Текст книги "Третий лишний (СИ)"

Автор книги: Игорь Черемис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

Глава 23. Как маньяк маньяку

Обратный путь я снова проделал за баранкой «Победы». Мне всё больше и больше нравилась эта машинка. Конечно, в ней не было многого из того, к чему я привык, а огромные циферблаты спидометра и часов просто выводили меня из себя. Ещё у «Победы» скорости переключались ручкой под рулем, а рычаг ручного тормоза находился в очень неочевидном месте из-за большого дивана; но всё это были мелочи. Автомобиль двигался вальяжно, словно вёз очень ценный груз, но на нем было практически невозможно превысить скорость. Правда, ещё надо будет разбираться с техосмотром – всё-таки проходить его на тридцатилетнем экземпляре, скорее всего, очень сложно.

Но уже на Алабяна, перед самым поворотом в поселок, Валентин попросил меня притормозить. Я остановил машину на обочине и постарался выкинуть из головы мечты о том времени, когда она станет моей прелестью. Получалось откровенно плохо, но я хотя бы убрал дурацкую улыбку с лица.

– Егор, поскольку ты сегодня у нас не один гость, а вопрос касается будущего, давай поговорим здесь, – сказал Валентин. – Не против?

– Я-то не против, но… нас не потеряют окончательно?

– Думаю, с этим мы как-нибудь разберемся, – он улыбнулся. – Я собирался дать тебе ещё одно домашнее задание навроде того списка, но сейчас подумал, что это лучше сделать побыстрее.

Я внутренне напрягся, но виду не подал. Домашнее задание – значит, домашнее задание. Правда, мне послезавтра сдавать физику, для которой у меня нет полезных чит-кодов, но вряд ли стоит об этом упоминать. К спасению страны я относился гораздо серьезнее, чем к своим экзаменам.

– О чем речь?

– Тут такое дело, – он помялся. – Мне буквально вчера сообщили, что за тем человеком из Шахт и вправду тянется очень кровавый след… мы запросили подробности расследования, какое-то время на это уйдет, но он сейчас очень плотно сидит за решеткой, без шансов выйти на свободу. Мой ростовский приятель говорит, что у них половина управления была готова поехать и растерзать этого ублюдка голыми руками…

– А вторая половина?

– А вторая половина поехала, никого не спрашивая, – он горько усмехнулся, – но их развернули обратно. Есть и другие дела, которыми надо заниматься. Но я хотел тебя спросить вот о чём – были ли здесь, в этом времени, ещё случаи серийных убийств? У нас есть подозрения, что некоторые дела нужно объединять в серии, но не все коллеги с этим согласны.

Я серьезно задумался.

– Маньяков было много, честно говоря… и серийных, и не очень… Я про Чикатило знал, потому что он самый раскрученный… ну, популярный был. Про него сериалы снимали, и художественные, и документальные, книги писали, исследования, что-то из этого я видел и читал. Остальным, можно сказать, не так повезло… поэтому про них и в памяти особо ничего не задержалось. Был вроде бы какой-то ангарский маньяк… это в Иркутске, кажется… но когда? В СССР или уже в России? Может, у вас есть списки подозрительных случаев?

Мне почему-то показалось, что Валентин подготовился к этому разговору – и я оказался прав.

Это была обычная папка с надписью «Дело №» и незаполненными полями. Внутри лежало несколько листков с машинописной таблицей, в которой оказалось неожиданно сложно разобраться. Мне пришлось уточнять у Валентина по поводу тех или иных обозначений или названий, но в итоге всё оказалось проще некуда. Думаю, он даже развлекался, объясняя недалекому мне элементарные вещи. Впрочем, обижаться я и не думал – это у него всякие кодексы в мозгах прошиты, а я помнил из них только избранные места, которые могли касаться меня напрямую.

Правда, объяснений мне всё же не хватило. Минут пять я тупил в буквы, прежде чем заметил название знакомого города.

– Вот тут точно, в Витебске, – указал я на пару строчек. – «Витебский маньяк», имени-фамилии не помню, но он какой-то очень приметный, чуть ли не в дружинниках там работает и искать себя помогает. И жертв у него было явно больше, что-то вы упустили. Могу ошибаться, но он, кажется, на машинах катается, когда ищет, кого убить.

– Это точная информация? – спросил Валентин.

Я пожал плечами.

– Знаете, в будущем появится такая литература, про попаданцев… я её очень любил на досуге почитывать. Так вот там таких, как я, закидывали в прошлое с кучей ништяков…

– Что это?

– Это… да фиг знает, как это правильно объяснить, – я задумчиво почесал затылок. – Какие-то плюшки, которые очень помогают попаданцам влиять на историю в нужную сторону. Допустим… вы же наверняка читали фантастику братьев Стругацких?

– Конечно.

– Помните – у них был такой Большой Всепланетный Информаторий, в котором можно было найти буквально всё про всё и про всех. Сделал запрос – тебе тут же вывалили наиболее подходящие статьи. Американцы сейчас что-то подобное разрабатывают, интернет называется… впрочем, изначальную задумку они так и не смогли воплотить, он в итоге в большую информационную помойку превратился. Но я бы и ему был рад.

– Интернет… – Валентин словно покатал в мозгу этот термин. – Что-то проходило по нашему ведомству, надо будет покопаться… А ведь ты во время нашего разговора о нем не упоминал.

– Во что-то приличное интернет превратился только в девяностые, а до них мы ещё не дошли, – объяснил я, хотя на самом деле действительно упустил это из виду, хотя все два месяца в прошлом только об интернете и мечтал. – Но, если позволите, вернемся к попаданцам. Обычно к их услугам что-то вроде информатория Стругацких, куча энциклопедий или нечто вообще фантастическое. Подсказки про технику, про прорывные технологии, про случайных и неслучайных знакомых. У кого-то просто память замечательная – всё помнит, потому что читал. Так вот – у меня ничего этого нет. С чем был, с тем и попал сюда. Про что-то читал, про что-то видел фильмы… чем-то сам сознательно интересовался, в конце концов, у меня высшее образование и почти полученная кандидатская степень. Но весь массив данных по истории у меня, к сожалению, отсутствует. Поэтому я не знаю, насколько точна моя информация об убийце из Витебска. Он точно был, кажется, в эти годы его поймали, но кто он такой, где живет и как его фамилия…

Мы помолчали.

– Что ж, я понял, – сказал Валентин. – Ещё что-то есть знакомое?

Я просмотрел список в последний раз и вернул папку.

– Нет, больше ничего, только этот, в Витебске. Мне кажется, что тут, под Москвой, скоро должна начаться ещё одна серия убийств подростков, но про неё я знаю только из кино и не знаю, насколько в том сериале всё было близко к истине. Но это точно 1984-й, кажется, лето… убийца работал под Одинцово на каком-то конном заводе и убивал своих знакомых детей… О, вспомнил – его одноклассником был Армен Григорян! Может, поможет установить, кто из того класса сейчас в нужном районе обитает. [1]

Валентин нахмурился.

– Кто такой Григорян?

Я почувствовал себя неловко.

– Возможно, сейчас и никто… но к концу восьмидесятых станет относительно известным музыкантом, группа «Крематорий». Может, сейчас уже такая есть, но, может, он ещё где-то играет. Эти русские рокеры постоянно переходят туда-сюда-обратно, за всеми не уследишь. Могу спросить у знакомых, они должны знать. [2]

– Не надо, – жестко ответил Валентин. – Мы сами спросим.

– Эм… хорошо. Только вы это… когда спрашивать будете, сильно никого не бейте, пусть этот Григорян сначала свои песни напишет.

Валентин ухмыльнулся.

– Да мы вообще бить не будем, этого, как правило, и не нужно. Сами всё рассказывают.

Ну да, подумал я, с вашей-то репутацией.

***

Алла с Михаилом Сергеевичем сидели за столом и вели чинную беседу под чай с дефицитным «Птичьим молоком». Я никогда не понимал одержимость именно этим тортом – на мой взгляд, было много более достойных моего внимания вариантов. Впрочем, мои вкусы в отношении этого лакомства не отличались постоянством; одно время я любил «Медовики», а потом долго покупал только вафельно-шоколадные. Но совсем потом я сдался врачам, которые запретили мне баловать свои вкусовые сосочки.

Сейчас же мой организм был в полном порядке, хотя, конечно, надо было избегать любого неумеренного потребления, чтобы такое положение дел сохранялось как можно дольше. Но в данных условиях я легко дал себя уговорить и положил себе на тарелку солидный кусок.

– Вы задержались, – констатировал старик. – Всё в порядке?

Задавая вопрос, он посмотрел на меня, но я переадресовал его взгляд Валентину. Тот ломаться не стал.

– Да, в полном, сделали всё, что собирались и даже перевыполнили план, потому и времени потребовалось больше, – сказал он. – Михал Сергеич, а эти голубки всё же жениться собираются, Егор признался, когда я его к стенке припёр. Так что придется вам думать о подарке на свадьбу…

– Да, я в курсе, – было видно, что тема разговора очень развлекает Михаила Сергеевича. – Аллочка тоже не стала скрывать от меня истинное положение дел, так что я уже… озадачен. Она категорически не хочет говорить, что желает получить в качестве дара.

– Это из-за молодости, с возрастом пройдет, – ехидно сказал Валентин. – Я вот с Егором договорился – он заберет «Победу».

– Это всё же не совсем подарок, – пожаловался я. – Он за неё денег хочет.

– Валя, как же так? – старик глянул на нашего подполковника с легким осуждением. – Нельзя быть таким жадным!

– Можно-можно, – Валентин всё ещё ухмылялся. – Я не так и дорого прошу. Ещё и с переоформлением помогу.

– Мы поможем, – наставительно уточнил Михаил Сергеевич. – Оставь документы, к следующим выходным всё будет. А с деньгами, так и быть, сами разбирайтесь.

– А у вас как? – спросил я. – Договорились о переводе?

На этот раз старик предоставил право отвечать Алле.

– Да, там несложно оказалось… правда, времени надо много, но, думаю, успею…

– Успеешь, конечно, – поддержал её Михаил Сергеевич. – Вон как бодро говорила, у нас в управлении такого произношения ни у кого нет. Да и результат нужен только к сентябрю.

– Кстати, Алла, а куда ты планируешь устраиваться после института? – вмешался Валентин.

Это было настолько неприкрытое предложение трудоустройства в органы, что Алла заметно растерялась. Пришлось отвечать за неё.

– Мы обсуждали недавно, – сказал я. – Она в аспирантуру, скорее всего, будет поступать. Чтобы усовершенствовать свои знания.

– Вот как… – Валентин задумчиво посмотрел на меня. – А с тобой как?

– А я пока не знаю, кем хочу быть, – честно признался я. – Учусь лишь потому, что при переводе в другой институт потеряю отсрочку от армии и на два года пойду служить. Но про это я уже говорил…

Старик с Валентином переглянулись.

– А если отсрочка сохранится? – спросил Михаил Сергеевич.

***

Это тоже было предложением и, пожалуй, чуть более щедрым, чем продажа автомобиля за копейки.

– Тогда надо будет начинать думать в темпе вальса, до конца сессии у меня полторы недели, а потом придется ещё и очень быстро бегать, чтобы успеть туда, куда я соберусь переводиться, – отчеканил я.

Старик кивнул.

– То есть ты ещё не решил? – уточнил он.

– Нет, – я помотал головой. – Пока думаю о юридическом факультете какого-нибудь института – я когда-то хотел, но не сложилось, оказался там, где оказался. Но такой перевод означает возвращение на первый курс, что является серьезным минусом, наши программы совершенно не совпадают. Самый предпочтительный вариант – МИРЭА, там дают очень полезные знания для очень многих перспективных направлений.

Идея с радиотехникой пришла мне в голову только что, но сразу мне очень понравилась. Скорее всего, туда я смогу перевестись сразу на второй курс – у технарей похожие программы, а досдать один или два смежных предмета легче, чем учить те, мимо которых проходил в школе и прочно забыл. К тому же там действительно учили очень востребованным в будущем навыкам – конечно, в общем случае всё зависело от самого студента, но и направление развития вуза тоже имело значение.

– Это… – старик на секунду задумался. – Это институт радиотехники, электроники и автоматики?

– Да, он, – я кивнул. – Думаю, радиотехника придется мне по душе.

К тому же я смогу заниматься видеодекодерами на хорошем оборудовании и рассчитывать на помощь высококлассных специалистов.

– Неожиданный выбор, – протянул Валентин, который, кажется, уже прикидывал, как использовать специалиста этого профиля в своих шпионских играх. – Но, в принципе, неплохой.

– Согласен, – сказал Михаил Сергеевич. – Вот что, молодые люди… Я посмотрю, что можно сделать, хотя отсрочки от воинской службы – это ведомство Дмитрия Федоровича… а он очень не любит, когда в его зону ответственности влезают посторонние. Но, думаю, выслушать меня он согласится.

Я напряг память. Старик точно имел в виду Устинова, который занимал в здешней политической иерархии особенное место. Вроде его назначил в правительство ещё Сталин, чуть ли не во время войны; потом он последовательно пережил всех последующих Генсеков, был правой рукой и доверенным лицом Брежнева, который даже не подумал выкинуть его на мороз без выходного пособия. С ним было что-то связано… в какой-то момент я почти потерял надежду, но внезапно вспомнил.

Мне приходилось читать самые разные версии прихода Горбачева к власти – те самые, которые в том числе рассматривали его как проект британской разведки и западных банковских кругов. И вот в одной из версий, авторы которой курили не слишком забористое говно, упоминалось, что именно Устинов не позволил Горбачеву занять высший пост сразу после смерти Андропова, выступив против будущего автора слова «перестройка». Совсем сковырнуть молодого и раннего протеже других игроков в Политбюро Устинов не смог, а накануне следующей передачи власти – после смерти Черненко – и сам отошел в мир иной. Конспирологию в его смерти обычно не искали – всё-таки возраст, пережитые войны и работа на износ на протяжении полувека, – но случилась она как нельзя вовремя. Впрочем, тут я был согласен с Валентином – нашу судьбу определяют именно случайности, и смерть Устинова могла быть одной из них.

Мне очень хотелось поделиться всем этим со стариком и Валентином – в наш предыдущий разговор я про Устинова даже не вспомнил, – но в комнате находилась и Алла, и мне пришлось подавить свой порыв к болтовне.

– Было бы здорово, – выдавил я. – Спасибо.

– Пока не за что, – проворчал Михаил Сергеевич. – Вот будет результат, тогда и поблагодаришь.

Я кисло улыбнулся и снова уткнулся в недоеденный торт.

***

– Ты какой-то сам не свой, – заметила Алла, – словно тебя мешком по голове стукнули.

Обед у старика продлился чуть ли не до ужина, но остаться нас не позвали, а мы и не напрашивались. Впрочем, ничего интересного больше не случилось – беседа шла о всяких специальностях, о том, нужно ли учиться в аспирантуре и о других приземленных и умозрительных вещах. Но Алла с удовольствием поддерживала беседу, а я получил возможность рассмотреть свою мысль о радиотехнике со всех возможных сторон и признал её весьма годной. Особенно годной она была с точки зрения моих представлений о будущем – заборы всё же были дело даже не вчерашнего, а позавчерашнего дня, потому они и сдали свои позиции очень быстро, как только иссякла поддержка государства. Правда, мой родной институт никуда не делся и сорок лет спустя, но большинство выпускников шли работать куда угодно, только не по специальности, хотя несколько предприятий в стране ещё дымили высокими заводскими трубами.

– Ты же понимаешь, что МИРЭА я придумал прямо во время разговора?

– Ага, – Алла кивнула. – Ты раньше про него ничего не говорил.

– Ну вот. Сболтнул, а потом сидел и пытался понять, действительно ли я туда хочу и надо ли срочно искать другое применение моим талантам.

– И как?

– Да знаешь, идея вроде выглядит неплохой, – признался я. – К тому же есть шанс, что я не потеряю целый год, у нас программы должны быть похожи.

– Это хорошо, – согласилась она. – Но там вроде всё другое.

– Не заборы, это точно, – согласился я. – Просто я понял, что не хочу быть юристом, не моё это. Законы всякие, их применение на практике, римское право, британское право, «Русская правда»… всё запутанно и непонятно… хотя если бы всё было просто, юристы вообще не были бы нужны.

– Специалисты во всем нужны, – убежденно сказала Алла. – Иначе так и будем жить, как при твоем князе Игоре.

Она хитро улыбнулась.

– Он и не мой тоже, – я улыбнулся ей в ответ. – И у них там было писец как сложно на самом деле, иначе он распорядился бы своей мысью как-то иначе. Ты мне лучше скажи – ты довольна, что мы теперь почти что с машиной?

– Ой… я не знаю, – она пожала плечами. – Она такая забавная и старомодная…

– Что есть, то есть, – сказал я. – Старомодная. Но хорошая, управлять такой – одно удовольствие, надеюсь, ничего не помешает, и ты поймешь, почему я в таком восторге. Как ко мне на родину приедем, я тебя тоже водить начну учить, а в Москву вернемся – на права сдашь. Будем потом в четыре руки по стране кататься.

– Я не смогу, наверное, – засомневалась она.

– Брось, ничего там сложного, – уверил я её. – Это уж точно проще грамматики немецкого языка. Так что я в тебя верю…

[1] Как ни странно, но пара маньяков – ангарский или иркутский (Василий Кулик) и подмосковный «Фишер» (Сергей Головкин) начали свою известную деятельность как раз в 1984-м. Витебский же товарищ (Геннадий Михасевич) был пойман в 1985-м, когда в город нагнали (в прямом смысле) лучших следователей со всего Союза.

[2] Григорян собрал рок-группу «Крематорий» в 1983-м, но альбом «Кома» с песнями «Мусорный ветер» и «Безобразная Эльза» вышел лишь в 1988-м.

Глава 24. По желанию товарищей

Мы с Сашей стояли перед столом, как провинившиеся школьники, а суровая девушка Нина очень внимательно просматривала собранный мной и одобренный моим комсоргом пакет документов. Бумаг было много, но большую их часть занимал список песен группы «Гулливер» – увидев это название, Нина лишь неопределенно покачала головой. По её реакции вообще было непонятно, довольна она выполнением своего поручения или же не очень.

На то, чтобы добыть эти документы, у меня ушла вся вторая половина воскресенья и пятнадцать рублей, в которые обошлись наши с Аллой посиделки в «Лире»; к счастью, Врубель платил за себя сам, иначе бы наш счет вырос ещё больше. Но в целом я был доволен этим деловым обедом.

«Гулливер» согласился развлечь студентов за малую мзду. Просили они по десятке на нос, которых было ровно пять штук – четыре у музыкантов и один у их звукооператора. Врубель уверял, что это дешево – обычно на подпольных концертах группы получали по двадцать пять или тридцать рублей на человека. Но и он вынужден был признать, что это примерно раза в два выше официальных ставок – столько платили каким-нибудь Пугачевой или Ротару. Впрочем, и там тоже имелась полноводная река неучтенной налички, и сколько на самом деле получали звезды советской эстрады, кажется, не знали и они сами.

В тот момент я вдруг подумал, что Врубель с товарищами живет очень кучеряво. По самым скромным подсчетам, концерт «Кино» в МИФИ принес им тысячу целковых, из которых они отстегнули музыкантам какую-то сотню. Но это были его дела, стучать в ОБХСС я не собирался, поскольку знакомство с ним пока что приносило только правильные результаты. Я надеялся, что «Гулливер» будет не последним вкладом этого художника в укрепление моего авторитета у комсомольцев. Поэтому я согласился, что десять рублей – это по-божески; правда, за свои услуги Врубель запросил сотню и даже подсказал, как это правильно провести через документы, и это мне показалось некоторым перебором. Но спорить я не стал – получилось полторы сотни на круг, что лично я считал сущими копейками – особенно для многомиллионной комсомольской организации, да к тому же с какой-никакой гарантией того, что всё пройдет хорошо.

Во всяком случае, Врубель клятвенно пообещал донести до парней из «Гулливера» простую мысль, что любая антисоветчина на этой конкретной сцене закончится для них очень плохо. Я имел в виду возможности одного знакомого подполковника КГБ, но Дима, кажется, решил, что я намекаю на мордобой. Разубеждать его я не стал.

В понедельник я утра я получил по физике «пятерку», хотя подготовиться так и не успел. Ещё до встречи с Врубелем мне пришлось забирать Стаса, что обошлось мне ещё в двадцатку – я провел на обочине полчаса, но выловил «Волгу» с шашечками и зеленым огоньком. В принципе, всё прошло нормально, хотя Стас в своем байковом халате и тапочках на босу ногу вызвал у водителя заметные сомнения в том, что он связался с адекватными людьми. Но другого выхода у нас не было – в мой размер Стас не влезал категорически, а до его комнаты в общежитии я добраться не успевал при всём желании.

***

– Не слишком много за транспорт и аренду звуковой аппаратуры? – спросила Нина, изучив всю стопку бумаги.

Под этими терминами скрывалась зарплата менеджеру, то есть Врубелю. Во время составления заявки на бюджет я подумывал округлить общую сумму до двух сотен, чтобы заложить ещё и свой интерес, но потом решил не нарываться на неприятности. Если это всплывет, мне мало не покажется, я вылечу и из комсомола, и из вуза. Я и с Врубелем-то ходил по краю, но надеялся на его благоразумие. Впрочем, другого выхода из ситуации так и не появилось.

Неизвестный мне Артем от участия в этой авантюре отказался, но я почему-то так и думал – Саша изначально о шансах привлечь к делу этого товарища отзывался со скепсисом. Поэтому мои достижения он встретил с энтузиазмом, достойным лучшего применения и был настроен отстаивать их очень рьяно.

– Нет, – сказал комсорг, – примерно столько это и стоит, мы у нескольких людей спрашивали.

Я кивнул, подтверждая его слова, хотя точно знал, что ни с кем, кроме Артема, он не разговаривал, а тот про цены ничего не говорил. Но мне оставалось лишь стоять на своем и надеяться на лучшее.

– Хорошо, – после недолго раздумья Нина собрала наши бумажки в стопку и решительно поднялась. – Подождите здесь, я скоро.

Мы повиновались, и она ушла куда-то вдаль по коридору.

– Ну как, думаешь, всё получится? – спросил я.

– Скорее всего, – Саша был безмятежен. – Обычно она сразу заворачивает, если что не так.

Я не был настолько оптимистичен, но за неимением других вариантов вынужден был согласиться.

***

Нина вернулась через полчаса, и не одна, а с тем самым Вадиком, с которым я всё ещё хотел поговорить, но уже не срочно, а как получится.

– Первый секретарь одобрил вашу заявку, – она показала нам документ, в левом верхнем углу которой появилась размашистая резолюция с подписью и печатью.

Кажется, там было написано «Согласен».

– И что дальше? – спросил я. – Нам бы хоть какой-то аванс… аппаратура там… микрофоны…

– С этим просто, – вмешался Вадик. – Сейчас Нина оформит заявку в кассу, получите деньги на руки, потом принесете ведомость с выдачей… Её вам тоже дадим. Заверьте печатью вашей организации. И всё.

Он лучезарно улыбнулся.

А я грустно подумал, что свои небольшие зарплаты эти ушлые ребята, видимо, компенсируют вот такой наличкой, отчитываться за которую нужно буквально честным словом. Впрочем, влезать в отлаженный механизм мне сейчас не хотелось. Мне хотелось как можно быстрее расплеваться с этим поручением, ударно завершить сессию и свалить подальше от Москвы, чтобы хоть немного отдохнуть от столичной суеты. И минимум бюрократии с деньгами играло мне на руку.

– Замечательно, – сказал я вслух. – Давайте тогда оформим всё?

– Нет, – по-прежнему добродушно сказал Вадик. – Давайте сначала послушаем эту вашу группу. У вас же наверняка есть магнитофонная кассета?

Тут уж наступил мой черед улыбаться.

– Не только, – сказал я. – У нас ещё и магнитофон есть, на которой её можно проиграть.

Ради этой фразы я целый день таскался с «Романтиком», но надеялся, что оно того стоит.

***

Больше всего меня впечатлило, с каким выражением лиц Нина и Вадик слушали «Гулливера» – словно я поставил им не очередную московскую рок-группу, а неизвестную речь Ленина, которая переворачивала все представления о коммунизме с ног на голову. Ещё это было похоже на известную картину, на которой вождь мирового пролетариата слушает какую-то классическую фигню. [1]

Но хватило их всего на пару песен; мы с Аллой честно прослушали весь альбом.

– Достаточно, – твердо сказала Нина, и я послушно нажал на нужную кнопку. – В целом подходит, так ведь, Вадим?

– Хм… Пожалуй, да, – согласно кивнул тот.

– Мы тоже так подумали, – облегченно сказал Саша, которому я прокрутил заглавную песню перед самым походом в райком.

Про саму группу он до моего появления даже не слышал.

– Что ж, тогда всё хорошо, – сказала Нина. – Когда вы планируете провести концерт?

– Через неделю, – ответил Саша. – Конец сессии как раз будет. В пятницу или субботу, как ректорат решит. Но они предварительно своё согласие дали.

– И пускать будете по зачеткам? – как-то хитро улыбнулась Нина.

– Посмотрим, – философски ответил я. – Но что-нибудь придумаем.

В принципе, я не сомневался, что и на эту группу найдется аудитория. Не сомневался и в том, что желающих будет полно. Но за моей спиной стоял весь институтский актив комсомола, так что я очень надеялся, что вся эта бодяга пройдет мирно и без членовредительств.

– Придумайте, – кивнула Нина. – Саша, останься, ты мне нужен на пару слов.

Мы с Вадиком переглянулись и вышли из комнаты.

***

– Бедный Шурик, – со смешком сказал Вадик, когда мы оказались на улице.

– Что? – невпопад спросил я, думая о своем.

Когда мы с этим комсомольцем оказались одни в коридоре, я понял, что наступил идеальный момент, чтобы задать ему вопрос, который мучил меня уже давно. Но пока я формулировал свою мысль, мы уже проскочили коридор второго этажа, спустились по лестнице и прошли на улицу мимо усталого вахтера. И тут последовало это замечание про Шурика, который у меня ассоциировался исключительно с комедиями Гайдая. И лишь сказав «что», я осознал, что Вадик так называет нашего комсорга. Возможно, не без оснований, но история их отношений интересовал меня в последнюю очередь.

Но Вадик понял моё недоумение по-своему.

– Нинка его с потрохами съест, – объяснил он. – Будет мучить отчетными данными, потом возьмется за план работы на следующий учебный год… Она это любит, показывает, как глубоко в тему погружается.

– Это же хорошо? – уточнил я.

– Для работы – хорошо, а для Шурика – не очень, – улыбнулся Вадик. – Но ничего, пусть привыкает. Хотя он от Нинки уже третий год страдает, как её к нам перевели.

– Ну да, пусть привыкает… Вадим, могу я задать тебе один вопрос?

Он внимательно посмотрел на меня.

– Да можно, отчего нет. Только ты его уже задал, – ухмыльнулся он.

– Нет ещё, – этот прикол я тоже знал. – Скажи, почему ты приходил к нам в комитет и интересовался мною?

– Я? Приходил? – очень ненатурально удивился он. – Не помню.

Вот как. Но ничего, я могу и напомнить, не развалюсь.

– С месяц назад дело было, – сказал я. – Ты приходил к Саше и наводил обо мне справки, он тебя в деканат отправил.

– Ну… возможно. Может, где-то услышал твою фамилию или что-то в этом роде…

– Где услышал? – настаивал я.

Вадика я не опасался. Он был человеком, про которых говорят – плюгавенький. Конечно, он мог ходить в подпольную секцию карате и в поте лица отрабатывать там маваши-гери, но я сильно сомневался, что этот модник будет выделять часть своего времени на то, что может испортить его внешность. Но и прижать его мне было нечем; ему надо было просто стоять на своем и не признаваться ни в чем – в какой-то момент я должен буду оставить его в покое и уйти ни с чем.

Меня действительно мучил тот визит, который случился буквально сразу после моей первой стычки с Родионом и его компанией. Какое-то время я подозревал, что друзья Боба решили выяснить про меня всё, что можно узнать по самым разным каналам – раз уж этим не занимался Михаил Сергеевич, уважаемый. Потом я, конечно, поостыл, но всё равно хотел узнать, что происходило на самом деле. И мне было бы очень неприятно, если бы Вадик сумел увильнуть от ответа на мой простой вопрос.

– Не помню же, – он всё больше выходил из себя, но это выразилось лишь в том, что он начал юлить. – Наверное, один из знакомых упомянул – присмотрись к пареньку, то есть к тебе, мол, перспективный…

Я на секунду задумался – и осознал, что вариантов этих знакомых не так уж и много. А если учесть, что наш Саша до визита Вадика был не в курсе, кто я такой, то список подозреваемых вообще съеживался до пары-тройки фамилий.

– Это не Виталий, случаем? – как можно более равнодушным голосом спросил я.

Внутри же меня слегка потряхивало.

Вадик оторопело посмотрел на меня.

– Он… но я тебе ничего не говорил!

– Конечно, – улыбнулся я. – Я же сам это сказал. Извини, у меня образовались внезапные дела.

Я развернулся и отправился обратно в райком. На столе у вахтера я видел телефон, который, скорее всего, имел выход в город. Это была одна из вещей, почти бесследно исчезнувшая с развалом Советского Союза – уже в девяностые просто зайти в какое-нибудь учреждение и попросить позвонить было невозможно. Но пока что люди относились к затруднениям друг друга гораздо проще.

***

Я подпирал спиной забор у знакомой дачи в поселке художников и ждал. Михаил Сергеевич обнаружился на службе и с третьего звонка; кажется, к тому времени вахтер уже пожалел, что разрешил мне воспользоваться казенным аппаратом. Но вот старик моё внезапное явление воспринял как должное и предложил подождать его на Соколе – он уже заканчивал работу и собирался выезжать. Меня это целиком и полностью устраивало.

Наконец на улицу вырулила черная тридцать первая «Волга», которая вальяжно остановилась прямо передо мной. С водительского места выбрался относительно молодой паренек в матерчатой кепке; он внимательно осмотрел меня, но, видимо, счел безопасным. Обошел машину, открыл правую заднюю дверь и помог выбраться товарищу Смиртюкову.

– Спасибо, Семён, завтра, как обычно, – старик пожал своему водителю руку, тот ещё раз посмотрел на меня, но потом сел в «Волгу» и умчался. – Егор, здравствуй! Чем обязан?

Сейчас старик выглядел типичным бюрократом из комедий хрущевского времени – только что пиджак он носил не белый парусиновый, а обычный и чуть ли не индивидуального пошива. На голове у него была солидная шляпа с поникшими краями, а большой узел галстука был слегка ослаблен по случаю теплой погоды.

– Мне нужно вам кое-что сказать, – повторил я то, что говорил по телефону. – Могу здесь, можем во двор зайти… Как удобно…

Старик посмотрел по сторонам пустой улочки.

– Пойдем во двор, нечего глаза соседям мозолить, – решил он. – Сейчас…

Он отпер замок на калитке, пропустил меня и сам вошел внутрь. Я бросил взгляд на «Победу», которую уже считал своей – машинка стояла в том положении, в котором я припарковал её в субботу; никто на ней не ездил. Вот только номера были уже сняты.