Текст книги "Мальтийское Эхо (СИ)"

Автор книги: Игорь Саврасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Она бодрым шагом направилась в сторону моря.

– За завтраком я хотела доехать до Валетты автобусом, но сейчас нужно немного расслабиться, а потом сосредоточиться. Поэтому, не поедем, а поплывем! На рейсовом теплоходике. Море подарит нужный настрой. Это всего полчаса. Только, пожалуйста, не будем разговаривать. Смотреть вокруг, и все, – тихо попросила женщина.

Они действительно быстро доплыли.

– Вот фонтан Тритонов, вот Городские ворота, там улица Республики – главная, прямая и широкая. Закрой, Андрей, свой путеводитель. Здесь все близко. Я ведь была на Мальте.

Пройдя неторопливым шагом по улице Республики с десяток минут, Вера сказала:

– Вот справа Кафедральный собор Св. Иоанна. Наслаждайтесь! А мне еще немного прямо, в библиотеку. Встречаемся в 17:10 вечера на площади Республики. Там есть лавочки и тень. Я тебя увижу. Пока, – и после паузы, – удачи, друг мой! Привет своей возлюбленной птичке-невеличке и тени сэра Оливера Старки, – влажные мягкие губы коснулись щеки Андрея.

– 14 -

Мужчина наслаждался прогулкой. Веерные пальмы, агавы и олеандры составляли чудесный контраст с домами медово-жёлтого цвета, с их резными балконами. Когда-то здесь обитали легендарные мальтийские соколы.

Он подошел к собору. Суровый внешний вид. Контраст внешней простоты и внутренней пышности. Стены покрыты инкрустированным и позолоченным известняком. Творение гениальногоКассара. Собор – ровесник Валетты. Прямоугольный интерьер в стиле барокко, три нефа. Росписи по стенам и потолку, фрески другого мальтийского гения, художника Маттиа Прети. На полу множество могильных плит – разноцветных, мраморных, поражающих воображение.

Андрей Петрович посмотрел на план Собора.

"Хм, это еще не крипта. Вот главный алтарь, скульптурная группа "Крещение Христа". Нет, осмотр всей этой красоты чуть позже. Пока мало туристов, нужно пройти в крипту". Мысль стала тревожной: "Я ведь совсем не имею опыта использования этой трости-биолокатора. Как по мановению этой палочки-выручалочки подключить свое сознание ко Времени и Духу сэра Старки? Видеть же я начинаю в некоей обостренной, особенной ситуации".

Он подошел к крипте. Саркофаг ля Валетта, саркофаг ля Кассьера – другого великого магистра, на средство которого и по чьему повелению началось строительство собора. А вот и захоронение сэра Оливера Старки. Крипта расположена в подвальном помещении, под алтарем. Прохладно, сумеречно, безлюдно. Хорошая аура. Но какая-то внутренняя неловкость мешала проделать нужные манипуляции с тростью.

"Надо было потренироваться с Верочкой. Поиграть с ней в прятки или в "Двенадцать записок", – неожиданно вслух произнес Андрей. И потом опять мысленно:

"Двенадцать, всюду двенадцать... Двенадцать апостолов, апостол Павел родился двенадцатого... Это может быть какой-то подсказкой". Он обошел надгробие сэра Старки. Уперся взглядом в перевернутый крест. Первые секунды этот перевернутый крест не напоминал знака Сатаны, а напоминал мачту парусника; а красивые инкрустации (их было двенадцать!) ассоциировались с узлами крепления судовой снасти парусников. Он зачем-то вспомнил Ушакова, адмирала, причисленного к святым. Напряг память: "А были ли причислены к святым Кутузов, Суворов... Кажется нет. Странно." В голове пронеслись образы Г. Н., апостола Павла... Они были в дозоре! Сознание начало туманиться, глаза закрылись, число 12 расплылось змейкой, закругляя и объединяя цифры 1 и 2. Андрей прошептал: "Змея... Укладка...". Еле слышный звук, напоминающий щелчок, заставил его открыть глаза. Он увидел, как в центре надгробия появилось еле заметное светлое пятно. На это пятно он направил трость. Из пятна сформировался предмет, напоминающий шкатулку. Еще щелчок – крышка шкатулки отворилась, из нее высыпались какие-то камушки беловатого цвета. Двенадцать штук! В мгновение ока камушки обернулись змеей, которая зашипела и попыталась заползти на трость. Мужчина взмахнул ею. Все исчезло... Ноги Андрея стали ватными, руки дрожали, еле удерживая трость. Но это удача! Первая, большая, главная! Спасибо, "Чижик-Пыжик".

Быстро поборов волнение, в хорошем расположении духа, он продолжил рассматривать шедевры Храма. Вот взгляд укололся о скульптуру из белого мрамора: обнаженный по пояс мускулистый человек, на гладко выбритой голове которого длинный запорожский чуб?! Откуда, почему на этом далеком острове такой вот русский след?... "Нужно спросить у Веры", – запротоколировал в голове и отправился в Музей собора, затем в капеллу правого крыла.

Вот они, два полотна гиганта позднего Возрождения Микеланджело Меризи да Караваджо: "Усекновение головы Иоанна Крестителя" и "Св. Иеремия". Толпа туристов.

"Среди этих людей так много "истинных" поклонников живописи. Видно по "вдумчивым" лицам", – иронично и недобро подумал Андрей. "А ведь если бы не случай, я бы вряд ли попал сюда, да и вообще российским интеллигентам в большей их части судьба уготовила лишь рассматривать альбомы классики архитектуры и живописи, дома...". Андрей раздражался на себя за эти мелкие и суетные мысли о скудном материальном положении многих образованных людей сегодняшней России. Талант, знания и мудрость внутри человека! В конце концов, только в монашестве или просто уединенности думающего человека обретаются истинные устойчивые ценности. И впечатления. Те, которыми не пресытишься!

Теснота помещения отвлекала и мешала. Туристы толкались и галдели. Но вот Андрею Петровичу удалось наконец отдать свои глаза, мысли и душу мрачным краскам этого гениального хулигана. Вот подпись автора красным цветом на крови Крестителя. Единственная на полотнах Караваджо, человека, дважды приговоренного к смертной казни и дважды бежавшего от наказания! В первый раз он убил человека и удрал на Мальту. Там он стал "Рыцарем по милости" за свой Божий Дар, хотя и не таким полноправным как "Рыцари по праву", имевших глубокие аристократические корни. Но гордец не желал просить милости у права, продавать талант сильным мира сего. И вот однажды он жестоко избил одного такого "правого", был посажен в тюрьму, приговорен к смерти. И опять удрал! На сей раз на Сицилию, в Сиракузы. Искать его не стали, исключили из Ордена с позором.

– Да, ребята, – Андрей Петрович обратился по-русски к одному из туристов, грузному мужчине, который тупо смотрел на лужу крови на картине. – Не удается пока закрыть вопрос о гениях и злодеях.

Дядька отскочил к другой картине. Андрей тоже естественным образом приблизился к "Св. Иеремия".

– А вот скажи-ка, брат, – с серьезным видом, не выдавая ёрничества, снова обратился он, и снова по-русски, к растерянному и вспотевшему по всему периметру лысины господину. – Как думаешь, часто бил Св. Иероним себя этой палкой, чтобы не заснуть во время перевода Библии? – Андрей указал на картине палку и для наглядности объяснения стукнул себя легонько тростью по голове.

Ужас на лице толстого господина нельзя передать словами. Он засеменил к выходу, толкнув по пути тоже не худощавую даму, которая от возмущения чуть не ударила его зонтиком.

– Ну вот, – засмеялся Андрей, обращаясь уже к даме,– а еще говорят, что высокое искусство может быть доступно каждому и облагораживать всякого простого человека. Ничего, не беспокойтесь, мы с вами изгнали торговца из Храма. Только и всего-то. Как принято из века.

"Ну все, хватит куражиться – подумал он. – Все же я в "Кафедрале". Нужно насладиться этим дорогим сердцу воздухом европейских соборов."

При выходе в сувенирной лавке наш герой купил за 8 евро замечательный подсвечник: резьба по дереву, покрытому бронзовой краской, изображала четырех рыцарей, расположенных по кругу, и сверху медная чаша для свечи. Он любил зажигать свечи!

Следующий пункт экскурсии – Дворец великих магистров. Андрей заглянул в брошюру: построен тоже великим Кассаром, примерно в то же время, что и Кафедральный Собор, при ля Кассьере. Здание занимает целый квартал. Весь фасад, хоть и величествен, но строг. Только два арочных прохода в стиле барокко имеют украшения. Эти арки ведут во внутренние дворики. Один из них называется Двором Нептуна, т.к. в нем стоит бронзовая статуя бога морей. Статуя стоит под сенью вековых лип и в тени одной из них Андрей углядел небольшую скамейку, на которую незамедлительно присел. Силы нужно беречь... Необходимо также сбросить неудовольствие, вызванное большой шумной экскурсионной группой американцев, зашедших во Дворец перед носом Андрея. "Хозяева мира", видимо, решили припасть к алтарю нестяжательства, благочестия и личной бедности.

Есть пауза, чтобы почитать верину книгу в той ее части, где в разной связи упоминается Гомпеш. Он не любил работать с историческими материалами бессистемно и наспех. Но Верочка дала задание лишь прочувствовать и понять по портрету характер этого человека – барона и магистра. Текст был насыщен подробностями, множеством официальных депеш того сложного и запутанного времени рубежа 18-19 веков, когда ситуация в Европе была противоречивой, быстро меняющейся, двусмысленной и ускользающей от анализа. Сама Вера Яновна называет в книге этот период "театром абсурда".

"Ну и какой же будет портрет этого парня? Да такой же сумбурный. Орден погибает. Наполеон набирает силу. Кому служить? Англии, России, Франции? Или родной Австрии? Или лавировать между ними, чтобы сохранить Орден, свою власть или даже жизнь?!"

Андрей Петрович пытался из клубка событий и людей вытащить главную нить, "Нить Ариадны", путеводную "Нить Накала". Примерно в этом была суть работы Веры Яновны с ее сложнейшей "матрицей". Многоструктурной, многоуровневой и крайне обширной. Да, но у нее есть ключи Знаков, Совпадений, Слов. Он предположил, что она клубок пространства и времени преобразует в плоскостную паутину из миллиардов нитей, затем помещает эту паутину в свою матрицу и начинает "колдовать". Нет, он, наверное, приписывает ее методику своему методу, который он в шутку назвал "О! Гол. Телым. Сюрреализмом". Еще в период аспирантуры Андрей говорил Сергею и Ольге, что, изучая исторический объект (он называл его телом), любит разрывать логические связи, заменяя их субъективными ассоциациями. Цепляясь, конечно, за ключики Знаков, но рожденных изнутри, из собственных ощущений, и лишь проявленных предметно. Однажды он высказался об этом профессору. Г.Н. очень внимательно взглянул на молодого человека и медленно произнес: "Я хорошо понимаю тебя, Андрюша. Проблема лишь в том, что такое умение Видеть может порождать видимую достоверность. Хотя... твой Дар может быть настоящим. Посмотрим. Все ведь неоднозначно...".

Андрей закрыл книгу и еще раз подытожил: "В 1798 году Мальта сдана Наполеону. Рыцари разбегаются по Европе. Часть направляется в Россию под крыло Павла I, желая видеть его великим магистром. У Гомпеша нет авторитета среди рыцарей. Он сбегает в Триест. А почему не на Родину, в Австрию? Он ведь барон, там имеет кое-что. И почему умирает в последствии во Франции, нищим?! И вот еще: идея переориентации Ордена на Россию и назначение императора Павла I магистром родилась в кругу австрийских рыцарей! Да еще и Богемия, и Неаполитанкое королевство ведут свою игру. Игру ведет и лукавый российский посол в Неаполе Андрей Италийский... Гомпеш, бедный Гомпеш, как тебе выполнить долг перед Христом, Римом и Орденом?!".

Андрей посмотрел на свою трость. Взял ее нужным образом.

"Лучше всего трость, как индикатор биолокации, работает (исключая, естественно, живую материю) с предметами, носящими в себе большой энергетический заряд. Например, очень дорогая для человека вещь. Меч, нательный крест..."

Тут ему вспомнились, буквально две строчки из книги о том, что Наполеон вывез с Мальты меч и кинжал ля Валетта, тьму сокровищ, библиотеку, которая при перевозке затонула.

"Это какой-то Знак?! Но меч Гомпеша не был прославлен в боях... Держал ли он в руках Укладку? Если держал, то ему была известна ее Сатанинская сила и с портрета можно что-нибудь «скачать»... А Наполеон? Почему я вспоминал о нем неоднократно? Есть ли связь с Гомпешем? Биолокация... Неужели к Наполеону потянется нить накала?"

Андрей взглянул на часы. Он просидел на лавочке полтора часа. Туристов было мало, изредка во Дворец заходил один, двое посетителей. Это хорошо, и он более-менее настроил себя на встречу с "портретом неизвестного". Пора взглянуть ему в лицо! Взглянуть в лицо неизвестности...

Мужчина взял трость за конец длинной части, когда скипетр приобретает благотворные свойства, обошел держа его таким образом статую Нептуна и вошел во Дворец. Вдруг в сознании знакомый и любимый с детства образ рыцаря сассоциировался с петлевым крестом – крестом жизни – АНКХ. Если такой крест держать сверху за кольцо, он оказывает, как и скипетр фараона, благотворное воздействие. Но тот же крест, если его перевернуть и держать не за кольцо (мужчине в правой руке, женщине в левой), а за рукоятку или в противоположной руке, окажет повреждающее действие.

"Перевороты, противоположности, полярности. Единство и борьба противоположностей. В диалектике, в религии, в эзотерике", – думал Андрей, увязывая и плетя узоры мыслей из всяких, казалось бы, случайных мелочей.

Герой явно не торопился к портрету. "... Большие актеры. Пауза, поворот головы... Сначала попасть в сердце, потом подключить интеллект. Вот ведь школа Станиславского создана для "среднего" актера, но способного поднять себя "за волосы" к высотам психологизма".

"Господский" этаж, как и в ренессансных итальянских дворцах, – второй. Главная лестница с низкими ступеням, позволяющая рыцарям в тяжелых доспехах подниматься без труда.

Какие-то залы он прошел равнодушно, думая о своем. С удовольствием задержался в галерее доспехов. Ему неудержимо захотелось потрогать доспехи, мечи рыцарей. В картинной галерее Дворца выделяются портреты великих магистров. Зал пустой, ни одного посетителя. В коридорчике в начале зала стоит скучающий полицейский. Андрей шел и осматривал портреты медленно. Остановился у портрета Гомпеша. Первый внимательный взгляд как бросок кобры. И отошел, рассматривая картину, где изображена какая-то битва. Вернулся к портрету. Снова взгляд-укол, другой, а затем как будто отрешенное разглядывание. Сначала костюм: черный плащ, на груди мальтийский крестсеребристого цвета, отложной воротник прямоугольной формы серого цвета с белой окантовкой. Без головного убора, без парика и без оружия.

Наш герой повесил трость петлей на указательный палец. Посмотрел на лицо. В глаза. Лицо смятенного человека. И глаза смотрят в разные стороны, причем один на запад, другой на восток! Проступает какая-то внутренняя борьба, даже боль человека, на плечах которого бремя огромной ответственности.

В какой-то миг на портрете проступило уже знакомое световое пятно и в нем проявилась шкатулка! Но щелчка нет, и крышка не поднимается. Да еще пятно стало раздваиваться, расплываться и исчезло вовсе. Что это значит: раздвоение личности Гомпеша, разделение чего-то? Пергамента? Укладки?

Андрей еще раз прошелся по галерее и снова вернулся к портрету. Иногда, при изучении какого-либо запутанного исторического сюжета, он использовал такой метафорический образ: помещал историческое "тело" как бесформенный ком глины на гончарный круг (серая глина – символ земли и воды), вот он вращает круг то быстрее, то медленнее (вращение – главное из движений); воздух (еще одна стихия) обволакивает глину, голые руки обнимают ком то крепче, то слабее и вытягивают образующийся сосуд, уже наполненный ассоциациями, знаками, связями вверх, к небу; а потом обжиг, огонь, конечно, огонь (последняя и верховная стихия!).

Он поднес мысленно сосуд к портрету. Истина не хотела заполнять его. Снова дрожание светлого пятна на лице, но уже даже слабее, чем в первый раз.

Андрей Петрович вышел на Дворцовую площадь, обошел ее и направился в сторону гавани Марсамшет. Проголодался и зашел пообедать: осьминог, фаршированный овощами, "американо", двойной! Полистал путеводитель. На часах 14:15.

Из кафе он побрел дальше к гавани. Целью его были Церковь Пресвятой Девы горы Кармель и английский собор Св. Павла. Андрей выбрал эти два храма из многих прекраснейших в Валетте по двум соображениям. Во-первых, огромный купол церкви своеобразно расширял и одновременно вбирал в сферу сознание, а готический шпиль Собора заострял мысль на главном. Во-вторых, Old Theatre Street у гавани заканчивается бельведером, откуда открывается изумительный вид на балконы Валетты, на очертания Слимы с парусниками вдоль берега. Мальтийские балконы – особая "фишка" в архитектуре городов архипелага. Они разноцветны, хотя чаще окрашены в зеленый цвет. Все их рамы поднимаются, чтобы воздух свободно поступал в комнату. Прятаться в такой симпатичной "кабинке для наблюдения" удобно: ты всех видишь, а тебя – нет.

Пора вернуться к городским воротам. Там еще одно здание, в котором Верочка просила побывать. Вот оно, пирамидального вида, похожее своей внешней грубой суровостью на военное крепостное сооружение. Несколько оконцев-бойниц, возле входа табличка: "Посольство Иерусалимского, Родосского и Мальтийского державного военного Ордена госпитальеров Св. Иоанна".

"Военного?!", – отметил Андрей. Вход наглухо закрыт: ни звонка, ни колокольчика, ни характерной для Мальты дверной колотушки. Очевидно, что гостей здесь не ждут! А до встречи с Верой Яновной всего час. Он огляделся, отыскал место, откуда можно было бы наблюдать за входом. Через минуту, как только Андрей отошел от здания на три десятка метров, дверь приоткрылась. На пороге появился мужчина, одетый в строгий темно-серый костюм. Он услужливо придержал дверь и из нее вышел другой мужчина с пакетом в руках. Быстрым шагом он направился к машине, по дороге сделав звонок по телефону. Сел в машину и уехал. Это был Ричард! Он не заметил Андрея. Первый мужчина, видимо охранник, тоже сделал короткий телефонный звонок, закурил, рассеянно глядя по сторонам.

"Следует ли сейчас пытаться просить разрешения пройти внутрь? Наверняка, нет: вряд ли разрешат, а если уж разрешат, на видеокамере останется его физиономия и Ричард может просмотреть запись", – лихорадочно думал Андрей Петрович.

В задумчивости он направился к Большой гавани. Прогулялся по верхнему парку Барракка, еще раз полюбовался чудесной панорамой бухт на противоположной стороне гавани. И направился, бегло глядя на план города, к Национальной Библиотеке. Вот улица Св. Урсулы, вот Св. Павла, Св. Лючии, а вот и площадь Республики. Оказалось, что большая часть площади, прилегающая к библиотеке, была заставлена столиками летнего кафе под навесами. Они упирались буквально в статую королевы Виктории.

Андрей присел поближе к парадной арке библиотеки, заказал кофе и воду. Здание библиотеки – дворец в стиле классицизма. Через пять минут к нему подсела Вера. Лицо уставшее, задумчивое.

– Как твои дела, Андрей? Какие впечатления? – сразу спросила она, и,не выслушивая ответа, продолжила, – я хочу пить, да и перекусила бы что-нибудь. В библиотечной столовой я попробовала так называемый "вдовий суп" из овощей, заправленный молодым сыром из козьего молока. Гадость. А вот творожное печенье было вкусным.

Они заказали несколько пирогов. Один с начинкой из рыбы, овощей и риса. Другой – шпинат с анчоусами. Третий из цветной капусты с сыром и яйцом.

– А что это, моя жена хотела насладиться "вдовьим" супчиком?! Твой героический муж Андрей вернулся с задания целым и невредимым. И принес кое-какую "добычу", – и иронично, и гордо произнес Андрей.

Вера поцеловала его в щеку.

– Замечательно! И я неплохо потрудилась... – в её манере было, видимо, не спешить переходить к серьезным разговорам.

И точно: она опять подозвала официанта и заказала бутылку абсента. И это по-нашему, для разговора.

– Абсент тоже содержит полынь. Это любимый напиток Ван-Гога, расслабляет отлично. Нужно немного выпить перед встречей с противным Ричардом...

– А я его сегодня встретил... – начал было мужчина.

–Да что ты?! Нет, давай все по порядку. С подробностями фактов и впечатлений по сути наших поисков.

И добавила еще:

– Гете говорил: "Дьявол (и Бог) – в деталях!".

– По-моему, он еще говаривал "Случай – Бог!".

– Это точно! Но так говорили Наполеон и еще какие-то ребята... Может, и Гете тоже.

– Видно, что девушка весь день провела в библиотеке, – опять сыронизировал Андрей. – Начну с Собора Св. Иоанна...

– Ах, мне хочется побывать там снова... – запричитала вдруг женщина. – Вальтер Скотт работал на Мальте над своим последним романом из жизни рыцарей-госпитальеров и назвал этот собор самым великолепный их тех, что он видел.

Ей так и хотелось еще раз блеснуть эрудицией.

– Так вот, – продолжал серьезно мужчина, не обращая внимания на ее слова, – сэр Оливер подружился со мной и шепнул мне на ухо...

И он рассказал, что и как было.

– Ты запомнил детали шкатулки, ее вид и вид камушков?

– К сожалению, не удалось.

– Все равно замечательно. Ясно, что сэр Оливер Старки держал Укладку в руках и она хранилась на Мальте! – Вера уже что-то просчитывала в уме, судя по ее отрешенному виду. И после паузы пробормотала, – надо полагать, попала к Ордену во время Осады... выкрали хитростью у турок. Так, так, дальше, – и вскинула глаза на Андрея.

Эти глаза были полны не просто внимания, а страсти, жажды новостей.

Андрей рассказал про портрет барона.

– То есть лицо Иуды? – переспросила женщина.

– Почему? – недовольно парировал Андрей.

Его раздражало, когда так прямолинейно и примитивно судили о ситуации и персонажах той древнейшей и непростой истории. И пояснил:

– Я в повести касаюсь тех версий... о куске хлеба Сатаны... – раздражение мешало ему, – ну, в общем одна из версий о том, что Христос умышленно спровоцировал, подставил Иуду, да и сам... выпил уксуса. Еще версия, что Иуда пошел на предательство, чтобы заставить того объявить во весь голос о своей Божественной Природе. Еще версия: Иуда – единственный из апостолов, в полной мере ощутивший таинственную Божественную природу Христа, выбрал предательство как свою жертву, равноценную для обычного человека жертве Христовой. Низкий миропорядок – зеркало Высшего.

И после паузы добавил:

– Ведь и Павел, которому Спаситель дал такое высокое назначение, был очень грешным и противоречивым человеком.

– Я помню твою интереснейшую повесть. У тебя Павел – надменный, честолюбивый человек.

– Таким и был.

– Только вот мне, как женщине, очень не симпатичны его высказывания, что женщина должна молчать, ни в коем случае не учить: она же совершила первородный грех. Или его совет не жениться. Якобы неженатый заботится о Господнем, а женатый – о мирском, о том, как угодить жене.

– Ну, Павел тут еще скромен в высказываниях,– и он наизусть процитировал из книги Екклесиаст – "И нашел я, что горче смерти женщина. Потому, что она – сеть, и сердце ее – силки, руки ее – оковы. Добрый перед богом да спасется от нее, а грешник уловлен будет ею!".

– Это какое-то махровое женоненавистничество уже, – она сделала обидчивый вид. – А мне бабуля сказала, что ты гусар и глаз у тебя "горит". И ведь "горит"... иногда! Зачем ты выучил наизусть этот жуткий отрывок?

– Пригодится в хозяйстве.

Вера хотела продолжить дискуссию, но посмотрев в грустные и какие-то опустевшие глаза Андрея, спросила:

– Так каков портрет?

– Я же сказал: раздвоение личности, раздвоение мыслей, дел, судьбы. Боль в лице. Может это боль предателя, не могу судить.

– Во всяком случае, это отлично соотносится с моей версией относительно судьбы этого Гомпеша, – она забарабанила ногтями по столу, – а что "пирамида"? Попал внутрь?

Погруженная в размышления, она достала блокнот и спешно начала чертить там стрелки, знаки, круги и цифры.

– Что, что? – безучастно переспросила она, – извини, я не расслышала.

– Я говорю, не удалось, так как из ворот этого посольства вышел твой Ричард и мы чуть не столкнулись носами. Но Бог миловал,– уныло докладывал мужчина.

– Что ты говоришь?! – женщина вскочила, – И впрямь: случай – Бог! Этот случай... Есть повод подцепить его на крючок, этого карася Ричарда. Какой ты милый,– и расцеловала мужчину.

Губы и щеки ее были горячие. Очень.

– Мы наконец целуемся,– заметил Андрей, – это для конспирации? Вдруг Ричард рядом?

– И это тоже, – засмеялась Верочка, – ты бы тоже мог поцеловать меня хоть разочек! А Ричард – вон он у дверей "Кордины", в пятидесяти метрах слева, весь в "белом".

– Нефтяники целуются ночью, в темноте, – Андрей тоже засмеялся.

– Ловлю на слове. Я подожду ночи!

– Нефтяники делают это прямо на буровой, под фонтаном черной нефти, – он поддерживал эту опасную игру.

– А что, неплохая эротическая фантазия! Нальем в наше джакузи... ну, скажем, маслин, – она нежно потрепала его затылок.

– Я почти "уловлен". Маслины окончательно... умаслили меня! – сдался Андрей, поцеловав "жену" в щёку.

– 15 -

Когда ля Валетт закладывал в 1560-61 г.г. первые камни в будущую Валетту, он заботился и о том, чтобы создать город красивых дворцов, но, в первую очередь, Валетта должна стать крепостью, защищающей два порта, расположенных по обеим сторонам скалистого полуострова Шеберрас. И лишь монументальная церковь, посвященная Св. Иоанну, покровителю Ордена, должна быть построена в ближайшее и кратчайшее время. Это тоже крепость. Крепость Веры!

В начале 1565 г. до великого магистра дошли сведения о подготовке похода турецкой армии и флота в западное Средиземноморье. На этот период орден располагал в завершенном виде (в военном смысле) фортами Сент-Эльмо, Сент-Анжело, городами Бирга, Сенглеа и еще несколькими укрепленными поселениями. С Сицилии прибыло подкрепление. Но нужна концентрация всех собственных сил Ордена.

Еще на Родосе флот Ордена признавался как лучший в мире.

На период военной осады острова ля Валетт принял решение кое-что изменить в давно заведенном порядке. Теперь до принятия в рыцари не нужно было работать в госпитале простыми нянями, кандидатуры сразу отправлялись на галеры офицерами и надсмотрщиками за галерными рабами. Другие учились военному искусству на суше. По 15 часов в день!

Если раньше в традиции у Ордена было брать с приезжих кораблей дань землей (на Мальте мало плодородной почвы), то теперь был заведен порядок брать дань продуктами, которые не портятся (зерно, сушеная рыба, вяленое мясо, пресная вода и пр.).

Одна галера непрерывно курсировала с Мальты на Сицилию или в Неаполь и обратно, доставляя продукты. Все складывалось в многочисленные пещеры. Знаменитый мальтийский мед шел отчасти обменной монетой.

Боли в спине и суставах, мучившие ля Валетта зимами, весной проходили и сейчас, в апреле 1565 г. он был бодр и сосредоточен, насколько можно быть таковым в 71 год. Эти боли начались с той поры, когда он некоторое время был адмиралом Орденского флота. Во время одного из морских сражений он попал в плен и целый год был рабом на турецких судах. И если бы не один случай, спина от плетей и ветра могла и не распрямиться. А случай был такой. Турецкая галера, на которой находился ля Валетт однажды сшиблась в бою с испанской галерой. Он узнал знаменитого средиземноморского пирата Драгута. Тот, видимо, был в испанском плену, был обнажен, как все другие гребцы, и скован цепями.

Ля Валетт же обратил внимание, что пират обернул поясницу бараньей шкурой, которые обычно лежали на лавках галер. Ля Валетт воспользовался этой хитростью: и цепи не терли, и плеть не попадала в поясничную зону, и ветер не студил. Позже он узнал, что Драгут вслед за ним после ухода рыцарей стал губернатором Триполи. Слышал гроссмейстер также, что тот имел репутацию умного и справедливого управляющего.

И вот на заре 18 мая дозорный рыцарь, обходящий стены форта Сент-Эльмо, увидел на горизонте водной глади целую тучу турецких кораблей, грозным косяком движущуюся в сторону острова. Несколько рыцарей, подошедшие на зов дозорного, смогли насчитать позже, когда армада приблизилась, 200 кораблей.

Срочно состоялся капитул. Было решено организовать штаб-квартиру госпитальеров в Биргу, хорошо защищенную фортами. Хотя заведующий канцелярией и епископ предлагали расположить ее глубже в тылу Большой гавани, например, в Сенглеа. Великий магистр предложил заведующему канцелярией и хранителю казны оставаться вместе с казной, архивом и запасом продовольствия в Мдине. Им были приданы для защиты двадцать рыцарей. Всем же остальным рыцарям предписано было рассредоточиться в фортах гавани Марсамшетт и Большой гавани. На Мальте в те дни находились около 600 рыцарей и приблизительно 40 тысяч ополченцев– наемников, в основном мальтийцев.

После совещания гроссмейстер попросил сэра Старки остаться.

– Дорогой Оливер, я должен дать вам особо важные и особо секретные поручения.

– Да, Ваша светлость, – с поклоном ответил секретарь.

– Во-первых, я поручаю вам переправить из катакомб Рабата часть запасов продуктов ближе к форту Сент-Эльмо. Во-вторых, если мне суждено погибнуть в бою, я приказываю вам, сэр Старки, взять на себя командование. Вот мой письменный приказ.

– Слушаюсь, великий магистр.

– И, наконец, третье мое указание, – ля Валетт задумчиво глядел на секретаря, – вы прекрасно понимаете, Оливер, что сейчас мы не можем хранить Пергамент как обычный архивный документ. И доверить кому-либо в случае нашей смерти не имеем права. Это документ не Ордена, не Папы, а всего христианского мира. Нужно довериться Провидению. Я предлагаю спрятать Пергамент в катакомбах Рабата, а именно в пещере Св. Павла, а в нашем архиве оставить зашифрованную записку об этом факте. Вы умеете это делать с тончайшим остроумием и высочайшим профессионализмом. Тот, кто будет иметь правоВидеть, кому Господь поручит это, поймет все. Возьмите с собой рыцаря шевалье Мидрана. Он слывет не только человеком мужественным, но имеет опыт каменотесных работ. В одной из гробниц нужно сделать незаметный глазу небольшой тайник. Ничего объяснять месье шевалье Мидраду не нужно. Сам он, естественно, не спросит. Как только он выполнит свою работу, вместе с обозом возвращайтесь.

– Можно ли для охраны обоза взять двух рыцарей из Мдины? – спросил Оливер.

– Да, конечно, возьмите трех.

– Слушаюсь, гроссмейстер.

– Вот еще что, дорогой Оливер, – ля Валетт подбирал слова поточнее, – Как вы считаете, султан Сулейман лично руководит своей флотилией? Кто на флагманском корабле?

– Это весьма вероятно.

– Какие у вас аргументы?

– У Сулеймана только в первые два года его правления две заметные победы: покорение Белграда в 1521 г. и занятие Родоса в 1522 г. В обоих случаях он обошелся без кровожадных выходок. Но затем ни на Балканах, ни под Веной ни один из походов не увенчался победой османов. Ему крайне необходим реванш!