Текст книги "Схватка со злом"
Автор книги: Игорь Бобров
Соавторы: Борис Блантер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)
Анатолий вновь напрягся струной. Профессор, прицениваясь к носкам, заслонил собой женщину с желтой хозяйственной сумкой, пододвинулся к ней.
Молния на сумке была уже расстегнута. Рука вора сжала и плавно приподнимала детский шерстяной костюмчик. Мальков даже удивился: обычно Профессор крал только деньги. «Выпил и жадничает, – промелькнула мысль. – Пусть тащит. Возьму с чужими вещами, не отопрется». Но… То ли костюмчик зацепился, то ли Профессора подвела лишняя рюмка водки, только женщина вдруг забеспокоилась и посмотрела на сумку. Вор отдернул руку.
Как вам не совестно… – начала было она стыдить рецидивиста.
– На кого подумала, – перебил ее Профессор, удрученно качая головой. – Я в отцы тебе гожусь, а ты такое… Эх, дочка, дочка, рабочего человека от мазурика не отличишь. Для того тебя Советская власть растила, учила, чтоб ты срамотила старика?! Да у меня дети взрослые, внуки есть…
Голос вора звучал огорченно и искренне, глаза его блеснули оскорбленной слезой. Очередь дружно встала на защиту обиженного, и женщина с несчастным, покрасневшим от стыда лицом начала извиняться. Профессор не дослушал. Горестно махнув рукой, он двинулся к выходу – расстроенный, незаслуженно облитый грязью старик.
Наблюдавший всю сцену Анатолий оценил хитрость и змеиную изворотливость Профессора. Да, этот опаснее всех воров, задержанных ранее Мальковым. Железное самообладание, неплохие актерские данные, убежденность в своем праве жить за чужой счет… Увидев Профессора за «работой», Толя понял, как тот должен нравиться желторотым бездельникам, которые шагнули в преддверие воровской жизни.
Бригадмилец удвоил внимание и осторожность. Сегодня, твердо решил Мальков, он положит конец «блестящей карьере» рецидивиста.
В магазине «Ткани» Профессор действовал решительно и быстро. Видимо, предыдущая неудача неприятно повлияла на вора и он хотел скорее закончить свой «трудовой день».
Повертевшись у касс, рецидивист почему-то задержался возле окна, а затем стал проталкиваться к прилавку. Толя сообразил: жертва намечена. Сейчас покупатель будет придирчиво разглядывать, ощупывать товар. Тут-то Профессор и блеснет мастерством. Бригадмилец протиснулся к продавцу почти одновременно с вором.
Девушка в клетчатом платке гладила кусок серого шелка. Верхние пуговицы ее пальто расстегнуты. Прикрывая правую руку свертком, вор уверенно и как-то неторопливо полез к девушке во внутренний карман жакета, – он еще у кассы заметил, куда она положила деньги. В единственно верную секунду Мальков рванулся всем телом, отшвырнул кого-то плечом и намертво схватил руку Профессора чуть повыше кисти. Не выпуская ее из кармана, он крикнул девушке:
– Гляди!
Сверток с селедкой упал на пол. Анатолий получил бы сейчас режущий удар в подбородок, если бы подоспевший Лушников на взмахе не перехватил руку Профессора и не заломил ее за спину вора. Старший лейтенант и бригадмилец с трудом удерживали рецидивиста на месте. У щуплого старичка оказались стальные мускулы. Сквозь поредевшую очередь к ним проталкивался еще один сотрудник милиции. Профессор пойман!
В одном из подсобных помещений магазина, куда сначала отвели вора, составили протокол. Девушка в клетчатом платочке расписалась, опасливо поглядывая на уголовника.
Кроме Малькова, в комнате было четыре работника угрозыска. Усы Лушникова лежали теперь на столе, человек со шкиперской бородкой, досадливо морщась, сдирал ее со щеки. У Профессора нашли черную рукавицу с тремя сотенными бумажками. Рецидивист признал деньги своими, но старший лейтенант любезно разъяснил, что колхозник с нетерпением дожидается их в отделении и у него сохранилась к тому же вторая рукавица. Игра проиграна. Профессор это понял.
Маленький, невзрачный, сидел он на стуле, облизывая языком тонкие побелевшие губы. С этим мгновенно выскакивающим изо рта языком Профессор напомнил гадюку, у которой вырвали ядовитые зубы. Змея еще мечтает о смертельном укусе, но она обезврежена…
Машина, вызванная Лушниковым, увезла Профессора…
…Девочка спит, разметав на подушке золотую паутинку волос, смешно оттопырив губы. Детские ручонки неподвижны на байковом одеяле. А Маша босиком, чтоб не разбудить дочку, все ходит и ходит по комнате. «Неужели случилась беда, неужели…» – думает она. Не выдержав, Маша обувает туфли, достает из шкафа пальто. Пусть смеется над ней Анатолий за все эти страхи – не может она быть спокойной. Вот пойдет и позвонит Синичка дежурному в милицию: тот, наверное, знает…
Маша сбегает по лестнице, и… сталкивается у подъезда с Толей.
– Ты куда бежишь? – удивляется он.
– В магазин… хлеб забыла… не успела купить, – сбивчиво, неумело лжет Маша.
– Так ведь закрыто уже.
– А я на часы-то и не посмотрела.
Другой бы и догадался сразу, да Анатолию невдомек, что тревога за него выгнала Машу поздним вечером на зимнюю, вьюжную улицу.
– Хорошо, что встретились, – устало улыбается он, – а я тут голову ломал, как перед тобой извиниться за опоздание. Ты не серчай, – просит Толя, – ну, понимаешь, не мог…
Они стоят так близко друг от друга, и Маша все ждет каких-то очень важных, необычных слов, которые должен сказать Анатолий. А он сообщает о поимке Профессора, будь тот трижды неладен.
– Вот и получилось, не смог, – виновато заканчивает Мальков.
– Как бы Аня не проснулась, – зябко поводит плечами Синичка. – Идти надо…
Они расстаются. И Маша, украдкой оборачиваясь, смотрит Анатолию вслед. А он шагает широко и легко – смелый, недогадливый парень, у которого все впереди.
В клубе милиции сегодня почти не видно синих кителей и гимнастерок. Пиджаки, спортивные куртки, свитеры от первого ряда стульев до последнего заполнили зал. В их темно-серые тона изредка вкраплены цветастые блузки. Бригадмильцы города Горького подводят итоги своей работы, делятся опытом с товарищами.
Сотрудник областного Управления, подполковник милиции Виктор Георгиевич Неудаченко, перелистывая блокнот, рассказывает людям, собравшимся здесь, о них же самих. Как солдат из своего окопчика не может охватить весь фронт, а видит перед собой лишь отрезок вражеской траншеи, так и они прежде видели только свою улицу, переулок, скверик. А в управление, как в штаб армии, стекаются отовсюду рапорты, донесения, цифры, факты. И на карту Горького наносятся там красные кружочки – это все новые и новые бригады содействия милиции заступают на свои посты охранять порядок родного города…
Подполковник перечисляет фабрики, заводы, институты, школы, людей самых различных профессий, занятий и возрастов. Вот она, воистину народная милиция – добровольная и неисчислимая!
Лучшим из лучших подполковник называет Анатолия Михайловича Малькова. Неудаченко повествует о больших делах этого незаметного рабочего паренька, в характере которого соединились прекрасные человеческие качества: честность, скромность, самообладание, мужество. А когда подполковник оглашает общее число преступников, задержанных Мальковым, зал удивленно ахает. Министр наградил бригадмильца именными часами.
Неудаченко просит Анатолия выступить перед товарищами. Люди дружно хлопают в ладоши, с любопытством ожидая появления на трибуне чуть ли не богатыря. А на сцену поднимается стройный двадцатилетний юноша с плечами обычной ширины, с напряженным, красным от смущения лицом, и хлопки звучат еще сильнее и громче. Это хорошо, что он такой же, как все, и можно даже пройти мимо, не заметив его. Хорошо, что он не похож ни на сказочного богатыря, ни на героического сыщика из популярных когда-то книжек. Сотни глаз ласково обнимают Малькова, останавливаются на его сильных рабочих руках, которые Толя, растерявшись, не знает куда деть…
К своей речи Мальков не готовился, и вообще выступать он не умеет. Поэтому рассказ его сбивчив. Но стоящие за бригадмильцем дела наливают слова силой и убедительностью. Совладал с волнением Анатолий только к концу своего краткого «доклада».
– Нас много, – спокойным твердым голосом сказал Мальков, – куда больше, чем хулиганов и воров. Мы, народ, хозяева нашей страны, и если не будем ждать, пока милиция управится, а все скопом поможем – через годок-другой ни одного бандюги днем с огнем не сыщешь. Точно. Закоренелых посадим, а до остальных дойдет, что если от оперуполномоченного еще упрятаться можно, то от всех нас ничем не прикроешься…
– Правильно! – раздался девичий голос. – Кончать с ними надо…
И зал долго, согласно аплодирует и звонкому возгласу и сходящему с трибуны Малькову.
В перерыве Анатолия окружили со всех сторон, расспрашивали о жизни, работе, о планах на будущее. А бойкая, черноглазая девушка с крупными, веселыми завитками темно-русых волос попросила:
– Покажи часы, Мальков. Ну те, которыми министр наградил.
– Да нету часов, – улыбнулся Толя, – приказ пришел, а часы еще в дороге.
Девушка прыснула и безудержно расхохоталась, поблескивая ровными влажными зубами. И все засмеялись, а какой-то дюжий, с добродушным лицом парень крепко хлопнул Малькова по плечу:
– Не в часах счастье. Верно я говорю? Небось не за награды стараемся!..
Взломанный сейф
День зарплаты пришелся на субботу – приятное и редкое совпадение.
С полудня в коротком, узком коридорчике автотранспортной конторы толпились шоферы, кузнецы, слесари, токари, электромонтеры; все они пребывали в отличном настроении, а поэтому наполнили помещение гулом, шутками, шарканьем грубой обуви об пол и папиросным дымом.
Кассир Крутиков быстрыми тонкими пальцами отыскивал и подавал в окошечко ведомость с галочкой в том месте, где надо поставить подпись и, привычно отсчитав деньги, говорил тоскливо: «Следующий…» Он устал.
Так длилось до половины пятого. К пяти часам вечера коридор опустел.
Крутиков закрыл окошко на крючок и стал пересчитывать оставшиеся деньги. Он разложил на своем столе толстые, еще не распечатанные после банка пачки. Одну из них, набитую новенькими упругими сторублевками, он немного задержал в руках, с удовольствием провел тонкими пальцами по ее углам, словно представляя через это ощущение, сколько всякого добра можно заиметь на такие деньги.
Скрипнула дверь, Крутиков оглянулся – перед ним стоял шофер Глинский.
– Припоздал я, уж извините. Выдайте зарплату, вам это пустяшное дело, а мне, – он провел рукой по горлу, – во как нужно! В понедельник, значит, я выходной, так что до вторника без монеты буду… Сделайте уважение рабочему человеку.
Кассир сначала пробовал отказать, сославшись на то, что время вышло и он уже спрятал все документы, но Глинский не отступал. Вдобавок, от шофера заметно несло винным перегаром. «Простою с ним дольше, этот просто не отвяжется», – подумал Крутиков и стал искать ведомость.
Когда кассир протянул Глинскому деньги, за спиной того мелькнуло чье-то лицо – видимо, какой-то приятель с нетерпением поджидал шофера.
Затем Крутиков запер изнутри дверь и спокойно пересчитал остаток. Он составлял внушительную сумму – около 48 тысяч рублей. Многие рабочие и шоферы, которые находились на линиях или в рейсах, не успели получить зарплату в короткий субботний день. Кассир запер сейф с деньгами, опечатал дверь и направился из конторы домой.
В понедельник утром Крутикова уже поджидали у кассы рабочие. На лестничной площадке кто-то ухитрился разлить странную белую жидкость. Кассир чуть не упал, поскользнувшись. Он подобрал брюки, чтобы не запачкать их, заворчал:
– Успели уже напакостить! Так немудрено и голову разбить…
– Повремените с головой, – пошутил один из рабочих, – нас пожалейте!..
Крутиков снял с двери кассы печати, вошел в свои владения. Зажег лампу (комната не имела светлого окна) и, побледнев, вяло опустился на стул.
На полу, залитом той же странной жидкостью, среди разбросанных документов валялось несколько рублевок. Ведомости намокли, на многих расплылись чернила. За откинутой дверцей сейфа темнела пустота. Деньги были похищены.
Стук нетерпеливых рабочих в окошечко кассы вывел Крутикова из оцепенения.
– Попозже, товарищи… к выдаче бумаги подготовить нужно, – сказал он как можно спокойнее, а сам подумал: «Да что же это я замешкался, давно пора в милицию сообщить…»
Не прошло и четверти часа, как у подъезда автотранспортной конторы затормозила «Победа» с красной полосой на кузове. Появление ее никого не удивило – весть об ограблении сейфа уже облетела гараж, цеха, мастерские. У двухэтажного длинного здания рембазы, в левом крыле которого и размещалась касса, собрались шоферы; они хмуро обсуждали случившееся и строили по этому поводу разные догадки.
Начальника Автозаводского РОМа подполковника милиции Борисова и его заместителя майора Дубровского выбежал встретить главный инженер конторы Рубинов. Он был без пальто, но холода, казалось, не чувствовал и заметно волновался. Завидев инженера, шоферы подошли ближе. Один, лет шестидесяти, с покрасневшим от мороза лицом, нахлобучил поглубже ушанку и произнес недовольно:
– Что там секреты разводить, все уже знают. Лучше ответьте, когда нам получку дадут?
Рубинов замялся, ему было неловко прямо сказать людям, что неизбежные формальности, связанные с кражей, могут оттянуть выплату денег.
– Потерпите несколько деньков… Вот милиция, – он глазами попросил поддержки у Борисова и Дубровского, – за дело взялась. Если найдут преступника, тогда еще раньше получите. Не беспокойтесь, товарищи…
– Ищи ветра в поле! – протянул кто-то из рабочих.
Шофер в ушанке добавил:
– Беспокоиться нам причины нет, за государством не пропадет. Только мне вот, к примеру, сегодня деньги нужны, тогда что? Тоже утешили: если найдут!.. – Отходя, он буркнул: – Милиция о моем кармане больно-то заботиться не станет. Пораспустили всяких там ворюг, вот и получается…
– Идемте! – сказал Борисов инженеру.
Они поднялись на второй этаж. Подполковник приказал Дубровскому начать осмотр места кражи, а сам направился в отдел кадров.
Три внутренних замка кассы оказались в полном порядке. Печати с двери Крутиков снял сегодня утром при многих свидетелях. Этот путь проникновения преступника в комнату отпадал.
Дубровский задержался на пороге, огляделся: два опрокинутых стула, разбросанные вокруг папки и бумаги, сдвинутый в сторону стол с полуоткрытыми ящиками – все говорило о том, что грабитель действовал в спешке. Майор осторожно, стараясь не задеть валявшиеся на полу документы, пробрался к сейфу. Наружная стенка его железной дверцы в местах замочных скважин была разворочена каким-то острым и очень твердым предметом. Рваные, толщиной миллиметров в пять края чернеющих отверстий давали представление о недюжинной силе взломщика. Внимательно обследовав сейф и не обнаружив ничего такого, что могло бы хоть в малой мере облегчить поимку вора, Дубровский стал вынимать замок из гнезда.
Вскоре подоспели дежурный эксперт научно-технического отдела капитан милиции Эдельман, молодая миловидная женщина в скромном штатском костюме, и сотрудник со служебной собакой.
– Пока ни единой зацепочки, Евгения Семеновна, – сказал Дубровский, здороваясь с экспертом. – Подключайте вашу науку и технику.
– Сейчас подключим, – слегка улыбнулась она и поставила на краешек стола плоский чемоданчик, в котором находились различные кисточки, пузырьки с химикатами, пинцет, скальпель и другие ее рабочие инструменты. – Замок вынули? Хорошо. Заглянем-ка для начала сюда, возможно, что-нибудь да выудим…
Действительно, между дверными стенками сейфа удалось найти два небольших стальных обломка клиновидной формы со следами обработки на наждаке. Эдельман аккуратно, словно хрупкую драгоценность, завернула их в пергаментную бумагу и убрала в свой чемодан. Осколки, без сомнения, принадлежали орудию, которым действовал преступник.
Поправив воротничок белоснежной блузки и стряхнув с юбки пушистый комочек пыли, капитан продолжила осмотр комнаты. Дубровский вполне доверял опыту Евгении Семеновны. Сейчас его заинтересовало другое: каким образом проник грабитель в помещение кассы?
Комната имела окно, выходящее на лестничную клетку. Сквозь давно немытые стекла проступали внушительные прутья железной решетки. В квадрате форточки они виднелись отчетливо, рельефно: здесь стекло было вынуто. Дубровский осмотрел окно снаружи. Загадка решалась просто: грозная решетка держалась на обыкновенных, загнутых крючками гвоздях. На правом крайнем пруте майор заметил несколько свежих царапин. Так и есть: освобожденная с одной стороны от гвоздей, решетка приоткрывалась, как дверь на заржавленных петлях.
Но как же вор пробрался сюда, к окну?
Породистый красавец-пес понюхал уже подсыхающую жидкость, чихнул и присел, стыдливо сложив клинышки ушей; выразительные глаза его как бы говорили: простите, очень хотел вам помочь, но что поделаешь… на этот раз бессилен. Овчарку увели.
Впрочем, Дубровский пока мог и без помощи собаки легко определить путь преступника – тот всюду оставлял за собой белую полосу. Она привела майора по узкому коридору в учебную комнату шоферов. И здесь пол, столы, технические плакаты и авточасти облиты той же жидкостью.
Окно кассы выходило в просторный монтажный цех рембазы. Дубровский просунул голову в открытую форточку, расположенную в нижнем углу рамы. Отсюда, с высоты второго этажа, цех был виден, как на ладони. В воздухе проплывал подвешенный на специальном подъемнике отремонтированный двигатель. Слышались деловые короткие окрики, шум моторов, звонкие удары о металл. Возле несуразных, без колес и кузовов автомобилей копошились рабочие. Эти люди в промасленных комбинезонах, с огрубевшими от железной пыли лицами возвращали машинам силу и жизнь. А многие из них не могли сегодня получить свои трудовые деньги.
Майор посмотрел вниз. Борисов и начальник уголовного розыска РОМа старший лейтенант Казаков стояли прямо под окном в небольшой электромастерской, отгороженной от цеха деревянными стенками. Там верстак и пол также белели пятнами. Подполковник что-то сказал Казакову, потом крикнул:
– Скоро подымусь, Семен Тимофеевич, ждите.
«Успел-таки опередить, – подумал с улыбкой Дубровский про Борисова, – уж, наверное, не с пустыми руками придет». Теперь ему было ясно: преступник проник в помещение конторы из электромастерской, через окно учебной комнаты.
Майор вернулся в кассу, где работала Евгения Семеновна.
– Ну как? – спросил Дубровский.
– Плохо! – ответила она.
Грабитель, без сомнения, детально продумал кражу, заранее рассчитал каждый шаг. Смекалистый, хитрый, он принял свои меры предосторожности, обильно полив все, к чему прикасался, раствором из огнетушителей. Пара красных баллончиков в коридоре конторы и один в рембазе оказались порожними. Проклятая белая жидкость уничтожила запах его одежды, скрыла следы обуви и отпечатки пальцев. Применить научно-технические средства сейчас не представлялось возможным.
Подошел Борисов: выяснилось, что ему также не повезло. За дверью электромастерской путь преступника начисто обрывался.
Результаты осмотра места кражи не обнадеживали. Удалось пока найти только два осколочка от орудия взлома, больше ничего. Предстояло раскрыть сложное, необычное дело.
Сберегая время, подполковник тут же, в соседнем кабинете главного инженера, устроил что-то вроде короткого совещания. Присутствовали трое: Дубровский, старший лейтенант Казаков и сам Борисов. Внимательно выслушав своих офицеров, подполковник заключил:
– Итак, вот что нам известно. Кража совершена в ночь с субботы на воскресенье – за это говорит подсохший раствор от огнетушителей. Судя по найденным осколкам сейф взломан заточенным ломиком из очень крепкой стали, ну, а проще – фомкой. Теперь о наших предположениях. Имел ли преступник сообщников? Похоже, что да, в одиночку трудновато. Меня тоже смущают денежные документы. Некоторые бумаги и не восстановишь, так их окатили жидкостью. А кто в этом мог быть заинтересован? Кассир, если у него не все в порядке… Впрочем, рано что-либо утверждать. Сейчас надо уловить те ниточки, которые ведут к преступнику. И одна, кажется, есть. Ограбление хорошо подготовлено, значит, вор целился давно. А если так, то он не стал бы рисковать, не зная точно, лежат в сейфе деньги или нет. Как же он это узнал? – Борисов поднялся, приняв решение. – Займитесь-ка, Семен Тимофеевич, кассиром. Ну а мы с Казаковым познакомимся со здешней охраной.
Крутиков сидел, опустив голову, стараясь не встречаться глазами с майором. Лицо его выражало растерянность, даже испуг. При каждом вопросе кассир прикладывал к вискам свои худые подвижные пальцы, словно торопя ими память. Отвечал он быстро; запнувшись, сухо и нервно покашливал.
– Большие суммы нельзя оставлять в сейфе. Вас ведь предупреждали об этом?
– Предупреждали, сознаю вину, ошибся…
– Почему вы никому не сообщили про оставшиеся деньги, например дежурному?
– Понадеялся, что обойдется. Конечно, халатность, но поймите… суббота, короткий день… волчком крутился, совсем забыл.
– Кто, кроме вас, мог знать, что в сейфе есть деньги?
– Только бухгалтер. Я и он, больше никто… – Крутиков снова прижал пальцы к вискам и вдруг встрепенулся. – Нет, нет, постойте! Последним заходил шофер, сейчас вспомню его фамилию… Он видел! С ним еще приятель был.
И кассир рассказал Дубровскому о запоздалом визите подвыпившего Глинского.
– Вы бы узнали в лицо приятеля этого шофера? – спросил майор.
– Не уверен… – замялся Крутиков. – Он только на миг высунулся. Нет, вряд ли…
Вскоре Дубровский уже допрашивал Глинского. Это был тучный, медлительный и в движениях и в ответах мужчина средних лет. Держался он степенно, глуховато басил, взвешивал каждое слово. Случись сейчас землетрясение, он и тогда бы, казалось, не заговорил быстрее.
– Почему вы не получили зарплату вместе со всеми? – спросил майор.
– Я с пяти заступил. На ночь. Как пришел в контору, так, стало быть, сразу в кассу и подался.
– И от вас уже несло спиртным. Кто дал вам, шоферу, право выпивать перед работой?
– Это точно, полтораста махнул. Потому на морозе ночь выстоять – дело не шуточное. Я теперь в сторожа определен. Временно. Права отобрали за это самое… – невозмутимо сообщил Глинский, щелкнув себя ниже небритой щеки.
Бывший шофер не отрицал, что видел на столе у кассира много денег. Больше того. Он даже признался: вечером, часов так в девять, вздремнул в кабинке одной из машин. Сборол его с непривычки сон. Но когда коснулось приятеля, про которого говорил кассир, Глинский уперся. Он был один и точка.
– Хорошо, – сказал наконец, майор. – Но тогда, возможно, вы встретили кого-нибудь в коридоре?
– В коридоре нет. Вот с лестницы один сбегал, точно. В аккурат я из кассы вышел…
– Кто?
– Почем мне знать, по спине разве угадаешь? Из наших из рабочих кто-то…
– Вы запомнили, как он был одет?
Глинский поразмышлял с минуту:
– Обыкновенно одет. Пальто, кепка, обувь…
– Понимаю, босиком холодно, – перебил майор. – А все же точнее?
Но никаких других примет Дубровский от шофера так и не добился…
…Третий час оперативный состав Автозаводского РОМа занят расследованием крупного ограбления кассы автотранспортной конторы. Работники угрозыска опрашивают всех, кто может хоть что-нибудь сообщить по этому делу. Сотни вопросов, сотни ответов. От новых и новых протоколов на глазах толстеют папки. Показания сопоставляют, взвешивают, просеивают через решето логики, помноженной на знания и опыт. Труд, подобный промывке золотоносного песка: в потоке слов, часто сбивчивых, неточных, лишних, а возможно, и лживых, надо не пропустить ту ценную крупинку, в которой кроется разгадка главного – кто же преступник?
В кабинете подполковника тепло, уютно. Давно минуло время обеда. Дубровский, обычно строго соблюдающий режим, сегодня забыл о еде. На улице кружатся редкие снежинки. Майор смотрит в окно, но видит совсем другое: монтажный цех, грузовики с голыми рамами, строгие лица рабочих… «А если мне деньги сегодня нужны, что тогда? – как упрек, слышится ему грубоватый голос шофера. – Милиция о моем кармане больно-то заботиться не станет…»
– Ты что в столовую не приглашаешь? – пробует пошутить Борисов. – Пора!..
– Не до этого, Александр Алексеевич, – Дубровский отрывает глаза от окна. – Я все думаю, как нам скорее до него добраться…
Подполковник и майор уже сейчас многое знают о характере преступника. Это человек с выдержкой, умный, осторожный и решительный – самое опасное сочетание Он, бесспорно, сделал все, чтобы запутать, сбить следствие с толку. Где его искать, как?
– Давайте-ка еще раз прикинем, что мы имеем, – говорит Борисов. – Взломщик знает все ходы и выходы, ему известно, сколько в сейфе денег, чем открыть тот или иной замок. Скажи, мог бы посторонний так свободно ориентироваться в незнакомой обстановке, допускаю, даже по самому подробному плану? Нет. Значит, кто-то из своих. В конторе около тысячи человек. Вот круг, в котором находится преступник. Большой, но все же круг, замкнутый. Дальше. Можно подозревать в соучастии кассира или сторожа Глинского. Заметь – «или»!
Майор сразу поймал мысль Борисова:
– Да, кто-нибудь один, иначе Крутиков не стал бы говорить про сторожа.
– Верно, – продолжал подполковник. – Допустим, Крутиков или Глинский соучастники кражи. Но не больше. Ни тот, ни другой сейфа не взламывали. У кассира на это просто силенок маловато. А сторож вряд ли рискнул бы отлучиться с поста – дежурный в любую минуту мог бы его хватиться. К тому же на территории еще одна сторожиха была. Глинский, как она говорит, похрапел пару часиков в кабинке, а потом с ней лясы точил всю ночь. Вообще, охрана безобразная, ну да порядок после наводить будем. Что против Крутикова? Несмотря на предупреждения, оставил деньги в кассе и никому не сообщил об этом. Потом, зачем вору уничтожать кассовые документы, а? Теперь о Глинском. Он видел деньги и…
– Всю ночь отвлекал другого сторожа, – подхватил Дубровский. – Странно.
Подполковник, словно прогоняя усталость, провел ладонью по слегка истыканному оспинками лицу.
– Глинским и Крутиковым занимаются, я дал команду. Но с ними, сдается мне, история затяжная. Давай, Семен Тимофеевич, думать о самом преступнике. Я вот с рабочими надежными потолковал, просил их приглядеть вокруг себя. Возможно, они чем-нибудь помогут. Звонил в научно-технический – не готовы еще результаты. Исследуют там обломки от фомки…
Посмотрев друг на друга, оба невольно рассмеялись:
– Так-так. Значит, обломки от фомки? – дружески поддел майор. – Стихами заговорили, Александр Алексеевич!
Помолчали. Дубровский прищурил голубоватые глаза и снова уставился в окно. Безразличные ко всему, четко тикали часы, подстегивая и без того метавшиеся в голове мысли. Фомка! Майор внезапно вскочил, сбив локтем папку на пол.
– А что если фомка откована в кузнице конторы?
– Погоди, породи! – оживился Борисов. – И верно, зачем изготовлять ее на стороне? Да и где это сделаешь? А тут кузница, в ней горн, наковальня, наждак, словом, все под руками. От кузницы нам и надо танцевать! Кажется, сузился круг.
В кабинет постучали. Вошел пожилой рабочий, электрик рембазы. Он не спеша снял шапку, сказал с порога:
– Здороваться не буду, виделись сегодня. Я вот, товарищ начальник, вещичку одну в мастерской под верстаком своим обнаружил. Прибрал я ее, поскольку вы предупреждали. Возможно, думаю, пригодится.
Электрик положил перед подполковником газетный сверток. Послышался легкий удар металла о настольное стекло. Сдернув бумагу, Борисов и Дубровский увидели ломик, длиной больше полуметра. Один край его был шире и загибался тупой лопаткой, а другой – клиновидный, остро отточенный на наждаке, обрывался неверной линией излома.
Подробно расспросив рабочего, Борисов на прощанье крепко пожал ему руку.
– Вы никому не показывали ломик? Вот и хорошо! Спасибо, очень помогли нам.
– Не за что благодарить, – удовлетворенно произнес электрик. – Тут закон простой: вы нам помогаете, мы – вам. А как же иначе?
Находку немедленно отправили на экспертизу. Борисов почти не сомневался, что извлеченные из сейфа осколки окажутся частью ломика. Если так, то орудие преступника налицо. Но одно обстоятельство смущает и подполковника, и майора. Предусмотрительный, умело запутавший свои следы грабитель вдруг делает глупость: бросает где попало основную улику против себя – фомку!
– Ерунда с горохом какая-то выходит, – вслух размышляет Дубровский. – Неужели же он не догадался спрятать свой инструмент получше? Кажется, не велика мудрость.
– В самом деле странно, – соглашается подполковник. – Берись-ка, Семен Тимофеевич, за кузницу, думаю, там ко всему ключик и спрятан. Да, чуть не забыл. Сейчас же надо взять оттуда образцы железных стержней, сходных по толщине с ломиком. Ну, разумеется, без лишнего шума. И срочно – на экспертизу. Поручи Казакову…
…Наутро результаты научно-технических исследований были получены. Образцы стержней, ломик и осколки, вынутые из сейфа, оказались по составу металла однородными. На сильно увеличенной фотографии два осколочка плотно прижались к заточенному краю ломика, образуя его острие. Полное совпадение по линиям излома и даже по тончайшим, напоминающим паутину следам обработки на наждаке. Исчезли последние сомнения. Электрик принес бандитскую фомку, изготовлена она в кузнице автотранспортной конторы.
В отделе кадров Дубровский внимательно просмотрел личные дела тех, кто работал в кузнице. Всего три человека. Николай Антипов, 1923 года рождения, по специальности кузнец и слесарь, трудовой стаж в данной конторе три года, женат, имеет двух детей. Владимир Пахомов, двадцати двух лет, молотобоец, холостой, работает около года, ранее (Дубровский подчеркнул у себя в блокноте его фамилию) судим за кражу. И, наконец, Петр Андреевич Рябинин, возраст 62 года, слесарь-универсал, перед войной вступил в партию, имеет благодарности… «Да ему скоро юбилей справлять можно, тридцать лет в одном тресте, – подумал майор. – Вот с него и начну, этот наш, верный!»
Дубровский попросил было вызвать Рябинина под каким-либо предлогом сюда, в отдел кадров, но узнал, что тот в кузнице один. Антипов уехал выполнять какое-то задание и вернется после обеда, а Пахомов вот уже два дня не выходит на работу – видимо, заболел.
С морозу в кузнице показалось особенно жарко. В горне огненно дышали угли. У верстака в одной майке стоял широкогрудый, с мускулистыми лопатками рабочий. Ничего старческого, дряблого – только белизна курчавых волос выдавала его возраст.
– Здравствуйте, Петр Андреевич, давайте знакомиться! – Майор пожал, как принято между рабочими, руку Рябинина выше локтя. – Я к вам.
Слесарь аккуратно прибрал инструмент, постелил майору газету на прокопченном табурете:
– Не ждал сюда милицию, – нахмурился он. – Ну, спрашивайте.
В словах старого рабочего промелькнула обида за себя и своих товарищей; он догадался – кто-то из кузницы заподозрен в краже. Дубровский заметил это и поспешил разуверить слесаря.
