслав собрал на Галич союзное войско, в котором принял участие и владимирский полк. Галицкое волостное ополчение не выдержало натиска; хитрому галицкому князю пришлось притвориться больным с тем, чтобы вызвать жалость у своих врагов ^{198} . Хитрость удалась, но это была лишь хитрость. События, произошедшие в скором времени, показали, что борьба ни в коей мере не остановилась. Ее не могла остановить и смерть галицкого князя и появление на столе в Галиче его сына Ярослава. Уже через год Изяслав «нача доспевати на Ярослава Володимирича к Галичю» ^{199} . Владимирская земля принимала активное участие в этом походе. Полки пришли из Владимира и из Дорогобужа ^{200} . В этой битве в полной мере сказалась сила городской общины Галича. В идущей полным ходом борьбе галичане противопоставляют силе Владимирской земли союз с Северо-Восточной Русью. Под 1155 г. читаем о том, как Юрий Долгорукий изгнал Мстислава Изяславича из Пересопницы в Луцк, и «повеле зяти своему Ярославу Галичьскому ити на нь к Лючьску» ^{201} . А уже в 1157 г. «поиде Гюрги с зятем своим Ярославом с Галичьским» и с сыновьями «к Володимирю на Мьстислава на Изяславича» ^{202} . Впрочем, скоро между двумя юго-западными волостями возникает союз, направленный против Киева. В 1159 г. «Мьстислав и Володимир и Ярослав и Галичане идуть Киеву» ^{203} . «Галицкая помочь» теперь на стороне волынского князя Мстислава ^{204} . В этой напряженной борьбе крепнет сила городской общины Галича.

Галицкая городская община, галицкое ополчение упоминается часто даже без непосредственных военачальников, она сама доминанта в военной сфере. «Володимер Андреевич и Ярослав Изяславич, и Галичане избиша Половци межи Мунаревом и Ярополчем», – сообщает нам летопись ^{205} . В 1171 г. «Мьстислав же Изяславич с братом Ярославом с Галичаны поиде к Дорогобужю на Володимера на Андреевича» ^{206} . А на следующий год «пошел бяше Мьстислав из Володимиря к Киеву ратью с братом Ярославом и Галичане» ^{207} . Но особенно красноречиво следующее сообщение летописи: «Поиде Мьстислав с силою многою к Берендичем и ко Торком… и вшед в Киев, взем ряды с братьею, с Ярославом и Володимиром Мьстиславичем с Галичаны и с Всеволодковичем и Святополком Гюргевичем и с Кияны» ^{208} . Мстислав договаривается с крупнейшими городскими общинами: киевской и галицкой, причем летописец называет галичан и киян «братьею» наравне с князьями, подчеркивая тем самым равенство сторон. Понимаем, почему городские общины стремились утвердить, своих князей на киевском столе. Это было не только престижно, но несло и непосредственные выгоды. Так, например, в 1159 г. Мстислав «зая товара много Изяславли дружины золота и серебра, и челяди, и кони, и скота, и все прави Володимирю» ^{209} . Еще П. А. Иванов подметил, что в ходе беспрерывных войн княжеские дружины и волостные ополчения немилосердно грабили волости противника ^{210} .

Крепнущая сила городских общин сказывалась не только в военной сфере, но и в области внутренней жизни волостей. В летописи под 1159 г. узнаем о том, что галичане «сляхуть бося» к Ивану Ростиславичу Берладнику, «велячи ему всести на коне и тем словом поущивають его к собе, рекуче: толико явиш стягы и мы отступим от Ярослава» ^{211} . В галицкой городской общине возникло недовольство «Осмомыслом». Возможно, что это действовала одна из партий, которая и обратилась за помощью к Изяславу Давыдовичу, надеясь, что он поможет утвердиться на столе в Галиче злополучному Берладнику. О том, что в городе были люди, не расположенные к Ярославу, свидетельствуют и дальнейшие события. Имеем в виду 1173 г., когда «выбеже княгини из Галича в Ляхи сыном с Володимиром и Кстятин Серославич и мнози бояре» ^{212} . Значит, бояре, возглавлявшие одну из партий в городской общине, бежали вместе с княгинею. Видимо, это была лишь часть недовольных Ярославом. В городе оставались «Святополк и ина дружина», которые продолжали отстаивать интересы княгини. У Ярослава тоже были свои «приятели». Борьба осложнилась еще тем, что в дело вмешался князь соседнего города-государства Святослав Мстиславич. Он пообещал Владимиру Червен в кормление. В этом городе княгиня и Владимир, видимо, хотели отсидеться до лучших времен. Но последнее слово, как это бывало почти всегда, осталось за городской общиной. Галичане избили «приятелей» Ярослава, заставили князя вернуться в семью, а его любовницу Настаску, «накладше огнь сожгоша», отправив ее сына в заточение ^{213} .

Однако на этом «замятия» в галичской городской общине не заканчивается. Конфликты внутри ее продолжаются и в течение 80–90-х годов XII столетия. Но прежде чем рассмотреть их мы должны коснуться одного спорного вопроса. Речь идет о значении термина «мужи».

Издавна исследователи Галицкой и Волынской земель считают мужей боярами. Такого рода взгляд стал общим местом в работах, посвященных Юго-Западной Руси. Вряд ли эта жесткая «привязка» термина правомерна. В Киевской Руси, где становление классов лишь только начиналось, где границы между категориями населения были пока размыты, термин «мужи» еще не обозначал какой-то один слой населения. Этот термин в Русской Правде, например, применяется для обозначения свободного человека вообще ^{214} . Такое же употребление данного термина находим и в других источниках ^{215} . Это, конечно, не значит, что термин не употреблялся для обозначения знати. «Княжой муж» – обычная фигура, встречающаяся на страницах летописи. Вывод можно сделать только один: термин требует внимательного рассмотрения в каждом отдельном случае.

После этих терминологических уточнений вернемся в Галицкую землю. Там в 1187 г. умирал воспетый в «Слове о полку Игореве» галицкий князь Ярослав Осмомысл. Почувствовав приближение смерти, Ярослав «созва мужа своя и всю Галичкоую землю, позва же и зборы вся и манастыря, и нищая, и силныя, и худыя». Три дня князь «плакашеться» перед этим собранием. А затем «повеле раздавати имение свое манастыремь и нищим и тако даваша по всему Галичю по три дни| и не могоша раздавати и се молвяшеть мужемь своим: „Се аз одиною худою своею головою ходя, удержал всю Галичкоую землю“» ^{216} . Обстоятельства последних дней Ярослава Осмомысла наводят на размышления. Прежде всего хотелось бы подчеркнуть, что собрание, перед которым произносил предсмертну речь Ярослав, не умещается в рамки узкосословного совета, ибо князь, по выражению летописца, выступал перед «всими людми» ^{217} . Перед нами какое-то представительное, возможно, вечевое собрание, включающее в себя знатных мужей и простой люд. Присутствие на этом собрании рядового людства свидетельствует о важной роли народа в политической жизни Галича рассматриваемой поры. Важный социальный смысл заключен в раздачах княжеского богатства. Это не просто проявление нищелюбия, как тщится представить дело летописец. Здесь мы видим характерное для древних обществ перераспределение частных богатств на коллективных началах ^{218} .

Из речи Ярослава следует, что только даровитый и умелый политик мог длительное время удержаться на галицком княжении. Значит, в этих своих качествах он выступает не как верховный собственник земли, в которой княжит, а как правитель, пользующийся авторитетом в местном обществе, что и послужило основой для столь долгого и удачного княжения.

Дальнейшая судьба княжеского стола в Галиче свидетельствует о приоритете галицкой общины в распоряжении княжеским столом. Ярослав хотел оставить в Галиче любимого своего сына Олега, а Владимиру дать Перемышль. Но князь полагал, а народ располагал: «мужи галицкие» вместе с Владимиром «выгнаша Олга из Галича» ^{219} . Для Олега события стали складываться столь угрожающе, что он бежал из города, в чем нельзя не видеть определенный намек на единодушие галицкой общины, не пожелавшей выполнить волю покойного князя.

Однако и Владимир не долго пользовался «приязньством» галицкой общины. Начались раздоры. Волынский князь Роман «уведал», что «мужи галичькии не добро живуть с княземь своимь» ^{220} , и решил воспользоваться этой ситуацией, чтобы сесть на княжение в Галиче. А «галичкии мужи» между тем копили силы на Владимира. Правда, в городе не было единства, и он распался на партии. Надо сказать, что сторонников у Владимира оказалось немало. Поэтому, видимо, его противники побаивались их ^{221} . Но если относительно Владимира не было единодушия, то в отношении его сожительницы, которую летописец презрительно называет попадьей, галичане были единодушны, возненавидев ее. Противники Владимира ловко использовали настроения галичан. Они послали с веча ^{222} к Владимиру людей с требованием прогнать попадью. Князь смекнул, что попадья лишь предлог. Вот почему он, «убоявъс, noимав злато и сребро много с дружиною и жену свою пойма и два сына и еха во Угры ко королеви» ^{223} . Обращает внимание тот факт, что Владимир бежит с дружиной. Это можно понять только так, что против него началось широкое движение, участниками которого были отнюдь не только верхние слои галичан. Роману теперь открывался путь в Галич. И действительно, галичане вскоре призвали его к себе на княжение ^{224} .

Не долго Роман княжил в Галиче. Владимир и его «приятели» из среды галичан осадили город с помощью венгерского войска. Роману пришлось бежать, причем «с галичаны» ^{225} , т. е. с теми, кто «ввел» его в Галич. Бегство Романа было обусловлено не только внешней угрозой, но и неустойчивостью его положения в Галиче. Судя по всему, в осажденном венграми городе было немало противников Романа, что лишало его серьезной надежды на успешную оборону. Все это свидетельствует о борьбе партий внутри городской общины. Надо думать, что партии эти возглавлялись, как это было и в других землях, боярами, хотя непосредственно о боярах летописец нам ничего не сообщает. Это тем более удивительно, что в иных местах летописи мы часто встречали и будем еще встречать имена многих галицких бояр. Данную особенность можно объяснить только одним: события настолько захватили городскую общину, что она целиком участвовала во всех делах, взяв инициативу из рук боярства в свои руки. Нельзя в этом не видеть огромное значение галицкой общины как политической организации. Князья, находясь на поверхности событий, не определяли исход социально-политической борьбы. Последнее слово оставалось за городской общиной, а вернее за той партией, которая имела перевес. Даже иноземцы видели в населении Галича самостоятельную политическую силу. Поэтому король, посадил на галицком столе своего сына Андрея, а Владимира заключив в башню под стражу, дает «весь, наряд галичанам», иначе – заключает с ними договор.

Появление венгерского королевича на княжеском столе в Галиче означает новый этап в истории взаимоотношений Юго-Западной Руси с Венгрией и Польшей. Первоначально, в конце X – начале XI вв., как мы знаем, в этом регионе шла напряженная борьба Киева с Польшей и Венгрией за. господство над местным населением. С установлением власти Киева над Волынской землей и усилением борьбы жителей ее за независимость Польша и Венгрия нередко используются против киевских князей. События второй половины XI в. – наглядное свидетельство этому. После падения власти Киева в середине XII в. внешние силы в лице Венгрии и Польши все более вмешиваются во внутреннюю политическую жизнь Юго-Западной Руси. Дело доходит, как мы убедились, даже до захвата власти. В это время Венгрия и Польша превращаются как бы во внутренние факторы политического развития галицкой и волынской земель. Во всяком случае, они нередко становятся источником военной силы для соперничающих друг с другом партий внутри городских общин Владимира и Галича.

В то время, как Андрей княжил в Галиче, Роман, получив подкрепление от Рюрика, пришел к Преснеску и занял его. Венгры и «галичане» выбили его из города. Князю ничего не оставалось, как идти «в ляхы» ^{226} . Между тем в галицкой городской общине началось сильное брожение. Сказывалось недовольство иноземной властью. В 1189 г. «послашася Галичькии мужи к Ростиславу к Берландничичю, зовуще его в Галичь на княжение» ^{227} . Отпрыск знаменитого Берладника ухватился за это предложение. Заняв два галичских пригорода, он пошел к Галичу. Но тут обнаружилось, что мужи галицкие «не бяхуть вси во одиной мысли» ^{228} . К тому же венгерский король, узнав об измене галичан, прислал «полки многи» в помощь сыну. Присутствие этих полков и наличие разногласий среди самих галичан определили дальнейшее развитие событий. В тот момент Ростислав «в мале дружине» приблизился к Галичу, у стен которого стояли галицкие полки и венгры. Для Ростислава это было полной неожиданностью. На позиции галицких воев, оказавшихся вместе с венграми, повлияло, видимо, большое количество иноземных полков. И все же, когда израненного, едва живого Ростислава принесли в Галич, «галичани же возмятошася, хотяче и изотяти у Въгор и прияти собе на княжение» ^{229} . Венгры спасли положение, умертвив Ростислава посредством яда, приложенного к его ранам. Но это злодейство лишь усугубило неприязнь к ним галичан. Венгры, понимая, «аже Галичане ищють собе князя Руского и почаша насилье деяти во всем и у мужии Галичкых почаша отимати жены и дщери на постеле к собе и в божницах почаша кони ставляти и в ызбах, иная многа насилья деяти» ^{230} . Текст летописи не оставляет сомнения в том, что венгры прибегли к массовым репрессиям, от которых пострадали и многие простые люди, жившие в избах. Летописец как бы мимоходом дает понять нам, кто скрывался за терминами «галичане», «мужи Галичкыи». Это – недифференцированная масса жителей Галича. Тем самым он раскрывает политическую активность галичской общины в целом.

Изведав сладости правления чужеземцев, «галичани же почаша тужити велми и много каяшася, прогнавше князя своего» ^{231} . Перед нами новый пример политической активности галицкой общины, распоряжавшейся княжеским столом. Очень скоро галичане в очередной раз продемонстрировали свои возможности, прогнав королевича «из земли своея» ^{232} , а Владимира снова посадили на галицкий стол. Несмотря на лаконичность летописного повествования, в нем мы открываем важные, значительные по своей информации указания. Совершенно очевидно здесь право галичан в распоряжении княжеским столом: одного правителя они изгоняют, другого принимают. Объединившиеся галичане представляют из себя грозную военную силу, перед которой пасуют венгерские полки. В противном случае изгнание королевича было бы попросту невозможно. Наконец, у летописца Галич ассоциируется с Галицкой землей, что подчеркивает правительственный статус Галича над окрестными землями.

Необходимо заметить, что политическая жизнь в Галиче развивалась на фоне постоянной борьбы с соседними городами-государствами – Волынью и Киевом. Правда, характер этой борьбы (прежде всего с Киевом) изменился. Если ранее Галич боролся за независимость от Киева, то теперь, завоевав самостоятельность, галицкая община втягивалась во взаимные распри городов-государств Руси, столкновения которых – типичное явление исторической действительности той поры. В таких условиях трудно было удержаться на галицком столе и в силу внешних обстоятельств. Вот почему вокняжившийся в Галиче Владимир молил могущественного Всеволода: «Отче, господине, удержи Галичь подо мною, а азъ Божии и твои есмь со всим Галичем, а во твоей воле есмь всегда» ^{233} . Мольба Владимира выдает в нем не феодального собственника, а правителя, который сидит на княжеском столе благодаря удаче.

Многие князья зарились на Галич. Иногда он становится предметом «ряда». Так, в 1189 г. Святослав Всеволодович пытался организовать коалиционный поход против Галича. Поход не удался, поскольку его участники не могли «урядиться» о Галиче ^{234} .

Острые противоречия существовали между галицкой и волынской волостями. В 1196 г. киевский князь Рюрик идет войной на Романа, княжившего во Владимире, а галицкого князя Владимира просит напасть на Владимирскую землю с другой стороны. Владимир выполнил просьбу Рюрика. Он пожег и повоевал волость Романа около Перемышля и Каменца.

Считаем необходимым коснуться вопроса о так называемом объединении Волыни и Галича, которое исследователи связывают с вокняжением. князя Романа в Галиче ^{235} . С такой постановкой вопроса нельзя полностью согласиться.

Когда в конце 80-х годов Роман пытался, как мы уже отмечали, утвердиться на галицком столе, он во Владимире оставил брата своего Всеволода и отнюдь не в подчиненном положении. Характерно, что Роман клятвенно обещал Всеволоду не покушаться на Владимир: «крест к нему целова, боле ми того не надобе Володимерь» ^{236} . Это соглашение князей совершенно исключает мысль о слиянии Владимира с Галичем. Опровергает ее и последующий ход событий. Роман не удержал Галича. Когда венгерский король «со всеми полкы поиде к Галичю», князь в страхе бежал из города вместе с галичанами, «котории же его ввели бяхуть в Галичь». Роман надеялся вернуться во Владимир, но напрасно: «затворися брат от него в Володимере Всеволод». Только с помощью великого князя киевского ему удалось войти во Владимир: «Всеволод же убояся Рюрика, ступися брату Романови Володимеря. Роман же еха в Володимерь» ^{237} . Легко догадаться, кто поддерживал Всеволода в его сопротивлении Роману. Конечно же, население Владимира. Можно лишь предполагать, почему владимирцы не хотели пустить в город Романа. Вероятно, его уход из Владимира в Галич, сближение с некоторой частью галичан не могли понравиться владимирской общине. Вспомним, кстати, что Роман бежал из Галича вместе со своими сторонниками. Надо думать, вместе с ними он пришел и к Владимиру. Не исключено, что этим и объясняется поведение владимирцев, поддержавших Всеволода, который воспротивился Роману. Тут нашло известное преломление враждебное отношение двух соседних волостных общин.

Вплоть до конца XII столетия волости Владимирская и Галицкая мыслятся в летописи как самостоятельные ^{238} .

Не произошло радикальных перемен в данном отношении и после вокняжения в 1199 г. Романа в Галиче. Наши сведения чрезвычайно скудны: нам, собственно, не известно, как появился в Галиче Роман и остался ли во Владимире какой-нибудь иной князь. Не случайно А. Андрияшев писал: «Мы не знаем, сидел ли кто-нибудь при Романе на Владимирском столе, или он управлялся через наместников, но владимирцы были всегда вполне преданы Роману» ^{239} . Нельзя, конечно, отрицать некоторого военно-политического единения галичан и владимирцев. Так, во время похода Рюрика на Галич в 1202 г. вышли воины, возглавляемые боярами галицкими и владимирскими, которые бились с Рюриком ^{240} . В том же 1202 г. князь Роман «скопя полкы Галичскые и Володимерские и въеха в Русскую землю» ^{241} . Но неправильно было бы за политическим союзом усматривать объединение земель, ибо оно совершалось не по мановению княжеской власти, а в результате глубинных социальных процессов. Весь же ход социального развития, за которым может наблюдать исследователь в XII – начале XIII вв., вел к обособлению, а не слиянию земель. Достаточно сказать, что даже некоторые сторонники идеи слияния вынуждены делать существенные оговорки. «Объединение Галицкой и Волынской земель, проведенное усилиями Романа Мстиславича, – пишет Н. Ф. Котляр, – оказалось непрочным и недолговечным. Слишком мало (всего около шести лет) существовало оно, дабы мог сложиться административный аппарат, система вершения суда и сбора дани, упрочиться власть на местах на всей обширной территории нового княжества» ^{242} .