Текст книги "Luftwaffe-льники"

Автор книги: Игорь Козлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Сразу заявляю, что комсорг взвода – курсант Серега Филин был замечательный и справедливый мужик, который всегда делил с нами в полном объеме все тяготы и лишения воинской службы. От работы не прятался. От проблем не увиливал. А так же принимал самое активное участие в небольших невинных шалостях и периодических безобразиях – от спонтанной пьянки в стенах родной казармы до массовой самовольной отлучки за пределы училища.

Остальные курсанты-комсорги в других взводах и классных отделениях 4-й роты и соседних братских рот, входящих в 1-й учебный батальон, тоже были нормальные ребята. Они с честью и достоинством несли общественную нагрузку по проведению формальных и бестолковых собраний в строгом соответствии с Планом работы комсомольской организации батальона, разработанного при непосредственном участии великого комсомольского вождя Конфоркина.

Забегая вперед, хотел бы заверить, что по факту выпуска из училища Конфоркин был с позором изгнан из рядов вчерашних курсантов, а ныне – молодых офицеров, весело и в теплой дружеской обстановке отмечавших присвоение первого воинского звания  –  лейтенант. Где? С кем? Как обмывал свои золотые погоны и первые звездочки «великий комсомольский вождь» Конфоркин, никого не волновало.

 Тем не менее, я и все мои сослуживцы испытываем глубокое чувство искреннего уважения к курсантам, занимавшим ответственные посты в руководстве первичными комсомольскими организациями – за их честность и принципиальность, надежность и справедливость, добросовестность, работоспособность, скромность и порядочность. А так же за сохраненное чувство собственного достоинства. Троекратное «Ура!» Вам, ребята!

А вот должности повыше в комсомолько-партийной иерархии занимали уже ребятки с гнильцой. Оно и понятно. Результат строгой селекции и искусственного отбора! Номенклатура! Элита! Генофонд!

22. Через тернии к звездам

Слаб человек! Слаб по сути и сущности своей. Слаб духом, корыстен в мыслях. Подвержен страстям всевозможным и периодическим всплескам неконтролируемых эмоций. А также падок на славу и популярность.

Чтобы имя его на слуху было. Да погромче. Да так, чтобы эхо потом еще долго перекликалось… Слаб на деньги, комфорт и прочие материальные ценности,  персональное благосостояние то есть.

О карьере своей, опять же, постоянно заботится. О продвижении по служебной лестнице беспокоится. Чтобы не кисла карьера. Не хирела. Не застаивалась, а головокружительно и стремительно набирала обороты. Виток за витком. Виток за витком! Быстрее и дальше. Выше и глубже! Виток за витком. Чтобы имя его регулярно было в самых престижных рейтингах, на самых заоблачных высотах и никак не ниже.

Постоянно терзается человек в смутных сомнениях и гложет себя. Поедом нещадно ест в бесконечном поиске всевозможных путей для достижения поставленных целей. Чтобы не упустить сопутствующую выгоду и занять достойное место в жизни. Утвердиться на устойчивых позициях. Желательно, на самой вершине иерархической лестницы. Поближе к солнцу и в непосредственной близости к кормушке. Или в самых ее ближайших окрестностях.

А достигнув ближайшей поставленной цели, получив какой-никакой запланированный результат и осуществив мечту заветную, прибыль полновесно-звенящую и загадочно-шуршащую, а также моральную… посчитав раз несколько, сразу же разочаровывается. И немедленно начинает ставить очередную недостижимую и более головокружительную задачу.

Сущность такая человеческая – искать постоянно чего-то, стремиться куда-то. Бесконечный бег по кругу. От рассвета и до заката. Без конца и края. Суета и метания. Сбавил темп  – выпал из обоймы. Остановился,  значит –  умер.

– А ну, пшёл на обочину жизни. Уступи лыжню следующему.

И никуда от этого не деться. Такова «се ля ва»! М-де…

Только вот личные цели и возможные пути реализации задуманного у каждого разные. Свои пути, опять же,  персональные направления, дорожки, тропинки, тропочки… Разные все и у всех.

У кого-то прямые и ровные, как проспекты многополосные. Дави тапочкой на «газ», быстрее ветра пролетишь.

У кого-то бульвары уютные, красивейшие. Езжай себе неспеша, все равно до финиша без проблем доедешь.

У кого-то улочки камнем мощеные – не движение, а пробуксовка постоянная. Не езда, а ерзанье. Того и гляди, в кювет вылетишь. Хорошо, если на буксир возьмут и сзади толкач упрется.

У кого-то размокший шлях – то яма, то канава. Ползи себе, родненький, докуда мощей и бензина хватит.

У кого-то, вообще – чистое поле! Куда идти? Куда податься? Свалишься в овраг, и вытащить некому.

А кто-то дальше обочины так и не двинется…

У всех дорожки разные, а до цели жизни, до пункта назначения всем добираться надо. Вот и пыхтят, тужатся люди. Скребут копытами, ручками загребают – передний мост подключают. Газики выпускают. Головушкой упираются. И двигаются вперед по жизни, кто как может и как получится…

Для достижения целей своих заветных кто-то, засучив рукава гораздо выше локтя и набрав полную грудь воздуха, ныряет в жизненные проблемы с головой. Самоотверженно пашет и днем и ночью, с личным временем не считаясь. Зачастую, махнув рукой на здоровье, заслуженный отдых, справедливое возмущение родных и близких, и личное материальное благосостояние в целом. Шаг за шагом, по мизерным крупицам зарабатывая авторитет, всеобщее уважение  как подчиненных, так и начальства. И получает признание незыблемости своих полновесных высказываний, брошенных даже вполголоса или мельком, медленно продвигается к намеченным вершинам. В качестве попутного груза, имея абсолютную непререкаемость житейской мудрости и профессионального опыта. И благоговейный шепоток в спину.

– Сам сказал! Глыба. Монстр. Серый кардинал! Мозг! Череп! Мастер!

А кто-то хочет все и сразу. Раз! …и направление в академию! Два! …и звание досрочно! Три! …должность запредельную на три ступени выше! Четыре! …орден за боевые заслуги! …но так, чтобы пороха не нюхать и от боевых действий подальше. А войнушку с Арнольдом Терминаторовичем Шварцен-ниггером можно и по телевизору посмотреть.

А вот служить верой и правдою, в монотонности будней завязнув по уши, ой, как не хочется. Долго это и муторно – изо дня в день на работу ходить. И на этой самой работе еще и работать, работать, работать… Тьфу, блин. Расстройство одно. И кто только эту самую работу придумал?! Садист какой-то, не иначе! Жди теперь, когда начальство, наконец, тебя заметит! Когда оно, начальство, в смысле, твой патриотичный порыв и фанатичный блеск в нетерпеливо бегающих глазенках разглядит! Когда оно твою личную преданность и готовность выполнить любой …да-да, абсолютно ЛЮБОЙ приказ, оценит! Годы пройдут …десятилетия… ужас какой!

А ведь ты такой неординарный! Такой талантливый!! Такой умный!!! Руку на сердце положа, ведь рядом поставить некого. Точно-точно, некого!

И такой несчастный. Несчастный, потому что непризнанный и недооцененный в своей ярко-индивидуальной и глубоко-завуалированной гениальности.

А для мгновенного достижения головокружительных далеко идущих планов и супер-мега-грандиозных целей надобно подвиг совершить какой-нибудь! Но, не такой как во время войны: с одной гранатой на четыре танка прыгать, нет! Конечно же, нет! Хлопотно это и опасно. Ну их, эти танки, гранаты и все такое… Рапорт в Афганистан тоже как-то писать не очень хотелось бы… Страшновато там как-то и неуютно… Душманы бородатые в халатах нестиранных и вонючих с кинжалами острыми. Да и жарковато – климат, честно говоря, не радует. И вообще… Это не наши методы. Слишком все просто и честно говоря, небезопасно все это…

А вот все-таки надо бы чего-нибудь этакое… чтобы «Ух!» Чтобы у всех сослуживцев челюсти в немом удивлении поотвисали. Да на асфальт! На асфальт с грохотом и со звоном… И прогреметь на все училище …или на весь округ! А лучше …еще и на все МО СССР! Масштабней надо брать. Грандиозней! Вот только тему надо выискать перспективную, чтобы зазвенело имя твое! Чтоб нарицательным стало… типа Ворошилов – «Ворошиловский стрелок», Стаханов –  «Стахановское движение» в крайнем случае… эх, красота!

Примерно такие мысли периодически терзали молодого и непомерно амбициозного свежеиспеченного лейтенанта Ивана Чубрей. Который, буквально, вчера получил офицерские погоны и, не пожелав расставаться с дорогим сердцу и таким привычно-родным училищем ВВС, отказался от распределения – ехать для дальнейшего продолжения службы «куда Родина пошлет» – незнамо куда, то есть! Да и на фиг, нужно. А максимально приложил усилия, чтобы остаться командиром 2-го взвода 4-й роты 1-го учебного батальона.

И так хотелось лейтенанту Чубрей карьеру резко двинуть, что потерял аппетит, покой и сон. Все думу думал, идею гениальную вынашивал. Чуть мозг не вскипятил и голову не сломал.

Для начала Иван Чубрей решил сделать вверенный ему взвод курсантов «отличным» по всем показателям боевой и политической подготовки! Благая цель, вопросов нет. Но какой ценой?

В результате, почти шесть месяцев методично «затраханный» несчастный 2-й взвод летал «подъем-отбой» до посинения и рвоты. При каждом удобном моменте и при наличии хотя бы пяти минут свободного личного времени, отведенного для отправления естественных надобностей, письмецо домой написать и прочее, подавалась откровенно осточертевшая курсантам команда: «Отбой». Разумеется со всеми вытекающими отсюда обязательными разборками кроватей, раздеванием, укладыванием в горизонталь «баиньки» и т.д. и т.п. Ну а потом, естественно, через пару секунд (не то, что уснуть не успеешь, даже нормально принять горизонталь не сможешь), следовала команда: «Подъем!» …по-бе-жа-ли сломя голову одеваться и строиться в коридоре на центральной «взлетке»…

И так столько раз подряд, сколько лейтенанту Чубрей будет угодно. А угодно было бесконечное число раз. Пока «свободное личное» время у личного состава не заканчивалось… так, и носились туда-сюда, туда-сюда…

Самое интересное, что определенный Уставом норматив в 45 секунд, 2-й взвод перекрывал легко и непринужденно. Но Ване Чубрей этого было мало. Задавшись одному ему известной целью, многократными повторениями образцово-показательно задрочив личный состав, лейтенант все же добился, что 2-й взвод выбегал на построение за 20 секунд. Иногда – за 15! Обалдеть! Какая радость! И что дальше?! А смысл? В книгу Гиннеса рекорды писать будем?

Добившись «грандиозного и головокружительного» успеха, спустя еще пару месяцев лейтенант наконец-то осознал, что за столь «эпохальный» подвиг звезду Героя Советского Союза ему все же не дадут. Хоть треснись головой об стену. Только зря личный состав 2-го взвода «манежил» без перерыва на выходные. Целых полгода впустую потерял. Эх! А время-то идет. А подвига все нет! Что делать? Чего придумать?

Надо что-то более фундаментальное кумекать, а то так и зачахнешь в безвестности. И молодой офицер усиленно скрипел мозгами, буквально кипя и фонтанируя потоками бестолковых предложений, показывал завидную плодовитость на дурные инициативы.

– А если затянуть поясные ремни потуже?! Насколько потуже? Да хоть по объему головы! Вид у курсанта с гламурно тонкой талией го-раз-до молодцеватей будет!

– Нет! Не годится. Несварение желудка и непроходимость кишечника образоваться может. Зачем личный состав убивать, негуманно это?!

– Да что Вы говорите? Не знал, не знал! А может, все же попробуем? Вдруг прокатит?! Красиво же! Вон какая талия у Софи Лорен там, у Бриджит Бардо! Ну, красиво же! Не дадут за это орден? Точно? Жаль! М-де!

Эврика! Вот еще идейка имеется. А если закрепленную территорию вылизывать по три раза в день с коротким перерывом на занятия, сон и принятие пищи. А по выходным дням вообще личный состав в увольнения не отпускать, в кино не водить, а чистить-чистить-чистить?! Сказано-сделано! 43-е и 44-е классные отделения фактически жили на территории, доводя ее до ослепительного сияния. Всем мартовским котам на зависть. Наконец Ваню заметили. И даже похвали. Ура! Не зря старался, значит.

Но у каждой медали, как известно две стороны, не так ли?! Пока замученные курсанты с остервенением мели асфальт, фанатично охотясь за каждой пылинкой, красили и перекрашивали бордюры, подстригали кустарники до состояния идеального куба, пололи травку, боролись с сорняками и трепетно ловили каждый листочек, опавший с ближайшего дерева, лишая его даже теоретической возможности опуститься на землю, катастрофически просела учеба.

А чего вы хотели? Учиться же некогда. Когда уроки делать и конспекты читать, если по три раза в день с метлой и граблями на бреющем полете по закрепленной территории носишься.

В результате, на 20-е число очередного календарного месяца, досконально и скрупулезно изучив оценочную ведомость 43-го и 44-го к/о, полковник Серов жестоко отчитал лейтенанта Ивана Чубрей перед строем 1-го батальона.

Молодому и рьяному офицеру было строго поставлено на вид, что надобно более грамотно руководить личным составом, с целью гармоничного совмещения учебного процесса и процедуры наведения идеального порядка на закрепленной территории. И не забывать, что основная задача курсанта училища ВВС – изучать устройство дорогостоящей авиационной техники и постигать всевозможные премудрости прочих дисциплин, не упуская объемное марксистко-ленинское наследие, подробное конспектирование которого никто не отменял. Училище ВВС выпускает высококвалифицированных специалистов для воздушного флота страны, а не профессиональных дворников для РЭО и ЖЭКов!

Получив болезненный щелчок по носу а, также попав в черный список офицеров, не способных разумно спланировать хозяйственные работы без ущерба учебному процессу, лейтенант Ваня крепко призадумался. Надо было срочно совершить какой-нибудь незабываемый подвиг, чтобы однозначно реабилитироваться в глазах желчного и злопамятного полковника Серова, попутно завоевав мировую популярность и вселенскую славу.

Но где? Где взять подходящие условия для осуществления задуманного? Территория училища ВВС хоть и была огромна, но все равно развернуться негде. Простора маловато для такой обширной души и личности, как у лейтенанта Вани Чубрей. Масштаб нужен! Требуется впечатляющий и грандиозный простор для трепетной и деятельной натуры, вынужденно и незаслуженно прозябающей в этой захолустной дыре. Временно прозябающего, а как же иначе?!

Даже наличие миллионного города с развитой инфраструктурой за периметром колючей проволоки, ограждающей военное училище, не радовало лейтенанта Чубрей. Молодой офицер, удрученный откровенными неудачами и полным отсутствием головокружительных перспектив в карьерном росте, начал подумывать о длительном запое.

23. Путевка в Чернобыль

И тут случился Чернобыль! Ба-бах! И в стране разом все переменилось. Причем абсолютно не в лучшую сторону. Затыкать кипящий ядерный котел, извергающий в атмосферу тонны смертельно опасных веществ, перепуганное «вусмерть» государство, не задумываясь, бросило немереные силы и колоссальные ресурсы. А куда деваться?! Ни для кого не будет секретом, что в то страшное время, руководство страны не считалось ни с материальными затратами, ни с человеческими жизнями.

И вот тут Ванечку вдруг осенило. Е*ать, колотить! Вот оно, счастье! Кому катастрофа, а кому реальная возможность для старта головокружительной карьеры.

Лейтенант Чубрей не спал несколько ночей. Все просчитывал вероятность возможного успеха. И ожидаемые потери, в случае чего… Вот как сделать так, чтобы заработать «заслуженную» славу и при этом не загнуться в долбанном Чернобыле? Ась? Добровольцем поехать? …или не поехать? А как же деньги, слава, почет? М-де… думай голова, думай!

Ваня умом особым не блистал, но и патологическим дураком тоже не был. Патологических дураков в училище ВВС не берут. Их на заумных тестах психофизической лаборатории выявляют и безжалостно отсекают. Жаль, что тестов на порядочность еще не разработали. Очень жаль.

Итак, самому страшновато в Чернобыль ехать. Грудью героической затыкать реактор, изрыгающий смертельное излучение. Это даже не обсуждается. А вот если…

Лейтенант Чубрей решил выступить весьма хитро и прозорливо. Для начала, вызвал на задушевный разговор секретаря комсомольской организации 4-й роты курсанта Конфоркина.

Известный «шланг» и по совместительству комсомольский вожак курсант Конфоркин, услышав про Чернобыль, мгновенно сбледнул с лица и попытался выброситься в окно. Его можно понять. Лучше многочисленные переломы конечностей и долгое лечение в окружном госпитале, чем медленная и мучительная смерть от последствий радиоактивного излучения. И вся эта «радость» в 17 лет. Обалдеть какие заманчивые перспективы?!

Конфоркин тоже умом особым не блистал, но инстинкт самосохранения был развит посильнее, чем у кого-либо из наивных и простодушных сверстников. Просто так секретарями комсомола роты не становятся. Там наивных дурачков нет, поверьте на слово. Циники, будь здоров. Пробу ставить негде.

Вероятно лейтенант Чубрей периодически зажимал Конфоркину рот потной ладонью, чтобы тот не визжал от панического страха и животного ужаса, услышав про возможную поездку в Чернобыль. Попутно молодой офицер излагал  гениальный план.

Заметно трясущийся от «самоотверженной готовности спасти отечество в минуту страшной опасности» комсорг Конфоркин после 2149-го повторения все же частично осознал «убийственную красоту и бронебойную перспективность» дерзновенного плана.

Немного поколебавшись, «авангард прогрессивной молодежи» все же счел возможным присоединиться к героической инициативе лейтенанта Чубрей. А как же?! Громкий резонанс и многообещающий фурор ожидается. Только успевай в лучах славы купаться! Но сначала надо немного поработать. Грамотно подготовить почву, взрыхлить умы курсантов, залить уши высокими словами… и обильно посеять нужное зерно…

В 4-й роте объявили экстренное комсомольское собрание. Разобрав табуреты, мы равнодушно расселись на «взлетке» – в центральном коридоре казармы и приготовились по-возможности немного вздремнуть, но не выгорело.

Конфоркин с мраморным лицом влез на огромную трибуну с портретом Ильича на фасаде, выполненным из разноцветных пластинок деревянного шпона. С надрывной патетикой в дрожащем голосе, повсеместно упирая на пример Павки Корчагина, вождь призвал всех и каждого поголовно (что характерно – в порядке  личной инициативы каждого), отказаться от первого летнего отпуска, чтобы поехать добровольцами-ликвидаторами в Чернобыль. Поехать спасать человечество в частности, и цивилизацию на планете Земля  в целом – *здец, приехали! Спать сразу расхотелось!!! Причем, всем, сразу и кардинально!

Первый летний отпуск?! Ухулел совсем, что ли? Головушкой ослаб, милый? Кто учился в военном училище, тот несомненно знает насколько долгожданный и безмерно желанный ПЕРВЫЙ ЛЕТНИЙ отпуск.

Чего скрывать, рисоваться и юлить! Каждый курсант фактически жил ожиданием момента, когда появится возможность оставить за спиной училище на целых ТРИДЦАТЬ СУТОК и поехать в родной город. Где, сглатывая неожиданно подступивший комок к горлу и скрывая непрошенную слезу, сможешь украдкой прикоснуться к шершавой стене родного дома, обнять родителей, прижаться щекой с огрубевшей от уральских ветров кожей к нежной щеке любимой девочки. И зарывшись носом в ее волосы, будешь жадно вдыхать знакомый и в тоже время уже давно забытый запах «маминых духов», украдкой слитых по капельке из дефицитного флакона.

А тут – добровольно «в отказ»? Да еще и в гребанный Чернобыль?! Туда, где взрослые мужики загибаются пачками. Пять баллов! Ага, сейчас! Совсем с умишком простился, что ли?

Рота взревела от негодования! Ребята повскакивали с табуреток и, не скрывая эмоций, засыпали комсомольского вождя соответствующими репликами.

– Ты что е*нулся, Конфоркин?

– У нас нет специальной подготовки и соответствующих средств защиты от радиации. Нам всего по 17-18 лет! Туда мужиков взрослых берут, у кого дети есть!

– По телику показывали, что военкоматы призывают «партизан» из запаса! Опять же, преимущественно из инженерных войск и хим.защиты!

– Если хочешь облучиться и стать импотентом в 17 лет – твоя проблема! Флаг тебе в руки и попутного ветра в спину!

– Да он уже импотент! И дебил в придачу. Ему терять нечего. Пошел на хуль со своим Чернобылем и с инициативой ублюдочной! Мы хотим полноценную семью создать и детей вырастить! Своих детей! Собственных…

– Пошел в ж*пу придурок! Сам и езжай! Штаны свинцовые не забудь. А в задницу дозиметр ДП-22 засунь! Только поглубже! Я к тебе потом на могилку приду, пару кочанов капусты на холмике посажу! Козлина!!!

– Надо ж такое придумать… А смысл? Какая от нас будет польза? Ну, загнемся там быстренько и зачем?

– Тебе надо?! Вот сам и езжай! Не фиг за других решать и агитировать! И не надо тут Корчагина вспоминать! Корчагин?! А я не хочу, чтобы моя жена по соседям бегала, мужской член искала.

И все в том же духе, не стесняясь в выражениях и не фильтруя лексикон.

Конфоркин обиженно и праведно дул щеки. Он возмущенно кричал с высокой трибуны, живописно жестикулируя и эмоционально брызгая слюной, обвиняя и клеймя позором всех и каждого.

– Трусы! Родина в опасности! Надо ее срочно спасать! Спасать человечество! Спасать мир! Спасать планету! Спасать саму жизнь на Земле! Предатели! Вы должны! Вы обязаны! Вы присягали… Вы… Вы… Вы…

Короче, драл горло, будь здоров. Но его выкрики утонули в ответных репликах.

– Не «вы» должны, а «мы»! И ты тоже в том числе! Ты тоже присягал! Вот за себя и отвечай, кретин! Решил рвануть на АЭС? Пиши рапорт и вперед! А за себя мы сами  решим и ответим…

– Провокатор хренов! Засунь язык в ж*пу и молчи в тряпочку! Не смеши народ, все равно не отправят! Слава Богу, законченных дураков среди командования нет, чтобы 17-летних детей в ад посылать…

– Не угадал Конфоркин! Курсантов не отпустят! Только законченным долбое*ом себя выставил…

Командир 4-й роты капитан Хорошевский стоял в полном ступоре и в глубокой задумчивости. Такого идиотизма от комсорга Конфоркина не ожидал даже он.

В результате все 143 человека из списочного состава роты (за исключение комсорга) дружно и единогласно послали Конфоркина в …Чернобыль! Но не все оказалось так просто.

Потерпев первую сокрушительную неудачу посеять зерно «инициативы снизу» через «комсомольского вожака» и услышав оглушительное мнение личного состава по вопросу эпохального подвига, лейтенант Чубрей закусил удила. И пошел на непопулярные, но проверенные временем  методы убеждения (читай –  принуждения).

Не имея официальной возможности влиять на всех курсантов 4-й роты, он начал методично «трахать мозги» своим подчиненным из 43-го и 44-го классных отделений, всячески принуждая написать рапорта о «добровольной» отправке в Чернобыль.

Узнав про это, капитан Хорошевский попытался по-тихому образумить зарвавшегося офицерика, который явно задержался в детстве и заигрался в «оловянных солдатиков» и потерял чувство меры. Но примерив ореол героя, лейтенант Чубрей пошел на открытый конфликт с командиром 4-й роты, демонстративно проигнорировав строгий запрет на авантюру с Чернобылем.

Стоит отдать должное, наш командир роты, защищая курсантов, орал в кабинете на Ваню Чубрей многоэтажным матом так смачно, что дневальный курсант на тумбочке (за 50 метров и через три толстенные стены), болезненно морщился от невыносимой громкости доходчиво-убедительных словооборотов, которые откровенно резали слух. Но бесполезно! Лейтенант Чубрей решил дойти до логического конца.

Ребята из 43 и 44 к/о сопротивлялись до последнего. Но регулярно и планомерно давя на психику, играя на личном честолюбии, а также повсеместно используя метод «коллективного» убеждения, Ваня Чубрей все же собрал с курсантов 2-го взвода рапорта о добровольном направлении в Чернобыль.

Собрал, но не со 100% личного состава. Оставался один «диссидент-оппозиционер» – сомневающийся и упирающийся курсант Симонов (ваш покорный слуга собственной персоной).

Имея смутное «удовольствие» начинать службу при первичном направлении мандатной комиссии в 44-е классное отделение, я написал рапорт о переводе в нормальное 45-е к/о. Под начало вполне вменяемого и абсолютно адекватного офицера – лейтенанта Зайчика. То есть подальше от постоянных опытов бесноватого Вани Чубрей на любимом личном составе. Не хотелось быть безголосым кроликом в руках эгоистичного самодура, поймите правильно.

Потрясывая моим рапортом о переводе в 45-е к/о и ехидно ухмыляясь, лейтенант Чубрей прилюдно обозвал меня презренным предателем и жалким трусом, всячески давя на юношеский максимализм и пытаясь публично взять «на слабо». Но тут осознал, что вверенный ему 2-й взвод теряет потенциального отличника. (учился я весьма прилично и тянул остальных ребят-сокурсников). Поэтому уже тет-а-тет с ласковой и подкупающей улыбочкой доверительно поведал по-секрету, естественно, все доскональные расчеты о том, что никого никуда не пошлют! Чубрей раскрыл саму основу «гениального плана»: шумно заявить о себе! Всколыхнуть общественность! Прогреметь на всю страну и …никуда не поехать!

Наш «искренний» душевный порыв и «добровольная» инициатива с поездкой в Чернобыль в качестве героев-ликвидаторов была полной профанацией и не более того. Пшик! Но, пшик с резонансом. Понимать надо…

– Симонов, перестань чудить, гоношиться и ерепениться. Возьми рапорт о переводе и засунь себе в задницу. Вас – школяров все равно никуда не пошлют! Молокососы нецелованные. Куда вас отправлять, сам посуди?! Правильно на собрании раскусили и затею расщелкали. Не ожидал, честно говоря. Не такие уж вы яйцеголовые, как кажетесь. Короче, забери рапорт о переводе. А лучше, садись и пиши рапорт на Чернобыль. Героем станешь! Точно говорю! Симонов, держись меня и все будет в лучшем виде…

После столь откровенных слов, шокирующих своей неприкрытой беспринципностью, я окончательно укрепился в мысли, что под командованием этого человека, служить не буду. Непорядочен!

Допустим даже, что я струсил! Чего греха таить! Не хотелось ехать в Чернобыль, хоть стреляйте. Да, страшно! Очень страшно в 17 лет здоровье на ядерный алтарь класть и жалким импотентом становиться! СТРАШНО и НЕСПРАВЕДЛИВО! Но, я нашел мужество открыто заявить о своем  страхе и откровенном сомнении в целесообразности посылки 17-летних в зону радиоактивного загрязнения и об отказе участвовать в подобном безумии.

Посудите сами, зачем рисковать парнями, которые еще жизнь не видели? Это же будущее поколение. Нельзя бездумно выбивать молодежь. Ведь семей новых не будет. Дети не родятся. Будущего не будет… И эту прописную истину понимало командование нашего военного училища. Но лейтенант Чубрей был иного мнения.

Дальше – больше, неугомонный «энтузиаст» Ваня Чубрей побежал с пачкой «добровольных» рапортов к комбату. Осознав услышанное, Серов пришел в искренний ужас, чего отродясь с полковником не случалось. И тоже попытался поговорить с лейтенантом по-доброму, мягко разубедив в целесообразности осуществления безумной авантюры. Не тут то было!

Не достучавшись ни до разума, ни до совести, ни до элементарного здравого смысла Вани Чубрея, комбат профессионально орал на лейтенанта отборным матом так, что в городе за периметром училища, случайные прохожие непроизвольно пригибали головы, испуганно переглядываяс, а пролетающие птицы обсерались прямо в воздухе. Бесполезно! Чубрей тупо уперся и стоял на своем.

Не получив у комбата поддержки и монаршего благословления на задуманное безумие, Ваня самостоятельно (грубо нарушив субординацию) вышел с «эпохальной» инициативой на командование училища ВВС.

Генерал, выслушав горячую тираду лейтенанта Чубрея, сразу же послал дурного офицера с его *зданутой инициативой на …мммммм… в ….Чернобыль. И строго-настрого запретил впредь беспокоить когда-либо по данному идиотскому вопросу. Пообещав отправить «умалишенного» лейтенанта на квалифицированное психиатрическое освидетельствование, генерал дал секретарю команду, чтобы тот запомнил бесноватого кретина в лицо и не пускал даже на порог кабинета.

Обиженный лейтенант Чубрей пошел искать защиту и понимание к замполиту училища полковнику Боргударову. Что он ему влил в уши?! Не знаю. Возможно, чистосердечно рассказал весь план со всеми подводными течениями, многоступенчатыми расчетами и головокружительными раскладами. Кто знает?! Все может быть. Но, Боргударов проникся и поддержал…

«Инициативу курсантов» отправили по «политическим» каналам через голову генерала на рассмотрение в округ.

А тем временем, над несчастным 2-взводом глумились все курсанты училища без исключения. Как только их не называли?! И парни были правы.

Ребята, «добровольно» написавшие рапорта под откровенным давлением «внешних обстоятельств», удрученно вздыхали. Ехать никто не хотел, а куда деваться?! Чубрей задрочит ведь. С живых не слезет, к бабке не ходи. От этого дурака никуда же не деться.

И парни тоже правы. В армии от дурного командира защиты, фактически, нет. Никакой! «Нравится,  не нравится, ложись моя красавица!» Такие дела.

Пока решался вопрос о переводе в 45-е к/о, лейтенант Чубрей продолжал «плотно работать» со мной. Кнутом и пряником. Лаской и уговорами.

Я остался единственным из 2 взвода, кто уперся и категорически отказался  писать «рапорт камикадзе».

– Нам 17 лет! Все! Вот мой главный аргумент! Какой, в ж*пу, Чернобыль?! Мне даже водку в магазине не продают. Не положено! Запрещено! Водку значит, не положено? А в Чернобыль – милости просим?! Ага! Сейчас!

На Ваню Чубрея тоже постоянно давили. Причем, все – и командир роты и комбат. Его жестоко драл генерал. Бесполезно! Ваня пошел буром и ва-банк.

Однажды 4 рота шла на завтрак. Нас остановил зам.генерала по политической части полковник Боргударов. Срываясь на эмоции, местами всхлипывая и промакивая испарину на лбу, политрабочий выдал зажигательную речь.

– Командование училища гордится вами! Ваша готовность защитить Родину и т.д. и т.п. минут на 30–40 и под финиш …командование округа, посоветовавшись с Москвой, приняло категорическое решение не отправлять вас в Чернобыль. Спасибо вам, сыны Отечества! Низкий поклон, мешок горячих поцелуев и все такое… Пришла специальная телеграмма за подписью САМого…

Пока замполит говорил, потрясая в воздухе телеграммой, словно дирижер палочкой, 2-й взвод стоял, не шелохнувшись. Ребята, затаив дыхание,  напоминали изваяния с мраморными лицами. Парни реально напряглись. В Чернобыль никому не хотелось.

Услышав «благую» весть, курсанты 43-го и 44-го к/о не сдержались и вырвался вздох облегчения в хоровом исполнении.

Во время «благодарственной» речи замполита, Ваня Чубрей стоял рядом с замполитом. На щеках лейтенанта играл безумно-азартный румянец, а губы кривила нервная улыбка.