Текст книги "Охотник на ведьм (СИ)"
Автор книги: Игорь Негатин
Жанр:
Ужасы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 39 страниц)
XIV
Ранним утром я выдернул телефонным звонком Авгура из объятий Морфея и через пятнадцать минут уже сидел на лавочке, неподалеку от его дома. Петр, как всегда, опоздал и заявился лишь двадцать минут спустя, прищуриваясь от утреннего солнца. Не обращая внимания на его недовольный вид, поздоровался и подал пластиковый стаканчик с кофе, купленный неподалеку. По себе знаю – пока утром глоток кофе не сделаешь, мозги работают медленно, а ждать, пока он окончательно проснется, времени не было. Авгур уселся рядом, отпил несколько глотков, поморщился и покосился на список, который ему вручил.
– Здесь перечень вещей, которые мне необходимы, – сказал я. – Желательно уже завтра, к десяти часам утра.
Петр несколько минут внимательно изучал бумажку, несколько раз надул щеки и шумно выдохнул. Помолчал несколько секунд, поднял на меня взгляд и усмехнулся.
– Не тем ты делом, Сашка, занимался, ох не тем… Тебе бы в киллеры пойти – цены бы тебе не было! А-а-агромные деньги бы зарабатывал.
– Ну да, конечно. Только наемники долго не живут. Их в безвозвратные потери, ничтоже сумняшеся, списывают, а я пожить хочу, мне в другие миры не к спеху. Список запомнили или перепишите?
– Запомню, – он еще раз взглянул на листок бумаги. – А сутана тебе зачем?
– Знаете, Авгур, есть хорошее выражение: «не задавайте глупых вопросов – не получите глупых ответов»
– Ну-ну… секретничай, раз желание такое есть. Будет тебе сутана, «святой отец».
– Вот и прекрасно, – я забрал бумажку обратно, – через два дня буду работать, а потом у меня начинается отпуск.
– Почему только через два дня?
– Торопиться не хочу, чтобы потом не жалеть, – я начал загибать пальцы на руке. – Надо еще раз уточнить его распорядок дня, проверить маршруты движения и присмотреть несколько запасных вариантов отхода.
– В общем, решение верное, – Петр покосился на меня. – Мандража нет?
– Пока что нет, а там посмотрим.
– Долго собрался отдыхать?
– Неделю, не больше. Во-первых, Вилия не сможет долго за зверьем присматривать, она в Америку собирается, к дочери. А во-вторых, надо и о мирских делах подумать, чем на хлеб насущный зарабатывать.
– А российскую визу уже заказал? Они же не меньше недели делают.
– У меня коммерческая, на год, так что с этим проблем нет, – ответил я. – Если все пойдет по плану, то в воскресенье вечером уезжаю, билет уже купил.
– Неужели поездом поедешь? Это же долго, целых семнадцать часов трястись.
– Зато не обыскивают, как в аэропортах, где даже пилочку для ногтей – и то за оружие считают.
– Это да, – согласился Авгур, – но ты же не собираешься весь свой арсенал тащить?
– Конечно, нет, но и голым ехать – тоже не дело.
– Правильно, – кивнул он. – То, что тебе необходимо, будет готово к шести часам вечера. Сегодня, – уточнил Пётр. – Перстень отца Станислова не забудь, может пригодиться. Ладно, дай Бог, все пойдет по плану. Отдохнешь – и возвращайся, потом может быть не до отдыха.
– Именно. Тем более что у меня появилось несколько неожиданных дел…
– Семья Шарунаса? – Петр посмотрел на меня и кивнул, словно сам себе отвечая на вопрос. – Читал про это несчастье. Мысли какие-нибудь есть?
– Есть, конечно, только все эти мысли вокруг наших «друзей» кружатся.
– Может, и так, – согласился он, – а может, и нет. Об одном прошу – не наломай дров.
– Месть, Авгур – это блюдо, которое едят холодным.
После нашего разговора я сделал еще несколько звонков и отправился уже привычной дорогой к одному знакомому. Было к нему одно рисковое предложение, но если риск становится образом жизни, почему бы и нет? Больше пули не получу. Проезжая мимо Дома Офицеров, я заметил человека, который, несмотря на раннее утро, вынес на тротуар небольшой пластиковый щит: «Антикварный магазин. Оценка, Скупка, Комис». Хм, несколько золотых десяток, которые я обнаружил на хуторе, были при мне; почему бы не заехать, чтобы узнать их примерную стоимость?
«Лавка древностей» разместилась в цокольном этаже старого, еще довоенной постройки, дома. Тяжелая железная дверь открылась на удивление легко, звякнув при этом колокольчиком, подвешенным к раме. Небольшой торговый зал, прилавки-витрины, размещенные буквой «п», и несколько полок на дальней стене – вот и вся мебель. Серые и, если так можно выразиться, унылые вещи. Словно они понимают, что отними у них возраст – грош им цена, даже в базарный день. Сидящий у кассы старик хмуро глянул на меня и уткнулся в книгу; наверное, надоели ему простые зеваки, приходящие сюда поглазеть на предметы, которые никогда не купят. Рассматривать барахло, лежащее под стеклом, не стал (ценные вещи никто на витрину не положит), поэтому сразу направился к продавцу.
– Доброе утро, господин, – я бросил взгляд на карточку, прикрепленную к его пиджаку, – Ромас. У меня к вам небольшое дело.
– Чем могу быть полезен?
– Есть несколько золотых монет, николаевских, хотел бы узнать их цену и, пожалуй, продать, если это выгодно.
Старик, немного подумал и наконец соизволил оторвать задницу от стула, отложив книгу в сторону. На стеклянную столешницу он постелил кусок зеленого сукна и приглашающе махнул рукой – мол, выкладывай свои богатства, господин не-знаю-как-вас-там. Я достал из кармана кошелек и выложил на прилавок пять золотых монет. Ромас неторопливо зажег лампу, стоящую рядом с кассовым аппаратом, и вооружился лупой. Несколько минут рассматривал, потом отложил ее в сторону и посмотрел на меня.
– Ну что я могу сказать, молодой человек, – он пожал плечами, – обычные царские червонцы, монета не редкая, так что и цена небольшая. В ней 7,7 граммов золота.
– Почему семь? – не понял я. – Я читал, что эта золотая монета весит 8,6 грамма.
– Да, – кивнул Ромас, – весит. Видите ли, – старик начал говорить таким тоном, что мне сразу захотелось зевнуть. Хотя чего от него желать – наверное, он уже устал повторять одно и тоже, разным дилетантам вроде меня. – Основой монетной системы царской России в начале ХХ века был золотой рубль, который еще в 1897 году привязали к золоту. До Николая Второго вес золотой десятки составлял 12,9 грамма, но рубль был привязан к серебру. Один рубль приравнивали к 0,77 граммам чистого золота. Как вы понимаете, монета номиналом «10 рублей» должна весить 7,7 грамм , но в реальности, монета весит 8,6 грамма. Просто золото, которое использовалось для чеканки этих монет – 900 пробы. Вот и получается, что в червонце весом 8,6 грамма – всего 7,7 грамма чистого золота.
– Как я понимаю, монеты не особо ценные?
– Вы совершенно правы, – согласился старик, – вот если бы вы принесли мне, например русские сто франков – тогда да, это уникальная монета. Не слышали?
– Нет, не приходилось. Спасибо вам за информацию, извините, что помешал, – я начал собирать с прилавка монеты. Унылый старик; ей-Богу…
На следующий день, в семь часов утра, я уже занял исходную позицию у костела. Да, именно на следующее утро, а не через два дня, как сказал Авгуру. Жизнь давно приучила – не верь, если нет возможности контролировать. С какой стати я должен безоговорочно верить Петру? Кто знает, что у него в голове, а рисковать своей шкурой мне не хотелось. Уже прошло полчаса, как я сидел в машине, «одолженной» у одного из прихожан Казимера. Хозяин, вместе со всей семьей, работал где-то в Норвегии, поэтому риска, что кто-нибудь заявит о пропаже автомобиля, не было. Вчера, когда я приехал к Казимеру в костел, и, не откладывая дела в долгий ящик, попросил у него помощи – скажу честно, даже не ожидал, что он согласится. Святой отец, подумав всего несколько минут, уточнил некоторые детали и предложил свой вариант, не задав ни единого вопроса, зачем мне понадобились эти вещи. Хороший он мужик, жаль, что не Охотник. А может, наоборот – прекрасно, нет у него нужды ломать привычное представление о нашем мире.
Голова распухла от мыслей и расчетов, а что творилось в душе – лучше не рассказывать, не поверите. Ксендз приехал заблаговременно, как и положено истому служителю церкви, чтобы подготовиться к утренней службе. Вот уже и первые богомольцы появились, потянулись к костелу старушки – дома им не сидится. Ничего, бабушки, как говорилось в одном фильме – сегодня вы увидите такое, что лучше бы вам этого никогда не видеть. Первым из машины вышел охранник и внимательно осмотрел окрестности. Цепко смотрел, даже про крыши ближних домов не забыл. Смотри, дядя, не смотри – меня не обнаружишь; обзор кусты закрывают, да и расстояние приличное, метров триста. Из дверей костела вышел служка, подошел к машине и, наклонившись, выслушал ксендза. Кивнул и ушел обратно, уводя с собой телохранителя. Костел осматривать повел. А как же правило, запрещающее входить в храм Божий с оружием? Ну да, конечно, для некоторой части населения правила не действуют…
Через пять минут здоровяк вернулся и застыл около машины; открылась задняя дверь и наконец вылез ксендз. Торопливо, я бы даже сказал, настороженно. Что-то сказал водителю и, постепенно ускоряя шаги, направился к костелу. Гляди же ты, как он опасается за свою шкуру; будь костел подальше – к дверям бы уже бегом подбежал! Совсем не заботится о сане; ходить ему надо медленно и степенно, как ксендзу и положено. Телохранитель последовал за ним, но внутрь не вошел, застыл у порога. Ну сейчас ждем начала – и можно начинать отсчет. Время тянулось нестерпимо медленно, будто секундная стрелка цеплялась за деления циферблата. Быстрей же ты!
Ну, с Богом – я приоткрыл дверь машины, машинально поправляя пистолет, который висел на боку, прикрытый полой рубашки, и вылез наружу. Кобуру пришлось сильно переделать, чтобы приспособить ее для ношения оружия с глушителем. Вышло что-то похожее на открытую спортивную кобуру. Как только я ступил на землю, неприятное чувство, которое не отпускало со вчерашнего вечера, исчезло; однако меня словно в вакуум погрузили, звуки стали глухими и растянутыми. Быстрый взгляд вокруг – вроде пусто. Только одна старушка, прижимая к груди древний ридикюль, торопливо семенит к костелу – видно, проспала, бедняжка. Ничего, самое интересное еще впереди, так что, можно сказать, не опоздала. По телу прошла небольшая дрожь, возвращая к действительности. Привыкайте, господин Айдаров, привыкайте. Несколько раз глубоко вздохнул, бросил взгляд на часы – время! Неторопливо закрыл машину и направился к костелу. Время пошло на минуты, нет, даже на секунды; каждый сделанный шаг отдавался в голове гулким эхо.
– У вас сигареты не найдется? – раздался голос у меня за спиной, отчего я чуть не дернулся в сторону. Ведь внимательно смотрел – никого за спиной не было! Уже почти повернулся к человеку, так некстати появившемуся на пустынной улице, когда мне в бок уперлось что-то твердое и холодное.
– Не дури, Айдаров, будь умницей, – сказал чей-то голос, – подумай сам – к чему лишняя кровь? Пойдем, посидим в машине, побеседуем мирно, как и положено в приличном обществе.
– Ты кто? – по спине пробегает неприятный холодок.
– Не переживай, убивать тебя никто не собирается. Идем, зачем привлекать ненужное внимание?
Делать нечего – голой спиной на пистолет не прыгнешь. Если бы он крепко упирал ствол в спину, тогда еще можно рискнуть, а так – нет, не получится. Ничего не поделаешь, пришлось вернуться.
– Садись, только зеркальце заднего вида опусти, незачем меня разглядывать, – сказал незнакомец. – Как там у русских говорят: посидим, покалякаем?
У русских, говоришь… Тембр голоса у него низковат, с модуляциями – женщинам такие голоса нравятся. И акцент певучий, сто процентов не прибалтийский. И не гортанный, значит, не с югов. Не француз, это точно. Ирландец, что ли?
– Интересно, куда ты собрался с этой пукалкой? Или охрану тоже собрался убивать?
– De gustibus non disputandum. [17]17
De gustibus non disputandum – о вкусах не спорят (лат.).
[Закрыть]
– Разве что – усмехнулся он. – Время, надо заметить, тоже неверно рассчитал, забыл про святое причастие?
– По мне – в самый раз.
Надоела мне эта игра в вопросы и ответы. Кто это? Нежить? Нет, не похоже; перстень на руке холодный, значит – не они. Полиция? Неужели Казимерас навел? Тоже нет, не тот он человек; не хотел бы помогать – сразу бы отказался. Да и менты разговоры разговаривать не будут, ласты за спину завернут – и все. Авгур? Но зачем ему меня останавливать? Думай, Айдаров, думай!
– Слишком много знаешь. Кто ты?
– Не задавай ненужных вопросов, Александр. Перстень, отца Станислова у тебя?
– Да. Хочешь забрать?
– Мне он без надобности, да и тебе тоже. Положи на приборную доску, пусть лежит. Вижу, у тебя и подзорная труба имеется. Хорошо видно?
– Не жалуюсь, – я покосился на бинокль, который последнее время возил в машине.
– Ну тогда бери и наблюдай, скоро все закончится.
– Что именно? Пристрелишь меня и уйдешь?
– Стрелять мне незачем, – спокойно повторил мой визави, – я уже говорил. Если не будешь делать резких движений, спокойно разойдемся. Ты сам по себе, мы сами по себе…
– Мы, значит… Сколько же вас здесь обосновалось, таких быстрых?
– Достаточно, чтобы этот сонный городишко поставить вверх дном.
– Не слишком ли самоуверенно? Или вы такие шустрые мальчики?
– Заткнись и смотри, Охотник. Не время сейчас в вопросы играть. Заведи машину и можешь наблюдать за развитием сюжета. Оставь расспросы на потом.
Когда у вашего собеседника железный аргумент, причем не детского калибра, поневоле задумаешься, что высказанные им идеи не лишены здравого смысла. И спорить желания не возникает. Нет, можно, конечно, если мозги не жалко, но у меня таких мыслей не возникло, поэтому завел движок и как можно спокойнее взял бинокль, лежащий на соседнем сиденье. А что мне остается, раз уж так получилось? То-то же! Сидеть и наблюдать за событиями, которые разворачивались без моего участия. Первым из костела, как и утром, вышел церковный служка. Огляделся, перебросился несколькими словами с охранником и, получив утвердительный кивок, скрылся в дверях. Телохранитель потоптался на месте и опять замер. Через несколько секунд вышел ксендз и быстрым шагом, чуть не расталкивая задержавшихся прихожанок, (несколько дряхлых старушек), направился к машине.
Выстрела я не услышал. Звука вообще не было, только сутана на мгновение вспухла огромным черным шаром – и тело ксендза разлетелось, разметалось по воздуху быстрыми мазками черных птиц, будто кто-то открыл клетку и выпустил на волю кричащих ворон! Я изумленно опустил бинокль и заметил, как перстень отца Станислова, лежащий на приборной доске, засветился, камень блеснул гранями и погас. Серебро быстро тускнело, теряя металлический блеск, поверхность становилась матовой, и наконец он рассыпался, оставив на панели небольшую кучку серого праха.
– Господи, – только и смог вымолвить я.
– Dominus vobiscum! [18]18
Dominus vobiscum – Господь с вами (лат.).
[Закрыть]Поехали! – сказал мой собеседник. – Не спи, Охотник, – он дернул меня за плечо, возвращая в реальность, – ну же!
Я тряхнул головой, сбрасывая оцепенение, и дал задний ход, разворачиваясь на узкой сонной улочке, густо усаженной каштанами и кустами сирени.
– Куда ехать?
– В Старый город, к Ратуше, – судя по его голосу, он немного расслабился. – Надеюсь, эта машина не твоя?
– Нет, – я покачал головой, – да и номера не настоящие, причем такие пыльные, что сам черт не разберет.
– Отучайся от этой глупой привычки – везде поминать Дьявола!
Ехали мы молча и аккуратно, я даже скорость нигде не превысил. Через двадцать минут мелькнул по правую сторону костел Возрождения, и мы начали спускаться по узкой улочке к центру города. Исторический музей, рядом художественная галерея Чюрлениса, а чуть дальше, метрах в ста – знаменитый музей Чертей, который любил посещать в детстве. Неужели уже тогда предчувствовал, что придется иметь дело с Нежитью?
– Ты, – я замялся на несколько секунд, – такой же Охотник?
– Не совсем, – он усмехнулся.
Интересно – мне показалось, или в его голосе и правда проскользнула непонятная горечь? Кто же он, еще один Авгур? Нет, хватит с меня и одного наставника. Неужели…
– Не ломай голову понапрасну, Александр, – словно угадав мои мысли, сказал он, – ты все узнаешь, со временем.
– Уже знаю, – угрюмо отозвался я и повернул на улицу святой Гертруды.
Охотник. Такой же, как сотни, а может, и тысячи других, бродящих по свету в поисках Нежити. Только с одной лишь разницей – свою, предназначенную ему Нежить он уже никогда не встретит. Вечный Охотник…
– Вас много… таких? – тихо спросил я.
– Достаточно, – так же ответил он.
– Скажи, это очень страшно – быть Вечным?
– Мы не вечные, Александр, просто мы очень частые гости в этом мире. Мы многое забыли, например, все Божьи заповеди. Хотя, если разобраться – людям, твердо их исповедующим, в реальном мире делать нечего.
– А перстень? – я кивнул на остатки пыли, испачкавшей панель.
– Когда твое кольцо рассыпается прахом, – с понятной тоской, протяжно, будто молитву, произнес он, – это значит, что Охотник получил прощение.
– Значит, отец Станисловас прощен?
– Да.
– Откуда вы узнали про то, что он погиб? – осторожно спросил я. – Авгур сказал?
– Авгур, – протянул он, – нет, не он. Так получилось, что мы случайно здесь застряли. Искали одну Нежить, а когда нашли, на свет вылезла история о погибшем пастыре. Вот и решили заняться, благо свободного времени много. Останови здесь, – он махнул рукой на площадку у костела Святой Марии.
Шины зашуршали по каменной брусчатке, и я аккуратно припарковался у бордюра.
– Ну вот и прекрасно, приехали наконец, – сказал мой попутчик, – У меня в запасе, есть еще несколько минут, задавай свои вопросы.
– Нас много, – я запнулся, не решаясь произнести название, – в этом Чистилище?
– Мало, – грустно ответил он, – очень мало. И с каждым годом становится все меньше и меньше. И поверь, это не оттого, что люди стали лучше и добрее. Просто Зло становится сильнее.
– Как найти предназначенную мне Нежить?
– Не знаю, Александр, правду говорю – не знаю. Каждая история уникальна.
– Почему ты выбрал другой путь и стал Вечным – вместо того, чтобы убить Нежить и получить прощение?
– Это, – он замолчал, – слишком личный вопрос. У каждого своя дорога в мирах, даже если этот путь замкнулся кольцом на этом.
– Но ты надеешься, что его получишь когда-нибудь?
Да, я знал, чувствовал, что этими словами режу по живому, выворачиваю душу наизнанку, задавая бестактные вопросы, но к черту вежливость – разговор уже о моей жизни, моем спасении из этого замкнутого круга. Я не хочу так жить, постоянно возвращаясь в этот мир!
– Сам я не видел, – он задумался, – но слышал от других одну историю. Один из Вечных погиб, прикрыв своим телом друга. Защитил его от удара клинком и получил прощение, хотя свою Нежить и не уничтожил.
– Погоди, – я чуть не повернулся к нему, но раздумал, – то есть он погиб, но своей смертью искупил совершенный смертный грех?
– Так рассказывает легенда. Правда это или нет, не знаю.
– Знать бы, как можно так удачно погибнуть!
– Этого никто не знает, – сказал он, – но если так было, значит, и у нас есть шанс, хотя…
– Что?
– Нет, ничего, – было слышно, как он повернулся, видимо, посмотрел на дорогу, – ну вот и «кавалерия» прибыла. Ладно, Александр, удачи тебе.
По направлению к нам ехал серый минивэн с ирландскими номерами. Смотри ты мне, угадал страну…
– А мне, – я замялся, – нельзя с вами?
– Нет. У нас разные пути и разные дороги. Если станет совсем невмоготу, обращайся, постараемся прикрыть. Если будет нужда спрятаться – укроем.
– Как вас найти, если возникнет необходимость?
– Письмо напиши, – чувствовалось, что он улыбается.
– На деревню дедушке? – усмехнулся я.
– Ну зачем же, рeccatummortale, на gmail точка com. [19]19
Peccatum Mortale – смертный грех (лат.).
[Закрыть]Запомнишь или записать?
– Запомню… Авгуру что-нибудь передать?
– Авгуру? – он тихо засмеялся, – Пусть когда-нибудь сдохнет! Удачи тебе, Александр. И не надо нас разглядывать, хорошо?
– Договорились…
Он вылез из машины, навстречу ему открылась дверь притормозившего рядом минивэна. Я отвернулся в другую сторону, наблюдая, как по тротуару идет пожилой мужчина в старомодном костюме, с тросточкой, в компании собаки неопределенной породы. Оба старые, доживающие свой век в мире и согласии.
XV
– Какое объяснение может быть дано историям о привидениях, начало которых теряется в глубине веков? Что мы знаем об их природе, о целях возвращения из потустороннего мира в мир людей? Совсем немного. Известно, что привидения – порождение определенных мест и обстоятельств. Обычно они возвращаются в привычную для умершего обстановку, очень часто их призрачная оболочка принадлежит лицам, пережившим какие-то драматические события. Наконец, привидения, как правило, не стремятся причинить вред встречающимся им людям. Наоборот, многие из них творят добро. Но почему? Попробуем ответить на этот вопрос, – упитанный мужчина, сидящий напротив меня, поднял указательный палец и, торжествующе блеснув поросячьими глазками, укрытыми за толстыми линзами очков, продолжил читать: – Однажды медсестра делала обход одной из палат – раздавала лекарства и наливала больным воду на ночь. Старик, умиравший от рака легкого, попросил принести ему попить. Сестра пошла за водой, но когда она вернулась, пациент сказал, что зря ее беспокоил – ему уже дали напиться. Медичка поинтересовалась, кто же это сделал. Старик ответил: элегантная дама, одетая в серое старомодное платье. Неделю спустя он умер.
Мужчина лет пятидесяти закончил цитировать статью из газеты, купленной, судя по всему, на вокзале, и полез в карман за платком. Промокнув вспотевшую лысину, он поднял на меня удивленный взгляд, будто только сейчас заметил, что они с женой в купе не одни.
– Добрый вечер, – он изобразил, что-то похожее на кивок, что при его комплекции было затруднительно – скорее это было похоже на легкую дрожь желе на блюдце.
– Добрый, – поприветствовал в ответ я, – мы уже с вами здоровались, при посадке.
– Да? – искренне удивился толстяк. – Вполне может быть. Видимо, так жара действует – становлюсь жутко рассеянным. Николай Николаевич, – представился он. – На удивление жаркий июнь для Прибалтики!
– Ах, оставь, Коля, – махнула рукой его жена, сочная блондинка лет сорока пяти, – не надо было пивом наливаться перед отъездом, а ты все – вкусное, вкусное…
– Оленька, ну что ты ругаешься, – вяло оправдывался он, – пиво здесь и правда неплохое. Простите, как вас, по имени-отчеству?
– Александр, – представился я.
– Приятно познакомиться, – он протянул свою пухлую ладошку и объяснил: – Я, видите ли, почти не пью, сердечко не позволяет, – Николай ткнул пальцем куда-то в бок, – а тут в отпуске расслабился. А вы как? Может, когда границу пройдем, наведаемся в ресторан?
– Какой тебе ресторан, горе ты мое! – запричитала его супруга. – Завтра умирать будешь и жаловаться, зла на тебя не хватает!
– Наведаться, конечно, можно, только ресторана в этом поезде нет, – улыбнулся я, – есть нечто вроде буфета, где нас накормят сосисками, разогретыми в микроволновке, а на гарнир подадут картофельное пюре из пакетика и зеленый консервированный горошек. Пиво – да, будет, если вы это имеете в виду. Только до того, как мы пройдем белорусскую таможню, пройдет часа два, а то и все три, что сопряжено с определенными неудобствами для пива. Вы меня понимаете?
– Боже мой, – Николай всплеснул ручонками, – как я не подумал – санитарная зона!
– Да.
– Что же, придется терпеть и ждать.
Судя по нарастающему бурчанию его супруги, мои спутники решили вернуться к пивному вопросу; я, рассудив, что мешать им не стоит (третий – однозначно лишний), извинился и вышел в тамбур. Закурил, прислонившись к двери, и начал смотреть в окно, на проплывающие за окном приграничные перелески. Минут через двадцать – таможня, сначала литовская, потом белорусская.
За что я люблю поезда – так это за их неторопливость. А может, просто остались детские впечатления о поездках к морю, «романтика» путешествий, когда кажется, что за каждым поворотом тебя ожидают опасные приключения и великие открытия. Детство в прошлом, а воспоминания, всплывающие в памяти под мерный перестук колес, остались. Сейчас таможню пройдем, надо будет чаю заказать, – подумал я. – Жаль, что его не подают в стеклянных стаканах и старомодных железных подстаканниках. Да и чай уже не тот…
Авгуру, когда мы с ним встретились после убийства Нежити, я не стал рассказывать про неожиданный контакт с «коллегами». Не спрашивайте, почему – не знаю. Он принял смерть ксендза, как должное, правда, от души посмеялся над заголовками газет. Нет, никаких надписей на всю первую полосу про чудесное «вознесение» не было, просто появилась небольшая заметка в разделе «криминальные новости» о «без вести» пропавшем служителе церкви. Нечаянными свидетелями, сиречь охранниками и старушками, занялись полицейские и, наверное, врачи-психотерапевты, так что Петр рассудил верно – сенсации не будет. Нет, полиция, а то и спецслужбы будут землю носом рыть (а как же иначе!), все-таки две смерти в одном приходе за такой короткий срок – это вам не просто так. Но что-то мне подсказывает, что сверху придет приказ и дело спустят на тормозах, а точнее – расследование будут вести медленно, понимая, что ни черта они не отыщут.
– Декларацию заполнить не забудьте, – напомнила проводница, пробегая мимо меня с какими-то пакетами.
– Спасибо, – кивнул я, хотя декларировать, в общем-то, нечего. Немного наличных, ноутбук, подарки родителям, личные вещи и небольшой нож тычкового типа, который предъявлять таможне не собирался. Купленный на какой-то оружейной выставке, он долгое время лежал в письменном столе. Я вспомнил про него, когда собирался в дорогу, и решил взять с собой – не ехать же совершенно без оружия! Докурив сигарету, вернулся к купе, но внутрь заходить не стал, остался в коридоре – успею еще насидеться.
– «Невидимые спасатели» приходят из другой части потустороннего мира – из той, которую обычно называют чистилищем, – мой новый знакомый уже закончил схватку с супругой и теперь продолжал читать заметку про мистические силы. – Пребывая там, душа разными путями исправляет ранее содеянное зло, в том числе – замаливая грехи благими делами на Земле.
Еще одно нечаянное доказательство, что мир – это чистилище, – подумал я и усмехнулся. Как можно исправлять содеянное на земле зло после смерти?! Молитвой? Как это просто…
– Что и происходит из года в год до тех пор, пока высшие силы не освободят душу умершего от этого своеобразного покаяния! – он закончил цитату и, обмахиваясь газетой, как веером, заметил: – У меня в юности тоже был один случай…
Что случилось с Николаем Николаевичем в его младые годы, дослушать не удалось – поезд начал притормаживать, пока не остановился на таможне. С нашей стороны, как всегда, проблем не было – пробежал пограничный контроль, сканируя паспорта, проверяя визы и выборочно досматривая вещи пассажиров. Полчаса спустя поезд медленно переполз на территорию Белоруссии, где было намного веселее – вещи досматривали тщательнее, а наличные деньги, указанные в декларации, просили «предъявить к осмотру». Мазохизм, ей-Богу – «Покажите мне ваши деньги!». Даже ко мне – и то нашли причину прицепиться; таможенник ткнул пальцем на руку, заметив, что перстень не вписан в графу «ювелирные украшения». Жаль, что не конфисковали, как контрабанду – было бы интересно посмотреть, какими путями перстень вернулся бы обратно.
Как там у Макаревича в песне – «но поезд идет, бутыль опустела и тянет поговорить». Спустя два часа, когда мы устроились в буфете с бутылочкой пива и порцией сосисок (жена Николая идти с нами отказалась), он опять поднял эту мистическую тему. Интересная вещь, но все, даже самые серьезные мужики, услышав тему разговора, активно присоединялись, превратившись в маленьких детей, которые пугают своих сверстников страшилками про «Черную-черную руку». На свет Божий извлекается такая масса историй, (известных еще со школьной скамьи), что только диву даешься. На любой вкус: тут вам и вольный пересказ фильмов, и легенды, и чуть ли не прямое цитирование книги «Сибирская Жуть» (правда, без упоминания о первоисточнике). Как оказывается, многие собеседники были «участниками» событий, описанных у Бушкова, а некоторые вообще шагали одними тропами вместе с его героями. А уж когда дело до спиритизма дошло, то все, «туши свет, бросай гранату». Дети, право слово, дети!
Кстати, еще в царской России в начале двадцатого века существовало более двух тысяч официально зарегистрированных спиритических кружков, в которых посредством стука можно было пообщаться с усопшими родственниками. Да что там «пообщаться» – вскоре духи так «осмелели», что даже фотографироваться со всеми желающими начали! Когда немецкому психологу Вильгельму Вундту представляли такие «убедительнейшие доказательства», как фотографии, он с иронией писал: «Я всегда поражался тому, что духи обуты в сапоги совершенно такие же, как носим мы. Это меня очень огорчает; я надеялся, что в загробном мире сапожники шьют более удобную обувь…». Но это все шарлатаны и мошенники, не более. Максимум, что может вам угрожать – так это финансовые потери, другое дело – общение с настоящими выходцами с того света. Спиритизм, может, вещь и интересная, только извините, слишком уж опасная; хотя людям вообще свойственно совершать поступки, а уже потом думать о последствиях. Я и в прошлом знавал многих, кто пострадал из-за своей неуемной жажды попробовать. Ну да, конечно, приятно пощекотать нервы, почему бы и нет? Вот потому и нет, что это не что иное, как Некромантия – искусство общения с духами умерших людей! Ах, они якобы способны приоткрыть для нас завесу над будущим? Интересно? Так хотите узнать? А вы, например, готовы услышать, что скоро погибнете? Знавал лишь одного человека, который, находясь при смерти, держался твердо и смело, заражая своей уверенностью остальных. У вас достаточно силы, чтобы подойти к этому порогу так, как подобает Человеку – спокойно, без соплей и истерик? Как писал Семен Гудзенко:
Сможете?! Только честно. К чему эта ненужная бравада, господа? Сядьте, положите руки на стол, или закурите, глядя в окно. А теперь представьте себе мир без вас. Холодком могильным не повеяло? То-то же… Ну уж нет, на мой взгляд – пусть смерть останется той единственной встречей, которая не записана в моем ежедневнике.
А может, вы умеете заклинать духов? Спиритизм – это не что иное, как разновидность духовидения, – удел людей умеющих. К сожалению, наши современники не отличаются ни силой, ни чистотой; слабые душонки, чего уж греха таить. Как правильно писал Шварц – «дырявые души, продажные души, прожженные души, мертвые души». По рассказам Авгура, в прошлом даже среди простых смертных находились сильные люди, умеющие укрощать демонов. Увы, это в прошлом; сейчас остались лишь мошенники, зарабатывающие на этом деньги. Откройте любую газету – и вашему вниманию предстанут десятки объявлений: маги в десятом поколении и колдуньи светлого завтрашнего дня. Птицы счастья, мать их так…
