Текст книги "Последний резерв"

Автор книги: Игорь Подгурский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

Уползавшую колонну провожали два внимательных глаза. Еще немного – и техника исчезнет из поля зрения. Через километр дорога делала петлю и скрывалась за деревьями. Язык леса клином вдавался в поле. Люди не успели вырубить все лесные великаны, оставив этот участок на потом. Еще немного – и от колонны останется только оседающее на землю облако пыли и запах выхлопных газов от отработанного топлива. Глухо рокотнул двигатель. На прощание. Сизое облако выхлопа медленно расплывалось в воздухе, истончаясь на глазах.

О том, что здесь еще недавно были люди, напоминала легкая дрожь земли. Когда вибрация стихла, над травой поднялись глаза на отростках-ложноножках. Они медленно ворочались из стороны в сторону, давая почти круговой обзор их владельцу. Все это время за военными наблюдало животное – местная разновидность змеи-хамелеона. В борьбе за выживание эволюция наградила это пресмыкающееся выдвигающимися, как у улитки, глазами. Природный апгрейд и способность менять окраску помогали ему оставаться незамеченным и в то же время спокойно наблюдать за всем, что могло представлять опасность.

Люди ушли. Остался запах. И дорога, разбитая траками бронемашин. Запах гари был неприятен и щекотал ноздри. Змея-хамелеон инстинктивно понимала, что нужно как можно скорее убираться отсюда. Присутствие человека и его стальных слуг – машин всегда сопровождается чем-то неприятным для всего живого на этой планете.

Змея, не мешкая, переползла дорогу, стремительно меняя окраску тела под цвет грунта. Глазки стремительно втягивались при малейшем шорохе, непрерывно осматривая все вокруг. Вскоре извивающееся тело скрылось в траве. На другой стороне изуродованной дороги оно сразу стало зеленым. Лишь вздрагивающие кончики стебельков указывали направление движения. Пресмыкающееся спешило поскорее убраться обратно в джунгли. Там легче затеряться в переплетении лиан и в буреломе…

Миновав трехлучье, колонна увеличила скорость. Дорога, разбитая мощными лесовозами колонистов, изобиловала рытвинами и ухабами. О нормальной езде на ближайшие два десятка километров пути до конечной точки маршрута можно было забыть. Бронемашины, покрытые пылью по перископ командирской башенки, то взлетали носом к небесам, то проваливались в бездну. Нередко они опасно кренились в особенно глубоких рытвинах. Люди в тесных десантных отсеках изо всех сил цеплялись за центральный поручень, чтобы не слететь с неудобных металлических скамеек. Под конец пути двигатели уже не натужно ревели, а, казалось, бормотали что-то заплетающимися языками.

Командир разведгруппы, приткнувшийся в углу железной коробки, неожиданно уснул. Впервые за десять дней.

Вереница причудливых сновидений побежала перед глазами, превращаясь в калейдоскоп. Офицеру снился не то кадетский корпус, не то казармы военного училища. Знакомые люди сплошь в военных мундирах спрашивали, когда же он наконец встретится с ними. Некоторые, это лейтенант знал точно, уже не числились в списках живых: погибли или пропали без вести. Не каждый военный может рассчитывать на персональную могилку с лаконичным текстом на надгробии. Кому как повезет. Потом Райх оказался в заснеженных скалах. Откуда-то появились люди в черно-белом горном камуфляже и с альпийским снаряжением. Они торопливо лезли вверх по кручам. Кто это, разведчик не знал, но сам оказался вместе с ними. Он взял в руки ледоруб и со всей силы вогнал его острый клюв в снег. Надо было постараться не отстать от ловких черно-белых фигурок. Лейтенант понял, что вместе с ними он должен захватить горный перевал и стремительной атакой сбить врага с господствующей высоты. Только вперед! Любой ценой!

Прямо перед своим лицом разведчик снова увидел черное орудийное жерло бронемашины боевого охранения. Сердце тоскливо екнуло, неприятно засосало под ложечкой. В ту же секунду в небе неожиданно появилась громадная летучая мышь, безостановочно нарезая круги. Ее тень размазанным пятном лихорадочно носилась по земле. Внезапно она стремительно спикировала и плавно опустилась на обломок скалы. И тут он увидел, что это не летучая мышь, а генерал Фогель, начальник кадетского корпуса. Генерал откашлялся и хриплым голосом вкрадчиво осведомился:

– Мала-адой человек, разве я вас этому учил? Смотрю, вы неплохо потрудились за последние дни. – В каждом слове звучал укор.

– Человек должен иметь мужество принимать мир таким, какой он есть. Каждый должен сам сделать свой выбор. Слабым нет места под солнцем. Останутся только сильные. Сильные духом. Тот, кто помогает противнику, сам становится нашим врагом, – на одном дыхании выпалил Райх. Он даже во сне робел перед начальником кадетского корпуса.

– Юноша, а вам не кажется, что бездумное выполнение приказа сродни преступлению? – Фогель говорил тихо, почти не разжимая губ.

Лейтенант почувствовал себя неуютно. Слова бывшего начальника вызвали глухое раздражение. Он не любил противоречий. По его шкале ценностей все было ясно и понятно. Живой враг – плохо, мертвый – хорошо. Все предельно просто, без всяких заморочек, которые можно по-разному толковать. Не найдя, как подостойнее возразить, он ответил строкой из детского стихотворения, неожиданно пришедшего на ум:

– Я не боюсь тебя, злодей. Моя душа чиста, как ясный день.

Старый генерал покачал головой:

– Прискорбно! В придачу ко всему, чувство юмора не пострадало, а это плохой знак.

– Они не знают, что такое долг!

– Но ты-то, надеюсь, понимаешь значение этого слова, не так ли?..

Асмус угрюмо молчал. Старик совсем запутал его вопросами.

– Налицо проблемы с душой – это минус. Но зато в стрельбе, рукопашной схватке и скрытном перемещении на местности тебя трудно превзойти – плюс. – Складывалось впечатление, что старик разговаривает сам с собой. – Если не делать добрых дел, душа потихоньку засыпает. Чем глубже и дольше сон, тем труднее проснуться.

Ни звание, ни власть, ни офицерский денежный оклад с высоким коэффициентом надбавок за участие в боевых действиях не были для Райха решающими мотиваторами в службе. Ему нравился сам процесс. Процесс лишения жизни других людей. При этом он не был ни садистом, ни маньяком. Правда, в этом лейтенант никогда и никому бы не признался. Даже самому себе. Что бы человек ни делал, он все может оправдать. Регулярно проводимые психотесты быстро выявят любое патологическое отклонение от нормы. Еще у него было особое интуитивное понимание воинского долга. Какое? Он и сам не смог бы толком объяснить.

На гражданке он давно попал бы в тюрьму на долгий срок. И это в лучшем случае. Здесь же, в армии, все наоборот: награды, почет и уважение. Асмус окончил военное училище всего два года назад, а на плечах уже три ромбика. Звание лейтенант первого класса он получил досрочно. Молодой офицер успел повидать на своем коротком веку столько грязи и ужасов, что хватило бы на взвод ветеранов. Но службой в спецвойсках он был доволен. Война стала для него родной стихией, в которой он чувствовал себя комфортно. Райх был рожден для войны. Не каждый человек может похвастаться, что он находится на своем месте в жизни, нашел дело по душе. Уж кто, как не старый генерал, должен был его понимать?

Фогель хотел что-то добавить, но закашлялся. Он замахал руками, превратившимися в перепончатые крылья. И без разбега взлетел в небо.

«Даже не попрощался. Ну и ладно! Хорошо еще, что не обозвал дураком», – с обидой подумал лейтенант и проснулся.

Было тихо, двигатели не ревели. Бронетранспортер стоял неподвижно. Колонна прибыла на место. Динамик в десантном отсеке прохрипел команду:

– Все из машин!

Можно было вылезать. Их встречали…

* * *

Поначалу отчету командира разведывательно-диверсионной группы лейтенанта первого класса Райха не поверили. Но в армейском управлении специальных операций все подлежало перекрестной проверке. Получив данные от других разведчиков, командование возликовало. Район, где действовали охотники, напоминал одно огромное кладбище. Задание было многократно перевыполнено. Масштаб действий одной группы впечатлял.

Без посторонней помощи спецназ был не в состоянии устроить подобный марафон смерти. Медики в один голос твердили, что при таких запредельных нагрузках у человека снижается способность воевать и убивать, а главное, принимать оптимальные решения.

На резню, учиненную в поселке, закрыли глаза. Победа оправдывает средства. Действия горстки солдат были выше всяческих похвал.

Штабные офицеры – похитители чужих побед – в этот раз ни на что не претендовали. Хотя обычно бывало иначе. Если операция проходит без сучка и задоринки, значит, она прекрасно спланирована оперативным отделом штаба. Чуть что не так, виноваты тупые солдафоны-исполнители, безответственно отошедшие от тщательно продуманного плана боевого задания.

Старшее командование кровавых подробностей знать не хотело. Вдаваться в мелочи – это ниже генеральского достоинства.

«Молодцы, парни! Все бы так воевали, давно разобрались бы с этой сраной планеткой!»

Им говорили добрые слова, обещали что-то дать, к чему-то представить. За спасение летчиков со сбитого аэробота. За уничтожение лагерей и баз повстанцев. За освобождение пленных из разгромленной колонны. А им хотелось нормально выспаться и не видеть снов, в которых снова и снова оживали картины боев.

На спецназовцев было страшно смотреть: худые, как скелеты, с заострившимися носами и черными кругами под глазами. Форма болталась на них, как на вешалках. Все поголовно не могли спать до тех пор, пока медики не вкололи им лошадиную дозу релаксантов.

А потом начались допросы…

На этих перекрестных допросах члены спецгруппы упорно не признавали своей вины. В сотый, а может, в двухсотый раз утверждали, что не уничтожали мирных жителей, а сражались с повстанцами. По ним вели огонь и пытались убить, но они первыми убили всех. Военные следователи сделали вывод, что у парней не все в порядке с головой после затяжных боев в джунглях. Обследование показало, что психически бойцы здоровы. Почти здоровы. «Почти», потому что все без исключения периодически слышали женские голоса.

Командир разведывательно-диверсионной группы хлопал глазами, силясь понять, что от него хотят. Разве он сделал что-то неправильно? Враг уничтожен! Район зачищен! Потом Райх попытался задушить следователя. Впоследствии офицер долго извинялся, оправдывая вспышку гнева:

– Мне так сказал голос. Проще сделать, как она говорит, а то не отвяжется.

Его боевой заместитель без долгих разговоров послал всех куда подальше. Общаться согласился только после того, как ему принесли распечатанную на принтере картину давно позабытого художника седой древности Верещагина «Апофеоз войны». Он долго вздыхал, рассматривая цветную репродукцию, где груда черепов с кружащими над ней воронами громоздилась посреди выжженной солнцем пустыни.

– Обскакал меня, зараза, – поделился он со следователем сокровенным. – Но здесь нет правды жизни.

– О чем это вы? – вкрадчиво поинтересовался военный дознаватель.

– Откуда в пустыне вороны, это же лесные птицы! – тыкая пальцем в картину, завизжал сержант. – Гнусная ложь! Я был первым! Я-а-а!

На этом короткий диалог с заместителем командира спецгруппы закончился. Он замкнулся в себе и не собирался отвечать на вопросы даже старших по званию. Вопиющее нарушение субординации для старого служаки.

Сержанта поместили в палату повышенной комфортности. Стены и потолок были обиты термопластом. Мягкий и прозрачный материал идеально гасил звуки и не позволял пациентам нанести себе увечье. Пятнистый камуфляж полевой формы заменили на белый балахон с магнитными петлями на поясе, обшлагах и штанах. Одетые в такую одежду при внезапном впадении в буйство фиксировались санитарами при помощи дистанционного брелока. Чтобы обездвижить по рукам и ногам, не приходилось даже входить в палату.

В последнее время вспышки гнева все чаще и чаще случались с заместителем разведгруппы. Хотя это в джунглях он был сержантом и членом самой результативной боевой команды. В госпитале он, по словам врачей, надолго прописался на втором этаже в отдельной палате. На втором этаже неврологического отделения госпиталя размещали и лечили самых буйных.

В палату, отделанную термопластом, он попал на следующий день после того, как ему показали репродукцию древнего художника. Он начал заговариваться. Навязчивая мысль была одна.

– Надо достроить пирамиду из черепов. – Охотник за партизанами ткнул пальцем в низкий потолок. – Ее вершина будет прятаться в облаках.

– Успокойтесь, голубчик. Все будет хорошо. Может, что-нибудь другое попробуем построить? Более нужное людям? Давайте попробуем вместе. А? – ласково предложил лечащий врач. Спятивший спецназовец оказался интересным пациентом. Настолько интересным, что невропатолог и предположить не мог.

– Вместе? Да, вместе, – неожиданно легко согласился сержант. – Давай!

Боец резко перегнулся через стол и попытался ухватить врача за голову.

Классический захват за шею не получился. Несмотря на спецподготовку разведчика, военный медик тоже был не лыком шит. Вкрадчивый голос, как и быстрая реакция, атрибут психиатра. Неуловимым движением врач соскользнул со стула под стол и броском ушел в сторону.

Пока специалист по строительству пирамид заглядывал под стол, слуга Гиппократа неожиданно быстро на четвереньках выскочил в коридор, успев захлопнуть за собой дверь. После этого случая и состоялось принудительное переодевание сержанта в больничную одежду с магнитными фиксаторами…

С остальными спецназовцами дела обстояли ненамного лучше. Солдат признали инвалидами войны и отправили лечиться на другую планету, от греха подальше. Уничтожение поселка лесозаготовителей официально списали на зверства партизан, вконец озверевших в джунглях. Тем более что правду рассказать было некому. Никаких скелетов в шкафу, все очень по-армейски: деликатно и просто.

* * *

Оставшиеся у спецназовцев серые личинки кузнечика тинь передали в лаборатории Консорциума, работающие по контракту на армию. Полученное из них вещество вскоре научились синтезировать. Точный механизм действия полученного препарата и возможные побочные эффекты остались неизвестны. Согласно экспериментальным данным, передозировка у подопытных добровольцев могла вызвать немотивированную агрессию и повышенную нервозность. Некоторые начинали слышать голоса. Исключительно женские.

Препарат получил официальное название «продукт Д-30», неофициальное – «ведьмин голос».

Поначалу экспериментировали с грызунами. Хомячки дохли с воинственным визгом, пытаясь на последнем издыхании перегрызть прутья клетки. Концентрацию изменили пропорционально массе тела и перешли к опытам на обезьянах. Это был более дорогой экспериментальный материал, но опыты продолжались полным ходом. График работ срыву не подлежал.

Тщательный анализ химического состава зародышей прямокрылых насекомых выявил, что за уникальные вещества они в себе содержат. Синтезировать экстракт, порошок коричневого цвета, не составило труда. Полевые клинические испытания решили провести в подразделениях, действующих в боевой обстановке. «Продукт Д-30» стоило проверить в деле.

Опробовать новинку разрешили в подразделениях, ведущих военные действия на другой планете. У армейцев свои представления о морали. Кто может их судить? Только те, кто никогда не воевал. Химия широко раздвинула рамки человеческих возможностей. Зачем отказываться от такого подарка?

Для снижения концентрации и ослабления побочных эффектов чудо-экстракт добавили в армейский паек. Лучше всего «ведьмин голос» смешивался с шоколадом. Женщинам нравится сладкое.

Волшебные шоколадные батончики в скромной зеленой упаковке начали потоком сходить с конвейеров Консорциума. Армейские склады пополнились сладкой новинкой. Так «продукт Д-30» стал опытным армейским стимулятором.

«Ведьмин голос» на все сто процентов должен был оправдать возлагаемые на него надежды.

Технические службы Консорциума решили в благородном порыве помочь химикам справиться с побочными эффектами. У них была давно разработана установка – генератор ультразвуковых волн для разгона демонстрантов в городе. Прибор теоретически мог подавлять вспышки агрессии и ненависти. Он был опробован на обезьянах. Их били электрическим током. После таких разрядов животные впадали в бешенство и начинали метаться по вольеру. Но через несколько секунд после облучения ультразвуком приматы впадали в меланхолическое состояние, близкое к сонному ступору.

Чтобы подавить бодрящее действие «ведьминого голоса», достаточно было нажать на кнопку и направить «Нирвану», так назывался генератор волнового поля, на солдат, если те выйдут из-под контроля.

Умение техников, создавших «Нирвану», вызывало восхищение. Но лучше бы они этого не делали.

Лабораторные испытания на обезьянах показали хорошие результаты. Биологически обезьяны во многом похожи на людей. Всего несколько хромосом разницы. Впоследствии какая-то из этих хромосом и сыграла злую шутку.

Испытания «продукта Д-30» решили провести в небольшом городке. Колонисты в свое время сделали из него укрепленный неприступный узел обороны. Город-крепость строился, когда колонисты воевали друг с другом за планету. Они уже давно помирились и теперь показывали кукиш Объединенному правительству.

Военные могли смахнуть город с лица планеты одним звеном штурмовых аэроботов. Но его приберегли для эксперимента. Требования полевых испытаний были таковы: десантники действуют без огневой поддержки с воздуха, бронетехники и тяжелой артиллерии. По условиям, они могли воевать только тем оружием, что взяли с собой. Надо учиться действовать в отрыве от основных сил.

Городок приютился над скальным отвесом у моря. Аккуратные домики отступали в глубь берега под защиту многометровой стены.

Атаковать должны были двумя группами. Первая, состоявшая из бойцов, прошедших горную подготовку, должна была высадиться с моря, захватить главные здания и удерживать их до прихода второй, основной, группы. Второй отряд выбрасывали тактическим десантом на суше, вдали от берега. По замыслу стратегов, солдаты должны были совершить многокилометровый марш-бросок по пересеченной местности, присоединиться к товарищам и полностью захватить город, подавляя любое сопротивление.

…Операция началась на рассвете и закончилась в то же время суток.

Десант, высадившийся с моря, про альпинистское снаряжение даже не вспомнил. Двойная порция батончиков с адской начинкой уже начала действовать. После штурмовой шоколадки скалы казались бугорками на лужайке, а прибрежные воды – не глубже лужи во дворе. Сейчас для солдат не было преград.

Хватаясь руками за каменные выступы, пучки травы, ветки чахлого кустарника, кое-где растущего в трещинах скального обрыва, десантники, высаженные со стороны моря, взобрались наверх. Штурмовики быстро осмотрелись. Прямо перед ними стояли аккуратные домики с окнами-бойницами. Стремительным броском городок был захвачен. Невидимые снизу наблюдатели, разместившиеся на борту аэробота, зависшего под облаками, радостно потирали руки. Все шло лучше, чем предполагали. Колонисты, взявшие в руки оружие, смотрелись на фоне «взбодрившихся» десантников бледно. Так дворовая шпана выглядит в сравнении с серийным маньяком. Зачистка города прошла так же стремительно, как подъем по горным кручам.

Вскоре показалась колонна солдат, отмахавшая по пересеченной местности многокилометровую дистанцию. Казалось, что все идет просто замечательно.

Для всех стало полной неожиданностью, когда по второму отряду открыли шквальный огонь. Стреляли бойцы, первыми ворвавшиеся в город. Огонь по своим нанес ощутимые потери. Но колонна ни на минуту не остановилась. Солдаты на ходу перестраивались в штурмовые порядки. Не пригибаясь, они в полный рост шли в атаку на городок. После десерта необстрелянные новобранцы рвались в рукопашную, обгоняя ветеранов.

Воздушные наблюдатели недоумевали. У них что, крыша съехала?

Так оно и было на самом деле.

Пришло время утихомирить разбушевавшихся солдат. На аэроботе включили «Нирвану» и пошли на снижение. Облученные «Нирваной» солдаты окончательно озверели. Они уже не отличали своих от чужих. Враг был повсюду. Сегодня пленных не брали.

Внизу развернулось братоубийственное побоище. На улицах городка доблестные солдаты Содружества кромсали друг друга. Местных жителей не видно было вообще.

Эксперимент над человеческим организмом вышел из-под контроля. Перепуганный человеческий мозг оказался мстительным и злопамятным. Чтобы выжить, он принялся уничтожать себе подобных.

Соревнование между возможностями Консорциума и ресурсами человеческого организма никто не выиграл. Проект под кодовым названием «Продукт Д-30» закрыли. Войска Содружества продолжали пользоваться старым проверенным аэрозолем. Стимулятору было далеко до «ведьминого голоса», но у него не было такого разрушительного побочного эффекта.

* * *

Лейтенанта первого класса Райха, командира группы специального назначения, «зачистившей» большой район джунглей и спалившей дотла поселок лесозаготовителей со всеми жителями, допрашивать начали уже в госпитале, сразу после интенсивного курса дезинтоксикации.

…Военный с майорскими погонами остановился у двери палаты, в которой лежал офицер. Сержант, охранявший больного, внимательно проверил документы, несмотря на разницу в званиях. Только после этого он провел по панели сенсора карточкой магнитного ключа, разблокировав электронный замок двери. И у сержанта, и у майора на левой стороне мундира блестели черно-белые эмалированные прямоугольники со щитом и мечом в центре – нагрудный знак военной полиции.

Высокое начальство не знало, что делать с боевым офицером. Сначала собирались наградить Райха орденом «Щит Содружества» 2-й степени. Трудно подсчитать, сколько партизан уничтожила спецгруппа под его командованием. Потом медалью «За спасение погибавших». Как ни крути, спецназовцы спасли экипаж сбитого аэробота. Все карты смешала мясорубка в поселке лесозаготовителей.

Как на грех, в межпланетную информсеть просочились данные о резне в поселке. Информация, как и вода, всегда «найдет щель». Кто допустил утечку, пока не знали. Если выражаться на профессиональном жаргоне, их слили. Причем слили одновременно в самые крупные информагентства, отличавшиеся нелояльностью к политике Содружества. Факт, что постарались свои. Вопрос: зачем? В армии всегда старались не выносить сор из избы.

Утечку информации допустил кто-то из спецслужб. Только они могли быть в курсе изуверских игрищ армейских коллег. Слишком дружно откликнулись репортеры. Служебное расследование по этому поводу быстро зашло в тупик. Козлом отпущения решили назначить лейтенанта. Все это было не случайно.

Майор умел быстро сопоставлять и анализировать факты. Вот только его мнения по этому поводу спрашивать не собирались. А делиться нелицеприятными для начальства умозаключениями полицейский не собирался. Потом боком выйдет.

Общественность требовала расследования и крови виновных. Дело замять не удалось. Призрак образцово-показательного трибунала с вынесением смертного приговора командиру, отдавшему преступный приказ, обретал все более реальные очертания.

Официально Содружество беспристрастно стояло на страже закона, перед которым все равны. Не хватает сноровки сделать так, чтобы все было шито-крыто, – получи на полную катушку.

Майор без стука вошел в одноместную палату. Не поздоровавшись, он бесцеремонно уселся на единственный стул для посетителей напротив кровати, на которой полулежал Райх. Палата больше смахивала на комфортабельную камеру. Вместо окна – имитация, прямоугольный голографический экран. В зависимости от настроения и желания на нем можно было менять заставку: хочешь – лазурное море, хочешь – заснеженные горы или пекло пустыни. Дело вкуса.

Сейчас экран показывал голую безжизненную равнину, уходящую за горизонт. Ни травинки, ни кустика, ни камешка. Ничего. Ровная серая поверхность, вдалеке сливающаяся с небом.

– Интересный выбор. – Посетитель не спешил сообщить, зачем он пришел.

Пациент соизволил оторвать взгляд от унылого пейзажа на экране и посмотрел на сидевшего полицейского:

– Мне нравится.

– Сами выбирали?

– Да, сам.

Какой вопрос, такой и ответ. Возникла неловкая пауза.

Следователю не нравилось порученное задание. Исход дела и так был ясен. Данное ему командованием поручение надо было начать со снятия показаний с подследственного. Потом их запротоколировать, оформить материалы и передать начальству «по команде».

Офицер военной полиции смотрел на спецназовца почти нормальными человеческими глазами. Обычно в конце допроса они становились оловянными, делая их владельца похожим на биоробота.

Пора начинать. Сперва стоило раскачать клиента. Дать толчок к началу беседы и дальше вести в выгодном для тебя русле. Следак включил диктофон-ручку, торчавшую из нагрудного карма кителя:

– Благодарность Содружества для вас неминуема. Она следует за вами по пятам, но никак не может догнать.

– Кто бы сомневался. – Лицо диверсанта оставалось бесстрастным.

Он приготовился внимательно анализировать все, что сейчас услышит. Раньше к нему заходили только врачи. А тут пожаловал высокий чин из военной полиции. Целый майор. Лейтенант не ждал от него ничего хорошего.

– Ты взрослый мужик, со стальным характером. Боевой офицер должен быть примером! Образцом для подражания! – Следователь хотел эмоционально взвинтить себя. Надо поймать кураж, а заодно подсластить горькую пилюлю, когда разведчик узнает, что он уже подследственный. – Вместо этого ты устроил массовое побоище. От мирного поселка осталось пепелище и головешки.

– Вы! – И без всякого анализа Райх понял, куда дует ветер. В придачу «дело пахло керосином». Так в старину говорили о предстоящих неприятностях. – Я с вами на брудершафт не пил и свиней не пас, – заискивать перед держимордой офицер не собирался.

Майор поджал губы. Сложно такого образумить.

– О ваших зверствах мы поговорим отдельно.

– Когда на паромной переправе артиллерийский тягач столкнул в реку машину с эвакуируемыми беженцами, никто и пальцем не пошевелил, – сказал лейтенант. – Мои солдаты всех вытащили из воды. Всех спасли! Сержант в полной экипировке нырял под понтоны. Чуть не утонул, пока пацаненка вытаскивал. Его туда течением затянуло. Потом он лично делал искусственное дыхание. Пока не откачал.

– Ваш благородный заместитель – тема для отдельного разговора. Он такую… гм-м… пирамиду из голов нарубил! – Их беседа начала смахивать на перебранку. – Искусственное дыхание, говорите! И что это значит?

– А это значит, что мы не звери. – Спецназовец прикрыл глаза. Бессмысленные препирательства начинали выматывать. Организм не успел окончательно восстановиться после непрерывной череды боев в джунглях. – А в поселке жители, через одного, повстанцы. И не поселок мы с землей сровняли, а партизанскую базу. Другим будет урок.

Следователь начал злиться, почувствовав, что упускает инициативу:

– Поясню. Нет, лучше процитирую первоисточник. Хотя сомневаюсь, что вы его читали. «Не мечите бисер перед зверями. Ибо они обернутся. Узрят вас…»

– «…и растерзают», – с нескрываемым ехидством закончил спецназовец. – Вы думаете, что мы дуболомы? Наизусть только уставы знаем?

Вежливое негромкое покашливание, раздавшееся в палате, стало неожиданностью для обоих любителей цитировать Священное писание. Или знатоков?

У закрытой двери стоял рослый малый. Дверь не скрипнула. Язычок электронного замка не щелкнул. У него была неестественно прямая осанка человека, гордящегося своей военной выправкой. В глаза бросалась блестевшая кожа на безбровом лице. Такой блеск остается после ожога, сведенного пластическим хирургом.

– «Обернутся. Узрят вас и растерзают». Хорошо сказано! – эхом повторил незнакомец, словно пробуя слова на вкус, и прищелкнул языком. – Евангелие от Иоанна, глава двенадцатая. Похвально, что наши офицеры знают на память содержание ТАКОЙ книги. Особенно молодые.

Ему на первый взгляд было под пятьдесят. Или далеко за пятьдесят?

– Ты палатой часом не ошибся? – взъерошился следователь. От неожиданности он забыл, что лично ему дверь открывал магнитным ключом вооруженный сержант военной полиции. Охрана круглосуточно дежурила в коридоре.

– Запись прекратить. Диктофон сдать мне. – Сейчас новый посетитель словно катал во рту стальные шарики. – Что за манера обращаться на «ты» к незнакомым людям?

Жестом фокусника он сунул руку под нос следователю военной полиции. На ладони блеснул жетон с лаконичной гравировкой «КСпН»[1]1
  Командование специального назначения.


[Закрыть] и идентификационным номером. Металлический символ власти в очередной раз оправдал ожидания владельца. Следователя как ветром сдуло со стула. Он поспешно вложил в раскрытую ладонь нового посетителя диктофон-ручку и суетливо шмыгнул в коридор. Все молчком, не поднимая глаз от пола.

– Быстро соображает. – Незнакомец с глянцевой кожей проводил майора взглядом. – Про долг и честь офицера этот хмырь ничего не вещал?

Незнакомец сел на освободившийся стул. Он заметил, что лицо лейтенанта наливается дурным румянцем от злости.

– Прошу прощения за то, что сразу не представился. Меня все зовут Хеймдалль, хотя это не имя, данное мне любимыми родителями при рождении. – Он широко и располагающе улыбнулся, поймав вопросительный взгляд лейтенанта.

– Понимал бы чего этот следователь… «Хеймдалль», я полагаю, это позывной.

– Да. А ваш позывной «Пересмешник».

– Я в курсе, – хмыкнул спецназовец. – Вы тоже пришли по мою душу.

– За ней! – серьезно ответил Хеймдалль, но тут же рассмеялся и добавил: – Шучу. Есть серьезный разговор. В конце концов, дураков вокруг много, а жизнь одна. Возможно, стоит поменять ее? Если получится выйти за пределы собственной скорлупы, человек, для которого слово «долг» не абстрактное понятие, может узнать, что вокруг происходит много интересного. Поверьте, я плохого не посоветую…

* * *

– Ну, у-уроды! – Ветер относил слова, предназначенные отцам-командирам. У двери бара для сержантского состава стоял свежеиспеченный капрал с темными отметинами от содранных лычек мастер-сержанта на выгоревших пристежных погонах штурмовой куртки. – Су-у-уки!

Оружие солдат его отделения проверено, вычищено и сдано в пирамиды оружейной комнаты под охрану. Подчиненные отдыхают. Пора отдохнуть и ему от делов праведных. Примерно в таком порядке мысли сменяли друг друга в коротко стриженной голове Сикиса Торбеке.

Жалобно тренькнул звонок над дверью в бар. Экс-сержант проторенным путем двинулся к стойке. На завсегдатая бара для младшего командного состава никто из присутствовавших не обратил внимания.

Между вторым и пятым заказом коктейля «Взрыв на орбите» он встретил приятеля из мобильно-штурмовой бригады, с которым пару раз ходил в рейды. Йохан Коростыль служил в сводной снайперской группе. Однополчанин осторожно пригубливал какое-то термоядерное пойло из высокого бокала. Его глаза потихоньку сползали к переносице.