Текст книги "Звездное братство"

Автор книги: Игорь Воронкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 34 страниц)

Глава 3. Древние игрушки

Однажды в конце февраля, когда зима исходила последними злыми ветрами, Квентин решил скоротать еще один скучный вечерок в компании Джордана. Он ловко скатился по подвальной лестнице, перепрыгивая через ступеньку. Почти все время Джордан проводил в лаборатории, и лишь под утро поднимался в свою комнату выше этажом, чтобы ухватить несколько часов сна. Вот и сейчас Джордан колдовал над печью, раздувая огонь с помощью ножных мехов. В глубине печи, в тигле, готовился какой-то сплав.

Квентину нравилось бывать у Джордана. Здесь было так интересно, и столько всего нового! Но монах частенько выражал свои мысли столь путано и парадоксально, что поставленный в тупик Квентин долго не мог добраться до сути. Когда же внезапная догадка осеняла принца, он, опасаясь всегдашних насмешек, долго ее проверял, прежде чем обратиться к Джордану.

У Квентина были хорошие учителя, каждый день они вбивали в него премудрости математики, натурфилософии, религии и языки. Но способ, каким они доводили познания до ученика, вызывал скуку. Другое дело Джордан, он умел задать вопрос, над которым стоило задуматься, а то и заглянуть в книги, чтобы ответить. Это было интересно. Джордан и не требовал ответа, он словно бы просто размышлял вслух, озадаченный какой-нибудь проблемой. Но азартный Квентин цеплялся за вопрос, и если не мог ответить на него самостоятельно, не успокаивался, пока не добивался ответа от Джордана. Наградой ему служила очередная усмешка ученого монаха и взгляд, каким курица смотрит на глупенького цыпленка наконец-то обнаружившего в навозной куче золотое зернышко.

Квентину нравилось бывать у Джордана еще и потому, что здесь, под землей, творилась тайна. Джордан, человек с необычной судьбой и образом мышления, привлекал его. В адской кухне Джордана постоянно что-то варилось, искрилось, дымилось, порой взрывалось, осыпая искрами и осколками стекла все вокруг, – все это было очень интересно. Иногда Джордан производил опыты с животными или, как он сам называл, фокусы. Подопытными служили крысы и мыши, отловленные Джорданом в мышеловки, которые он расставил по всем подвалам и закоулкам. Пойманных зверьков он держал в клетках у двери. Рукой, одетой в перчатку из толстой кожи, он лез в клетку, доставал очередного зверя и подносил его к странному предмету, похожему на большой барабан. Барабан был сделан из блестящего серебристого металла и стоял в углу комнаты. Сбоку барабана имелись рычажки, кнопки и круглые вращающиеся ручки. Квентин знал, что дело здесь нечисто, и это одна из тех дьявольских игрушек, за которые можно запросто изжариться на костре. Джордан открывал крышку барабана и бросал туда пищащую крысу, а затем нажимал на одну из кнопок, расположенных на передней панели. Раздавалось мерное гудение, и когда Джордан через минуту вновь открывал крышку, крыса исчезала. Джордан с видом удачливого фокусника делал торжествующий жест и тотчас приникал к маленькому глазку, вделанному в барабан, но сколько Квентин ни просил его посмотреть в глазок, Джордан не разрешал. Самое интересное состояло в том, что иногда крысы возвращались. Джордан, прежде чем засунуть очередную жертву опытов в барабан, цеплял ей на лапку металлическое колечко с номером, записывал номер в тетрадку, крутил переключатели и записывал их показатели. Когда крысы возвращались, барабан начинал гудеть сам собой, на нем начинали мигать зеленые и красные огоньки, и раздавался мелодичный звонок. Джордан, если он находился в это время в лаборатории, со всех ног бросался к барабану, открывал его, и, позабыв об осторожности, доставал крысу. Снова записывал ее номерок в тетрадку и проставлял дату. Иногда крысы возвращались такими тощими и облезлыми, что на них было жалко смотреть. Джордан возвращал доходягу в клетку к сородичам, и она жадно набрасывалась на оставшуюся от них еду.

Но случались и более странные вещи – временами барабан Джордана выбрасывал вовсе даже не крыс. За два месяца у Джордана собралась небольшая коллекция вещей, появившихся в барабане. В большинстве своем они для Квентина не представляли интереса – он просто не знал, что это такое. Чаще всего это были дьявольские игрушки, которые продавались из-под полы на рынках городов. Как только барабан выбрасывал очередную дьявольскую игрушку, Джордан поспешно прятал ее подальше от посторонних глаз в большой сундук, окованный железом, да так быстро, что даже не давал ее рассмотреть Квентину. Иногда барабан выбрасывал бумаги, написанные на непонятных языках, и Квентин ничего не мог понять в них. Все это было настолько интересно и таинственно, что Квентин почти все время проводил в компании Джордана. Учителя стали замечать его отставание, и только страстные уговоры и мольбы Квентина останавливали их от жалоб королю. Но Квентин отлично знал, что так не может продолжаться слишком долго, поэтому он все чаще стал обращаться к Джордану с просьбами, объяснить ему те или иные уроки. Джордан только насуплено хмыкал в усы и бурчал что-то насчет бессмысленности обучения безмозглых принцев, чье занятие на всю оставшуюся жизнь будет состоять из бесчисленных пиров, охоты, рыцарских поединков, турниров и прочих развращающих занятий. Но постепенно все-таки сменял гнев на милость и в свойственной ему манере начинал задавать Квентину вопросы, на которые у последнего, конечно, не находилось ответов, и отвечать на них приходилось самому Джордану. Незаметно рассуждения Джордана превращались в увлекательные лекции, интереснее которых Квентин никогда ни от кого не слышал.

Король Роланд наряду с мечом, луком и копьем прекрасно владел и тайным магическим оружием. В свое время у него были прекрасные учителя, и он пытался все свое знание передать сыну. Магические заклинания по силе нередко не уступали самому мощному оружию, а во многих случаях вообще были незаменимы, особенно при стычках с существами призрачного мира. Занятия боевой магией не поощрялись в Серединном мире, и поэтому о них старались широко не распространятся. Существовало несколько школ, каждая из которых культивировала свое искусство. Учителем боевой магии у Квентина был Торин – высокий сухопарый мужчина лет сорока с длиной козлиной бородкой. Он принадлежал к школе «огненного взгляда», хотя взгляд его усталых глаз уже не излучал никакого огня. Квентин обычно рассеяно слушал его невнятное бормотание и с трудом воспринимал непонятные термины, которыми тот щедро сдабривал свои лекции. Когда Торин начинал объяснять то или иное заклинание, его мысль быстро уползала в такие дебри, в которых, как полагал Квентин, Торин и сам не разбирался. Торин мог долго и путано распространяться о взаимодействии элементов и силах незримого мира. Но в то же время он настолько увлекался предметом, что совершенно впадал в транс и беспамятство. Глаза его закатывались, а губы бормотали абсолютно непонятные и невразумительные вещи. Учитель в этот момент начинал настолько оживленно и сильно жестикулировать, что Квентин опасался, как бы ему случайно не прилетело хороших тумаков.

В начале урока Торин скороговоркой произносил какую-нибудь формулу, и Квентин, когда успевал, а когда и нет, записать ее. Затем очень быстро, видимо, подпадая под какой-то побочный эффект от произнесенного заклинания, Торин уже впадал в транс. В результате, для практической магии на уроках совсем не оставалось времени, и после такого обучения, сколько не пытался Квентин использовать магические заклинания, у него ничего не получалось.

Роланд же, напротив, придавал магическому искусству очень большое значение: магия не раз спасала ему жизнь в трудных ситуациях, и он ревностно относился к успехам сына в этой области. Но Квентину было неудобно жаловаться на учителя. Этот смешной и безобидный чудак Торин ему нравился, тем более, что он никогда и ни в чем не упрекал принца.

«Он настолько увлечен своими, только ему понятными, мыслями и научными изысканиями, – думал Квентин про Торина, – что забывает обо всем на свете». И тем большим было восхищение Квентина отцовским искусством боевой магии. Однажды он попросил отца показать ему какой-нибудь магический приемчик, и тотчас получил хороший щелчок по лбу. После этого он стал с еще большим уважением относится к отцу. У самого же Квентина ничего не выходило. Его магические формулы выходили какими-то размазанными и смытыми, и ничего, кроме легкого шелестения силы, вызвать не могли.

Роланд часто брал сына на прогулки. Они скакали верхом, тренировались в фехтовании, а затем Роланд не прочь был продемонстрировать и свое магическое искусство.

Квентин помнил один из таких дней, они, разгоряченные пикировкой на мечах, остановились на лесной поляне, ярко освещенной летним солнцем, отчего каждый листик на деревьях, казалось, светился изнутри изумрудным светом. Роланд внезапно застыл неподвижно, словно бы пытаясь что-то припомнить. Он набрал полные легкие воздуха, а когда выдохнул, раздался такой громкий хлопок, как будто бы рядом с ними прозвучал раскат грома. Квентин удивленно посмотрел на отца, а тот лишь улыбнулся, сграбастал сына в медвежьи объятия, и они, заливаясь смехом, покатились по сочной траве.

Джордан относился к магии по-иному: магия была для него лишь малой частью общей системы явлений, чем-то вроде забавной игрушки, аттракциона или фокуса, которыми забавляются на ярмарках. Как только Квентин, желая удивить Джордана своими достижениями, начинал творить какое-нибудь заклинание, тщательно, по канонам, выстраивая формулу, Джордан, передразнивая его, смешно надувал щеки, выпучивал глаза и, бормоча совершенную околесицу, тут же производил ожидаемый эффект. Затем он секунду-другую притворно изумленно пучил глаза, любуясь произведенным эффектом, и откидывался в своем кресле, не в силах удержаться от смеха. Квентин ничего не понимал. Вся магия строилась на тщательно подобранных формулах, выверенных не одним поколением магов, скрупулезно отражающих те или иные вибрации. Джордан же разрушал догмы прямо у него на глазах и явно наслаждался этим. Он бормотал глупости, и у него все получалось. Квентин же, как ни старался, так и не мог овладеть силой.

«Они все – отец, Торин, Джордан используют одну и ту же силу, но каждый по-своему, – думал Квентин, – Они смогли овладеть ей, а я нет». Отчаяние охватывало его при этих мыслях. Конечно, можно было прожить и без магии, но ведь он наследник древнего королевского рода и должен быть готов к подвигам.

– Ты знаешь, Древние совсем не уделяли внимания магии, – сказал как-то Джордан. – Всю основу их цивилизации составляли знания физических закономерностей грубого мира. На их основе они создали множество удивительных машин. Машины воевали, строили дома и дороги, лечили людей. И только впоследствии, когда цивилизация Древних пришла в упадок, появился какой-то пробой между плотным и неплотным мирами, и как результат этого стало освоение магических методов. Люди всегда старались обезопасить себя от возможных врагов и довольно быстро находили оружие против любой опасности, встающей у них на пути. Так было и на этот раз. В качестве оружия выступила магия, но право на ее использование присвоила себе церковь. Рано или поздно магия, как одна из форм служения Высшим Силам, должна была появиться на Земле. Множество других миров используют Высшие Силы, и только лишь на Земле потребовалось разрушение цивилизации Древних, чтобы люди прекратили пренебрегать этими знаниями. Другое дело что из этого вышло…

– Я никак не могу овладеть даже простейшими формулами, – посетовал Квентин.

Джордан продолжал:

– Чтобы овладеть магическими силами даже в самой незначительной степени, нужно почувствовать их энергию. Твой учитель в принципе прав, сопоставляя словесные формулы вибрациям силы и тем самым оказывая на них воздействие. Но это путь низкой магии. Высокое магическое искусство само создает эти силы, вычленяя их из единого.

– Что для этого надо делать? – Квентин не совсем понял мудренные разъяснения Джордана.

– Чтобы овладеть силой, ты должен стать частью ее, слиться с ней, как ты сливаешься в ритме галопа со своим скакуном. Только тогда ты сможешь почувствовать в себе силу и обрести достаточно умения, чтобы совладать с ней. Направляй силу через себя, заставь ее захотеть сделать то, что тебе нужно, и ты обретешь свободу в использовании силы.

Квентину очень хотелось сделать так, как говорил Джордан, но сколько он не пыжился, у него не получалось даже зажечь спичку или высечь из воздуха маленький фонтанчик искр.

Джордан надел перчатку и уже собирался бросить в серебряный барабан очередную крысу, как вдруг повернулся к Квентину:

– Хочешь заглянуть в замочную скважину?

Квентин сперва не понял вопроса, но когда Джордан опустил крысу в барабан и закрыл крышку, до него дошло, что тот имеет в виду. Он подскочил к барабану. Джордан устанавливал рычажки на панели в какое-то только ему ведомое положение. Барабан довольно заурчал, принимая в свое чрево очередную мученицу науки.

– Смотри! – Квентин приник к стеклянному глазку на барабане.

Сначала он ничего не видел: за стеклом окуляра царила кромешная тьма, и только вибрирующая теплая поверхность прибора касалась его щеки. Затем вибрация барабана чуть усилилась, и темноту прорезали острые иголочки света. Это было похоже на звездное небо. Окуляр заволокла мглистая пелена, которая становилась все ярче. Наконец мгла просветлела, и он мог различить предметы.

Первое что он увидел, были серые горы на горизонте, они смыкались кругом, образуя в центре глубокий каньон. Небо над горами было цвета глиняной пыли. Кое-где торчали длинные трубки каких-то растений. Грунт из красной глины был весь в разводах трещин. И вдруг Квентин увидел их родную крысу, она появилась откуда-то сбоку и уже пихала свою острую мордочку прямо к нему. И в этот момент Джордан, не утерпев, отстранил его и сам приник к окуляру.

– Что это, Джордан? – спросил Квентин.

– Это доказательство для тех тупоумных сеньоров, которые не хотят ничего видеть вокруг себя и обладают достаточной властью, чтобы не позволять этого делать другим.

Джордан снова уступил место у окуляра принцу. Теперь крысы уже не было, а пейзаж представлял собой все то же убогое зрелище.

– Я ничего не понимаю, Джордан.

– Ответ может быть только один. Есть великое множество миров, Квентин, и люди давным-давно научились путешествовать по ним.

– Как эти крысы?

– Крыса – это всего лишь маленькая посылка, и этот барабан – ничто иное, как машина для отправления почты.

– Где же крыса, Джордан?

– Не знаю. Может, на Земле, а может, и нет…

– Здорово, Джордан! Это настоящая супермагия!

– Никакой магии, Древние не знали и не использовали магии.

– Что же это?

– Это наука. Я послал пятьдесят шесть крыс, используя разные настройки рычагов, и ни разу место их прибытия не повторилось. Из двадцати семи мест я получил ответные послания, думаю, это, скорее всего, была залежавшаяся за долгие годы почта, хотя многие письмена мне не знакомы. Но с помощью барабана я получил подтверждение того, что существует множество миров, все они связаны, а стало быть, возможны путешествия туда и обратно.

– Эту штуковину ты взял в монастыре? – спросил Квентин. Он с интересом разглядывал аппарат. На блестящей поверхности была прибита табличка с надписью на древнем анге: «Малый телепорт Терраны».

– Да, в тайном хранилище Священного престола. Но дело не в этом… Я был таким дураком, что пытался что-то объяснить и доказать этим сеньорам – могущественным властителям и настоятелям церкви. Они просто предали меня анафеме и хотели судить. Я мучился тогда оттого, что у меня нет доказательств, но оказывается, доказательства были всегда, они просто скрывают их от посторонних глаз.

Квентин никогда раньше не видел такого Джордана: его глаза, превратились в два грозовых облака, мечущие молнии, рот принял форму неуступчивой линии, а лоб разгладился от покрывающих его мелких морщинок и прояснился. Весь его вид выражал решимость перед предстоящей схваткой.

– Крысы попадали в другие миры. В некоторых ярко светило солнце, в других царила тьма. Иногда это были купола и диски высоко в небе или глубоко под водой, несколько раз я натыкался на причудливые сооружения, летящие среди звезд. Прекрасные замки, чудные пейзажи, сама преисподняя, – все прошло передо мной. Но нигде я не встретил людей. Все их миры опустели. – Джордан печально склонил голову. – И тут я понял, какие замечательные возможности открываются с помощью этого прибора. Я подумал, если сделать по образу и подобию этого маленького барабана большой барабан, тогда передо мной будут открыты все врата и все миры древних цивилизаций.

– Здесь, – он сорвал полотняный покров с предмета, который раньше казался Квентину ничем иным как большим сундуком, – будет портал в иные миры. – Квентин увидел, что под пологом скрывалось какое-то непонятное устройство.

– Я открою портал и сделаю свободным переход между мирами. Весь мир, вся вселенная будет открытой, и я докажу Конаху, что его обитель является не центром мироздания, а всего лишь его задворками. Люди будут свободно путешествовать и открывать новые миры. Каждый будет свободен и сможет найти свой новый дом. Это станет настоящим волшебством, а не то, во что нас заставляют верить.

Квентин внимательно слушал опального монаха. Его слова захватывали дух

– в них была правда.

– Ты хочешь покинуть наш мир? – спросил принц.

– Я просто хочу найти дорогу домой, – ответил Джордан.

Глава 4. Незваные гости

Однажды утром Квентин проснулся на рассвете и услышал отчаянное щебетание птиц. Точнее, птицы и разбудили его своими криками. Солнце только еще начинало подниматься над восточным лесом. Первые его лучики уже брызнули сквозь витражное стекло спальни, окрашивая комнату веселенькими бликами. Квентин потянулся в постели. Огонь в камине давно погас, но старые толстые стены замка все еще хранили тепло. Солнышко так нежно щекотало его ноздри, что захотелось чихнуть. Апрель в этом году выдался таким нежным, что более походил на своего младшего брата, на май. Дороги полностью высохли, а дни стали такими длинными, что даже успевало стать скучно. Крестьяне готовились к севу и приводили в порядок обветшавшие за зиму постройки. В замке тоже все чистили, мыли, убирали накопившийся за зиму мусор. Лошади, застоявшиеся за зиму, с радостью носились по склонам холмов и Квентин, оседлав своего любимого буланого, с удовольствием помогал пастухам. Весна постепенно вступала в свои права: вот уже зазеленела молодая трава, и вслед за ней на деревьях стали появляться молодые клейкие листочки. Западные ветра приносили свежий аромат моря. Хотелось сорваться с места и улететь куда-нибудь далеко.

У короля Роланда тоже появилась масса неотложных дел, накопленные с зимы, все они требовали немедленного разрешения. Поэтому с самого раннего утра, он седлал коня и уносился прочь, чаще всего в северные феоды. Королева проводила все время в хлопотах по домашнему хозяйству. Только распорядок жизни Джордана оставался неизменным: с самого раннего утра он замыкался в своей келье-лаборатории и оставался там вплоть до глубокой ночи.

В конце апреля, вечером, когда обитатели замка уже поужинали, но подъемный мост еще не подняли, в ворота замка громко постучались. Стоящий на посту в вечернюю смену рядовой стражник Бильбо Дик довольно упитанный детина, под два метра ростом, выглянул в амбразуру и увидел двух всадников. На всадниках были черные, расшитые золотыми витиеватыми лилиями плащи епископской стражи. На головах всадников плотно сидели блестящие золотом шлемы, украшенные роскошными перьями. Бильбо, прихватив тяжелое копье, спустился с площадки смотровой башенки.

– Кто такие? – крикнул он в смотровое оконце на воротах, пытаясь примоститься таким образом, чтобы в маленькое оконце поместился не только его рот, но и желательно глаз.

– Помощник наместника Священного престола в Монтании граф Друум и Его Преподобие, священник по особым поручениям, Моран.

– У нас дело к королю Роланду. Немедленно сообщи о нашем приезде.

Бильбо довольно долго нес службу в замке и знал, что утром и вечером с хорошими новостями не приезжают. Какое-то нехорошее предчувствие вдруг укололо его сердце. По долгу службы он был обязан тотчас сообщить о приезжих начальнику королевской стражи Говарду, но он знал, что Говард еще в полдень покинул замок и появится в нем не ранее завтрашнего утра слегка потрепанный и помятый, но довольный, словно мартовский кот. Короля тоже не было на месте. Роланд в последнее время частенько приезжал домой только с наступлением ночи. Оставалась одна только королева Аманда. Бильбо потянулся к шнурку и дернул за него, в доме послышался звон колокольчика. Встревоженный дворецкий Гюнтер выглянул из окна:

– Что там у тебя?

– Двое важных господ к королю.

Гюнтер сам распахнул ворота и провел гостей во двор.

Граф Друум был высокий сухопарый господин с кривыми кавалерийскими ногами. Он сделал несколько неуклюжих шагов, переставляя ноги как ходули, видно, от долгой поездки они у него изрядно затекли. Священник по особым поручениям Моран, напротив, оказался крепышом ниже среднего роста, который бойко соскочил с лошади и покатился к дому, семеня маленькими шажками.

Аманда стояла на большой лестнице, спускающейся к холлу. Она была одета в белое атласное платье, украшенное жемчугами. Не торопясь, чтобы получше рассмотреть гостей, она начала спускаться к ним навстречу.

– Извините, господа, короля нет сейчас дома. Наши северные феоды отнимают у него очень много времени. Хозяйство там совсем развалилось, а ведь идет время сева. Он приезжает домой иногда очень поздно, а уезжает ни свет ни заря.

Гости молча переглянулись.

– У нас поручение Его Преосвященства епископа Монтанского Альдора к королю Роланду. Это дело требует незамедлительного разбирательства, поэтому мы, конечно, приносим свои глубочайшие извинения, что потревожили покой вашей семьи, но высшие интересы веры и Священного престола требуют от нас неукоснительного исполнения долга, – Друум, выставив вперед длинную ногу, отвесил поклон, который в столице вряд ли бы могли посчитать особенно галантным.

– В последнее время, как вы знаете, королева, участились попытки поставить под сомнение подлинность святой веры, умножились враги и еретики различных мастей, поэтому мы хотели бы удостовериться, не изменил ли король Роланд Священному престолу и убедиться, что он по-прежнему предан Верховному жрецу, – Моран выпалил все это бойко и сразу, чуть прикрыв глаза, видимо, чтобы не споткнуться в заранее заготовленной речи. Выпалив все, что хотел, он усиленно засопел, восполняя утраченный воздух.

Друум недовольно посмотрел на коротышку – вечно тот суется не в свой черед. Чтобы сгладить впечатление от речи преподобного Морана, кавалер Друум попытался улыбнуться:

– Вы знаете, королева, отцы церкви такие непосредственные люди: говорят, что думают. Многие из них и сами страдают от своей непосредственности, но знаете, как говорят: простота – открытая душа.

– Значит, ваш визит вызван подозрениями в измене, которые легли на короля Роланда? – спросила Аманда.

– Если Вы не возражаете, мы бы хотели дождаться короля Роланда и вовсе не из нашей прихоти… – Друум все еще пытался очаровать королеву змеиной улыбкой, растянувшей сухие складки кожи его аскетичного лица.

– Я распоряжусь накормить вас и отвести лучшие гостевые покои, – Аманда обвела лица незнакомцев взглядом голубых глаз. – Даже если муж и приедет ночью, то ведь такие важные дела все равно лучше решать утром, не правда ли?

Друум незаметно ткнул Морана локтем в бок, как бы тот не сказал чего лишнего, поклонился и учтиво поблагодарил королеву за предоставленное гостеприимство.

Было далеко за полночь, когда раздался скрип спускаемого на цепях подвесного моста. Роланд тихо, чтобы никого не разбудить, пробрался в свои покои. Квентину приезжие не понравились, он оглядел их мимоходом и потом долго не мог заснуть, гадая о цели их приезда.

В доме спали почти все, когда Аманда со свечой в руке прошла в кабинет мужа, чтобы рассказать ему о непрошеных визитерах.

* * *

Джордану в эту ночь удалось закончить создание большого портала. Теперь он сидел возле него и зачарованно смотрел на большой сундук с разными железными ручками и рычажками. Осунувшийся и бледный от недосыпания и постоянного нахождения в подвалах, он испытывал ни с чем несравнимое чувство творца, наслаждающегося своим творением. Он понимал, что его портал далеко несовершенен и не имеет многих функций, которые выполнял маленький барабан, но удалось добиться главного – найти выход из этого мира. Поэтому Джордану не терпелось испытать портал, но сон буквально валил его с ног, и поэтому он так и уснул за столом в подвале, положив голову на сложенные руки.

* * *

Утром слуги принесли Квентину парадную одежду. На этот раз это был серо-голубой костюм с серебряной вышивкой, толстая золотая цепь с фамильным гербом и небольшой меч под названием «голова дракона», – его эфес был сделан в форме золотой оскаленной головы дракона. С отцом они встретились в коридоре по пути в гостиную. По выражению лица Роланда принц понял, что дело принимает серьезный оборот. Отец, выглядящий на редкость серьезным, молча обнял сына за плечи, и они проследовали в гостиную.

Королева Аманда была уже там. Важные гости расположились по правую сторону стола. Роланд и Квентин вошли в гостиную, и все собравшиеся, включая прислугу, повернули к ним головы.

Роланд сумел подавить в себе самые малейшие признаки угрюмости. Взгляд его стал теплым и доброжелательным. Он приветливо поздоровался с гостями, пожелал им доброго утра и прекрасного дня и пригласил отведать того скромного угощения, которое послал Бог в это утро. Аманда широко улыбнулась и жестом показала слугам, что пора начинать трапезу. Квентин сел рядом с отцом и принялся внимательно рассматривать незнакомцев. Они словно бы поменялись ролями в это утро: Друум выглядел невыспавшимся и угрюмым, а Морин наоборот лучился энергией и приветливостью.

– Позвольте поблагодарить благородных хозяев за радушный прием. Мы тронуты щедростью и широтой вашего гостеприимства. Его Преосвященство, когда благословлял нас на нашу деликатную миссию, неоднократно подчеркивал благородство и доброту хозяев Монтании.

Пока Моран изливался в славословиях, Друум молча принялся за трапезу. Роланд поднял бокал за здоровье Его Святейшества и нерушимость устоев Священного престола. Посланцы осушили бокалы с показным благолепием. Квентин заметил, что раздражение вернулось к отцу и четко отпечаталось в уголках его чуть опущенных губ. Моран кушал быстро, поклевывая все блюда, как голодная птица, на которую вдруг высыпалась манна небесная. Кавалер Друум, напротив, ел медленно и степенно, отдавая должное искусству поваров Монтании. Наконец Моран осушил, как всем показалось, последний бокал, и последующая за этим небольшая пауза прервалась его словами:

– Король Роланд, еще раз позвольте поблагодарить Вас за тот радушный прием, который был нам оказан. Мы до глубины души тронуты вашим не имеющим сравнения хлебосольством и гостеприимством, но тем тяжелее выпавшая на нашу долю миссия. Мы прибыли в Монтанию в этот тяжелый для нашей церкви и всего цивилизованного мира час, чтобы лишний раз удостовериться в глубочайшей преданности таких несущих опор нашего мира как Вы, король Роланд.

Роланд сидел, тяжело облокотившись о стол, поигрывая массивным хрустальным кубком. Взгляд его ореховых глаз был устремлен куда-то перед собой.

– Ваше Величество, – продолжил Друум, – до нас дошли слухи, и хотелось бы надеяться, что это, действительно, всего лишь слухи, о том, что Вы приютили злейшего врага церкви. – Друум взглянул на Роланда в надежде увидеть, какую реакцию произвели его слова, но не заметил ничего, кроме маски внимательной вежливости, застывшей на лице короля.

– Вы прекрасно знаете, какие титанические усилия прилагает Свяшенный престол для стабилизации мира. Мир так хрупок! И только благодаря благотворному влиянию и заступничеству церкви мы избавлены от войны все эти годы.

Вспомните, в каком чудовищном мире: полном войн, крови и страданий жили наши предки. И только непререкаемый авторитет вселенской церкви смог объединить народы, находящиеся на столь разных уровнях развития. Все они: от варвара-язычника и гоблина-урода, и до почитающего догматы церкви просвещенного государя, – были объеденены в едином мире, чуждом всякому насилию. Вы знаете, какой дорогой ценой был достигнут этот мир, сколько усилий Великих пастырей, да и человеческих жизней было принесено на алтарь мира!

Друум на мгновение остановился, чтобы перевести дух. Его слова, замирая в воздухе, повисли тяжелым молчанием. Теперь инициатива перешла к Морану, и он, отхлебнув добрый глоток вина, продолжил:

– Не нам говорить об этом, Ваше Величество, Вы и так прекрасно знаете: враги мира не остановились и не прекратили коварную борьбу. Всеми силами они стараются ослабить авторитет церкви и умалить ее влияние на души верноподданных рабов. Когда им не удается это в открытую, они начинают вредить тайно, подтачивая корни дерева, от которого сами же питаются. За их действиями хорошо прослеживаются козни неземных врагов рода человеческого, чья власть была низвергнута еще до Великой войны, – Моран перевел дух и не забыл сделать глоток вина, прежде чем продолжить. – Никто не может оспорить преимущества жизни под покровительством Великого святого престола. Властвуя безраздельно, только он может обеспечить мир своим верноподданным и устранить националистическую или религиозную почву для возникновения новых войн. Да, мир держится на силе, на силе догматов, и всякий, кто объявляет их устаревшими или неверными, превращается во церкви, а, следовательно, и мира.

Квентину вдруг передалось настроение отца, и он почувствовал какую-то неясную тревогу и надвигающуюся опасность. Что-то незримое и угрожающее вторгалось в их жизнь.

Роланд сидел по-прежнему молча и неподвижно, задумчиво играя большим бокалом из цветного хрусталя. Аманда переводила взгляд с мужа на пришельцев.

– Скажите, когда на вас в последний раз нападали гоблины? – обратился с вопросом к королю Моран.

– Последний раз в правление моего отца Филиппа, – ответил король.

– И сколько лет прошло с тех пор?

– Это было в самом начале его царствования… Около пятидесяти.

– Вот видите, Священный престол смог обуздать и эту угрозу. Дикие гоблины боятся Его Святейшества, боятся нападать на его верноподанных слуг. А вспомните, что творилось на земле до воцарения Его Святейшества? Ожесточенные схватки с гоблинами, не правда ли? Кровавые битвы, когда эти твари опустошали целые города!