Текст книги "Схватка со злом"
Автор книги: Игорь Бобров
Соавторы: Борис Блантер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)
Отпетый подробно рассказывает о знакомстве с чудачкой Ниной Константиновной, о ее приглашении быть на каком-то дежурстве вместе с этими маменькиными сынками-пионерчиками.
– Пойдешь? – спрашивает Дрозд.
– А то как же! – усмехается Витька и сообщает свою дальнейшую линию поведения с милиционершей. – Вообще, пускай воспитывает, жалко что ли? Только я не дурак, меня не купишь! Подходи завтра к клубу, сам увидишь…
Дрозд одобрительно кивает, он разделяет Витькин остроумный план одурачивания милиции. И оба довольно смеются.
До вечера далеко, а денег уже нет. Дрозд предлагает потереться на рынке – может, повезет, и они раздобудут на кино. У какой-то рассеянной старушки Витьке, действительно, удается вытащить бумажку в десять рублей.
…Посмотрев фильм и побродив по улицам, они расстаются на том же скверике имени Цурюпы, когда уже стемнело и в окнах домов зажгли свет. В прихожей Витька по старой привычке задерживается, слушает. В их комнате шумно. «Стакан подай, говорю… Оглохла, что ль? Стакан, говорю!..» – кричит маме отец.
Витька на дежурстве
На следующий день часов в пять Витька направляется в детскую комнату. Еще в коридоре он понимает, что Нина Константиновна не одна – за дверью звенят голоса. «Я тебя прошу, Алеша, присмотри за ним. И осторожно, чтобы не обидеть чем-нибудь», – говорит милиционерша. «Ладно…» – неохотно отвечает какой-то мальчишка.
«Кого это они обидеть боятся?» – удивляется Отпетый и входит в комнату. Там он застает шесть-семь ребят, примерно его же возраста. Через расстегнутые шубенки виднеются пионерские галстуки и отглаженные школьные куртки. На рукавах красные повязки. Ну, конечно же, маменькины сыночки, тронь пальцем – заплачут. Витька стаскивает шапку, держит ее за шнурок одного уха (другой волочится по полу) и молчит.
– Вот и Витя Звонарев, – встает Нина Константиновна. – А это ребята из нашей пионерской дружины, Алеша у них командир. Знакомьтесь и будьте друзьями.
Милиционерша подводит Витьку к белесому мальчику, который немного выше ростом всех остальных. Тот неприязненно оглядывает Отпетого с ног до головы, но все же протягивает ему руку. Затем сразу оборачивается к своим «подчиненным»:
– Все готовы?
«А воображает-то из себя, – думает с пренебрежением Витька. – Тоже сыскался командир! Раз плюнуть, два растереть».
– Погоди, Алеша, – вмешивается Нина Константиновна, – надо объяснить, зачем мы устраиваем дежурства нашей дружины.
И милиционерша растолковывает Витьке, что пионеры борются за порядок в своем районе. Если кто-нибудь, к примеру, бросит на тротуар окурок, поедет на трамвайной подножке, перейдет не там улицу или, чего доброго, станет ругаться и приставать к прохожим – такого надо задержать, сделать ему внушение, а в крайнем случае с помощью постового оштрафовать и даже доставить в милицию. Нечего сказать, приятное занятие!
– Теперь тебе понятно? – спрашивает Нина Константиновна, одевая на Витькин рукав красную повязку.
– Ага… – подтверждает Отпетый.
– Вот и хорошо, что ты нам помочь согласен. Только шапку завяжи, а то неудобно получается: за порядком будешь следить, а сам одет неряшливо. – Милиционерша провожает ребят до выхода и говорит командиру:
– Значит, Алеша, я вас обратно часам к восьми жду. Ну, не подведи меня, помни, о чем я тебя просила…
Но всего минут через сорок из коридора доносится шум мальчишеской перебранки. Потом на пороге детской комнаты появляется командир дружины. По сверкающим глазам и сжатым губам легко можно догадаться, что он чем-то взволнован и возмущен.
– Что случилось? – встревожена Нина Константиновна. – Хулигана задержали, да?
Ребята вводят запыхавшегося от сопротивления и покрасневшего, как спелый помидор, Витьку.
– Вора задержали, вот он! – хмуро выдавливает Алеша и кладет на стол сдернутую с Отпетого повязку. – С таким помощником на весь район прославились.
– Не крал я! – бурчит Витька и под жестким, непрощающим взглядом командира опускает голову.
Ребята наперебой рассказывают Нине Константиновне о том, что стряслось:
– На улице этот сразу папироску в зубы и давай дымить. Ну, мы отняли…
– А у клуба он отстал от нас, какого-то приятеля шпанистого встретил. Как раз возле мороженщицы… Потом вдруг кричат… Прибегаем, а этот…
…У мороженщицы стояли девочки и считали деньги на эскимо. Дрозд заметил в кармане одной из них пять рублей, подмигнул Витьке, подтолкнул его: «Валяй, покажи им, как надо порядок охранять!» Отпетый не удержался от соблазна похвастать перед Колькой своей смелостью и полез в карман. Все бы кончилось хорошо, коли бы в этот момент глупая девчонка не собралась добавить своих денег подругам. Она первая загалдела, как зарезанная. Поднялся крик, Дрозда словно ветром сдуло. А Витьку схватили эти пионерчики. Лучше бы уж дрались. Нет, накинулись все вместе, взяли под руки и притащили к милиционерше. Теперь-то она ему, Отпетому, ни за что не поверит, дело дохлое. Как глупо получилось из-за какой-то несчастной пятерки. Можно манатки в колонию укладывать…
Нина Константиновна, выслушав ребят, строго смотрит на Витьку.
– Ну, а ты что скажешь?
– Врут они все, не крал я… – пробует оправдаться Отпетый и краснеет еще гуще.
– Так, так… Ну, ладно. Продолжайте, ребята, дежурить, – спокойно обращается к своим пионерам милиционерша. – А я тут со Звонаревым сама разберусь…
Мальчишки, брезгливо сторонясь Витьки, уходят. «Сейчас она прямо с колонии и начнет, законно!» – соображает Отпетый. Помолчав немного, Нина Константиновна говорит негромко и чуть обиженно:
– Зря я на твою помощь понадеялась, подвел ты меня. Не ожидала. Вчера вот в новую школу тебя устроила, думала обрадовать. А теперь и не знаю, как с тобой поступить – снова ведь какую-нибудь штуку выкинешь. Верно, что ли?
Милиционерша не кричит, и в голосе ее нет угрозы.
– Не выкину! – приобадривается Витька (может, не все еще пропало?) – Вот ни за что не выкину! Так как-то получилось, не нарочно.
– Дай мне слово, что этого больше никогда не будет?
Отпетый с горячей готовностью дает торжественное обещание не воровать, не курить, не хулиганить, старательно учиться в новой школе и вообще вести себя примерно. Милиционерша, кажется, перестает на него сердиться. Хотя она, определенно, чудачка, а добрая…
– Ладно, поверю тебе в последний раз, коли ты клянешься, – прощается Нина Константиновна.
Из милиции Витька направляется к скверику, где встречает Дрозда.
– Ну как, влип? – осведомляется Колька и тут же утешает: – Ништо, не дрейфь, все это зола!..
Отпетый победоносно улыбается другу и бросает небрежно:
– А во видал? Отмотался, раз плюнуть! Ништо, пускай воспитывает, меня не купишь…
Спустя месяц
В жизни Витьки произошло немало перемен. Теперь он посещает вечернюю школу. Это удобно, потому что с отцом дома он почти не сталкивается. Даже прогуливать не тянет.
В последнее воскресенье случилось странное – мама купила ему новый костюм. Отец был хмурым, но трезвым и потому не дрался. «Захара Звонарева учить не вам», – ворчал он, и Витька понял, что кто-то его стыдил.
Милиционерша оказалась чересчур надоедливой. Она заставляет Отпетого каждый день приходить в детскую комнату. Проверяет табель, а потом усаживает заниматься с Алешкой. И хотя о краже на дежурстве тот не вспомнил ни разу, Витька его недолюбливает. Командовал бы другими, а к нему не лез. Даже с Колькой Дроздом встретиться теперь стало трудно – то Нина Константиновна прилипнет, то Алешка. Но что поделаешь, надо пока терпеть.
И Витька терпел.
А позавчера отец ворвался домой пьяный, побагровевший и избил его так, как никогда. Он прямо задыхался от злости и был страшным. Дрался долго, с мутным хмельным остервенением. Витька, против обыкновения, кричал, но сосед, который находился в квартире, испугался и заперся на ключ.
Как все кончилось, он помнит плохо. Отец орал: «Нажаловался в свою милицию!.. На работу приперлась!.. Заводского собрания потребовала, сволочь!.. Опозорен Захар Звонарев!..» И еще: «Вон из моего дома, ему, змеенышу, костюм, а он на отца родного клепает!» А разве объяснишь, что он, Витька, вовсе и не жаловался, ну даже словом не обмолвился.
Опомнился Витька уже на лестнице. Он прислонился лбом к заиндевевшему окну и заплакал. А мама, которая всегда старается его защитить, сама вынесла пальто и проговорила, всхлипывая: «Беги, сынок, покуда отец перебесится…»
Потом Витька залез на знакомый чердак. Всю ночь шумел, стукал рамой ветер. Было темно и страшно, словно во всем мире никого-никого, кроме него, Отпетого, больше не стало.
Утром Витька подследил, когда мама пошла вместе с Веркой за хлебом. Он отпер Колькиным гвоздем дверь, взял в охапку свой старый, драный костюмчик и снова очутился на улице. Домой он теперь ни за что не вернется!
Витька вспомнил, что в Дзержинске у него живет тетка, у которой он гостил, правда давно – года четыре назад.
Дрозд, узнав про случившееся, сплюнул и сказал:
– Валяй к ней. А костюм продай, раз попрекают, вот тебе и тугрики. Ништо, я тебе помогу, раз плюнуть.
И верно. Новый костюм Колька сам продал на рынке какой-то тетке. Торговался он долго, а вернувшись, сообщил, что больше «стольника» – ста рублей – получить за эту тряпку нельзя. В магазине костюм стоил почему-то в три раза дороже, но не будет же Дрозд врать?
Колька предложил «сварганить» на прощание выпивончик и сам отправился в магазин. Прибежал он растерянный, с блуждающими по сторонам глазами:
– Чтоб ему, гаду, пропасть. Встречу – прирежу!.. Понимаешь, стою в кассу, а тут притерся один ханурик. P-раз и сработал стольник. Вот отсюда… у своего же, гад, сработал… Ну, погоди! – Дрозд вдруг метнул руку к соседнему дому. – Вон он! Я сейчас!..
И убежал. Ханурика Витька заметить не успел. И как это только у Дрозда, который помогал самому Женьке Коту и Федьке Хвату, сумели выкрасть деньги?
Витька подождал пять минут, десять. Час, другой. «Что с Колькой? – затревожился он. – Неужели в милицию обоих замели?»
К вечеру эти мысли сменились беспокойством за самого себя. В животе противно урчал голод. Нет ни костюма, ни денег, ни дружка. И некуда идти…
Вторую ночь Витька опять провел на чердаке. Там он на ощупь долго отыскивал недоеденный когда-то батон, а съев кусок безвкусного, засохшего хлеба, почувствовал голод еще сильнее…
Весь следующий день Отпетый слонялся по холодным улицам и путаным переулкам. Мимо спешили равнодушные прохожие. Раз он почти натолкнулся на продавщицу пирожками. «Горячие! С мясом!» – визгливо покрикивала она, хлопая рукой об руку, а из лотка валил пар.
Витька и не попытался украсть что-нибудь сам – ведь рядом не было поддержки Дрозда. Он один, совсем-совсем один в городе, который вдруг стал чужим и очень большим. Куда пойти – налево, направо? Все равно…
Когда стемнело, Витька незаметно оказался в знакомом скверике имени Цурюпы. И, даже не отдавая себе отчета, он поплелся в направлении детской комнаты, свернул во двор. В окне первого этажа сразу увидел Нину Константиновну. Она стоя говорила по телефону. Потом положила трубку, прошлась взад-вперед и снова стала кому-то звонить. Ей-то хорошо, «тепло и мухи не кусают». И вовсе нет дела до Витьки. Потреплется и потопает домой – спать. А если бы не она, лежал бы он сейчас на своей уютной подстилке, свернувшись под старым пальто, как всегда.
Нина Константиновна опять кладет трубку, накидывает на плечи жакет. Заворочалась, подкатилась к Витькиному горлу глухая, неудержимая злоба. Все его беды через эту высокую въедливую тетку! Отомстить! Отпетый хватает обломок кирпича, рука его уже взметнулась вверх.
Милиционерша, словно почуяв что-то недоброе, припадает к оконному стеклу, всматривается. Витька застывает. А она вдруг быстро-быстро, почти бегом бросается к двери.
Валит снежок…
– Витя, глупый ты мальчишка… – прижимает его к себе Нина Константиновна. – Два дня тебя ищем…
Кирпич вываливается из замерзших пальцев, беззвучно падает у ног в наметенный сугробец. Теперь Отпетому почему-то хочется плакать. Но не от боли, нет. Так бывало, когда мама после взбучки отца как-то особенно гладила его ершистую голову…
В комнате Витька отогревается. Нина Константиновна возвращается, раздобыв стакан горячего чая с бутербродом. Потом она сама провожает его до дома. У подъезда он упирается, вспомнив еще раз про отца и проданный костюм. Милиционерша легонько подталкивает его:
– Иди, Витя, не бойся. Я все знаю, иди. Больше он тебя никогда не тронет. Ты ведь мне веришь? Слышишь – никогда! А завтра мы с Алешей тебя ждем, как обычно.
Отец лежал на кровати, но не спал. Когда Витька вошел, он только и сделал, что отвернулся к стене…
Однажды летом
Было это в начале июня.
Витька только сдал все испытания и, по выражению Нины Константиновны, «переполз» в седьмой класс. В табеле же под годовыми отметками (в основном, тройками), чуть повыше печати, написали проще: «переведен». Вчера он заметил, что мама украдкой дважды развернула эту страничку и смотрела улыбаясь.
Отец после проданного костюма и вправду ни разу его не ударил. Случалось, замахнется сгоряча, но спохватится и опустит кулак, только выругается. Витька уже не боится его, вдобавок тот и пьет теперь меньше. Здорово, видно, накрутили ему на заводе хвост.
С Колькой дружит Отпетый по-прежнему, только встречаются они редко – Нина Константиновна мешает. Но на нее Витька не сердится. Она, конечно, прилипчивая, но добрая. Он подслушал, как в школе милиционерша спорила с математичкой насчет того, что Витьку обязательно надо перевести в следующий класс. Вот отец бы за него заступаться не стал…
… Погожий жаркий день. Витька стоит у забора, подбрасывает от нечего делать монетку, и та, блеснув на солнце, падает обратно ему в ладонь. Хорошо! Ни о школе не надо думать, ни об уроках. Дрозда, что ли, разыскать или в кино податься? Деньги на билет можно бы взять у мамы, он сегодня ей дал пятнадцать рублей. Свои, личные. Утром соседка тетя Вера попросила его вскопать огород, а потом заплатила за работу. Но мама так обрадовалась деньгам, что брать их назад как-то неудобно.
– Эй, Витька, айда с нами на Волгу. Купаться!.. – слышится знакомый голос.
Отпетый оборачивается и видит невдалеке Алешку с другими ребятами. Что ж, это лучше, чем слоняться одному, все не так скучно. Он засовывает руки в карманы и, словно оказывает одолжение, нехотя бредет за уходящими мальчишками…
Приятно втереться телом в горячий, рассыпчатый песок, лежать так под колыханием легкого ветерка и, прищурившись от солнца, смотреть на Волгу. По реке снуют катера, пыхтят пузатые буксирчики, жалуясь гудками на груз прицепленных к ним длинных барж. Рядом с двухпалубным теплоходом обычные лодки напоминают игрушечные.
– Витька, давай в воду!.. – зовет его Алешка.
– Да он боится!.. – подзадоривает Венька, командирский дружок, похлопывая себя по мокрым плечам.
Еще не хватало, чтобы его, Звонарева, сочли трусом. Он лениво поднимается и шагает к реке. Алешка покачивается на волнах от катера метрах в пятидесяти от берега и кричит:
– Давай сюда!..
– А ну, покажи класс!.. – подстегивает Венька, который стоит возле.
Плавать Отпетый не умеет. Не бултыхаться же ему на глазах этих маменькиных сынков по колено в воде, как это делает его брат Степка. Он уже собирается пренебрежительно отмахнуться и удалиться прочь, но вдруг замечает совсем недалеко от себя гонимое течением бревно. Витька, обдавая сухое тело прохладными брызгами, бежит ему наперерез. Хватается руками за один конец и, отмерив приблизительно предел дальности – то место, где глубина будет ему «по шейку», – начинает усердно двигать ногами. Он видел: так тренируются настоящие пловцы, когда отрабатывают стиль.
Расчет был неверным. Витька пробует коснуться дна и не может. Холодная, недобрая глубина заманила его, теперь затягивает вниз. Отпетый судорожно опирается локтями о скользкое, намокшее бревно, хочет вскарабкаться выше. А оно, до этого спокойное, теперь вертится, норовит вырваться из его рук, уходит под воду. И уплывает от берега все дальше и дальше.
Витьке становится страшно. Он захлебывается, дышит прерывисто. И до ясности понимает, что одному ему не выбраться. Но какая-то упрямая и глупая сила запрещает кричать о помощи. Отпетый стискивает побелевшие скулы – все, хана!
У другого конца бревна вдруг показывается голова Алешки:
– Ну, поплаваем на полешке? Обхватывай его, Витька… Вот так… Полный вперед!..
Бревно почему-то успокаивается, перестает прыгать. Алешка толкает его к берегу, а Витька, обняв скользкое дерево одной рукой, другой даже слегка подгребает.
Когда Отпетый встал на твердый песок, ноги его дрожали и все вокруг покачнулось. Мальчишки смотрели на Витьку с удивлением, а Венька усмехнулся и уже открыл рот, желая что-то сказать. И тогда Алешка, как ни в чем не бывало, подкинул мяч, отбежал в сторону и крикнул:
– В волейбольчик, ребята, давай! Венька, лови!
Минут через пять Витька, забыв о случившемся, играл вместе со всеми…
С кем быть?
Как-то в июле Нина Константиновна попросила Витьку помочь ей подклеить обтрепавшиеся книги. Вдвоем с этим делом справились они довольно быстро. Отпетый хотел уже попрощаться и убежать, но милиционерша усадила его на диван и сказала:
– Давай-ка мы с тобой потолкуем наконец серьезно. Теперь у нас это должно получиться.
Витька не чувствовал за собой особой вины, но все же смутился:
– О чем?
– О тебе. Послушай меня внимательно, Витя… – Голос Нины Константиновны был нестрогим, тихим и внятным. – Вот здесь, у этого шкафа, мы с тобой познакомились. Зимой. Ты сам пришел, помнишь?
– Ага…
– Так вот, сознаюсь. Когда я принимала дела и еще не видела тебя, мне сказали… ну, в общем, что ты, действительно, отпетый и тебя нужно отправить в колонию. Слышишь?
– Ага…
– А когда мы познакомились, то я подумала почему-то, что ты не такой. Ну, ладно, незачем нам копаться в прошлом. Я не об этом, Витя, я о будущем. В седьмой класс ты переполз. А дальше?
– Что дальше? – не понял Витька.
– Кем ты стать хочешь? Ну, токарем или, может, шофером, матросом, кем?
Отпетый еще ни разу не задавал себе такой вопрос.
– Не знаю… – пробурчал он.
– Ладно, решить это время у тебя есть. Ну, а с кем ты по-настоящему дружишь?
Витька смолчал – не говорить же про Дрозда. Нина Константиновна поглядела на него долго, пристально.
– Я кое-что знаю, Витя. Поверь мне – не друг он тебе, нет. Ну, хотя бы потому, что воровать тебя подталкивает, а сам не идет, боится. Так ведь?
– Я теперь не ворую… – нахмурился Витька и покраснел.
– А курить тоже бросил?
– Нет еще…
Нина Константиновна, улыбнувшись, встает:
– Вижу. Вон пачка из кармана торчит. Давай-ка, кстати, ее сюда, вот так… – Она достала из сумочки часики, потом положила их обратно. – Чуть-чуть не опоздала с тобой. Ладно, разговор наш мы как-нибудь в другой раз продолжим. А насчет дружка своего одно запомни – подлые люди, они всегда плохо кончают. Хочешь верь, хочешь нет. Ну, отправляйся гулять…
Выбежав во двор, Отпетый задумался. Странно. Раньше он врал Нине Константиновне легко, а теперь сам взял да и сообщил ей, что курит. Вот дурак!
…О скучной беседе с милиционершей Витька так и не поведал Дрозду – он попросту о ней забыл. А денька через три Колька пригласил его прокатиться за город в гости к какому-то своему приятелю и сварганить там вьшивончик. Встретиться уговорились они пораньше, в семь утра, в скверике.
Витька чуть не проспал – спасибо, мама растолкала. Дрозда он увидел еще издали – тот уже поджидал его, развалясь на скамейке. Подойдя ближе, Витька хотел было окликнуть дружка, но… По дорожке сбоку двигался с удочками и небольшим ведерком Алешка.
Отпетый сразу вспомнил недавний разговор с Ниной Константиновной и нырнул в чащу мокрых от росы кустов. Хорошо, что еще вовремя успел заметить – зачем знать милиционерше о его встречах с Колькой?
– Эй ты, лягавая морда!.. – процедил Дрозд, когда Алешка поравнялся с его скамейкой. – Подойди, гад, ко мне. Да не бойся, не трону. Пару слов окажу и отпущу…
Алешка замер как вкопанный, вскинул голову. Красивые карие глаза его вызывающе блеснули и сузились:
– Надо, так подойдешь сам. Только скорей, а то я всякую шпану долго ждать не буду!
Дрозд молча сплюнул, поднялся. Он надвигался на Алешку медленно, вразвалку и зловеще улыбался, скаля белые зубы с двумя стальными коронками, которые – Витька это знал – легко снимались и при желании одевались снова.
Вот их разделяет десять шагов, пять, три… Драка неминуема. Колька на полголовы выше и шире в плечах. Витьке становится не по себе. Жалость к Алешке подталкивает его выскочить, не допустить избиения. Но как он может пойти против Дрозда?
Алешка и не шелохнется.
Один шаг. Колька сильно ударяет ногой по ведерку, и то со звоном катится по дорожке, застревает в кустах, совсем рядом с Витькой.
– Ждать не будешь? Скорее желаешь, да? На, гад, получай, раз плюнуть!..
Дрозд, оглянувшись, не спеша заносит руку. Вот оно! Витька невольно хочет зажмуриться, чтобы не видеть этого удара, но вдруг…
Алешка разжимается пружиной, его кулак мелькает в воздухе. Колька, смешно запрокинув голову, словно он собрался бежать задом наперед, пятится, пошатываясь, метра два в сторону. Но не падает – он тяжелее.
– Ах так, гад! Ну, все, прощайся с глазами!..
Побелев от бешенства, Дрозд выдергивает из кармана бритву и, вертя лезвием, медленно подступает к врагу. На миг Витьке почти до собственной боли представилась ровная глубокая рана на Алешкином лице. Короткий взмах наискосок и брызнет кровь. Так вот он какой, Колька Дрозд!
Ни о чем больше не думая, Отпетый кидается вперед. Налетает неожиданно, сбоку, сбивает Дрозда на землю. Потом – яростный клубок трех тел, удары, свистки, крики…
…Витька опомнился, когда они с Алешкой выходили из садика. В руках у командира были удочки и расплющенное ведерко, а над опухшей губой и под глазом – два синяка.
– Ну, айда рыбку вместе удить? – предложил он, тряхнув белесыми волосами, и по-дружески толкнул Витьку плечом. – Айда, что ли?
– Можно, – согласился Отпетый.
Алешка кивнул на дорогу – там, вдалеке, два милиционера уводили извивающегося Дрозда.
– А здорово мы его?..
– Да и он нас тоже прилично…
Мальчишки рассмеялись и зашагали в другую сторону.
