Текст книги "Третий лишний (СИ)"

Автор книги: Игорь Черемис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Глава 17. Рок твою мать

Моя институтская среда началась с Жасыма. Как я и предполагал, в понедельник он решил забить на ранний подъем, халявного зачета не получил, а подпирание стены рядом с кафедрой математики после обеда оказалось безрезультатным – Рыбка так и не появилась и страждущих, которых набралось с десяток человек, не удовлетворила. В итоге несколько лишних часов сна обернулись для Казаха потерей двух дней и весьма вероятными проблемами со сдачей экзамена у госпожи Фишерман, с которой вообще наладить отношения было очень сложно.

– Но хоть зачет сдал и к остальным экзаменам тебя допустили, – сделал я попытку утешить Казаха. – А история не самый сложный предмет – разок пролистал учебник и свой «трояк» точно получишь. А если пару лозунгов выучишь, то и на высший балл можешь рассчитывать. Экономика должна быть экономной, продовольственную программу – в жизнь, ни крошки хлеба врагу…

Казах улыбнулся, но как-то грустно.

– Да я за неё не волнуюсь, – отмахнулся он. – А вот к Рыбке, видимо, ещё и в августе придется ходить до победного. Зачет-то она мне поставила, но предупредила, чтобы я к экзамену готовился очень серьезно.

Я сочувственно покивал. В прошлой жизни мы проходили через это с ним вместе, в этой я надеялся избежать больших проблем.

– А Дёмыч что?

– Пока глухо… выгнала она его вчера. Он же вообще ничего не открывал, думал, наверное, просто так, на шару проскочить… но у этой… у неё хрен проскочишь. Слушай, я в субботу тебе звонил, но…

– Да, пришлось срочно уехать прямо с утра, – перебил я его. – Только в воскресенье вернулись. Ну и ни на какие рынки я не попал… опять.

Теперь уже Казах покивал.

– Понятно… слушай, Серый, я тут подумал – видимо, мне не до твоих этих плат будет… с сессией бы разобраться, а то отец не посмотрит на возраст, ремня отсыпет на всю сумму…

Я ожидал чего-то подобного. Всё-таки Жасым был первокурсником; одно дело – вечерком сбегать на станцию и разгрузить вагон, а потом забить на лекции и отоспаться. И совсем другое – что-то постоянное, чему нужно уделять время, которого и так до безумия мало и на всё не хватает. А тут и учёба – весьма серьезная, очень отличная от того, что совсем недавно было в школе, – и различные развлечения вроде преферанса. Да даже обычные бесцельные посиделки под пиво были предпочтительнее любой настоящей работы.

Кроме того, я не исключал, что Казах созвонился с отцом, описал перспективы моего предложения – и получил жесткий наказ держаться от меня подальше, чтобы не подставлять старшее поколение в случае вероятных проблем с законом.

Осуждать приятеля я не мог. Всё-таки этот Жасым был совсем не тем человеком, с которым мы проворачивали различные аферы.

В прошлой жизни мы с ним затеяли наш небольшой бизнес много позже, когда о закон можно было вытирать ноги – не о всякий, разумеется, но о тот, что касался спекуляций и предпринимательства, – точно. К тому же тот Казах, который стал моим напарником практически без раздумий, провел несколько лет в столице и уже хорошо нагулялся с девушками мимо кооперативных ларьков с кусающимися ценами. Мы тогда не только декодеры паяли, но и турецкими джинсами торговали на развалах, и в тех же палатках посидели – в общем, делали всё, чтобы хоть немного заработать. К сожалению, выходило как раз немного; возможно, если бы хоть одно из наших начинаний принесло заметную прибыль, Жасым и думать бы забыл про свою историческую родину, остался в Москве и не стал бы поднимать величие независимого Казахстана – или чем он там занимался. И у меня был бы друг, с которым можно было и в огонь, и в воду. Но не сложилось.

И сейчас вот тоже – не сложилось. Я сделал ему предложение слишком рано, когда он не был к нему готов, и получил закономерный отказ. В моих планах это ничего не меняло, но теперь мне придется искать других возможных партнеров. Кандидаты были – хотя бы тот же Стасик, который пока ни о чем, кроме своих взрывающихся штуковин, слышать не хотел; но было и несколько ребят, которых я знал по совместным работам более позднего времени. Правда, надо было как-то убедиться в их нынешней надежности – судя по всему, одни и те же люди в середине восьмидесятых и начале девяностых сильно различались по характеру и поведению. Но я хотя бы знал, где искать. И всё опять же упиралось в утекающие сквозь пальцы минуты и часы.

– Хорошо, я понял, Жасым, – ответил я. – Я всё равно попробую. Если передумаешь – маякни, может, я к тому времени не заброшу эту идею.

Этого я точно делать не собирался.

***

Сама консультация почти целиком прошла мимо меня, но зато я вспомнил фишку нашего профессора – он был помешан на том, чтобы студенты знали название химических веществ в двух, а лучше в трех вариантах. Например, формулировка «аспирин, также известный как ацетилсалициловая кислота или салициловый эфир уксусной кислоты» была практически беспроигрышной и сразу позволяла претендовать на суперприз. Удивительно, но за весь семестр этот поклонник разнообразных химических номенклатур так и не выдал своего увлечения, а у старших студентов мы про это спросить не догадались. В первой жизни я наткнулся на этот лайфхак самостоятельно и случайно – просто понял покашливание преподавателя как уточняющий вопрос, а в ответе повторил название не по ИЮПАК, а старое тривиальное. Что это было за вещество, которое помогло мне вытянуть «четверку» по теме, в которой я откровенно плавал, – я не помнил. Но сам факт всплыл в моей памяти – и я собирался посвятить сегодняшний вечер зазубриванию всего, что смогу вытащить из толстенного учебника.

Окрыленный открытием века, я буквально вылетел из аудитории, как только профессор нас отпустил – но лишь для того, чтобы снова оказаться на грешной земле. От стенки напротив двери оторвался наш комсорг Саша, который подозрительно целеустремленно направился прямо ко мне.

Я замер на месте и почти не обратил внимания на то, как мимо, стараясь не отсвечивать, проскользнул Жасым. Видимо, моему боевому казаху оказалось стыдно за свой отказ. Но ничего, подумал я, когда-нибудь и он повзрослеет и научится говорить «нет» с открытым забралом.

– Привет, Егор! – Саша протянул мне руку.

Я ответил на рукопожатие.

– Привет. Чем обязан? – мои слова прозвучали несколько невежливо, но меня ждали Стас и гэбешники.

– Как-то ты напрягся, – Саша улыбнулся. – Не занят?

– Занят, – честно признался я. – Дело жизни и смерти практически… я действительно спешу, извини.

– Да ничего… но, может, выделишь пять минут? К нам Нина приехала, хочет с тобой поговорить.

– Какая Нина?

Уже задав этот вопрос, я вспомнил – райком, две женщины, которые занимаются такими лоботрясами, как я, предложение, от которого нельзя было отказаться. И, конечно, Вадик. Нина, кажется, была там секретарем – весьма высокий пост в районной иерархии… или это была Анна? Нет, всё-таки Нина. Ну окей, целый секретарь пришел в институт по мою душу. Пять минут я ей уделю, так и быть.

Но вопрос я уже задал и был вознагражден недоуменным взглядом Саши, который наверняка помнил всё, что происходило в его спокойной и размеренной жизни.

– Ты чего…

– Всё, вспомнил, – перебил я его объяснения. – Не сразу сообразил, о ком идет речь. Нина, секретарь райкома, коллега Анны. Так?

– Так, – кивнул Саша. – Пойдем?

Я очень глубоко вздохнул и пошел вслед за ним. Утешало только то, что комитет комсомола находился рядом с выходом.

***

Заявленные Сашей пять минут ушли только на взаимные расшаркивания. Но к чему-то подобному я был готов – советские бюрократические структуры вообще отличались неспешностью и какой-то кондовой обстоятельностью, совершенно избыточной для их функционирования. Позже это качество впитают в себя и российские наследники комсомольско-партийных структур, которые их заодно творчески переосмыслят и сделают гораздо сложнее – бюрократия во все времена очень не любила упрощать жизнь подведомственных граждан.

Но надо отдать Нине должное – к сути дела мы перешли на удивление быстро.

– Егор, в райкоме мы не успели это обсудить, – сказала она. – И, откровенно говоря, не собирались. Ты, наверное, не знаешь, но недавно был суд над одним из рок-музыкантов.

Что-то такое у меня в памяти крутилось, но я решил уточнить.

– Это над которым из них?

– Некий Романов, если не ошибаюсь. Нам сообщали на активе в горкоме.

Романов? Видимо, это Алексей Романов из «Воскресенья». Про его неприятности с законом я что-то слышал или читал, но подробностей не помнил. [1]

– Про Романова слышал, – кивнул я. – Но сути его неприятностей с законом не знаю. За что его так? Они вроде в основном безвредные ребята.

Ага, когда спят зубами к стенке.

– Спекулировал билетами на свои концерты, там большие суммы были задействованы, – объяснила Нина. – Нам тогда было рекомендовано приостановить поддержку концертов подобных групп. Но недавно сообщили, что решение пересмотрено. И наш райком оказался в очень непростой ситуации… – поскольку я промолчал, она продолжила: – У нас в первом полугодии очень мало музыкальных мероприятий с вокально-инструментальными коллективами проведено, а остался всего месяц. Вот мы и вспомнили про твоё предложение.

Вообще-то это была сделка, но пусть их. Предложение так предложение. Но в целом забавная ситуация – неужели им никто не говорил, что можно записать в свой актив выступление каких-нибудь народных певцов из окрестных домов культуры? Но с такой инициативой я решил не вылезать. К тому же комсомольцы всегда были ушлыми ребятами, и нельзя было исключать, что они уже выгребли из народа всё, что могли.

– И что требуется? – задал я прямой вопрос.

– Организовать концерт… фестиваль… на базе вашего института.

– Фестиваль вряд ли успеем, только концерт. Но нужен бюджет, – сказал я и, кажется, вогнал Нину и Сашу в серьезный ступор.

– Что ты имеешь в виду? – грозно спросила женщина из райкома.

– У меня нет опыта организации концертов… – я повернулся к нашему комсоргу. – Саша, у кого-нибудь в институте есть такой опыт? Не самодеятельности, а именно кого-то более-менее профессионального? Чтобы звук соответствовал, оборудование было, всякая логистика… тьфу… ну чтобы привезти-отвезти можно было?

Саша на пару секунд задумал, но потом покачал головой.

– Нет, у нас никто не возьмется… – сказал он. – Был Артем, но он уже год как окончил… хотя вроде в Москве остался, можно связаться. Нин, но он денег попросит…

– Вот и я о том же, – вклинился я. – У меня тоже есть знакомый, и он тоже бесплатно работать не будет.

Пускать в этот огород Врубеля, конечно, стоило лишь после долгих раздумий. Он наверняка высосет комсомольский бюджет до дна, ещё и добавку попросит. Но, в принципе, меня его хитрожопость не особо касалась, и я был готов закрыть глаза на его фокусы – за двадцать или тридцать процентов от итоговой суммы.

Я немного помолчал и добавил:

– Бесплатно, думаю, можно наши агитбригады выпустить.

У нас в институте были очень классные агитбригады, которые отважно и остроумно бичевали различные недостатки. Курировали их как раз комсомольцы, и про них упоминал Саша, когда соблазнял меня на работу в комитете. Со стороны это выглядело так: несколько ребят и девушек, которые под акустику пели со сцены БАЗа какие-нибудь пародии на популярные песни. В новой жизни я их ещё не слышал, а из старой помнил только одну песенку – «Вновь приезжаю на Причальный проезд, здесь одно из любимых мест, теперь ты в армии, а-а-а, теперь ты в армии». На Причальном находилась военная кафедра, к которой был приписан наш институт, и мы считали эту переделку хита Status Quo смешной. Радость в виде военной кафедры ждала меня на втором курсе.

В самодеятельности я не участвовал по причине отсутствия слуха, голоса и креативных способностей – ну или просто из-за лени, водки, преферанса и семьи с ребенком, – но знал, что наша факультетская агитбригада считалась чуть ли не лучшей. Правда, в ней выступали совсем взрослые мужики – аспиранты и сотрудники кафедр, которые от студентов младших курсов воротили нос. С некоторыми из них я познакомился позже, когда сам поступил в аспирантуру, они оказалась до предела обычными – во всяком случае, те из них, кто не ушел в команду КВН. Туда, впрочем, брали не всех – остальные потом занялись бизнесом и вроде бы даже там преуспели, хотя в этом я как раз уверен не был. Но в Турцию кто-то из них мотался точно, а кто-то и ларьки держал.

– Агитбригады другой строкой проходят, – печально сказала Нина. – И сколько будет стоить такой концерт?

– Точных цен я не знаю, могу спросить, – ответил я. – Скорее всего, что-то уйдет на аренду музыкальной аппаратуры и на оплату по ставкам музыкантам… рублей семь или десять за выход, точно не помню.

Я подумал, что если не усложнять, а взять какую-нибудь популярную московскую кавер-группу, то всё выйдет предельно просто и почти бесплатно. Конечно, это не тот рок-фестиваль, который я рисовал в своем воображении, но за танцевальный вечер вполне сойдет. Под это дело ректорат, скорее всего, без лишних вопросов выделит спортзал – ну или разрешит комсомольцам, которых мобилизует Саша, подготовить БАЗ. Я мельком подумал про билеты, про фан-зону и танц-пол, но отбросил эти идеи как излишне утопические. Всё-таки наши актовые залы никак не тянули на спорткомплекс «Олимпийский».

– Можно, кстати, приурочить этот концерт к концу сессии и пускать народ по зачеткам, – осенило меня. – Два «хвоста» – проходи мимо. Ещё и успеваемость подтянем, народ соберется с мыслями.

– Хорошая идея, – как-то кисло сказала Нина. – Ладно, ребята, я поняла. Кое-какой бюджет у нас есть, но от вас нужна будет заявка. Обсудим её в райкоме, тогда решим. Сможете к понедельнику подготовить? Желательно со списком групп, которые смогут выступить. Только «Машину времени» не надо… после той статьи у нас их зарубят сразу же. И из ленинградского рок-клуба никого не зовите.

«А девочка-то продвинутая», – подумал я.

Мы с Сашей заверили её, что этого времени нам хватит даже на то, чтобы добежать до канадской границы, и что никого из черного списка мы в свою заявку включать даже не подумаем.

***

Нина покинула нас сразу после нашего ответа, и мы с Сашей остались одни.

– Суровые ребята в этом райкоме, – я глянул на часы. – Двадцать минут, а не пять. И я чувствую себя выжатым, как лимон.

– Да, у неё это хорошо получается, – Саша вытер испарину со лба. – Как разделим подготовку?

Я пожал плечами.

– Да параллельно всё будем делать, чего делить? Ты с тем Артемом попробуй связаться, я со своим знакомым на выходных пересекусь. В понедельник и получим полную информацию – кого выбрать и во сколько это встанет. Но вообще эти рок-концерты всегда на черном нале держатся, не уверен, что тот человек возьмется за почти благотворительное мероприятие.

– Это почему?

– Помнишь, Нина упоминала про Романова? – Саша кивнул. – Думаю, там всё шло мимо кассы – билеты, зарплаты музыкантам, та же аппаратура или аренда сцены. Я был на паре таких концертов, везде одно и то же – неучтенная наличка и полное отсутствие бухгалтерии. Если делать официально, никто не подкопается, но и стащить ничего не выйдет. А эти современные продюсеры… они только и знают, как ловчее украсть. Но… в конце концов, рок-фестивали в стране регулярно проходят. Правда, побеждают на них одни и те же – «Машина» да «Аквариум», словно больше никто рок не играет.

– Да, это точно. Мне тоже рассказывали… всякое. Так что надо всё сделать по уму. Ну и никакой «Машины»…

Мне показалось, что он сказал это с легкой грустью. Но тут я ничем помочь не мог. «Рагу из синей птицы» всё ещё было на слуху. [2]

***

После разговора с комсомольцами у меня открылось что-то вроде второго дыхания, и с оперативниками из КГБ – парой почти одинаковых парней лет двадцати пяти и с косой саженью в плечах – я общался, как командир их подразделения, и совершенно не удивлялся тому, что они слушали мои указания, не сказав ни слова против. Мы заехали в магазин, где я прикупил немного продуктов, учитывая ограничения, про которые вчера узнал у врачей.

И с такой поддержкой меня пропустили в палату без лишней бюрократии.

– Егор, зачем это? – спросил Стас, когда я рассказал ему о причине визита столь многочисленной делегации.

– Так надо, – ответил я почти что словами Валентина. – Эти нелюди не должны оставаться безнаказанными. Иначе они снова почувствуют себя… не знаю, кем-то вроде богов, которые могут решать судьбы людей и стран. Пусть посидят немного за решеткой, подумают о своем поведении. Может, извилины на место встанут. И ты не бойся, всё будет хорошо.

Стас, конечно, воспринял мои слова скептически, но свою часть выполнил по полной программе и подробно изложил все обстоятельства драки, которая «дракой» могла называться только условно – по сути это было натуральным избиением. Моя помощь во время допроса потребовалась лишь однажды – Стас просто не знал имен друзей Боба, а вот мне они были известны достаточно хорошо. Но мои слова внесли в протокол от имени пострадавшего – тут оперативники даже глазом не моргнули, видимо, имели достаточно четкие указания.

Я очень надеялся, что теперь действительно всё будет пусть не хорошо, но хотя бы приемлемо. Ну а про свои сомнения в советской правоохранительной системе я не сказал ни слова, чтобы не нервировать больного и не выглядеть в глазах подчиненных Валентина опасным диссидентом. Достаточно того, что таковым меня считает их начальник.

[1] Алексея Романова арестовали в 1983 году за подпольный концерт. Он тогда играл в группе «СВ» (в «Звуковой дорожке МК» по итогам 1983 года его назвали «ансамблем п/у Мелик-Пашаева). Показания участников расходятся, но один из свидетелей упомянул, что среди обвинений были и «гонорары от комсомольских и профсоюзных организаций». Суд над Романовым состоялся в мае 1984-го, ему дали 3,5 года условно с конфискацией имущества по статье о незаконном предпринимательстве.

[2] статья в «Комсомольской правде» от 11 апреля 1982 года с критикой Макаревича и компании. Слушать их после этой статьи не перестали, но вот официальный кислород слегка прикрыли, хотя серьезных репрессий так и не последовало. Амнистировали «машинистов» где-то в 84-м, через год у них на «Мелодии» уже вышел миньон, а ещё через пару лет – двойник «Реки и мосты».

Глава 18. Мысь и пепел

Утром в четверг я неожиданно столкнулся с очередными реалиями советской жизни. Кофе от немецкой тети у нас закончился – во вторник я скормил Алле его остатки, – а сейчас обнаружил, что и с нормальным чаем появились проблемы. Вернее, я знал, что пачка индийского «слона» подошла к концу, но был уверен, что в специальном ящике есть запас – а его там не оказалось. То ли Елизавета Петровна прихватила на дачу, то ли ещё какая беда случилась; отслеживать наличие продуктов и заблаговременно беспокоиться о пополнении кладовой я пока так и не приучился.

Всё осложнялось тем, что в 1984-м никаких круглосуточных универсамов не было, а оперативно можно было затариться лишь самой простой пищей. За дефицит же у нас пока отвечала бабушка, но из-за событий последних недель она упустила момент, и теперь надо было ждать её возвращения с дачи. В итоге я был вынужден начать день с омерзительного пойла, каковым был очень распространенный зеленый грузинский «№ 20». [1]

Сонная Алла благосклонно приняла у меня свою кружку, отпила глоток и поморщилась.

– Что-то не так? – поинтересовался я.

– Чай говно, – призналась она. – А тётя Люба посылку пришлет только в августе.

– Можем на рынке поискать, – предложил я. – Там иногда предлагают… дороговато, но, думаю, потянем.

Вообще-то мои покупки последних недель пробили в моих накоплениях заметную брешь, но я был уверен, что одна банка кофе за фиолетовую погоды не сделает. Приток дензнаков у нас слегка сократился, хотя конец месяца немного поправил наше положение – мы получили стипендии, а я – ещё и перевод от родителей. В целом жить и шиковать мы могли ещё долго.

– Я подумаю, – кивнула Алла. – У тебя какие планы на сегодня?

– К Стасу хочу заехать, он всё ещё в больнице, бедняга. А больше всё вроде, если ничего не свалится.

Про Стаса я Алле всё-таки рассказал – и про его участие в моей победе над подручными Боба, и про нападение на него уцелевших участников той банды. Ну и пообещал, что враги понесут заслуженное наказание.

– Не возражаешь, если я с тобой?

– Нет, конечно, – ответил я прежде, чем успел осознать, о чем меня спросили. – А зачем?

– Ну… не знаю… просто чувствую, что надо, но толком объяснить не могу, – замялась Алла. – Я этого твоего Стаса и не видела никогда, но почему-то очень за него переживаю.

– Понятненько… – я поймал себя на мысли, что стал частенько копировать Валентина. – В принципе, можно, он нормальный парень, кидаться не будет, а с остальным я справлюсь. Но у тебя же завтра экзамен, тебе не по больницам надо кататься, а зубрить, как князь Игорь от половцев мыслью по древу растекался.

– Мысью, – поправили меня. – Мысью он растекался. Это белка в переводе.

– Конечно, как скажешь, мыська, – не удержался я и улыбнулся, получив по плечу закономерный удар кулачком. – В общем, смотри сама. Я надеюсь пораньше отстреляться, думаю, часов в двенадцать уже буду свободен. Если захочешь – подъезжай к нам. А потом придумаем, чем заняться… хотя нет, тебя будут ждать князь Игорь и его мысь, а меня – заслуженная бутылка пива за сданную химию.

На этот раз я получил кулачком по ребрам. Но не слишком сильно.

***

Иметь пророческий дар оказалось очень приятно. «Пятерка» по химии, ради которой я использовал свои знания из будущего, произвела на меня какое-то умиротворяющее действие. Я был доволен собой и очень добр и даже подсказал свою уловку Жасыму – прекрасно понимая, что тот сможет воспользоваться полученным подарком только случайно, поскольку, кажется, до самого ухода из аспирантуры путал обе химические номенклатуры и не мог запомнить, какая из них носит гордое название тривиальной. Впрочем, экзамены всегда были лотереей, и если сегодня Казах встал с правильной ноги – значит, так тому и быть.

Дёмы на экзамене не было – он всё ещё пытался растопить ледяное сердце Рыбки, но, похоже, не слишком успешно. Мне казалось, что в этом в какой-то степени виноват я – в первой жизни я оставался в общаге и, похоже, благотворно влиял на соседей. Впрочем, я всё ещё сомневался в том, что способен быть нянькой для двух здоровых лбов, но трудности с сессией говорили об обратном. В принципе, у Дёмы вырисовывался неплохой шанс вылететь из института уже в сентябре – и успеть как раз к осеннему призыву. В прошлый раз он затянул с этим на год и попал в плохую часть; в этот раз ему могло и повести с сослуживцами – хотя он способен вывести из себя даже самых добродушных людей. Но вмешиваться в его судьбу я не собирался.

Поездка к Стасу с Аллой запомнилась мне только тем, что Стас очень мило робел девушку, которая опять нацепила тот образ, в котором заявилась к нам в комнату, чтобы позвать меня на концерт «Кино». Потом она одевалась гораздо скромнее – особенно в гости к Михаилу Сергеевичу, – и я почти позабыл, насколько эффектной она может быть. Правда, для меня её эффектность казалась каким-то раритетом – но я смотрел на неё буквально из далекого будущего. Мне вообще местная мода казалась жутким пережитком прошлого, но кто я такой, чтобы говорить об этом своей невесте? Хочет начесывать свою челку – пусть начесывает. Мне больше нравилось, когда она собирала свои волосы в неаккуратный хвостик. Об этом я ей, кстати, говорил.

Потом у нас был обед в «Ромашке» – с пивом и прочими излишествами в виде мороженного – и долгая поездка домой на метро. Мы стояли, обнявшись, у надписи «Не прислоняться», под завистливыми и осуждающими взглядами пассажиров, и мне было так хорошо, как очень редко бывало в новой жизни.

Идиллия закончилась у самого дома.

– Похоже, тебе придется учить про Игоря в одиночестве, – сказал я, заметив знакомую «Волгу» у обочины напротив нашей многоэтажки.

Алла её не видела, а потому недоуменно посмотрела на меня:

– Чего ты привязался к этому несчастному Игорю? У меня совсем другой экзамен, древнерусскую прозу мы прошли на первом курсе! И что значит – в одиночестве?

– Да и ладно, – легко согласился я. – Ты же всё равно и к другому экзамену готова, так что какая разница – Игорь, не Игорь. За мной приехали.

Я мотнул подбородком в сторону машину, из которой уже выбрался Валентин. Алла послушно повернулась в нужном направлении.

– О… пойдем здороваться тогда, – решительно сказала она и потащила меня в нужном направлении.

Но я и не сопротивлялся. Всё же чаще мой дар давал серьезные сбои. Я ждал Валентина только в выходные.

***

Раскрывая своё инкогнито, я понимал, что отныне моя жизнь будет принадлежать не столько мне, сколько подчиняться интересам абстрактного высшего блага. То есть моё расписание теперь составляли два человека – Валентин и Михаил Сергеевич, которые могли учесть мои потребности, но в целом исходили из своих собственных возможностей и нужд. Я их понимал – оба были не последними людьми в советской иерархии, на обоих наверняка висела куча служебных обязанностей, которые буквально пожирали часы и дни. Думаю, им тоже было интересно, что будет дальше в сказке новоявленной Шахерезады; в конце концов, знание будущего – вещь очень манящая, хуже семечек. Всегда хочется ещё немного.

– Аллочка, здравствуйте, – Валентин протянул руку, но девушка на этот раз не попалась на его уловку.

Мы обменялись приветствиями.

– Валентин, – строго сказала Алла. – У меня к вам есть очень важный вопрос.

– Я весь внимание, – насторожился тот.

Я тоже обратился в слух – свой важный вопрос Алла мне не озвучивала. Возможно, она считала, что у меня нет на него ответа.

Или же он появился вот только что.

– Я это… его же судить будут? – Алла чуть стушевалась. – Нам нужно будет идти на суд, следователям что-то рассказывать?

– Ты про кого? – уточнил Валентин.

– Про… Родиона… который у нас стрелял…

– Ах, этот, – мне показалось, что товарищ подполковник испытал облегчение. – Не знаю… возможно. Хотя… если вас опрашивали… вас же опрашивали?

– Да, был допрос, – вмешался я.

– Опрос, – поправил меня Валентин. – Со свидетелями обычно проводят опрос. Но вы – не простые свидетели, может потребоваться ещё что-то. А может и ничего не потребоваться, как судья посмотрит и что обвинение скажет. В общем, вам, ребятки, надо просто ждать – вызовут, значит, сходите и расскажете, что видели и слышали. Не вызовут – значит, обошлись без вашего непосредственного присутствия.

– Ясно, – Алла кивнула. – А по тому человеку, который на нас в том городе нападал? С ним – также? Ждать вызова и ехать, если пригласят?

– С тем расследованием ещё проще, – отмахнулся Валентин. – Будут к вам вопросы – они пришлют их в Москву, кто-то из участковых или оперативников придет к вам, запротоколирует аккуратно ваши ответы и отошлет обратно. Если уж потребуется ваше присутствие… думаю, окажем содействие, если вы не будет возражать. Как-то так, – он картинно развел руками. – Так что не волнуйся, всё плохое уже позади.

– Да я и не волнуюсь… – пробормотала Алла. – Просто не хотелось бы, чтобы срывали в разгар сессии или каникул.

– Этого точно не будет, – ответил Валентин. – Так что сдавай свои экзамены, süßes Mädchen, а потом отдыхайте, как планировали. Егор, ты мне нужен на пару слов.

***

Переход к моей персоне был очень неожиданным, я даже немного вздрогнул, выкидывая из головы уже возникшее там сравнение между строгим американским законом и советским уголовным кодексом. Правда, про оба я знал исключительно из фильмов, но был уверен, что в Америке того же Родиона наказали бы гораздо строже. У нас же он, наверное, уедет на зону лет на пять, но за примерное поведение его ещё и выпустят пораньше.

– Да, конечно, – ответил я. – Что-то случилось?

– Пока ничего, о чем стоило говорить, – загадочно сказал Валентин. – У Михал Сергеича есть к тебе небольшая просьба. Алла, я заберу Егора на минутку?

Она пожала плечами, и мы с Валентином отошли к его машине, из которой он достал толстую коленкоровую папку радикального багряного цвета с наклеенным на обложку квадратиком белой бумаги. Никаких надписей на папке не было.

– Здесь, – Валентин потряс папкой, – несколько фамилий людей, про которые ты должен написать всё, что знаешь. Пиши прямо там, места, думаю, хватит.

– А если ничего не знаю? – спросил я.

– Так и пиши – сведений в моей пустой башке не сохранилось, – улыбнулся он. – Ничего не пиши, ежу ж понятно. Никто и не ждет, что ты вспомнишь всё и про всех, это в принципе невозможно. Ну и должен предупредить – список из категории «совершенно секретно», особенно с твоими пометками. Из виду не выпускай, если куда поедешь – бери с собой. В субботу Михал Сергеич ждет результат. Алла, – вдруг сказал он громко, – в субботу мы с Михал Сергеичем ждем вас обоих в гости… например, в час дня. На обед. Отказы не принимаются. Приезжайте на дачу.

– Х-хорошо… – от неожиданности Алла слегка запнулась.

Поскольку меня не спрашивали, я ничего говорить про субботний визит не стал. Лишь протянул руку, в которую Валентин вложил своё совершенно секретное сокровище.

Я приоткрыл папку – листов там было какое-то запредельное количество. Поворочав их пальцем, я поднял взгляд на своего подполковника.

– Дофига… за два дня сложно будет всё осилить.

– А ты постарайся, – ухмыльнулся он. – Очень постарайся. Машину ещё не смотрел?

Я помотал головой.

– Будто вы не знаете. Завтра собирался, но теперь уже не знаю, – я покачал папку на ладони. – Думаю, скорее – в субботу. Если силы останутся.

***

– Что он тебе дал? – спросила Алла, когда мы наконец добрались до нашей квартиры и устроились на кухне.

Я готовил обед, а она читала какой-то учебник со зловещим немецким названием, которое сильно контрастировало с рисунком худенькой фрау, кормившей своих домочадцев дымящимся супом из большой кастрюли. Впрочем, в нашей недосемье этой фрау был я.

– Совершенно секретно, лучше даже не влезай, – ответил я. – А то обложат подписками, никаких тебе потом Италий или Афин. Но на самом деле это тест меня на стрессоустойчивость. Что-то типа опросника – что я запомнил из периодической печати… у них какие-то свои методы проверки кандидатов на госслужбу. Думаю, если успешно сдам, то после учебы обязательно пригласят начальником какого-нибудь стола.

На государственную службу меня пока никто не звал, но я давно придумал этот вариант карьеры, чтобы объяснить Алле интерес ко мне со стороны старика. Раньше он оказывался невостребованным, а сейчас был хороший способ его ввернуть в разговор.

– А тебя уже позвали? – удивилась она.