Текст книги "Мальтийское Эхо (СИ)"

Автор книги: Игорь Саврасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Андрей Петрович припомнил также труды Ключевского. Тот считал, что Средиземноморский поход Ушакова был направлен против турок, но соглашался с тем, что Екатерина II, подстрекаемая Вольтером, как и Петр I хотели возродить Византию и сделать Константинополь столицей Российской Империи – Третьего Рима. "Наполеоновские планы!".

Орден не шел на союз с екатерининской Россией. Не шли рыцари и на союз с тайной французской масонской ложей, которая в то время имела влияние на Мальте. Пройдет чуть более 10 лет, и Орден посмотрит в сторону России, а еще чуть позже волны наполеоновских войн и смута внутри Ордена "выбросят" рыцарей к берегам России!

А пока, в период с 1775 по 1795 г.г., были лишь ограниченные военные и дипломатические контакты. Из военных Андрей отметил, что русские корабли вставали в гавани Мальты и воевали против турок. Дипломатические, пожалуй, более важные. Во-первых, в 1775 году в Польше Екатерина II помогла организовать новое богатое приорство Ордена и 6 командорств. Во-вторых, на русскую службу был приглашен граф Джулио Литта, кавалер мальтийского Ордена с 1790 г. С 1789 года, в России капитан-генерал-майор, затем контрадмирал. С 1795 г. он еще и посол Ордена в России.

Но беда надвигалась быстро, как грозовые тучи. В 1789 случилась Французская революция. На Орден обрушились удар за ударом. Потери территорий, приорств, средств! И весьма значительные потери!

И вот в 1798 г. Мальта сдана Наполеону! Практически без сопротивления...

Следующая, самая большая и основная глава, как и большая часть приложений, уже относилась ко времени правления императора Павла I.

Андрей устал, хотя прочел всего-то 37 страниц несложного для историка текста. Закладывая 37-ую страницу он почему-то подумал: "Почему Пушкин ничего не написал серьезного о Наполеоне, о волне революционности, о русском декабрьском восстании. Ну разве что "Во глубине сибирских руд..." Но это не обзор, и не анализ, на который был способен "наше все". Неужели известная дерзость характера, отголоски африканской крови толкали к оправданию революций?... Гений и злодейство..."

Он предложил Вере Яновне перекусить. В кафе они сидели уже почти четыре часа. Та кивнула и произнесла: "Горячее что-то и чашку чаю, зеленого". Андрей принес два кебаба с баклажанами и два чая.

Мужчина переключился на размышления о Византии, о рукописях профессора. Женщина закончила читать повесть и обедать одновременно. Очень симфонично. Захлопнула книгу и легонько брякнула вилкой и ножом о пустую тарелку.

– Можно тебе, Андрей, задать пару вопросов?

– Да.

– Первый: почему ты разгуливаешь без трости?

Она, видимо, заметила, что до бара и обратно он шел без нее.

– Я нес поднос двумя руками.

– Это я понимаю, но привычка носить трость должна быть стабильной, устойчивой.

– Да тут за версту нет ни английских, ни турецких шпионов. Пустой, большой, полутемный бар. И, кстати, почему мы совершенно не тренируемся изображать молодоженов? Только вот книжки читаем часами...

Она не обратила внимание на эти слова и сказала:

– В нашей тактике поведения на Мальте (а я обдумала кое-что) есть слабое место, ты прав: я не умею так быстро и естественно играть... шутовские роли...– и тут же переключилась на второй вопрос. – На странице 37 ты пишешь, что Св. Павел был отправлен в Рим. На суд кесаря, на суд этого вепря Нерона по собственному желанию. Это что – наивность? Уверенность в своем умении убеждать?

– Павел надеялся вылечить будто бы болевшую жену Нерона...

– Свою супругу Нерон, этот матереубийца, ненавидел...

– Не упрощай. Он провел жизнь в ужасе, а его учитель Сенека...

– Ну да, Нерон играл на арфе, декламируя свои поэмы, а ... ногами забивал своих любовниц.

– Тем не менее, сенат и император дали Павлу право еще какое-то время путешествовать и проповедовать: Кипр, Антиохия, Македония, Греция.

Вера еще с полчаса, называя номера страниц по памяти, и буквально цитируя Андрея, задавала вопросы.

– Мне это важно, Андрей. Для моей "матрицы" в голове.

– Но я ведь в повести больше поставил вопросы, чем дал ответы.

– Это естественно, но раз есть возможность "вживую помучить" автора, я не могу отказать себе в удовольствии.

– Извини, я хочу вздремнуть минут 20.

И он действительно задремал сразу и забормотал. Но как-то странно: глаза полуоткрыты, лицо напряженное, левая рука мелкой дробью стучала пальцами то по повести, то по книге Веры Яновны, правая сжимала то горячую кружку чая, то трость.

Вера взволнованно смотрела на него, но когда минут через пять лоб мужчины покрылся испариной, и лицо сильно побледнело, осмелилась осторожно тронуть его за плечо.

– С тобой, Андрей, все в порядке?

– Уже да, поезд умчался, – рассеянно промолвил мужчина, приходя в себя.

– Какой поезд? Ты будто гадал по принятому в Турции обычаю, на расплавленном свинце. Лицо у тебя сейчас красное. И глаза налились жизнью, а минуту назад ты был крайне бледен, глаза тусклые. Я немного испугалась.

– Бывает, мы ведь с тобой в Византии...

– Ты что-то Видел? Может это спровоцировала я? Тем, что за секунду до твоего... сна положила под свою книгу Пергамент? Хотела показать позже.

– Покажи сейчас!

Вера достала Пергамент.

– Я все сделала аккуратно, сложила и переложила калькой, а раньше хранила в медном старинном небольшом тубусе-футляре. Сейчас прячу в ноутбуке, внутри, убрав оттуда плату!

Андрей лишь вперил взгляд на Пергамент, но в руки не взял.

– Расскажи, что ты Видел, – попросила Вера Яновна.

Андрей Петрович выпил стакан минералки и сбивчиво, отрывисто, но довольно спокойно начал рассказ:

– Там вдали, где стеклянная стена бара, появились черные шелковые занавески, ветер чуть колыхал их. Послышался стук колес поезда... Ночного экспресса... "Тьма-Свет"... В центре распахнувшихся занавесей появилось окно... нет, дверь... Керкапорта. Авансцена, рампа... Два кресла. Рампа странная, она испускала то свет, то... тьму. И предметы отбрасывали то свет, то тень. Из двери появился Г. Н., в руках у него моя трость, он сел в одно из кресел и показал тростью на дверь. Стук колес прекратился, послышался орган... затем вдруг удар колокола явил на сцену Святого Павла. Он сел в другое кресло, руку его обвивала змея. Апостол посмотрел на профессора и произнес: "Впереди – случайность, позади – закономерность. Сущностное не есть бытие. В едином много другого. Твари земные живут без выбора, ты, человек, имеешь его". Затем сбросил змею и продолжил: "Укладка у Сил Света. Змея у Черных Ангелов". Павел исчез... Раздался громкий звук разбитого стекла, затем зазвучал восточный дудук... и в кресле уже сидел Мехмед II. В правой руке он держал золотую шкатулку... открыл...проделал какие-то движения с лежащими там костяшками... пошевелил губами и резко выбросил из шкатулки... змею; та быстро заползла под керкапорту, дверь открылась, и на авансцене появился весь окровавленный Константин XI... В руках он держал шапку Мономаха. Подошел к профессору, протянул шапку и упал замертво. Мехмед злобно взглянул на Г.Н., встал из кресла и тоже упал замертво. Через миг на "сцене" никого. Пауза... Тишина... Затем звон сабель. Крики людей и в креслах опять двое: Ля Валетт и Сулейман. У магистра в руках пергамент, у Султана золотая шкатулка... Опять змея ползет к двери... Вдруг... резкий лай собак, свора разъяренных псов бросается на Султана... Опять исчезают все... Музыка, Вагнер, Шуберт... В креслах Андрей и неизвестный. У неизвестного разные глаза: один черный, другой ярко-зеленый. "Кто ты?" – спросил Андрей. "Моя фамилия Ричардсон, я – "часть силы той, что без числа творит добро, всему желая зла". Берегись, поручик! "Я – фельдмаршал", – жестко сказал Андрей и направил трость на Ричардсона. Произошло странное: трость "уползла" змеей к Ричардсону, она уже у него в руках и... обращается в шпагу, воткнутую в камень... Музыка исчезла... исчезла "сцена"... Шелест неожиданного града. Поезд умчался... Бар, чашка чая и... прекрасная Верочка, – Андрей улыбнулся, закончив рассказ.

– Это... Ты поразительный человек! – женщина всматривалась в даль,– На, прочти. Это те два листочка из тетради дяди.

Андрей прочел. Улыбнулся по-детски, сказав тихо:

– Да, Ключи Совпадений!– и снова прикрыл глаза.

Объявили посадку на самолет. У "гейта" сели на лавку, пережидая суетную очередь. Поодаль присел мужчина европейской, богемной внешности с большой и, видимо, тяжелой сумкой. Он долго не мог найти себе место, хотя свободных было предостаточно. Лицо опереточного дьявола, весь в коже, несмотря на жару и то, что был весь в поту. Вера шепнула на ухо Андрею:

– Кто это? Продолжение вашего чудесного "сна в руку"?

– Как кто? Вестимо, посыльный. Из ада. Вот перевозит "дела". А в самолете летать боится. Небо не его стихия, – прыснул Андрей.

– Шутки всё у тебя... специфические!

– Так и дела у нас с тобой ... специфические.

Сели в самолет. Андрей сидел у прохода. С удовольствием отметив про себя: "стюардессы молоденькие, симпатичные. И в юбочках, а не в брюках. Это очень благоприятно влияет на мужчин-пассажиров".

Но сейчас главное – 1,5 часа сна!

– 13 -

Аэропорт «Luga» в центре Мальты. На такси до Слимы – 25 минут. Слима (в переводе с арабского «привет»), как и Сент-Джулианс – один из городков вдоль побережья, примыкающих к Валетте. Туристический центр.

– Слима, Мальта! – воскликнул Андрей Петрович, сев в такси.

Таксист, уступивший в цене 5 евро, с удовольствием поддерживал разговор с разболтавшимся Андреем. Тот смело говорил на своем собственном "английском с жестами и гримасами". Хотя от аэропорта до Слимы всего 7 километров, но дорога, с крутыми поворотами, зачастую вырубленная среди скал (то ли песчаник, то ли известняк?) заставляла ехать с необходимой осторожностью. Пассажиров лишь раздражало принятое здесь левостороннее движение. Это им казалось неудобным на горном серпантине, да и напоминало "английский след" на острове. Еще Андрей почему-то подумал: "А может этот Ричард-Ричардсон левша?".

С любовью к родному краю и природным пафосом южанина таксист рассказывал, что Мальта – микрокосм пестрой, многоцветной, многонациональной, многоязыковой средиземноморской культуры.

– Да, Алеф, – умно заметил историк.

– Что, что? – не понял таксист.

– Вавилон, – буркнул Андрей Петрович.

– Вот селение Мзида, а вот отсюда лучше всего любоваться панорамой Валетты, – продолжал парень, – Мзида в переводе с арабского – "убежище рыбаков". Вот лодки с "глазами".

– Да, знаю. "Глаз Осириса" – древний финикийский символ, защита от всех опасностей.

– Давайте я прокачу вас по Сент-Джулиансу, – сказал таксист.

Путешественники любовались прекрасным узким заливом и пляжем, покрытым золотым песком. Дальше показались береговые скалы, непреступные на вид, но с ползающими по ним скалолазами.

– А вот городок Пачвиль, знаменитый на весь мир как место бурных ночных развлечений.

Мужчина улыбнулся больше тому, что водитель все время поглядывал в зеркало на "жену", которая равнодушно смотрела в окно.

– Ты, женушка, чай задремала? – спросил Андрей по-русски.

– Меня убаюкивает твой неподражаемый английский, дорогой, – тоже по-русски.

– Да, мне говорили, что у меня редкий эдинбургский диалект.

– Очень редкий, пожалуй, единственный в своем роде! – ехидничала женщина.

– Мой принцип разговора на английском научный: не прилагать стараний. Ты знакома из психологии с принципом 20/80, т.е. 20% усилий дают 80% результата, а 80% дают лишь 20%.

Машина остановилась.

– Мы у гостиницы "Каринтия". Отличный отель 5 звезд, – сказал водитель.

Уже заходя в отель, историк профессионально отметил в уме: Каринтия – историческая область в Европе, часть земли Австрии, часть бывшей Югославии, часть Италии. Входила в империю Габсбургов.

У портьена "Reception" Вера быстро оформила все формальности, взяла ключ-карточку и они с Андреем поднялись на 4 этаж в номер.

– Не смотри на меня так тревожно. Да, у нас один номер на двоих. Мы уже здесь семейная пара, – она была весела. – Я вполне безопасна для твоего морального облика. Кроме того, у нас разные комнаты и даже на разных уровнях (этажах) в номере. Давай посмотрим.

С этими словами молодая женщина, сбросив босоножки, по-хозяйски осмотрела прихожую: большой шкаф, ванная комната, тоже большая. В комнате первого уровня: диван, стол, два кресла, платяный шкаф, холодильник и телевизор. А также окно и балкон с видом на море.

Из прихожей на второй этаж шла спрятанная за дверью лестница в два пролета с поворотной площадкой. Комната значительно просторней, чем внизу: большая кровать, трельяж с двумя банкетками, тоже холодильник и телевизор, только меньше размерами. И небольшой платяной шкафчик. Также имелась туалетная комната, но без огромной круглой ванны как внизу, но с душевой кабинкой. И окно выходило на сторону моря.

– Я, с твоего разрешения, выбираю эту комнату, на втором этаже, – резво прощебетала Вера, не ожидая согласия Андрея. – Ты умеешь высыпаться на диване? Он большой и раскладывается.

– Я полжизни сплю на диванах. Когда жена уехала в Штаты, я разменял нашу квартиру и теперь живу в маленькой "однушке" с диванчиком в два раза меньше. И в усадьбе мне достался диван. Это правильно – мужчина на диване склонен к размышлениям, а женщина на диване мечтает... о большой кровати.

– Умеешь ты выражаться афористично и с юмором. Я люблю таких мужчин, – у нее дрогнули ноздри, а глаза сверкнули и полуприкрылись.

– Давай-ка спустимся, дорогая. У тебя сейчас... мечтательный вид, – отшутился мужчина.

– Подними сюда, пожалуйста, мой чемодан.

Когда Андрей Петрович затащил чемодан наверх, женщина обследовала содержимое бара для напитков в холодильнике.

– Хочешь пить? – она держала в руках бутылку с бледно-зеленой жидкостью. – Это фирменный мальтийский лимонад. Он горьковатый. Его готовят из апельсинов и воды с добавкой полыни. У нас в России есть похожий – "Тархун".

– С удовольствием, – мужчина открыл бутылку и налил два стакана.

– Давай через полчасика встретимся внизу, в нашей прихожей. Я быстренько приму душ, пойдем погуляем и что-нибудь съедим.

– Через сорок минут. Меня соблазняет "барская" ванная внизу, – предложил в ответ Андрей.

– Хорошо.

Когда через означенное время женщина спустилась, в нос ей ударил запах шампуня.

– Ты что, вылил весь запас моющих и освежающих средств?

– Их тут не израсходовать за месяц, – буркнул мужчина.

Он стоял спиной у окна и что-то прятал, чем-то поспешно шуршал.

– Что ты делаешь?

– С "барством" не получилось. Положил вот на край ванны путеводитель и... хотел... ну, как в этих фильмах о красивой жизни...

– В этих фильмах на край ванной ставят свечи и бокалы с шампанским, – засмеялась женщина.

– Я советский ученый. Я кладу книги, – тоже засмеялся Андрей. – Вот подсушиваю теперь.

Парочка вышла из гостиницы и побрела наугад вдоль побережья. Буквально через десять минут прогулки начался какой-то "парад" кафешек. Пять, десять... Больших и маленьких. Желудочный сок и случай остановили их у одной из них. Может быть, понравилось название "Каверн".

– Тебя привлекло название "Пещера"? Рассчитываешь там увидеть призрак апостола Павла? – иронично спросила Вера.

– Кто знает, кто знает. Все связано, все закономерно, – задумчиво сказал мужчина. – А вообще, так называлось кафе в Ливерпуле, где выступали "Битлз". А я их любил в молодые годы и сейчас люблю.

– "Let it be"! – утвердительно отчеканила женщина.

Андрей удивленно вскинул брови.

– Да, я знаю творчество этой группы. И тоже люблю и этот альбом, и другие. Дело в том, что мой отец до поступления в училище носил длинные волосы, джинсы-клеш почему-то редкого цвета – зеленые. Он бегал на питерскую таможню и, имея там некоторые связи, менял у иностранных моряков русский "блошиный" антиквариат на пластинки. Я в детстве слушала его коллекцию. Даже бабуля сказала как-то, что их мелодии "открывают" смысл слов. А она ведь филолог и долго занималась напевным старославянским языком.

– Да, слово, его слог – это Знак и Смысл Высшего, – сказал Андрей, – и в нем мелодия.

– Только давайте без пафоса, без "музыки сфер".

Молодая женщина смотрела на стену, где расположились милые картинки: бухточки, парусники, на заднем плане небольшие виллы в тенистом садике на возвышении. Место Андрея располагалось в глубине закутка, стилизованного под грот, и взгляд его упирался во входную дверь кафе. В эту дверь туда-сюда сновала праздная молодежь. Это неприятное для него обстоятельство женщина прочитала на его лице:

– Ты устал от толп молодежи в своем университете?

– Признаться, да. Хоть и говорить об этом глупо. Ведь за три тысячи лет до нашей эры на глиняных сосудах и даже гробницах фараонов Древней Вавилонии и Древнего Египта частенько начертаны жалобы на молодое поколение. Мол, "ленивы, мало интересуются науками, непочтительны"... А что интересует моих студентов? Гаджеты, бизнес-планы...

– Ну, на тех глиняных "гаджетах" тоже в основном начертаны какие-то подсчеты. Ты ворчишь и преувеличиваешь.

– Без внутренней духовной зрелости все это пустое. Я учу историков, а они будут управлять социальной, образовательной и культурной политикой в муниципальных и государственных сферах, – Андрей сделал паузу и горько добавил, – я, видимо, через два-три года уволюсь из университета. На следующий семестр я взял всего лишь полставки. И действительно хочу... поменять жизнь... Чем буду заниматься – не знаю, но мои знания и умения пока не нужны. Мне скучно.

– Мне кажется, что ты пока не знаешь своих талантов и умений. Судьба сама тебя найдет. И у меня есть... долгосрочный план нашего сотрудничества. Поговорим об этом позже.

Она листала меню.

– Какие у тебя предпочтения в мальтийской кухне? Ты ведь изучал путеводитель.

– Коль скоро у тебя есть на меня долгосрочные планы, начнем с кулинарной подготовки. Доверяюсь начальству, – хмыкнул мужчина.

Женщина заказала равиоли, брускетты и рисовую запеканку с мясным фаршем. На десерт – особую мальтийскую халву, бутылку уже знакомого лимонада и бутылку натуральной воды.

Пока ждали заказ, Вера увлеченно рассказывала Андрею:

– Еда почти в итальянском стиле: равиоли – такие пельмени, где начинка состоит из свежего нежирного сыра типа "ricotta", сдобренная петрушкой, сверху поливают томатным соусом с сельдереем и базиликом, да еще посыпают тертым пармезаном. А здешняя халва – просто объедение, – она запнулась.

Андрей явно не слушал ее.

– Ты что, мечтаешь о своих уральских пельменях? Или устал? Так, лимонад с полынью тебе сегодня нельзя – там содержится легкий наркотик.

– Нет, извини. Я хочу спросить тебя о планах, хотя бы на три ближайших дня.

– Пожалуйста. Я уже говорила, что завтра весь день работаю в библиотеке. Ты гуляешь по прекрасной Валетте. У меня лишь три поручения. Достань, пожалуйста, путеводитель.

– Я не взял с собой.

– Ничего, у меня с собой, в сумке.

Вера быстро открыла страницу с планом города.

– Итак, фельдмаршал, смотрим карту: во-первых, в Кафедральном соборе Св. Иоанна обратить внимание, что в Крипте, среди захоронений великих магистров, есть могила единственного рыцаря, сэра Оливера Старки, секретаря ля Валетта и последнего из рыцарей английского языка на Мальте. Генрих VIII поссорился с Папой и английское отделение (Оберж) закрыли. Так вот, этот рыцарь особо отличился в дни Великой осады. А умер через двадцать лет после ля Валетта, в 1588 г.

– Что значит обратить внимание? Поработать тростью?

– Именно. И тростью, и головой, и сердцем. Используйте во всех случаях свой Дар! Меня интересует: держали ли в руках те люди, о которых пойдет сегодня речь, и вообще любой персонаж в дальнейшем, Пергамент или Укладку. Или их части. Или были вовлечены в эту тайну. Во-вторых, и это вторая просьба, во Дворце великих магистров внимательно посмотреть на портрет магистра Фердинанда фон Гомпеша. В-третьих, при самом въезде в Валетту, вот здесь, – она ткнула ногтем в карту, – между городскими воротами и бастионом Св. Михаила расположено здание в форме усеченной пирамиды. Вряд ли ты попадешь внутрь, но все-таки. Об этом здании нет в брошюре, и я специально пока более ничего не скажу. Да, путеводитель не забудь. И мою книгу, если будет время, почитай. Ту главу, где речь пойдет о периоде с 1797 по 1804 г.г., выделяя личности Гомпеша, Павла I, Наполеона и, особенно, Андрея Италийского.

– Слушаюсь. А послезавтра?

– А послезавтра вместе будем работать в библиотеке над теми томами архивов Ордена, что затрагивают период с 1797-1804 г.г.Я покажу на месте как работать с архивными документами.

– Уж поверь, я много работал в архивах, – обидчиво заметил доцент истории.

– Извини, но у нас мало времени, и у меня есть свои способы извлечения нужной информации.

– Ну да, конечно. А что будет в третий день? – любопытствовал мужчина.

– Как указано в Библии: сотворим животных, потом человеков, – засмеялась Вера Яновна, – шучу, человеков не будем. И животных тоже. Поедем на экскурсию в Мдину, Рабат и Мосту.

– В Рабате будем в пещере Св. Павла? – обрадовался Андрей.

– Обязательно. Рабат – чудесный средневековый городок, с узкими пустынными улочками. Там одна семья держит ресторанчик, где готовят кролика по-мальтийски. Пальчики оближешь! – Вера действительно облизнула свои пальчики, приканчивая халву.

– Как ты так походя: от Св. Павла к кролику, – наставительно заметил мужчина.

– Не нуди, ты не на лекции, – и после паузы. – Не обижайся, попробуй лучше халву. Не хочешь? Я беру с собой!

В гостиницу вернулись затемно. Наступила южная мальтийская ночь.

Андрей умылся. Лег на диван и, решив, что самое приятное перед сном – подумать о женщине, что была рядом целый день, спросил себя: "Интересно, Вера и вообще такие вот деловые, интересные молодые незамужние женщины мечтают о рыцарях? Или опыт уже победил надежду? Спрошу завтра..." Последнее слово "завтра" легло туманом на сознание уставшего засыпающего мужчины.

В восемь утра они завтракали в гостинице на первом этаже. Вера "поклевала" какие-то мюсли на кефире, выпила стакан апельсинового "фрэша" и "эспрессо". Андрей же, буркнув, что в Питере уже обеденное время, откушал плотненько.

Когда парочка проходила мимо стойки "Reception", служащий передал им записку от мужчины, сидевшего в дальнем углу холла и читавшего газету.

Вера с неудовольствием прочла записку.

– Это от того самого Ричарда. Просит уделить ему пять минут.

Как только они направились в сторону англичанина, тот вскинул голову, встал резко, как-то по-военному, и, отложив газету, взял в руки букет цветов, лежавший рядом на диванчике. "Сделал" улыбку, обнажив два ряда крепких белых зубов, и направился навстречу.

– С приездом на Мальту, Ве-ра. Я – Ричард. Рад знакомству, – и протянул букет.

Высокий подтянутый седеющий шатен с короткой стрижкой, элегантно одетый. Низкий лоб, глаза – щелки, тонкие губы.

– Спасибо, – улыбнулась Вера, уже весело играя дипломатку, – вы похожи на Ричарда Гира, – кокетливо продолжила женщина.

– Да, мне говорили. Только я – Ричард Старки, – медленно и тихо произнес мужчина, внимательно вглядываясь в лицо женщины, которое приобрело растерянное выражение,– я вижу, вы поняли, что я – пра-родственник сэра Оливера Старки.

Вера Яновна взяла себя в руки.

– Познакомьтесь. Это Андрей Петрович, мой муж. Мы недавно в браке и у нас в некотором роде свадебное путешествие. Андрей живет пока на Урале, он нефтяник, имеет несколько буровых. Я говорю вам это затем, что мне не хочется здесь и сейчас говорить о работе.

Этот "блеф" был, видимо, приготовлен заранее.

– Я не отниму у вас много времени.

– Я год назад была по делам в Англии, на конференции. Там познакомилась с сэром Уильямом Старки, тоже родственником сэра Оливера. Он живет в предместье Бирмингена.

– Вы ошибаетесь, – строго сказал Ричард. – Такого человека в нашем роду нет. Не нужно меня ловить на примитивном блефе,– британец "растянул" улыбку.

Женщина сделала легкомысленный вид, пожала плечиками, развела ладошки:

– Ну, может быть я что-то перепутала...

– А я вот действительно в прошлом году был на конференции в Санкт-Петербурге. И ваш доклад мне очень запомнился. И ваш интерес к Ордену мне показался очень личным... – британец продолжал говорить медленно и тихо, внимательно наблюдая за женщиной. – Ваши исследования весьма глубоки.

– Что вы говорите? Очень лестно, – она пыталась вежливо и мило улыбаться, но получалось крайне глуповато. Вера Яновна переигрывала и теряла лицо.

Она вспомнила эту конференцию. И вспомнила этого господина, задавшего ей коварный вопрос о реликвиях Ордена Иоаннитов, якобы оставшихся в России.

– Я вижу, вы припомнили меня. Не могли бы вы припомнить также и что вы говорили на банкете после конференции о своей будущей книге, и, главное, что ваш дядя, историк, "раскопал" о связи легенды о змее и крахе Византии. Вы еще красиво выразились: "Нити Накала"...

"Вот это вираж! Надо взять себя в руки!", – лихорадочно думала женщина. В тот вечер она перебрала шампанского.

– Мне стыдно признаться вам и даже себе в том, что шампанское ударило мне в голову и я чего-то там приврала. Хотелось похвастаться, напустить загадочности и интриги. В конце концов, я – слабая женщина, – уже более уверенно заговорила женщина.

– Да, конечно. Извините меня, сударыня. Я тоже перебрал. Для английского джентельмена я был недопустимо напорист, – ряд зубов обнажился. – Мне кажется, нам необходимо побеседовать пообстоятельней. У нас общие интересы. И потребуются некоторые договоренности. Давайте вечером, часов в семь, встретимся в "Кордине". Вы ведь, конечно, знаете это знаменитое и старейшее кафе на Republic Street? Библиотека закрывается в пять.

– Я знаю, где "Кордина", а откуда вы знаете, что я собираюсь в библиотеку? – опять удивилась женщина, – и что я сегодня утром буду в "Каринтии"?

– Русские женщины любят пить шампанское и читать книги. – Шучу, конечно. Я вечером кое-что объясню, – англичанин галантно поцеловал руку Веры и пошел к выходу.

Но вдруг обернулся и лукаво добавил:

– Не смею учить коллегу. Вы, Ве-ра, я знаю, весьма опытны в работе с архивной документацией. В Европе вас знают и как крупного специалиста в расшифровке тайнописи и древнейших артефактов. Ваш покорный слуга тоже лет 20 занимается этим, поэтому маленький совет, даже презент: внимательно просмотрите 11-й том архивов Ордена. С этого и начнем беседу в "Кордине". Желаю удачи!

Когда британец исчез из виду, женщина буквально рухнула в ближайшее кресло. Лицо очень бледное, лоб и переносица покрылись капельками пота, ноздри и губы вздрагивали сильнее обычного. Андрей тоже присел. Он понял все, хотя разговорный английский с непривычки был трудноват. Голова болела. Эта огромная белая сова с ярко-желтыми кругляшками глаз, как обычно в такие минуты, села на голову, вцепилась когтями и сжала её своим горячим фиолетовым обручем. Минуты две сидели молча. Затем снова исчезла, над головой запорхала крыльями и хвостовым оперением любимая андреева птичка-невеличка. Эта птичка танцевала над головой, расположив свое туловище вертикально. И пела чудесную песнь! И голове стало легко, и опустился на нее голубой прохладный обруч. Душу Андрея обволокло покоем, а ум чрезвычайно обострился, готовый проникнуть в самую суть вещей.

Мужчина взял в свои руки руки женщины, посмотрел ей в глаза, губы его беззвучно произнесли что-то непроизвольное, неосознанное. Та вскинула на него глаза, они уже улыбались с благодарностью, но и одновременно виновато. Лицо порозовело, пот исчез.

– Спасибо, я спокойна. Ты, Андрей, умеешь проделывать такие же целительные штуки, что и Иришка? – спросила удивленно Вера.

– Да нет, особой практики нет. Успокаивал так детей, жену... давно... в детстве.

– У тебя опять, как в Стамбуле, был вид "улетевшего", – произнесла тревожно женщина, – что ты Видел?

– В этот раз ничего. Но мне кажется, что этот Ричард много знает, очень заинтересован в тебе и опасен.

– Но что все-таки с тобой бывает в такие секунды?

– Это случилось в первый раз, когда мне было лет 12. Мы жили тогда в рабочем поселке под Свердловском. Я был читающий, умненький и слабый мальчик. Добрый. Рядом с домом было ремесленное училище. "ПТУшники" задирали нас, малолеток. И однажды один из них ударил меня так, что я упал затылком на бетонный бордюр. Вот тогда и прилетела эта страшная сова... а потом, дня через два, когда сознание восстановилось, прилетела волшебная птичка-невеличка... Я потом опишу их... А сейчас добавлю, что в соседнем подъезде жил парень лет 16, Витька. Он был хулиган и занимался боксом со старшим братом, недавно освободившемся. Почему-то Витька симпатизировал мне, очкарику. И вот после моего выздоровления он позвал меня к дверям ПТУ. Когда ремесленники гурьбой вывалились из двери, матерясь и размахивая сумками, Витька спросил:

– Который?

– Вот этот, – показал я, сжавшись от ужаса.

Витька, небольшого роста, худощавый, отозвал этого верзилу в сторонку и на глазах обалдевших парней начал его бить. Да как, "метелить"! Витька не был ни разъяренным, ни даже взволнованным. Он после каждого точного удара ногой или рукой весело улыбался.

– Вот надо как, Андрюшка! Забудь страх! Верь в победу!

И ушел, сплюнув в сторону парней, которые даже не подходили к лежащему в пыли товарищу. Я тоже повернулся, чтобы уйти, но заметил курившего на балконе старшего брата Витьки, который наблюдал за сценкой. Глаза его были спокойны, рот кривился в усмешке так, что шрам во всю щеку подрагивал, а рука с татуировкой змеи крепко сжимала перила балкона. Парни, несомненно, тоже видели его и, конечно, знали о нем. Он оторвал руку от перил и небрежно указал мне на обидчика. Я, не осознавая что делаю и зачем, медленно и спокойно подошел к лежавшему и пнул этого поддонка в окровавленный рот. Хладнокровно. Потом еще, еще... Парни закричали:

– Убьешь!

– И, Слава Богу, этот окрик остановил меня. Вот так из моей жизни ушел страх. И... пришла жесткость. И это умение Видеть, как говорит твоя бабушка, – он задумчиво посмотрел на женщину, – и правила жизни витькиного брата: "не верь, не бойся, не проси!"

Та тоже задумчиво сидела, только чувствовалось ее горячее дыхание.

– Ну, вот и я, подобно этому Ричарду, повел себя с тобой не по-джентельменски. Рассказал девушке такое... – огорченно закончил Андрей свой печальный рассказ.

– Ничего. Я крепкая. И потом: "...когда б вы знали из какого сора растут стихи, не ведая стыда...", – Вера Яновна встала и пошла к выходу, добавив на ходу, – мы "поколотим" этого англичанина, даже если потеряем пару зубов.

И уже выйдя на улицу:

– Нужно лишь поменять тактику поведения. Я ведь предполагала там, в Питере, что Ричард – какой-нибудь интриган, авантюрист-одиночка, коих много вокруг белых пятен и загадок истории. Но, нет, он – профессионал! И у него большие связи! У нас тоже! В Валетту, в дозор!