Текст книги "Сага о драконе"

Автор книги: Игорь Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

5. ИСЦЕЛЕНИЕ

Прошло всего два дня, но для Сипака они показались месяцем. Боли психического ожога еще предстояло утихнуть – на самом деле она, скорее, усилилась. Теперь и краткое общение с Пэном причиняло страдание, даже если телепатически говорил один дракон. Сипак буквально следовал распоряжениям Ставака, сопротивляясь желанию говорить с напарником без оглядки на чужие уши. Однако у Пэна иного пути не было. Когда Сипак не смог больше сдерживать мысленных криков боли и их стали слышать все телепаты на корабле, Ставак запретил Пэну говорить с напарником. Сипак чувствовал, как сокрушался молодой бронзовый.

– Не волнуйся, Пэн, – тихонько утешал он сидевшего рядом несчастного дракона. – Вот попадем на Вулкан, и дела пойдут лучше.

Пэн коснулся клавиатуры переносного речевого процессора, которым его снабдили ребята из научной части.

– Когда мы стартуем?

– Как только Ставак даст медикам добро и меня выпустят отсюда.

– А разве ты не можешь за себя замолвить словечко? – набирал Пэн. – Ты же начмед. Карен всегда уговаривала своих людей отпустить ее к себе в каюту.

Сипак улыбнулся и тут же скривился. Даже такое движение вызывало боль.

– Только не сейчас, Пэн. Не мне решать. Карен не была так плоха, как я сейчас, и, возможно, гораздо более устойчива, чем я еще долго буду. – Он помассировал голову, в сотый раз стараясь отогнать боль. – Ставак говорит, что, как только сюда прибудет особая медицинская бригада с Вулкана, он передаст меня им.

– Особая медицинская бригада? – спросил Пэн, неловко стуча по клавиатуре огромными когтями.

– Угу. Имея в виду необычность нашего положения, Ставак хочет, чтобы на всякий случай под рукой имелись знатоки своего дела. А на меня он не может положиться настолько, чтобы послать на Вулкан на каком-нибудь транспортном корабле в сопровождении медперсонала, не имеющего достаточного опыта лечения вулканитов. На наше злосчастье, мы оказались за полгалактики от Вулкана, к тому же, от нашего корабля ждут помощи в системе Корбина. И теперь, вместо того, чтобы добираться до Вулкана на своем корабле, нам предстоит воспользоваться каким-нибудь транспортником.

– Я все слышал, коммандер.

Сипак дернулся в кровати и тотчас же пожалел об этом, когда его голова попыталась расстаться с плечами, пронзенная острой болью. Он-то считал, что они с Пэном одни.

– И ты прав. Я не могу положиться на твою смешанную физиологию и твою необычную связь с этим маленьким бронзовым драконом. По всем правилам вам обоим полагается быть мертвыми. Я хочу, чтобы при тебе находились знатоки, пока ты доберешься до вулканитских целителей.

«Почему бы им не прилететь к нам?» – спросил Пэн.

– Потому, что нелогично посылать отряд целителей к одному больному, в то время как на Вулкане их внимания требуют очень многие, – ответил Ставак. – Логичнее послать этого больного туда, где находятся целители. К тому же Сипаку будет полезна поездка на планету, где он родился.

Пэн, припоминая все, чему научился, живя на Вулкане с Карен, кивнул.

«Понимаю. Как раз этого мне бы…»

«Я знаю», – отозвался Сипак.

Несколько минут стояла тишина, потом Сипак осторожно спросил:

– Можно ли еще раз попытаться установить родительскую связь с Саулом?

Ставак неохотно покачал головой.

– Я больше этого делать не стану, Сипак. В первый раз это причинило тебе острую боль, и никоим образом не пошло на пользу твоему психическому ожогу. В самом деле, головные боли у тебя усилились с тех пор, как я попытался тебя легонько прощупать. Не желаю причинить непоправимый вред ни тебе, ни себе.

Сипак кивнул, соглашаясь. Он и не ожидал, что Ставак скажет «да», но просто не мог не спросить еще раз. Сипак знал: окажись он сейчас на Вулкане, и другие, не зная всех подробностей, осудили бы его за то, что он так долго не признавал сына. Со стороны выглядело бы так, словно он предпочел не признавать ребенка своим, покуда ему не навязали ответственности. Но забыть о боли, которую причинила ему первая попытка, он тоже не мог.

Сипак помнил, как уснул на полу, держа в руках Саула, а Пэн кольцом обвил их обоих. Еще он смутно помнил, как его по меньшей мере дважды мысленно коснулся Ставак. И больше – ничего.

Он проснулся от тихого попискивания приборов у себя над головой в палате интенсивной терапии лазарета. В комнате было темно, но чувство времени подсказало, что сейчас – позднее утро, почти полдень, и он проспал четырнадцать с половиной часов. Голова словно собиралась с минуты на минуту расстаться с туловищем, но боль приутихла, по крайней мере, до монотонного рева. В тело вселилось какое-то странное оцепенение, и он не сомневался, что подчиненные постоянно накачивали его наркотиками.

Пошевелившись, чтобы встать, он заметил какое-то движение в дальнем углу. На него пристально смотрели два медленных водоворота глаз.

«Тебе лучше?» – спросил Пэн.

Вопрос эхом прокатился по разуму Сипака.

– Осторожней, Пэн, осторожней, – сказал он. – Моя голова все еще не в порядке. – Садясь, Сипак легонько застонал. – Теперь я понимаю, что имеют в виду люди, говоря «голова раскалывается». Если они так себя чувствуют после хорошей выпивки, то я и пробовать не желаю.

Все вокруг отвратительно закружилось, и приборы над ним начали тревожно верещать.

Вбежала Фларра.

– Ложитесь немедленно! – скомандовала она, запоздало добавив: – Сэр.

Сипак открыл было рот, пытаясь возразить, но Фларра подскочила к нему со словами:

– Приказ капитана.

Сипак позволил уложить себя. Постарался не обращать внимания на пэново хихиканье, но не слишком преуспел. Сипак сердито глянул на маленького бронзового, и хихиканье превратилось в самый настоящий смех.

– Ну, погоди, Пэн, – пробормотал он, зная, что дракон расслышит. – Доберусь я до тебя в один прекрасный день.

Фларра устроила его поудобнее, тревожные трели аппаратуры утихли, и сестра вышла в соседнюю комнату. Не прошло и двух минут, однако, как она вернулась с инъектором в руке.

– Что это? – заподозрил неладное Сипак.

– Это поможет вам отдохнуть, – уклончиво ответила Фларра.

– Э, нет, – откликнулся Сипак. – Неважно, что там, я этого не хочу. Вы меня и так уже, сдается мне, по уши накачали всякой отравой без моего ведома. Я только что достаточно выспался. И ИМЕЮ право отказаться.

Фларра остановилась.

– Вы так не сделаете.

– Сделаю. Мое состояние не угрожает ни моей, ни чьей-либо другой жизни. Боль, которую я испытываю, переносима. Я достаточно выспался. Введите мне лекарство, не сообщая, что именно, и я добьюсь, чтобы вас наказали.

– Вы так не сделаете, – повторила Фларра.

Сипак поднял бровь.

– Попробуем?

Она вздохнула, но отложила инъектор.

– Похоже, вы это сделаете. Ладно. Ваша взяла. – Она подбоченилась. – На этот раз.

Сипак знал, когда можно надавить, а когда не стоит. Несколько минут они смотрели друг на друга, потом он спросил:

– Где Саул?

– Спит в детской.

– Можно мне на него взглянуть? – спросил Сипак. И, заметив, сердитый взгляд Фларры, добавил: – Очень вас прошу.

Фларра сердилась еще ровно одно мгновение, а потом покачала головой и засмеялась.

– По-моему, вреда не будет. Хорошо.

Она еще раз повернулась и вышла из комнаты.

Вскоре Саул оказался в руках у Сипака. Ребенок булькал и ворковал что-то, размахивая пухлыми ручонками. Как зачарованный глядя на сына, Сипак положил его себе на колени и распеленал донага. Пока отец ощупывал маленькое тельце, пересчитывая пальчики на ногах и руках, дитя затихло, и Сипак начал смутно улавливать его неясные мысли.

Повернувшись к Пэну, он спросил:

– Ты чувствуешь что-нибудь? Какую-то попытку обратиться ко мне?

Вращение глаз Пэна на минуту замедлилось, пока дракон сосредоточенно прислушивался. Потом Пэн ответил:

«Чувствую, что он понимает, кто ты, и не боится тебя. Остальные его мысли слишком… мимолетны».

Сипак кивнул. Как он уяснил, мысли детей-вулканитов могут сносно понимать только их родители. Пэн не смог бы понять, о чем думает Саул. Сипак положил пальцы на личико ребенка в точки «телепатии прикосновения», не собираясь пытаться выполнить мысленное слияние, а желая лишь посмотреть, не сможет ли он таким образом уловить мысли мальчика. Только он начал было сосредотачиваться, как в комнату вошла надзирательница Фларра и оборвала его.

– Да как вы смеете, сэр! Адмирал Ставак строго-настрого приказал мне не позволять вам применять никаких вулканитских штучек в его отсутствие.

Сипак отдернул руку от лица Саула, стараясь при этом не поморщиться.

– Я и не собирался начинать слияние! – возразил он. – Я чувствовал его мысли и хотел поглядеть, не смогу ли я их получше «расслышать».

Фларра посмотрела на него с подозрением и нисколько не смягчившись.

– Хм. Вы это адмиралу Ставаку скажите. Я его немедленно вызываю. – Повернувшись к переговорному устройству, он добавила: – И запеленайте ребенка, по крайней мере. Знаете, маленькие мальчики неплохо целятся.

Сипак не имел ни малейшего представления о том, что имела в виду Фларра. Пэн, поняв, что смущает Сипака, передал ему мысленную картинку. Вулканит потемнел, но поспешно запеленал Саула, пока тот не решил опорожнить мочевой пузырь. Тем не менее, когда Фларра повернулась к ним лицом, он успел овладеть собой.

– Ставак скоро будет. Он как раз сейчас старается организовать доставку вас с Пэном на Вулкан.

– Вулкан? – переспросил Сипак.

– Ну, не думаете же вы, что мы будет лечить ваш психический ожог прямо тут? – Ответила вопросом на вопрос Фларра. – У нас нет ни подходящих лекарств, ни других возможностей, ни соответствующих специалистов. Говорил же Ставак, что ему не приходилось видеть таких тяжелых ожогов, какой перенесли вы, – сказала Фларра, добавив про себя: «И выжили».

Сипак пожал плечами. Он понимал, что ему здорово досталось – в этом не давала усомниться головная боль – но до сего времени не осознавал, что его ожог настолько, по мнению Фларры, тяжел. Он все еще размышлял над этим, когда вошел адмирал Ставак.

– Вижу, решили проснуться, – приветствовал его Ставак.

– Да, сэр.

– И, если сказанное мне Фларрой – правда, уже ведете себя, как истинный врач, которому случилось стать пациентом, – добавил Ставак, подмигивая Сипаку так, чтобы сестра не видела.

Сипак свирепо глянул на свою главную сестру.

– Нет, сэр. Просто спать надоело. Сэр.

Ставак кивнул. Потом посерьезнел.

– А еще она говорит, что застала вас, когда вы пытались выполнить, как она полагает, слияние. Она права?

– Нет, сэр.

– Что – «Нет, сэр»? – не удовлетворился столь кратким ответом Ставак.

– Нет, сэр. Я не пытался выполнить слияние. Да, сэр, она застала меня в положении, необходимом для слияния. – Он поднял на своего начальника глаза, полные безмолвной мольбы. – Я, как мне показалось, чувствовал мысли Саула. Только что потеряв мать, он нуждается в поддержке, которую я мог бы ему дать. А я не могу. – Сипак перевел взгляд на лежавшего у него на коленях ребенка и провел пальцем по лицу малыша. – Я использовал то положение, чтобы собрать воедино его мысли и сосредоточиться самому. – Глядя на Ставака, он закончил: – Я не собирался выполнять слияние!

Ставак внял мольбе, жестом отпустив Фларру. Кивнув, Фларра выскользнула за дверь. Впрочем, Сипак знал, что уйдет она не дальше мониторов в соседней комнате.

Он обмяк.

– Не знаю, сэр, просто не знаю. Я ощущаю в Сауле нечто, говорящее: он – мой сын, но чего-то не хватает. Чего-то, необходимого нам с ним сейчас же.

– У тебя не было времени горевать об утрате, – высказался Ставак. – Недостает твоей связи с погибшей женой.

Сипак покачал головой.

– Это я пока чувствую, как открытую рану. Тут что-то другое. Совсем другое. – Теперь он вслух просил Ставака. – Очень хочу попытаться установить родительскую связь.

– Нет! – вскипел Ставак. – Слишком опасно. Для меня, для ребенка и дважды – для тебя! Ты уже два раза чуть не умер. Третий раз я рисковать не стану. Мы можем не вытащить тебя.

Лицо Сипака омрачила мука.

– Но ребенка нужно признать.

– Не с риском для трех жизней… четырех – если считать и мою. Если ты умрешь, умрет и Пэн. Саул осиротеет, и, скорее всего, получит рубец на всю жизнь. Помоги я тебе – ты и меня с собой утянешь, – Ставак озабоченно примолк. – А я еще помирать не собираюсь.

Сипак опять склонился над Саулом. Провел пальцем по маленькому остроконечному ушку. Собравшись с духом, спросил:

– Если не родительская, то, может, обычная связь? Я не прошу много.

Ставак стоял, глядя поверх головы Сипака. Взволнованный начмед только что побывал у черта на рогах и чудом вернулся. Он потерял жену и почти расстался с собственной жизнью. Ставак чувствовал, сколь глубокое отчаяние охватило Сипака, и знал, что молодой полувулканит старается сделать «как положено», а так уже никогда не будет. Вопреки собственному – наилучшему из возможных, не сомневался капитан – решению, Ставак сказал:

– Обычная связь. Пока твой мозг не выздоровеет достаточно для родительской связи, годится и обычная.

Когда Сипак поднял вспыхнувшие надежной глаза, Ставак добавил:

– Но, если я только почувствую, что может возникнуть какое-то затруднение, мы прервемся.

Надежда погасла, уступив место решимости пополам с сомнением.

– Я только прошу, чтобы вы попытались, – сказал Сипак.

Вместо ответа Ставак исследовал показания приборов над кроватью Сипака. Найдя – или не найдя – то, что искал, он кивнул.

– Во время установления связи мне нужно будет проникнуть в твой мозг, как и в его. Ты сможешь вынести мое присутствие? Особенно после случившегося?

Сипак подумал немного и кивнул.

– Я установлю связь с тобой, а потом с Саулом, – объяснил Ставак. – Таким образом, если я, работая с тобой, встречусь с какими-то трудностями, его это не коснется.

Сипак опять кивнул и лег; Саул по-прежнему лежал у него на коленях.

Ставак расположил свою правую руку на лице Сипака так, как требовалось для слияния. Установив связь, он выпустил в мозг Сипака «щупы», и стал искать, как легче обойти поврежденные области. Как он ни был, однако, внимателен, осторожности ему не хватило. Или, возможно, думал Ставак впоследствии, когда у него появилось время думать, в том состоянии, в котором тогда находился Сипак, способа наладить даже простую связь, избежав поразившей тогда молодого вдовца боли, просто не существовало. Один из щупов задел какое-то из соединений между разумами Сипака и жены, разорванных смертью Карен. Ставак «отдернулся» достаточно быстро, чтобы предотвратить «рикошет» и новый психический ожог, но недостаточно быстро, чтобы уберечь Сипака от новых страданий.

Сипак, обычно весьма устойчивый к боли, да к тому же способный, как все вулканиты, ее подавлять, испустил полный муки гортанный крик. Когда его спина выгнулась в похожей на припадок судороге, Пэн подхватил Саула, не дав ребенку упасть. Все тело Сипака сжала еще одна судорога. Потом глаза его закатились, и он потерял сознание.

И снова его разбудил укол и ощущение вливавшегося в кровь лекарства. Не обращая внимания на озабоченные лица вокруг, он послал Пэну быстрый запрос о Сауле. Когда дракон уверил его, что с ребенком все в порядке, он повернулся набок и свернулся калачиком. Ощутил, как потянулась к нему чья-то рука – чья именно, он не разобрал – и замерла, не дотронувшись до него.

– Все показатели – нормальные… Я хочу сказать, нормальные для него. Сейчас ему должно быть лучше. Я только дала ему болеутоляющего и успокаивающего, – заговорила Фларра. Потом обратилась к нему: – Как вы себя чувствуете, сэр?

– Так, что хочу остаться один, – угрюмо отозвался Сипак. – Что именно вы мне ввели?

Фларра замешкалась, потом ответила:

– Сто пятьдесят миллиграммов нембутала и пятнадцать – морфина. Ну, и витамины. Требуется что-то еще?

Он помотал головой. Фларра вкатила ему лошадиную дозу, и скоро он уснет.

– Только одиночество. Уходите.

Несколько минут стоявшие вокруг не двигались. Потом шевельнулся Ставак.

– Приглядывайте за ним, – распорядился он достаточно громко, чтобы исключить сомнения: никуда Сипак не денется, расслышит. – Если станет делать или говорить что-либо необычное, немедленно вызывайте меня.

– Да, сэр.

Фларра повернулась и вслед за Ставаком вышла из комнаты, на ходу приглушив свет. Затем позвала:

– Пэн?

– Он остается.

– Как пожелаете. Но Саул возвращается в детскую.

Она взяла мальчика у Пэна и оставила их. Дверь с тихим шипением закрылась.

«Сипак? – тревожно спросил дракон. – Как ты там? Я ощутил твою боль. Я испугался».

Теперь, оставшись в одиночестве, Сипак дал волю едва сдерживаемым чувствам. Он постарался еще теснее сжаться в комок, а его тело между тем сотрясали рыдания. Пэн беспокойно тихонько заворковал и придвинулся как мог ближе к кровати.

«Сипак?»

Икая в промежутках между рыданиями, Сипак пытался говорить.

– Я не могу установить даже простую связь с моим сыном. Я знаю о нем лишь день, а уже стал никудышным отцом.

Пэн запел успокаивающе.

«Не твоя в том вина, Сипак. Ты ранен. Ты пытаешься сделать чересчур много и чересчур быстро. Со временем все образуется. Даже Карен не смогла бы просить большего или сделать больше. Даже с ее особой одаренностью».

– Со временем? – горько спросил Сипак. – Времени нет. Карен погибла, я так повредился умом, что не могу как следует видеть, не то что думать, а теперь даже не могу признать собственного сына. – Из его глаз полились слезы, и он не удерживал их.

«Но я здесь, Сипак, и разделяю твою боль. Ты теперь мой задушевник, а я – твой. Мы с тобой никогда не расстанемся, – Пэн вытянул переднюю лапу и слегка коснулся лба Сипака когтистым пальцем. – Мы горюем вместе, ты и я, о нашей подруге, раньше нас ушедшей в Промежуток. И мы одолеем эту беду».

Сипак почувствовал, как успокаивающее помимо воли расслабляет его, и тело, которое он сжал в комок, распрямляется. Неуверенно, через боль, он послал Пэну:

«Хочу, чтобы мы могли взять Саула и уйти туда, где нет боли».

«Мы можем, ты же знаешь», – донесся ответ.

– Нужно остаться, – прошептал Сипак. – Не годится убегать от работы.

И он соскользнул в наркотический сон.

Стряхивая дремоту и возвращаясь к яви, Сипак открыл глаза. На него участливо смотрел Ставак.

– Ты, кажется, в последнее время чаще стал «грезить наяву». Это на тебя не похоже, – сказал адмирал.

Сипак вздохнул.

– Больше делать нечего. Я прикован к этой вот больничной койке. Из-за головных болей вы запретили мне работать и даже читать. Чем тут еще заниматься?

– Грезить, – с улыбкой отозвался Ставак. – Пока не прибыл медицинский транспорт.

– Долго еще? – спросил Сипак.

– Два с половиной дня, – ответил Ставак.

Сипаку пришла в голову одна мысль.

– А целители на Вулкане знают, что со мной случилось? – спросил он.

– Их уведомили в тот же день. Тогда это сделали, чтобы спросить совета и убедиться в правильности тактики наших медиков. Они там тоже ждут этого самого транспорта. А что?

– Простое любопытство, – уклончиво сказал Сипак.

Когда Сипак умолк, не делая попыток возобновить беседу, Ставак засобирался уходить.

– Если вам надо поговорить…

Сипак кивнул. Когда за капитаном закрылась дверь, он жестом подозвал Пэна. Отключив динамик и оставив лишь экран синтезатора речи, Сипак набрал на клавиатуре: «Ты помнишь то место, где мы с Карен заключили брак по вулканитскому обычаю?» Пэн кивнул. «Сможешь переправить нас туда – меня и Саула?» Пэн снова кивнул. «Даже на таком расстоянии?»

«Вам нужно будет одеться потеплее, – застучал в ответ Пэн. – Мы долго пробудем в Промежутке».

«Это – не проблема. Вот что я хочу сделать». – Сипак начал увлеченно печатать на пэновом приборчике.

Скоро Фларра заподозрила неладное. Когда Пэн исчез, а Сипак попросил принести Саула, ее подозрения только усилились. Но она не могла отказать Сипаку в свидании с сыном, не дав тем самым понять, что насторожилась. Поэтому Фларра сделала, как он просил. Потом вызвала Ставака и рассказала об увиденном.

Когда Ставак сумел добраться до лазарета, было уже поздно. Он вбежал как раз вовремя, чтобы увидеть, как Сипак взобрался в седло на спине у Пэна с Саулом в руках, пристегнулся и исчез в Промежутке. Адмирал заметил, однако, что речевой процессор Пэна они оставили.

Ставак смерчем влетел в комнату, кипя от злости:

– Почему никто не подумал, что такое может случиться?!?!

– Потому что никому раньше не приходилось иметь дела с бронзовым драконом, сэр, – ответила Фларра.

Ставак поднял речевой процессор, явно собираясь грохнуть его о стену. Фларра схватила прибор, прежде чем адмирал успел что-либо сделать.

– Может быть, он оставил записку, сэр, – объяснила она.

И действительно, записка нашлась. «Домой, на Вулкан, посредством быстрейшего вида транспорта. Не мог дольше справляться с ожиданием и болью. Ждите почты.» И подпись: «Сипак».

Ставак шипел от ярости еще несколько минут, а потом слегка ухмыльнулся.

– Я должен был подумать, что он замышляет что-то, еще когда Сипак спросил насчет транспорта. Он ведь и не возмущался нисколько. А до этого уже выражал крайнее нетерпение. Что ж, остается только вставить ему пропеллер за этакий фокус, когда вернется. – Он повернулся к переговорному устройству и нажал клавишу: – Быстренько Вулкан мне. – Потом, ожидая соединения, заметил Фларре: – Надо бы дать им знать о его прибытии на планету и о необходимости за ним присмотреть. Зная Сипака, нетрудно предположить, что он может попытаться скрыться на несколько дней и заняться самолечением. А для этого он слишком болен.

Ответившие Ставаку с Вулкана-центрального уверили, что и целителей, и власти известят, и начнутся поиски бронзового дракона и вулканита с ребенком. Засим адмирал покинул лазарет, бормоча себе под нос:

– Теперь я сделал все, что мог. Надеюсь, Сипак ведает, что творит.

После долгого холода Промежутка вынырнуть в сухой жар Вулкана показалось спасением. Сипак скорее упал, нежели сошел со спины Пэна, да так и сел на землю, впрочем, предварительно убедившись, что с Саулом ничего не случилось. Передохнув немного, он собрался с силами и снова встал, цепляясь за ремни пэновой упряжи. После этого он передал Саула Пэну, который стал баюкать теперь уже кричащее дитя в передних лапах. Потом Сипак показал дракону на дом, стоявший в отдалении.

Он уже был на полпути к своей цели, когда дверь дома распахнулась, и ему навстречу выбежали двое. Когда они оказались рядом, Сипак сказал:

– Посол Сарек, леди Аманда. Извините, что вот так вторгаюсь в ваше уединение, но…

Закружилась голова, перехватило дыхание от боли и последствий долгого пребывания в Промежутке. Пошатнувшись, он толкнул Пэна так, что дракон едва не потерял равновесие, а Саул опять заплакал.

Обеспокоенная Аманда метнулась к брату и подхватила его, не дав упасть. Осторожно усаживая его на землю, она позвала:

– Сипак?

– Да, мэм, – Сипак изо всех сил старался утихомирить неистовое головокружение.

Сарек посмотрел на молодого вулканита, потом на дракона с ребенком. Видя изборожденное страданием и усилием сдержать его лицо Сипака, он спросил:

– Что случилось? И где Карен? Если ты и Пэн здесь, – особенно Пэн – то и она должна быть здесь.

Борясь с беспамятством, Сипак откликнулся волной слов, словно желая все высказать, пока не случилось чего-то еще. Едва переводя дыхание, он сказал:

– Карен убили. Ставак вытащил меня и Пэна с того света. Пэн добрался до меня с нашим сыном, Саулом. Узнав о гибели Карен, я получил тяжелый психический ожог. – Боль, душевная и телесная, стала быстро одолевать его. Сознание стремительно ускользало. – Меня ждут целители… – Он не договорил.

Из забытья Сипака вырвал шлепок. Он услышал, как кто-то над ним сказал:

– Еще, – и повторил: – Еще.

Шлепки повторились дважды, прежде чем Сипак поднял слабую руку и сказал:

– Довольно. Я не сплю.

Его глазам открылась полутемное помещение.

– Где я? – спросил он, едва ворочая языком.

– В доме Сарека, – отозвался мягкий женский голос. – Оставайся здесь, сколько нужно, мы будем только рады, как были рады Карен два года назад.

Уголком глаза он увидел Аманду.

– Долго я уже здесь? – спросил он.

– Пять дней, – ответил стоявший рядом с ним на коленях, очевидно – целитель.

– Пять дней!?! – придушенно вымолвил ошеломленный Сипак. – Почему я так долго оставался без сознания? У меня же не было серьезных ран.

– Тяжелый психический ожог, подобный полученному тобой – повод для серьезного беспокойства, – отозвался целитель. – Меня зовут Силан. Мы вызвали лечебный транс, а потом вводили особые препараты, способствующие заживлению пораженных проводящих путей мозга. Поскольку ты – не чистокровный вулканит и лекарства могли подействовать необычно, мы хотели удостовериться в их эффективности, не прерывая транса.

– И? – спросил Сипак.

– Дальнейшие исследования позволят узнать наверняка, но можем гарантировать выздоровление на девяносто процентов, если не больше.

– Как скоро вы сможете узнать наверняка? – спросил Сипак.

– Ох уж это нетерпение молодости, – сказал Силан, но в его голосе сквозила доброта. – Сначала тебе следует восстановить душевные силы. Потом обследуем тебя и, при необходимости, кое чему заново выучим. – Он на миг умолк. – Как и твоего друга-дракона.

– Что с Пэном?

Ответила Аманда:

– С тех пор, как мы убедили его, что ты пребываешь в глубоком врачующем сне и мы разбудим тебя, когда придет время, он чувствует себя прекрасно. Он припомнил кое-что из того, чему они с Карен научились, когда были здесь раньше, и это пошло на пользу, – Аманда засмеялась. – Сказать по правде, он нашел то самое место, которое облюбовал в прошлый раз, и уже соорудил большое гнездо в теплом песке у задних ворот.

– А Саул? – Кулаки Сипака сжались под одеялом. Если он пробыл без сознания пять дней, то теперь окружающие уже должны догадаться, что родительской связи нет.

– Он сейчас с няней, – пояснила Аманда.

Сипак кивнул, но не мог заставить себя посмотреть ей в глаза. Она заметила его беспокойство и подняла глаза выше. Сарек, до того хранивший молчание, заявил о своем присутствии.

– Его рождение зарегистрировали надлежащие власти. Было объявлено, что он – твой сын. Карен позаботилась об этом, когда родился Саул.

Сарек подошел к постели и кивком отослал целителя вместе с Амандой.

Несколько минут стояла тишина. Хотя Сарек и расположился прямо перед ним, Сипак был не в состоянии встретиться взглядом со своим дальним родственником. Наконец Сарек заговорил:

– Ставак немного рассказал нам о тебе.

Сипак вздрогнул и кивнул, но от Сарека не укрылось облегчение, которое старался не выдать Сипак, и то, что лежавшее на постели тело чуть расслабилось. Сарек продолжил:

– Ты много говорил, пока мы пытались ввести тебя в транс. Твой мозг сопротивлялся нам на каждом шагу.

Сипак снова напрягся.

– Что я сказал?

– В основном ты говорил о Сауле и о том, что не смог установить родительскую связь. Остальное касалось раны, которую ты получил из-за разрыва связи с женой, и того, что надо сделать, чтобы сохранить жизнь вам с Пэном. – Сарек примолк. – Могу сказать, что все это затронуло тебя глубже, чем ты признал. Связь, существовавшая между тобой и Карен, – наиболее глубокая и сильная из всех, какие мне когда-либо доводилось видеть. Причиной тому – способности Карен.

Сипак не ответил. Он попытался повернуться спиной к Сареку, но обнаружил, что слишком слаб даже для такой малости. Пришлось лишь отвернуться. Горькая слеза помимо воли прочертила тоненькую дорожку по его лицу.

Сарек искренне сочувствовал страданиям молодого вулканита, лежавшего перед ним на кровати.

– Сипак, родительская связь не настолько необходима, как ты, кажется, веришь. И ее отсутствие ни в коей мере не нарушает твоего отцовства. Как и материнства. Карен тоже не сразу установила родительскую связь с Саулом.

– Но я должен был знать о своем сыне. Я должен был почувствовать нечто, исходившее от Карен… хотя бы родовые муки, – едва слышно плакал Сипак.

– Насколько я знаю женщин и драконов, а заодно силу разума Карен, они могли скрыть от тебя все, что хотели. Не твоя вина, что Карен предпочла утаить от тебя рождение сына – неважно, по каким причинам – и что несчастье оборвало ее жизнь. Если бы не эта трагедия, она известила бы тебя о Сауле, и все пошло бы своим чередом.

– Но я же знал, должен был знать, что Пон Фарр не заканчивается, – по крайней мере, когда оба здоровы – если не наступает беременность. Мне следовало бы заподозрить что-то, когда все закончилось так быстро, – с мукой в голосе откликнулся Сипак.

– Теперь делать нечего, – мягко ответил Сарек. – Что прошло, то прошло. Сейчас никто этого не в состоянии изменить. Лучшее, что ты можешь сделать – принять все как есть и жить дальше. Целители не позволят тебе вернуться на корабль, пока ты не готов к этому.

Сипак вздохнул, но повернул голову, чтобы посмотреть на Сарека.

– Уйдет когда-нибудь эта боль? – спросил он.

Понимая, что Сипак имел в виду боль утраты, а не физическое страдание, Сарек сказал:

– Нет, но переносимой станет. Дай срок.

Сипак кивнул. Прежде чем он заговорил вновь, в комнату вернулся целитель.

– Сейчас тебе надо отдохнуть. То, что тебе довелось испытать, истощило тебя более, чем ты думаешь.

Взмахом руки он попросил Сарека выйти. Сипак, только теперь понимая, насколько, оказывается, устал, закрыл глаза. Перед тем, как заснуть более естественным сном, Сипак услышал слова целителя, обращенные к его хозяевам:

– Завтра утром он сможет вставать, но никаких чрезмерных усилий.

– Если он хоть в чем-то похож на Спока…

Больше он ничего не слышал: сон взял над ним верх.

Теперь, однако, когда он более не находился в лечебном трансе, его тревожили сновидения. Не настолько, чтобы полностью разбудить, но достаточно, чтобы заставить метаться и ворочаться в постели, постанывая, точно от боли. Через некоторое время Сарек зашел посмотреть, не проснулся ли Сипак. Увидел он молодого полувулканита запутавшимся в насквозь мокрых от пота простынях. Сарек коснулся чуткой рукой чела Сипака, устанавливая неглубокое слияние и посылая волну успокоения. Когда молодой вулканит утих, Сарек разомкнул слияние и удостоверился, что Сипак будет спать. Потом он вышел из комнаты.

Аманда встретила Сарека в коридоре и вопросительно посмотрела на мужа. Тот заявил:

– Сипак сейчас встревожен. Он во власти вины за многое, самое малое из которого – родительская связь. И он чувствует себя в высшей степени виноватым за то, что не сумел защитить Карен от того нападения, которое унесло ее жизнь. Ему кажется, что он должен был употребить больше усилий, добиваясь совместного с нею прохождения службы.

– Он сможет избавиться от этого чувства вины? – спросила она.

– Когда к нему вернутся силы, он сможет шире взглянуть на многое. Но на него обрушилось так много за столь короткий срок. Ему нужно время, чтобы сжиться со всем этим без нажима со стороны. Целитель Силан проследит за этим. – Сарек оглянулся на комнату, из которой только что вышел. – А Сипак излечится сам.