Текст книги "Охотник на ведьм (СИ)"

Автор книги: Игорь Негатин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 39 страниц)

XVII

– Проходи, раз пришел…

Небольшая полутемная комната, которую освещают только два светильника, висящих на стене. Стандартная для небольших гостиниц обстановка – пол застелен ковролином едкого синего цвета, двуспальная кровать, на которую небрежно брошена изящная дамская сумочка. У противоположной стены – комод с зеркалом, маленький журнальный столик и два кресла. Сразу у входа – вешалка и еще одна дверь, куда я без всякого стеснения и заглянул. Ванная комната. Пусто…

– Осторожничаешь, Охотник? – усмехнулась джинние. – Не бойся, я совершенно одна.

– А сама не боишься? – спросил я.

– Нет, – она покачала головой, – не боюсь. В твоей душе больше смятения, чем желания убивать. Не знаешь, кому верить и чего ожидать. Ты ведь поговорить пришел, не так ли?

– Пожалуй, что да, поговорить, – кивнул я.

– Верю. Садись, – джинние кивнула на кресло, – посидим за дастарханом, как старые приятели. Будем пить чай и разговаривать.

Я кивнул и, расстегнув куртку, уселся в кресло, стоящее в самом углу комнаты. Как-то спокойнее себя чувствую, когда за спиной глухая стена. Кто знает, чем дело обернется? Посмотрел на джинние и, поморщившись, снял с пальца перстень. Во-первых, он был очень горячий и создавал определенные неудобства. Во-вторых, когда он на пальце, на месте лица нежити – лишь темное пятно. Не привык я общаться с тьмой, мне нужны глаза, пусть они и ненастоящие. Пока она заваривала чай, была возможность рассмотреть ее получше. На вид лет сорок. Высокая, где-то метр семьдесят пять, не меньше. Черная одежда, плотно облегающая тело, выгодно подчеркивала хорошую фигуру. Высокая упругая грудь, на которой взгляд невольно задержался, и длинные волосы, отливающие, как воронье крыло. Украшений почти нет, кроме золотой заколки с рубином, которой волосы перехвачены в замысловатый хвост. Глаза – как две черные вишни, и красиво очерченные губы. Да, мимо такой спокойно не пройдешь. Пока перстень не наденешь…

– Нравлюсь? – она хитро смотрит на меня и, выпрямившись, проводит руками по своей груди. – Неужели нет? Фривольных мыслей не возникает? Не поверю, что в мыслях ты меня уже не раздел. А может, успел не только раздеть?

– Возникает, – усмехаюсь я, – и раздеть тоже успел. Но красивое тело – еще не все.

– Неужели? – она притворно удивляется.

– Давай лучше чайку попьем…

– Уверен, что хочешь только чаю? – и голос под стать фигуре – грудной, манящий.

– Да, – улыбаюсь в ответ я, – уверен.

– Ты любишь крепкий черный чай. Сладкий, – она не спрашивает, скорее утверждает.

– Умеешь читать мысли?

– Нет, просто встречала людей, которые знали тебя в прошлом.

– Меня? В прошлом?

– В твоей прошлой жизни, если быть точной. Все в этой жизни меняется, даже наши тела, только вкусы остаются неизменными. Что же ты замолчал?

– Думаю. Слушать тебя дальше или откланяться.

– Дело твое, но ведь ты пришел не просто так, – она улыбнулась, показав ослепительно белые зубы, – что ты хочешь узнать?

– Сейчас уже и не знаю…

– Значит, я все-таки понравилась, – она довольно улыбается.

– Начни с самого начала, раз ты такая откровенная… А ты не боишься, что…

– Нет, не боюсь.

– И ты знаешь ответы на все вопросы?

– Я знаю многое…

– Расскажи для начала про себя, ночь впереди долгая…

– Ну что же, – она немного помедлила и, усмехнувшись, начала рассказывать, – слушай. Человек был создан из сухой и звонкой глины, а мы – из чистого пламени огня. Джинны – это создания, отличные от людей и ангелов, но и общего не так уж мало. Нам также присущи понятия разум, сила, свобода выбора между истиной и ложью, правильным и неправильным, хорошим и плохим…

Через два часа мы закончили нашу беседу, и я поднялся из кресла. На столе остывал недопитый чай (за разговором мы совершенно забыли про него) и стояли какие-то восточные сладости. В комнате было накурено – дымили мы нещадно. Я молча застегнул куртку и подошел к дверям.

– Жалко, что небеса нас разбросали по разные стороны, – сказала джинние.

– Может быть, и так, – кивнул я. – Спасибо тебе за вечер, он был, как это сказать…

– Он был последним перед бурей, – улыбнулась она. – Не знаю, чем все это закончится, но будет искренне жаль, если я встречу тебя еще раз. Сегодняшний вечер – это исключение из правил. В следующую встречу один из нас погибнет.

– Да, сегодня прекрасная ночь, – ответил я. – До свидания…

– Прощай, Охотник…

Часы показывали четыре часа утра, когда я вышел из мотеля. Все та же администратор, скучающая за конторкой, проводила меня усталым взглядом и опять уткнулась в какую-то книгу с изображенным на обложке красавцем в смокинге. Очередной любовный роман, которым она пытается заполнить пустоту своей жизни? Одни бумажные эмоции сменяются другими, а жизнь останется прежней – унылой и пустой. Под ногами хрустнул подмерзший к утру снег, и морозный воздух приятно обжег лицо. Я сел в машину и посмотрел на свое отражение в зеркале. Да, Айдаров, тебе до книжных красавцев далеко, вон уже и седина появилась на висках. Правы были древние: многие знания – многие печали. Каждый раз, когда узнаю о таких, как я, что-то новое – словно неподъемная тяжесть прижимает меня к земле. Но все же, несмотря на это, я нахожу в себе силы подняться на ноги, чтобы продолжать жить. Как долго это продлится, прежде чем я сломаюсь? Не знаю. Будто незримый мастер выковывает стальной клинок, созданный с одной целью – убивать.

Подъехав к дому, я заметил О`Фаррела, стоящего на крыльце. Не спится ему или заметил, что моей машины нет? Он спокойно смотрел, как я иду к дому.

– Где ты был?

– Ездил по городу, – ответил я и попытался пройти в дом.

– Подожди, – Базиль повернулся ко мне, – ездил к джинние?

– Да, – кивнул в ответ я.

– Убил?

– Нет. Сейчас в этом нет смысла.

– Что значит – «нет»?

– У слова «нет», Базиль, есть только одно значение. Кстати, она упокоила эту нежить, за которой следила несколько дней, так что проблем с ним уже не будет, – тихо сказал я. – Пусти меня в дом. Я устал и хочу спать. Завтра поговорим.

– Натали не спала всю ночь. Ждала тебя, переживала. Зачем ты сорвался к этой джинние, если не хотел ее убивать?

– Хотел поговорить.

– Джинние и соврет – недорого возьмет…

– Нет, – покачал головой я, – не тот случай.

– Спать у тебя не получится. Тебя ждет Натали. Хотела ехать тебя искать, но я не пустил. Она сейчас в библиотеке. По-моему, плачет. Успокой ее, если сможешь.

– Да. Скажу, что ездил кататься по ночному городу. Дышал воздухом дорог.

– Она тебя любит, Александр…

– Я ее тоже люблю.

Базиль внимательно посмотрел на меня и покачал головой. Ничего не сказал, отвернулся и начал раскуривать сигару. Он прав – достаточно слов.

Наташа сидела в кресле перед камином, завернувшись с головой в теплый шерстяной плед и, не отрываясь, смотрела на огонь. За окном началась небольшая метель, швырнула на стекла колючий снег. Вовремя вернулся. Я подошел к ней и опустился рядом на пол, привалившись спиной к соседнему креслу.

– Почему не спишь, Малыш?

– Я боялась, что ты не вернешься, – тихо сказала она. – Собралась ехать на поиски, но Базиль не пустил. Мне было страшно. Очень страшно.

Березовые дрова в камине уютно потрескивали, распространяя по комнате тепло. Когда смотришь на пламя, возникает чувство, будто наблюдаешь за необыкновенным спектаклем, созданным театром теней. Отблески света, сочные переливы углей. Тепло и уютно.

– Он правильно сделал, – сказал я. – Не дело девушке ночью ездить по городу. Опасно.

– Меня никто не посмеет тронуть.

– Эх, – вздохнул я, – если бы это было правдой… Даже в нашем спокойном городе по ночам убивают. Впрочем, не только по ночам.

– Да, – согласилась она, – бывает и просто так, ни за что.

– Пойдем отдыхать, Малыш.

– Подожди, Саша! Мне… Нам надо поговорить.

– Может, завтра утром? – спросил я.

– Нет, – она немного помолчала, – сейчас. Пожалуйста.

– Что ты хочешь сказать, Малыш?

– То, что я тебе говорила не раз. Я ведьма.

– Ты еще совсем глупенькая, Наташка, – качаю головой я, – это плохая шутка. Есть в мире много вещей, которыми лучше не шутить.

– Я не шучу! – она смотрела на меня широко открытыми глазами, будто стараясь заглянуть мне в душу, или наоборот – открыть передо мной свою. Маленький испуганный ребенок…

– Хорошо, – киваю в ответ, – ты ведьма. А теперь пойдем отдыхать? Я чертовски устал и спина жутко болит. Идем, Малыш, – я поднимаюсь и иду к дверям.

Плотный удар воздуха легко толкает меня в спину, и перстень резко обжигает мне пальцы. Еще не осознавая, что произошло, я, словно завороженный, подношу руку к глазам, хотя в этом нет необходимости – я уже знаю, что увижу. Кольцо быстро темнело, словно собирая в себя вечерние сумерки. Наливалось сочным черным цветом. Нет, только не это! Нет, слышите, нет!!

– Не может быть, – беззвучно, одними губами, шепчу я.

– Может, Саша, – ее голос дрогнул, – может…

Поворачиваюсь и вижу мою Наташку. Это она толкнула меня в спину. Нет, не ударила – всего лишь толкнула, чтобы доказать свою сущность. Боже… Вот она, предназначенная мне судьбой ведьма. Рядом. Здесь и сейчас. Я падаю в бездну безысходности – словно палач вышибает скамейку из-под ног осужденного. Привычного мира нет, остается пустота, царящая вокруг меня. Спазмы перехватывают горло; еще секунда – и я буду скулить, как маленький щенок, а не рычать. Нет, так не будет. Никогда! Нет ситуаций сильнее меня! Господи, подари мне слепоту, чтобы не видеть этого! Мотаю головой, словно в моих силах прогнать это видение.

– Но как?!

– Я никогда не пользовалась силой, поэтому ты ничего не чувствовал. Поначалу боялась признаться, думала – ты будешь смеяться. Но однажды ночью ты начал разговаривать во сне. На латыни. Легко и свободно, будто этот язык для тебя родной. Иногда переходил на другой язык. Уже потом я поняла, что это арабский.

– Говорил во сне? О чем?

– На латыни говорил о ведьмах и проклятьях, каких-то баргестах и нежити…

– Как ты стала, – я еле шептал, но она прекрасно меня понимала, – ведьмой?

– Год назад. Однажды в отделение, где я проходила практику, положили старую женщину. Маленькую сухонькую старушку из небольшого литовского городка. У нее был рак четвертой степени. Лечить было поздно, а возвращать домой – бессмысленно, она была одинока, ни семьи, ни детей. Я сразу почувствовала, ее что-то гнетет и старалась почаще заходить к ней в палату, чтобы подбодрить или просто поговорить. Со временем она стала откровеннее, а наши беседы продолжались все дольше. Старушка была очень начитанная, изредка говорила такие вещи, что даже я, медик, удивлялась ее осведомленности в этом вопросе. Потом пришло ее время. Она будто специально ждала моего дежурства, чтобы умереть. Тяжело, очень тяжело умирала. То бредила, то билась в непонятной лихорадке. Когда я уже отчаялась, она собрала силы и прошептала, что я должна помочь ей умереть. Понимаешь, Саша, раковые больные часто говорят о таких вещах. Когда больше нет сил, чтобы терпеть боль, а лекарства не помогают. Они просят того, на что мы не имеем права. Но я ошиблась, эта старушка умоляла меня о другом. Принять от нее дар, чтобы ей было легче уйти. И я, чтобы облегчить ее страдания, согласилась. Старушка попросила подать ей стакан воды. Всего лишь…

– Легенду про охотников тоже старуха рассказала?

– Да, но я подумала, что это всего лишь красивая сказка, не более. Только сегодня, когда упомянула про нее, вы на одно лишь мгновение забылись и выдали себя. Я почувствовала боль, которую вы носите в себе. Боль была такая сильная, что я еле удержалась, чтобы не застонать. Саша, как вы живете с этим?

– Как? – переспросил я и попытался улыбнуться. – Как те охотники из твоей легенды. Только мы не поклоняемся злым богам, Малыш. Мы просто платим за свои грехи.

– Вы бессмертны?

– Нет, – качаю головой я, – это было бы слишком жестоко, даже как наказание за все грехи мира. Нет ничего страшнее вечности. Мы смертны. Умираем так же, как и обычные люди. Но, умирая, мы не обретаем покоя. Приходит время – и нас отправляют обратно на Землю, что продолжить охоту. И так будет всегда, пока…

– И вы убиваете ведуний?

– Да…

– Чтобы избавиться от проклятия?

– Да…

– Саша, это страшно…

– Когда ты поняла, кто мы такие, – тихо спросил я, – почему ты осталась?

– Почему? – повторила она, и на ее глазах блеснули слезы. – Я люблю тебя.

Люблю. Какое простое слово. Затасканное современным миром до ветхости. Сотни и тысячи раз повторяем его, применяя к совершенно обыденным вещам, забывая о истинном смысле. Люди превратили это слово в набор ничего не значащих звуков. Пустых, как жизнь, лишенная цели. Люблю. Какое простое слово. Но нет, это не так. Оно обладает огромной силой. Ради него начинались войны и рушились города. Гибли целые цивилизации и создавались империи. Ради него люди совершали подвиги и рисковали своими жизнями. Люблю… С этими словами люди вставали под пули и поднимались на эшафот. Люблю…

– Эта женщина мне рассказала про то, что у каждого из вас есть предначертанная судьбой жертва, – сказала Наташа, – уничтожив ее, вы избавитесь от своего проклятия?

– Да…

– Ты уже нашел свою?

– Да…

– Кто это?

С усилием, словно на моих руках весят пудовые гири, поднимаю перед собой руку с перстнем. Он обжигает мне пальцы, но я не чувствую боли. Перстень совсем почернел. Даже камень подернулся черной матовой пеленой. В глазах девушки мелькнул страх. Да, Наташа, теперь и ты знаешь, кто эта предназначенная мне судьбой Ведьма…

– Я, – она запнулась, – твое предназначение?

– Да…

– Ты должен меня убить?

– Да…

– Ты сможешь? – слезы потекли по ее щекам.

– Уходи, – шепчу я.

– Ты сможешь?!

– Придет время, и я приду за твоей жизнью, – поднимаю на нее взгляд и вижу глаза, дороже которых для меня нет и никогда не будет. Каждое слово дается с трудом, словно отрываю куски мяса от своего тела. – А сейчас уходи, Богом прошу…

Я даже не слышал, как в комнату вошел Базиль. Будто выскользнул из темноты коридора и встал позади меня. Да, конечно, он тоже почувствовал ведьму. Мы чувствуем, когда они открываются, используя свою волшбу. Даже если не во вред, а просто чтобы доказать, что они есть, они существуют. Не вижу, но чувствую, как бьется сердце О`Фаррела. Он уже готов убить Натали – ради упокоения моей души. Вот его рука скользнула к поясу. Почувствовав это движение, я рывком поворачиваюсь и делаю шаг вперед, вставая между ними. Базиль еще тянется к пистолету, но видит мой взгляд и застывает на месте.

– Не смей, – хочу крикнуть я, но слова будто превращаются в лед, застревая в горле острыми осколками. Могу лишь качнуть головой – даже не думай…

– Алекс, – в его глазах боль, но кроме нее – и решимость сделать то, что предназначено мне. Он готов сделать это, чтобы избавить меня от терзаний. – Натали, она… ведьма.

– Она. Моя. Ведьма, – сквозь зубы рычу я и поворачиваюсь к Наталье – Умоляю, уходи!

– Алекс, – это Базиль пытается мне что-то сказать, но я резко его обрываю.

– Еще шаг, Базиль О`Фаррел, и за себя не отвечаю, – я смотрю на него, и он умолкает.

На каминной полке тихо тикают часы, деля наш мир на привычные минуты и секунды. Но кто мне объяснит, почему иногда минута может быть длиннее жизни? Будь проклят этот мир, обрушивший на меня такую судьбу! Наташа резко разворачивается и уходит, оставив нас посреди комнаты. Еще могу броситься за ней. Зачем? Чтобы убить еще одну ведьму? Ведунью? Я сделаю это. Позже. У дверей Наталья останавливается и поворачивается ко мне.

– Саша, я хотела тебе сказать одну вещь. Если тебе потребуется моя жизнь – она твоя…

Закономерный итог, охотник. Ты нашел свою нежить, свой ключ в другие миры. Сильно этому рад? Я не знаю, что делать, не знаю, как поступить. Не знаю ничего, что помогло бы мне найти ответ на эти вопросы. Они навалились на меня неподъемной тяжестью, навалились с такой силой, что я задыхаюсь, раздавленный этим знанием. Боль… Ее не описать и не объяснить. Все попытки тщетны. Как можно передать словами то, что высасывает из тебя жизнь?

Больно… Только сейчас я понял, что это такое. Это гораздо хуже, чем страдания от ран, за которые мы расплачиваемся кровью. Ты платишь клочьями своей души. Раздавлен, уничтожен, слеп! Твое «я» закрыто в плотный кокон пустоты, царящий внутри. Темнота, окутавшая душу, не пропускает света, воздуха, блеска звезд. Ты немощный слепец, пытающийся найти выход из лабиринта. Протягиваешь руки, чтобы найти выход, но в твоих руках лишь обнаженная душа. Твоя. И в этих сумрачных закоулках нет выхода. Замкнутый круг. Нет, это не боль, это хуже. Это бездна, взглянувшая на тебя.

Боль? Нет. Это просто расчет. Закономерный финал истории, начавшейся много веков назад, когда эта душа совершила нечто страшное. Можно исправить все, кроме поступков вчерашнего дня. Если бы знать заранее, чем обернется прошлое… Мир – это Чистилище? Господи, ты ошибся в своем творении. Познавший эту боль и в аду будет как дома. Он носит пустоту в своей душе. Пустота… Она хуже преисподней. Ты нем, ты пуст, ты – сгусток боли.

Ужас? Нет. Это просто расплата. Приходит время – и ты платишь по счетам прошлых грехов. Даже эмоций нет. Вообще. Никаких. Я, не задумываясь, отрубил бы себе руку вместе с перстнем, если бы знал, что она принесет ужасное знание, поделившее мою жизнь на две части. Хватит с меня смертей, которые я дарил щедро, почти не задумываясь…

XVIII

Передо мной на столе книга. Я пытаюсь читать, но лишь бесцельно скольжу глазами по строчкам. Сколько дней прошло после того, как… Не знаю. Не хочу знать. Кот, лежащий на столе, вдруг зашипел, изогнул спину дугой и рванул куда-то в сторону. Что он увидел? Наверное, смерть. Мою смерть. Стоящую у меня за спиной. Сейчас она положит мне руку на плечо и скажет – пойдем…

– Пойдем…

Я вздрогнул и обернулся. За моей спиной стоял Базиль.

– Куда?

– Вниз. Ты уже неделю бродишь по дому, как привидение. Сегодня уже второе января, Александр. Идем. Вилии нет, она уехала погостить к подруге. Вернется только завтра. Я затопил камин и приготовил грог.

– Зачем?

– Не надо сидеть в темной комнате одному, – произнес О`Фаррел. – Одиночество – это самое страшное проклятие, которым можно наказать человека. В такие моменты приходит прошлое и таращит на тебя свои пустые глаза. И даже твои звери не спасут тебя от этого чувства.

– Наша охота бьет не только по нашим жертвам. Она убивает нас. В ней нет смысла…

– Он есть всегда. Даже в безграничной пустоте, которая царит в нас, – он положил руку на мое плечо, – поверь, я знаю.

– Верю, Базиль. Верю…

– Ты уже знаешь ответы на все вопросы, – грустно сказал он. – Знаешь, только боишься в этом признаться. Даже самому себе. Идем, Александр. Холодный грог – это невкусно.

Внизу тихо. Даже зверье утихомирилось, устроившись на ковре неподалеку от книжного шкафа. Только… Только в душе холодно. Будто я закован в броню, которую не пробить ни огнем, ни сталью.

– Александр, я понимаю, тебе не повезло. Это же надо придумать такое, – покачал головой Базиль, – влюбиться в ведьму! Как это говорят русские? Ты сильно влип в историю?

– Примерно так, – кивнул я. – Что посоветуешь?

– Не знаю, – он потер лоб и задумался. – Один из вариантов – присоединиться к нам. Но ты понимаешь, что это худший из них. Какой смысл работать с нами, если у тебя есть реальный шанс вырваться на волю? Я имею в виду – вырваться из Чистилища.

– Еще варианты есть?

– Конечно. Знаешь, Алекс, мне хочется, чтобы ты увидел другие миры. Интересно, какие они? – Базиль прищурился и посмотрел на огонь. – Наверное, прекрасные… Божественно красивые… Ладно, забудем о них. Так вот, о следующем варианте: у меня есть несколько интересных вещиц, которые я нашел во время одной охоты. Предложи их Ватикану – в обмен на решение этой проблемы. Пусть это станет прощальным подарком от меня. Да, – он кивнул, заметив мой удивленный взгляд, – я не люблю церковников, но это единственный выход. Пусть они за этот гонорар упокоят предназначенную тебе нежить. Таким образом ты избавишься от необходимости убивать ее сам. Есть и еще вариант – уехать на время из Литвы. Если хочешь – поживи у нас. Испанец часто вспоминал, как вы с ним молотили американских туристов. Будет возможность повторить. Поживешь в Ирландии – полагаю, что за несколько лет многое может измениться. Как говорилось в старой сказке о Хадже Насреддине – или ишак, или эмир, но кто-нибудь умрет. Отдохнешь, будет время, чтобы подумать и изменить взгляд на эту проблему.

– Что ты имеешь в виду?

– Не обижайся, Алекс, но я старше и мудрее. Если не можешь решить эту проблему сам и не хочешь привлекать Ватикан, то уезжай отсюда. Ты молод, встретишь другую женщину. Займешься каким-нибудь делом, забудешь эту ведьму, влюбишься и вернешься сюда еще раз, но уже свободным от этого губительного для тебя чувства.

– Ты говоришь серьезно?

– Абсолютно. Не надо смотреть на меня, как на зверя. Когда за плечами не одна жизнь, на много смотришь иначе. В том числе и на любовь. Не стоит преувеличивать это чувство и рисковать своим будущим ради этого.

– Перед тобой был похожий выбор?

– Нет, моя история совершенно другая, но извини – это мое личное дело.

– Не настаиваю, чтобы ты мне про нее рассказывал. По большому счету, даже совета у тебя не прошу, – огрызнулся я.

– Не злись, Алекс, – лениво отмахнулся Базиль. – Я искренне желаю тебе добра. Подумай и прими решение. Согласен, что оно не простое, но безвыходных ситуаций не бывает.

– Это предложение больше похоже на предательство, тебе не кажется? – процедил я.

– Ну вот, опять заводишься, – он покачал головой, – остынь. Подумай и рассуди здраво. Скольких ты уже убил? Когда-нибудь считал? Что случится, если убьешь еще одну? По большому счету – ничего. Ты даже не вспомнишь про нее в той, следующей жизни! Сейчас ты ослеплен, я понимаю. Возьми отпуск. Через год ты вернешься и без всяких сантиментов упокоишь эту нежить.

– Она не является нежитью. Она Белая ведьма.

– Это мелочь, Алекс, досадная мелочь. Ведь ты и сам знаешь, что как ни крути, как не пытайся изменить ситуацию, тебе придется ее убить. Это твое предназначение в этом мире. Твоя цель в Чистилище – ее жизнь.

– Да, Базиль, ты совершенно прав. Моя цель – это ее жизнь, – я задумчиво кивнул и поставил кружку с недопитым грогом на стол. Пить не хотелось. Жить – тоже…

– Когда я был моложе, – сказал Базиль, – у меня был один знакомый. Его можно назвать наставником, он учил меня искусству охоты.

– Тот, который помог уничтожить графа Китченера?

– Да, – качнул рукой О`Фаррел, – один из нас. Охотник за нечистью. Мне повезло, я встретил его почти сразу после того, как осознал свое новое «я».

– Да, тебе и правда повезло, – кивнул я. – Хоть кто-то смог объяснить, что мы за люди.

– Это еще вопрос, люди ли мы? Никто не знает. Наставник после одного случая уверовал, что мы обычная нежить – такая же, как и те, на которых мы ведем охоту.

– Даже так? – я посмотрел на него. – Впрочем, с ним трудно не согласиться. Изредка думаю также. И как же он жил после этого? Охотился?

– Нет. В конце концов он взял пистолет и вынес себе мозги.

– Может, он и прав, – я поморщился и прицелился пальцем в камин, – ба-бах! Нет, это слишком просто. Иррациональный вариант. Слишком просто…

– Да. Но его самоубийство заставило меня иначе взглянуть на жизнь.

– Неужели ты думал, что я вышибу себе мозги?

– Было такое опасение, – подтвердил он.

– Нет. Этого не будет, – покачал головой я. – Эта «благая смерть» не для меня. Хотя мысли такие были. Но однажды, убегая от ведьмы, я понял одну вещь. Умирать надо в схватке. И желательно подойти к ней подготовленным.

– К чему именно? – поинтересовался О`Фаррел, – К смерти? Быть готовым к этому невозможно. Как и «красиво» умереть. Пословица: «на миру и смерть не страшна» не совсем верна. Каждый приходит в этот мир в одиночку. И умирает так же.

– А как же Охотник, закрывший собой друга?

– Это всего лишь красивая легенда, Алекс, не более.

– Изредка смерть скажет о человеке больше, чем вся его жизнь. А если это не легенда?

– Значит, у всех нас еще есть шанс.

– Он всегда есть, как и выбор, – я немного помолчал и добавил, – должен быть. Ладно, пойду я, пожалуй, спать.

– А я еще посижу, – сказал Базиль. – только дров надо подкинуть, а то прогорают уже. Я твой жилет накину?

– Да, конечно. Он в прихожей, на вешалке.

Да, жилет, который мне прислали родители в подарок к Новому году, был чертовски удобный и теплый. Волчий мех, большой капюшон – классический жилет русского охотника. Кстати, еще в конце XVIII века эта привычная для нас одежда была в России под запретом. Правящий в те годы Павел I говорил, что «именно жилеты совершили Французскую революцию». Как бы там ни было, но гулять в нем в сухую морозную погоду – одно удовольствие.

Меньше чем через час я проснулся от резкого звука – будто смахнули со стола несколько жестяных кастрюль и они с жутким грохотом катятся по кафельному полу. Дьявольщина! Неужто в дом кто-то залез? Я вскочил с кровати и, натянув джинсы, схватил трость, стоящую у двери. Выщелкнул клинок и осторожно открыл дверь в коридор. Не заметив ничего странного, скользнул к лестнице, ведущей вниз – из приоткрытой кухонной двери падал узкий луч света, слабо освещая коридор. Прислушался – был слышен слабый шум, похожий на хрип. Будто кого-то держали за глотку. Что здесь происходит?!

Дьявол меня раздери… На плиточном полу, рядом с перевернутым стулом, лежал Базиль. Он пытался повернуться на бок и дотянуться до пистолета, заткнутого за пояс. Вся грудь была в крови. Это он, падая, зацепил какие-то вещи, стоявшие на столе. Я чуть не кинулся к нему, но, уже сделав шаг, заметил аккуратную дырку в оконном стекле. Пуля! Выстрела слышно не было. Глушитель. С той стороны дома начинается небольшая лесополоса. До нее метров двести, никаких преград – детское расстояние для снайпера. Присев, я чуть не ползком добрался до Базиля. Он силился что-то сказать – было видно, как шевелятся губы. Я наклонился к нему и, аккуратно приподняв, положил его голову на свои колени.

– Базиль, сейчас! Сейчас парамедиков вызову, – взяв его пистолет, повторял я. Дослал патрон в ствол и осмотрелся, будто ожидая штурма. Нет, даже если они уверены, что попали, не рискнут проверить – знают, что в доме есть еще один человек. Твари!

– Нет, – он качнул головой, – не надо. Это все…

– Держись, ирландец! Ты должен жить! Обязан!

– Я… я слишком, – Базиль шевельнул рукой, будто пытаясь отмахнуться, улыбнулся. В уголках его губ показалась кровь, и он едва слышно прошептал: – я слишком часто живу…

Даже сейчас, когда смерть уже вошла в этот дом и встала рядом с нами, в его взгляде не было видно страха и боли. Только легкая грусть нашла отражение в небольших морщинах, разбежавшихся от уголков глаз. Он уходил в небытие легко, словно отправлялся в долгий путь знакомой, не раз исхоженной тропой. Вечный Охотник. Его лицо еще хранит краски жизни, но еще миг – и оно станет чужим, незнакомым. Маска смерти. И время – его не повернуть вспять, оно ускользает безвозвратно, закрывая за собой двери в прошлое. Вокруг меня становится пусто, как в могиле. И я не знаю, куда повернуть в этом мраке. Как найти свой путь? Словно отвечая на мой вопрос, перстень О`Фаррела засветился, камень блеснул гранями и погас. Серебро тускнело, и наконец кольцо рассыпалось, оставив небольшую кучку серого праха.

– Нет, ты больше не вернешься в Чистилище, – я посмотрел на его мертвое спокойное лицо, – легенда оказалась правдой. Ты наконец обретешь покой, Базиль О`Фаррел…

Началась небольшая метель. Снег бился к оконное стекло и, попав в пулевую пробоину, стекал по стеклу каплями, похожими на слезы. Не знаю, сколько я просидел на кухне рядом с телом. Может, пять минут, может – полчаса, может – час. Погиб еще один человек, ставший мне другом. Странно, но именно смерть О`Фаррела послужила катализатором, который вызвал во мне это состояние, похожее на автоматизм. Инстинкт самосохранения не сработал, – слишком много на меня навалилось за последние дни. Словно волной накрыло. Холодной и мерзкой. Как жаль, что не меня убили. Воистину, смерть – это благо. Даже те, которых я убивал, были счастливее – они обрели покой, переступив эту невидимую людям черту. Маленький шаг, отделяющий тебя от жизни.

Я пришел в себя в душе, стоя под сильными струями горячей воды. Жаль, что вместе с кровью нельзя смыть память. Лицо – будто восковая маска. Глаза? Я не знаю этого человека, который смотрит на меня из зеркала. У него мертвые глаза. Без эмоций и переживаний. Все, что я чувствую, похоронено глубоко в душе. Оплакивать павших буду позже. Сердце превратилось в метроном, который отмеряет промежутки между делами и поступками. Не я начал этот бой – он был предначертан заранее. Не я начал убивать – это вы превратили мир в арену. Беру в руки запасной телефон и делаю один короткий звонок. Ничего, что уже поздно, ответ примут в любое время. Отзывается мужской голос, спокойный и бесстрастный.

– Слушаю вас…

– Я согласен…

– Хорошо, значит, наш договор вступает в силу…

– Да…

Смотрю на часы: две минуты после полуночи. Символично. Значит, уже 3 января две тысячи шестого года. У меня есть время до пятого – потом будет поздно. Спокойно обвожу взглядом кухню. Надо убрать тело О`Фаррела в гараж. Там в глубине есть небольшая холодная комнатка, где хранится садовый инвентарь. Извини, Базиль, но тебе придется подождать с погребением несколько дней. Пристройку – на ключ, чтобы хозяйка, вернувшись утром, не сунулась. Вытереть кровь и убрать осколки стекла. Пол плиточный, следов не останется. Написать записку Виле, положить ее на кухонный стол. Спокойно поднимаюсь наверх и достаю большую сумку, которую мне привез Базиль из Риги. Здесь новая одежда, новое белье обувь и прочие бытовые мелочи. Я не могу рисковать. Допускаю мысль, что где-нибудь в моей одежде поселился электронный жучок. Все старые тряпки – прочь. Нагими приходим в этот мир, такими отсюда и уйдем. Из письменного стола забираю пакет с документами, которые мне подготовил Базиль. Паспорт, водительское удостоверение, разрешение на ношение оружия, выданные Александру Айдарову, бросаю в ящик стола – Айдарова больше нет.

Знаю, чем это может обернуться, но есть вещи, которые достойны права на ошибку. В подвале достал из тайника целлофановый пакет, плотно замотанный скотчем. Увесистый сверток – килограммов десять, не меньше. Базиль, когда его команда уезжала, попросил спрятать. Наверное, испанец оставил – в самолете такое не провезти. Внутри оказалась продолговатая спортивная сумка, сантиметров семьдесят длиной. Первым на стол легли два пистолета Глок и кожаные кобуры к ним. Семнадцатая модель и двадцать первая. Двадцать первый откладываю в сторону, а семнадцатый возвращаю в сумку – он не пригодится. Кобуры тоже кладу обратно – своих достаточно. Скин-ду в кожаных ножнах. Пять коробок с патронами сорок пятого калибра. Из сейфа забираю несколько пачек с патронами, снаряженными серебряными пулями, и неторопливо набиваю пистолетные магазины. Закончив, заменяю в двадцать первом Глоке ствол на новый, купленный О`Фаррелом в Риге, и навинчиваю на него глушитель. Да, есть еще один, Глок-30. Пригодится. Итого: два пистолета и запасные магазины к ним; стилет в ножнах, которые удобно крепить на бедро; скин-ду, прекрасно подходящий для того, чтобы убивать, и арбалет с двумя десятками карбоновых болтов. На половине надо заменить наконечники – поставить серебряные. Что еще? Бинокль и диктофон – он мне может пригодиться. Застегиваю на руке браслет. Все, я готов. На затяжные бои времени у меня нет времени. Все это упаковываю в свою сумку и отношу наверх, в холл. Одежда? Серый цвет, свободный покрой, чтобы движения не стесняла. Зимой этой цвет прекрасно подходит. Нижнее белье, свитер, куртка и шапка. На шею – арафатку. В паучеры – магазины от Глока-21, они первыми пойдут в дело. Под куртку надену тактический жилет с кобурой на груди. Туда поместится Глок-30 и еще два магазина. Бросаю взгляд на часы – двенадцать пятьдесят. Пора. Свою машину решаю не трогать, мало ли что. Возьму арендованную О`Фаррелом. Забрасываю сумку в багажник, сверху кладу жилет. Время…