Текст книги "Год черной собаки. Фантастический роман"

Автор книги: Игорь Подколзин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

14. АЛЬТЕРНАТИВА

– Ха! Ха! Ха! – раскатисто и гулко, то ли наяву, то ли во сне донеслось до Грега.

– Ух! Ух! Ух! – отозвалось по всему этажу эхо.

Фрэнк открыл глаза, приподнялся и сел в постели. Стало жутко. По спине пробежал противный холодок.

Сквозь шторы в комнату вползал рассвет. В проеме двери едва различалась фигура человека. Грег тряхнул головой, словно сбрасывая дрему, и, приглядевшись, узнал профессора. На нем была та же цвета хаки рубашка с короткими рукавами и погончиками, шорты и сандалии на босу ногу. Как и в первую встречу, так напугавшую Грега, бронзовое лицо до жути напоминало маску Фантомаса, голос звучал зловеще.

– Ха! Ха! Ха! – снова пророкотал Эдвин и шагнул через порог.

– Профессор! – Грег выскочил из кровати, шлепая ногами по прохладным циновкам, бросился к Эдвину, закричал весело: – Вам снова почти удалось ввести меня в трепет. – Он обнял его и ткнулся носом в пахнущую пустыней, собаками и мылом грудь.

Эдвин улыбнулся, фантомас испарился – появился добродушный фермер с юга из тех, кто разводит на своем ранчо бобы и кукурузу.

– Как вы здесь очутились? – Грег отстранился и заглянул профессору в глаза. – Дверь на запоре, сигнализация включена.

– Вы деградируете как детектив, Грег. Такой наивный вопрос не удосужился бы задать и доктор Ватсон своему другу с Бейкер-стрит Шерлоку Холмсу. – Он прищурился. – Во-первых, – загнул мизинец с аккуратно подстриженным ногтем, – у меня есть ключ. Во-вторых, я знаю, как и где отключить сигнализацию. В-третьих, – он стал поворачивать Грега из стороны в сторону, – что произошло с вами? Ну травмы ладно, но вы же стали атлетичнее и, как мне кажется, моложе и выше? Ну-ка, ну-ка? Да-а. – Он отодвинул Грега. – Опять штучки вашего Смайлса?

– Опять, профессор.

– Потрясающе, – Эдвин взял в ладони его лицо и приблизил вплотную. – Потрясающе, – повторил удивленно, сжал пальцы Грега. – Значит, открытия – реальность, а не досужий вымысел параноика?

– Реальность, профессор.

– Да-а-а. Какой человек работал со мной бок о бок, а я, старый ихтиозавр, занятый своими ископаемыми, не заметил его талантов.

– Вы несправедливы к себе, профессор. – Грег усадил его в кресло. – Вы отзывались иначе: Смайлс был нулем в археологии, вы сказали тогда – курицей, но мог оказаться орлом на другом поприще. Вы обратили внимание на его необычность, но не уточнили, в чем она заключалась.

– И поделом. – Эдвин хлопнул себя по колену. – Значит, вы пришли в норму и почиваете на лаврах. Я приехал рано, как видите, успел переодеться и побеседовать с Мартином. Он-то и просветил меня по поводу ваших с доктором опытов. Иначе я при виде вас удивился бы больше. Я-то думал, застану тут бурную деятельность, – Эдвин выпятил губы, – а попал в царство Морфея. Один Мартин, бедняжка – святой человек, – на ногах. Завтраком-то накормите? Прямо скажу, одолевает голод.

– Что за вопрос, профессор? – Грег начал поспешно одеваться. – Сейчас устроим и расскажем подробности.

– Откровенно говоря, я удивлен. Хотя легче удивить сфинкса. Добро, пойду вниз, – он встал. – Как» будете готовы – присоединяйтесь.

Когда Грег сбежал по лестнице в холл, все уже завтракали. Дымился и фыркал, распространяя густой аромат, кофейник. Мартин раскладывал по тарелкам яичницу с беконом. На блюде лежали сандвичи и свежие румяные булочки. Эдерс суматошно размахивал руками почти у лица профессора, что-то ему то ли объяснял, то ли доказывал. Уваров ехидно улыбался и недоверчиво покачивал головой.

– Доброе утро! – Грег потянул носом. – Ну и запах.

Пахло свежесваренным кофе, поджаренными гренками, ванилью, сдобными слойками и еще незрелыми, не набравшими сока помидорами. Фрэнк уселся рядом с профессором и, потянувшись за масленкой, спросил:

– Вижу, доктор ввел вас в курс событий?

– Не только ввел, но и пытается навязать мне роль царя Соломона, третейски рассудить их диспут с Уваровым: кто они, Смайлсы? Медики, физики, химики или еще бог весть кто.

– Но, – Эдвин поднял руку с зажатой вилкой, – какая в конце концов разница? Об этом еще пронырливые дельцы от науки напишут со временем сотни монографий. – Он положил вилку и помахал ладонью, словно разгоняя табачный дым.

– Правильно, профессор, – закивал Уваров. – Но все благодаря открытию Т-поля.

– Да успокойтесь же! – Эдвин постучал по столу. – Куда продуктивнее, если бы вы посвятили меня, что собираетесь делать дальше? На вас свалилось выдающееся по научной ценности и пользе людям открытие. Вот я и интересуюсь, как намерены им распорядиться?

Воцарилось молчание, словно вопрос застал друзей врасплох. Но по выражению их лиц создавалось впечатление, что каждый прикидывал, как поступить, но сомневался в правильности решения и не был уверен, что поддержат остальные.

– Так что собираетесь предпринять? С какой целью вы все это затеяли?

– Понимаете, профессор, когда мы собирались ехать в экспедицию, то точно не представляли, что получим практически от этих материалов, – начал Грег. – Чего скрывать, мы и не особенно верили в успех, сомневались. Цель отодвинулась на задний план. Вернее, главным стало найти изобретения, а уж затем решать.

– Но теперь-то у вас сомнений нет? Пора сформулировать перспективу. – Профессор поднялся и прошелся по холлу, охватив пальцами подбородок. Остановился, взглянул искоса и произнес: – Как меня информировали Эдерс и Уваров, в вашем распоряжении поистине уникальные открытия. По значению я затрудняюсь искать им аналогию. Но пора определить их судьбу. Вот и любопытно узнать ваше мнение. Я не думаю, чтобы каждый не прикидывал, как поступить, пусть мельком, но думал об этом. Вот, например, вы, Грег? – Он ткнул пальцем в грудь Фрэнка.

– Я-а-а? – Грег не ожидал вопроса.

– Вы, вы! Лично, что думаете по этому поводу?

– Смутно представляю. Так, роились отдельные мыслишки: создать концерн, нечто вроде крупного промышленного предприятия широкого профиля. Выпустить акции, организовать сеть лабораторий, клиник, привлечь специалистов различных направлений. У нас с доктором состоялся подобный разговор, но в общих чертах, – он взглянул на Эдерса.

Тот в ответ согласно кивнул.

– Но потом мы отказались от самой экспедиции. – Он замялся. – Ну не совсем чтобы окончательно, но как-то заколебались, что ли, засомневались.

– Причина? – Эдвин поднял голову.

– Понимаете… – Грег явно не находил слов, чтобы точно сформулировать причину.

– Ну не мямлите. – Профессор вскинул брови. – Испугала нехватка капитала? Ведь на подобное предприятие нужны деньги и отнюдь не малые. Где вы собирались их раздобыть?

– Предполагалось основать акционерное общество, – неуверенно ответил Грег, – или что-то вроде.

– А кто будет пайщиками? – Эдвин остановился. – Промышленники? Банкиры? У них вы хотели позаимствовать средства?

– Отчасти… – начал Грег.

– Ерунда, – резко перебил профессор. – Причина, как я представляю, не в нехватке средств, а в чем-то совершенно ином. Мне думается, именно в нежелании обращаться ко всем перечисленным мною субъектам. Не мне вам, юристу, объяснять. Прежде чем вы не запатентуете открытий – никто не даст ни цента. А запатентовать их вы не имеете права – они не ваши, а Смайлсов, которые их вам не завещали. Даже наоборот, хотели оставить в тайне. Так, мне помнится, Смайлс-младший и заявил перед своей трагической кончиной. Стоит вам вылезти с ними на свет божий – десятки крючкотворов, нанятые тем же Робинсоном, мгновенно докажут: исследования сделаны в его лаборатории, он их финансировал, платил жалованье Смайлсу. Эрго – они принадлежат ему, если и не все, то часть. Остальные он прикарманит впоследствии. И вам конец – ничтоже сумняшеся упрячут за решетку, как похитителей чужого изобретения. И придется мне таскать вам продукты в тюрьму, дабы вы, обладатели несметных, как вам казалось, сокровищ, не протянули с голодухи ноги в этом казенном доме.

– Мрачная картина, – прокомментировал Грег и возразил: – Но не обязательно трубить на весь мир об открытиях. Сговоримся исподволь с отдельными предприимчивыми бизнесменами. Ознакомим их в общих чертах с нашими планами. Заинтересуем прибыльностью и гуманностью дела. Наконец, средства можно достать и самим.

– Поделитесь. Как же? – Эдвин прищурил один глаз.

– С помощью аппарата РУ в режиме «усыпление» из банков. Там денег вдоволь, и большинство получено путем не только нечестным, но даже, с точки зрения нашего общества, не всегда законным.

– Я удивляюсь вашей наивности. – Профессор всплеснул ладонями. – Неужели вы думаете, что разные там Робинсоны и им подобные допустят, чтобы кто-то загребал золото лопатой, а им ничего не перепадало? До истоков вашего обогащения быстренько докопаются. Вас устранят, не юридически, так физически. Захватив открытия, пустят в оборот. Они тоже создадут разные центры. Но какие? В одних станут лечить и совершенствовать тех, кто за это выложит солидный куш. В других будут производить сильных, послушных и всем довольных рабов. В третьих готовить новое изуверское оружие на основе аппарата РУ, превращающего в пыль и сооружения и людей. Да вы представляете, что можете натворить?

– Но мы же… – начал Грег.

– Не перебивайте! – остановил Эдвин и, чуть повысив голос, продолжил: – Вы своими руками передадите этой шайке средства для безграничного обогащения и безграничной власти над планетой. – Профессор почти кричал. – Не хотелось бы мне, да, не хотелось бы, при всей моей жизнерадостности и оптимизме, дожить до подобного катаклизма. Он станет ужаснее во сто крат любого ядерного бума. Заменив вашими элементами и автоматами промышленные предприятия и энергетические установки, воротилы освободятся от сотен миллионов людей. Их они ликвидируют без хлопот – растворят в прах. Планета опустеет, на ней останутся лишь угодные сильным мира сего. И эту силу дадите им вы. Да-да – вы, как ни странно, пекущиеся на самом деле о благе человечества. Думали вы об этом, я спрашиваю? Нет? А надо бы. – Он резко отбросил стул и сел. Чуть помолчав, добавил устало: – Вот и решайте. Заодно вспомните, почему Смайлс собирался уничтожить свое детище. Он прекрасно представлял, что произойдет, попади оно в грязные руки.

– Ужасно, – прошептал Мартин.

Чувствовалось, слова профессора потрясли слушателей. Они сидели растерянные, взволнованные, понурив головы, будто в чем-то уже признали себя виновными. Мартин застыл с блюдцем и чашкой, руки дрожали, посуда звякала.

Молчание нарушил Грег. Тоном, словно он и считает себя главной причиной человеческой драмы, спросил:

– Что же нам делать? – Голос прозвучал беспомощно. – Подскажите, профессор, вы мудрее и опытнее, вы умнее нас?

– Что делать? – повторил Эдвин. – Думать! Думать и не спешить. Иначе натворите такого, – он закатил глаза, – чего себе никогда не простите, да и вам никто не простит.

– Мысли разрывают и терзают головенку, – словно про себя произнес Уваров.

Грег обвел друзей взглядом, сморщился плаксиво, по-детски, и предложил:

– Давайте думать сообща. Должно же быть какое-то приемлемое решение, какой-то оптимальный вариант.

– Одно есть. – Эдерс вскинул голову и тряхнул волосами. – Все уничтожить, как собирался сделать Смайлс – он был не глупей нас. В крайнем случае подождать до лучших времен.

– А когда они наступят, эти лучшие времена? – спросил Мартин. – Может, и в живых-то никого не останется.

– Не вижу ничего более подходящего, – вновь заявил доктор. – Мне не по сердцу слова профессора, даже подташнивает на нервной почве. Я настаиваю на уничтожении, хотя и считаю это варварством, – он вытер вспотевшее лицо, – но отказываюсь быть участником или соучастником невиданного и кошмарного преступления.

– А вы, профессор, видите какой-либо выход? – Грег с надеждой взглянул на Эдвина. – Ничего вам не подсказывает интуиция?

– Пока нет. Помалкивает. Мир взбесился. Жажда власти и наживы, словно амок, делают людей бездумными и безответственными, способными на самую вопиющую пакость. Как ни банально, но общество наше еще не доросло нравственно и морально до столь серьезных открытий. Их можно повернуть и так и эдак. Наши деятели, без сомнения, вывернут по-сволочному.

– Если бы кто-нибудь потрудился подсчитать, каких денег стоит вооружение человечеству. Уму не постижимо! – Эдерс схватился руками за голову, вцепился в волосы, словно хотел вырвать.

– Смотря какому уму, – вставил физик. – Одних приводит в ужас и трепет, других в восторг и благолепие.

– Минуточку, Миша, – остановил его Мартин. – Фрэнк как-то упоминал о моем пристрастии, или, как он называл, слабости к сообщениям прессы. Что поделаешь, каюсь, нравится читать о сенсациях, открытиях, рекордах, а порой и скандалах. Но я и анализирую. К тому, что вы сказали о пользе разоружения, добавлю несколько цифр, слушайте. – Он открыл папку и зачитал: – «Средств, потраченных на производство одного танка, хватило бы на строительство 1000 учебных классов для 30 тысяч детей», – это на земле.

Посмотрим, как обстоят дела в небесах. «Стоимость постройки одного бомбардировщика равна примерно годовой зарплате 250 тысяч учителей или строительству и оснащению оборудованием 75 госпиталей на 100 коек каждый».

Он помолчал и продолжил:

– А вот на море. «Цена ядерной подводной лодки «Трайдент» покрывает расходы на обучение 16 миллионов школьников или на строительство 400 тысяч квартир для двух миллионов человек».

Впечатляет? Но ведь штуками не ограничиваются – строим не одну лодку, а сотни. Бомбардировщиков и танков – тысячи. А сколько стоят ракеты? Какими суммами измерить то, что миллионы людей вместо занятия общественно полезным трудом носят военную форму и оружие? И это не только руки и мускулы. Сотни институтов, тысячи заводов, десятки тысяч умов заняты в сфере вооружения.

– Молодец, Мартин. Так их, злодеев! – с жаром подхватил профессор. – Меня бесит, выбивает из колеи: каким туполобым нужно быть, чтобы не понимать – в грядущей войне победителей не будет. Средства обнаружения и оповещения достигли такого совершенства, что за первым ударом тотчас последует неотвратимое и неизбежное возмездие. Да и у нас с вами получается и так плохо, а эдак еще хуже, – вздохнул профессор и вдруг лукаво улыбнулся. – Но мы не обсудили и другую возможность.

– Какую? – одновременно воскликнули Грег и Уваров.

– При Организации Объединенных Наций существует ЮНЕСКО – оно ведает вопросами образования, науки, – он кивком как бы подчеркнул это слово, – и культуры. В задачу этого органа входит содействие сотрудничеству, миру и безопасности. Если вручить открытия им?

– Вот это да-а-а, – протянул Эдерс. – Ну конечно же!

– В конце концов вы можете передать им лишь медицинскую и энергетическую части, ликвидировав то, что может обернуться смертельным оружием.

– А они дураки? – Доктор усмехнулся. – Быстро до остального докумекают. Т-поле решает массу проблем.

– Я не хочу давить на вас своим авторитетом, – Эдвин пожал плечами. – Материалы в ваших руках – вам и принадлежит последнее слово. Мое мнение: вы обязаны помочь человечеству, но так, чтобы не ввергнуть его в немыслимые бедствия.

– А если там спросят, откуда мы это достали? – Эдерс прищурился. – Начнут выяснять, то да се.

– Можете вполне искренне заявить: обнаружили случайно в гробнице, когда отдыхали у меня. – Профессор откинулся в кресле. – Это же так и есть. Из любопытства полезли поглазеть в раскопку, а там всякая всячина. Я подтвержу. Опять же из любознательности сунули нос в эти штучки.

– Замечательно, – встрепенулся Уваров.

– Подумайте, – профессор налил себе кофе.

– Да чего еще думать? – Физик обвел собеседников удивленным взглядом. – Это и так ясно.

– Ему всегда все ясно, – съязвил доктор. – Но ведь и там могут оказаться недобросовестные люди.

– Извините. Но так мы договоримся до абсурда. – Мартин встал. – Мне кажется, профессор абсолютно прав.

– А как мы доставим туда материалы? – Тон Эдерса был таким, будто передача открытий не вызывает сомнений.

– Вы тоже согласны? – спросил Грег.

– А что, я хуже других? – вспылил доктор. – Я просто хотел разобраться более объективно и осторожно, дело ведь очень серьезное, и решать его надо не с бухты-барахты. Легкомыслие и детская восторженность некоторых, – он покосился на физика, – мне не свойственны. Я в конце концов хирург и привык отвечать перед своей совестью, если в твоих ладонях человеческое сердце. И я…

– Вот и держите его крепче, – вставил Уваров со смешком.

– Не острите, Миша, ничего смешного в моем поведении я не вижу. Надо взвесить, обсудить. И я не возражаю…

– Но вы же как раз сначала и возражали?

– Вам показалось, я не против, но призываю к-осмотрительности.

– Значит, вы все-таки «за»? – спросил Грег.

– Ну разумеется, боже мой.

– Странный вы человек, доктор, – задумчиво произнес профессор. – Как ковер из прядей шерсти, сотканы из противоречий. Подобно писателю Бальзаку, на которого вы так похожи. Унаследовали не только его внешность, но и черты характера.

– Вы о чем? – Эдерс вытаращил глаза.

– О том, что терзало великого анатома человеческих душ, как называли некоторые Бальзака, сдается мне, он плохо разбирался в своей собственной. В романах бичевал аристократию, а сам стремился приобщиться к ее племени.

– Но я не виноват.

– Я вас и не обвиняю. Продолжим о наших проблемах. На чем мы остановились?

– На том, что и как передать ЮНЕСКО, – ответил Грег и задумался. – Вы же предложили вручить медицинскую и энергетическую части, а остальное, как ни прискорбно, – уничтожить?

– А не лучше ненадежнее спрятать? – Эдвин взглянул выжидательно на детектива. – Открытия-то уникальны. Поднимется ли у нас рука на их уничтожение?

– Решено! – Фрэнк стукнул ребром ладони по подлокотнику. Отшиб руку, поднес к губам, подул и продолжил: – Один полный экземпляр сохраним. Потом запрячем надежно. Оставляем прибор РУ и готовим то, что надо передать.

– А как доставим? – Эдерс скрестил на груди руки.

– Проще простого. – Грег дернул себя за мочку уха. – Пошлем вас и Уварова. Если потребуется, вы их там и проконсультируете, – обернулся к русскому. – Вы знаете, где ЮНЕСКО?

– Еще бы. Париж, площадь Фонтенуа на левом берегу Сены, неподалеку от знаменитого собора Дома инвалидов. Там поблизости…

– Подождите, подождите, – привстал доктор. – Почему меня? Я не справлюсь. Я просто не в состоянии. Я не знаю французского.

– С вами будет Мишель, – успокоил Грег. – Вдвоем справитесь.

– С открытиями ясно, – прервал перепалку Эдвин. – А что станется со всеми вами? Как наладите дальнейшую жизнь?

– Не пропадем. – Фрэнк поддернул брюки. – Не то терпели. С помощью прибора РУ горы свернем. Мы им еще покажем.

– Это безнравственно! – Брови доктора взлетели. – Вы намереваетесь использовать достижения гениев на личное обогащение?

– Отчего безнравственно? – прищурился Фрэнк. – Робинсоны, Майки Черепы и сотни им подобных прохиндеев живут припеваючи, и никто не ужасается. А как мы собираемся их слегка потрясти – и пожалуйста, поступаем аморально. Ну уж нет. В общем, доктор, с голоду не умрем.

– Но мы-то не какие-то злодеи и гангстеры. У нас есть совесть.

– С волками жить – по-волчьи выть. Но я пошутил, Макс, преступников из нас не получится – мы же ненормальные, особенно я. Кстати, Мартин, сколько у нас осталось в наличии денег?

– Шестнадцать тысяч пятьсот долларов и двадцать тысяч с процентами долг Майку Черепу.

– Бог ты мой. – Грег хлопнул ладонью по столу. – Я же совершенно забыл об этом. Вот уж воистину – берешь чужое – отдаешь свое. Да-а-а. Тогда без прибора РУ не обойтись. Миша, от греха подальше, уберите на нем другие режимы, оставьте лишь Р и У. Сделаете?

Уваров кивнул.

– Значит, вы все-таки не шутили?

– Шутил, доктор, шутил. Расплату с долгами беру на себя. – Грег поджал губы. – На мне и отправка Уварова и Эдерса за рубеж. Выберем им самый экзотический маршрут. Откровенно говоря, я вам, доктор, завидую. Много бы дал за то, чтобы увидеть улыбку спасенного мной ребенка или глаза его отца и матери.

– Вот и отправляйтесь вместо меня. Кто вам мешает?

– Я имел в виду вашу профессию. Ехать же мне никак нельзя. На мне ответственность за вашу судьбу, моей матери и сына. Кроме того, у меня невеста, даже жена, которую я очень люблю.

– Какая еще невеста-жена? – усмехнулся Эдерс. – Совсем заговорились, вы же холостой? Больше того, почти женоненавистник, знать, насолили они вам солидно. Так?

– Нет. На этот раз все соответствует действительности. Юта в свой приезд стала моей женой. Формальности сотворим позже.

– А ведь я пророчил вам, Фрэнк. Помните, Миша, в баре? Я предвидел – этим кончится.

– Чего же плохого? – вступился Мартин. – Давно пора остепениться.

– Ну а если серьезно, чем займетесь вы, Фрэнк? – Профессор склонил голову набок.

– Мы возродим частное детективное бюро «Гуппи». Почетным членом его изберем вас. Мартину это дело знакомо. Эдерс займется судебной медициной. Мисс Шервуд, вернее миссис Грег, станет нашей секретаршей, а Мишель все обнаучит.

– Увольте меня от ваших хлопот с уголовниками. Если пожелаете, дай денег без всяких процентов, а то я без отдачи. У меня их, правда, не так много, но и потребности невелики. Мне и собакам хватает, – отмахнулся Эдвин.

– Спасибо, профессор. Деньги мы достанем. Я счастлив, что жизнь наконец-то столкнула меня с прекрасными людьми, подобно мне слегка ненормальными.

Эдвин удивленно воззрился на него и уже хотел что-то спросить, но Грег опередил:

– Вы, наш уважаемый ученый, тоже не в себе.

– Это на каком же основании?

– У нас укоренилось мнение: полноценный человек вряд ли бы предложил деньги без процентов, а то и без возврата. По нашим, как вы изволите выражаться, сволочным меркам – вы не-нор-мальный, так мне заявлял и гангстер, для него это сомнения не вызывает, и некоторые наши общие друзья.

– Я сказал – малохольный, – буркнул Уваров. – Все у нас тут сикось-накось. Даже за то, что выкарабкиваешься с того света, приходится платить. Если бы я умер, врачи страшно огорчились, и не потому, что не спасли, а из-за потери дохода.

– Вам еще повезло, – вставил Мартин, – не ропщите.

– Конечно, – русский с признательностью взглянул на доктора, – к счастью, я попал в мастерские ручонки гуманисту и инженеру человеческого организма. Так сказать, маэстро…

– Да хватит вам, – засмущался Эдерс.

– Я не то имел в виду, – возразил негр.

– А что?

– Случись несчастье сейчас – ваш долг возрос бы на одну пятую. Вот, – он показал журнал в суперобложке. На ней вокруг операционного стола под круглой бестеневой лампой толпились люди в зеленых халатах.

– Кого-то режут? – Грег выглянул из-за плеча профессора.

– Режут, – подтвердил негр. – В переносном смысле. Читаю:

«Стоимость медицинского обслуживания по сравнению с минувшим годом подскочила на 20 процентов. Например, операция на сердце с пребыванием в клинике в течение месяца составляет следующую сумму: в день за палату – 190 долларов. Хирургу – 3500. Анестезия – 600. Донорская кровь за пол-литра – 85. Высокоэффективные средства ежедневно – 490. Амортизация операционной – 2790. Лекарства – 1190. Рентген – 720. Специальное оборудование – 2760. Лабораторные исследования – 1410. Итого за четыре недели 33455 долларов, или более 1000 в сутки». Каково?

– Но может быть, это какая-то уникальная, из ряда вон выходящая операция? Там не написано? – поинтересовался Грег.

– Написано, – подтвердил Мартин. – Обычная операция средней сложности.

– Уникальная! – встрепенулся Уваров. – Да таких сотни и тысячи. А если у человека нет денег?

– На нет и суда нет. – Эдерс махнул рукой.

– Вот видите, – русский ткнул пальцем в журнал, – а мне известно совершенно противоположное. Событие врезалось в память и останется там до конца дней. Оно буквально выбило моих спутников по туристскому вояжу из колеи.

– Что же это было? – спросил профессор. – Опять медицинские выкрутасы? А может быть, аналогичное сверхцинизму гитлеровцев, которые присылали семье казненного счет за израсходованные патроны?

– Не-ет! – Уваров замотал головой.

– Так поведайте нам! – Эдерс округлил глаза. – Не интригуйте!

– Во время поездки в СССР мы навестили Вильнюс, в Литве. И там на хуторе произошел несчастный случай с трехлетней девочкой – сенокосилкой отхватило обе ножонки. В медпункте оказали первую помощь и отправили ребенка вместе с отрезанными ступнями в город Радвилишкас. Дежурный врач тотчас связался с командующим ВВС Прибалтики, а тот с Латвией и Москвой. В борьбу за жизнь малышки включились сотни людей разных рангов и наций трех союзных республик. Был выделен огромный лайнер Ту-134 для единственной крохотной пассажирки. Ее доставили в Москву, где хирурги провели девятичасовую операцию, сохранив девочке не только жизнь, но и избавив от инвалидности. Ей так искусно прирастили ножонки, что спустя некоторое время она уже зашевелила пальчонками. Вот как там относятся к людям. Слова «чужих детей не бывает» – не декларация.

– Интересно, а чья она дочка? – спросил Грег. – За какие заслуги папы с мамой ей столь высокие почести и затраты? Это, пожалуй, обошлось в кругленькую сумму, не меньшую, о которой упоминал Мартин.

– Родители ее обыкновенные сельские труженики, по-ихнему – колхозники. И все мероприятия не стоили им ни копейки, расходы в таком случае берет на себя государство.

– Слушая нашего русского друга, – задумчиво произнес профессор, – я словно сам проделал весь путь с раненым ребенком, очень образно представил события той ночи. Этим добрым людям я бы с величайшим почтением поклонился. Сообщение Уварова меня потрясло и, скажу откровенно, вселило надежду; есть еще на свете земля, где честных и благородных не придется вносить в Красную книгу.

За столом зашумели, рассказ произвел сильное впечатление.

Раздался голос Мартина:

– А если бы у них была установка по регенерации? Представляете?

Грег постучал вилкой, подождал, когда друзья успокоятся, и произнес:

– Меня Миша тоже взволновал, но давайте вернемся к своим делам. Дискуссию о гуманизме, доброте и справедливости мы, разумеется, как-нибудь продолжим. Однако замечу – мне, например, в этом вопросе все ясно, а насущных проблем хоть отбавляй. Сегодня до ужина следует закончить дела и достойно проводить профессора – он уезжает.

– Опять банкет? – уфыркнул доктор и сделал постное лицо.

– Какой там банкет, – Грег тепло взглянул на Эдвина. – Посидим в своей компании, поговорим. Кто ведает, встретимся ли снова. И еще, дорогой наш профессор, вы никогда не рассказывали о себе. Я как-то сразу принял вас за давнего знакомого, почти родственника. А ваше житье-бытье, мне кажется, весьма поучительно.

– Ну, положим, вы меня приняли не сразу. – Эдвин заговорщицки подмигнул. – Забыли, как затряслись поджилки при нашем знакомстве?

– Не забыл, но разбирает любопытство. Желательно бы узнать – думаю, выражу общее мнение – о вашей, надеюсь, интересной, жизни.

– Хотите удостовериться, не беглый ли я каторжник-правдолюбец. Жан Вальжан из «Отверженных» Гюго или что-то наподобие графа Монте-Кристо Дюма?

– Если и так, обещаем простить за давностью лет.

– Разочарую вас – никаких прегрешений нет, во всяком случае крупных, – вздохнул профессор. – Да и вряд ли мое жизнеописание вас чем-то обогатит, хотя я бы не сказал, что оно ординарно, скорее напротив.

– Тем более, профессор, – Грег сделал приглашающий жест.

Остальные придвинулись поближе и приготовилась слушать.