Текст книги "Одесса. Живая. Улыбка Бога (СИ)"

Автор книги: Игорь Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)

  – Шмидт! С мобильной связью наступили вполне реальные проблемы, – сообщил Гольдман, – перебои идут один за другим. Я с трудом коннектюсь с планшетом, ты о нём ещё не забыл?

  – Изя, не тяни, – поторопил я Илью.

  – Спутники работают, – продолжил Гольдман, – Джи Пи Эс показывает, что планшет пришел в движение. Но определить, кто подхватил девайс, я не могу, канал очень нестабильный, видеосигнал уже не проходит... Я боюсь, что связь не восстановится, и заряд инициировать мы не сможем... Что будем делать, Игорь?

  – Сейчас ты его активировать сможешь? – уточнил я.

  – Пока да, – подтвердил Изя.

  – Невиновные не пострадают, – я начал размышлять вслух, – о планшете знал только Козлов и Рыба. Скорее всего, Козлов всё же заскочил в офис и забрал планшет с собой... Едет он к Рыбе или нет, доберётся он к авторитету в таких условиях или нет, мы не знаем. А решение принимать надо немедленно, правильно?

  Илья согласно кивнул.

  – Активируй! – решил я, – этот козёл должен понести наказание, даже сейчас!

  Илья склонился над своим айпадом и быстро ввел в открывшееся окно буквенно-цифровой код. Нажал "Энтер". И уставился на монитор открытого рядом ноутбука, где на карте Одессы мигала красным цветом движущаяся точка.

  Метка ещё пару раз мигнула и исчезла с монитора.

  – Всё, – сказал Гольдман, – заряд сработал, противник должен быть уничтожен. Жаль, визуального подтверждения мы не получим...

  – Забудь, Изя, – ответил я, – что слышно в радиоэфире?

  – У ментов хаос, – сообщил Илья, – у спасателей не лучше. Где-то недалеко с нами погранцы помощь вызывают. Несколько раз военные в эфир выходили, но на контакт с ними я выйти не успел. Многие радиолюбители активный обмен информацией ведут, все частоты позабивали... В городе нереальные пробки, много жертв, мертвяки от места падения самолета целыми 'косяками' идут... Трасса "Киев-Одесса" стоит, там бензовоз перевернулся. На Николаевской тоже аварии, люди видят мертвяков и просто бросают машины, ещё больше затрудняя проезд. Короче, всё плохо, Шмидт...

  – Илья, ты пока больше слушай, постарайся понять что и где происходит, – немного подумав, я продолжил раздавать ЦУ, – сейчас люди разные могут быть... С чужими, даже военными, связываться в этом хаосе может быть опасно... Но всё же, если кто-то рядом будет просить о помощи, небольшая группа с которой, в случае чего мы можем справиться, выходи с ними на связь и предлагай присоединиться к нам. Только послушай их сперва... Хотя бы тех же погранцов. Сами мы выслать пока никого не сможем, я не хочу напрасных жертв... Мы ещё не готовы...

  Закончив разговор и оставив новоявленного радиста в столовой, я присоединился к группе зачистки. Работа шла медленно. Осматривался каждый метр земли, каждый куст, каждое укромное место. Мы прекрасно понимали, что безалаберность в таком деле грозит жизни каждого из людей, искавших спасения на этой базе. Все мало-мальски подозрительные места были тщательно осмотрены. Через два часа территория была зачищена, к нашей радости ни одного зомбогрызуна или других зараженных животных выявлено не было. Потом пришла очередь коттеджей, где мы потеряли ещё в два раза больше времени. Пришлось отодвигать мебель, выворачивать кладовки с бельем, выносить продукты из хозяйского склада и многое другое... В итоге, в укромных местах было обнаружено несколько нор, возможно, проделанных грызунами. Эти отверстия были залиты оперативно сделанным коктейлем из битого стекла и цементного раствора. Но шансы на то, что мы что-то пропустили, либо не нашли, всё же оставались. И все это понимали...

  Ближе к обеду пропало электричество, а вместе с ним и поступление воды из водопровода. Через час окончательно сдохла мобильная связь. Цивилизация неуклонно отступала...

  Хорошо, что несколько женщин заранее озаботились приготовлением пищи, так что без обеда мы не остались. Были на базе и два генератора, но запасы топлива к ним оказались небольшими. Один пришлось запустить сразу же, чтобы обеспечить током хозяйство Гольдмана. Тут же встал вопрос и о топливе для наших машин, о чём в суматохе отъезда из Одессы мы совершенно не позаботились.

  Около шестнадцати часов осмотр территории и строений был окончательно завершен. Люди начали занимать двух и трёхэтажные коттеджи, рассчитанные на несколько семей. Хорошо ещё, что в каждом из них оказался камин и приличный запас дров, так что мерзнуть, а ночи ещё были холодные, людям не придется.

  Расселение завершили уже затемно. За день на базу сумели пробиться ещё пять малочисленных групп людей, увеличив общее количество спасенных до ста девяти человек. Прибывшие рассказывали об ужасах, творящихся в городе. Ничего не понимающие люди гибли десятками и сотнями, центр Одессы был наводнен зомби после авиакатастрофы. Из спальных районов, таких как поселки Котовского и Таирова вырваться смогли единицы. Дорога на Затоку, по их информации, была уже осложнена брошенными автомобилями. Многим пришлось применить имеющееся, в основном, охотничье оружие, чтобы отбиться от мертвецов. У безоружных, по мнению выживших, практически не было шансов. На улице таковых ждала верная смерть. Очень осложнили ситуацию с распространением эпидемии бродячие собаки, которых в Одессе в последние годы развелось просто огромное количество. Зомбифицированные псы сбивались в самые настоящие стаи, нападая и буквально выкашивая всё живое в густонаселенных районах. Прямо там, где их до катастрофы прикармливали сердобольные старушки. Если и раньше стаи одичавших собак были настоящим наказанием для миллионного города, особенно в ночное время, то сейчас они превратились в настоящий бич Божий для ищущих спасения людей. Бороться с зазомбированными животными было просто некому. Оружие имелось у единиц, озабоченных в большей степени своим собственным спасением и спасением жизней своих близких.

  Трагедия, как это часто бывало в истории человечества, разделила людей на жертв и тех, у кого ещё были шансы...

  Мы планировали вечером собраться костяком нашего коллектива, чтобы обсудить ситуацию, распределить обязанности и определить мероприятия, которые необходимо выполнить в ближайшее время для обеспечения выживания нашей маленькой колонии... Но сил на это уже не хватило. Измученные бессонной ночью, переживаниями и потерями среди близких и знакомых, люди валились с ног от усталости. Поэтому, определив порядок смены постов и выставив наблюдателей, я отправил всех спать. Как-то само собой получилось, что общее руководство людьми легло на мои плечи. Повезло, блин...

  Одним из последних дел, которые мы с Пашей и Левенцовым успели сделать перед тем, как сами отправились отдыхать, так это подвести электричество от генератора к мощному прожектору, луч света которого символично направили в небо. Ночью его должно быть достаточно хорошо видно в округе. И если ещё есть выжившие, пусть лучше они присоединяться к нам. Несмотря на опасность, что на световой сигнал могут явиться и неадекватные придурки, а то и вовсе преступники, о чём вопила моя недремлющая паранойя, терять человечность в эти трудные дни мы всё же не захотели...

  Уже глубокой ночью, проверив посты, я пообщался с Думом и попытался, как мог, успокоить друга. Парень очень переживал за свою семью и был на грани безрассудных поступков. Мне насилу удалось убедить его повременить. Катер, конечно, на побережье можно было найти. Ни Дум, ни я в этом не сомневались. Но пока вокруг царил хаос и неизвестность, отпустить его одного я не мог. И бросить людей в момент, когда любая, даже незначительная ошибка, может привести к их гибели, я тоже не мог... Безысходность и неопределенность. Но, в ближайшие дни всё должно было определиться. Погиб ли мир окончательно, или у нас есть шансы?..

  Утром меня растолкал Паша.

  – Шмидт! Подъём! – скомандовал он, – вставай, мне надо тебе что-то показать...

  Кряхтя и постанывая от боли в натруженных за вчерашний сумасшедший день мышцах, я кое-как поднялся, умылся и сделал легкую, тонизирующую разминку.

  Гоблин притащил из столовой огромный бутерброд с ветчиной и кружку горячего кофе.

  Пока я быстро завтракал, Паша рассказывал последние новости.

  – Час назад Гольдман таки связался с пограничниками из Белгород-Днестровского отряда. Положение у них критическое, в городе не протолкнуться от зомби. Изя предложил им присоединиться к нам, рассказал, что у нас за люди собрались. Погранцы помозговали и согласились. Они уже в дороге, должны скоро быть, – сообщил Гоблин, – и это ещё не всё. Серега СС ещё вчера, пока работала сотовая связь, пообщался со своим двоюродным братом. Оказывается, не так далеко от нашей базы, в районе села Барабой, засели выживальщики... Мы почти соседи.

  – Что, действительно выживальщики? – спросил я, допивая кофе.

  – Самые настоящие, – усмехнулся Паша, – они ещё тогда Сереге свою рабочую частоту скинули. Так вот, Изя и с ними поговорил. Парни пообещали завтра выслать к нам пару машин. Так сказать, для знакомства и обмена информацией. Илья предложил им объединиться, они ничего не ответили. Наверное, присмотреться хотят. Более того, они сами, когда подтвердилась инфа, что с нами брат Артема, так зовут родственника СС, предложили свою помощь, представляешь? Они, как ни удивительно, к катаклизму оказались реально готовы... Что ещё? Ну, после рассвета к нам присоединились несколько семей из местных. Ночью они увидели свет прожектора и потом смогли до нас добраться. Так что, Шмидт, людей становится всё больше...

  – Место пока есть? – уточнил я.

  – Да, – ответил Паша, – ещё людей семьдесят разметим легко. Если придётся потесниться, тогда ещё сотню сможем принять... Да, важная информация. На прожектор, Игорь, не только люди среагировали. На его свет и мертвяки потянулись. Лера, а когда он сменился, и Обиван их полночи отстреливали... Значит, зомби не только на шум, но и на свет реагируют. А у меня вообще такое подозрение, что зомби ещё каким-то образом на живых реагируют. Странные они...

  – Сам ты странный, Паша, – усмехнулся я, – ты себя со стороны послушай. С умным видом рассуждаешь, что зомби, ожившие мертвецы, кажутся ему, видите ли, странными...

  – Ай, Шмидт, – отмахнулся Гоблин, – не цепляйся к словам. Такие вот новости. Ты кофе допил? Пошли к Гольдману-старшему, я тебе хочу кое-что показать...

  Мы вышли на воздух. На территории базы кипела работа. Шла выгрузка припасов и их сортировка. Люди постепенно осознавали, что условия жизни кардинально меняются. И для того, чтобы выжить, им необходимо сделать массу работы. Эхов с двумя помощниками оккупировал один из гаражей Левенцова и занимался развертыванием оружейной мастерской и приведением своего арсенала в порядок. Я немного поворчал на Пашу, что меня никто не разбудил. Но Гоблин критику всерьез не воспринял, сказал, что пару часов люди могут и без моего чуткого руководства потрудиться...

  Мы застали чету Гольдманов в холле их коттеджа за рассматриванием пустого аквариума. Хотя, я ошибся. Воды в аквариуме действительно не было. А вот на его дне неловко ворочался небольшой плавунец, вид краба, активно восстановивший за последние годы свою популяцию у побережья Черного моря. После распада Союза большинство предприятий, ранее загрязнявших воды в одесской акватории, приказали долго жить. И море постепенно очистилось. На Привозе, если знать, егде искать, даже можно было "из-под полы" прикупить этих крабов, добыча которых была постоянно и категорически запрещена. И если ранее их не продавали, потому что их практически невозможно было выловить, то сейчас их понемногу начали добывать. Мало ли, что запрещено. Крабы же вкусные! Наверное, теперь, когда и ловить-то их некому будет, крабы расплодятся вовсю... М-да.

  – А, Игорь! Доброе утро! – наконец заметил меня Виктор Фёдорович, – вы как раз вовремя. Есть новости, правда, не очень хорошие. Это, – Гольдман указал на вяло двигавшего клешнями членистоногого, – обычный краб. Несколько дней назад наш хозяин, Сергей Александрович, который оказался любителем морепродуктов, насобирал их после шторма почти целое ведро. Руки у него тогда сварить крабов не дошли, а эти членистоногие под мокрой тряпкой и в прохладном месте спокойно дожили до сегодняшнего дня. В суматохе с нашим приездом и началом эпидемии Левенцов совершенно о них позабыл. А сегодня утром вспомнил и хотел выбросить. А я случайно оказался рядом. И позаимствовал несколько штук. И не зря, должен вам сказать. Люди от вируса восстают, ворону мертвую вы видели, крысы, собаки... А теперь... Крабы тоже зомбифицируются, Шмидт!

  Я пару секунд понаблюдал, как краб добрел до стекла, уперся в него, а потом медленно двинулся вдоль прозрачной преграды. Плохие новости, действительно, плохие. И не потому, что я сам с удовольствием покупал несколько раз крабов, нравившихся мне под пиво гораздо больше, чем раки. Нет. Просто, если и крабы превращаются в зомби, значит, воздействию вируса подвержено всё живое?

  – И чего нам ожидать, Виктор Фёдорович? – спросил я у вирусолога, – птиц, нападающих на людей с неба? Пауков, которые, как станет теплее, начнут бросаться на нас? Насекомых, от которых не будет спасения?

  – Я не знаю, – пожал плечами отец Ильи, – мне хочется надеяться на лучшее. А пока... Пока у меня мало исходных данных. Требуется время и наблюдения за окружающим нам миром... Миром, который стал чрезвычайно опасным для людей... Кстати. Думаю, что атак зомби с воздуха мы можем не опасаться. Двигательные функции мертвецов значительно притуплены по сравнению с живыми особями. Уверен, птицы просто не смогут взлететь...

  Виктор Фёдорович, взял со стола толстую резиновую рукавицу и натянул её на руку. Наклонился к эмалированному тазу, на дне которого копошилось с пяток крабов, осторожно подхватил одного и бросил его в аквариум. Краб-зомби, тут же развернулся и побрел к своему живому собрату. Наблюдая за неудачными попытками мертвого краба прикончить закованную в хитиновый панцирь живую добычу, отец Изи спросил:

  – Как вы думаете, Игорь, мы сможем попасть в город? В Одессу?

  – Рано или поздно нам придется это сделать, – подумав, ответил я, – ресурсы. Продовольствие, медикаменты, оружие, много чего вскоре закончится. Нас уже достаточно много, и вскоре станет ещё больше. Да, конечно, мы сможем какое-то время продержаться, добывая большинство из того, что нам нужно, в окрестных селах и городках, где зомби должно быть гораздо меньше. Но рано или поздно мы исчерпаем доступные источники ресурсов... Выжили и уцелеют, я надеюсь, достаточно много людей... И их всех надо обуть, накормить и так далее. А вы почему...

  – Шмидт, вот ты где! – перебил меня забежавший в комнату Изя, – Игорь, пошли! Там "зеленые береты" подъезжают!

  – Виктор Фёдорович, извините, – сказал я старшему Гольдману, – позже договорим.

  Отец Ильи махнул рукой и склонился над аквариумом.

  Мы побежали к клубу и быстро поднялись на смотровую башенку. Лера, дежуривший на снайперском посту, отлип от оптики своей любимой модифицированной американской винтовки М24, поднял и протянул мне бинокль. Рядом с Валерой также притаился его 'Тигр' с прикрученным к стволу ПБС, стопкой лежали несколько запасных магазинов с патронами. У другого окна замер рослый 'альфонс', обшаривая взглядом окрестности. А у его ног на разложенных сошках замер со вставленной лентой ПКМ.

  – Вон они! – Карабин указал в сторону появившихся вдалеке точек.

  Я прильнул к биноклю. Впереди шел тентовой КрАЗ, за ним виднелись два зелено-белых джипа погранцов.

  – Их что, так мало? – спросил я у Гольдмана.

  – Почти весь погранотряд погиб в городе, – ответил Изя, – их осталось всего семь человек. Ну, и семьи они свои забрали, естественно.

  – Пошли, встретим, – сказал я, возвращая Лере бинокль.

  Когда мы подошли к воротам, они уже были открыты, а на территорию базы въезжал тяжелый грузовик. Передок машины был сильно помят и явно недавно, свежие царапины и торчащие осколки стекла на месте левой фары говорили сами за себя. КрАЗ притормозил, на подножку к водиле, рослому и широкоплечему погранцу с усталым лицом, вскочил один из наших бойцов, которые охраняли ворота, и грузовик тут же тронулся в сторону стоянки. В кузове автомобиля, позади двух вооруженных автоматами пограничников виднелись встревоженные лица гражданских.

  Следом за грузовиком сразу же въехали оба Лэндровера. Ворота уже начали закрываться, когда из кустов напротив выбрался ободранный мертвый пес и медленно затрусил к воротам. Сверху грохнул мощный выстрел. Голова собаки фактически лопнула, как будто взорвалась изнутри, а сама она отлетела обратно в кусты и больше уже не встала. Ворота захлопнулись.

  – Это Лера выделывается, – поморщился Гоблин, – дорвался до своей игрушки... Ну, я ему шею намылю! Сказали же, не шуметь!

  Последний джип, с бросившимися в глаза четырьмя пулевыми пробоинами на лобовом стекле, на пару секунд приостановился, из него выбрался крепкий мужчина в камуфляже, осмотрелся и направился к нам.

  – Капитан Головатый, – сообщил военный, остановившись перед нами и поправив разгрузку, заполненную магазинами к АК. Сам автомат торчал за его плечом, – Борис Львович. Замкомандира Белгород-Днестровского погранотряда.

  Мы представились, пожали друг другу руки.

  – Как в Белгороде? – спросил я, разглядывая усталое, но решительное лицо довольно таки молодого капитана. Темные круги под его глазами, ссадина на лбу, красноречиво говорили, что последние сутки были у этого человека очень напряженными.

  – Плохо в Белгороде, – ответил Борис, – город пал. Повсюду мертвяки, мы еле вырвались. Когда всё началось, личный состав отряда кинули на усиление ментов. Только, суки, оружие запретили применять. Сразу же начались потери. Командир погиб один из первых, эти твари просто порвали его... Что там говорить, из всего отряда только мы и уцелели... Тихо здесь у вас...

  – Территория базы безопасна, – подтвердил я.

  – Когда стало ясно, что происходит, – продолжил капитан, машинально передвинув форменный зеленый берет на голове, – я вернул бойцов, кого успел, в отряд и приказал выдать всем оружие. Но и среди нас к тому времени оказалось несколько зараженных и понеслось... Сложно, скажу я вам, выстрелить в человека, даже мертвого, с которым несколько лет тянул лямку. На этом многие и погорели. А потом... Потом я отправил бойцов по домам, за семьями, мы же почти все в Белгороде и живём. Выбраться удалось немногим. Скорее всего, моя ошибка людей поодиночке распустить! Надо было действовать группой... Но, блин, кто же знал?!

  – Остынь, капитан, – сказал я повысившему голос Головатому, – криком делу не поможешь... Ты действительно не мог всего предусмотреть. Мы все оказались не готовы...

  – По вам не скажешь, – хмыкнул капитан, взяв себя в руки, – вооружены, такую базу заняли, и людей, смотрю, у вас много...

  – Так сложились обстоятельства, – я не стал вдаваться в подробности, – какие у вас планы?

  – Да какие сейчас могут быть планы? – удивился Головатый, – если вы не против, мы бы к вам присоединились. У меня шесть бойцов с семьями, все кто смог выжить..., – пограничник опять нахмурился и погрустнел.

  – Конечно, присоединяйтесь, – ответил я, – мы для этого с вами и связались. Кстати, а что это за пулевые отверстия на лобовухе Ровера?

  – Да это мы к супермаркету одному сунулись, – поморщился капитан, – хотели продуктами запастись. Там на каких-то отморозков нарвались. Те сразу огонь открыли, причем стреляли явно на поражение. Блин, эти твари ещё пару моих человек положили. Ну и мы в ответ их хорошенько проредили. На выстрелы мертвяки активно подтягиваться начали. А воевать на два фронта тяжеловато... Пришлось отступить. Мы с утра другой магазин взяли, так что припасы на первое время у нас есть, в тягость не будем...

  – Брось, капитан, – ответил я, – вместе у нас больше шансов выжить. А со всем остальным решим. Чего грузовик такой помятый?

  – Если бы не он, – ответил Борис, – мы бы хрен выбрались. Мост через лиман полностью заставлен брошенными автомобилями. И мертвяков там много. Пришлось КрАЗом машины сдвигать. Были бы только на джипах, не пробились бы... Ладно, парни, к кому мне обратиться по поводу размещения людей?

  – Олег, вон он, вместе с хозяином базы идёт, – я кивнул в сторону Фауста, который вместе с Левенцовым вышел из столовой и направился в нашу сторону, – он тебе поможет.

  – Спасибо, – поблагодарил капитан и добавил, – мои бойцы устали, ночью почти никто не спал. Им хотя бы немного отдохнуть... Но, если надо...

  – Размещайтесь и отдыхайте, капитан, – ответил я, – с охраной мы пока сами справимся. А потом поговорим.

  Пограничник сдержанно кивнул, развернулся и пошел на встречу к Фаусту.

  – Это были наркоманы! – безапелляционно заявил Гоблин, как только капитан отошел от нас на несколько метров.

  – Какие наркоманы, Паша? – удивился Изя.

  – Те отморозки, которые на погранцов напали, – пояснил Гоблин.

  Зная давнюю нелюбовь своего друга к наркам, я промолчал, погрузившись в тяжелые раздумья. Сейчас Паша в очередной раз расскажет историю, которая мне была хорошо известна...

  – Кто ещё может в первый же день такого катаклизма, – продолжил тем временем Гоблин, – на людей нападать? Только наркоты, я вам говорю. Вон, Шмидт знает, я тогда на Базарной жил. А сухопутка, где я в то время учился, в десяти минутах езды от дома, на Фонтанской дороге. Наша четырехкомнатная квартира была на верхнем этаже. Звонит тогда моя экс-вайф и говорит. Мол, Паша, у нас на чердаке кто-то ходит! А мы только переехали, на чердак я разный хлам завез, разобрать ещё не успел. Ну, я срываюсь, пару крепких ребят с собой захватил, и лечу домой. Полазили по чердаку, посмотрели, никого не нашли. А там темно, черт ногу сломит, да и старой мебелью всё пространство заставлено...

  Пока Паша говорил, я смотрел, как из КрАЗа повыпрыгивали погранцы и начали помогать спускаться из кузова другим людям. Женщины, дети, несколько стариков... Несколько молодых парней и пару девушек. К приехавшим подтянулись и наши, помогая людям разгружать автомобили и переносить вещи.

  – ...Ну, я жене сказал, – вещал дальше Паша, – что ей, наверное, показалось, и уехал обратно. Я только до вокзала доехал, экс-вайф опять телефонирует и говорит, что на чердаке вновь ходят. Я, блин, разворачиваюсь и обратно домой. Полезли опять на чердак. Ходим, смотрим, никого нет. А потом один мой товарищ говорит: "Эй! А ну-ка, вылазь, давай, давай...". Я подумал, что он шутит. А нет. Таки там среди мебели крендель прятался. Вообще-то их двое было, но второй гад успел по крышам убежать. Я гнаться за ним не стал, ну его на фиг! Там все ноги можно было переломать, крыши-то старые! Набили мы этого придурка, который смыться не успел. И ещё так неудачно получилось. Я в темноте промахнулся немного. Дал этому пацику ногой и первым же ударом попал ему в бровь. Рассечение, кровищи намеренно. В общем, помяли мы его, но так, в разумных пределах. Я ему говорю: "Придурок, ты что здесь делаешь? Хочешь, чтобы я тебя ментам сдал, сесть хочешь?". А взгляд у этого неудачника специфический, наркоманский. Конечно, к ментам он не захотел. Ну, я же тоже человек. Отпустили мы его. Я ему на прощание сказал, что если увижу ещё, прибью! И что ты думаешь, Изя, это помогло? Фиг там. Еду я опять на службу, жена звонит. Снова слышит шаги на крыше! Писец! Ты моё состояние представляешь? Этот хер, бровь заклеена куском обычной изоленты, опять у меня на чердаке обнаружился! Ну, мы его и били... Как только всё ему не переломали, не знаю. Я точно, чуть не сорвался и не убил его...

  – Как-то не умно, – хмыкнул Илья, – что бы ты ментам сказал, если бы вы этого поца покалечили?

  – Это в девяносто пятом было, – отмахнулся Паша, – ничего бы мне не было. Ну, попал бы я на пару "кабаков" и всё! В общем, кончилась история тем, что я его на камеру снял и сказал: "Всё! Края! Следующая наша встреча будет для тебя последней!". Опять отпустили, ну, не ментам же, действительно, сдавать. После этого я его действительно больше не видел. Так знаешь, Изя, что дальше оказалось? Оказалось, что этот нарк конченный ещё и в моём доме живет. Пацаны его потом видели, сказали, что он мой сосед. Наркоман со стажем. Сидел уже. Этот придурок откинулся и сразу дозу искать. А на наркоту же деньги нужны. Вот он и шарил, где что "помыть" можно было. В своём же доме! Потом парни говорили, что его месяца через три опять посадили, где-то попался... Так к чему я это говорил? До этого случая я думал, что наркоманы – это не люди, это животные! Так нет, потом я понял... Не животные. Хуже! У любого животного хоть чувство самосохранения всегда есть. Этого же мы только набили, так он опять на чердак полез! Эти наркоманы, они хуже зверей. У них никаких тормозов нет! Им человека убить, родную мать обокрасть, раз плюнуть. Вот я и уверен. На погранцов, по-любому нарки напали. Сейчас их время наступило. Наркотики? Пожалуйста. Бухло, жрачка? Пожалуйста. И никаких ограничителей нет. Оружие раздобыли, и сразу же грабить начали. А что люди, что зомби, для них никакой разницы нет...

  – Может и не наркоманы, – с сомнением в голосе сказал Илья, – может зэки сорвались.

  – Может и зэки, – поддержал я Гольдмана, – только зэк зэку рознь. Не все они "оторванные" по жизни, есть и те, кто случайно или по подставе на зоне оказался, и смог себя не потерять. Но сейчас за год по нескольку амнистий проводят, да и самое время пацанам из "девяностых", тем, кто по "тяжелым" статьям сидел, на волю выходить. Так что Изя может быть и прав, в смутные времена всё дерьмо очень быстро выхлёстывает наружу...

  – А я думаю, наркоманы! – буркнул рассерженный Паша.

  – Игорь Алексеевич! – к нам подбежала Вика, тот самый фармацевт, спасенная нами при бегстве из Одессы. Я видел, что она тоже крутилась возле погранцов, – Игорь Алексеевич, – с тревогой сказала запыхавшаяся девушка, – мне кажется, у нас проблемы. Там один из новеньких, ему явно нездоровится. Он потеет сильно, глаза воспаленные. Его, похоже, знобит. А ещё он нервничает очень...

  – Так, Вика, – я сразу же вспомнил, как выглядел мент на Мечникова, который в итоге застрелился, – покажи, кто из них?

  Вика показала. Паша помрачнел и незаметно снял карабин с предохранителя.

  – Беги, срочно позови Виктора Фёдоровича, отца Гольдмана, – распорядился я фармацевту, – пусть сюда идёт! А с погранцом мы сейчас поговорим. Давай, бегом!

  Девушка убежала.

  – Шмидт! Ты думаешь также как и мы? – переглянувшись с Гоблином, спросил Илья.

  – А что, есть другие варианты? – ответил я, – мы пока только приблизительно знаем, что вирус убивает человека в течении получаса-часа. Всё зависит от места укуса на теле, да и, наверное, количество слюны и размеры самой раны влияют на скорость распространения и воздействия вируса. Отсюда до Белгород-Днестровского километров двадцать, не далеко. Так что он вполне мог заразиться перед выездом... Сейчас у их старшего спросим.

  – Борис! Можно тебя на секунду? – отозвал я капитана в сторону, когда мы подошли к суетящимся людям, – тот твой боец не может быть зараженным? У него все симптомы на лицо...

  Капитан с тревогой посмотрел на крепыша с погонами старшего сержанта, помогавшего молодой женщине нести тяжелые сумки от грузовика. Женщина вела за руки двух мальчуганов, лет семи и пяти, судя по внешнему виду.

  – Курганский! – крикнул Борис, – подойди сюда!

  Старший сержант поставил сумки, нервно оглянулся на своё семейство, так сцепил зубы, что выступили желваки и пошел к нам. Да, похоже, что Вика не ошиблась...

  – Николаич, – обратился к нему капитан, – ты себя как чувствуешь?

  Пограничник вытер рукавом блестевшее от пота лицо и тяжело выдохнул:

  – Плохо, командир... Думал, пронесет меня... Но, видно не судьба. Мы, когда от меня уезжали... Я хотел отпустить Левка, это моя дворовая собака, с цепи... Вот, – Курганский показал левую руку с опухшим мизинцем, – он меня цапнул. Я же не видел, что он в будке мертвый уже был. Я даже ничего понять не успел... Сколько у меня есть времени, командир? – погранец решительно обратился к капитану. Борис промолчал, видимо, не зная, что ответить.

  – Дайте взглянуть на вашу руку, – потребовал отец Ильи, подошедший к нам вместе с Викой, – так. Когда был контакт с зараженным животным?

  – Менее часа назад, – ответил вместо бойца капитан, – Курганского мы забрали перед самым выездом из Белгорода.

  – Что конкретно вы чувствуете? – спросил старший Гольдман у пограничника.

  – Меня знобит, думаю, – волнуясь, ответил парень, – что у меня повышается температура. Суставы крутит, подташнивает. В пот постоянно кидает. Плохо мне и становится хуже. Сердечко бьётся, как сумасшедшее...

  Гольдман ещё порасспрашивал погранца, пошептался о чем-то с фармацевтом и, наконец, выдал своё мнение:

  – Мне жаль, молодой человек. Уверен, вы сами догадались, что у вас не простуда... Полагаю, у вас осталось десять, может, пятнадцать минут. Потом потеря сознания, смерть... Дальше вы знаете...

  Курганский глубоко вздохнул, опять вытер пот и попросил:

  – Я хочу попрощаться с семьёй...

  Мы с Головатым переглянулись.

  – Не будем терять времени! – скомандовал капитан, дождавшись моего кивка. Как будто я не понимал, что творится на душе у парня и мог ему отказать... Писец!

  Мы с Пашей и капитаном сопроводили погранца до самого коттеджа, первый этаж которого достался его семье. Помогли донести их вещи и, выйдя на крыльцо, слышали, как Курганский разговаривает со своими родными:

  – Маша, не плачь, не пугай детей. Солнце моё, пожалуйста... Прошу тебя, успокойся. О тебе позаботятся, слышишь, всё будет хорошо...

  Женщина в ответ только всхлипывала.

  – Кирилл, Миша! Папе надо уехать. Простите, мои любимые, но так надо... Кирилл, ты будешь за старшего, береги маму и брата, пока я не вернусь. Миша! Слушайся маму, ты самый надежный её помощник. Всё, родные мои, мне пора... Не провожайте меня, не надо... Прощай, любимая...

  Старший сержант вышел на крыльцо, закрыл за собой дверь и сказал, снимая с себя разгрузку и протягивая её нам вместе с автоматом:

  – Мне становится хуже... Что мне делать? – глаза парня были полны душевных страданий и боли.

  – Пошли, – с трудом ответил я, взмахом руки указав в сторону Изи, маячившего возле домика с садовым инвентарём.

  Погранец сделал несколько шагов и покачнулся, едва не упав. Мы с капитаном подхватили его под руки, поддерживая быстро слабеющего человека. Так и добрались до нужного нам строения.