Текст книги "Завершение проекта Повелитель (СИ)"

Автор книги: Игорь Денисенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Игорь Денисенко
Завершение проекта Повелитель
(Проект «Повелитель» – 2)

Часть 2. Завершение проекта.

Предисловие:

Многие читатели романа «Проект „Повелитель“» обвиняют меня в обрубленной и непонятной концовке. Но о том, что произошло или могло произойти дальше, у меня были лишь догадки. Для ясности не хватало данных, а что-то придумывать и фантазировать на пустом месте я не умею. И не было даже намека, на то, что эти данные появятся. Мой знакомый археолог с работой по специальности окончательно порвал. Продал теткину квартиру, доставшуюся ему по наследству, и открыл маленький антикварный магазин. Продавая там всякий старый хлам. Ассортимент не богатый, в основном наследие советских времен: значки, бюсты вождей, знамена и вымпелы, столовое серебро, монеты царской чеканки, патефоны, часы с маятником и боем, дореволюционные книги, кое-какие предметы мебели, послевоенные трофеи в виде рогатых касок, картины неизвестных художников, деревенские иконы, и из под полы холодное оружие разных времен. Конечно, новое занятие давало повод врагам обвинить его, что весь «товар» он наворовал на раскопках. Но знающие люди не дадут соврать, что мебель мастера Гамбса на глубине 6 метров не залегает, и весь товар в лавке по большей части никакого отношения к копанине не имеет. А скифским золотом он не торговал. Более того, мне как старому знакомому, он отказал даже в пустяшном подарке. Сознаюсь, просил у него как-то наконечник стрелы, большой, граммов сто, четырехгранный, с усиками загнутыми внутрь. Такими, как мне объясняли, охотились на крупного зверя. Загнутые назад и внутрь усы, для того, чтобы стрела не выпала и рана кровила. Рано или поздно зверь терял силы, и охотники его добивали. Варварский, в сущности, предмет, но форма мне нравилась. Видел такой в музее. Однако, на мою просьбу, товарищ ответил такой отповедью, что всякое желание пропало. Сразу ощутил себя причастным к разграблению гробницы Нефертити, отсутствию рук у Венеры Милосской, и пожару в Александрийской библиотеки. Да и честно говоря, товар в лавке в основном был не его, ему приносили, он брал на реализацию, со своим процентом естественно. Так и жил, с хлеба на воду не перебивался, на колбасу с пивом хватало. К копанине и черной археологии отношение сохранил очень негативное. До того, что однажды, когда ему принесли ржавую кольчугу явно с раскопок, он сдал продавца в органы, где того потрясли и выяснили, что выкопали ее под Петропавловском. На вопрос, что заставило бывшего археолога заняться таким бизнесом, он честно ответил, что старые вещи единственное, что он понимает в этой жизни. Да простит меня читатель за столь длинное отступление, но суть в произошедших дальше событиях по странному стечению обстоятельств связанны именно с моим знакомым, ныне антикваром. Прошлой осенью один молодой человек лет двадцати-двадцати трех, принес куски бересты с весьма интересными интригующими записями, словно отрывками из каких-то книг. Пробежавшись глазами по текстам, любой мыслящий человек признал бы в берестяных грамотах грубую подделку. Ведь записи были на современном русском языке. Можете себе представить, чтобы им писали две тысячи лет назад на бересте? Это все равно, что обнаружить, да простят меня последователи Мухаммеда, первоисточник Корана на пальмовых листьях, написанный на иврите. Иудеи пусть тоже простят. В общем, складывалось впечатление, что бересту расписал, мягко говоря, дурачок, в надежде найти лоха в образе антиквара и побрить его на бабки. Как известно в Росси две беды, одну из них видят каждый день, сидя за рулем, а с другой встречаются реже, но встречаются. Известен такой случай, когда в артиллерийский музей Санкт-Петербурга некто принес шашку с алюминиевой рукояткой с изящной надписью выковырянной гвоздиком «А.С. Пушкину от друга Раевского М.М».

Словом, поднял мой знакомый юношу на смех. Юноша же дерзкий, со взором горящим, стал упираться, и утверждать, что все это подлинники. А в доказательство вытащил предмет, явно имеющий отношение к холодному оружию, в хорошей сохранности, с интересным узором, весьма необычным. И мой знакомый поначалу принявший предмет за нечто африканское, был весьма заинтригован. Дело в том, что помимо явной древности ножа, он был весьма странной формы, что-то типа консервного ножа, но что это за консервы размером с противотанковую мину? А молодой человек к тому же сказал, что догадывается, как им пользовались и что открывали. И если антиквар купит данные предметы, то он принесет панцирь неких древних животных, которых этим ножом и вскрывали. За свои вещи юноша запросил такую цену, что…антиквар долго смеялся. А потом как не странно, они сторговались. Просто моему знакомому юноша понравился необычными своими поделками и буйной фантазии. Хотя, как мне признался бывший археолог, было у него подозрение, что береста подлинная. Не сами надписи разумеется, а материал. Старый, скрюченный от времени, как будто действительно с раскопок. Да и орудие для вскрытие консервы произвело впечатление. Потом уже, бересту он аккуратно распрямил, и представил надписи во всей красе. Ножик тоже остался у антиквара. А вот юноша, как вы уже догадались, пропал и больше не появлялся. Так бы этот случай и остался в истории курьезов, не принеси мальчишки кусок материала, явно органического происхождения. По внешнему виду он напоминал нечто среднее между панцирем майского жука и панцирем рака. Только вот кусок был размером с половинку баскетбольного мяча. Мой знакомый разузнал у мальчишек о месте, где нашли предмет, и был потрясен тем, что оно оказалось поблизости с местом его последних раскопок. И тогда он пожертвовал куском панциря и ножом и отдал это все в судмедэкспертизу. Заключение судмедэксперта было следующим:

«Данный фрагмент органического происхождения (предположительно часть внешнего скелета неизвестного животного отряда ракообразных) был разрезан предметом схожим по устройству и конфигурации с переданным на исследование. Поскольку имеет характерные царапины, и вмятины оставшиеся после разрезания. Для проведение сравнительного анализа, часть фрагмента была отрезана именно этим инструментом. Сколы и царапины и в первом и во втором случае можно назвать идентичными. И с большой долей вероятности предположить, что первоначальный разрез хитиновых тканей был произведен именно этим инструментом.»

Изучив, же содержание берестяных отрывков, я пришел к выводу, что они тоже имеют некое отношение к предыдущим находкам моего знакомца и моей истории. Да и затейливые узоры на ноже наводят на определенные мысли. Как, например, существование параллельного мира, с другим ходом развития. Это в принципе все объясняло, кроме одного – как эти вещи могли попасть в нашу реальность? В процессе раздумий я пришел к кое-каким догадкам. Так и получилась, вторая часть романа, вернее его окончание.

***

Мне было скучно, невыразимо скучно…Жизнь казалась пресной и блеклой, словно неведомый художник смешал все краски и все, что у него получилось – серость. Я как будто долго спал и никак не мог проснуться. Так и жил. Что бы ни делал…

Моя связь с Маринкой показалась такой незначительной и не то, что ни к чему не обязывающей, а просто ненужной ни ей, ни мне. Просто по сравнению с теми яркими чувствами, которые я испытывал в другой жизни к другой женщине, симпатия к Марине была лишь отблеском настоящей любви. Как свеча лишь подобие пожара…Как нынешняя моя жизнь была лишь отблеском того первобытного но гораздо более осмысленного существования. Жизни, где от моего решения и существования зависели жизни других людей, а я зависел от них. И мы были так неразрывно связаны, что никакому ульевому конгломерату не снилось. Я постоянно возвращался в мыслях к своим близким, беспокоился о них. Как там Хаймович? Косой? Роза? Моя Роза. И мой ребенок. Роза же была на сносях. У нас должна была родиться дочка. Понятия не имею, откуда это я знал, но в своем знании я был уверен. А все из-за того треклятого жетона, что я нашел в вертолете…Порой мне казалось, что он влиял на меня и в этой жизни. Каким-то непостижимым образом я обрел некоторые знания, вернее интуитивные предчувствия решение проблем.

Ткнув пальцем в кнопку пуска, по звуку кулера знал, заведется материнка или нет. Вслушивался в нечто невидимое и приходило понимание: Южный мост тухлый. Жесткий с ботами. Блок питания – алла акбар. Оперативка битая. Проц перегревается. В работе это здорово помогало. Но проблем в моей жизни не стало меньше. Хотя большинство проблем стали казаться мелкими и незначительными, поскольку от них не зависела напрямую ни чья жизнь. Да и враги были какими-то мелкими, которые напакостят, испортят обо мне начальственное мнение, да и только. Хм! Пока, я, позабывшись, чуть не выкинул в окно одного умника, который решил, что может на меня покричать. Держа его за ногу, я шагнул к окну и вдруг очнулся. Опомнился. За окном на миг мелькнули, привиделись знакомые с детства развалины нашего славного города. Вдруг вспомнил, что я не Толстый, а скромный сисадмин затюканный юзерами, и держу в руках не посланца Джокера, а всего лишь начальника отдела маркетинга. А он верещит как заяц, попавшийся в силок, и дурно пахнет. С ними так бывает в минуту опасности…Не знаю как начальниками отделов маркетинга, а с зайцами и с прочей живностью точно бывает. Они испражняются, как говорит Хаймович, чтобы врага запахом отпугнуть. В чем я лично очень сомневаюсь, ни волку, ни лисе это аппетит не испортит. А то, что гадят они от трусости и осознания близкого конца, более вероятно.

В общем, поставил я этого типа на пол, даже полы пиджака нам нем оправил и кажется галстук подтянул. И вышел из кабинета. Ноги сами несли меня в первую городскую больницу, где полгода назад я отдыхал в коме. И где Мухин Игорь Николаевич с помощью новомодного прибора привел меня в чувства. Мне почему-то верилось, что стоит мне подключится и я опять буду среди своих. Жизнь моя наполнится осознанием предназначения и смыслом. Я хотел оказаться там, где по-настоящему любят и ненавидят. Где под словом друг подразумевают не того с кем пьешь пиво на футболе и сплетничаешь в каптерке о высоком начальстве. Друг – этот тот человек, те люди, за которых без раздумий отдашь жизнь, а они отдадут за тебя. Потому, что жизнь единственная ценность, которая имеет смысл. Я хотел оказаться там, где с врагом не заискивают, и не улыбаются, и не прячутся за лживыми словами, а встречают острием ножа. Я хотел оказаться там, где один Бог мне судья а не начальник.А не тип в большом кабинете с дорогой мебелью, не человек с полосатой палочкой, не равнодушная тетка за стеклом, для которой люди – это галочки в бланках и РНН в квитанциях. Вся душа моя рвалась назад. К истиной жизни, без прикрас и ложных ценностей. Все что накипело за все это время, клокотало в груди. Ощущал себя паровым котлом и спешил из всех сил. Лишь бы крышку не сорвало, да днище выдержало. С усмешкой, подумал я про себя. Пролетев минут за двадцать три квартала, я оказался у здания больницы. Бросив монету в автомат и получив шарик с разовыми бахилами, помчался по коридору. На мою удачу Игорь Николаевич был у себя. До сих пор помню те первые мгновения возвращения в эту реальность. Когда все казалось диким розыгрышем, и я ожидал, что вслед за Мухой в палату войдут Роза и Хаймович. А Косой криво улыбаясь, скажет: Ну и заспался ты друг! Но этого не случилось. О прожитой жизни в другой реальности я никому не рассказывал. Еще бы! После комы такое рассказать, значит быстренько переехать в другую палату другого отделения. Знакомые, конечно, заметили, что я переменился. Стал молчалив. Ушел в себя. Шумных компаний не избегал, но поддерживать разговоры на пустяковые темы не любил. Стал больше уделять внимание политической обстановке. И с тревогой ожидать грядущих катаклизмов. Хотя сознавал, что если что и случится, то не здесь и не так. Ведь в этой реальности Мухин Игорь Николаевич был не ученым генетиком, а нейрохирургом. Не было в нашем городе секретного НИИ. Сама шестнадцатиэтажка пребывала на месте. Но в маленьких кабинетах обосновался проектный институт. Где денно и нощно корпели над проектами инженера и архитекторы. Познакомившись с их сисадмином, проверил чем они занимаются. Шесть пива и два часа непринужденного разговора. Пока Андрюха бегал отлить, я заглянул в сервер и ничего интересного не обнаружил. Поиски Хаймовича, хоть он и остался в моей памяти как "вечный жид", тоже ни к чему не привели. По прежнему адресу он не проживал. Фамилии его я не знал. Была зацепка, что он занимался компами. Но где? Когда? В каком времени и реальности? Может, в нашем мире он далек от железа? А преподает игру на скрипке в музыкальной школе? Зацепка слабая. На всякий случай я периодически забивал в поисковике Моисея Хаймовича. И процеживал пользователей. Из тысяч различных и разрозненных Хаймовичей мне нужен был всего один. Но даже если среди них и был искомый, то он или не жил в нашем городе, или не имел своего ящика. В общем, результаты поисков другой реальности сводились к нулю. А все что я пережил в коме, можно было свести к побочному действию прибора, который провел мне перезагрузку мозга. То, что в той и этой реальности фигурировал Мухин, объяснялось простым Дежавю. Ведь я был его пациентом, и периодически навещал больничку. И какая-то часть сознания могла сделать Мухина участником моих сновидений.

Казалось бы, нужно успокоиться. Воспринять произошедшее, как игру разума, и побыстрее забыть. И скорее всего я так бы и поступил. Не попадись мне заметка об археологических раскопках под Омском и о тетради в клеточку, как неумной мистификации некоего бывшего сотрудника, уволенного за этот беспрецедентный случай. Фамилию сотрудника в статье упомянуть забыли. Зато, разместили фото одной из страниц тетради. Содержание этой страницы автор статьи и высмеивал. А говорилось там…Пробежавшись глазами по тексту я жирным курсивом выделил для себя следующие предложения, и почувствовал как сердце молотом забилось в груди. "СОСЕД остался единственным близким человеком кого я знал до войны. С ним я и поделился РАСТВОРОМ. Как и в моем случае, омоложение организма не произошло, но процессы старения если и не прекратились, то значительно замедлились…" И в самом конце: "Приматы не менее древний вид, чем гомо сапиенс, однако они остались приматами. Без искры божией, не стать обезьяне человеком. В этом я убеждался все больше и больше, активируя спящие гены и плодя невиданных доселе уродов. Циклопов, ХИМЕР, АМФИБИЙ,– целый ряд животных с необычными свойствами". Матерь Божия! СОСЕД, это ведь Хаймович?! ХИМЕРА?! Как же! Помню! Прирезал ее Кот, когда она в моем облике дрыхла. А пишет это? Записки эти стало быть Мухи! Гениального ученого генетика! Кто еще мог создавать этих тварей? Только он! Меня как током прошило. И я понял, что все правда.

Надо ли говорить, что разыскал я этого журналиста. Фамилию археолога, нашедшего тетрадь, он так и не вспомнил. Мялся, жался. Создавалось такое ощущение, что статью он писал заказную и сам был не в курсе всего произошедшего. Однако место, где велись раскопки, указал в точности, и что производили их ребята из Западносибирского отделения Академии наук, вспомнил. И я стал, последнее время готовится к походу основательно, и думал приурочить к нему мой очередной отпуск. Не знаю, что я рассчитывал там найти, но думал хотя бы побывать в тех местах..Подышать тем воздухом. Хотя в сердце жила надежда на чудо. Что неизвестно каким Макаром перенесусь в то время и место. Поэтому увлечение свое скалолазанием не бросил, а наоборот стал вносить элементы акробатики и паркура. И они получались. Словно тело помнило те навыки, которые у меня были там, в другом мире. Наверное, займись я скалолазанием всерьез, до звания "Человека-паука" было рукой подать. Тем более моей рукой…Бицепсы на руках у меня были уже по толщине ножных мышц. Вы что думаете, что маркетинг-сан был малоросликом, если я его за ноги держал? Ничего подобного. Добрых 90 кг это самого г…На миг мелькнуло сожаление, что не выполнил задуманного. А бог с ним, пусть живет. У него ведь, поди, и жена есть, и дети, для которых он не "г" а любящий отец и муж. А я тоже отец и муж и мне надо во чтобы то ни стало вернуться к СВОИМ! С такой мыслью я переступил порог врачебного кабинета.

– Здравствуйте Игорь Николаевич! У меня к Вам серьезный разговор,– начал я без прелюдий.

– А! Здравствуйте! Здравствуйте! Как Ваше самочувствие? Давно не заходите. Головные боли не беспокоят? На память не жалуетесь? Амнезией не страдаете? – Игорь Николаевич готовился к осмотру пациента.

– А если наоборот? Пациент помнит то, чего помнить не должен?

– Вот как? Вы видели себя со стороны? Вне тела? Или там свет в конце туннеля? – улыбнулся И.Н. и подмигнул. – Ничего страшного, такое в практике встречается. Особенно когда начитаются про жизнь после смерти, начинают вспоминать.

– Да, нет, – я устало опустился на стул рядом и придвинул его к столу. – Игорь Николаевич, если я попрошу вас просто подсоединить меня на какое-то время к вашему замечательному агрегату, вы согласитесь?

– А зачем? Позвольте узнать? – озабоченно спросил И.Н. и я вдруг увидел как рой мыслей пронесся у него в голове. От Толстого передалось, не иначе. Телепатия.

– Н-да. Игорь Николаевич, я мог бы долго убедительно говорить, но я просто скажу вам сейчас, что вы подумали…А подумали вы: "Какая, же неудача, что первый удачный пациент сошел с ума, и с таким трудом принятый и согласованный к использованию прибор оказался с дефектом…"И что, "если меня признают невменяемым, о дальнейшем использовании прибора можно будет забыть." А будет расследование..Вы ведь еще шесть человек после меня на ноги подняли? Если бы И.Н. был попроще, и был не доктор наук, а скажем Федя-Косой, или даже Хаймович, то рот открыл бы – хоть асфальт рассматривай. Но И.Н сдержался, только тень по лицу прошла.

– Откуда вы это знаете? Про шесть пациентов? Вы что следите?

– Да ни откуда. Просто мысли ваши прочитал сейчас.

– И давно это у вас? – спросил Мухин, а сам подумал, что проверить меня раз плюнуть.

– После того как побывал в другом мире. Не на том свете, как все говорят, а в другой реальности. Пока в коме пребывал, – подытожил я.

"Все-таки сумасшедший,– опечалился доктор, – Ну, положим спрошу я его сейчас фамилию третьего больного…Нет, он может действительно просто всех знать по списку. Он ведь компьютерщик? Что если залез в базу данных? И про меня может знать многое. Спрошу как звать Умку, собачку моих знакомых, и все на этом".Игорь Николаевич был очень расстроен, сложившейся ситуацией, что сложил руки перед собой на столе и стиснул пальцы. Я понял что нельзя терять ни секунды, и не дожидаясь вопроса, сказал:

– Собачку ваших знакомых зовут Умка. Вы ведь это хотели спросить? А мне доктор нужно назад, в тот мир. Дело в том, что когда вы меня выдернули, человек в чьем сознании я пребывал, находился в крайне затруднительном положении. И я хочу вернуться и помочь ему…

***

Первое, что я почувствовал, это колени. Ныли они нещадно. Ниже колен ног я не чувствовал. Задницу тоже. Сидел на полу, обхватив руками колени и уронив на них голову. Что-то шумело справа от меня. Даже не открывая глаз, я точно знал, что это машина. Она, управляемая, бог знает кем, но нуждающаяся в моей помощи. Я все сделал. Исполнил. Решетка оставалась на месте. Только за ней уже никто не скулил и не жаловался. Ябеда пропал. Не ощущал я его никоим образом. Ни слухом, ни обонянием, (не несло слева запахом вечно немытого тела). Ни внутренним взором, потому как не чувствовал рядом блеклого, но теплого комочка пульсирующей жизни. Был, и нет. Ушел. А ведь он уже был здесь? Мог бы догадаться раньше…И они отпустили его тогда, ввиду ненадобности. А скорее ввиду появившейся другой надобности и перспективы… Может, отпустят и сейчас. Знает он как выйти. Знает.

Слишком все мудрено получается. А Хаймович говорил, что решение всегда лежит на поверхности. Что самое простое решение и есть самое правильное, называется лезвие бритвы. Принцип придумал некий человек с мудреным именем Оккама. Вот если бы эта мудрость помогла мне выжить и сейчас. Губы пересохли. Язык стал большим и шершавым. Казалось ему тесно во рту. Сколько прошло времени? И есть ли оно? Время? Может здесь у машины время неведомо, а есть только вечность? Но почему так хочется пить? С трудом поднял пустую, но тяжелую голову и посмотрел на машину с вожделением. Мне вдруг ужасно захотелось ее облизать. Приникнуть языком к прохладному металлу, и облизать капли росы на обшивке железных шкафов. Но нет. Она не холодная. От нее ощутимо несло теплом. Это кулеры раздувают тепло от радиаторов охлаждения процессоров. Всплыло в голове целое предложение из неизвестных слов. Удивляться сил не было. Была попытка осмыслить если не назначение машины, то понять что нужно для того чтобы с ней справится. Судя по словесному коду: УК-Т-УК-ЗА-УК-ЧТ…УК – несомненно указание, тогда ЗА – запомнить, ЧТ– читать или следовать, т.е. выполнить. Система проста и надежна, даже в случае проникновения в защищенный канал никто ничего не поймет и занести вирус не сможет. Она древнее самого древнего вируса и трояна. Скорее всего прога писана непосредственно в машинном коде 0 и 1. Тогда все перечисленные мной цифры команды к определенным действиям. Так или иначе… Бросив взгляд на решетку, отгородившую меня от остального мира, я заметил, что вот на ней как раз конденсат есть. Конденсат на решетке был. Но была изрядная ржавчина. Чуть язык не ободрал, пока облизывал. И еще…Я понял, что сил совсем не осталось. Меня шатало из стороны в сторону как медведя, очухавшегося после зимней спячки. Но как не странно помимо привкуса ржавчины во рту, в голове появилась некая ясность. Мелькнула мысль, что как бы надежна не была военная техника, со временем все равно накапливаются ошибки. Обращение ни к тем регистрам памяти, сбои. Создатели должны были это предусмотреть. Значит, кнопка резет быть должна. "Ищите, ищите. Должон быть" Всплыл в памяти древний анекдот. Я тут же отогнал его, и продолжил размышлять. Кнопки как таковой, конечно нет. Не та техника. А команда? Стал искать в голове обрывки команды, что я вводил вчера, или позавчера? А может неделю назад? Но ничего кроме первой строчки вспомнить не мог…УК-Т-УК-ЗА-УК-ЧТ…, и еще кучу отрывков цепи. Помню УК-ЗА-00010-УК-ЗП-00010, УК-ЗП-740FF…потом, или это в конце? УК-Ц-УК-АВ? Постараться восстановить всю цепочку. Только зачем? Ведь позавчера, когда команду ввел, а решетка не поднялась, я ее еще раз пять продублировал. Или десять раз? Одним словом, много. Результат тот же…А, что если по отрывку и вводить? Может в одном из отрывков и содержится команда перезагрузки? Бред. Отмахнулся я от нелепой мысли. Нео, всплыло чье-то имя. Не знаю такого, но он как-то связан с перезагрузкой, а так, же с матрицей или матрацем?

Да. Матрац бы не помешал. Хоть поспал бы по человечески. И это не смотря, что находился в полусонном бредовом состоянии, уже бог знает сколько времени. Присев на скрипящий и полуразваленный стул в очередной раз тупо уставился на клавиатуру. ТО_,– отпечатали пальцы. Ну, конечно! Техническое обслуживание! – 3F – Почему 3F? Думать стало некогда. Машина встрепенулась как дикобраз встряхивающий иголками. Что-то защелкало. Пробежала волна по стойкам. Словно сверчки устроили перекличку. Решетка медленно поползла вверх. И лишь щель стала подходящей, как я всем телом нырнул под нее. Сказать бы прыгнул, но это было бы преувеличением. На самом деле я свалился со стула и покатился к щели. Все! Я выжил!

***

"… тридцать лет и три года томился под землей, в плену духов. Пока не отгадал все загадки. И не выдержал все испытания. Когда же освободился. То увидел, что земли его опустели. Дома черны. И его народа больше нет. Ибо пришли с Востока орды диких племен. И предали все огню и мечу ".

Эпос каменного народа. Гл.11, абзац17.

Радости не было. Откуда ей взяться. Тайная дверь, поднимающийся к верху лестничный пролет, открывался только с той стороны, рычагом, замаскированным под перилами. Незадача. Ничего подходящего, чем ее уговорить открыться я не нашел. Ни тебе ломика, ни кирки, ни гранаты на худой конец, не было. Да и сил ломиком бетон долбить, тоже не было. Было жуткая усталость и желание лечь под лестницей и почить в бонзе или туне. Но я совершенно четко знал, что этот мой сон может стать очень долгим, а точнее последним. Ну не верил я в бессмертие дарованное растворами Мухи. Бессмертие Хаймовича допускал, а свое как-то не очень. Не может человек без воды и пищи жить. Практикой доказано.

Однажды в незапамятные времена шли мы как-то с Косым в районе вокзала и услышали чей-то стон. Сначала подходить не хотели. Вдруг это лихоманка? Была такая тварь, что стонами человеческими людей подзывала. А как подойдет кто, так она плюнет ядом в глаза, и пока ты в судорогах корчишься. Она подползет, воткнет жало, и личинок в тебя и отложит. Только повывелись лихоманки к тому времени. Тогда как раз торки развелись и что-то они не поделили с лихоманками. Так те и пропали. Подошли это мы с Косым так с опаской к подвалу разрушенного дома и видим ноги торчат. Человек значит. А привалило его козырьком бетонным, что над входом располагался. Козырек мы подняли, и бедолагу вытащили. Он в бреду метался, говорил, не пойми что. О каких-то ордах несметных и погибели всем сулил. Дали мы ему воды попить. Заткнул ему рот Косой своей фляжкой с водой. Тот аж, зачмокал от удовольствия, словно к груди материнской присосался. А как прочухался чуток, я ему кусок вяленого мяса сунул. Сгрыз он его махом. Тут ему трындец и пришел. За живот схватился, скрючился весь, посинел лицом и помер. Хаймович потом мне объяснил, что нельзя человеку после долгого голода есть много. Кишки у него рвутся с непривычки. Плохо, наверное, когда кишки рвутся, но когда кишка за кишкой гоняется и в прятки играет веселья мало. Я с удовольствием бы и мышь проглотил, лишь бы эти прятки прекратить. Но мышей не попадалось. Они конечно были. Какой подвал без крыс и мышей? Но на пути моем или не попадались, или загодя прятались. Хорошо быть кисою, хорошо собакою…

Эх! Или хотя бы медведем перекинуться и поднять эту лестницу, что грозит стать моей надгробной плитой? Прав был Хаймович, способности тренировать надо, чтобы уметь ими воспользоваться всегда, при первой необходимости. Только вот беда проявлялись они не тогда, когда опасность грозила не лично мне, а моим близким и лишь в том случае, если сил моих человеческих не хватало, и выхода другого не было. Я усмехнулся. А вернее улыбка разодрала мне рот, давая понять, что щеки мои впали и весь я пересох, как невыделанная заячья шкура на ветру. Что малейшее движение может порвать кожу.

– Эй! – попытался крикнуть я, чтоб услышали наверху. Пришли на помощь и под моим чутким руководством выпустили меня. Но крика не получилось. Голоса не было.

– Ш-ш-ш, – зашипела пересохшая гортань. Стук же палкой по бетону получился вялым и невыразительным, словно ленивый пацан пытается разбудить соседей через стенку, но ему неохота и стучит он для очистки совести. Чтобы честно сказать при случае, я вас будил, а вы не слышали. И пожать плечами.

Быт определяет сознание, а голод подсознание. Притомившись от бессмысленного постукивания палкой по лестнице, уснул. Пришел я в себя в очередной раз, когда учуял мясо. Пахло определенно крысой. И все моё существо потянулось за ней. Потекло по изгибам и поворотам извилистого и тесного коридора. Следовал за этой мягкой, но такой упругой и сочной тварью, созданной лишь для утоления моего голода. Но она ускользала все дальше и дальше. Видимо я двигался недостаточно бесшумно, или она так же чуяла меня как я её? Я слышал торопливый стук ее коготков по земле, обонял её запах. Почти видел эту темно-коричневую шерстку с приглаженными и оттого аппетитными волосками. Представлял как гладко она скользнет мне в горло…Но крыса убегала все выше и выше. Её длинный хвост уже щекотал мне ноздри, когда я не в силах сдержаться клацнул зубами. Ловя это кусочек мяса. И вдохнул полной грудью горячий летний воздух с запахом утомленной на солнце полыни. Солнце ударило меня по глазам. И от этой пощечины я пришел в себя. Крыса, прощально пискнув, промчалась вдоль выщербленной кирпичной стены.

Я стоял возле двух этажного здания КП. Тишина неприятно резанула слух. Хотя тихо не было. Все вокруг кипело жизнью. Жужжали мухи, пиликали в траве кузнечики. Проносились стайки заполошных воробьев. Где-то на крыше трещала сорока. Только ни единого звука человеческого присутствия. Где все? Оглянувшись, я приметил в траве крысиную нору. И ещё…Я был как всегда голый. Как всегда, после очередного превращения в животное. И кем я интересно был в этот раз? Если пролез по крысиной норе? Решение лежит на поверхности – доверился своим инстинктам. И теперь я сам на поверхности. Внимание мое привлекла лужа. Теплая отстоявшаяся вода в ней показалась самой вкусной на свете. Однако, пора было приходить в себя и подыскать чего поесть и во что одеться.

– Хаймович! Роза! Шустрый! Косой! Луиза! Вы где! Звуки голоса эхом разнеслись по пустому зданию. Застекленные окна второго этажа оказались разбиты. А в оконной раме засела стрела. Наконечник кованный, четырехгранный, оперенье примотано обыкновенными нитками и залито воском. Оно и понятно, чтоб не растрепались нитки и от влаги защищает. Жидкий скарб, что был собран в комнатах, раскидан и перевернут. Здесь явно кто-то похозяйничал. Оцинкованное ржавое корытце, в котором Луиза купала своего Максимку, лежало поперек прохода в комнату. В углу груда рваных матрацев. Два темных пятна на полу. С замиранием сердца я припал к полу. Понюхал и лизнул пятна. Кровь. Старая, засохшая кровь. Трупов нет, что обнадеживало. И вещей наших нет никаких. Значит ушли. Или их увели? Если это местные охотники, то…Мне на миг стало плохо. Перед глазами поплыли красные круги. Я их найду! Обязательно найду! Только бы они были живы!

Тщательно перерыв, все нехитрые оставшиеся пожитки я убедился, что все наши вещи пропали. Значит, они ушли и забрали все с собой. Значит, есть надежда, что они живы. Хотя их могли увести. Кто-то же напал на дом? Чья стрела застряла в раме? Местные? Но, что они могли против наших автоматов? Эта угроза несерьезная. Следовательно, появилась серьезная. Настолько серьезная, что Хаймович или Косой решили уйти, не смотря на то, что Луиза с грудным ребенком на руках и моя на сносях, бросили обжитое место. Ушли, значит живы. Будем надеяться на лучшее. И хоть я понятия не имел, где мне теперь их искать, что найду, я не сомневался. Оставалась правда одна проблема, но как бы две. Ни одежды, ни оружия. По какому-то наитию сунулся в железный шкаф под лестницей. Шкаф Хаймович именовал – сборкой. Облезлый, ржавый, с признаками зеленой краски и двумя буквами ШР. Внутри в углу, между пыльных, увешанных паутиной железок красовалась, очень нужная в хозяйстве вещь – выцветшая камуфляжная куртка. А под ней в потолок смотрело дуло автомата. Сами ушли! Сами! Если мне дед заначку оставил. Надеялся, что я вернусь и оставил. Пропал то я безоружный. Накинув пыльную куртку на голое тело, нагнулся и развернул сверток, лежащий в углу. В рваные штаны был завернут сушеный кусок мяса и именной нож со знаменитыми в здешних местах буквами М.Х. Только переводились эти буквы не как местные думали – МУХА, а гораздо прозаичней: "Дорогой ты мой дед, Моисей Хаймович! И чтобы я без тебя делал?" Я так расчувствовался, что готов был слезу пустить. Вышел во двор, утирая внезапную влажность на лице, и обомлел. Слева, за второй казармой. Почти у самого забора высился небольшой холмик. Сердце екнуло. Холмик украшал связанный из двух палок крест.