Текст книги "Третий лишний (СИ)"

Автор книги: Игорь Черемис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

– Просили передать, что всё нормально, – тем же тоном продолжил старшина.

И замолчал.

Я пару мгновений обдумывал, что в моем положении может считаться нормой, но ничего в голову так и не пришло.

– Спасибо, офицер, – на всякий случай сказал я, стараясь не скатиться в сарказм.

Тот не ответил.

Больше никаких изменений не было – за исключением того, что к жидкому чаю и стандартной серой массе, в которую тут превращали перловку, неожиданно добавилось яблоко. Самое обычное, даже не красное, желтоватое, очень твердое и кислое. Принимая алюминиевый поднос, я пытался поймать взгляд старшины – и не смог. Он очень старательно отводил глаза. Но я снова сказал «спасибо» – от меня не убудет, а ему, надеюсь, будет приятно.

А с обедом на подносе мне передали записку – клочок бумаги со словом «Держись» и подписью «В.»

Всё это, наверное, что-то означало, понять бы ещё – что именно. Но я на всякий случай начал учить историю партии чуть активнее.

Записку я порвал – опять же на всякий случай – и утопил её останки в параше.

***

Конечно, настроение у меня чуть улучшилось, но до вечера в моей жизни никаких перемен к лучшему не наблюдалось. Смена старшины закончилась, старший сержант был по-прежнему молчалив и лишь отдавал команды, когда выводил меня на прогулку. Разговаривать с ним я не рискнул, после возвращения в камеру снова сел на холодный панцирь кровати и начал читать главу про развитый социализм – предпоследнюю в этом издании учебника. Раздел про 25-й съезд КПСС я оставил на сладкое, рассчитывая заняться им после ужина и успеть до отбоя.

Но ужин прошел совсем не так, как я ожидал.

Следить за временем я не мог; по моим ощущениям, мне уже должны были передать очередной поднос с отвратительной едой. Но заслонка оставалась на месте, в камеру никто не заглядывал, а дотянуться до окна, чтобы увидеть, где находится солнце, я не мог. К тому же я предполагал, что занятия астрономией тут не поощрялись. Конечно, тут ещё не дошли до реалити-шоу из жизни заключенных, и я мог проскочить между обходами охранников. Но мог и не проскочить, а проверять, что будет в этом случае, не хотел.

В итоге я решил добить главу про социализм, а потом постучать в дверь и вежливо поинтересоваться, какого хрена происходит.

И в момент этого решения я услышал за дверью громкие голоса, поднял в любопытстве голову и приготовился выполнить привычную команду надзирателя. Но никаких команд не последовало. Дверь просто распахнулась, а за ней обнаружился Валентин собственной персоной и очень чем-то довольный. А вот старший сержант был явно огорчен нарушением заведенного порядка и что-то бурчал себе под нос, но что именно – мне было не слышно.

Я не сказал ни слова – просто не знал, как нужно реагировать на это явление Христа народу и лишь поднялся с кровати. Валентин тоже стоял на пороге, смотрел на меня и молчал, лишь на его лице блуждало некое подобие улыбки. Потом он не выдержал, шагнул вперед, обнял меня – почему-то трижды, взлохматил прическу и сказал чуть смущенно:

– Извини, – он отступил на шаг назад. – Я теперь в долгу перед тобой. Неоплатном.

Он даже потупил взор – наверное, искренне переживал, как я приму его извинения. Но меня сейчас беспокоили не его переживания, а совсем другое.

– Как там Алла? – хрипло спросил я. – С ней ничего…

– В порядке всё с ней, в полном порядке. Пошли!

У меня гора свалилась с плеч. В отдельные моменты промеж казенных абзацев змеей вползали черные мысли о том, что девушку уже запытали эти чертовы наследники Дзержинского и Берии. Тогда на меня накатывало дикое чувство вины за то, что по моей вине она оказалась в этой ситуации. От угрызений совести не спасало ничто – ни воспоминания об обстоятельствах нашего с ней знакомства, ни напоминание самому себе, что Родион появился в нашей жизни как раз из-за Аллы, а я к нему касательства раньше не имел никакого. В общем, моя душа была изгрызена за эти дни так, что я не был уверен, когда она окончательно заживет. Возможно, никогда.

Я подхватил свои пожитки, сунул подмышку книгу и двинулся на выход, но дверь перекрывал охранник. Валентину пришлось вмешаться – он взял меня за локоть и аккуратно просунул в коридор в небольшую щелку. Проходя мимо старшего сержанта, я разобрал его бормотание – он был уверен, что происходит нечто неположенное, на что необходимы какие-то документы, которых у Валентина явно нет.

Я с сомнением оглянулся.

– Завтра, завтра всё будет, – раздраженно отреагировал мой спаситель. – Где я тебе сейчас начальника управления искать буду? Это же не американский шпион, ради него никто выходной прерывать не будет. Не волнуйся, никто тебя ругать не будет, сержант.

Тот на такое понижение в звание лишь сильнее надулся.

Я подумал – и вмешался.

– Он не обманет, старшой, – поправил я Валентина. – Настоящий человек слова, сказал – сделал.

Это, конечно, был укол, и я надеялся, что Валентин всё поймет правильно. Впрочем, ему предстояло очень многое мне объяснить.

Глава 11. Willst du mich heiraten?

– Михал Сергеич хотел бы тебя увидеть, – сказал Валентин, когда мы добыли Аллу и вышли на площадь.

Я тоже хотел увидеть старика, даже, наверное, больше, чем он меня, но именно сегодня такая встреча была очень некстати.

Аллу содержали получше, чем меня. В её распоряжении оказалась небольшая комнатка с нормальным, хоть и зарешеченным окном; это окно, правда, выходило во двор, но в него можно было смотреть, чтобы не сойти с ума от скуки заточения. В комнате имели две деревянные кровати-полуторки, у каждой стояла тумбочка, а между ними даже имелся стол с простым стулом. Один угол комнаты занимала выгородка с дверью – там я увидел душ и нормальный белый унитаз. Судя по всему, это было что-то типа комнаты отдыха личного состава – или же общежитие для понаехавших в командировки. А, может, и то, и другое – и ещё какое-нибудь третье, о котором я предпочел голову не ломать.

Но тюрьма всё равно была тюрьмой, и проведенные в ней два дня – двумя днями тюремного заключения. Для девочки-отличницы из благополучной семьи заключение за решетку означало сильный стресс, который мне нужно было снимать какими-то радикальными средствами. Иначе Алла будет долго шарахаться от каждого милиционера в форме, а заодно беречься и от мужчин в штатском, поскольку невозможно угадать, что за удостоверение тот держит во внутреннем кармане серого пиджака.

Зато нам вернули все вещи и деньги, которые забрали при обыске. Деньги так и оставались в конверте, а вещи добрые гэбешники свалили в большой холщовый мешок.

Я покатал в уме возможные варианты развития события и с сожалением сказал:

– Извините, Валентин, но не сегодня, – я коротко мотнул головой в сторону девушки. – У нас с Аллой завтра экзамены, а после вашего гостеприимства мы можем быть не в состоянии хоть что-то вспомнить.

Валентин открыл было рот, но тут же захлопнул его – скорее всего, он понял, что будет неправильно уточнять сейчас, что приглашен был только я. Соображал он быстро.

– А что за экзамены? – в его голосе можно было различить неподдельный интерес.

– У меня история КПСС, а у Аллы… – я беспомощно посмотрел на неё.

Я так и не сподобился выучить названия предметов, которые она изучала в своем институте,

– Практика устной и письменной речи, по немецкому, – ответила она, немного подумала и добавила: – Если надо встретиться, то я не против, экзамен не сложный, я всё выучила.

– Wann hatten Sie Zeit, Ihre Lektionen zu lernen? – неожиданно сказал Валентин.

– Ich habe dieses Fach das ganze Semester über studiert, – как-то легко ответила Алла.

Я вспомнил анекдот про немецкий язык и желание захватить Польшу, но благоразумно решил его не озвучивать. Вряд ли чекисты успели посадить в мою камеру другого человека.

– Die wenigsten wollen Deutsch lernen. Jeder interessiert sich für Englisch.

– Das ist richtig. Aber meine Tante lernte Deutsch und ich trat in ihre Fußstapfen.

После этой фразы Валентин сбился, и я, глядя на его растерянное лицо, хотел засмеяться, но вспомнил, где мы находимся. [1]

– Fußstapfen? Что это – переспросил он.

– По стопам, по следу, по примеру… – Алла пожала плечами. – Я сдала экзамен?

– Пока нет, – улыбнулся Валентин. – Экзамен у тебя завтра, и принимать его буду не я. Но любопытно встретить студента, который решил бы выбрать такую специализацию. Сегодня действительно все рвутся учить английский.

– Да, – кивнула Алла, – группа у нас одна и небольшая. Англичан много больше.

– Понятненько… – пробормотал он. – А насчет того, надо или не надо… думаю, Егор прав, сегодня вам стоит отдохнуть, прийти в себя и не загружать мозги лишними хлопотами. Про этот эксцесс… – он указал подбородком на здание своего ведомства, – про этот эксцесс не беспокойтесь. Никаких последствий не будет, это была инициатива отдельных наших товарищей, которые с сегодняшнего дня нам совсем не товарищи, скорее, наоборот. Вас подвезти?

Я посмотрел на возвращенные мне часы – половина восьмого.

– Нет, не надо, – я не стал советоваться с Аллой, вряд ли она будет возмущаться. – Только… можно вас на пару слов?

Презервативы у Валентина были, и своими запасами он поделился.

***

– Я думала, что это будет по-другому…

Алла сидела на одном из кухонных стульев, завернувшись в одеяло с головой, и наблюдала, как я готовлю не слишком хитрый – зато домашний – ужин. Тюремную перловку я ел через силу, лишь потому, что понимал необходимость хоть какой-нибудь пищи. Я попробовал салат, сыпнул ещё немного соли и продолжил смешивать ингредиенты.

Только что у нас с Аллой случился первый секс. Презервативы от Валентина были импортные, но из какого-то социалистического государства – вроде бы венгерские, но этот язык был одним из трех на упаковке, а двумя другими – болгарский и, кажется, румынский. Характерной фразы про «мейд ин» на них не имелось.

Я понимал чувства девушки. Наверное, я слишком сильно осторожничал, опасаясь причинить ей боль, и слишком сильно растянул прелюдию. В итоге почти всю свою кипучую энергию Алла израсходовала до того, как я сумел проникнуть в нужное отверстие, и лишь пыталась понять, что же изменилось в её организме – кроме, разумеется, того, что теперь у неё не было девственной плевы. И, кажется, особых изменений она не обнаружила.

Впрочем, чуть позже я собирался повторить этот опыт – Валентин был щедр, как и полагается подполковнику КГБ, и выделил нам на эксперименты целых три средства предохранения. Зачем он таскал их с собой, я не знал и не собирался спрашивать. Но, например, в хороших презервативах удобно хранить пистолеты, чтобы сберечь их от влаги. А ещё их можно использовать для встреч с агентами.

– Это потому что у нас был первый раз, – ответил я. – Сейчас поедим и попробуем снова. Но вообще я тебе уже говорил, что секс слишком широкое понятие, а разные виды оргазма потому и разные, что достигаются разными способами.

Объяснение получилось слишком казенным, и Алла пару минут обдумывала то, что я сказал.

– Наверное, ты прав… просто девчонки постоянно говорили, что если парню не давать… ну… ты понял, – я кивнул, – …то они уйдут к другим. И я этого боюсь… честно – очень боюсь.

– Я знаю, – ну ещё бы, она уже демонстрировала свои способности к нелогичной ревности. – И не буду снова говорить, что твоя тревожность не имеет никаких оснований. Да и вообще, наша с тобой жизнь только началась, хотя и проходит как-то бурно. Я всё-таки надеюсь, что дальше будет поспокойнее.

– Я тоже… Егор, а тебе не говорили, почему нас… того… арестовали?

– Нет, – я покачал головой. – Со мной там вообще никто не общался… разве что на общечеловеческие темы. Встать, к стене… это у тебя курорт был…

– Ну да! Скажешь тоже – курорт!

– Я вот этими самыми глазами видел, что у тебя там даже унитаз имелся, – я посмотрел на неё и улыбнулся. – Я же делал свои дела в самую настоящую парашу, прямо такую, как Солженицын описывал.

– О, я тоже его вспоминала. Мне Дима давал машинописную копию его «Архипелага», но я целиком не прочитала, скучно. Но там такие ужасы описаны! Я ничего такого не видела…

– Я тоже читал что-то, но далеко не всё. И дело там не в скуке, хотя и это есть, а в том, что Солженицын слишком многое выдумал ради большего эффекта, – объяснил я и, приоткрыв крышку сковородки, поворошил картошку – больше ради паузы, чем по необходимости. – В общем, по его терминологии, у нас был гулаг-лайт. А причины… в принципе, они и так понятны. Та женщина, что тогда пришла – это мать Родиона…

– Да, ты говорил, – вспомнила Алла.

– Ну да… она хотела купить меня, чтобы я написал заявление в милицию – мол так и так, сын этой суки ни в чем не виноват…

– Егор!

– Что?

– Ну зачем ты так про неё?

– Ты про суку?

– Ну да, она же женщина, нельзя так про женщин говорить…

– Про женщин нельзя, – согласился я. – Но она щенка родила, ещё и нас с тобой согласилась подставить, а, значит, и есть самая настоящая сука. Вернее, думаю, целились только в меня, а тебя случайно задело, но результат… один хрен, оба в заднице оказались. Надеюсь, что Валентин не соврал про то, что последствий не будет. Те ребята всё оформляли слишком официально…

Про себя я подумал, что эти оформления, скорее всего, не стоят даже бумаги, на которой они были написаны – несмотря на присутствие милиции и понятых. Если бы они действительно были уверены, что суд примет их версию событий с драгоценностями и деньгами, то нас не на Лубянку потащили, а сунули бы в какую-нибудь Бутырку. Я вспомнил видео из будущего про то, как правильно входить в хату, и одобрительно хмыкнул. Впрочем, ни один из этих роликов я так и не посмотрел, несмотря на заманчивую рекламу.

***

– А ты неплохо шпрехаешь на своём дойче, – неуклюже сменил я тему. – Неужели у вас за три года до такого уровня учат?

– Я отличница, – напомнила Алла, но было заметно, что ей моя похвала приятна. – У нас есть девчонки, которые до сих пор только «Их шпрехен нихт» уверенно произносят. Но они все уже замужем, а кто-то и с детьми, им не до учебы, сессию сдают на трояки, им бы только домой быстрее убежать…

Сказано это было с понятным мне сожалением. Алла была лишена нормальных отношений на протяжении пары лет, и, скорее всего, через какое-то не очень продолжительное время пошла бы по стопам своей Ирки. Занялась бы массовым сексом без обязательств, который очень выгоден мужскому сообществу, спилась, если не хуже, начала бы делать аборты… в общем, никакой обычной семейной жизни ей не грозило. В моём мире она до такого развития события просто не дожила; здесь я не дал ей продолжить падение. Хотя кто эту Аллу знает? У меня не было ответа на вопрос, заложено блядство в её генах или же это нечто приобретенное? Пока что всё моё нутро голосовало за второй вариант, причем так активно, что я мысленно уже готовился к близкой свадьбе – по моему мнению, круг общения в её случае определял почти всё. Правда, с детьми я хотел погодить хотя бы до того времени, пока Алла не пойдет на диплом, но ждать оставалось не так долго – полтора года максимум.

Но опять же – мы с ней пока не обсуждали ни свадьбу, ни будущего ребенка. Алла лишь согласилась съездить со мной к моим родителям – вернее, я говорил про это, как о чем-то неизбежным, а она не возражала. Да и идея посмотреть на древние руины на дне горного озера, кажется, ей понравилась.

– С ребенком действительно сложно учиться… – сказал я. – Особенно девушкам. Я читал, что у вас после родов какие-то гормоны начинают работать, вы начинаете зацикливаться на детях, а всё остальное считаете неважным.

– Где ты мог это прочитать? – с подозрением спросила Алла.

Где-где, в интернете, конечно, там какой только чуши не было.

– Не помню, в «Науке и жизни», кажется.

Этот журнал мои родители выписывали уже лет десять, так что версия была относительно безопасной. Правда, я там интересовался только лишь немногими рубриками – например, очень любил разгадывать кроссворд с фрагментами.

– Ал, а ты что думаешь про свадьбу? – я снова сменил тему, которая могла стать потенциально опасной – на ту, которая была опасной безо всяких «потенциалов».

Она задумалась, а я занялся сервировкой стола. Эти действия напоминали мне о доме, хотя всё в этой квартире было мне пока что не слишком привычным – например, тарелки, которые я считал крайне неудобными. У нас в общаге мы каким-то образом набрали набор разномастной, но очень вместительной посуды; здесь же они обходились чем-то плоским, с чего еда постоянно сваливалась при малейшей невнимательности.

Я поставил тарелки на стол, посмотрел на девушку и всё-таки решил настоять на ответе.

– Ну так что? Что думаешь? – спросил я, отправил в рот огромный кусок жареной колбасы и принялся тщательно, как советовали лучшие врачи, пережевывать его.

***

Я смотрел на Аллу, а её взгляд метался между мной и её тарелкой. Чтобы происходящее окончательно не превратилось в издевательство над несчастной девушкой, я проглотил свою еду и сказал:

– Ты ешь, чего остановилась, остынет всё. Поешь и договорим.

И сам показал пример. Некоторое время мы сидели в тишине – Алла всегда ела очень тихо, как кошка, а её сходство с этими домашними питомцами усиливалось тем, что она очень низко склонилась над тарелкой.

Я закончил первым, успел поставить чайник, и лишь за чаем она решилась.

– Знаешь, Егор, ты меня прямо в тупик поставил, – проговорила она, внимательно глядя мне прямо в глаза. – Не знаю я, что думаю о свадьбе. Ну то есть я что-то о ней думала, конечно, но дальше белого пышного платья с фатой мои мысли не заходили. С Иркой мы если и обсуждали, то там тоже ничего такого не было – мы сразу же к семье переходили, мол, замуж выскочим, и всё будет тип-топ. А свадьбу… что её обсуждать? Она – раз и случается.

Я мысленно отвесил себе подзатыльник.

– Прости, Ал, это я дурак, – повинился я. – Сама свадьба меня тоже не слишком заботит, в конце концов можно просто сходить в ЗАГС в любой день и расписаться, даже без гостей и свидетелей. Все эти церемонии, свадебные застолья, честно говоря, слегка утомительны, да и не гарантируют они ничего. Один мой знакомый денег назанимал, чтобы типа лицом в грязь не ударить, мотоцикл продал, ресторан снял на два дня, своих и невесты знакомых и родственников позвал, человек двести у него гуляли… А на второй день он поцапался с похмельным тестем, за того его супруга вступилась, ну и дочка за родителей сильно обиделась. В общем, в субботу расписались, а уже во вторник пошли заявление на развод писать, и подарки свадебные ещё с месяц делили. Первая брачная ночь у него, конечно, была, но получилось, честно говоря, дороговато.

Алла прыснула.

– Нет, такого мне точно не надо, – сказала она. – А если не про свадьбу, то про что ты спрашивал?

– Про замужество. Типа, готова ли ты к такому ответственному шагу, быть в горе и радости и пока смерть не разлучит и всё такое… – мне показалось, что я сформулировал свою мысль слишком расплывчато, и поспешил снова уточнить: – Короче, если я предложу тебе стать моей женой, ты согласишься или нет?

– О… – Алла чуть приоткрыла рот. – Ну… да. Да, соглашусь.

– А почему?

– Глупый, ну кто ж такие вопросы задает? На них и ответов-то нет нормальных. Потому что! Вот! – уверенно сказала она. – Но вообще сейчас моя очередь спрашивать. А ты мне предложишь это замужество? Или только спрашиваешь?

Я очень надеялся, что она не заметила моего колебания – тем более что оно длилось какое-то неуловимое мгновение.

***

В своей первой жизни я никогда не делал предложений девушкам, и все эти руки с сердцами прошли мимо меня. С первой женой всё вообще получилось как-то само собой – мы, конечно, говорили друг другу что-то про любовь, но после того, как нас застали врасплох её родители, взяли под козырек и начали готовиться к свадьбе. С остальными женами всё вообще происходило как-то буднично – мы съезжались, некоторое время жили вместе, а в какой-то момент решали зайти в ЗАГС. В третий раз мы забежали в это богоугодное заведение просто по дороге с работы – разумеется, подав предварительно заявление, у них там бюрократия развита не в меру.

Наверное, что-то подобное могло произойти и у нас с Аллой – например, нас бы сосватали мои родители во время летних каникул. Или в какой-то момент вернулся бы её отец, и мы опять же начали думать в сторону того, чтобы узаконить наши отношения, дабы не шокировать взрослых. Правда, мне эти штампы в паспортах были до одного места – я точно знал, что не они определяют, насколько крепкими бывают отношения мужчины и женщины. И дети тоже на это никак не влияют. Собственно, только сама пара и может решить – готовы они и дальше жить вместе или же пора разбегаться. Измены тоже из этой области, особенно если они становятся достоянием второй половинки – просто в этом случае решение о будущем приняли не оба партнера, а лишь один из них. Второй мог бы и проглотить обиду, но этого как раз делать в подавляющем большинстве случаев не стоило – обычно измена была следствием чего-то, она лишь помогала диагностировать проблему.

Но раз у нас с Аллой дело дошло до таких вот объяснялок, то кто я такой, чтобы не сделать того, чего девушка явно ждет?

– Конечно, – я пожал плечами. – Ты привлекательна, я – чертовски привлекателен, так чего время тянуть? Алла, ты выйдешь за меня замуж?

Я на всякий случай напрягся и поставил чай на стол, но вопреки моим ожиданиям, Алла не стала прыгать на меня с места. Она лишь посмотрела на меня над своей кружкой и тихо сказала «да». А потом снова опустила глаза.

Это меня удивило, пожалуй, больше всего. И я решил немного разбавить пафос момента.

– Здорово, у нас теперь всё, как у взрослых, – довольно произнес я. – Спасибо, что согласилась. Ал, а как мой вопрос будет на немецком?

– О… – она недоуменно посмотрела на меня. – А зачем тебе?

Конечно, для того, чтобы завоевать Польшу.

– Просто так, любопытно. Я на немецком только «гибен зи мир битте» знаю и «хенде хох», – я знал ещё пару выражений из фильмов про войну – и не только про войну, – но решил пока их не озвучивать. – Ну ещё – «ди эрстэ копоннэ марширт, ди цвайтэ копоннэ марширт»…

Алла засмеялась.

– Да ты почти полиглот! Я и забыла про эту фразу, надо будет её на экзамене ввернуть. [2] А твоя фраза… – она задумалась, – …твоя фраза будет звучать так – Willst du mich heiraten?

Она произнесла это с вопросительной интонацией, на что я очень надеялся. И вот теперь фраза из фильмов не про войну была очень к месту.

– Я-я, натюрлих, май фрау. Дас ист фантастиш! – сказал я.

И с удовлетворением наблюдал круглые глаза своей теперь уже официальной невесты.

[1] «Когда ты успела всё выучить?

Я учила этот предмет весь семестр.

Очень немногие хотят изучать немецкий язык. Всех интересует английский язык.

Это верно. Но моя тетя учила немецкий язык, и я пошла по её стопам».

Немецкий я знаю очень условно, поэтому переводил гугл-переводчиком. Возможно, напереводил с ошибками, но спишем их на то, что по-немецки говорят два русских человека, которые язык учили по советским учебникам.

У анекдота много вариаций, но вот вам такой: «Когда слышу немецкую речь (песню на немецком, немецкий марш), хочется захватить Польшу».

[2] Это из «Войны и мира» – Die erste Kolonne marschiert, die zweite Kolonne marschiert (Первая колонна марширует, вторая колонна марширует). «Фантастиш», думаю, в переводе не нуждается.-