Текст книги "Черные стрелы (СИ)"

Автор книги: Игорь Конычев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

– А что мы? – не понял старик. – Остановимся на ночлег. Поздно уже, скоро ничего не видно станет. Да и место здесь хорошее, вон, сколько на дереве листьев, дождем не замочит.

– Каким дождем? – Ульну было неуютно сидеть в телеге одному и он, неловко спрыгнув и едва не упав, зашагал рядом со спутником.

– Который ночью польет, – терпеливо пояснил Тар, продемонстрировав пилигриму свою изувеченную руку. – Всегда ноет перед дождем, вот и сейчас…

 Дойдя до раскидистого дерева, мужчины остановились, и Тар принялся распрягать лошадей. Несмотря на отсутствие левой кисти, управлялся он споро и умело.

 Ульн собирался помочь, но старик лишь усмехнулся:

– Сам справлюсь, а ты лучше костром займись или вещи из телеги достань. Я пока лошадок привяжу. – Взглянув на темное небо, на котором уже начали зажигаться далекие огоньки звезд, Тар добавил:

– Скоро польет уже.

 Только сейчас, проследив за взглядом старика, Ульн увидел, как из-за кромки леса на них ползет темная туча. Похожая на расплывающуюся жабу, она медленно и неотвратимо растекалась по небосводу, одну за другой поглощая звезд-светлячков и растворяя их огоньки в своем непроглядно-темном теле.

  Выглядело это довольно зловеще, и жрец сам не заметил, как начал в полголоса читать молитву Альтосу. Сняв с телеги связку заранее собранного по дороге хвороста, пилигрим сбросил ее на землю. Сев рядом, он принялся складывать сухие ветки для костра и почувствовал, как его руки коснулась первая капля дождя.

– Говорил же, – быстро закончив с лошадьми, Тар перегнулся через борт телеги, потянув оттуда сумку со съестными припасами. – Да отойди ж ты, псина, – он собрался оттолкнуть сунувшегося к нему Ара, но волк, увернувшись, лизнул старика в нос и, выпрыгнув из телеги, начал скакать вокруг.

 Тар, вытерев лицо грязным рукавом, с укоризной взглянул на питомца своего сына и погрозил зверю пальцем. Впрочем, хищника это нисколько не смутило и он, ухватив зубами край сумки принялся тянуть ее на себя.

– Ну-ка не хулигань! – Строго прикрикнул седой охотник, силясь вырвать у мохнатого озорника сумку, но тот держал крепко и, виляя хвостом, продолжал тянуть новую игрушку на себя.

– Помочь? – по правде говоря, Ульн побаивался подходить к разыгравшемуся зверю но, в то же время, как служитель Альтоса, не мог не предложить своей помощи.

– Не надо, – покачал головой Тар. – Он тебя еще плохо знает, может и цапнуть. – Старику все-таки удалось отнять сумку у волка. Отталкивая левой культей жаждущего продолжения игры Ара, охотник передал съестные припасы жрецу.

 Стоило Ульну отступить на шаг, как старик, вдруг свалив зверя на землю, принялся трепать его за загривок, приговаривая:

– Лишь бы озоровать тебе, скамейка ты блохастая! Вон, какой вымахал, а все дурачок! Чего пасть разинул, да язык свой вывалил – а?!

 По поведению и доброй улыбке Тара, пилигрим понял, что, несмотря на постоянные упреки и недовольство, старик привязался к волку не меньше, чем его сын и животное отзывается человеку взаимностью.

 Ар вырвался, встал и доверительно ткнулся мордой в плечо мужчины.

– Ладно, будет тебе, – старик снисходительно потрепал зверя по холке. – Дам я тебе еды, но только когда все сядем, так что жди!

 Ар несколько мгновений смотрел человеку в глаза, словно проверяя, не врет ли он. Затем, видимо удовлетворившись обещанием, волк забрался под телегу, скрываясь от усилившегося дождя и, свернувшись там калачиком, закрыл глаза.

 Когда Тар, вытирая руку о штаны, селя рядом с аккуратно сложенным хворостом, Ульн уже щелкал огнивом, высекая искры. Через несколько ударов сердца разгорающееся пламя аппетитно захрустело предложенным угощением, сначала облизывая, а затем и жадно пожирая сухие ветки. Сгущающийся мрак неохотно отступил перед светом огня – вокруг костра стало ощутимо светлее.

– Что-то Тенро долго нет, – рассеянно шевеля хворост обуглившейся палкой, Ульн в очередной раз осмотрелся.  – Как бы ни случилось чего…

– Мой сын, как-никак, из «Черных стрел» и не первый день в лесах. Обычным бродягам с ним не тягаться, – Тар говорил с гордостью и вовсе  не выглядел взволнованным.  Культей прижав к груди краюху хлеба, он отламывал от нее куски уцелевшей рукой. – Да и дотошный он – пока все не обойдет – не вернется. Служба на границе делает очень осторожным, по себе знаю.

– А вы, тоже, в «Черных стрелах» были?

– Куда там, – Тар усмехнулся. Он встал и, дойдя до телеги, достал оттуда взведенный арбале.

 Вернувшись на прежнее место, старик положил оружие рядом с собой.

– Сынок-то, толковее меня будет. Я служил в пехотном полку… эх, были же времена!.. – Тар взглянул на обрубок руки и поморщился. Морщинистое лицо старика вдруг изменилось, и он потянулся к рукояти арбалета, но, помешкав, убрал ладонь:

– Сын возвращается.

– Уверены?

 Как Ульн не напрягал слух и зрение, но так и не смог разобрать в усилившемся шуме дождя звуки шагов, а среди темноты не увидел ничего, кроме неясных теней – очертаний высоких деревьев.

 Где-то вдалеке запела какая-то ночная птица, но, как показалось пилигриму, этот звук доносился с другой стороны моста, откуда они приехали.

– Я ничего не могу разобрать, – вздохнул Ульн.

– Просто ты – жрец, а не разведчик или охотник. Вы привыкли слушать молитвы и песнопения, а не лес. – Хмыкнул Тар, погладив арбалет. – Да и Тенро знает, как нужно ходить, чтобы остаться незамеченным.

– Но вы-то его слышите, – не унимался Ульн.

– Потому что он мне позволяет, – пояснил старый охотник. – Специально шумит, чтобы я понял, что это он и не выстрелил. Я, пусть и старый калека, но кое-что все еще помню. – Он опять провел сухой ладонью по прикладу арбалета, скользнув пальцами по холодному древку болта.

– Специально шумит, – с горькой иронией произнес Ульн, продолжая свои попытки услышать или увидеть молодого охотника, по словам его отца, приближающегося к костру.

 В тщетности своих попыток пилигрим убедился еще раз, когда Тенро совершенно бесшумно выскользнул из мрака, ступая в освещенный костром круг.

– Были здесь, но ушли, – как ни в чем не бывало, молодой охотник сел рядом с отцом и вылезший из-под телеги Ар сразу же положил голову на плечо хозяину.

 Тенро улыбнулся и ласково погладил зверя по голове.

– Как это ушли? – не понял Ульн. – То есть бандиты, действительно ждали нас?

– Не обязательно нас. Скорее любых путников, что по каким-то причинам пренебрегли трактом, – Тар разделил еду поровну, убрав остатки обратно в сумку, подальше от плотоядного взгляда волка. – Сынок, думаешь, они вернуться?

– Возможно, – подождав, пока его отец начнет есть первым, Тенро взял кусок хлеба и вяленного мяса, сразу же отдав Ару его порцию. – Я ранил одного. Видел кровь на кустах и земле.

– Значит, будем сторожить по очереди, – предложил Ульн, которому кусок не лез в горло.

 Несмотря на то, что пилигрим много путешествовал, Альтос всегда хранил его и, как верил жрец, исключительно по его провидению, Ульн никогда не сталкивался с опасностью.

– Незачем, – Тенро покачал головой. – Я видел следы. Они не умеют ходить по лесу и если не я, то Ар почует их издалека. Да, дружище? – Он бросил волку кусок хлеба и тот ловко поймал его, клацнув зубастой пастью.

– Тогда я помолюсь, – Ульн поспешно отряхнул руки о свои серые одежды и, отойдя чуть в сторону, опустился на колени.

 Сложив руки на груди, пилигрим закрыл глаза и зашептал слова молитвы.

 Доедая, Тенро наблюдал, как его отец встал рядом со жрецом и, преклонив колени, зашевелил губами. Пилигрим не отказал в помощи старику и начал обучать его молитвам Альтосу, чтобы тот сам мог попросить у бога покоя для души покойной супруги.

 Покоя и той безмятежности, которой лишены бренные тела ныне живущих.

 Позже, когда Тар и Ульн уснули, Тенро, тоже закрыл глаза, устроившись меж ветвей высокого дерева, чуть в стороне от костра. Он не знал точно, вернутся ли бандиты или нет, но что-то подсказывало ему, что разбойники просто так не простят пролитой крови товарища.

 Решив лишний раз не рисковать, бывший разведчик «черных стрел» сделал то, что у него получалось лучше всего – затаился на раскидистом дереве и принялся ждать. Слабый дождь не причинял охотнику никакого беспокойства и тот прикрыл глаза, набросив на лук свой плащ.

 Тенро успел немного подремать, слушая беспокойное уханье филина, видимо решившего поохотиться за мелкими грызунами, ночью покинувшими свои глубокие норы. Наступило время, когда хищная птица замолчала и вскоре, в хлопанье сильных крыльев проскользнул сдавленный писк – охота увенчалась успехом. Насытившийся филин затих.

 Тенро хорошо знал привычки обитающей в лесах живности, знал он и что филин делает перерыв, примерно в полночь, чтобы позже снова выйти на охоту и продолжать ее до самого рассвета. Мужчина не ошибся и позже его чуткий слух распознал шелест перьев где-то совсем рядом, после чего хищник продолжил охоту в полной тишине, отдалившись от места стоянки людей.

* * *

 Ближе к утру неподалеку взмыла в воздух стайка встревоженных птиц, и Тенро мгновенно открыл глаза.

  Было еще темно и солнце пока не показалось над верхушками деревьев – как и предполагал охотник, к ним решили подкрасться в самое удобное для этого время, когда сон людей наиболее крепок.

 Очень медленно Тенро встал среди густых ветвей, сокрытый зеленой листвой от посторонних взглядов. Разведчик все делал неспешно, чтобы ни одно неосторожное движение не выдало его позиции.

 Закрыв глаза, Тенро прислушался. Он слушал, как прервавшийся ранее дождь снова застучал по листьям, скатываясь на буйные кустарники и омывая зеленую траву, тихо шуршащую от чьих-то аккуратных шагов. Три или четыре человека сейчас обходили стоянку путников по широкой дуге, заходя с подветренной стороны.

 Охотник позволил себе сухую улыбку – как же все это было предсказуемо.

 По-прежнему не спеша, Тенро поднял свой лук, положил на тетиву стрелу и замер. Слабо шевелящиеся ветки уже выдали троих крадущихся людей и еще один, с обмотанным грязными тряпками плечом, показался из-за дерева.

 Охотник позволил бандитам приблизиться, чтобы убедиться, что их всего четверо. Так оно и оказалось. Четверо оборванных, грязных и заросших бородами проходимцев, вооружившись сучковатыми дубинами да ржавым мечом, сейчас радостно скалились, предчувствуя долгожданную добычу.

– Проголодалась, сестренка? – медленно натягивая лук, Тенро обратился к стреле, чье оперение слабо коснулось его щеки, в скупом жесте молчаливой ласки. Он прицелился в самого дальнего разбойника. – Так поешь. Лети вперед, поищи свежей крови, а как найдешь – кричи, я пошлю сестер на твой голос.

 Выдохнув, охотник выпустил стрелу и лук дернулся в его руке.

 Назойливое шипение летящей стрелы оборвалось влажным шлепком, когда она по оперение вошла прямо под бороду скалящего гнилые зубы бандита. Мужчина издал странный, булькающий звук и, споткнувшись, начал заваливаться на спину.

 Словно почуяв что-то неладное, один из разбойников обернулся. Увидев, как его сообщник падает со стрелой в горле, второй бандит раскрыл рот, чтобы завопить, но стрела, выпущенная Тенро, пробила ему затылок, выйдя точно между гнилых зубов и забрав себе жизнь человека.

 Не прошло и удара сердца, как третий бандит уставился на оперение, вдруг оказавшееся прямо у него на груди и почти сразу же вторая стрела вошла ему в один из широко раскрытых глаз.

 Три тела упали на мокрую траву почти одновременно и последний бандит, увидев, какая судьба настигла его товарищей, отбросил свою дубину и бросился наутек.

  Усмехнувшись, Тенро немного опустил лук и прострелил убегавшему ногу. В большем он не видел смысла, так как заметил промелькнувший между деревьями пепельно-серый мех Ара, почуявшего кровь.

 Волк – дикое животное и охота у него в крови. Тенро любил своего питомца и уважал его потребности, поэтому опустил лук, предоставив хищнику самому загнать свою добычу.

– В конце-концов, меньше съест на утро, – сняв с лука тетиву, Тенро устроился на широких ветвях поудобнее и снова закрыл глаза.

 Он никогда не жалел тех, кто готов был убить его самого, без этого нельзя было выжить на войне. Перед тем, как уснуть, охотник услышал где-то далеко сдавленный крик, резко оборвавшийся и растворившийся в утренней тишине.

* * *

 Тенро проснулся, услышав недовольное ворчание отца. Свернув разбитый на ночь лагерь, Тар теперь был занят тем, что обходил мертвых бандитов, обшаривая их карманы и возмущаясь отсутствию в них хотя бы чего-то полезного.

  Потянувшись и спрыгнув на землю, Тенро присоединился к отцу, попутно вырезая из остывших тел свои стрелы.

 Побледневший Ульн отказался учувствовать в подобном зверстве и даже смотреть на него не желал. Пилигрим скрылся за деревом и его, кажется, стошнило. Затем жрец Альтоса привычно забормотал молитвы, а потом вскрикнул и проворно забрался в телегу, когда из кустов показался Ар.

 Окровавленная волчья морда дернулась в сторону человека, но хищник узнал пилигрима и затрусил дальше, к своему хозяину.

– Ловко ты их, – похоже, Тару надоело сетовать на судьбу, и он направился обратно к телеге.

– Все равно, что стрелять по мишеням, – равнодушно пожал плечами Тенро, мокрой травой стирая кровь с наконечников стрел.

– Бог милосердный, да как вы можете так спокойно говорить о произошедшем?! – Недоуменно возмутился пилигрим, чьи руки до сих пор тряслись. – Вы же отняли жизнь у других людей!

– Они бы вряд ли расстроились, поменяйся мы местами, – хмыкнул Тар, запрягая лошадей. – Да и вам-то что? Все равно все проспали, считайте, что просто кошмар привиделся.

– Кошмар это то, что здесь произошло! – Не унимался пилигрим. – Мы… мы должны похоронить этих людей и…

– Не мелите ерунды, жрец, – жестко оборвал Ульна старый охотник, рассекая воздух ребром единственной ладони. – Сейчас мы продолжим путь, а эта падаль пусть гниет в канавах, как ей и положено. – Он ловко запрыгнул в телегу. – Мой сын, между прочим, оказал большую услугу тем путникам, что будут использовать эту дорогу после нас!

– Но убийство – это грех…

– На войне я грешил столько, что вряд ли у вашего бога хватит запаса милосердия, чтобы простить меня, – Тенро даже не посмотрел на пилигрима. Он занимался тем, что пытался стереть с морды Ара кровь, но волк, расценив действия хозяина как игру, всячески сопротивлялся.

 Ульн открыл было рот, чтобы возразить, но не нашел подходящих слов. Он не был на войне и осознавал, что не может полностью понять тех, кому Альтос предначертал подобную тяжелую судьбу.

 В конце-концов сам пилигрим, пусть часто и был не согласен с действиями окружающих, никогда не осуждал их, веря в то, что у каждого в этой жизни свой путь. И чем дольше он смотрел на молодого охотника, тем больше понимал, что не все таинства подобных путей он сам может постичь.

– Забирайтесь в телегу и поехали, – хриплый голос Тара вывел пилигрима из состояния задумчивости. – Не хочу оставаться рядом с этими, – старик небрежно кивнул в сторону мертвецов и поморщился. Он снял с пояса флагу и бросил сыну. – Тенро, смой с рук кровь этих скотов и подай мне что-нибудь пожевать.

 Ульн почувствовал, как его горлу вновь подкатывает тошнота и поспешно зажал рот руками.

– Тоже проголодались? – деловито осведомился у жреца Тар, но тот затряс головой и побледнел лицом. – Ну, как хотите, – охотник дернул поводья, и лошади с готовностью пошли вперед, потянув за собой скрипнувшую телегу.

* * *

 Весь последующий день пилигрим молчал и отказывался от еды. Только на закате, когда путники остановились на ночлег, Ульн попросил воды. Сжимая в руках грубую жестяную кружку, он неподвижно сидел у костра, глядя на странный танец пламени и иногда провожая задумчивым взглядом поднимающиеся к небу искорки. Только когда к нему подошел Тар и нетерпеливо кашлянул, пилигрим посмотрел на охотника.

– Я бы хотел помолиться о жене, – спокойно произнес Тар. – И был бы благодарен, если бы и вы помолились со мной.

– Да, конечно же, – поставив кружку, из которой так и не выпил, на землю, пилигрим отступил от костра и привычно опустился на колени. Однако прежде чем приступить к молитве, он обернулся на прислонившегося спиной к колесу телеги Тенро:

– А ты не хочешь помолиться?

– Нет, – охотник покачал головой. – Мне это не нужно.

– Ты можешь попросить у Альтоса покоя для ушедших близких и друзей, – не сдавался жрец, но Тенро вновь отказал ему:

– Все те, о чьей утрате я скорблю – были достойными людьми и Альтос, если он действительно таков, как вы рассказывайте, позаботится об их душах и без моих просьб.

– Тогда, может, попросишь прощения за грех? – не отступал Ульн. – Убийство…

– Спасибо. Нет.

– А как на счет твоей собственной души, Тенро? Ты не хочешь попросить…

– Не хочу, – резче, чем рассчитывал, огрызнулся охотник. – Я не сделал ничего, за что, по моему мнению, мне следует просить прощения у кого бы то ни было.

– Оставьте его, – Тар положил жесткую ладонь на плечо жреца, предостерегая того от дальнейших уговоров. – Он всегда был упрям. Как и я, когда-то.

– Тогда, если ты не возражаешь, Тенро, я сам помолюсь за тебя, – мягко и спокойно произнес Ульн, на что молодой охотник лишь пожал плечами.

 Этой ночью Тенро спал беспокойно. Прошлое снова пришло к нему во снах, окутав разум плотным и влажным, словно пропитанным кровью, саваном.

 В этот раз мужчине опять снилась война, но не против наэрцев. Этой ночью он снова пережил битвы, где сражался бок о бок с лесным народом в противостоянии измененным духами, чьи бесконечные вереницы выходили из Застывшего леса.

 Измененные убивали всех без разбора или же забирали с собой, утаскивая израненных жертв в туман, по пятам следующий за призрачным воинством.

 Люди считали измененных неприкаянными душами, что не нашли прибежища на том свете и чьими телами овладели их низменные желания.  Наэрцы же утверждали, что всему виной кровопролитная и долгая война между двумя народами. Пролитая в лесах кровь осквернила духов и те, обезумевшие и ведомые жаждой столь полюбившейся им крови, теперь стремятся получить ее как можно больше.

 Самого Тенро не интересовали причины, по которым странные твари нападали на все живое либо убивая, либо превращая в подобное себе. Он привык быть солдатом и выполнять приказы. Пока у него была цель, разведчик не забивал голову иными вещами и ни к чему не приводящими размышлениями.

 Кем бы ни были измененные, договориться с ними было невозможно, а вот убить – вполне реально и это была его работа и его долг, как воина королевства Арстерд.

 Но на деле все оказывалось гораздо сложнее.

 Серые, обезображенные злобой лица, восстающие из тумана, часто являлись к Тенро во снах. То были незнакомцы или же павшие ранее друзья, с человеческими лицами или же измененными звериными мордами.

 Все они приходили к нему снова и снова, но он неизменно встречал их стрелами и сталью клинка. Он убивал восставших, но лишь для того, чтобы их место заняли другие.

  Если бы не окончание срока службы, Тенро мог бы сойти с ума, но этого не случилось. Десять лет войны с наэрцами и еще два года непрекращающихся битв с измененными для него закончились.

 Разведчик сполна выполнил свой долг перед королевством, отслужив в его войсках положенные двенадцать лет. Почти два года минуло с тех пор, как он вернулся домой, но и его прошлое, казалось, вернулось вместе с ним.

 Оскаленные клыки вдруг появились прямо перед Тенро, вынырнув из тумана и метнувшись к его шее. Острые, словно клинки зубы, сомкнулись на его плоти и охотник, вскрикнув, проснулся.

 Ар обеспокоенно посмотрел на резко севшего хозяина и, наклонив голову набок, приветливо махнул хвостом.

– Не слишком-то доброе утро, да, сынок? – Тар уже запрягал лошадей и ему помогал Ульн.

– Не слишком, – согласно кивнул Тенро, проведя пальцами правой руки по груди, где под одеждой затянувшимся рубцом белел старый шрам – одна из множества отметок, оставленных прошлым на его теле.

– Да уж, – неопределенно произнес старик. Он понял, что лучше опустить эту тему и решил отвлечь сына:

– Предлагаю сегодня отправиться в путь пораньше. Поедим в дороге и будем ехать даже ночью. Места здесь уже знакомые, так что доберемся до Зеленых полян еще до утра. Как идея?

– Хорошая, – Тенро снова согласился с отцом. Ему тоже не терпелось попасть домой, и охотник не скрывал этого.

* * *

 Отдохнувшие за ночь лошади легко тянули за собой раскачивающуюся на неровной дороге телегу. Колеса мерно вращались, тихонько поскрипывая и под этот звук, не выспавшийся за ночь Тенро уснул.

 Под полуденным солнцем кошмары не приходили к нему, отгоняемые толи окружающим спокойствием, то ли веселым пением птиц и незатейливой беседой Ульна и Тара. В этот раз мужчины говорили не о вере и Альтосе, а о вещах более приземленных, таких как жизнь в затерянных среди лесов Зеленых полянах.

– Вас послушать, так это замечательное место, – с мечтательным лицом произнес пилигрим. – Я всегда желал встретить свою старость в какой-нибудь тихой и уютной деревушке, где все друг друга знают, обучая детишек грамоте, а взрослых наставляя на путь просвещения.

– Тогда наши поляны – это то, что вы искали, жрец, – с неподдельной гордостью сказал Тар. Старик, как староста деревни, действительно испытывал гордость за свой дом и тех людей, что живут вместе с ним.  – Мы все больше чем соседи, мы – друзья, семья можно сказать, все два с лишним десятка домов!

– Это просто замечательно! Мне прямо не терпится увидеть всю эту благодать своими глазами.

– Скоро увидите! – Тар подстегнул лошадок, и те ускорили свой бег, с каждым шагом приближаясь к Зеленым полянам.

 Тенро проснулся, еще когда его старик в первый раз останавливал повозку, давая лошадям отдых. Но охотник не спешил открывать глаз. Он слушал беседу отца со жрецом и не хотел мешать.

 Охотник давно не видел своего старика таким оживленным. Все, кто знал Тара, говорили, что он сильно сдал после смерти жены. Возвращение сына его, безусловно, обрадовало, но тягостные мысли крайне редко пропадают навсегда. Они таятся в самых сокровенных уголках сознания, пробираясь в душу и, то и дело, выглядывают оттуда, неприподъемной ношей взваливаясь на плечи.

 Тенро часто замечал, как взгляд отца становится затуманенным, отсутствующим, а когда он говорил родственнику об этом, то Тар, грустно улыбаясь, отвечал: – «Ты бы сам посмотрел на себя, когда вспоминаешь минувшее, сынок. Пусть все и прошло, но пережитое навсегда остается с нами. В самом сердце».

 Как правило, на этом их разговор всегда и заканчивался. Тенро знал, что отец прав. Сейчас же, когда Тар, впервые за долгое время, кажется, нашел отдушину для своей души, Тенро был по-настоящему рад. Если вера в Альтоса и молитвы ему хоть как-то облегчат жизнь старика, то его сын никогда не будет против.

 Ульн и Тар говорили и говорили, они даже откупорили один из кувшинов с вином, что везли с собой, и их беседа стала проходить веселее и оживленнее. Потом они и вовсе бесцеремонно растолкали снова прикорнувшего Тенро и, всучив ему поводья, перебрались в телегу, чтобы продолжить разговор.

 Выспавшийся охотник не возражал. Он занял свое место, заметив, что Ар, почуяв знакомые места, спрыгнул на землю и затрусил в растянувшийся по левую руку лес.

  Тенро знал, что позже лес изогнется, поглотив дорогу и заползая на высокий холм справа, чтобы окружить острые шпили гор Королевского кряжа, вздымающиеся к бескрайнему голубому небу своими белыми шапками. Где-то за этими горами раскинулся Застывший лес, земля, ныне принадлежащая обезумевшим духам – край тумана и смерти.

 Выпившие кувшин превосходного наэрского вина, Тар и Ульн заснули. Они оставили молодого охотника наедине с самим собой.

 Думать ни о чем не хотелось, так что Тенро просто смотрел на дорогу, слушая звуки приближающего леса. Деревья уже подступили к дороге, зажав ее между своих массивных стволов, а низкие ветви почти касались головы охотника. Сквозь густую зеленую листву пробивались теплые лучики закатного солнца, а дующий в спину ветерок приносил легкую прохладу, знаменующую приближение сумерек.

 Из-за густых крон, раскинувшихся над его головой, Тенро даже не заметил, как село солнце. Заметно похолодало, тени в лесу сгустились, а неуемная мошкара, наконец-то, оставила людей в покое.

 Стало гораздо тише, спокойнее, но Тенро нахмурился.

 Обычно, на заре, когда солнце почти скрывалось за горизонтом, окрашивая небо в золотистые и красные тона, в лесах вокруг Зеленых полян начинали петь зарянки. Маленькие зеленые птички с желтыми грудками, неизменно затягивают свою звенящую песнь в это время суток. Их пение уже должно было разноситься далеко по лесам, подхватываемое сородичами.

 Охотнику всегда нравилось пение зарянок: вкупе с закатным небом, она успокаивала его, приводило в порядок мысли и отгоняло неприятные воспоминания.

 Но сегодня Тенро не услышал знакомых звуков. Наоборот, лес, будто замер, стих, словно ожидая чего-то. Обычно такое случается перед грозой, но, насколько помнил Тенро, небо было чистым, а его отец не жаловался на постоянно ноющие перед непогодой шрамы.

 Остановив лошадей, охотник встал на ноги, прислушиваясь – дыхание спящих мужчин и лошадей, да скрип ветвей под завывания усилившегося ветра, вот и все, что он смог разобрать.

 Но скверное предчувствие не отступало. Недолго думая, Тенро разбудил отца. Бывший пехотинец проснулся почти мгновенно, тогда как Ульн продолжал спать, лишь перевернувшись на другой бок.

– В чем дело? – Остатки сна стремительно покидали глаза Тара.

– Слишком тихо, – шепотом ответил Тенро. – Прислушайся.

 Старый охотник последовал совету сына и замер, прикрыв глаза и почти не дыша. С каждым мгновением лицо Тара мрачнело пока, наконец, он не произнес:

– Странно как-то, тихо. Мы сейчас где? Далеко от дома?

– В Поющий лес въехали еще до заката, и Угрюмую гору оставили за спиной. Скоро ведьмин овраг.

– Коли скоро, то мы бы уже лягушек слушали, – нахмурился старый охотник, потирая обрубок руки. – Не ошибся?

– Едва ли, – покачал головой Тенро. – Места здесь узнаваемые. К тому же зарянок не слышно. И… – охотник вскинул руку, призывая к молчанию.

 Бывший разведчик прислушался, явственно разобрав в гнетущей тишине резкие звуки. Кто-то бежал к ним сквозь сгущающийся сумрак и Тенро, быстро присев, принялся натягивать на лук тетиву. Несложные движения, пусть и требующие силы и сноровки, за годы службы быстро вошли у охотника в привычку, так что справился Тенро очень быстро.

  Когда мужчина выпрямился и уже вытаскивал стрелу, то вдруг замер, разобрав знакомую поступь. Спустя несколько ударов сердца из-за ближайших деревьев показался Ар. Хищник быстро запрыгнул на телегу и оскалил клыки. Низко прижав к мохнатой голове острые уши, волк немного пригнулся, словно ожидая атаки. Его серый мех стоял дыбом и выглядел зверь очень взволнованным.

– Что за?!.. – Тар не успел договорить, так как лошади беспокойно заржали и принялись рыть мощными копытами землю, нервно пританцовывая на месте.

 Схватившись за арбалет, старик выругался, после чего взглянул на сына:

– Не нравится мне это, сынок. Давай-ка я возьму поводья, а ты покарауль. Лошадки выдержат, и будем гнать, пока не доберемся до деревни. И подай мне арбалет, мало ли…

– Хорошо, – быстро передав отцу взведенное оружие, Тенро надел перевязь с клинками, закинул за спину колчан, закрепив его на поясе и ремнях, перекинутых через плечо.

  Оглянувшись, охотник вздрогнул, ему показалось, будто между деревьев он заметил стелящийся по земле туман, из которого на него безмолвным призраком взглянула тень прошлого.

– Но! – Тар подстегнул лошадей, и те рванули вперед так сильно, что Тенро едва удержался на ногах.

 Мужчина вцепился рукой в борт телеги, другой сжимая лук. Когда охотник снова посмотрел туда, где ему почудился туман, то не увидел ничего, кроме деревьев.

– Что происходит?!  – от рывка, Ульн проснулся, испуганными глазами скользнув сначала по скалящемуся волку, а затем по лицу Тенро. – Куда мы так спешим? – когда телега подскочила на очередной кочке, пилигрим подслеповато огляделся и разобрал проносящиеся мимо темные силуэты деревьев.

– Тихо-тихо, – проигнорировав вопрос жреца, Тенро потрепал Ара по холке, ощутив, как дрожит сильное тело хищника. За то время, что он провел в окрестных лесах, Тенро не встречал ни одно животного, что могло бы так напугать его любимца.

– За нами гонятся?! – Ульн попытался встать, но телегу снова тряхнуло, и пилигрим упал на свалявшуюся солому, сильно ударившись головой о борт. – Альтос милостивый, – прошептал мужчина, потирая ушибленный затылок.

– Если надумали молиться, то делайте это потише, – в грохоте несущейся по неровной дороге повозки, разумеется, нельзя было услышать посторонних звуков, но и бормотание жреца в данный момент, Тенро слушать не желал.

 Положив на тетиву стрелу, охотник присел, скользя внимательным взглядом по темному лесу.

 Все вокруг слилось в сплошное размытое пятно. Скорость повозки и ночная тьма играли со зрением злую шутку, искажая мечущиеся по бокам от дороги деревья. Но, если человеческий глаз можно обмануть, то с чутьем животного все не так просто. Ар, как вкопанный, замер и, не мигая, смотрел вправо. Волк продолжал скалиться, обнажая длинные клыки и топорща серую шерсть на загривке.

 Тенро хорошо научился понимать своего питомца и больше ни на что не отвлекаясь, начал всматриваться туда же, куда смотрел и волк. Наметанный глаз охотника не сразу, но выхватил из мелькающих размытых силуэтов несколько теней, движущихся быстрее прочих. Они следовали вдоль дороги, перемещаясь неровными рывками, то исчезая, растворяясь во тьме, то появляясь вновь, выныривая из-за деревьев.

 Попасть по такой цели из трясущейся телеги, под капризными порывами ветра – маловероятно. Тенро предпочел не тратить стрелы, отметив, что тени медленно, но все же приближаются к ним.

– Даже не вздумай!  – строго приказал Ару хозяин, когда волк подался вперед. – Сиди здесь и охраняй.

 Убедившись, что хищник послушался, Тенро опустился на одно колено, чтобы обеспечить себе лучшую устойчивость и частично скрыть тело за бортами телеги. Он не знал, кто гонится за ними, но предпочел хоть как-то обезопасить себя.

 Повозку снова тряхнуло, да так, что молодой охотник на мгновение оторвался от досок, подлетев в воздух и едва не выпустив лук.

 Витиевато выругался Тар, но его слова перекрыло беспокойное лошадиное ржание.

 Только чудом не вывалившийся из телеги Ульн, мертвой хваткой вцепился в борт и поспешно забормотал молитву Альтосу. Пилигрим просил у бога защиты и снисхождения. С каждой проскальзывающей под колесом кочкой слова жреца становились все громче, но Тенро было не до этого.