Текст книги "Эдемский Маг (СИ)"

Автор книги: Игорь Швейц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)

Глава 17

Голем внимательно следил за каждым движением противника, однако ни одно из них не смогло быть предугаданным. Казалось, маг подвешен на тонкие бесцветные нити и управляется неким кукловодом, засевшим за ближайшей чернявой пирамидкой.

Неестественные, невозможные для человеческого тела движения, скорость и молниеносность – Саркис был воплощением чистой первородной энергии.

«Вся мана уйдёт только на контроль этого рабского сосуда. Всё что осталось хватит лишь на мелкое незначительное заклинание, а его мощности должно совершенно точно хватить на оживший твёрдый камень, созданный для охраны территории и убийств. Не это ли потрясающий исход ситуации? Только вот покажите мне дешёвые по мане чары, способные сломить эту тварь?»

То самое существо пялилось вперёд, ни то с испугом, ни то с признанием.

– Давно я не видел таких магических выдумок. Ты точно не такой как мы. Да и твоё мышление, как и речи, координально отличаются от речей жителей нашей планеты. Расскажи мне, откуда эти сила, гордость и наглость, вкупе с бесстрашностью и умом?

Мимолётный ветер подхватывал пыль и нёс её всё дальше и дальше, заставляя огибать гордое тело мага. Вытянутое по струнке, по-настоящему мужское и поджарое, тело удерживало посох, с навершия которого растекались маленькие серебряные снежинки. Один вид Саркиса уже наводил ужас, не говоря о его вновь загоревшихся ярких оранжево-волчьих глазах.

Голем рассудил, что стоит прикончить выскочку много быстрее, чем он хотел изначально. Обе ручищи погрузились в грязную противную плоть, в который раз уменьшая её и выходя оттуда вместе с двумя мощными камнями.

Саркис, в свою очередь, слился с воздухом, стал с ним одним целым, буквально подчиняясь действующему потоку. Пара прыжков и мелкий булыжник пролетел под лавирующим телом, оставляя после себя лишь серый фонтан, грязно бьющий вверх отнюдь не кристальной водицей, а самым неплохим соусом из грязи, дыма и остатков своего собственного былого величия.

Тело Саркиса прыгало и бегало, скользило и уворачивалось, взлетало и томной тушей опадало вниз. Резкие, звериные, непохожие на человеческие движения заставляли каменного голема промахиваться вновь и вновь. Булыжники друг за другом неслись за мелкой чёрной точкой, а та ускальзывала, меняла направление, лавировала, оставляя град осколков за гордой богатырской спиной.

Грохот зверем накидывался на уши и закладывал их. Голем стал двигаться в разы быстрее, почти совпадая с вражьим мерным бегом.

Камень свистнул и глухо стукнулся о подвернувшуюся, стремительно летящую вражью ногу. Взрыв разорвал камень на мириады осколков, тут же разлетевшихся в разные стороны. Тело Саркиса высоко взлетело как хищный коршун и головой пикировало вниз, по инерции успев прокатиться по земле.

Пыль вздымалась ввысь плотными облачками, разрывая которые голем нёсся на своего врага, уже крепко сжимая очередной булыжник над своей недальновидной головой.

Земля тряслась и тело Саркиса неистово дёргалось, будто от конвульсии. Шаг за шагом жирная тварь приближалась, ужасное гротескное грязно-зелёное создание, оживший кусок камня, он приближался, надеясь наконец добить своего злющего врага. Однако сейчас этот капитан стражи и не знал, как сильно шёл на поводу эдемского мага! Богатырь буквально дёргал его за ниточки, играл с ним, как с тавлейной фигурой.

Один шаг разделял тела двух непримиримых врагов. Голем улыбался, как самый последний наивный дурак. С ухмылкой подходя к магу, оживший камень и глазом не моргнул, продолжая лыбиться и надеяться на скорую победу.

«Эрик точно меня похвалит. Одно его слово – уже награда. Я же ведь так старался, он обязательно это оценит» – думая в таком ключе, голем потрогал свой повисший и во много раз обедневший живот. Творение некроманта и вправду было готово на всё, показывая характер отнюдь не капитана, а самого настоящего раба.

Последний для Саркиса булыжник пропел реквием и опустился вниз, быстрее молнии, тяжелее железа. Серый фейерверк взметнулся над богатырским телом, громко хлопнув и оставив после себя лишь утробный рёв дикого зверя. И казалось бы…

– Не так ты был и силён. Больше разговоров, чем реальной силы. – голем уже было повернулся, как его глаза заметили лужу гранённых осколков и широко округлились от увиденного, став точно два арбуза. – Этого не может быть… – ни то злость, ни то расстройство обуяли капитана стражи. Прямо на его глазах сквозная дыра, кою проделал молниеносный снаряд в теле Саркиса, испарялась, разрушалась, развоплощалась, как и всё тело. Слой за слоем плоть эдемского мага сходила на нет, оставляя в воздухе только искристый колкий снег. Он красиво ложился на сдувшийся големный живот, бархатным белым ковром застилал серую увядшую землю, вихрился и, подхватываемый воздушным потоком, будто бы смеялся над големом.

– Гадкий крысёныш! Это всё, что ты измыслил? Такой вот последний спрятанный козырь? Как же это скучно и жалко. – однако на самом деле голем восхитился и только лишь один этот факт приводил его в бешенство.

«Ну не мог он так изящно провести меня. И эти неестественные движения, и эти гонки, неужели всё было подделкой? Как же он неплох… Блин, заткнись!» – каменное создание ударило себя раз, другой, третий. Мелкая каменная крошка посыпалась с его головы, но голем продолжал бить, будто выбивая из себя всё дерьмо.

– Дьявол, дьявол, дьявол! Он мой враг. Он враг моему городу. Он враг моему народу. Он враг моему хозяину и дарователю жизни. Так как я могу искренне восхищаться его способностям, статности и силе?!

Живот, руки, ноги и шею цепкими пальцами схватывал мороз, одеялом покрывающий каменное нагое тело. Но и этот факт ускользнул от внимания капитана стражи, что и стало роковой ошибкой!

Саркис неспеша выполз из-за дальнего чёрного муравейника, гордой и элегантной походкой подходя к сутуленной спине врага.

– Докажи – я не так плох, как ты думал. – посох вонзился в землю и трещины поползли во все стороны. Казалось, будто сама почва убегала от накатывающего холода. – А ведь в чём была вся проблема? Ты чересчур много возомнил о себе. Статус и надежда на победу перекрыли тебе взор, позволили мозгу отключиться от настоящих событий и пропустить подмену меня на моего же ледяного клона.

– Дурость, дурость, дурость! – голем ни на шутку распереживался, принимаясь кричать и рвать себя на части. Камень за камнем неслись на Саркиса, а маг лишь ловко вертелся, как белка в колесе, оставляя за спиной настоящий каменный праздничный салют. Фляг, кувырок, разворот, высокий прыжок и изящное падение на землю. Булыжники стремительно пролетали над крепкой головой, под поднятой ввысь мощной ногой, рядом с богатырским телом. Ни одна атака не коснулась фигуры мага, который уже вздёрнул посох ввысь.

– Что – неужто твои силы уже иссякли? Жалкий расходник, созданный рабами для рабов. Твоя участь была предрешена ещё с рождения. – Саркис смешливо глядел на сдувшегося тощего неухоженного человека, кожа которого свисала до самых пят. – Ты был создан лишь для своей смерти, так что не обессудь, если я нечаянно уничтожу тебя!

Пара серебряных снежинок сорвались с посоха, будто уверенно летящие птицы, окружающие жертву. Глазки голема растерянно разбегались в стороны, пытаясь взглядом поймать порхающих созданий.

– Никаких сил… Я и вправду иссяк, а ты этим пользуешься? – опешил монстр, чувствуя солёные слёзы, скатывающиеся по уголкам рта.

– Сами создатели надеялись, что эта слабость и будет твоим козырем. Ты был должен уничтожить себя взамен на победу. Разве я ошибаюсь? – ликующе спросил Саркис, видя опустошённость и никчёмность бывшего врага.

Его слёзы бисеринками капали на сухую землю, орашая её, словно капли дождя.

«Даже камень как живой… Не то что я. Вот он, стоит и плачет над своей скорой кончиной и осознанием обмана собственных создателей… Почему я такой, какой есть? Кто я и зачем я? Разве могу я пролить слёзы над чьей-нибудь смертью? Или же полюбить, почувствовать тепло чужой души – разве я на такое способен?»

Саркис отчего-то захотел немедленно покончить с остатками грязного камушка. Он искренне ненавидел его, но одновременно мечтал стать вот таким же ранимым несчастным существом.

«Ну хоть почувствовать? Понять? Зачем все эти слёзы? Что за горечь грызёт их сердца?» – богатырь никак не мог понять всего этого и рука вокруг посоха сомкнулась ещё сильнее. – «Убить и побыстрей. Никакой пощады… Что плохого в смерти? Это исход абсолютно каждого. Так почему ему так грустно? Неужто и всей жизни не хватает на осознание собственной недолгожительности и скоротечности бытия? Какие тупые, никчёмные плаксы. Какие низкие люди… Ненавижу!»

Саркис никогда не мог поплакать над своим горем. Может поэтому он так и думал? Все эти чувства и эмоции были ненавистны его душе, ибо их она и жаждала больше всего, но никогда бы не смогла почувствовать, приобрести и осознать…

Саркис гнусно улыбнулся, видя полную растерянность и жуткий взгляд врага.

– Не добивай меня. Я же ещё могу дышать. Боже… да за что ты так? – к огромному несчастью, ловушка не послушалась его плаксивых грустных слов. Окружающие снежинки ярко сверкнули, как петарды, и сопряглись друг с другом сквозь тело врага, густо укрытое белым пушистым одеялом. Снег складывался в столбы, пронзающие камень насквозь и через мгновение белое покрывало заменили лютые холодные ледяные прутья, пронзающие на части несчастное потерянное тело. Кровь дугами вылетела из капитана стражи и птичками приседала на землю.

Всё. Голем выдохнул, а слёзы по-прежнему текли по его каменным щекам, которые лишь казались не живыми и мёртвыми, на деле напоенные настоящей душой и жизнью.

– Ты… ты всё-таки сделал это. – голем смотрел на тонкие ледяные лезвия, с лёгкостью проткнувшие его несчастное смертное тело. Кровь обильно стекалась в большущую лужу подле подгибающихся умирающих ног. – Эрик – ты был мне хозяином и ты пользовался мной. Боже, почему я узнал об этом только сейчас? Истина всегда горче рабского существования. Но и ты, Саркис – ты тоже воспользовался мной, как хитрый кукловод пользуется своей марионеткой, ты меня обманул… Я должен был сказать тебе спасибо за правду, но…

– Давай простимся на этой весёлой ноте. Помирай тихо! – ледяные иглы разошлись в стороны, как хоровод, уставший ходить неизменным кругом. Руки, ноги и шея с чавкающе-хрустящим звуком разорвались на мелкие части, воссоединяясь с огромной лужей, покрывшей серую безжизненную землю.

– Сопряжение снежинок не так сильно ударило по моей внутренней энергии, потому могу сказать себе любимому лишь спасибо. – богатырь повернулся своей вытянутой спиной к частям тела бывшего врага, оставляя его один на один с жёсткими порывами ветра, что сдували всю пыль и копоть заводов к удручённо лежащим остаткам. Глаза более не горели, свет в них потух окончательно. Жизнь вытекла из каменного тела вместе с кровью, послужив великой цели Эрика Мартена!

***

Внутреннее убранство было даже чересчур богато. Демьян залился краской, вспоминая свою блёклую прожжённую во многих местах куртку, старые выцветшие штаны и дырявую обувь. Даже волосы были грязны и спутанны.

«Нужно беречь ману и смиренно ждать, не вступая ни с кем в какие-либо конфликты. Мне же будет лучше» – подумал кудрявый маг, ощущая боль. Боль, что плотным ремнём опоясывала бедную голову. Особенно болел лоб, и казалось, будто к нему прикладывают раскалённое до красна железо.

Парадная зала вне всяких сомнений походила на дорогое убранство средневековых замков. Растянутые на всю стену гобелены, шитые яркими нитями, плотный, уходящий в конец зала, красный ковёр, по краям разукрашенный золотым незатейливым узором, высокий потолок, под которым покоилась громадная люстра, и проход, отделанный сверкающим мрамором.

Каждый шорох или шаг превращался в звериное рычание и тут же взмывал к самой люстре. Та же отвечала почти незримым мимолётным подмигиванием.

Ковёр шелестел, словно листья, подхваченные ветром. Огромные овальные окна в самом конце зала смотрели на испуганного Демьяна будто два огромных глаза. И они следили за ним, и они за ним наблюдали, по крайней мере так казалось кудрявому магу.

Шаг за шагом Демьян оставлял позади высокий богатый парадный вход, вступая в темноватые владения небольшого коридора, облицованного изящным мрамором. Такие же ступени вели высоко-высоко, туда, где мага уже ожидали, с распростёртыми объятиями или же нет. В этом и был страх. Именно поэтому каждый шаг на очередную ступень давался с особенным трудом – нога, то и дело, выворачивалась да подкашивалась.

Потолок над рядом ступеней был низок, как в некой старой коморке, и Демьяну приходилось боязливо подгибать свою голову.

«Тот голос. Его обладатель наверняка меня ждёт сверху. Но что всем от меня нужно? Хотели б прикончить – возможностей уже было миллион! Но для кого и для каких целей я кому-то понадобился?» – так думал маг, ощущая, как его сердце начинает понемногу успокаиваться. Всё же в этом прекрасном роскошном замке было не место волнениям и сомнениям. Они сами собой уходили вглубь сознания, как Демьян удалялся вглубь замка.

Светильники по бокам мягким светом проливали путь ко второму этажу, облицованному всё тем же мрамором. По бокам извилистого коридора гордо высились до блеска чищенные доспехи, со шлемами, кольчугой и нагрудниками. Ковёр по-прежнему змеился вдаль, а потолки были высоки и терялись где-то в мертвенном мраке.

«А что будет, если я сойду здесь, не на третьем, а на втором этаже? Здесь хотя бы потолок уходит кверху да и выглядит всё пусто и нелюдимо. Может всё-таки…» – нога кудрявого мага почти сорвалась на второй этаж, а сердце болезненно ёкнуло. Трус – он всегда трус, особенно слушающий этот громоподобный, несущийся по лестнице голос.

– Дорогой друг, ваша остановка несколько выше полюбившейся вам цели. Могу разубедить сразу – ваша смерть нам отнюдь не нужна. Убить вас не сложно, однако нам это и не нужно. Поднимайтесь выше и устраивайтесь поудобнее, Демьян. Вас будут ждать удивительные открытия и великие дела!

Голос умолк также внезапно как и появился, оставив после себя лишь эхо, облаком плывущее под потолком.

Лучше от всего этого Демьяну не стало, однако за свою жизнь он и вправду стал волноваться чуть меньше прежнего.

«Меня точно не убьют. Я буду жить. А Саркис – он скоро доберётся до меня и размозжит этот прекрасный замок, поделит его на части, превратит в кирпичики… Я верю в друга, а он верит в меня. И я постараюсь не подвести его, сделать всё возможное. Лишь бы не умереть…» – снова Демьян забоялся и его обвитые густыми венами руки затряслись снова.

Маг поплёлся дальше, пригибая шею и еле переставляя ноги. Пару раз он споткнулся и чуть не разлёгся на острых гранях ступеней.

«Господи… Может я так и не дойду? Помру здесь, клюнув носом вперёд? Я сам себе враг…» – он было подумал, что и все остальные вокруг такие же враги, но на самом деле всё было иначе. Демьян сам придумывал себе врагов, он сам подкидывал себе всё новые и новые страхи с опасениями, именно поэтому:

«Я враг самому себе. Как бы грустно это не звучало. И Эрик мне враг лишь благодаря мне, и этих муравьишек я также посчитал за покусителей на свою жизнь. К сожалению, это всё идёт от меня. И мой страх – это лишь моя проблема» – Демьян понурил голову и засеменил по ступеням гораздо быстрее. То была не смелость, отнюдь нет. Истина выжгла на нём горящее огнём клеймо, маг задумался о себе. И ужаснулся. Он никогда бы и не подумал, что так ужасен и низок.

«Я мужчина и разве мне подобает так трястись? Даже призрачная королева была идеальным воплощением богатырского начала. Она женщина, но порой мужественнее любого мужчины. Разве это дело – надеяться на спасение в виде друга? Обременять его своими проблемами и собственной жалкой жизнью? Я не прощу себе этого!» – гнев закипел в нём, как магма в вулкане. Ноги стали послушнее и даже руки не тряслись.

Клинок заострялся.

Лестница подходила к концу. Она всё ещё вела к далёким верхним этажам, однако остановка мага была именно сейчас, его взор окидывал тянущийся вдаль коридор третьего этажа.

Шикарнее коридора Демьян не видел никогда: вдоль стен шли столбы, изукрашенные позолотой, по стенам также ветвились золотые узоры, под потолком ярко горели люстры, уходящие вдаль, а ковёр здесь сменился на глубокий синий цвет, отлично контрастирующий с узорами на стенах.

Проход тянулся далеко-далеко, покуда резко не заворачивал, теряясь в темени. Туда и идти не хотелось. Видимо, факела отсутствовали в своих нишах и лишь слабый свет золота хоть как-то прорезал сгущающуюся вдали тьму.

Демьян стал куда уверенней. Внутри он возненавидел себя, свою трусость и эгоизм. Если он хотел возблагодарить родителей за доброту, воспитание и уют, он обязан был стать разящим оружием. Никак иначе и быть не могло. Они ведь дали ему всё, подарили части своей души, а сын в ответ не мог банально переступить порог своего эгоизма и проклятой боязни.

Ноги резко остановились и синий ковёр тут же перестал шелестеть:

– Просто позор! Почему я должен вжимать голову в плечи? Почему я не могу драться, как Саркис? Я хочу быть как он не просто на словах. Чёрт! – Демьян отчаянно затопал ногами, слыша лишь приглушённое шарканье о ковёр.

Внезапно голова заболела, да не просто заболела, а словно раскололась на две неровные половины. Сжав её обеими руками, маг сощурился до слёз.

Так больно… Отчего вдруг!

Близлежащая белая высокая дверь, выделанная золотыми узорами, настежь распахнулась, запуская в узкий душный коридор немного уличной «свежести» – воздух с горьким привкусом дыма от страшнющих чёрных заводов ворвался в раздутые от гнева ноздри Демьяна.

– Как же бесит. Я ненавижу этот город. Он так и пахнет смертью, тлением и мраком. Что с ним сделал Эрик? Или это место было таким изначально?

В последнем варианте маг сильно сомневался. Его душа больше клонила к первому, к узурпаторству города и созданию здесь экстремистского общества. И никакой житель даже не мог увидеть истинной сути вещей или хотя бы голубого неба с обжигающим солнцем.

– Так жаль всех этих людей! Они вынуждены жить в этих гадских убогих муравейниках, как жалкие коленопреклонённые рабы. За кого Эрик держит свой народ? – голос Демьяна дрожал, но одновременно полнился силой. Было понятно сразу, что все горожане были заточены в этих высоких убогих пирамидках. И это было на самом деле так грустно, их существование было таким страшным и скучным…

– Маг, не вбивай себе в голову всякие глупости. Не верь своему обманному взгляду, не верь сердцу, пронизанному червивыми сомнениями. Отринь плохие ненужные мысли и зайди в раскрытый зев прохода. Комната для тебя готова. Можешь быть как дома! – зловеще пропел голос, звеня прямо в голове Демьяна.

Однако на сей раз кое-что изменилось. Колени – они были недвижимы да и сердцу было глубоко наплевать. Ноги вновь зашаркали по синему пушистому ковру, унося тело к белым распахнутым дверям.

Клинок осознал кого, как и за что нужно разить. И может ему больше и не нужна была помощь друга?

Глава 18

Воздух как всегда пах копотью с заводов и пылью с немытой сухой дороги. Саркис шёл вперёд, попутно стараясь восстановить хоть грамм потраченной маны.

Маг смотрел сквозь все эти здания, куда-то вдаль, где должен был быть его друг, оказавшийся в глубине вражьего оплота в качестве обыкновенной приманки. Гнусный ход? Несомненно. Но только таким образом можно попытаться развязать этот прочно смотанный клубок. А заодно столкнуть пацанёнка с суровым страшным миром, что сейчас было ему как никогда важно и нужно.

Чёрные муравейники стремились ввысь к серой хмари, не пропускающей ни голубизны неба, ни яркого солнечного луча. На улицах, в узких проходах меж муравейниками, не было ни человека. Тишина саваном накрыла город и был слышен лишь мерный топот тяжеленных богатырских ног.

Мысли о големе сами собой навязывались как неостановимый назойливый рой насекомых.

«Этот некромант без пяти минут гений, даю башку на отсечение. Только благодаря его усилиям эта груда камней могла быть хоть немного прохожей на человека. Сама то она что? До умопомрачительного неживое, ничтожное существо. Оно никогда не было способно на истинные эмоции и человечность. Это ж ясно как день…»

Зубы до хруста скрипнули, а во все стороны будто бы полетели яркие искры. Сознание старалось отогнать истинные мысли куда-нибудь подальше, в дальний пыльный угол, но они вновь и вновь стремились на волю, выходя из потаённых уголков сознания, куда и были ранее заточены.

«Отец… Неужто я такой ущербный по твоей воле? Даже голем плакал, боялся за свою жизнь – я бы отдал всё, лишь бы на пять минут стать как он. Не этим чуждым ко всему живому ужасным человеком, а хоть сколечки человечным, плаксивым, слабым, да любым… И откуда это всё во мне? Этот гнев к живому – единственная эмоция, на которую я способен? Неужели и мной правят чувства? Тогда я могу себя считать совершенно обычным человеком? Ведь я что-то да чувствую. Гнев, не гнев, не важно что – главное, я не пуст внутри» – так Саркис брёл вперёд, неожиданно найдя располагающиеся рядом горы вполне себе живыми и процветающими, не снаружи, так внутри.

Поначалу слышались только слабые шорохи за толстыми чёрными стенами. Уже позже Саркис привык к окружающей тишине и далёкому гулу с заводов, и стал различать неясные шептания. Они разнились, говорили совершенно разные люди. И они абсолютно точно не хотели быть увиденными и замеченными.

Шёпот то стихал, то прибывал, как прилив под ярким солнцем. Волна за волной, голоса раздавались из каждой пройденной чёрной горы.

– У этих зданий точно должны быть какие-то двери, хоть на первый взгляд их и не видно. Нужно смотреть внимательнее, наверняка они выкрашены в однотонный типичный для муравейника цвет. Главное – терпение и внимание.

Пыль, летающая по воздуху, врывалась в ноздри тонкими невидимыми потоками. Воздух в городе дул не смело и откровенно слабо – внешний барьер не подпускал в Чёрный город большинство живительных потоков да и всё живое оставалось за туманной переливающейся завесой.

– Мартен просто падаль. Здесь же люди, настоящие, хоть и перепуганные; люди, живущие в этой серо-чёрной грязной хмари. Как они терпят такую власть? И этого правителя, узурпатора, убийцу? И этого неизвестного некроманта, что мастерски владеет своим изысканным искусством? А народ – он подгибается и терпит, спрятавшись в своих домах.

Душа была пуста, как полый кувшин, но в мыслях Саркис прекрасно понимал, как плоха жизнь тех, кто попал под гнёт ужасных правителей. Наверняка ранее город процветал под поддержкой Церкви Господа, а не умирал, тонув в серых хмарных цветах. Наверняка они жили и без этих высоченных глупых маравьёв, и без страшных каменных оживших чудовищ. Видимо из-за наличия оных народ забился в свои домишки и еле шептал себе что-то под нос, боявшись даже выйти на свои пыльные немытые улицы.

– Помню, как Авиад говорил мне, мол политика Церкви Сатаны подразумевает под собой отказ от магии и её всемирное уничтожение. Но чем больше я приближаюсь к центру сего места, тем больше я понимаю, что всё обстоит немного иначе. И некромантия, и магические барьеры, да и сама магия, пропитывающая и заменяющая собой здешний воздух – она чувствуется, да ещё как. Здесь буквально каждый сантиметр обильно ею пропитан, словно бургер – соусом. И эта магия – она особенная и более развитая, чем в остальном мире. Она словно не однослойная… Будто здесь не один единственный источник сил, а гораздо больше, словно каждый тут пользуется своей личной, недоступной для других, уникальной магией. – размышлял богатырь, попутно потрагивая обшарпанные сыпящиеся под пальцами стены. Прислонить к ним ухо – так ещё и отдалённое от голосов людей эхо услышишь. – Внутреннее пространство невероятно огромно, я слышу это. Забились там, как кроты, и не выходят. Всё сидят в своих потёмках…

Эдемский маг стучал по стенам в бесплодных попытках найти потайную, скрытую от глаз дверь, но единственное что он находил – это очередной дом, очередную гору, очередной муравейник, что сразу же подлежал тщательнейшему осмотру.

Стена за стеной, минута за минутой и наконец кулак Саркиса наткнулся на маленькую узкую дверь, выкрашенную в грубый чёрный цвет, как маг ранее и предполагал. Ручка была мала и не могла броситься в глаза при первом осмотре.

Прислушавшись, маг услышал за дверью шорохи, стуки, иногда и редкий, но горестный плач.

– Как там это делают… Ладно, просто зайду к ним и спрошу кто они, почему прячутся и отчего склоняют головы пред правителем здешней Церкви. – ручка была податлива, и схватившись за неё Саркису не составило труда отворить дверь горообразного чёрного муравейника с мелкими неровными квадратными оконцами, находящимися в большинстве своём ближе к его вершине.

Внутри муравейник был ещё темнее самой двери. Затхлый воздух накрыл собой полую длинную комнату, обставленную самым малым количеством мебели: где-то Саркис, не без помощи своих ярких жёлтых глаз, смог различить скромные дешёвые диваны, по которым дружными рядками бродили стаи местных клопов; аккурат по центру стоял стол хорошего сруба, но совершенно смешной формы и явно маловатый по размеру, больше подходящий для обедов одному члену семьи; вместо какого-либо ламината была вспученная набухшая земля, чавкающая при каждой поступи.

Где-то в отдалении от входа копошились люди. Совершенно обычные люди, занимающиеся повседневными домашними делами. Единственное, что выдовало в них жителей именно Чёрного города – тёмная слизь, висящая на них вместо тёплых одежд. Глазастая, противная, похожая на склизкую шкурку демона.

– Что это с ними? И… почему они так себя ведут?

Повернувшийся житель широко распахнул глаза и бросил сковородку, не замечая как та погружается в чавкающую землю под ногами. Второй же человек присел на корточки, руками закрывая себя от вошедшего мага. Коленки его тряслись, а руки бешено дёргались.

– Вы здесь… не м-можете находиться. Нас всех накажут. Убирайтесь прочь! – шкурка пару раз моргнула глазками, а её владелец потянулся за сковородкой, еле отдирая её от набухшей земли.

– Успокойтесь! Я гость, прибыл сюда из…

– Из внешнего мира. Мы это уже поняли. Никаких гостей мы никогда не видели и их не приветствуем. Мартен ненавидит таких, как ты. Потому убирайся! – сковородка громко свистнула и рухнула в чёрную стену, буквально в миллиметре от Саркиса.

Маг кинул небрежный взгляд на брошенную посуду и недовольно поглядел на трясущихся сжавшихся людишек.

«Какие они напуганные и жалкие. Зашуганные, уверенные в силе и непобедимости своего вождя. А ещё они до мерзости живые и настоящие…»

– Пожалуйста, уходите отсюда скорее. Они скоро придут! Здесь никто не должен находиться!

– Никто, кроме вас, стен и малочисленной мебели?

Житель вздрогнул, а Саркис в который раз подметил дыхание твари на спине и моргание её блёклых измученных глаз:

– Ты ничего не знаешь об этом месте. Мы всем обязаны Эрику. То, как при нём процветает город, то, как мы живём в тепле и комфорте – всем этим мы обязаны одному лишь этому человеку.

Саркис выдавил почти неслышный, но от этого не менее искренний смешок:

– Ваш комфорт – это отсутствие в доме добротных обыденных кроватей? Ваше тепло – это сырость прокисшего пола? Где ваша еда, почему вы гнёте свои спины?

Глаза сгорбленных жителей забегали по сторонам, а рот явно не желал открываться:

– Слава тебе господи, что мы живём. Слава богу что раз в неделю к нам приходит инспекция и изымает у нас мебель и другие ценные предметы. Слава богу, что мы можем обитать хоть в этих чёрных сырых недо-муравейниках. Мы все, я уверен, благодарны судьбе за такого вождя, что способен даровать нам красивое и беззаботное существование.

«Боже, что он несёт? Неужто каждый из них думает подобным образом?»

– Когда воруют – это отлично. Когда ты живёшь в потёмках – это прекрасно. Когда не видишь свет, а лишь тьму – это вождь постарался ради всех вас. Так кто же вам такое в головы то вбил? – спросил эдемский маг.

Тот житель, что сидел на корточках и неистово трясся, внезапно распрямился, заставив свой чёрный «прицеп» на спине заколыхаться и противно зачавкать:

– Уходи отсюда, незваный гость! Что ты знаешь об этой жизни? Да, всё это красиво, прелестно и прекрасно, ведь это лучшее, что мы получаем. Другого нам не дано. Ты можешь вбить это себе в тупую замагиченную голову? Мы ценим то, что имеем. И пусть воруют, и пусть пугают, и пусть мы живём сгорбленные под тяжким чёрным глазастым грузом – лучше жить, чем вновь оказаться в каком-нибудь аду где огонь каждую секунду ласкает твоё тело своими обжигающими ладонями. Что ты обо всём этом знаешь, чтобы умничать? И мы любим свой дымный серый город, и мы приветствуем гул от заводов – лишь бы быть вместе и проживать свои жизни, наслаждаясь обществом друг друга. И не смей быть умнее других! Ты тот, кто видел другую реальность, наша же такова, какая есть. Мы не хотим пулю в лоб или магический некрошар в голову. Уходи, прошу! – житель вновь поджался, а его властный голос стих, сменившись на истошные и полные боли завывания. Более он не сказал ни слова, молча вжимаясь в прокисшую грязь у ног.

«Судя по его поведению, говорил явно не он. Да и в самом настоящем аду, в пекле, он никак не мог бы побывать, даже если б очень сильно захотел. Смерть ещё не пришла за его телом. Что насчёт его груза, чавкающего на плечах – он по правде может являться демоном, причём из самого ада. По крайней мере, магия от него идёт необычной природы, чуждой самому миру и его законам. Только вот как демон, а может даже и в множественном числе, оказались в Чёрном городе и тем более взгромоздились на плечи этих напуганных людей? И мог ли сейчас со мной разговаривать именно демон, а не человек? Всё слишком запутанно, как неизведанный туго смотанный клубок»

Тем временем, второй житель бросился к рыдающему другу и приложил его голову к своей маленькой нездоровой груди. Его демон вновь истерично заморгал и в этих глазах Саркис заметил печаль и угнетённость.

«Неужто он здесь не по своей воле? Жестокость, грубость и рабство – вот правила, фундаментом заложенные в основу нового государства Мартена. Все здесь живут на грабеже, угнетении и нереальном страхе»

– Не трогай нас, прошу тебя! – глаза жителя до безумия широко распахнулись, а рот двигался будто сам собой, без какой-либо посторонней помощи. – Я доволен тем, что могу жить. Что я сделал плохого? Они же так и так будут отбирать и купаться в нашем страхе, так зачем же подвергать свою жизнь опасности? Они большие молодцы, что вчера украли у нас новёхонькие кроватки, им наверняка нужнее. Под нашими ногами не просто какая-то непонятная жижа, а наша родная земля, благодаря которой весь этот город и дожил до наших времён. Мы всем довольны, потому я прошу тебя уйти отсюда! Даже осмелюсь попросить большего – покинь этот город и уноси ноги. Мы как жили, так и проживём!