Текст книги "Год черной собаки. Фантастический роман"

Автор книги: Игорь Подколзин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

8. ЗАГАДОЧНОЕ Т-ПОЛЕ

Уваров откашлялся и встал. Он нервничал, словно слабо подготовившаяся студентка перед ответственным экзаменом. На скулах выступили пунцовые пятна. Лоб блестел.

– Да вы сядьте, – кивнул Грег ободряюще, – и успокойтесь.

– Да, конечно, – машинально сказал Уваров, сел и поднял голову. – Сколько времени мне отводится для сообщения?

– Сколько пожелаете.

– Прежде всего, – начал русский, – не могу удержаться от восхищения эрудицией и талантом автора тех материалов, которые я изучал. Полностью беру назад слова сомнения и скепсиса, высказанные когда-то. Он действительно – Грег совершенно прав – гений. Да-да – гений. Ознакомившись с открытиями, я почувствовал себя школяром, мне стало ясно, как мало я знаю, как убог перед этим выдающимся человеком, обладающим блестящей научной фантазией.

– Какой-то древний изрек, – вставил с улыбкой Грег, – истинное величие начинается с понимания и признания собственного ничтожества. Отмечаю, Уваров, вы на пути к величию. Не казнитесь.

– Как он совершал открытия, говорить не буду – это известно, правда, вкратце, из магнитофонной записи. Остановлюсь на том, как он к ним шел, отмечу его титаническую работоспособность, что подтверждает высказывание: «Главное работа, а все остальное приложится».

Несколько слов о самом Смайлсе как об ученом. Известный химик Вильгельм Оствальд разделял жрецов науки на два типа в зависимости от мышления и подхода к проблеме. Одни – он их называл «классиками» – признают наукой лишь связи между непосредственно измеряемыми величинами. То есть то, что они не наблюдают в эксперименте, для них не существует. Вспомните Исаака Ньютона с его знаменательным: «Гипотез не измышляю». Своего рода точку на этом кредо поставил философ Эрнст Мах: «Никаких гипотез и предположений! Только его величество опыт».

– Вы это к чему? – недоуменно спросил Эдерс.

– Чтобы объяснить метод Смайлса, – ответил Уваров и продолжил: – Ученые другого типа – «романтики» – считали: начало научного открытия надо искать не в результатах лабораторных экспериментов, а в ярких вспышках воображения.

Смайлс-сын являл собой что-то среднее – классикоромантик, что ли. Исследования он проводил на основании точных теоретических расчетов и фактов. Когда же их недоставало в каком-либо звене цепи, заменял фантазией или интуитивным предположением.

– Но предположить можно что угодно, – возразил Грег.

– Отвечу английской притчей: «Если среди ночи к вам постучали в дверь, вы, конечно, имеете полное право предположить, что пожаловала ее величество королева Великобритании. Однако более вероятно – это сосед, у которого кончились сигареты». Смайлс делал именно реальные предположения. Луи де Бройль писал: «У человеческого мышления нельзя отрицать способность выводить из косвенных обстоятельств существование фактов, которые в данный момент не могут быть прямо доказаны». В открытиях Смайлсов много утверждений, не подкрепленных опытами, но связанных фантазией, то есть гипотезами и интуицией. Мне думается, от этого его теории не стали менее убедительными. Хотя подчеркиваю, большинство расчетов экспериментами не подтверждены. С точки зрения Ньютона – их нет.

– Что же решает проблемы? – спросил Грег. – Ведь должно же быть что-то самое главное, основное или стержневое?

– Ответ однозначен – Т-поле и, разумеется, тот маленький, но мощный источник энергии.

– Извините. Но Смайлс употребляет термин «облучение Т-полем», – доктор вытянул губы. – О каких лучах речь?

– Сначала и мне это показалось странным. – Уваров одобряюще закивал в сторону Эдерса. – Теперь я разобрался, что понимал ученый под данным выражением. С полем еще взаимодействуют ультразвуковые и инфразвуковые лучи. Представляете? Смайлс пронзает ими поле, а они под его воздействием, меняя свои качества, одновременно изменяют и само поле. Действуют на помещенное в Т-поле вещество, которое уже само по себе изменило присущие ему в обычных условиях свойства. Вот весь этот комплекс физических преобразований Смайлс и назвал облучением Т-полем. Понятно?

– Теперь да. – Доктор удовлетворенно прикрыл глаза.

– А вам? – Физик посмотрел на Грега и Мартина.

– И нам тоже, – как-то обиженно ответил за обоих детектив.

– Ну вот и разобрались. – Уваров взял стакан, отпил глоток. Ободряюще обвел взглядом друзей. Задумчиво потер средним пальцем лоб и продолжил: – Не менее важен и такой вопрос, как трение. Вы, конечно, помните: буква Т в названии Т-поля означает трение. Облучение Т-полем снижает его практически до нуля. – Он замолчал. Зачем-то снял очки. Близоруко сощурился, надел вновь. – Вы понимаете, о чем я говорю?

– Понимаем, – нерешительно отозвался Грег.

Уваров вытер платком лоб и продолжил:

– Мы представляем природу как невидимый субатомный мир, в котором частицы снуют в полях энергии, Но не хаотически, как бог на душу положит, а как того пожелают поля. Теперь о полях энергии. Их четыре, отличных друг от друга.

Гравитация – удел макромира – она воздействует на вещество. Сцепляет галактики, звезды, планеты, да и всю Вселенную.

Электромагнетизм – он так же, как и гравитация, распространяется на дальних просторах Вселенной в световом и радиоизлучении. Приносит информацию о далеких галактиках. Но в отличие от гравитации важен и в микромире, ибо действует на все электрически заряженные частицы.

Далее – силы сильного взаимодействия, они удерживают частицы атомного ядра.

Затем силы слабого взаимодействия – они влияют на различные процессы радиоактивного распада ядер.

Мы знаем, как поля действуют, когда их открыли, Но вот почему их четыре – не ведает никто. Предполагают: все возникло во время «Большого взрыва» Вселенной, сжатой в точку. То есть когда-то произошло «великое разъединение». Теперь настала очередь открыть «великое объединение», которое даст согласованное представление, как различные взаимодействия определяются более простыми законами природы. Теми, что действовали, когда Вселенная была младенцем.

– А зачем это нужно? «Разъединения», «объединения»? Что они дадут? – поинтересовался Грег.

– Единые теории предполагают: четыре поля могли возникнуть от трех, двух и даже одного взаимодействия. Оно являлось главным в пору молодости Вселенной. Если это подтвердится, мы узнаем историю космоса, в которой теперешние законы природы выглядят прародителями более простых, а то и одного «первозакона». Я с трепетом предполагаю: Т-поле и есть то самое взаимодействие, от которого произошли известные ныне поля. Понятно?

– Понятно. – Грег безнадежно махнул крючком.

– Через Т-поле Смайлс и добрался до тех самых «первородных кирпичиков», до первоосновы. В чем суть явления?

– Да, в чем? – повторил детектив.

– Почему в случае с раздеванием на человеке рассыпалась одежда и не рассыпался он сам? Смайлс ввел понятие «частота». Оговорюсь, оно отлично от принятого у нас и измеряется Т-единицами. Вся система, как я упоминал, объединяет лучи типа лазера, ультразвук, инфразвук и поток космических частиц. Она удерживается Т-полем и регулируется напряжением аккумулятора. Меняя частоту, то есть в конечном счете напряжение источника энергии, мы и управляем процессом.

– А какова дальность действия прибора? – спросил Грег.

– Она прямо пропорциональна мощности импульсов лазера, ультразвукового вибратора, напряженности поля, ну и, конечно, напряжению источника питания. Установки очень компактны. Приблизительно для того, чтобы действовать на расстоянии в десятки километров, размер концентратора не превысит габаритов киноаппарата. Ну а если до километра – будет с зажигалку. Заодно замечу, прибор работает не так, как гиперболоид инженера Гарина из романа Алексея Толстого. Он не режет и не плавит тот же крейсер, а обращает его в прах. Причем, меняя частоту, можно разделаться с кораблем, не причинив никакого вреда команде. И наоборот, об этом я скажу позже, – все живое исчезнет, а ракетоносец останется цел.

– Вы хотите сказать?.. – Грег привстал и потянулся к физику.

– Да. Это страшное и пока не имеющее средств защиты оружие. Мне представляется, в какое смущение пришел пацифист Смайлс, когда его открыл. Шутка гения оказалась делом нешуточным. Она способна убивать людей. Причем так, что и хоронить не надо – они исчезнут, словно растворятся в воздухе.

– Ужасно, – прошептал Грег. – Вот чего опасался он, когда говорил мне: попади открытия в руки сбесившихся милитаристов, мир встанет перед катастрофой. Что он там еще наизобретал?

– Подбираясь к Т-полю, сделал огромный шаг в области акустики. В исповеди лишь упомянул об ультразвуке и не обмолвился об инфразвуке. И не случайно, ибо понял – это и есть причина невероятных бедствий. Вам пояснить?

– Лучше да, – кивнул Фрэнк.

– Используя Т-поле и аккумулятор, он создал то, что не удавалось никому: мощный и компактный генератор инфразвука с огромной интенсивностью и сверхнизкой частотой. Таким образом, варьируя частотами ультразвука в Т-поле, он мог разрушать любое «мертвое» вещество. Делая то же с инфразвуком – обращать в «ничто» живые организмы. Этот принцип и положен в основу прибора РУ, так я назвал раздевающий прибор.

– Но ведь это чудовищно! – вскричал Эдерс. – Какой-то каннибализм и геростратовщина. Он что, маньяк или мизантроп?

Все уставились на физика, словно он и есть причина столь жутких откровений. Уваров даже в недоумении открыл рот.

– Господи, – Мартин вздохнул. – По неразумению он. Не ведал, что творил, во что ввергал беззащитное, несчастное человечество.

– Ведал, дорогой Мартин, ведал. – Уваров положил руку на плечо негра. – Я представляю его смятение, тем более по убеждениям и складу характера он был, я бы сказал, толстовцем – непротивленцем злу насилием.

– А разве это плохо? – Мартин удивленно уставился на физика. – Мартин Лютер Кинг, выдающийся борец за гражданские права негров в Америке, тоже являлся сторонником ненасильственных мер.

– То, что он боролся за право обездоленных, – похвально. А его отрицание насилия я не разделяю. Раз это борьба, то она не бывает бескровной. Что и доказали расисты, расправившись с этим достойным человеком.

– Мы опять уклоняемся от темы. – Эдерс постучал карандашом по столу.

– Извините, продолжаю. – Уваров поправил очки. – При детальном изучении прибора РУ я понял – это не совсем то, о чем говорилось в исповеди. Я упоминал – он не только раздевает, но и убивает. Однако – диапазон шире – он может усыплять людей, почти мгновенно погружать в глубокий сон. Думаю, об этом расскажет подробнее доктор, не хочу влезать в его епархию. Этот прибор тоже есть, но рассчитан на работу в режиме «раздевание» – отсюда Р и «усыпление» – отсюда У. Других частот Смайлс на шкале не установил. Я их вычислил сам – это было не так трудно. Вот вкратце, так сказать, первая часть. Немного передохнем. Потом, в заключение, расскажу еще об одной важной проблеме. Готов ответить на вопросы. – Он залпом осушил стакан кока-колы.

– Поразительно, – промолвил Грег. – Признаться, чувствую неуютность, словно облученный инфразвуком.

На несколько минут воцарилось молчание. Наконец Грег спросил:

– А в каких направлениях он еще работал?

– Откровенно, в некоторых я сам не разобрался до конца – не хватает знаний, опыта, таланта. Ряд проблем выходит за рамки моей компетенции – необходим специалист другого профиля, а то и нескольких. Теоретических разработок много, причем большинство, как цепочка, конец одного явления – начало следующего. Простите, я на минутку отлучусь. – Он встал и вышел.

Когда Уваров вернулся – он сменил рубашку, – Грег и Эдерс, разминаясь, прохаживались по холлу. На верхней площадке Мартин чесал щурившегося от удовольствия Рекса за ухом. Джерри нехотя хватала «негра зубами за рукав.

– Продолжим? – сказал Грег.

Задвигали стульями, усаживаясь за стол.

– Сейчас я поведаю о более приятных вещах, – начал, улыбаясь, Уваров.

– Да. Довольно ужасов. – Эдерс погладил усы. – Развейте, пожалуйста, наше удрученное настроение.

– За последние десятилетия, – начал русский, – только и слышишь: энергетический кризис, загрязнение окружающей среды, нехватка сырья, угля, газа, нефти, пресной воды, воздуха. Исчезают редкие птицы, звери, растения. Недостаточно продуктов питания. Чего греха таить, порой мы весьма эмоционально преувеличиваем ту или иную опасность, иногда не бескорыстно, спекулятивно, в погоне за нездоровой сенсацией. Людей убедили – им всего не хватает. Причем не потому, что несправедлива социальная система, а потому, дескать, что оскудевает земля.

– Опять за свое, – буркнул Эдерс, – говорите по существу.

– А если чего пока и хватает, – словно не заметил реплики Уваров, – то ненадолго. Смайлс обратился к Мировому океану.

– Извините, – перебил доктор, – но и до него многие исследователи ратовали – океан неисчерпаемая кладовая. В чем приоритет?

– Правильно, – кивнул физик. – И изучали и исследовали. Все изобилие получить можно, но затраты энергии при современных способах добычи значительно превысят стоимость конечного продукта. Смайлс нашел дешевый источник энергии.

– Следовательно, и исчерпал проблему? – воскликнул Грег.

– Да. Кроме ликвидации «нехваток», полный отказ от шахт, рудников, карьеров, приисков, многих заводов. Наконец, не жечь нефть, уголь, газ, сланцы, торф. Хотел бы добавить: Смайлс был прекрасным инженером. Он, правда, в эскизном варианте набросал проект комбината-автомата по производству различной продукции из морской воды. Производительность его колоссальна, на нем почти нет людей – процессами управляют ЭВМ и роботы. Производство совершенно безотходное. По предварительным подсчетам, пятьдесят таких объектов, установленных в разных частях Мирового океана, обеспечат население планеты в избытке. Представляете, что это! – Уваров в восторге потряс руками. Лицо его сияло.

Неожиданно наступила тишина. Затем Грег спросил иронично:

– А что делать с шахтами, нефтепромыслами, рудниками, перерабатывающими фабриками и другими предприятиями?

– Закрыть к чертовой бабушке! – Физик взглянул поверх очков. – Засыпать. Насажать сады и парки, развести животных и птиц. Какой прекрасной будет Земля – зазеленеет, зацветет, заблагоухает. Чистыми станут воздух, воды рек, озер, морей. Представляете?

– Представляем, – хмыкнул Фрэнк. – А куда денете сотни миллионов тружеников, занятых на этих объектах, обслуживающих их, связанных как-то с ними, кормящихся от них? Безработных и теперь пруд пруди. Прибавятся еще десятки миллионов голодных и нищих. Для них это смерть. Подумал ли о том ваш гений?

– Конечно! – воскликнул Уваров. – Считал, как и я, – человечество получит избыток продуктов, освободится от рабского, тяжелого труда. Рабочий день сократится с восьми до четырех часов. Остальное время используют на учебу, спорт, занятия науками, искусством, творчеством. Устраняется угроза войны. Изобилие всего исключит ее причину.

– Вы когда-то назвали меня, э-э-э, малоумным, что ли? – перебил Грег.

– Малохольным, – улыбнулся Уваров, – и блаженным.

– Да, именно так. Если я правильно понял – это означает человек не от мира сего?

– Приблизительно, – замялся Уваров, – или обуреваемый какой-либо блажью.

– Тогда вы тоже малохольный, – Грег ткнул ему пальцем в грудь, – но в большей степени. Хотел бы я взглянуть, как вышвырнутые с работы люди будут гармонически развиваться, заниматься спортом, наукой и искусством. А кто их станет кормить, поить, одевать и обувать? Платить за жилье, бытовые услуги, лечение, обучение детей?

– Как кто? – удивился Уваров. – Общество, государство – это же ясно, как дважды два.

Все, кроме него, рассмеялись.

– Плевать оно хотело, ваше государство, – резко возразил Грег. – Оно и сейчас не заботится о «лишних людях». Автоматы не бастуют, не болеют, не требуют повышения зарплаты и улучшения условий труда. Они всем довольны. А людей за шиворот и вон.

– Ну я не знаю, – оторопел Уваров, – это совершенно другой вопрос, и о нем я не думал.

– А следовало бы. – Грег покачал головой. – Исходить надо из этих предпосылок. Разработка проектов потребует средств, без них не обойтись, и стоит прикинуть, чем это обернется с точки зрения социальной.

Воцарилось гнетущее молчание. Лишь на площадке, стуча лапой по полу и клацая зубами, чесалась собака. Еле слышно гудел кондиционер. Зазвенели стекла – по шоссе промчался грузовик.

– Мы отвлеклись. – Грег неопределенно повертел пальцами перед собой. – Над тем, о чем сказал Миша, поразмышляем потом. Подведем итоги. Что имеем в наличии?

– Можем использовать хоть сейчас. – Физик полистал блокнот. – Неиссякаемый аккумулятор, прибор для наведения Т-поля, аппарат РУ с режимами: «раздевание», «разрушение», «усыпление» и «смерть». Все установки действуют. Некоторые, я полагаю, следует усовершенствовать – сделать более компактными, легкими и удобными. Со всем справлюсь сам. – Он замолчал, снял очки и начал протирать их носовым платком.

– Та-ак. – Грег наклонил голову, словно подводя черту. – Тогда послушаем доктора?

– Сначала пообедаем, – предложил Мартин.

– Правильно. – Эдерс хитровато подмигнул. – У меня волчий аппетит. И пока у нас есть хлеб насущный, его и слопаем.

– Что ж, – усмехнулся Грег, – продолжим в три часа.

– Фрэнк? – Негр потянул его за рукав. – На пару минут.

Когда они поднялись наверх, прикрыл дверь и, волнуясь, произнес:

– Я не хотел тревожить друзей прежде времени и решил поговорить наедине. Дело, сдается мне, весьма и весьма скверное…

На перекрестке сцепились колесами две запряженные мулами тяжелогруженые арбы. Намереваясь объехать затор, около них застрял крутооокий облезлый автобус с горой чемоданов на крыше. Ему и задний бампер уперся серебристый щеголеватый «седан».

Прокопченный солнцем полицейский-регулировщик, обливаясь потом, размахивая жезлом и источая брань, тщетно пытался навести порядок. Все перемешалось. Ругались возчики. Сигналили автомобили. Орали животные. Смеялись пассажиры автобуса. Сбежавшаяся поглазеть толпа гоготала, советовала и мешала.

Воспользовавшись суматохой, тонконогий с белой мордочкой ишачок таскал салат с лотка зазевавшегося разносчика. Увидев кражу, тот запрыгал и ударил животное по длинным ушам. Ослик пронзительно завопил. Сидевший на нем туарег с бесстрастным лицом огрел торговца посохом по тюрбану. Теперь завопил разносчик.

Мартин остановил «лендровер» у заправочной станции с красной надписью «Шелл». Следующий за ним по пятам запыленный «рено» цвета «белой ночи» тоже притормозил у обочины. Из него вылез коренастый мужчина в безрукавке и пикейной шляпе, сдвинутой на затылок. Глаза закрывали солнцезащитные очки. Потоптался.

Из распахнутой стеклянной двери выскочил служитель в замасленном комбинезоне и кепке с плоским козырьком. Осклабился.

– Что прикажете, почтенный?

– Заправьте полный бак и отрегулируйте зажигание. – Негр протянул ему ключи от машины.

– Не беспокойтесь. Все сделаю, почтенный.

– Где тут можно выпить что-нибудь холодненькое?

– Вон там. – Служитель показал на небольшой бар.

Услышав ответ, владелец «рено» направился вслед за негром.

В помещении было прохладно и малолюдно. В свисавших с потолка липких полосках бумаги чернели мухи. Откуда-то доносился запах жаренной на углях баранины и дыма. Мартин уселся за крайний столик и взглянул в сторону возившегося у стойки хозяина.

– Не помешаю? – Человек в темных очках, не дожидаясь разрешения, плюхнулся рядом. – Ну и пекло. – Он бросил на свободный стул шляпу и снял очки. – Как здесь только люди живут? А? Видно, все им нипочем?

Незнакомец явно пытался завязать разговор.

– Привыкли, – ответил Мартин. – Человек ко всему приспосабливается. Кому жара благо, а кому мороз.

– Вот это правильно, – поддакнул незнакомец. – А ты, приятель, тоже из местных? Я коммивояжер, езжу везде, но в этой стране впервые, думаю, удастся провернуть кое-какие дельца. Мы раньше не встречались? Что-то обличье знакомое?

– Наверное, нет. Я редко бываю в городе, служу миль за сорок отсюда. – Мартин понял: вопросы мужчина задает неспроста, и насторожился. Однако принял безразличный вид.

– Точно, – чему-то обрадовался незнакомец. – Я проезжал и видел тебя у белого домика в стороне от шоссе. Верно?

– Может, и так, я там прислуживаю одному профессору.

– А чем он занимается? – Мужчина подался вперед.

– У-у. Археолог знаменитый. Древности разные раскапывает, очень ученый человек. Очень ученый. Когда говорит – ничего не поймешь. Правда, со мной он разговаривает редко, куда там, мое дело подай-принеси.

К столику, переваливаясь на слоновьих ногах, приблизился хозяин – флегматичный, щекастый и усатый араб. Молча поставил две бутылочки кока-колы и запотевший графин с ледяной водой.

– Ты, это самое, тащи-ка нам пару рюмок коньяка. Как, приятель? – Мужчина подмигнул негру. – За знакомство. А?

– Не, боже упаси. – Мартин замотал головой. – Я за рулем, да и жара – развезет, неприятностей не оберешься.

– Будет тебе. Ничего не случится. Я угощаю. Посидим, очухаемся. Пока до места доберешься – выветрится. А ты тащи поживее, чего замер и пузо выпятил? – Будто невзначай спросил негра: – У вас много народа? Я химию представляю. Порошки, аэрозоли. Не понадобятся? Они хоть и ученые, а тоже люди. Не клюнут?

– Мы уже экспедицию сворачиваем. Большинство отбыло на новые раскопки в Сирию. Те, что остались, через месяц-другой уедут. Вряд ли что продадите, – ответил негр.

– Как знать, а вдруг повезет, всяко бывает. А ты, дружок, не видал там одного парня без руки и глаза? Недавно приехать должен, давал мне адресок, – рыжий зашарил по карманам. – Куда ж я его подевал? Обронил, видно. Должок за ним остался. Говорил – приеду сюда, чтоб заскочил, отдаст. Не встречал ненароком? Ну случайно?

– Не-ет, – Мартин покачал головой. – Без меня, наверное, появился. Я дней десять отсутствовал, за покупками ездил и багаж отправлял в Дамаск. Кто его знает, у профессора проходной двор, гостят кому не лень, из-за границы приезжают. Да и потом, для меня они все на одно лицо. Мое дело кухня, сготовь-прибери. Я с ними и не общаюсь.

– Так приметный тип-то? Одноглазый. – Незнакомец пальцем прикрыл глаз. – Да и здесь, – хлопнул себя по рукаву, – крючок торчит железный.

Пышноусый флегматик принес и поставил на стол рюмки с коньяком. Отдуваясь и выпятив живот, стоял и чего-то ждал.

– Проваливай, – махнул на него незнакомец.

– За спиртное плата вперед. Таков порядок.

– Ты что? За кого нас принимаешь? – взъярился мужчина, но тут же остыл и сунул хозяину деньги. – Мотай отсюда, не видишь, беседа по душам. – И к Мартину: – Опрокинем? Не хочешь? Смотри. – Он выпил. Пошлепал губами, сделал несколько глотков кока-колы.

– Значит, толкуешь, безрукого нет?

– Может, и был, не припомню. Спасибо за компанию. Извините, мне ехать надо. – Мартин поднялся. – Иначе отругают.

– Ты вот что, – удержал его за локоть незнакомец. – Я через месячишко наведаюсь туда к вам. Пока и здесь имеется кое-что по мелочам. Заодно решаю. А ты разузнай про того калеку. На, держи. – Он сунул ему банкноту.

– Да я и так сообщу, – запротестовал неуверенно негр.

– Бери-бери. Деньги никогда не лишни. Сделаешь?

– Конечно. – Он спрятал бумажку в карман. – Я пошел. Пока.

– До скорого, приятель. Не забудь, еще свидимся…

– Понятно. – Фрэнк задумался. – Как выглядел этот субъект?

– Обычно. Ничего примечательного. – Мартин пожал плечами. – Рыжеватый. Развязный. Глаза круглые и злые. Тут, по всей вероятности, недавно – загореть не успел. Обещал в следующем месяце наведаться.

– Как появится, предупредите меня, а ему скажите: был, мол, инвалид, но уехал в Сирию. Агента предупредите, чтобы так же говорил, если спросят. Все остальные, дескать, тоже на днях отбудут.

– Сделаю, – кивнул негр. – Как думаете, от кого он?

– От Майка. Робинсон не знает, как я выгляжу после несчастья. А этому бандюге, Майку, любопытно, зачем я здесь. Думается, он догадывается – отправился искать что-то, связанное со Смайлсом…