Текст книги "Рыцарь-башня (СИ)"

Автор книги: Игорь Волознев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

– Драконы – наши боги, – ответил император. – Чем докажешь, что сущность твоя – божественная? Может, ты чёрный маг и используешь меня в каких-то своих целях?

Юдзури распахнул на себе золотые шелка. В полумраке его тело слабо светилось и казалось сотканным из мелких разноцветных ячеек.

– Сейчас это человеческая кожа, – сказал он, – но я начал пить кровь девственниц, и на ней мало-помалу проступает драконья чешуя. Разве тело чёрного мага может светиться?

– Пожалуй, не может, – согласился император. – Радужно сияют только всесильные небожители, которым мы возносим молитвы.

– Мы иногда слетаем вниз и оказываем помощь людям, потому вы и чтите нас, – продолжал Юдзури. – Бывали случаи, когда и люди нам помогали. Вспомните, государь, историю отшельника Яхакидо.

Император закивал.

– Конечно, кто же её не знает.

Как и все жители государства, он был прекрасно осведомлен об удивительном превращении старого отшельника, происшедшем на глазах многих свидетелей.

К горной пещере, в которой жил Яхакидо, подлетел дракон и попросил укрыть его от трёх других драконов, которые преследовали его. Яхакидо позволил ему спрятаться в пещере и завалил вход в неё ветками и сеном. Три дракона долго кружили над горами, но, не найдя того, кого преследовали, удалились и больше не появлялись. В благодарность спасённый дракон нанёс себе рану и направил струю своей голубой крови на старого отшельника. В ту же минуту тот превратился в дракона, взмахнул крыльями и поднялся в воздух вслед за своим благодетелем. Люди, которые видели это, опустились на колени и вознесли молитвы новому богу.

За прошедшие сотни лет Яхакидо в обличье дракона видели неоднократно. Он прилетал на землю и совершал чудеса и исцеления, став одним из самых почитаемых богов империи. Его изображали на шёлковых свитках, ему ставили памятники из яшмы и золота.

Император долго молчал, раздумывая.

– Яхакидо оказал богу услугу, и за это тоже стал богом, – сказал, наконец, он. – Но и я оказываю тебе услугу! Не меньшую, чем когда-то оказал Яхакидо твоему сородичу! Разве я не достоин того, чтобы ты преобразил меня и сделал бессмертным небожителем?

Пришёл черёд задуматься Юдзури.

– Хорошо, пусть будет, как ты желаешь, – сказал юноша. – Кровь тысячи девственниц вернёт мне мой истинный облик, и я сделаю тебя небожителем. Я дам тебе своей голубой крови.

– А я буду верно служить тебе здесь, на земле, и после, на небе, – император опустился на колени, подполз к Юдзури и коснулся губами пальцев на его голой ноге.

Тот не отодвинул ноги, позволив покрыть её поцелуями.

– Ты знаешь, что мне нужно, – сказал он, глядя как будто сквозь государя.

– Девственницы будут, но и ты не забудь о своём обещании, – император огляделся, убеждаясь, что их никто не видит.

Несмотря на строжайшую секретность, сведения о вампире всё же просочились за пределы башни. Столица наполнилась слухами. Народ зароптал. У башни собирались толпы недовольных. Гвардейцы их разгоняли, вожаков казнили на площадях.

К концу второго года пребывания Юдзури на башне волнения усилились. Императора начали открыто обвинять в связях с нечистой силой и занятиях магией. Многие были уверены, что настоящий государь давно умер, и страной правит демон в его облике. В столице начались поджоги домов знати.

Император окружил башню тройным кольцом солдат и перевёл в неё принцессу Ичи и её двор. С высоты последнего этажа он смотрел на дымы пожарищ, стелющиеся над городом, и молил богов, чтобы власть его продлилась ещё полгода. К тому времени Юдзури получит последнюю жертву, станет богом и сделает богом его, императора.

Однажды он спросил у Юдзури, нельзя ли сделать бессмертной принцессу Ичи. Тревожась за её судьбу, он опасается оставить её одну в этом беспокойном мире. Юдзури ответил, что после тысячной девственницы его божественной крови хватит и на государя, и на принцессу.

В столицу во главе большой свиты прибыл принц Кейто. Его визит вызвал интерес у придворных, особенно у дам. Они толпились возле башни, стремясь хотя бы издали увидеть прекрасного юношу. Им было известно, что принц не любил свою суженую. Он вообще никого не любил, и, кажется, не был способен к этому чувству. Говорили, что его сердце – кусок льда.

Это подтвердило первое же заявление, которое он сделал при дворе.

– Государь, – сказал он. – Я послан сюда моим отцом, императором Ингрии, до которого дошли слухи о вашем покровительстве некоему вампиру, которому приносят в жертву юных девушек. Отца волнует судьба принцессы Ичи, на которой я помолвлен. На этой помолвке держится мир между нашими государствами, и отцу очень не хотелось бы, чтобы с принцессой что-нибудь случилось. Видят боги, я не желал ехать сюда, но отец настоял. Мне надо увидеть принцессу и удостовериться, что с ней всё в порядке.

Из этих слов дамы поняли, что визит принца носит чисто политический характер. К красавице-принцессе он равнодушен.

– Никакого вампира нет, – ответил император. – Слухи о нём распространяют мои недруги.

– Чтобы убедиться в этом, я должен осмотреть Лунную башню, – сказал принц, – а заодно повидать невесту.

Императору очень не хотелось допускать Кейто на башню, но делать было нечего. При нынешнем состоянии государства возобновление войны грозило катастрофой. Пришлось изобразить радушие и провести высокого гостя по этажам.

На верхнем этаже он любезно взял принца под руку и сказал, что здесь смотреть не на что.

– Спустимся на этаж ниже, ваша невеста готова принять вас.

– Мне сказали, что вампир живёт где-то здесь, на верхнем этаже, – возразил принц.

– Говорю вам, никакого вампира тут нет.

Принц высвободил руку и направился к занавесу, за которым виднелся человек в золотых шелках.

– А это кто? Почему он неподвижен? Может быть, это статуя?

– Это мой лекарь, – поспешил ответить император. – Сейчас он предаётся медитации.

– Откройте занавес, – потребовал принц.

Услышав их голоса, Юдзури встал. Занавес поднялся. Кейто замер и некоторое время стоял неподвижно, не сводя с Юдзури глаз, а потом отступил на несколько шагов.

Юдзури улыбнулся, крайне удивив этим императора. Тот впервые видел, как Юдзури улыбается. Белоснежное лицо небожителя слабо светилось, карие с золотой искрой глаза были устремлены на гостя.

– Ты тоже думаешь, что я вампир? – спросил Юдзури.

– Не знаю, – ответил принц, пятясь к лестнице. – Не знаю, что думать...

Он задыхался и поминутно вытирал рукой вспотевшее лицо.

– Ты весь дрожишь, – заметил Юдзури. – Не бойся, я не сделаю тебе ничего дурного.

Принц, не ответив, повернулся и выбежал на лестницу. Император поспешил за ним.

– Сюда, принц, сюда, – говорил он. – Ваша невеста ждёт вас!

Но принц, не слушая его, не обращая внимание на Ичи, которая вышла ему навстречу, направился к другой лестнице и стал быстро спускаться. Выбежав из башни, он вскочил на коня и поскакал прочь. За ним последовала свита. В тот же день он покинул столицу, а потом и пределы империи.

Государь был в сильном недоумении, но через какое-то время, поразмыслив, решил, что так даже лучше.

– Тебе уготована более высокая участь, чем быть женой этого нахала, – утешал он плачущую дочь. – Скоро ты обретёшь то, что недоступно простому смертному. Ты станешь богиней, жительницей неба... Но об этом пока молчи.

В тот день, поздно вечером, как уже повелось, он лично подвёл к Юдзури очередную наложницу.

– Что это был за юноша? – спросил Юдзури. – Он показался мне забавным.

– Принц Кейто из Ингрии. Явился, чтобы повидать Ичи, свою невесту. Он что-то слышал о вас, и потому, наверное, столь непочтительно вёл себя.

Юдзури взял девушку за руку и поднёс её ладонь к своему лицу. Втянул ноздрями запах.

– Я думаю, забавный юноша ещё вернётся, – сказал он.

– Будем надеяться, что этого не случится, светлейший, – ответил император.

Он ошибся. Через несколько месяцев принц Кейто вернулся, на этот раз во главе большого войска. Принц во всеуслышание объявил, что намерен покончить с тиранией недостойного властителя и собственной рукой убить вампира, которому тот служит.

Ингрийское вторжение способствовало усилению волнений в стране. Беспорядки и мятежи переросли в полномасштабное восстание. От империи отпадали целые провинции. Императорские солдаты сотнями переходили на сторону восставших. Кейто продвигался к столице почти беспрепятственно.

Срок обитания Юдзури на Лунной башне подходил к концу. Оставались считанные дни до его возвращения в облик дракона. Но в обстановке всеобщего смятения и безвластия всё труднее становилось добывать для него красивых девушек. Император отправлял на их поиски самых надёжных людей, платя им умопомрачительные деньги и пригоршнями раздавая драгоценности. Но вскоре и этой возможности не стало. Вся столица, кроме немногих центральных кварталов, была в руках мятежников. Наконец оплотом императорской власти осталась одна Лунная башня. Восставшие окружили её со всех сторон. Последние преданные гвардейцы с трудом сдерживали напор рвущейся к ней разъярённой толпы.

Императору пришлось отдать Юдзури одну за другой дочерей министров и сановников, живших в покоях принцессы на башне. Других девушек в распоряжении императора не было, и достать их было негде. Бои кипели уже в самой башне. Гвардейцы отступали к вершине, сдавая этаж за этажом.

В полночь, под рёв толпы и зарево пожаров, Юдзури испил кровь девятьсот девяносто девятой девушки. С каждой убитой им девушкой он становился всё краше, а сейчас был красив как никогда. По его лицу пробегали розовые, жёлтые, голубые и зелёные сияния. Он кутался в шелка, но и сквозь них проступал свет, исходивший от его тела.

Оставалось продержаться сутки. Последней жертвой Юдзури должна была стать дочь первого министра, по красоте соперничавшая с самой принцессой Ичи. По приказу императора её схватили и, не обращая внимания на её жалобные вопли, поволокли на верхний этаж.

Измождённые гвардейцы продолжали отступать. Император молил богов, чтобы к полуночи уцелел хотя бы четырнадцатый этаж.

В столицу вступила победоносная армия принца Кейто. Быстро установить порядок в огромном городе не было никакой возможности, но принц, похоже, и не ставил перед собой такой задачи. Узнав, что мятежники начали свозить к Лунной башне мешки с порохом, намереваясь взорвать "гнездо демонов", он немедленно устремился к ней.

Он был ещё на пути к башне, когда к Юдзури привели дочь первого министра. Юдзури долго обнюхивал свою последнюю жертву, сновал губами и носом по её груди и промежности, а потом оттолкнул её.

– Это не девственница! – крикнул он. – Её лоно осквернено, в нём слышен запах семени. Она уже была с мужчиной.

Девушка безмолвствовала, не зная, что сказать, потому что это было правдой.

– Если я войду в неё, то я умру, – говорил Юдзури. – Её испорченная кровь погубит меня. Уведите её прочь и дайте другую, и побыстрее!

Разъярённый император накинулся на министра.

– Проклятый заговорщик! Ты нарочно осквернил свою дочь, зная, что это погубит моего священного покровителя и меня вместе с ним!

Тот упал на колени, моля о пощаде. Император ударил его ножом. Подбежавшие слуги довершили расправу. Труп сбросили с башни, за ним сбросили девушку, ещё живую.

– Мне нужна девственница, – сказал Юдзури. – Сегодня в полночь решится моя судьба.

Император склонился перед ним.

– О сиятельный, девственниц больше нет, только моя дочь. Та, которая должна преобразиться вместе со мной.

– Ичи – твоя последняя возможность приобщиться к сонму богов, – ответил Юдзури. – Воспользуйся ею, и в полночь мы отправимся в иные, лучшие миры, где будем жить вечно.

Император, не разгибая спины, попятился к лестнице.

– Твоя воля для меня священна, сиятельный Юдзури, – и он кинулся вниз, в покои принцессы, крича: – Ичи, Ичи, дочь моя! Идём со мной! Идём со мной к сиятельному Юдзури!

Испуганная девушка медлила. Отец схватил её за руку и силой потащил наверх.

Бесстрастное лицо Юдзури, закутанного в золотые шелка, было похоже на светящийся цветной витраж. Слуги и придворные испуганно жались к стенам или лежали, простёршись ниц.

– Вот моя дочь, – сказал государь. – Возьми её и исполни своё обещание.

За Юдзури и девушкой опустился занавес. В полумраке едва различались их силуэты. Видно было, как он снимает с неё одежды, как обнюхивает и укладывает на пол.

Крики принцессы стихли. На этаже воцарилась тишина. Стало слышно, как внизу кипит бой.

К башне с небольшим отрядом пробился Кейто и потребовал от мятежников приостановить штурм. Те подчинились неохотно. Победа была близка, оставалось взять последний этаж. Кейто заявил, что поклялся собственноручно убить вампира, и сдержит клятву несмотря ни на что, пусть даже ему придётся ударить в тыл штурмующим. Ему дали дорогу, но предупредили, чтоб поторопился. Люди подожгут порох ровно в полночь.

Принц с верными воинами бросился наверх. На тринадцатом этаже он вступил в бой с гвардейцами.

Звон оружия и крики донеслись до императорских покоев.

– Однако наш принц не опоздал, – прозвучал из-за занавеса голос Юдзури. – Я чую, он уже здесь.

Юдзури сидел, прижимая к себе обнажённую принцессу. До полуночи оставались считанные минуты.

Встревоженный император спустился вниз. Увидев яростно сражающегося Кейто, он встревожился ещё больше и криками стал подбадривать гвардейцев. Принц мог сорвать его планы.

Кейто в одиночку пробился к лестнице и взбежал на четырнадцатый этаж.

– Прочь, неблагодарный! – закричал император, бросаясь ему навстречу. – Я расторг помолвку! Ичи больше не твоя невеста! Прочь отсюда!

– Не уйду, пока не увижу вашего лекаря!

– Зачем тебе? Сейчас не время смотреть на него!

– Самое время, – и Кейто, оттолкнув властителя, кинулся к занавесу.

В монастыре ударил колокол.

– Остановите его! – истошно завопил правитель, но никто из слуг не решился приблизиться к принцу, грозно размахивавшему мечом.

Кейто отдёрнул занавес и замер. Юдзури, прильнув к шее Ичи, жадно глотал её кровь. Напившись, он бросил безжизненное тело на пол, перевёл дыхание и утёрся шёлковым рукавом.

Взгляды молодых людей встретились.

Юдзури улыбнулся.

– Кейто, я ждал тебя.

Его голос вывел принца из оцепенения. Он сжал рукоять меча и сделал движение вперёд, но тут же поник, склонив голову.

– Заклятье, наложенное на меня, снято, – сказал Юдзури. – Кровь тысячи девственниц бурлит во мне, преображая меня. Я возвращаюсь в свой истинный облик.

Он сбросил с себя одежды, и радужное сияние, исходившее от его тела, разлилось по всему этажу.

– Юдзури, ты прекрасен! – в слезах воскликнул принц, опускаясь на колени. – В нашу первую встречу я полюбил тебя больше жизни и все дни думал только о тебе. Зная, что нам никогда не быть вместе, я решил убить тебя и себя. Поэтому я здесь. Но, увидев тебя сейчас, моя любовь возросла стократ, и я убью только себя. Мне никогда не соединиться с тобой. Ты – бог, а я всего лишь человек. Я не хочу доживать свои дни в бесконечном отчаянии! Прощай!

И он вонзил в себя меч.

В этот момент раздался грохот, подобный громовому раскату. Башня содрогнулась до самой вершины. Это мятежники, выполняя угрозу, начали поджигать мешки с порохом. Придворные и слуги с воплями кинулись к лестнице.

Внешность Юдзури стремительно менялась. Тело увеличилось и покрылось радужной чешуёй, засверкали глаза, из пальцев вытянулись когти, за спиной распахнулись крылья.

Император, преодолевая страх, бросился к его ногам.

– О божественный, скорее напои меня своей кровью! Я дал тебе всё, что у меня было – власть, богатство, собственную дочь. Теперь и ты яви благодарность, сделай меня таким, как ты. Поторопись, иначе я погибну здесь!

– Моей голубой крови достоин только тот, кто любит меня, – сказал дракон.

– Я люблю тебя, я, – корчась от ужаса, выл император.

Взрывы следовали один за другим. Башня тряслась. Стены покрывались трещинами, с потолка падали балки.

– Старый Яхакидо бескорыстно помог дракону, оттого и удостоился преображения и бессмертия, – спокойно продолжал Юдзури, не обращая внимания на творящийся вокруг ужас. – Тобой же движет лишь желание стать богом. Знай, что твою болезнь наслал на тебя я. Ещё когда я падал на землю, я знал, что вернуть мне мой истинный облик могут только девственницы, много девственниц. А как я их получу, будучи человеком? Только благодаря тебе. У меня ещё оставалось немного силы, и я наслал на тебя болезнь, от которой вылечить мог только я один. Мой план удался. Болезнью я привязал тебя к себе. А ещё больше привязал обещанием сделать тебя богом. Во мне кипит кровь тысячи девственниц и во мне столько силы, сколько никогда не было прежде! Я вернусь на родину и повергну всех своих врагов в прах! Я их растопчу, уничтожу! Никто не посмеет преградить мне дорогу к трону!

– Ты использовал меня, Юдзури! Коварно использовал! Так держи слово, дай мне облик бога, я хочу стать бессмертным небожителем, как Яхакидо!

– Такого негодяя, как ты, алчного и подлого, ради собственной выгоды пожертвовавшего дочерью, не грех обмануть, – ответил дракон. – Не сравнивай себя с Яхакидо. У меня и в мыслях не было превращать тебя в бога. Если кто и достоин этого, то вот этот юноша.

Он наклонился над Кейто.

– Вот кто любил меня всем сердцем и без всякой корысти. Он единственный достоин вечной жизни и моей ответной любви.

– Я люблю тебя, я, – император полз за ним, пытаясь поцеловать кончик его хвоста.

Дракон взял меч принца и полоснул им себя по груди. Струи голубой крови упали на лицо юноши. Конвульсии прекратились. Рана на животе затянулась, как будто её и не было. Лицо и тело засияли.

Кейто привстал, широко раскрыв глаза.

– Это ты, Юдзури? – воскликнул он, глядя на неземное создание, склонившееся над ним. – Ты ли это, любовь моя?

– Да, это я, – ответил дракон. – И чтобы ты всегда мог любить меня, я сделал тебя таким как я. Теперь мы будем неразлучны.

Император подполз к голубым каплям, пролившимся на пол, собираясь их слизнуть.

– Дай, дай мне своей крови, – повторял он. – Я хочу стать бессмертным...

Дракон взмахнул хвостом, и властитель отлетел к стене, где на него рухнула балка.

Тело принца быстро менялось. Это был уже самый настоящий дракон.

Юдзури приподнял его.

– Вставай. Нам предстоит долгий полёт.

Новый, особенно сильный удар потряс Лунную башню. Обвалились все её четырнадцать широких крыш, и она стала проседать.

В последнюю минуту, когда её ствол ещё держался, из широких окон последнего этажа вылетели два дракона. Они расправили крылья и плавными кругами начали парить над городом, постепенно поднимаясь к полной луне, висевшей в зените.

Тысячи горожан и солдат высыпали на улицы посмотреть на удивительных существ, сиявших ярче луны и озарявших весь город. Мгновенно разнёсся слух, что драконы явились покарать вампира и нечестивого императора. И все поверили, потому что божественные небожители всегда были добры к людям.

Драконы кружили на фоне луны, уменьшаясь и угасая. Наконец они слились с лунным диском и пропали. Люди ещё долго жгли факелы и били в барабаны, славя богов и призывая их вернуться.

Восстание быстро улеглось. В империи появился новый правитель, который предал проклятию имя своего предшественника. Обломки башни убрали. При разборе завалов нашли тела императора, его дочери и приближённых. Тел Юдзури и принца Кейто среди них не было.

А через три года на этом месте выросли деревца с белыми цветками. Деревья пересчитали, и оказалось, что их ровно тысяча. Суеверные горожане вырвали их с корнем, но через три года деревья появились снова. Их снова вырвали, и снова они появились. Тогда их оставили в покое, и они много лет каждую весну покрывали белоснежным пухом четыре гранитные лапы – всё, что осталось от Лунной башни.

2017, октябрь

КАРЛИК ИМПЕРАТРИЦЫ

Гинго шёл за Астиальдой, замирая от гордости. Произошло нечто неслыханное. Императрица пригласила его, презираемого всеми шута, в свои личные покои!

Астиальда была ослепительно красива. Гинго она казалась самой прекрасной женщиной из всех, какие были во дворце, а было их тут немало. Муж Астиальды – император Гомбарум, повелитель Олеарии и одиннадцати королевств, был большим поклонником прекрасного пола. Девушек свозили к нему со всех концов империи, причём отбирали самых красивых. Они служили горничными, танцовщицами, музыкантшами, певицами; многие из них были наложницами Гомбарума. Выбор имелся превеликий. Среди стольких хорошеньких мордашек, плеч, талий и ножек бедному шуту впору было совсем потерять голову, но Гинго оставался верен своей госпоже.

Видеть её приходилось ему нечасто – только на пирах или во время её прогулок по дворцовому парку. В эти минуты в Гинго словно вселялся какой-то сумасшедший бесёнок. Он начинал прыгать, кувыркаться, хохотать, свистеть и кричать, подражая голосам зверей и птиц, а то вдруг набрасывался на других карликов и принимался их толкать и колотить, вызывая в толпе шутов невообразимую суматоху. Императрица замечала Гинго и милостиво ему улыбалась. Однажды, когда он её очень рассмешил, она даже позволила поцеловать себе руку. Рука её, унизанная перстнями, была холодна и бела как снег. Гинго потом целый месяц ходил шатаясь, закатывал глаза и мечтал умереть у ног своей госпожи за её единственный взгляд. О, это была бы сладкая смерть! "Астиальда, я люблю тебя..." – шептал он вечерами, отходя ко сну, и просыпался наутро с теми же словами, рисуя в воображении пленительный образ, улыбку и глаза – сверкающие, как две голубые льдинки в морозный солнечный день.

"Сегодня случится что-то необычайное", – думал Гинго, идя за госпожой по бесконечной анфиладе комнат, мимо мраморных колонн и величественных статуй. Астиальда шла чуть впереди. Карлик вдыхал ароматы её духов и от восторга у него кружилась голова. Ему хотелось закричать что было силы и закувыркаться, но, сознавая серьёзность момента, он шёл степенно, маленькими быстрыми шажками.

Астиальда была чудо как хороша в длинном облегающем белом платье с газовыми кружевами, шелестящими по полу, и в наброшенной на плечи голубой мантии. Сочетание белоснежного и голубого удивительно шло её неземному облику. Высокая стройная фигура молодой императрицы выражала гордость и величие. Глаза её излучали блеск. За всю дорогу она ни разу не взглянула на коротышку Гинго, на его сморщенное, словно тряпичное, личико. Лишь когда они оказались в самой дальней комнате без окон, где жёлто горели свечи в золотых шандалах, она обернулась к нему.

– Вчера я вопрошала древнюю книгу, найденную в заброшенных катакомбах Кен-Корроса, – сказала она, подходя к громадному фолианту в бронзовом переплёте, лежавшему посреди комнаты на специальной подставке. – По её буквам, посредством магической формулы, я искала среди окружающих меня людей имя человека, который был бы всецело предан мне, – она коснулась фолианта рукой, и страницы сами собой начали переворачиваться. – Который ради меня готов броситься в пасть к дьяволу... Я перебирала имена придворных, вельмож и рыцарей, которые постоянно оказывают мне всевозможные знаки преданности и любви, но книга отклонила их все. Отчаявшись найти его среди вельмож, я стала перебирать имена слуг, и тут буквы сложились в имя "Гинго"...

Карлик, устроившийся у её ног, при звуке своего имени вскочил и порывисто воскликнул:

– Да, да, моя госпожа! Я тебе предан!

С учащённо бьющимся сердцем он отвесил императрице поклон – торопливый и смешной, как всё, что он делал.

Лицо Астиальды оставалось серьёзным.

– Узнав о твоей преданности, – продолжала она, – я вопросила о тебе чудесную поверхность этого подноса... – Она взяла лежавший возле книги чёрный овальный поднос, украшенный по ободу драгоценными камнями, и опустила его на пол, чтобы карлик мог видеть его зеркально-гладкое дно. – Смотри, Гинго, сейчас ты увидишь в нём себя...

Она произнесла заклинание, взмахнула рукой и чёрная поверхность подноса подёрнулась мерцающей рябью, в которой замелькали золотые и серебряные блёстки. И вдруг, словно соткавшись из этих блёсток, в овале подноса проступило лицо...

Гинго встал на четвереньки, вглядываясь в него. Обрамлённое чёрными вьющимися волосами, оно было удивительно красивым. А вскоре магическая поверхность подноса показывала уже всю высокую стройную фигуру незнакомца...

Гинго поднял на императрицу удивлённые глаза.

– Что за прекрасный юноша виден там? – спросил он.

– Это ты, – ответила Астиальда.

– Я? – изумился Гинго. – Невероятно! Ты шутишь... – С воплем горечи и обиды он отпрянул от подноса. – Мне никогда не быть таким! Я смешной уродливый карлик, которого не любит никто в целом свете и у которого один удел – страдать...

Он закрыл лицо руками. Беззвучные рыдания сотрясли его тельце.

– Слушай меня, Гинго, – сказала императрица. – Поверхность волшебного подноса всегда показывает истинную сущность вещей. Если она показала тебя таким, значит, ты такой и есть. Прекрасный юноша, настолько прекрасный, что я всю ночь любовалась на твоё изображение...

Гинго отвёл от лица свои маленькие ладони и посмотрел на неё.

– Но сегодня утром, расспросив слуг, я была весьма опечалена, узнав, что Гинго – это карлик... – прибавила она после молчания.

– О ужас, лучше бы мне не рождаться на свет! – Гинго вновь разрыдался.

– Я любовалась тобой всю ночь, – продолжала Астиальда. – От упоения твоей красотой у меня захватывало дыхание. Дерзкие и невероятные мысли приходили мне в голову... Мне вдруг захотелось избавить тебя от отвратительной личины маленького уродца и вернуть тебе твой истинный облик, а потом коснуться твоих мужественных плеч, ощутить жар твоей груди...

Карлик охнул и опустился на пол, не в силах стоять на ослабевших ногах.

– О божественная Астиальда, – прошептал он, – за один лишь час, да что там – за минуту неземного блаженства я готов отдать жизнь...

– Только за минуту? – с загадочной улыбкой переспросила императрица. – Но почему бы блаженству не продлиться годы?

– Годы?...

– Даже десятки лет, если ты будешь достаточно отважен и выполнишь моё поручение.

– Что я должен сделать? – Карлик на коленях приблизился к Астиальде. – О, говори скорее! Ради тебя я готов прыгнуть в пекло!

– Ты обретёшь свой истинный облик только после того, как убьёшь Гомбарума, – сказала императрица.

– Государя? – ужаснулся Гинго. – Но ведь ты знаешь, госпожа, что это невозможно! Наш государь – самый могущественный волшебник во всём Поднебесье, его власти покорна сама природа. Одним движением пальца он может вызвать землетрясение, бурю, смерч, наслать заразу на всю страну... Даже драконы Огненных гор не смеют его ослушаться, а что говорить о нас, простых смертных... Госпожа моя, о том, чтобы убить Гомбарума, не то что сказать – даже помыслить нельзя... Государь всесилен, он умеет читать мысли людей. Вспомни, сколько отважных и мудрых пало лишь за то, что плохо подумало о нём. Боюсь, что теперь и мне не сносить головы. Я не смогу удержаться, чтобы не вспомнить нашу встречу, и мысли мои неминуемо дойдут до императора. Он прочтёт их, и я погибну мучительной смертью... Возможно, это случится уже нынче вечером... Я погиб... Горе мне... Горе...

– Да, мой верный Гинго, – сказала Астиальда, – поэтому мы должны действовать немедленно. Сейчас император спит. Час назад он вернулся с большой охоты в Гарпагоньих горах, накормил собак и удалился в Запретную Башню.

– В эту Башню никто не может войти, ни одна живая душа... – еле слышно прошептал карлик и оглянулся в испуге, словно могущественный Гомбарум мог его услышать. – Даже для тебя, со всем твоим колдовством, нет входа туда... А проснувшись, Гомбарум тотчас узнает про наш разговор! Для него нет тайн!

– Я рискую не меньше тебя, – возразила Астиальда.

– Ты хочешь сказать, о госпожа, что Гомбарум... Может убить и тебя?...

– Да. И я буду бессильна предотвратить это.

– Как? У него поднимется рука на тебя, прекраснейшую из женщин?

– Я уже не прекраснейшая, – с горечью ответила Астиальда, и прибавила, помолчав: – У меня появилась соперница, которой, похоже, улыбается удача...

– Ты говоришь про Эройю, эту тонконогую танцовщицу?

Она кивнула.

– Невероятно! – поразился Гинго. – Предпочесть тебе, богине, какую-то замарашку...

– Эройя понимает толк в ворожбе, в этом всё дело. Она уже второй месяц, будучи императорской наложницей, влияет на Гомбарума, опутывает его сетями своих чар, а я ничего не могу ей противопоставить. Она задумала избавиться от меня руками самого Гомбарума и занять моё место... Из магической книги Кен-Корроса я узнала, что Эройя в самое ближайшее время потребует у Гомбарума моей головы. И император выполнит её желание. Возможно, это произойдёт уже завтра, сразу после того, как он встретится с этой ведьмочкой в Павлиньем зале... Развязка близится, и это вынудило меня искать в книге имя верного мне человека... Гинго, знай, сама судьба определила нам либо погибнуть вместе, либо вместе торжествовать победу и насладиться годами счастья!

Гинго выпрямился, весь затрепетав, глаза его заблестели.

– Я сделаю всё, что ты прикажешь! – воскликнул он. – Если надо убить Гомбарума – я убью его, не задумываясь. Но, государыня, что могу сделать я, ничтожный карлик, против властителя мира, обладающего неизмеримым колдовским могуществом? Он испепелит меня одним взглядом, я превращусь в головешку, в сухой лист, в плесень на стене, и память обо мне в тот же миг вытравится из мыслей всех, кто окружал меня в этом мире... О, владычица! – Из глаз Гинго снова брызнули слёзы. – Не мне бороться с всесильным колдуном!...

Он упал на колени и разразился горестными воплями. Императрица поглядела на него ледяным взором.

– Убить его можно, только когда он спит, – молвила она.

– Но прежде нужно проникнуть в Запретную Башню! – отозвался карлик. – Гомбарум окружил её невидимой стеной, которую, я слышал, не в силах разрушить никакие заклинания... Или, может быть, ты нашла способ?

– Я спрашивала об этом у моих книг, – сказала Астиальда, качая головой. – Нет, одолеть невидимую стену невозможно. Пока Гомбарум жив, она будет надёжней всякой охраны защищать его сон. Недаром он никого не подпускает к себе во время сна. Ведь только тогда его можно лишить колдовской силы, а значит, и жизни.

– Но если нельзя добраться до спящего колдуна, зачем ты призвала меня к себе? Значит, всё-таки есть способ проникнуть в Башню?

Астиальда улыбнулась.

– Ты догадлив, мой верный Гинго. Вспомни, кто, кроме самого Гомбарума, может беспрепятственно проходить сквозь невидимую стену и появляться в его опочивальне?

Карлик задумался, пожал плечами, и вдруг хлопнул себя ладошкой по лбу.

– Собаки! – воскликнул он. – Охотничьи собаки императора! Они бродят по всему дворцу и никто из придворных пальцем не смеет тронуть их! Гомбарум кормит их из своих рук. Даже во время сна он не расстаётся с ними... Для собак не существует невидимой преграды, окружающей Башню!...