Текст книги "Гарнизон (СИ)"

Автор книги: Игорь Николаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)

Хирург склонил голову в сторону священника. Тот улыбнулся тонкими губами с видом благостным и отеческим. И пообещал:

– Будет тебе отеческое, сколько унесешь.

Холанн втянул голову в плечи, но, похоже, достаточно вольное отношение к догмам поклонения Богу – Императору было здесь в порядке вещей.

– Хорошие новости, – произнес Виктор Александров тем же спокойно – безразличным тоном, – Заключаются в том, что, во – первых, ни у кого из обследованных не выявилось значимых отклонений в картине крови. Во – вторых, пациент с ОРЖ – просто идиот, которому нечем было заняться, а не культист, не толкач слота или Десолеума и так далее. Вырастил себе дозу какой‑то дряни – дружки передали культуру, какие‑то мутировавшие дрожжи, употребил в одно лицо, а ночью пробило на жрать – с такой силой, что стрескал восемь аварийных плиток, сломав в процессе два зуба. Потом запил водичкой, потом сублимат предсказуемо раздуло – в общем, его бы гнать из СПО… И в – третьих, у нас есть видимым образом работоспособный универсальный комплекс фармацевтического синтеза.

– То есть, – с нескрываемой надеждой спросил комиссар, – У нас будут любые лекарства?

– Почти. У нас будут любые лекарства из армейского каталога. Триста семьдесят восемь препаратов каталожного снабжения, учитывая возможности синтезатора – можно считать, в неограниченном количестве. Но сделать что‑то более специализированное я не смогу, это уже уровень магоса, – хирург понуро развел руками – дескать, извините за промашку. – В схоле у нас было задание – составить техкарту ацетилсалициловой кислоты, так пришлось на перерыве бегать в библиотеку и переписывать оттуда. И больше я этим никогда не занимался.

Еще примерно полчаса комиссар обсуждал разные аспекты карантинной организации, выслушивал по – военному короткий доклад священника относительно положения на каких‑то точках "А" и "Б". Туэрка быстро перечислила состояние основных транспортных средств Волта и укомплектованность запчастями. Смысла сказанного Холанн не понял, но поневоле заслушался ее быстрым тонким голосом. Настолько, что увлекся мечтами и даже не понял, как к нему обратился Хаукон.

– Господин комендант, – сухо и официально повторил Тамас. – А вам надлежит произнести речь. Думаю, обойдемся без собрания на плацу.

– Да, не карантинно, – вставил медик. – Лучше по внутренней связи.

– Именно. Сейчас я ее для вас напишу. Обычный набор – что командование нас не забудет, мы на передовом краю, Император Человечества смотрит на нас с безмерной добротой и защищает от опасностей. Произнесете и запретесь у себя до новых указаний, чтобы меньше мелькать перед солдатами.

Курносая Туэрка забавно сморщилась. Может быть у нее зачесался нос, может быть подумала о чем‑то своем, но так или иначе, гримаса совпала со словами комиссара в которых, скажем откровенно, содержалось очень мало почтения к коменданту Холанну.

– Нет.

Тамас склонил голову набок, с новым любопытством рассматривая Уве, как сервитора, который неожиданно начал изъясняться стихами. Священник пошевелил бровями, но промолчал. Медик фыркнул и снова пробороздил бороду сильными пальцами. Туэрка отвернулась. А Холанн спросил себя – "неужели это я сказал?.." и обмер.

– Оставьте нас, будьте любезны, – негромко сказал Тамас, не уточняя, кого именно он настоятельно просит, на грани жесткого приказа. Но все поняли правильно. Уве остался сидеть, чувствуя, как отнимаются ноги, почти как днем ранее, у ангара. Остальные без спешки, но и без лишнего промедления покинули рубку.

– Холанн, ты совсем дурак? – резко осведомился комиссар, оставшись наедине с комендантом. – Я был о тебе несколько лучшего мнения, не разочаровывай меня.

– Я н – не меб – бель… – ответил счетовод. Его голос ощутимо дрожал, мокрые от пота ладони Уве спрятал под стол. – И нельзя т – так со мной.

Он подумал пару секунд и решительно заявил, почти совсем решительно и безапелляционно:

– Я комендант!

Вышло не очень внушительно. Хаукон не впечатлился и задумчиво протянул:

– Мдя… Вот, что значит полное отсутствие практического жизненного опыта… Тогда так. Отверзни уши и внемли каждому слову очень внимательно, потому что повторять я не буду. Время дорого. Итак, вопрос. Как ты думаешь, где мортусы из Танбранда? У нас очень серьезное подозрение на всплеск настоящей Чумы, возможно еретического генезиса. Учитывая, что почти все население Ахерона сосредоточено в нескольких компактных анклавах, от серьезной заразы планета может вымереть напрочь. Случалось, и вымирали, за считанные недели. В таких случаях эпидемиологи и магосы прорываются даже в зону военных действий, если нужно, с боем. А у нас войны нет, можно обернуться за день даже на простом грузовике. Где убийцы микробов в желтых комбинезонах биологической защиты?

– Проблемы? – осторожно спросил Уве. С каждой минутой дрожь распространялась по рукам все выше. Счетоводу было очень страшно – и от самого факта спора с ужасным комиссаром. И от того, что впервые в жизни Холанн осмелился спорить с тем, кто был явно и ощутимо сильнее его.

– Причина тут может быть только одна, – продолжил краткий ликбез комиссар. – В городе что‑то случилось. Нечто настолько серьезное, что парализована вся административная цепочка. И быстро это не решится. Так что мы не просто на карантине, мы отрезаны от всего мира и непонятно, придет ли помощь вообще, в сколь‑нибудь обозримые сроки. Гарнизон укомплектован сопливыми мальчишками, дослуживающими срок стариками и… – комиссар скривился с видимым отвращением. – Так называемыми "офицерами", которые пока что не спились и не опустились настолько, чтобы быть сосланными в совсем уж дальнюю глушь. Несколько дней эта братия будет сидеть тихо, а затем начнутся брожение и шатания, когда личный состав наконец почувствует себя действительно брошенным. Конечно, зерна бардака я стану давить силой, без всякой пощады, но одного насилия недостаточно. Поэтому ты оказался кстати, будешь изображать Очень Важного Человека из Танбранда, а может и самого Адальнорда. Символизировать связь с большой землей и заботу высшего командования о своих солдатах.

– Я… комендант… – почти шепотом выговорил Уве, в два приема. – Я не чучело… которое выставляют по указке…

Внутренний голос настойчиво повторял, что счетовод замахнулся не силам. Но что‑то не позволяло Холанну просто взять и отступить. Может быть он – опять же впервые – почувствовал себя кем‑то и чем‑то большим, нежели мелкий клерк. А может быть его неожиданно больно уязвила гримаска Туэрки, полная снисходительного пренебрежения – по крайней мере так Холанну показалось. Так или иначе Уве чувствовал себя человеком, который пытается выкарабкаться из моря на льдину. И хотя пальцы уже скользят, а ледяная вода готова поглотить неудачника, он все равно продолжает цепляться.

– Ты был комендантом, – спокойно, с мрачной внушительностью ответил комиссар Тамас. – До вчерашнего дня. Пока Волт оставался важным объектом ревизии, а ты – ревизором с соответствующим статусом и мандатом от планетарной администрации. Но теперь все иначе. В Танбранде беда. Губернатор не нашел в "восемнадцатом" того, что искал. База на карантине, с жертвами, скорее всего не последними. Теперь ты снова маленький человек в большом механизме.

Тамас привстал и, опершись на стол обеими руками, наклонился к Холанну.

– Я – командир Базы. Я ответственен за все, что здесь происходит. И если не будешь помогать мне в меру своих сил и способностей, ты – не нужен. Ни мне, ни Волту.

– Угрожаете… – уже не сказал, а почти проблеял Холанн, на грани капитуляции. Сказал уже для того, чтобы не сдаваться просто так.

– Это не угроза. Это констатация факта, притом очевидного. Ты будешь делать то, что я… попрошу. – комиссар снова сел и закончил. – Или у нас прибавится еще одной жертвой инфекции.

– Они не позволят… Александров, он знает… как выглядит инфекция…

– Александров со Сталинваста. Тебе это ничего не скажет, но поверь, он видел в жизни как бы не больше ужасов, чем я, а я повидал немало. И он понимает, что такое сила обстоятельств.

Хаукон сложил и потер друг о друга узкие ладони, словно согревая их. В его последующих словах не было ни угрозы, ни давления, просто усталая констатация.

– Уве, мне не хочется пускать в ход радикальные методы. Не то, чтобы ты мне нравился… просто я не люблю насилия без внятной и практичной пользы. Ты можешь быть полезен, если оставишь в сторонке не к месту проявившийся гонор. Но балласту, который к тому же оспаривает мои… просьбы, на Базе места нет.

Пару мгновений Холанн пытался выдержать прямой взгляд комиссара, но конечно же не смог. Опустив глаза, он почувствовал себя мелкой букашкой, из тех, что временами заводились в вентиляции, подъедая пыль. От них не было ни вреда, ни пользы, только легкая досада – опять какая‑то мелкая мелочь появилась…

Маленький человечек, никому неинтересный и бесполезный. Способный только быть только чучелом по приказу кого‑то неизмеримо более сильного, и телом, и духом. В ушах зазвенел ехидный голосок, который Уве уже слышал давеча. у ангара. Только на сей раз горькую истину нашептывала не чья‑то зловещая, враждебная сила, а собственный разум.

"Ты слабый… негодный… бесполезный…"

Уве поднял голову и посмотрел на комиссара со странным, почти безумным блеском в глазах. Кто знает, что он сделал бы в следующее мгновение… Этого не ведал даже сам немолодой счетовод и тем более не знал комиссар, который с выражением легкой иронии на лице ждал окончания внутренней борьбы Холанна. И узнать было уже несуждено, потому что в следующее мгновение металлический потолок с крупными круглыми клепками обрушился на головы коменданта и комиссара.

Точнее им так показалось. Холанн упал со стула и с воплем покатился по рифленому полу, буквально выдирая без того негустые волосы, словно хотел сорвать скальп и добраться до черепа. Тамас хрипел, запрокинув голову, раскачиваясь на стуле, как безумный дервиш из орианской секты имперофагов. Его повседневный рабочий комбинезон будто надули изнутри – каждый мускул комиссара напрягся в судороге запредельного напряжения.

Снаружи весь Волт отозвался какофонией диких криков. Разрозненные вопли обезумевших людей перекрывал дикий рев Александрова, бессвязно призывающего "удерживать семафор", заряжать какую‑то "мельту" и бить этой мельтой "карнифакса".

Всем гарнизоном Базы номер тринадцать разом овладел приступ безумия.

Глава 17

Губернатор Теркильсен, как человек повоевавший, хорошо понимал пользу и необходимость хорошей, годной связи. Поэтому, хотя город – улей представлял собой хитрозапутанную и экранирующую конструкцию из миллионов тонн металла, коротковолновые воксы в нем работали прекрасно, благодаря сотням рассредоточенных ретрансляторов.

Три человека, находящиеся на разных концах Танбранда, общались так, словно находились в одной комнате.

– Что это было? Это… они?

Боргар даже почти не заикался, только ставил невпопад ударения и делал большие паузы между словами. Арбитр явно был не в себе, как и все, кто попал под псайкерский удар (то есть мегаполис целиком), но держался на внутренней дисциплине и железной воле.

– Да, – голос планетарного комиссара был как обычно ровен и монотонен. Владимир подумал, что в голосовых синтезаторах есть своя польза. – Это была проба сил.

– Что за проба? – отрывисто вопросил арбитр, хотя уже примерно представлял ответ.

– Нечто наподобие первичного запуска, – вступил в разговор губернатор. – Как на вокс – трансляторе – сначала по контуру пускают усиленный заряд, для проверки всех блоков и точной подстройки. А затем уже начинают полноценную работу. Так и здесь.

– Культ собран и готов к призыву, – продолжил комиссар. – Первый "вопль" тестовый. Патриарх проверяет мощность сигнала, домодулирует его и дает первичную, самую грубую привязку к координатам для Флота. Затем…

Голос комиссара скрипнул на высокой ноте. Какой звук синтезатор истолковал и передал подобным образом – оставалось лишь гадать.

– Затем все, конец, – губернатор рыкнул, как танковый двигатель на низких оборотах. – Второй призыв даст точную наводку. Тогда появление Флота – Улья будет лишь вопросом времени.

Напряжение последних дней и часов пробило таки броню самоуверенности Теркильсена, губернатора понесло по волнам болтливости.

– Я бы сказал, что нам останется бросить все, сбежать с Ахерона и записаться в трюмную команду. Но бежать некуда, только в пределах системы, а ее выжрут дочиста.

– Понял, – четко сказал Боргар, как гвоздь забил. – К делу. Сколько у нас времени?

– Несколько часов, – отозвался комиссар. – Точно никто не знает. Три, четыре, пять…

– Если все так подействовало на нас, то Адептус Астра Телепатика в башне должно вообще прибить, как крыс молотком?

– Да, – комиссар пока не понимал, куда клонит арбитр, но явно заинтересовался. И тут его осенило. – Триангуляция?

– Именно. Возможно они смогут указать, откуда исходит сигнал. Как пеленгаторы.

– Не выйдет, – почти с истерическими нотками возопил губернатор. – Они в лучшем случае покажут на какой‑то район, если астропатов удастся вывезти из состояния невменяемости… да и вообще, если псайкеры ещё живы. Мы не успеем прочесать его!

– Мы не будем его прочесывать, – коротко и жестко ответил Боргар. Ему очень хотелось заорать на Теркильсена, призывая губернатора к порядку и сдержанности. Останавливало лишь понимание того, под каким прессингом ответственности правитель планеты находился последние месяцы. Это понимание не столько вызывало жалость, сколько указывало – если уж Теркильсен наконец не выдержал и начал срываться, разговаривать с ним на повышенных тонах сейчас бесполезно.

– Не будем ничего прочесывать. Мы его уничтожим со всем содержимым… и населением, – Боргар подумал, что сейчас нужно все называть своими словами.

– Отрежем конечность, чтобы сохранить тело? – с убийственным спокойствием механического голоса уточнил комиссар.

– Да. Вы можете вызвать и включить в сеть Инженера – Археолога? – спросил арбитр.

– Прямо сейчас? – уточнил губернатор, и арбитр с трудом удержался от не совсем конвенционного ответа "Да, скудоумный идиот".

– Прямо сейчас. Я знаю, что он в Городе.

– Да, он на пути из Адальнорда. Включаю, – комиссар явно думал и действовал быстрее, чем растерявшийся губернатор. Хорошая, регулярно освящаемая механикусами аппаратура отрезала все сторонние шумы, оставляя лишь речь. Поэтому арбитр мог только догадываться, что творится вокруг калеки, который пробивался через катакомбы во главе отряда инопланетных наемников. Пока истреблять приходилось лишь маргиналов, обитающих в самом низу общества – и в прямом, и в переносном смысле. Тех, что посходили с ума после псайкерского удара генокрадов

– Старший… инженер – археолог… на связи.

Голос звучал глухо и с паузами, словно человек у вокса поднимал тяжелый груз.

– Я буду задавать вопросы, они покажутся странными и страшными, – Боргар не тратил время на околичности. – Но если не будете отвечать в точности, я убью вас своими руками.

– Не надо мне угрожать, – инженер – археолог говорил все также тяжело, но без малейшего страха. – Спрашивайте.

– Представим, что вам нужно уничтожить отдельно взятый дистрикт Танбранда. Полностью истребить. Как это можно сделать?

Э – э-э… мы принимаем во внимание жертвы среди городского населения? – очень вежливо поинтересовался инженер.

– Нет, – сообщил комиссар.

Губернатор зашипел, словно раскаленный радиатор 'Химеры', на который кинули пригоршню снега. Но инженер – археолог отозвался на удивление быстро и все с той же несуетливой рассудительностью:

– В Адальнорде есть три атомных заряда. Они остались с прежних времен, когда техники было мало. Тогда с помощью промышленных ядерных бомб проводили геологическую разведку. Определяли состав и местоположение пород по движению ударных волн в планетарной коре.

– В – в-вашу мать, – почти простонал губернатор. – Это же мой Город, чтоб вас, херовы поджигатели!..

– Сколько времени нужно, чтобы использовать заряды? – комиссар уже ухватил мысль и творчески развивал ее.

– Чтобы взять со склада, проверить готовность, доставить в Танбранд и активировать – пять часов. Если регламенты делались все и в срок…

– Долго, – подытожил арбитр. – Что еще можно сделать?

Археолог задумался. В динамиках участников импровизированной конференции потрескивали помехи и бурчал губернатор, который негромко и бессвязно матерился сразу на нескольких языках. Арбитр и комиссар терпеливо ждали.

– Есть другой способ, – наконец задумчиво протянул знаток городских коммуникаций. – Но тут все зависит от района. Подействует только на центр и прилегающие дистрикты.

– Что нужно сделать?

– На самых нижних ярусах рассредоточены топливные танки, они заглублены прямо в скалу. Это резерв, рассчитанный на месячное потребление всего Танбранда в условиях полной остановки добычи прометия. Тогда еще думали, что местные орки, это только авангард, за которым рано или поздно последует набег из космоса. Да и вообще – в то время Танбранд трясли аварии, подозревали культистов, диверсантов, манифестации хаоса… оказалось – банальные огрехи в проектировании и утрата документации со временем. Службу инженерной археологии тогда и создали…

– Дальше, – Боргар одним словом вернул историю в прежнее русло.

– Хранилища связаны независимой системой трубопроводов, которая имеет несколько точек выхода на общую энергетическую сеть Города. Если включить в определенном порядке насосы, а затем рвануть в нужном месте несколько зарядов… лучше всего мельта – бомб… то получится гигантский огнемет, который сгорит сам и выжжет все по вертикали.

– Время?

– Три часа. Я посмотрю схемы, может быть уложимся в два с половиной. Еще примерно полчаса на то, чтобы разгорелось. Через полтора часа с момента запуска в центре не останется ничего, более точно посчитать…

– Сойдет, – Боргар естественным образом принял общее командование. – Теркильсен, свяжитесь с башней астропатов, коли вы их там блокировали и заперли. Выбейте из них район, любой ценой, любыми способами. Я выдвигаюсь с севера к центру со своими.

– Нет, – сказал комиссар. – Не так. Держи север Танбранда, как и планировали. На полицию и так надежды мало, а будет еще меньше. На штурм пойдем мы.

– Если придется пробиваться с боем, то понадобятся все силы, – арбитр уже успел проникнуться кратким описанием боевых возможностей генокрадов всех разновидностей.

– Не здесь. Тут все решат быстрота и опыт. Твои энфорсеры хороши. Но они не имели дела с Пожирателем. А если у нас получится… Город пойдет вразнос. Окончательно. И не забудь про Чуму. Надо сохранить под контролем хотя бы основные позиции. Держи север и главный транспортный узел. Бент, на тебе и твоей гвардии юг плюс промышленная дорога. А мы пойдем поджигать.

Комиссар немного помолчал и закончил, прежде чем арбитр успел сформулировать возражение и критику:

– Надо понимать. Тот, кто пойдет к танкам и насосам, назад не вернется.

– Все так, – подтвердил Инженер – Археолог. – Если… когда загорится, брандеры попадут под выхлоп первыми.

– Танбранду понадобится каждый боец, – заметил комиссар. – Моя команда сильнее в схватке с нидами. Вы – лучше справитесь с городскими беспорядками. Так лучше. Не спорьте, времени нет.

Губернатор снова витиевато выматерился и отключился.

– Сможешь повести своих на смерть? Не дрогнут? – спросил Боргар, глухо и безнадежно. В воздухе повисло несказанное, но отчетливое "и пойдешь сам?.."

– Я достаточно пожил, – сказал комиссар. – А мои наемники – Савларские Псы.

– Понял. Действуем.

И после секундной паузы Боргар с неистовой верой в голосе проговорил:

– Мы не боимся зла, мы не боимся смерти, потому что что Сам Император направляет нас.

– Пройдя долиной смертной тени, не убоимся зла, – откликнулся комиссар. – Ибо Он с нами, Его клинок и воля Его укрепляют нас.

Как оказалось, голосовой синтезатор Комиссара позволял распараллеливать сигналы, поэтому одновременно с литанией Владимир услышал отдаленное:

"Васкез, Дрейк – хемоганы, в авангард. Хедсон и пулеметчики – по флангам."

* * *

«Душепресс», как после обозвал его Александров, закончился также внезапно, как и начался. Ушел, оставив Волт в состоянии, схожем с палатой буйно помешанных. Холанн заполз под стол и там тихо приходил в себя. А комиссар, маленький, растрепанный и злой, похожий на разъяренную крысу, ринулся наружу с пистолетами наголо – восстанавливать порядок и дисциплину.

Загрохотала под его шагами металлическая клепаная лестница, проходящая снаружи, по стене радиорубки. Где‑то на краешке сознания Уве зародилась неприятная, назойливая мысль о том, что после всех его недавних возмущений статус коменданта просто обязывает тоже что‑нибудь сделать. Или по крайней мере изобразить деятельность. Но делать ничего не хотелось. Хотелось лежать на боку, поджав ноги, как ребенок под одеялом, и наслаждаться болезненным состоянием не – болезни и не – здоровья. В голове свинцовая тяжесть, желудок словно выкрутили на прессе, руки и ноги ватные, но по сравнению с недавними страданиями это просто блаженство, как у святого, прильнувшего к Золотому Трону.

Медленно, с большим трудом Холанн перевернулся на живот, удержал подкативший к горлу ком. Встал на четвереньки и подполз к двери, которую Тамас только прихлопнул, но не закрыл на штурвальный запор. Упершись мокрым горячим лбом в холодный металл, Холанн переждал очередной приступ тошноты. Сглотнул, насколько мог, горько – кислый привкус во рту и трясущимися пальцами толкнул дверь.

По лестнице он скорее скатился, нежели сошел. Кое‑как выполз на более – менее чистый, не очень утоптанный снег и сел. Волт потихоньку приходил в себя. Комиссар орал так, что его, наверное, было слышно до середины трассы между Базой 13 и Танбрандом. Временами даже стрелял в воздух, очевидно полагая, что громким незлобливым словом и пистолетом можно добиться больше, чем просто словом. Кто‑то о чем‑то рапортовал, кто‑то получал короткие указания и односложно вопил "слушаюсь". Уве прямо шкурой чувствовал, как Волт возвращается к привычному режиму, перекручивая и пережевывая недавнюю панику, как мясорубка жует брикет низкосортного протеинового концентрата. И Холанн здесь был не нужен. Он был лишним.

Ветер усиливался, он резал невидимым лезвиями открытое лицо, леденил мокрый от пота лоб. Суточная щетина и мышиная челка коменданта подернулись инеем с крошечными кристалликами льда. Холанн набрал в ладонь горсть рассыпчатого, хрусткого снега и обтер лицо. Одинокая слеза скатилась по щеке, за ней другая. Сидя в снегу, Уве заплакал.

Ветер жег лицо холодом, а слезы – огнем, словно капли горящего прометия. Здесь и сейчас, видя (точнее главным образом слыша), как Хаукон Тамас приводит в чувство свою маленькую крепость, счетовод – комендант в полной мере осознал, насколько он смешон и нелеп. Особенно со своими претензиями на какую‑то "комендантскую" роль. В одном мизинце Тамаса оказалось больше смелости и воли, чем Холанн мог бы собрать за всю свою жизнь.

Уве припомнил все свои нехитрые достижения за минувшую жизнь, присовокупил к ним комендантство на Базе 13 и зажмурился, тихо, со всхлипом выдохнув. Если еще немного посидеть, если не думать о том, что нужно дышать…

Тихо, спокойно… даже тепло… Серое забытье обволакивало его, неспешно и мягко уносило куда‑то вдаль.

– Господин комендант… Комендант… Холанн!

Уве вздрогнул, осознав две вещи, одну за другой. Первое – он замерз. По – настоящему, до потери чувствительности в пальцах. Слезы на лице обледенели и болезненно стянули кожу. Скосив глаза, Холанн заметил, что кончик носа у него стал снежно белого цвета. Второе – что его довольно резко трясут за плечо.

– Комендант, очнитесь!

Голос казался очень знакомым, но в то же время совершенно неизвестным. Шея поворачивалась с трудом и чуть ли не со скрипом, как хорошо заржавевший подшипник. Однако все же повернулась.

– Ну наконец‑то, – обрадовалась Туэрка, шмыгнув носом. – Вставайте, нечего вам тут сидеть. Идет буран, замерзнете. Пока Хаук наводит беспорядки, мы тут лишние.

– Я… – произнести что‑то более внятное не получилось, горло пересохло, слова, которые Холанн еще не успел придумать, застряли в самом начале.

– Я… сейчас, – вторая попытка оказалась более удачной. – Да…

– Пойдемте, – я угощу вас чаем.

– Чаем, – глуповато повторил Холанн. – А что такое "чаем"?

– Увидите, – улыбнулась она и довольно требовательно потянула за рукав. – Вставайте.

У Туэрки оказался свой собственный домик, точнее двухэтажная пристройка к большому приземистому складу. Собрана она была грубо и криво, на старой арматуре, из разнокалиберных, неровно обрезанных пластиковых листов на клеевой сварке, но вполне прочно и функционально. Похоже, пластик располагался в два слоя, а между листами был проложен какой‑то утеплитель из минеральных волокон, так что в домике Туэрки было очень тепло. Первый этаж представлял собой одну большую мастерскую с длинными столами – верстаками вдоль трех стен. На столах были в беспорядке (по крайней мере видимом беспорядке) разбросаны разнообразные инструменты, среди которых Холанн узнал только плоскогубцы и несколько гаечных ключей – такими пользовался Иркумов. На кривом табурете в углу примостилась стопка брошюр с литаниями и молитвами Адептус Механикус. Книжки щетинились обрывками шнурков, которые девушка – механик использовала вместо закладок. На втором располагалась спальня, она же столовая, вторая мастерская, склад, архив и все остальное. В целом обстановка напомнила дом Иркумова, от этого Холанну стало чуть теплее на душе. Словно он опять вернулся в Танбранд, к привычным размеренным занятиям, расписанным на десятилетия вперед.

Впрочем, нет. Уве не мог сказать, что изменилось в нем, и изменилось ли вообще. Но отчего то ему казалось, что к прежней жизни счетоводу уже не вернуться… Впрочем, оформить беглую мысль в какое‑то более – менее внятное рассуждение Холанн не смог. Или не успел. Или и то, и другое сразу. Слишком тепло и мирно было у Туэрки. Словно и не случилось совсем недавно жутковатого и непонятного происшествия.

Девушка указала Холанну на стул с круглым продавленным сидением и дала несколько салфеток, пропитанных каким‑то душистым составом. Только теперь комендант почувствовал саднящую боль в голове. Несколько прядей он таки ухитрился вырвать в процессе катания по полу в радиорубке. Пока Уве кое‑как приводил себя в порядок, Туэрка скинула верхнюю часть комбинезона, оставшись в сильно вытертой синей рубашке из плотной ткани крупного плетения. Рукава комбинезона она завязала вокруг талии, как пояс. И поставила на маленькую прометиевую плитку кастрюльку с обломанной ручкой и неродной плоской крышкой. В воздухе поплыл непонятный запах, ощутимо травяной, но неизвестный Уве.

– Это… "чаем"? – уточнил Холанн, подумав, что надо как‑то завязать разговор.

– Да, – улыбнулась она, вздернув нос. – Только не "чаем", а просто "чай".

– А – а-а… – изобразил понимание Уве. Тепло проникало под комбинезон, счетовод подумал, что тоже может снять его хотя бы частично. Но устыдился своих тощих телес и штопанной фуфайки, которую надел, рассчитывая, что все равно никто не увидит.

Вместо чашек у механессы использовались латунные или медные выточенные изнутри цилиндры. То есть Холанн подумал, что они медные или латунные, потому что были металлическими, с характерным оттенком и блестели на свету.

Загадочный настой оказался горячим, темным и очень терпким на вкус. Скорее неприятным, нежели наоборот. Но ради короткого общества милой механессы Уве был готов хлебать даже пресловутый орочий 'дык' (который, естественно, не пробовал ни разу, но каковой периодически поминал Иркумов, когда ремонтируемые механизмы отказывались работать).

– Это… местное? – спросил он, грея ладони о сосуд. Руки в общем то и не мерзли, но само ощущение теплого гладкого металла было очень приятным.

– Нет, – Туэрка села напротив и сделала глоток. – Это Виктора. Александрова. Такое пили у него на родной планете. Он его терпеть не мог, но хранил в память о… доме. А потом подарил мне. Мне нравится.

– А где его мир? Что с домом? – спросил Холанн. Ему вспомнилось, что хирург вроде как с некоего Сталинваста, но название ничего не говорило счетоводу.

– Нет у Виктора больше дома. Давно нет, – вздохнула и насупилась Туэрка, всем видом показывая, что обсуждать тут больше нечего. Растрепанные волосы торчали в стороны, как перья большой желтой птицы, и Уве подумал – а как она пережила те страшные минуты общего безумия?

– Извините… – пробормотал он. – Я не хотел…

– Ничего, – беззлобно отозвалась она. – Понятно, что не хотели. Просто… не спрашивайте его об этом. Виктору много пришлось пережить.

– А вам? – неожиданно спросил Холанн и тут же смутился. Он спрятал нос в латунную (или медную) кружку, покраснев как раскаленный движок сланцевой дрезины.

– Знаете… – против ожиданий, Туэрка совершенно не обиделась и похоже вообще очень спокойно восприняла бестактный вопрос. – Здесь – отстойник. Если говорить прямо. Люди без тяжелых проблем сюда не попадают. Как сказал однажды Витя, мы тут живем, занимаясь взаимной психотерапией. У каждого есть в прошлом что‑то…

Она глубоко и печально вздохнула. оборвав фразу на полуслове, предоставив собеседнику самому домысливать несказанное.

– И у комиссара?

Туэрка задумалась, прихлебывая "чай".

– Не обижайтесь на Хаука, – очень мягко, почти просительно вымолвила она наконец. – Поверьте, не нужно.

– Я заметил, – буркнул Холанн, вспоминая холодный, мертвый взгляд разжалованного комиссара.

"… если не будешь помогать мне в меру своих сил и способностей, ты – не нужен."

– Я уже поняла, у вас как‑то сразу не заладилось, – прыснула она в ладонь, так, что Холанн невольно улыбнулся, настолько мило. почти по – детски это выглядело. Но почти сразу посерьезнела, тени легли под глазами, и счетовод впервые задался вопросом – сколько же ей лет?

– Я не о том, – продолжила Туэрка, подливая себе чай. Вопросительно глянула на Уве, тот качнул головой в отрицании. Напиток был не настолько противным, чтобы не пить вообще, но убывал прямо скажем, не быстро. – Хаук… он… понимаете…

Она задумалась.

– Он человек войны. Тамас никогда не жил мирно, ведь комиссаров готовят с раннего детства, в особых схолах. Он прожил долгую жизнь, непрерывно сражаясь. Он…

Туэрка снова сделала паузу, очевидно пытаясь выразить суть вещей понятными сугубо гражданскому собеседнику словами.

– … Привык все мерить только мерой жизни и смерти. Никакой середины. Он обидел вас, оскорбил, я знаю.

Холанн опустил голову и закусил губу. Речь девушки больше напоминала проявление жалости – еще одно унижение за долгий и отвратительный день. Может быть Туэрка заметила его реакцию, может быть нет, но продолжила она еще тише и еще мягче: