Текст книги "Лилипут"

Автор книги: Игорь Колосов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 47 страниц)

Уилл прижал к себе ребенка, глядя перед собой невидящими глазами. Подбежала Берта: глаза словно темные лужи на белом как мел лице, волосы растрепаны. Уилл наконец вышел из состояния прострации.

Услышав крики наверху, он вскочил не сразу. Он непонимающе посмотрел в потолок, раздумывая, уж не приснилось ли ему. Только услышав топот ног по лестнице, он осознал, что его разбудили крики детей. Взбираясь на второй этаж, он столкнулся с обезумевшим Джонни, крикнувшим отцу:

– Там Дэнни… с ножом… он хочет убить меня!

Уилл почувствовал, что старший сын весь дрожит. Уилл помчался дальше. До него не дошел смысл сказанного. Может, оттого, что, увидев старшего сына, почувствовал неописуемый страх за младшего, или, быть может, Джонни говорил слишком невнятно, чтобы его можно было понять. Уилл с разрывающимся на части сердцем одолел оставшиеся ступеньки и оказался у спальни Джонни. Интуитивно он почувствовал: младший сын здесь. Странно, но Дэнни и раньше пытался во что бы то ни стало попасть в комнату старшего брата. Перед сном Берта рассказала Уиллу, что Дэнни очень хотел зайти сюда еще днем, но оказалось, что Джон запер дверь. Все это было странно – с какой стати ему так необходимо было войти в спальню брата? Хотя сейчас это казалось не таким уж важным. Уилл убедился, что сын жив, и это было самое главное.

Заметив кровь на лице ребенка, Уилл пришел в ужас. В первое мгновение ему показалось, что Дэнни ранил сам себя. Но, посмотрев повнимательнее, он ничего такого не заметил. Если бы в этот момент Уиллу вспомнились обстоятельства смерти жены, то при взгляде на сына, с капельками свежей крови на лице без единой раны или просто царапины он бы потерял сознание. Уилл прекрасно помнил подробности, о которых ему рассказал шериф. Смерть жены была воистину загадочной. Но он даже и не пытался разгадать, как это могло случиться, храня в душе надежду на то, что в один прекрасный день доктор Лок пригласит его к себе и уверенно скажет, что Энн пала жертвой редчайшей болезни. Это внесло бы в его душу некое подобие спокойствия. А пока Уилл старался просто не думать о причинах смерти жены. Вот почему и сейчас, охваченный паникой, он не вспомнил об Энн. Дэнни что-то невнятно бормотал и показывал рукой в сторону спальни. Подоспевшая Берта о чем-то испуганно спросила, и Уилл, освободившись из объятий сына, ступил на порог спальни.

– Нет! НЕТ! – закричал Дэнни. Он уцепился за пижамные штаны отца, пытаясь удержать его. – Нет, не ходи туда! В ящике убитый Лилипут, я его бил ножом, но он еще жив, он еще говорит, он грозит кулаком!

– Дэнни, успокойся! – Уилл повернулся к сыну, который что было сил тащил его назад. – Дэнни, прекрати! Не ори как сумасшедший! – Он попытался отцепить руки мальчика, но тот держался мертвой хваткой.

– Не ходи туда, па! – кричал Дэнни. – Он живой! Он живой, он говорит! Его нельзя убить! Он будет жить ВЕЧНО! Нет, не ходи! Тебя ВЫРВЕТ! Не ходи, там…

– Что ты несешь? Что за бред ты несешь? – Уилла так и подмывало ударить ребром ладони по запястьям мальчика. Он, наверное, так бы и сделал, но в последний момент сообразил, что если он это сделает, то наверняка переломает сыну руки.

– Он живой, его нельзя убить! Мне не надо было его трогать, нет, не надо было! Это он убил нашу маму! И нас убьет! И всех у…

Берта, подойдя к племяннику сзади, крепко обняла его, и Дэнни замолк и как-то сразу обмяк, словно силы внезапно покинули его. Его руки ослабели, и Уилл без труда освободился. Повернувшись, он сделал несколько шагов, когда услышал невнятное бормотание сына (тот повернул голову, прижатую к груди тети, чтобы можно было двигать губами):

– Па, осторожно. Он… еще не умер, не совсем умер. Это он убил нашу маму! – Дэнни тихо заплакал, а Берта снова сильно прижала его, словно стараясь заглушить своим телом рыдания ребенка.

Уилл обернулся. Несколько секунд он смотрел на дрожащую худенькую спину младшего сына. Лицо мальчика было обращено к Берте, но Уилл как будто смутно видел его (так, словно смотришь сквозь оконное стекло, в которое стучит дождь). Перекошенное от плача лицо, не вызывающее, однако, неприятных эмоций (это мой ребенок!), текущие по щекам слезы, обегающие маленький носик и спешащие к верхней губе, где будут частично слизаны языком. Но Дэнни, сын Уилла Шилдса, вовсе не выглядит безобразно, даже когда он вот такой – плачущий, жмурящий глаза, пускающий сопельки из маленьких ноздрей. Уилл отчетливо представил лицо сына, расстроенного каким-то кошмаром. «Не ходи туда, па! Нет, не ходи!» Сколько раз Уилл видел мальчика с таким вот выражением лица, его слезы, как по волшебству рождающиеся из полуприкрытых глаз. Когда он еще не был отцом, он представлял своего ребенка улыбающимся, смеющимся, в крайнем случае, с серьезным выражением лица. Разве могут родители представить будущего ребенка с искривившимся (для посторонних – неприятным личиком уродца) лицом, со слезами, льющимися рекой? Возможно, могут, но… не хотят! Они видят его таким, каким ЖЕЛАЮТ видеть, и Уилл не был исключением.

Когда Энн была беременна Дэнни (Джонни к тому времени уже подарил им множество бессонных ночей, описанных штанишек и так далее), Уилл автоматически переносил образ Джонни на будущего (он почему-то был уверен, что это опять будет мальчик) ребенка, но образ улыбающегося Джонни: все остальное не проходило через какой-то очистительный фильтр, стоявший в его сознании. Но жизнь есть жизнь, и с некоторых пор Уилл, услышав плач ребенка, мгновенно представлял себе плаксивую мордашку младшего сына. Сейчас Дэнни плакал на груди у Берты, и Уиллу захотелось подойти и утешить сына. Обнять, унести в его спальню, затем долго-долго сидеть рядом, даже после того, как равномерное дыхание убедит, что Дэнни заснул. Ему очень хотелось поступить именно так, но…

Уилл уже находился в спальне и намеревался выяснить, что же так всполошило сыновей? Откуда кровь на лице Дэнни и почему он так истерически визжал, не пуская отца в эту спальню? А сделать то, чего так хочет его душа, он сможет чуть позже. Однако последние слова мальчика пронзили его, словно током. «Это он убил нашу маму!» Уилл не понял, конечно, что имел в виду Дэнни, но упоминание о жене насторожило его. Он вдруг задумался над словами ребенка. Он слышал и разобрал все слова, что выкрикивал Дэнни, но как-то не вдумывался в них. Он давно заметил, как сильно подействовала на сына потеря матери. Дэнни стал более замкнутым… и странным. Возможно, он сам не до конца понимал, что говорит… Уилл беспокоился за его психику. Он чувствовал, что, потеряв жену, начинает терять и сыновей; во всяком случае, общался с ними все меньше. Для него оставалось загадкой, что заставило Дэнни ворваться ночью в комнату к Джонни… и что произошло потом? Теперь сын плакал, требовал, чтобы он не заходил в спальню. Уилл, до того вникавший в смысл слов младшего сына ровно настолько, насколько взрослый вслушивается в лепет годовалого ребенка, после выкрика Дэнни о смерти Энн вдруг увидел всю ночную сцену в ином свете. Произошло что-то серьезное, если в такое время Джонни охватила паника, а у Дэнни самая настоящая истерика. Уилл больше не пытался объяснить все происходящее лишь одним нервным срывом младшего сына, для которого смерть матери была тяжелым ударом. Внезапно до него дошло, что в спальню Джонни он заходит крайне редко. А сейчас здесь стояла такая удушливая атмосфера, дышалось так тяжело, что Уилл на секунду опешил. Как в такой обстановке спит старший сын? И дело даже не в том, что комната не проветрена, а…

У Уилла застучало в висках, ему вдруг стало жарко, словно все это происходило душной августовской ночью. Уилл заметил нож. Лезвие не блестело, оно было облеплено какой-то полужидкой массой с преобладанием грязно-бордового цвета. Уилл чувствовал спиной встревоженный взгляд сестры, стоявшей в коридоре, прижимая к себе рыдающего ребенка. Интересно, что думает она обо всем происходящем? Странно, но она ни разу не попыталась узнать какие-нибудь подробности смерти Энн, хотя понимала, что в возрасте тридцати шести лет просто так не умирают. Может, в этом выражалось характерное для нее чувство такта? Хотя кто знает? Сейчас она явно была напугана, это мешало ей заговорить.

Она не видела нож, и Уилл был этим доволен, потому что ему самому чуть не стало плохо от одного его вида. Мозг работал слишком медленно, чтобы сделать какие-то выводы, но на Уилла вдруг пахнуло каким-то мистическим страхом. У Дэнни он не заметил ни единой царапины, Джонни, судя по всему, тоже не имел (слава Богу!) никаких порезов, однако то, чем было облеплено лезвие ножа, очень напоминало кашицу из внутренностей человека. Если оба ребенка были целы, то кто, в таком случае, получил ножом в бок? У Уилла оказалось слишком мало времени для размышлений, потому что за его спиной захлопнулась дверь.

5

Удар был так силен, что дрогнули стены. Чтобы так хлопнуть дверью, нужна была недюжинная сила. На миг Уиллу почудилось, что его оглушило, словно совсем рядом разорвался снаряд. Полная тишина. Затем послышался испуганный крик Берты, Дэнни заплакал сильнее. Уилл был совершенно уверен, что дверь закрыла не сестра. Она стояла чуть поодаль, и руки ее были заняты ребенком. К тому же вряд ли она была бы в состоянии с такой силой ударить дверью. Каких-то особенных сквозняков в доме тоже не было, значит… Уилл не понимал, кто или что закрыло дверь. Ему стало еще неуютнее. У него никогда не было ничего похожего на приступ клаустрофобии, но сейчас такой приступ показался бы ему просто смешным. Уилл чувствовал себя так, словно его заживо замуровали в бетонную стену. Он хотел что-то крикнуть Берте, но слова застряли в горле. За дверью Дэнни заплакал еще громче, у мальчика началась истерика. Уилл забыл и про нож, и про то, что привело его в эту комнату, он понял какой-то частью своего сознания, что жизнь его в опасности. Спасение же зависит от того, как быстро он выберется из комнаты. Это был абсурд – стремиться вырваться из спальни старшего сына, опасаясь за свою жизнь (опасаясь чего?), ведь он прекрасно видел, что в комнате, кроме него, никого нет. Но Уилл чувствовал, что не ошибается, опасность существует, хотя и непонятно, откуда она исходит. Он стоял неподвижно и смотрел на злополучную дверь, одним бешеным хлопком оборвавшую связь с миром. От ужаса и страха за свою жизнь перехватило дыхание, кровь похолодела в жилах, ноги словно одеревенели и утратили чувствительность. Больше всего на свете Уиллу хотелось сейчас подойти к двери, открыть ее, но он не мог сдвинуться с места. Дэнни закатывался рыданиями.

– Уилл, где ты? Что случилось? Отзовись, Уилл! – Это был голос Берты.

Сестра поборола оцепенение и сдавленным, хриплым голосом пыталась дозваться брата. Но тот молчал. Оцепенение, разлившись по всему телу, сковало ему губы.

– Уилл, ответь, ради Бога! Что там такое? Ответь, не молчи! – В панике женщина говорила все быстрее. – Дэнни, не плачь, все в порядке! Папа сейчас выйдет! Уилл, почему ты молчишь?

Уиллу внезапно вспомнилось лицо жены. Кровь, она потеряла всю кровь. Из нее как будто высосали всю кровь. Ни раны, ни царапины, но кровь каким-то образом выступала из тела тоненькой струйкой, как через невидимую, но глубокую рану. Нет, он должен убраться отсюда! Сейчас же! В эту комнату никто больше не войдет! Уилл не мог бы объяснить почему, но знал, что должно быть именно так. В какую-то долю секунды у него возник план уехать из Оруэлла вообще. Продать дом как можно скорее, согласившись на любую цену, и… уехать отсюда НАВСЕГДА!

– Уилл! Уилл, Господи, почему ты молчишь? Скажи хоть слово! Что с тобой? – Берта говорила с трудом, подавляя рыдания.

– Берта, со мной все нормально! Я уже иду… – Уилл запнулся, с удивлением услышав странный шум. Точно такой шум производит вода, льющаяся из шланга на стекло!!!

… Шум льющейся воды! Уилл удивленно вслушивался в этот звук, глаза его округлились, сердце замерло, руки похолодели… Он выйдет отсюда, вот только этот звук льющейся воды!.. Уилл понял, что вода льется где-то сзади… Он вслушивался в этот обволакивающий, расслабляющий, лишающий воли шум, который, казалось, погружал его мозг в состояние какого-то дьявольского умиротворения, пока вдруг до него не дошло, что это из его спины фонтанчиком хлещет кровь, поливая окно, находящееся не ближе девяти футов. Кровь вылетала как из пробитой артерии исполинского животного. Казалось, кто-то устроил внутри Уилла маленький шланг и поливает свежей кровью сквозь неповрежденную плоть окно спальни. Страха не было, боли не было, но Уилл чувствовал, как из него выходит ВСЕ, ВСЯ ЕГО СУЩНОСТЬ. Уилл повернул голову, звук бьющей в стекло кровавой струи завораживал, притягивал его, хотя он знал, что это уходит его собственная кровь и нею – жизнь. Оборачиваясь назад, он немного повернулся всем телом. Направление струи изменилось. Уилл услышал более приглушенный шум жидкости, ударяющейся о стену, штору, шкаф. Безумными глазами он смотрел на окно. Тоненькие ручейки крови спешили соединиться в лужу на подоконнике, отдельные капли не спеша следовали вниз, вырисовывая незамысловатые узоры. Верхняя половина окна, оказавшаяся выше направления фонтанчика, была почти чистой, лишь кое-где чернели точки брызг. Уилл пытался (не сознавая зачем) увидеть фонтан собственной крови, но, поворачиваясь, он изменял направление полета струи. Это походило на болезненное любопытство человека, который непременно желает увидеть, как травматолог вытаскивает из его сломанной руки спицу или освобождает тело от швов. Уилл никак не мог увидеть фонтан, который бил у него из спины между лопатками. Струя как будто не желала, чтобы ею любовались. Описав круг, Уилл остановился прямо напротив двери. Страх наконец накинулся на него, как дикий зверь, раздирая когтями его мозг. В этот момент Уилл почувствовал, как что-то распирает его грудь, и глаза его увидели еще один кровавый фонтан, ударивший с глухим шипеньем в дверь спальни.

Глава девятнадцатая

1

Минула целая вечность, прежде чем вопли Клинга вновь огласили здание окружного морга. Эти звуки, полные нечеловеческого ужаса, на какое-то время погрузили шерифа и его помощника в состояние полнейшей прострации. Все было настолько неожиданно, что оба они не смогли вовремя отреагировать на крики владельца похоронной конторы. Они ожидали чего угодно, но только не этого. На миг перед мысленным взором Чарли предстал Бен Ламбино, хватающий костлявой рукой Клинга за горло, но он тут же отбросил эту мысль. В голосе Олафа слышалась не физическая боль, а страх, ужас человека, готового вот-вот потерять рассудок от увиденного, тем более… тем более что Лоулесс больше не сомневался, что валявшаяся сзади отчлененная человеческая нога принадлежала когда-то Бену Ламбино. Только он мог носить такие мешковатые, никогда не стиравшиеся штаны. Внезапно вопли оборвались, послышались какие-то непонятные звуки и… все опять смолкло. Шериф не успел даже задаться вопросом, что ж такое происходит там, у входа, как крик Олафа оборвался. Раздался глухой стук. «Странно, – подумал шериф, – такой звук, как будто со стола свалился арбуз или что-то вроде этого…» Потом послышалось легкое шуршание – так шуршит снежная крупа, падая на мерзлую землю в тихую, безветренную погоду. И все затихло. Снова наступила полная тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием заместителя шерифа.

– Шериф, что это было? – прошептал Монро. – Вы слышали?

Лоулесс почти пришел в себя. Он обернулся, бросив еще один взгляд на отрубленную ногу, резко шагнул к помощнику и тихо проговорил ему в самое ухо:

– Стой здесь, Джеки. Я быстро. Надо кое-что проверить. Никуда не ходи, только прижмись к стене, а то тебя видно в дверном проеме.

– Вы куда? – В голосе Монро слышалась нервозность.

– Жди, – отрезал Чарли.

Шериф вышел в коридор и сразу подался вправо, чтобы его нельзя было заметить из противоположного конца, темного, словно тоннель. Почему-то он был уверен, что никаких пистолетных выстрелов не последует, даже если Джек будет стоять посередине коридора. Тот, кого увидел в противоположном конце коридора мистер Клинг, вряд ли разгуливает с оружием в руках. Для того чтобы взрослый мужчина так отчаянно кричал, должно произойти действительно что-то чрезвычайное. Осторожность не помешает. Лоулесс надеялся, что наступившая тишина (подобно передышке) позволит ему на минуту удалиться и кое-что выяснить. Это было необходимо. Чарли ни на секунду не забывал, что главным, ради чего они явились сюда, был Хокинс, точнее, его труп. Лоулесс почувствовал, что ему необходимо сию же минуту проверить камеру номер двадцать четыре. Одна часть его сознания упрямо твердила, что трупа он там не увидит, но другая надеялась на обратное. Впрочем, несмотря на то что Чарли не верил в такие вещи, он ничуть не удивился бы, узнав, что на Клинга набросилось то, что когда-то было Гэлом Хокинсом. Но все-таки это было бы слишком. Приходится, хочешь не хочешь, принимать многое из того, что уже произошло, но, даже если по какой-то причине ад вдруг изменил местоположение, переместившись в Оруэлл, все равно ожившие трупы были полнейшей ерундой. Но Чарли не упускал из виду, что с трупом Гэла, по словам Бена Ламбино, происходило что-то странное.

Секунда – и Чарли заглянул в узкое длинное помещение, первым принимавшее в себя трупы. Горел свет, и Лоулесс сразу же заметил вытянутый наполовину труп на высоте трех футов над уровнем пола. Вздох облегчения был таким громким, что шериф обругал себя за неосторожность. Но это было лишь в первое мгновение. Затем он почувствовал, будто волосы у него на голове зашевелились, а кожа словно ощутила холодок. Это была вполне естественная первая реакция: увидев труп, Чарли понял, что это вовсе не Гэл. Перед ним лежало тело худого человека, что никак не вязалось с тем, каким было тело Хокинса, когда шериф видел его в последний раз. Выходит, то, что говорил по телефону Ламбино, вовсе не было пьяными бреднями!

Шериф шел осторожно, держа в вытянутой руке кольт двадцать седьмого калибра. Чарли сомневался, чтобы здесь его кто-нибудь поджидал (тем более что и укрыться было практически негде), но рисковать не хотелось. Он подходил все ближе и ближе к трупу. Глаза уже различали одежду, в которой он привез Гэла в морг. Шериф внутренне содрогнулся от такого превращения. Раньше это была громадная туша, теперь же это был обтянутый кожей скелет. Приблизившись вплотную, Чарли поморщился от ударившего в нос запаха крови. На животе трупа зияла дыра, показывая внутренности, словно витрина какого-то дьявольского магазина; обе руки отсутствовали по локоть, не было одной ступни. И все же, без сомнения, это был Гэл. Это было его лицо, хоть и изуродованное. Чарли был настолько потрясен увиденным, что несколько секунд, уставившись на Гэла, никак не мог сообразить, что же у того с головой. И заметил наконец, что нет ушей. И этот мелкий факт лишь немного усилил мучительную боль в душе Чарли. Но надо было думать о деле. Итак, Хокинс здесь, нога Ламбино (где остальное?) недалеко, следовательно, на Клинга напал кто-то другой. Лоулесс быстро вернулся к своему заместителю.

2

– Слышно что-нибудь? – шепнул он на ухо Монро, вглядываясь до боли в глазах в темноту коридора.

– Тихо… как и должно быть в морге. – Монро пытался умерить дыхание, но это плохо получалось.

– Иди за мной, – прошептал шериф. – Прижимайся к стене.

Лоулесс двинулся в сторону выхода. Монро в нескольких футах сзади. Начался ряд скамеек, это очень мешало. Во всяком случае, Лоулесс не сомневался, что их контуры выделяются. Но делать было нечего. На секунду он остановился напротив короткого коридорчика, уходившего вправо. Он вел в ту часть окружного морга, что принадлежала похоронной конторе. Шериф заколебался. Клинг наверняка находился дальше по коридору, ну а если нет? В этом здании можно было легко ошибиться, звук повсюду отдавался эхом от каменных стен и пола. И если в конторе кто-то есть, ему хватит нескольких секунд, чтобы оказаться позади них, и тогда Джек станет для него удобной мишенью. Лоулесс сделал два шага назад.

– Джек, – прошептал он. – Стой тут, держи под прицелом коридор. – Чарли показал рукой вправо. – Не думаю, чтобы там кто-то засел, но… на всякий случай.

– Но, шериф…

– Джек, не спорь. И не суйся туда. Дождись меня.

Шериф свернул направо и пошел вперед, прижимаясь к стене. Несмотря на то что он вспотел, ему было холодно. Тишина. Лоулесс уже не слышал и не видел своего помощника. К счастью, на Монро можно положиться. При приближении к коридору, уходившему налево, к помещениям, где хранилась основная часть принадлежностей морга, дрожь усилилась. Было очень темно. Жаль, что он выключил десять минут назад свет в этой части здания. Его кто-то ждал. Чарли не сомневался, что его кто-то ждал, затаившись в темноте. Он прямо чувствовал это своей кожей. А Клинг, конечно, мертв. Мертв! Шериф уже смирился с этой мыслью, хотя кто знает? Может, он поспешил? Лоулесс скорее почувствовал, чем услышал какое-то движение (как ему показалось, в его сторону). Возле парадного входа. Чарли, не раздумывая, нажал на спуск. Коридор ответил грохотом. Отдача подкинула руку вверх. В момент вспышки Чарли успел что-то рассмотреть. Ему показалось, что за углом направо, в узком проходе, ведущем к черному ходу, мелькнули дорогие ботинки мистера Клинга, как будто его тело тащили на спине. Но шериф не был в этом уверен и стрелять больше не стал, опасаясь, что попадет в Олафа, который, быть может, еще жив. Лоулесс двинулся вперед. Быстро, но бесшумно. Он надеялся что-нибудь понять по звукам, но сзади раздались шаги бежавшего Монро, и это заглушило все шорохи. Прошло несколько драгоценных секунд, прежде чем Джек остановился, добежав до Чарли.

– Шериф, что…

– Ш-ш-ш! – шикнул на него Лоулесс, и Монро осекся.

В это мгновение оба услышали глухой удар, какой-то шум, и Чарли безошибочно Догадался, что кто-то вышиб дверь черного хода. Лоулесс бросился туда, заметил, как что-то промелькнуло на выходе из здания, поднял руку с пистолетом, но стрелять не стал. Он хотел подбежать поближе, но поскользнулся на чем-то мокром и растянулся посреди прохода. Только немного позже Чарли понял, что ему еще повезло, что он ничего не сломал, не вывихнул. Монро, бежавший следом, едва успел притормозить и чуть не повалился прямо на шерифа. Джек держал палец на курке и, натолкнувшись на Лоулесса, непроизвольно нажал на него. Грохнул выстрел, пуля ударилась об пол в нескольких дюймах от спины шерифа. Лоулесс почувствовал, как его желудок сжался в тугой комок, легкие заполнил запах порохового дыма. Джек резко поднял руку вверх, чтобы избежать повторения своей неловкости, которая могла стать роковой. Но палец непроизвольно дернулся – и морг наполнился грохотом еще одного выстрела. На шерифа посыпались куски штукатурки.

– Джек, черт возьми! Ты… – Лоулесс зашелся кашлем. Монро наконец убрал палец с курка и помог Чарли подняться.

– Шериф, быстрее! Он уходит!

– Твою мать!..

Лоулесс помчался к выходу. Дверь, словно ненужный хлам, валялась на асфальте. Чарли крутил головой в разные стороны. Здесь было светлее, но недостаточно. Кусты живой изгороди, окружавшей морг, стояли враждебной стеной. Они могли укрыть кого угодно. Чарли жестом приказал Джеку замереть на месте, не издавать ни звука. Они прислушивались так минут пять, но тщетно. Бежать лишь бы куда-нибудь, наугад было неразумно. Так ведь можно напороться… на того, кто был их противником, тем более что ломясь сквозь кусты, производишь такой шум, что сам ничего не слышишь, словно глухой. Лоулесс медленно зашагал вдоль живой изгороди, всматриваясь в черную стену кустов. Монро шел чуть сзади. Так они добрались до угла. Тыльная сторона здания посылала свет из окна, где совсем недавно дежурил Бен Ламбино. Здесь было посветлее. Чарли задел ботинком камешек, прогрохотавший от удара, как консервная банка. Шериф вжал голову в плечи, весь напрягся, но тишину больше ничто не нарушало.

– Я ничего не слышу, – пробормотал Монро.

– Давай за изгородь, – скомандовал шериф.

Они отважились зажечь фонарик и несколько минут рыскали среди растительности, но ничего не обнаружили. Затем обошли вокруг здания окружного морга и снова вошли внутрь. При свете неоновых ламп их взору предстало ужасное зрелище. Возле самой двери парадного входа лежала голова Олафа Клинга. Глаза были открыты, и, казалось, в них застыла задумчивость. Вокруг головы образовалась небольшая кровяная лужица. Заглянув в проход, Лоулесс понял, что поскользнулся на крови. К черному ходу вел слабеющий по мере удаления от головы, местами прерывающийся след. По-видимому, тело Клинга тащили по полу. Чарли избегал смотреть на бледное лицо отчлененной головы, выпачканной собственной кровью. Он еще раз осмотрел все углы, но ничего нового не нашел. От владельца похоронной конторы осталась лишь голова и неясные следы крови. Зачем кому-то понадобилось тащить с собой труп? Чарли не имел ни малейшего понятия. Он еще раз вернулся к отчлененной ноге, внимательно осмотрел обрывок штанины. Да, это нога Ламбино. Его труп исчез, скорее всего, так же, как и труп Клин-га – его унесли. Все это выглядело ненормально. Лоулесс внимательно осмотрел ногу – она была не отрезана, не отрублена. Шериф не мог сказать что-то более определенное, но он очень сомневался в том, что конечность отчленили с помощью ножа, тесака, топора, вообще какого бы то ни было режущего орудия. Больше походило на то, что ногу просто оторвали, вырвали…

При взгляде на этот окровавленный ошметок Лоулесса затошнило, и его вдруг посетила мысль, от которой он похолодел. Ему подумалось, что и Клинг, и Ламбино на совести… не человека, а какого-то другого существа. Эта уверенность была настолько отчетливой, что Чарли застонал. Он не верил, что ошибается. Но зачем понадобилось таскать трупы? Логика тут отсутствовала, вообще все выглядело зловеще, странно. Шериф подошел к трупу Гэла Хокинса и более тщательно рассмотрел отверстие в животе. Глядя на странной (слишком правильной) формы дыру, Чарли зацепился было за что-то, мелькнувшее в сознании подобно молнии, но тут же упустил. В дыре виднелись остатки внутренностей, но именно «остатки», словно кто-то вычистил содержимое трупа. Смутные ассоциации зарождались в голове Лоулесса, но это было прервано полным ужаса восклицанием Монро:

– О Господи! Это уже ни в какие рамки… Господи… Шериф, что за…

– Джеки, поворачивай назад! – сказал Лоулесс.

Он не хотел, чтобы Монро увидел Гэла. Помощник, конечно, не видел перемену, происшедшую с Гэлом еще при жизни, но одного трупа с выпотрошенными внутренностями и обрубками вместо рук было бы для него слишком. Лоулесс задвинул назад в камеру тело, от которого уже начал исходить трупный запах, и захлопнул дверцу.

– Мы совсем забыли про Лока. – Чарли вошел в маленькую конторку, где Монро, стоя на пороге, смотрел остановившимися глазами на человеческую конечность.

– Шериф, откуда… это…

– Двигай, Джеки! – Лоулесс встряхнул Монро, обхватив за плечи. Потом развернул его и увлек за собой в коридор. Джек пытался что-то сказать, но шериф просто прикрыл ему ладонью рот. – Оба погибли – и Ламбино, и Клинг. Шевелись, Джек! Не хватало нам еще и третьего. Бедный Лок, наверное, не знает, что и думать.

– Но какой смысл оставлять… ногу? Что он… этим хотел…

– Не знаю, сынок! Если бы я знал. Хотя мне кажется… – Лоулесс замолчал. Открывая парадную дверь, он вновь вытянул вперед, словно целясь, правую руку с кольтом.

– Что вам кажется? – негромко спросил Монро.

– Ничего! Я не… Потом, Джеки. – Лоулесс, внимательно оглядываясь, направился к черно-белому «форду».

У шерифа чуть не сорвалось с языка собственное объяснение (от которого было не так уж много проку), но он предусмотрительно промолчал. Монро и так был в шоке (хоть у парня и крепкие нервы, но отчлененные головы и ноги видеть ему пока не приходилось). Доктор сидел на заднем сиденье, застыв от страха. Чарли даже подумал в первую секунду, уж не мертв ли он. Его лицо в темноте казалось белым пятном.

– Чарли… Боже мой… вы живы? Что там такое? Я слышал крики Клинга! – Доктор говорил таким тоном, словно оправдывался в своем бездействии.

– Мистер Клинг мертв! – пробормотал шериф. – Тело его кто-то забрал с собой, оставил только… голову!

– О Господи!..

– Марк! – прервал его Лоулесс – Я чувствую, что для Оруэлла наступили тяжелые деньки! Больше никуда не заезжаем, едем в муниципалитет. Там, из своего кабинета я попытаюсь связаться с Манчестером. Нам нужна помощь, самим не справиться.

– Чарли…

– Обожди, Марк! Морг пусть остается как есть. Ночью что-то выдумывать не имеет смысла…

– Но кто убил Клинга? Ламбино?

– Нет. Ламбино тоже, судя по всему, мертв. Остальное по дороге, Марк. Все вопросы по дороге. – Чарли прыгнул на место водителя, Монро устроился рядом, и через секунду «форд» уже несся по Фелл-стрит.

3

За те минуты, что они ехали по пустынным улицам к зданию муниципалитета, Лоулесс вкратце рассказал Локу обо всем, что произошло в окружном морге. Лок слушал, не перебивая. Чарли, как и в случае с Монро, не упомянул о своей догадке, так что доктор не усмотрел в происшедшем ничего экстраординарного. Он высказал идею, что это, наверное, тот же сумасшедший (наверняка не из местных), который задушил двойняшек Пэгрью. Лоулесс ничего не ответил на слова врача. Сам же он подметил несколько странных деталей. Двери были выбиты не так, как выглядело бы, если бы их вышиб человек ударом ноги или плечом. Это особенно хорошо видно в комнате для бальзамирования, где как будто что-то прорвалось понизу. Во всяком случае, верхняя петля, покривившись, все же выдержала, не дав двери упасть на пол. Она еле держалась, но все-таки держалась. Самым же странным казалось то, каким образом кто-то (или что-то) покинул здание через черный ход. Шериф, конечно, не мог быть уверен, что хорошо все расслышал, ведь Монро как раз в тот момент бежал к нему. Но все-таки он смутно уловил звук перетаскиваемого по полу тела, а вот… шагов – не слышал. Вообще ничего. Перед тем как дверь с грохотом вылетела, никакого удара не было слышно, словно кто-то (что-то) проложил себе дорогу, просто надавив на нее. Пугающие особенности. Шериф не услышал ничего из того, что, казалось, не мог не услышать в ночном морге: ни шагов, ни удара в дверь. Надежда, что он ошибся, еще оставалась. Лоулесс не стал заезжать на стоянку сбоку от муниципалитета, между самим зданием и маленьким кафе-баром «У Тони», подрулив прямо к подъезду. Он выбрался из машины и заметил ночного сторожа Кларка Гурски. Невысокий, худой, с длинными руками (и с очень длинными пальцами на них), в своей темной куртке с капюшоном он почему-то вызывал у шерифа ассоциацию с пилигримом времен крестовых походов, идущим домой из Святой земли. Сейчас он стоял как изваяние, и Лоулессу подумалось, что Кларк заснул стоя. Ему было около шестидесяти, и он жил в Оруэлле последние пятнадцать лет. На Парис-стрит, в северной части города. Лоулессу старик нравился.