Текст книги "Завершение проекта Повелитель (СИ)"

Автор книги: Игорь Денисенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Лестница кончилась. Маленькая площадка перед железной дверью. Да неужели? Замок? Дверь, к счастью, оказалась не заперта. Заскрипели петли, и она тяжело поддалась. Еще не открыв дверь, Андрей уже чувствовал, что сразу за ней на крышу он не выйдет. Слишком там было как-то тихо и темно. Не чувствовалось за ней солнце и ветер. Так и есть, чердак. Паутина, пыль, перья. И покалено птичьего дерьма. Птицы – хорошо. Желудок завернулся, напоминая о своих потребностях. Гнезда. Фыр! Фыр! Голуби. Ладно. Потом. Тонкая железная лесенка из арматуры вертикально вверх. Люк.

Люк откинулся и сразу ветром в глаза, в голову, в волосы, пыль, песок, мусор, что набился между щелей. Но это мелочи. Главное он наверху. Ах, какой вид открывался на город. Как он огромен и величественен. Даже сейчас, когда половина зданий разрушена, когда остовы домов торчат как кости, ребра, гигантского невиданного животного. Которое когда-то жило, дышало. А если представить, сколько людей тут было? У Сивуча в голове не укладывалась такая цифра. Он сносно считал до тысячи, но и то цифра была нереальная. Не было в его жизни ничего измеряемого в тысяче. Тысяча километров, что они прошли за четыре года. Это самое большее, что этой цифрой можно было измерить. Здесь же было людей гораздо больше тысячи…Наверное как звезд на небе. Не меньше. И вот перед ним этот поверженный гигант. Каменный мертвый город…И где-то здесь еще бьется его сердце. Живо его лоно, плодящее всех врагов человека, и самого человека превращающего в зверя. Что ж, тем слаще и величественней будет победа. Его победа. И пусть он не Первый, но будет Последним полковником Андреем Викторовичем Сивучем, который сделает это. И это решение скрасило ту тоску от гибели, на которую он осознано, шел, наполнило сердце радостью предстоящего свершения.Но никак не убрало эту горечь, которую Андрей чувствовал буквально физически.Горечь от того, что его не поняли и не поддержали,бросили как ненужную вещь.

***

– Дай воды попить?

Сивуч без слов протянул мне фляжку. Я сделал два маленьких, малюсеньких глотка, стараясь прополоскать рот и смыть с неба привкус соленой густой крови. В крови я был весь. В своей и чужой. Четверых я порвал. Две убежали, видимо, чувство самосохранения им не чуждо. Пришел я в себя, когда жадно пил кровь из перекушенного горла. И вонючая, слипшаяся от крови шерсть меня совсем не смущала. Ойкнул, отрыгнул клочок шкуры с шерстью и очухался. Обвел взглядом вспаханные телами пески. Ага, кажется все. Затем, пошатываясь добрел до ямы.

– Полковник?

– Ты как? – спросил он, с тревогой глядя на меня снизу.

– Нормально, – ответил я, утирая губы,– снимай штаны, связывай с моими, и ремни наши не забудь связать. Нужно длинную веревку иначе тебя не вытащить. Упора нет.

Вытащить полковника оказалось делом не легким. Жаль. Жаль, что медвежья сила в человеческом облике не сохраняется. А то выдернул бы полковника как редиску с грядки. Ага, а потом бы его крови попил…

Пока я осторожно глотал воду, чувствуя, что если там есть еще один глоток, его надо оставить. Не свинья же я, всю выдуть. Полковник скосил глаза в сторону посмотреть на место сражения. А я скосил глаза на него, чтобы посмотреть на выражение его лица. И не понравилось мне его лицо. Каменное, словно не увидел он ничего. А посмотреть было на что…Помню, как захвачу когтями бок, так кусок шкуры долой вместе с ребром. И что за человек? Ужаснулся бы, удивился, выразил отвращение, я бы все понял. Но он не сказал ничего. Подождал пока я, ойкая от горячего песка, и прыгая на одной ноге, надеваю штаны, пока шнурую ботинки. Пока заправляю куртку под ремень, и завязываю вещмешок. И лишь когда я вдевал в петлю на ремне тесак, он как бы невзначай обронил:

– И зачем тебе тесак?

– В носу ковыряться.

И потянулся бесконечно долгий день. Нога ныла. Надо мной вились слепни и зеленые навозные мухи. Мухи, как известно, липнут к меду и говну. И редко ошибаются. Сладким я вряд ли был, а пах наверное не очень…И кровь. Кровь засохла, а сукровица выступала на ранах. Рваные раны от собачьих зубов. В горячке я их не заметил. А теперь страдал. Было ощущение избитости. Словно незримые псы все еще терзают мою плоть, бередят раны. Лечь бы поспать. Воды напиться и отдохнуть, не двигаться, дать ранам затянуться. Шумит неслышно ветер, перекатывая волны песка. Сорвав колючую ветку какого-то куста, борюсь с духотой и мухотой. Помогает мало. А если честно не помогает вовсе. Уставившись в железо-бетонный затылок полковника, изредка думаю, что он за человек. О чем думает полковник, тайна покрытая мраком. После утрешнего события, несмотря на внешнюю невозмутимость, кажется вот мне, что думает он про меня. Решает что-то. Делает выводы. Хотя, если бы стал меня боятся, не стал бы меня в тылу оставлять, вдруг я и его порву как тех собак? Может и предполагает нечто подобное, но форсу в нем много. Ни за что не сознается.

Вот и гребем мы в полном молчании, бороздим бескрайние пески как корабли океан.

– Ты знаешь, что это была за деревня?

– Не-а.

– Дом, что мы провалились, стоял в Максимовке. Я письмо там одно нашел с адресом.

– Значит, идем правильно. До города примерно километров сем десять по карте.

– А у тебя хорошая память, – обронил полковник.

– Не жалуюсь.

И тут я по инерции втыкаюсь носом в затылок полковника. Сивуч остановился как вкопанный.

– Там что-то впереди.

– Где?

– Вон там,– указывает он пальцем.

Сивуч поднимает бинокль с груди, чтобы лучше рассмотреть черные точки вдалеке.

– Не движутся. Дохлые, или спят?

– Кто?

– Да жуки эти. Скажи, они днем спят?

– Ни разу не видел спящего торка.

– А как ты отсюда увидел? – подозрительно спросил Сивуч, все еще пялясь в бинокль.

– Три точки и без бинокля видно. Значит, торки.

– А почему они по трое всегда ходят?

– А ближе подойдем, у них и спросишь, – ответил я через силу, чувствуя, что силы покидают меня с каждым произнесенным словом, – Шучу. Семья у них такая.

– Много я смотрю тварей в городе…А сороконожки эти ваши как называются?

– Самоходки.

– А какие еще есть?

– Ну слизь есть, такая..она как клей, в нее попал и все. Обволакивает и переваривает.

– Хм…А бухгалтерия, что за зверь?

– Не понял? А где ты такое слово услышал?

– Да ты во сне говорил, что бухгалтерия тот еще гадюшник.

– Вот те раз? Понятия не имею. А что я вообще говорил?

– Да, странные у вас клички. Ты сказал, что дерик сука, премию зарезал, и зубами заскрипел, а потом про бухгалтерию сказал. Она тебе дорога была эта женщина?

– Какая?

– Ну, по кличке Премия?

Мне было страшно неловко. Словно застал меня полковник за чем-то непристойным. Я честно, понятия не имел, о чем шла речь, и о чем это я бредил ночью. Но в глубине души была уверенность, что эти слова что-то значат. Как будто какая-то часть меня была в курсе, только мне забыла сообщить. Смутные ассоциации бродили в голове. Но ничего конкретного к стыду своему, сказать и объяснить я не мог. А Сивуч та еще сволочь, так и знал, что он не все мне про ночь рассказал. Теперь будет меня шпынять, пытая про всякий бред.

***

Пока Андрей спускался вниз по лестнице на чердак, вместе с ним опускалось солнце. Серый сумрак как туман наползал на серый город. Город, давно потерявший свой первоначальный облик и свои краски. Выцвели афиши, облупились вывески, отлетела побелка с домов, что-то обгорело при пожаре. Эту копоть и выщерблины, долго полировал дождь, за долгие дождливые зимы. Часть зданий перекосилось и рухнуло, часть было разрушено. Сквозь трещины в асфальте пробилась трава, выросли деревья и кусты. И они приспособились к городу, зеленели в сезон дождей и сбрасывали листву летом, оставаясь голыми и сухими. Кругом были только пыль, песок и мусор – предметы запустения. И лишь совсем недавно месяц или два, город увидело солнце. Оно осветило его вытянутое и высохшее лицо тысячелетней мумии, с равнодушием смотрящее на изменения в природе. И, наверное, солнце очень удивилось, увидев город, каким он стал, так же как сегодня удивился полковник Сивуч.

Исследуя голубиные гнезда на наличие яиц, Андрей размышлял на тем, что такое шпиль. Ведь практически на каждой крыше, что он осмотрел в бинокль, какие-то конструкции, но были. Так на стоящем по соседству доме была высокая ажурная вышка из металлического уголка, скрепленного болтами. Вышку венчал отросток ровный и короткий, придавая сходство всей конструкции со стрелой, устремленной в небо. На этой крыше, где был Андрей, обнаружилась большая облезлая тарелка. На том здании, что подальше вышек было целых три, и тарелок три. А на том, что по правую сторону вышки не было, но торчала труба как ствол дерева, утончавшаяся к вершине. И дальше, насколько было видно в бинокль, везде что-то было.

Яиц нашлось всего три. Проглотил и не заметил. Сивуч решил заночевать прямо здесь на чердаке. Рассчитав, что голуби ночью спят и станут легкой добычей. Он пристроился около дверей, выходящих в подъезд, и ждал наступления темноты. Ветхий матрас весь в голубиных экскрементах, стал его постелью. Попытался его перевернуть в надежде, что снизу тот чище, но ткань расползлась под пальцами. Андрей плюнул, и улегся, на какой есть. А голуби собирались на ночь. Шум от хлопанья крыльев и голубиного курлыканья нарастал. И даже когда стало совсем темно, они все галдели и галдели. Их шум напомнил Сивучу ночи в подвале, когда после отбоя в подразделении все еще стоит галдеж. Все семьи решают вопросы, что не успели решить за день. Не заметно для себя Андрей задремал. Тело, вымотанное за день на жаре, требовало сна и покоя. А тут на чердаке восхитительно сквозило. А когда село солнце, ветерок даже стал прохладным. Он скрашивал ту вонь, что стояла на чердаке. Надо было бы встать и пройтись в темноте поискать спящих голубей, но Андрей решил для себя, что это успеется, и уснул крепким сном.

Проснулся он, когда заскрипела дверь. Яркий свет факела пробился сквозь щель. Андрей тут же перекатился к стенке и передернул затвор. Звук затвора за дверями услышали.

– Не надо стрелять, я пришел поговорить, – донесся из-за двери старческий голос.

– Ты кто?

– Поговорим, и узнаешь, – усмехнулся незнакомец, – но, по крайней мере, не враг.

– Заходи.

– Точно не стрельнешь?

– Не будешь дергаться, не стрельну.

Дверь со скрежетом открылась, и в проеме появился силуэт худого высокого человека. Он держал коптящий факел перед собой. В свете факела Андрей увидел морщинистое лицо старика с выдающимся вперед большим носом с горбинкой, и с черной кожаной повязкой закрывающей отсутствующий левый глаз. Но правым глазом старик быстро нашел в темноте Андрея и улыбнулся.

– Будем знакомиться молодой человек? Меня зовут Моисей Хаймович.

***

Остатки торков меня озадачили. Не могу сказать, что дохлых тварей я ни разу не видел. Таких, не видел. Да, нет, торки, как торки. Даже не очень крупные, встречал и побольше. Удивило меня то, как они были убиты. Одним точным ударом между глаз, там как раз мозг находится. Но и панцирь там самый толстый. А мозг размером с детский кулачок. А панцирь пробит каким-то тупым предметом типа…Посмотрел на свой тесак. Ну, скажем потолще тесака и поуже, словно ломиком кто врезал, или скажем копьем. Панцирь на спине не разодран когтями, не откушаны конечности. А вот клешни аккуратно вскрыты как банка тушенки ножом и все мясо из них выбрано. Гурман, мать его! Не зверь это сделал, однозначно, нет такого животного, способного так разделать моих броненосных друзей. Лежали торки на солнце уже день или два, и воздух вокруг не озонировали. Мухи облепили их в тщетной надежде проникнуть внутрь и отложить яйца. Ага! Как же, проникнешь в них! Только в ровное отверстие на лбу и проникнешь. Полковник видать тоже сообразил, что дело неладное.

– Они разве съедобны для человека? – спросил он, осматривая повреждения.

– Не пробовал, не знаю.

– Я спросил для человека, а не для тебя, ты и собаку со шкурой сожрать можешь.

– Ты Сивуч говори, да не заговаривайся. Думаешь, люди их убили?

– Похоже на то. Ты что-нибудь слышал про племя в пустыне?

– Не приходилось. В пустыне человеку жить невозможно.

– А мы, сколько дней тут уже обитаем?

– Ну, так то, мы…,– оскалился я.

Находка, конечно, наводила на определенные размышления, и по-доброму лучше было нам глаза не мозолить, а идти между барханов, чтобы не так заметно. Но пауки понимаете ли…А паутину их увидеть очень не просто. Пока не вляпаешься. Поэтому спускались с вершины только в погоне за ящерицами. Пить после пузыря ящерицы не хотелось, а вот потеть мы продолжали так же. Худели на глазах. Одежда на нас болталась как на скелетах. Еще пару дней и будем сушеные. Полковник даже поинтересовался, за что мне кличку Толстый дали? В насмешку что ли? Жаль, что не видел он меня зимой, когда я жирком оброс от сытой жизни в институтском подземелье. Перевалив через очередной бархан, я вдруг увидел на горизонте темную полоску, пока еще размытую и нечеткую. Но было понятно, что там вдалеке не редкие собачьи зубы топорщатся, а городские высотки подают знак, что они уже рядом.

– Город! Полковник! Город!

– Где?

– Прямо смотри!

– Это черные трубы какие-то? – спросил он, вооружившись биноклем.

– Да. И трубы тоже.

– К ночи дойдем?

– Вряд ли.

И точно, до ночи в город мы не вошли. Уже было темно, когда жидкая растительность стала попадаться чаще и гуще. Подходили мы к дачному поселку. Именно здесь я недавно встретил ворлоков. Но как изменился поселок? Или я просто с этого края его не видел? Окраину занесло песком, кое-где торчали крыши и макушки сухих деревьев. А впрочем, чуть дальше песок пошел на убыль. Задержали таки его кусты да заборы. Еще пару километров и вот уже нормальные заросли. А справа повеяло влагой. Мазутка! Жива речка. И я инстинктивно стал забирать еще правее.

– Там речка.

– Угу.

Мы свернули направо. Меня подмывало броситься к речке, сломя голову, чтобы если не напиться, так хоть облить себя водой, впитать ее через кожу. Только вот было ощущение, что сил добежать хватит, а попить нет. Сдохну я на берегу. Меня шатало из стороны в сторону. Еле переставлял свинцовые ноги. Забор из дряхлого штакетника казался непреодолимой преградой. Фигня. Надавил на него весом тела, и он рассыпался.

– Ну и ты проходи Сивуч.

– Спа..бо, – попытался выговорить полковник.

В этих скитаниях по пустыне мы здорово поиздержались и выглядели как два близнеца, одинаковы с лица. Глаза у полковника провалились, щеки впали, коричневая от солнца кожа обтянула скулы. Как я выглядел, не знаю, зеркала не было, но думаю примерно так же.

***

– Это плохо…, – Моисей Хаймович нахмурился, глядя на загаженный голубями пол, – Тебе нужно вернуть своих людей. На вашу помощь я рассчитывал.

– Да откуда ты все про нас знаешь? – изумился Андрей, все еще никак не привыкнув к осведомленности старика.

– Видишь ли, Андрей, – Хаймович вздохнул, – Искусственный разум подчинил себе множество насекомых, мутировавших насекомых. Это его глаза и уши. Он полностью контролирует все, что происходит в городе. По крайней мере, в дневное время. Ночью осы спят.

– Осы? – Сивуч тут же вспомнил осу встреченную им в подъезде.

– Ну, да, осы его первые помощники. Они способны к коллективному мышлению, поскольку создают ульевые конгломераты.

– А люди тоже его помощники? Он подчинил и людей? Тот посланник, что приходил, он от него?

– Антон? Да. От него. Но люди не совсем помощники..

– Слушай, Мо…Хаймович, – Андрей почему-то от волнения забыл имя, – Тогда ты должен знать, что взорвать можно этот мутировавший разум. Там на минус шестом этаже находится ядерный реактор холодного синтеза.

– Знаю, – грустно кивнул старик, – но без жетона доступа туда не проникнуть. А он остался на груди моего…, – Хаймович замялся, подбирая выражение, – друга, который пропал.

– Какого друга? Ты не мог знать моего отца?

– Не может быть! Помедленнее молодой человек. Как говоришь, звали твоего отца? Не Максимом ли?

– Моего отца звали полковник Виктор Андреевич Сивуч командир части?7844.

– Понятно, – старик облегченно вздохнул, – А почему когда речь зашла о допуске, ты подумал о своем отце?

– Потому, что у него он всегда висел на шее. Это наш семейный талисман.

– И где он сейчас?

– Пропал. Отец пропал вместе со всем…У него карты были подземелья, и все у него было.

Андрей удивлялся сам себе и не верил удачи. Что вот так, запросто он волею судьбы встретился с нужным человеком из того самого подземелья. И ему не нужно искать институт, и что возможно все решится гораздо быстрее. От радостных перспектив у него кружилась голова, и он так разоткровенничался с незнакомым человеком, что сам себя не узнавал. А ведь перед ним сидел мутант. Он это четко почувствовал, так же как и то, что он не просто старик, он Древний, каким-то образом ставший мутантом.

– Тогда у нас есть единственное решение. Нужно поймать и уничтожить биоконструкцию, которая уже три дня ошивается где-то в городе. Я, правда не знаю, как его убить и возможно ли вообще его убить. Но есть у меня кое-какие догадки на этот счет.

– Невозможно убить? Так что это такое?

– Видишь ли, Ма…Андрей. Когда ученые решили создать И.Р. они столкнулись с такой проблемой, как..со множеством проблем. Словом для существования разума было необходима биологическая оболочка. Она росла и развивалась вместе с разумом. А поскольку И.Р. была задана конкретная задача – создание идеального ДНК. То в первую очередь он и тело свое создал идеальным. И то, что получилось – их ужаснуло.

– Он так страшен? – Сивуч поежился, вспоминая отметины на панцире жуков.

– Я не знаю, как он выглядит. Никто не знает. Он аморфен, то есть, волен принимать любую форму.

– Но его нужно убить. Поскольку если он соединится с разумом, которому чуждо все человеческое…Произойдет нечто ужасное. А времени у нас осталось крайне мало. Я отключил "Зов". И если И.Р. это заметит…

– Хаймович, если ты…, – Андрей замялся, ему никогда не приходилось общаться с таким старым человеком, – Вы так близко подобрались к И.Р., может проще убить его? Запертого внутри машины?

– Пробовал. Безрезультатно.

– А реактор? Ну, да..допуск.

В разговоре наступила пауза. Андрей, на языке которого вертелись тысячи вопросов, вдруг впал в ступор. Слишком много свалилось на его голову, и все это надо было переварить, и освоить, и принять какое-то решение.

– Ладно. Андрей. Мне пора. Скоро рассвет. И.Р. совсем не нужно знать, что я отлучался. Постарайся вернуть своих людей. Ни ты один, ни мы вдвоем с аморфом не справимся.

– А как мы справимся, если его нельзя убить? И как мы узнаем, что это он – аморф?

– Как только я опять включу "Зов" аморф пойдет на него и его можно будет отследить. А убить…Скажем есть у меня одна задумка.

Моисей Хаймович поднялся, собираясь уходить.

– Как мне связаться с вами, если я вернусь с людьми?

– Я буду знать, где вы и сам вас найду.

– Как? Ах, да…Постой! Расскажи, как мне найти институт?

– Ах, да, – старик присел опять на корточки и начал чертить пальцем по полу.

***

Господи, за что мне такое? Подумал я просыпаясь. Неужели за то, что вчера хлебал воду из речки как полоумный, хлебал эту мутную грязную воду с частичками песка, ила и глины. Остро пахнущую камышом, рыбой и бог весть еще чем. Пил и не мог напиться. Меня рвало водой, а я опять пил. Пока в изнеможении не откинулся на спину и не уснул прямо здесь. На берегу. И смятый камыш показался мне пуховой периной. И сон мой был глубок и безмятежен. Одежда вся мокрая от воды. Но я так был счастлив. И вот я просыпаюсь, и вместо, с добрым утром, – первое что вижу, дуло пистолета.

– Знаешь, я мог бы убить тебя еще вчера. Или убить спящего, но вот решил подождать. Я и так слишком долго тебя терпел. Терпел рядом с собой поганого мутанта. Но ты мне симпатичен, поэтому я дал тебе выспаться.

– Слушай, полковник, а не торопишься ли ты меня убить? А как же наш договор? Я ведь не показал тебе здание института? А?

– Ты все мне уже рассказал во сне, и даже больше того, чтобы я понял, с кем имею дело…

Сивуч сидел на берегу в двух метрах от меня. Его рука с пистолетом, упиралась локтем в его коленку, и не дрожала ни грамма.

– Мой дед, полковник Сивуч, оставил ряд интересных документов своим потомкам. Он многое предсказал и во многом был прав. В одном он ошибся…Он думал, что одну тварь не довезли до части. А ее довезли…И вот она лежит передо мной и притворяется человеком.

– Сивуч, откуда у тебя пистолет?

– Он всегда был при мне.

– Постой? А когда я вытаскивал тебя из ямы, нам длины веревки не хватало. Ты же всю одежку снимал? Страшно представить, куда ты его…где ты его прятал?

– Хм, – Сивуч смутился, – если ты еще раз меня перебьешь, я тебя просто пристрелю и не доскажу, что хотел. Так, что потерпи. В твоих интересах, чтобы я говорил подольше.

– Угу.

– Так вот. Тебя, конечно, интересует, как я догадался?

– Да, – кивнул я,– обоснуй. И с выводами не торопись.

– Ну, во-первых. Ты сам сказал, что пришел из части. Однако об устройстве войсковой жизни ты не имел ни малейшего понятий. Конечно, какие у тебя могут быть понятия, если ты пролежал в свинцовом ящике до последнего времени с древнейших времен. Во-вторых, как я догадался, что ты с древнейших времен? Да очень просто, ты много болтаешь во сне. И произносил много слов связанных с тем временем, довоенным временем. Я конечно не силен в тех словах, и значений многих не знаю. Но то, что система зависла, японский магнитофон, и прога сбоит, явно с тех времен. И слышать ты эти слова мог, когда твой мозг был подключен к гигантской думающей машине. Мне отец про такую рассказывал. И про институт ты подозрительно много знаешь, чего обычный солдат из части знать просто не мог.

– Сивуч, но я же без понятия, чего там во сне набарагозил? Ты когда спишь, себя контролируешь? Может ты тоже, во сне гусей гнал, и какому-то Сереже в любви признавался? А? Что тебя за это, к пердилам отнести?

– Я тебя предупреждал, – палец полковника стал нежно нажимать на курок.

– Все, все…Молчу. Но ты мне оправдаться то дай? Так нечестно.

– Согласен. Все можно посчитать ночным бредом. Кроме одного…Ты совершил крупную ошибку, когда голым, и с голыми руками полез с собаками воевать. А я в курсе, что оборотням одежда ни к чему, как и оружие. И на это тебе ответить нечего. Так, что прощай мутант Максим по кличке Толстый. Я все сказал.

И полковник нажал на курок.

***

Сырое мясо не самое вкусное блюдо. Андрей задумчиво жевал птичьи тушки, и все как-то воспринималось иначе. Первая эйфория от встречи прошла, и чем больше о ней Андрей думал, тем меньше она ему нравилась. Ну, во-первых, нет никакого резона верить и доверять незнакомцу с нерусским именем М..М…Вот, блин забыл! И еще более нерусским отчеством Хаймович. Создавалось впечатление, что Андрея хотят использовать в темную. Та, загадочная связь которую имел старик с искусственным разумом, и был в его подчинении. Раз он боялся, что его отсутствие заметят…Во-вторых, люди здесь есть. Местные городские дикари. Их наличие Хаймович не отрицал. Почему он обратился с просьбой о помощи к пришлому человеку? А не к ним? В-третьих, для поимки чудовища он сказал нужны все люди. Значит, он заинтересован, чтобы они вернулись? А для чего? Сказал бы нужно 20-50 бойцов, еще понятно. Но возвращаться всем? Все – это бабы и малые дети, которых нужно оберегать и защищать от того же мутанта. А значит, заведомо ослабить силу бойцов. Показать врагу свою слабую сторону. И еще…первого посланца от городских старик знал и даже назвал его имя – Антон. А может он просто хочет их всех заманить назад в ловушку и поубивать? Отомстить за смерть этого самого Антона? Может, он настолько кровожаден, что убить одного Андрея ему мало? А полковник дурак и рад, уши развесил. Вешай мол, старче на них лук кольцами, сколько влезет. Б-р-р-р! На бред смахивает.

То, что это уже явно перебор, полковник Сивуч осознал и сам. Ладно, решил он, подумаем с другой стороны. Старик, конечно, не все сказал, но и сказал он многое. То, что Андрею было неизвестно и то, о чем он мог и даже не мог догадываться. Например, про осу…Старик не мог видеть осу и сказать, что она лазутчик. Вот, елки зеленые! Что же это получается…? Как это я сразу не просек? У них тут мутации до такой степени дошли, что мухи говорящие? Каким образом они кому-то что-то могут доложить? С другой стороны, про институт и события прошлого этот Хаймович знает все. По крайней мере, складывается такое впечатление. И то, что он не все рассказал, может быть просто потому, что ему не хватало времени. А городских не привлек, что они подчиняются И.Р. и не подчиняются ему. Что тоже может быть…И еще..он может быть мутант поневоле, древний…Андрей, аж зажмурился. Страшно себе представить, что он старше отца, деда, и возможно самого прадеда. И человеческого в нем больше чем звериного. А самый простой способ проверить старика, это пойти и проверить, стоит ли институт там, где старик указал, и что там вообще делается. И это было, пожалуй, самым верным и правильным решением.

Андрей поднялся. Факел дед унес с собой. Но карта нарисованная им на полу довольно хорошо отпечаталась в памяти Сивуча. "Прямо до перекрестка, потом направо четыре перекрестка. Потом налево два перекрестка. Через площадь мимо семиэтажки губернатора, наискось через сквер и там она…" Сквер в объяснении Хаймовича клочок леса, околок. Найду, а там видно будет. Что делать и что решать. Тьма в маленьких чердачных окошках стала призрачной. На улице посерело, и уже можно было не бояться идти по улице. Не боятся сломать ногу. Все остальное на улице еще присутствовало. Шорох. Крики. Какое-то кошачье подвывание, и далекий лай собак. В воздухе еще слышался шорох крыльев. То ли совы, то ли летучие мыши. Про лесных летучих мышей Андрей знал, но не боялся. Средство знал. А вот призрачные тени, мечущиеся между домов, и каменные завалы, от обрушавшихся стен, тьма, притаившаяся за камнями, черные провалы открытых настежь подъездов, его пугали. Сивуч почти физически ощущал опасность. Смелый все-таки старик, рискнувший прийти ночью к нему. Хотя, он мог прийти и не один. Вполне могли быть сопровождающие, которые подождали, пока он поговорит, и вернулись со стариком обратно. Даже наверняка были. От этих мыслей Андрей почувствовал себя спокойней. Если они пришли, и ничего не случилось, значит и он пройдет. Дойдет до своей долгожданной цели. Тем более, что шел Андрей, почти бесшумно, приноровившись выбирать чистые от хрустящего мусора проходы.

Так неспешно он миновал четыре перекрестка, пару раз приседая и прячась за каркасами автомобилей. Уступая дорогу неким сущностям. Кто такие, и как выглядят, Андрей в потемках не разобрал, но и не сильно стремился с ними познакомится. Излишнее знание иногда бывает убийственным во всех смыслах.

Затем, повернул налево и прошел еще два квартала. К этому времени совсем рассвело. Ночные твари улеглись спать, а дневные только просыпались. Удачное время. А вот большая площадь, продуваемая со всех сторон, ему не понравилась. Насторожила. Как не понравился и отпечаток пятипалой руки на пыльном мраморе фонтана. Ржавые остатки труб фонтана среди мраморных плит, выглядели как гнилые зубы. Здесь кто-то проходил, и проходил недавно. Вот так опираясь на плиту рукой и перешагивая через остов лавочки. Слева были развалины какого-то дома. Ржавые буквы на оползшей крыше – УМ. Видимо остатки названия. Семиэтажка серого свинцового цвета. А вот перед ней ели. Голубые ели, живые, не смотря на невозможную жару и сухость. Кривоватые, но вымахавшие почти до уровня седьмого этажа. Завернув за угол семиэтажки, Андрею на миг показалось, что он дома. Прямо за углом начинался сосновый лес. Сквер – странное название, скверно, скверна? Непонятно как такое чудесное место могли назвать скверным? Такой свежий сосновый аромат от него идет, словно глоток холодной воды на жаре. В этом городе, где все пахнет только пылью и смертью, райский уголок.

Среди деревьев что-то темнело. Андрей перепрыгнул через каменный парапет и спрятался у ближайшей сосны за кустом волчьей ягоды. Из-за деревьев выползли три жука и неспешно направились вдоль улицы выходящей с площади. За ними вышел человек в черном панцире, таком же как на жуках. На миг Сивучу показалось, что это призрак убитого им посланца. Так они были похожи. Та же одежда, те же доспехи, и широкая как тарелка каска на голове. Человек шел следом за жуками, словно деревенский пастушок гусей пас. Для полного сходства не хватало только хворостину в руки. Человек перешел на другую сторону улицы и щелкнул пальцами.

– Итр чо! Итр цна! – крикнул он гортанно.

И жуки, идущие чуть правее него, послушно свернули за человеком.

***

Время как бы замедлило свой ход. Вот баек медленно отходит назад, курок толкает его до крайнего положения и проскальзывает. И баек возвращается и с силой припечатывает капсюль. Искры капсюля воспламеняют порох. И он выталкивает тяжелую свинцовую пулю, вырывает ее из завальцованного края гильзы. Толкает по каналу ствола. И пуля скользит по нарезкам, придающим ей вращение, и наконец-то вылетает из ствола, оставляя позади себя пламя и пороховой дым. Она летит точно мне в лоб. А я как завороженный смотрю на ее приближение, и не могу сдвинуться с места. Мне конец.

Все это могло быть так, и так бы и произошло. Если бы в день нашего знакомства, пока полковник лежал в отключке, я не обыскал его тщательно и не обнаружил за пазухой пистолет Макарова. А когда нашел карты, и предположил, что за птица мне попалась. Придумал, что мне из врага нужно сделать союзника, и использовать в войне с Джокером. Вот на всякий случай и извлек одну маленькую, но очень важную деталь, без которой пистолет щелкал, и был как настоящий, но стрелять не мог. Не совсем же я сумасшедший, чтобы врагу, да при таком знакомстве – прикладом в ухо, доверять. Потом хотел вернуть деталь на место, да случай не представился. Поэтому вместо душераздирающей картины моего убийства произошло следующее.

Пистолет сухо щелкнул и все. Сивуч вздрогнул от неожиданности. Видимо осечка в его планы не входила. И он успел щелкнуть еще два раза, пока я поднимался. А вот передернуть пистолет, выкидывая, по его мнению, негодный патрон я ему уже не дал. А врезал ногой снизу в челюсть. Падая на спину, Сивуч потянулся левой рукой за ножом у пояса. Вот неугомонный! А по моим расчетам он должен был вырубиться. Эх! До чего я дошел? Силы былой не осталось. Когда-то таким ударом Проныре шею сломал. Щелкнули позвонки у основания черепа и адью.

Полковник попытался подняться, но я прыгнул сверху, и мы сцепились. Смешное, наверное, зрелище со стороны. Двое доходяг, пытаются друг друга уконтропупить. Впрочем, возня долго времени не заняла. Вскоре я поднялся, а полковник остался лежать. Как там говорится, кто к нам с ножом придет, тот в забрало и получит?