Текст книги "Шут и Иов"

Автор книги: Игорь Лебедев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

Другой

«Плотский образ Иисуса нам неизвестен», – сообщал Св. Иреней Лионский уже у конце II века. «Мы совершенно не знаем лица Его», – уверял и Блаженный Августин. Антонин-Мученик, паломник VI в., вспоминает, что не мог увидеть, как следует лика на одной нерукотворной иконе потому, что «Лик перед глазами смотрящих на него постоянно меняется». Странный эпизод дошёл до нас из апокрифа «Деяния Иоанна».

Речь идёт о первом призвании учеников Иоанна и Иакова, сидящих на Генисаретском озере – «Что ему нужно от нас, этому мальчику? Зачем он зовёт нас на берег? – сказал мне (Иоанну) брат мой, Яков. И я спросил его: – Какой мальчик? Он же ответил мне – Тот, кто кивает мне головой. Свету тебя помутился в глазах, брат мой, Яков, от многих бессонных ночей, проведённых нами на озере. Разве ты не видишь, что перед нами высокого роста муж, с прекрасным лицом. Когда же пристали мы к берегу, он сам помог нам привязать лодку. И, когда шли, он казался мне старым, лысым, с длинной густой бородою, а брату – юношей. И мы не разумели, что это значит… и весьма удивлялись. Часто, бывало, и потом являлся он мне в ещё более дивных образах…»

Ещё более затемняет проблему А. Безант, заявляя, что «дитя родилось в Палестине на 105 лет ранее принятой даты рождения Иисуса Христа, во время консульства Публия Рутилия Руфа и Гнея Маллия Максима».

Выведя идею реинкарнации из сферы рассмотрения, Церковь в лице Ватикана встала перед трудной проблемой – оставить догмат о двух естествах Иисуса Христа – человеческом и божественном, каждое из которых обладает своей волей, в «нераздельном и неслиянном единстве» и дать этому теологическое объяснение. Кончилось всё запретом для мирян читать Библию и инквизицией. Даже ещё в XVI в., по распоряжению Триденского собора (1545–1563 гг.) была уничтожена масса книг, признанных «вредными и ложными» (так значение «апокриф» из «тайного» превратилось в «ложное»).

Но каждый человек несёт в себе в разных жизнях Божественную частицу, и различные воплощения и служат для увеличения этого начала. В простых словах древнего памятника «Вознесенье Исайи»[ Об этом есть намёк в 4 Евангелии, где говорится: «Исайя видел славу Его…».] (в эфиопском переводе) читаем: «Исайя впал в восхищённое состояние, в котором он поднимался от мира к миру до 7 неба. Бог приказывает Божественному существу спуститься через 7 небес[ Пока упуская всю греческую традицию 7-сферного Космоса, можно хотя бы напомнить, что у Беды Достопочтенного (Англия, VIII в. н. э.) вселенная – тоже 7-сфера. В талмудической традиции 7 небес имеют даже имена – Вигон, Ракия, Шхаким, Зебул, Маон, Махоп, Аработ. Иногда мир рассматривался 10-мерным (Данте) в силу складывания нашего 3-х-мерного „видимого мира“ с 7-м невидимым. Современная наука в последние десятилетия пришла к тем же результатам (в первую очередь в области математики – Теория Калуца-Клейна).]. Для этого, чтобы на пути через низшие сферы он не был узнан существами, которые там живут, ему пришлось принять облик этих существ, т. е. как бы „реинкарнироваться вниз“, сохраняя в каждом последующем шаге всю полноту (плерому).»

«И я видел его спускающимся на небо и превратившегося по внешности в одного из живущих здесь. Они не славили Его, ибо у него был вид такой же, как у них (и так на всех „этажах мира“). И снова спустился Он на небосвод, где пребывал Князь мира сего и он сказал пропускное слово[ Каждый звук имеет свою форму в невидимом мире, а комбинации звуков создают сложные фигуры, наши невидимые тела, подобно физическому, находятся в постоянном вибрирующем движении, причём вибрации меняются с каждой мыслью и с каждым желанием. Наши тонкие тела должны быть настроены на ту основную ноту, которой отличаются вибрации призываемого для того, чтобы дать возможность его влиянию свободно проникать в проводники призывающих. Вот почему музыка составляла всегда необходимую часть богослужения, и известны определённые музыкальные созвучия, которые, тщательно сохраняясь, передавались из поколения в поколение. В каждой религии имеются определённые звуки, называемые „Словами могущества“, в которых звуки чередуются особым способом. В этом кроется причина, почему в католической церкви сохраняется латынь. Происходит это не потому, что это – „мёртвый язык“, а для того, чтобы вызвать известные вибрации в невидимых мирах, которые не могут быть вызваны пением на современных языках, если изречения составлены не посвященными. Вот почему и русская православная церковь не заменяет уже малопонятный нам церковно-славянский язык богослужения. Перевести на обычный язык – это значит заменить „Слово могущества“ обыкновенным изречением. Изменённые звуки создадут новые вибрации и иные звуковые формы. В произведениях древних есть указания на те же факты одинаково верные как тогда, так и теперь. В египетской „Книге мертвых“ описывается посмертное странствование души, где на различных ступенях её останавливают, бросая ей вызов. Этот вызов исходит от Охранителей Входа в каждый последующий мир, и Душа не может переступить его границы, если она не знает двух вещей: она должна произнести „Слово могущества“ и подать „Знак Мудрости“. Это относится и к человеку, добровольно покидающему своё тело во время посвящения. Известно, что к ним часто прибегали египетские жрецы и фараоны.] тем, что были слева от него, и вид его был такой же, как у них. И я видел его нисходящим и принявшим облик ангела воздуха, и он был одним из них. И я увидел Его сыном человеческим, живущим в мире. И они не узнали Его».

Эфиопская церковь – несторианская, признающая лишь Божественное в Христе, поэтому здесь нам важен один из процессов образования Единого в различном. Но пока Плерома как бы реинкарнировалась «вниз», маленькая часть Целого в разлитых жизнях поднималась духовно вверх (а последняя и была при консульстве Публия Руфа и Гнея Максима). Образовалось Единое Целое в двух естествах. И родился младенец, действительно никогда раньше не рождавшийся. Именно это и описано в «Деяниях Иоанна»: «Было то в одном Генисаретском доме, где мы ночевали с Учителем, и, укрывшись с головой одеждой, наблюдал за ним, что Он делает, и сначала услышал, как Он говорит мне: „Иоанн! Спи“.»

И я притворился спящим, и тогда увидел Другого, подобного Ему, и услышал, как Тот, другой, говорит Ему: «Избранные тобою не веруют в тебя, Иисус». И тот отвечал ему: «Правду ты говоришь, но ведь они люди».

А при наличии брата-двойника тайное учение Христа постепенно стало превращаться в то, что после стало называться «иоанновым эзотеризмом». И «династия Иисуса» в основе своей положила это в свой теоретический фундамент, считая Его человеком, которого дополнит на конце истории Другой человек, как и первый, обладающий Божьей благодатью.

Александр с юных лет воспитывался в таком духе. Так что же произошло? Уже в Сибири Фёдор Кузьмич говорил, что ему было просто «приказано так поступить», и эволюция духовности царя носила не только личный характер. Нераздельное и неслиянное Единство Христа давало возможность астральному телу Христа быть воспринятым другими.

Р. Штайнер, например, приводит пример с Фомой Аквинским – «когда Фома был ещё ребёнком, вблизи него ударила молния и убила его сестру. Это физическое, лишь кажущееся физическим событие, сделало его способным воспринять в своё астральное тело Христа», (т. е. в смысле «человеческого астрала Христа», но нераздельно связанного с Целым). Такое присоединение привело к созданию теории Церкви Фомой (Томизм), другое же после Реформации католической церкви объединило царство и священство в лице Папы.

На 7 цикле[ Воссоединение происходит на кратное 7 годам с рождения. Пётр родился в 1672 г.] в 1700 г. (поэтому царь и превратил следующий 7208 год в 1700) и произошёл гилгул. И духовидцы – Дмитрий Ростовский и Митрофан Воронежский это поняли («духовно узрели»). Как уже говорилось, первый уже с 1701 г. стал называть Петра абсолютно точно – живым образом Христа. Рукоположение как бы произошло не извне, а изнутри, и Высшим пастырем. Причём необходимость была очевидна и в том, что, скорее всего, Пётр принял идеи «иоаннова эзотеризма» и знал о «династии Иисуса»[ Здесь и объяснение очередной «странности» Петра – приказ жениться особам царской крови только на представительницах европейских домов (до него – наоборот).]. Расширяющаяся в браках с Европейскими домами царская кровь (кровь Петра) создавала бы энергополе, связанное с Абсолютом. А создание Санкт-Петербурга этому способствовало бы.

Не менее значительно показывает на это и то, что епископы, входя в императорский дворец, должны были оставлять свои архиерейские жезлы (а ведь по постановлению Собора 1675 г. епископы оставляли свои жезлы лишь при сослужении с патриархом, тоже епископом).

Но силы «тёмных», за которыми «стояли» члены высших чёрных иерархий, нанесли точнейший удар – они эту «цепь – кровь» замкнули. Насколько знал Пушкин о таком уровне событий – трудно судить. Но он оставил нам строки своего знаменитого «Памятника» – «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…». Здесь Пушкин употребляет редкостный эпитет от «нерукотворённый». Анри Грегуар – бельгийский филолог-византолог – отмечал чисто религиозный характер пушкинского эпитета, к тому же имеющий характер узко специфический. Нерукотворный – это калька с греческого прилагательного acheiropoietos. В православной церкви этот эпитет даётся только определённым иконам. Это икона ключевая – Христа. Её, как гласит предание, не написала рука художника, она запечатлелась на холсте, приложенном клику – это Нерукотворный Спас; причём эпитет был взят из прямой речи Христа (Ев. от Марка 14, 58). Ранее это слово в греческом языке не встречается.

Пётр избрал себе в качестве личной святыни именно эту икону (находится в Санкт-Петербурге в Спасопреображенском соборе). Внутри Зимнего Дворца, находится собор Нерукотворного образа. Отпевали Пушкина именно в придворной Конюшенной церкви, посвященной… Нерукотворному образу. В своей спальне у Пушкина висела составленная из самоцветов мозаичная икона Нерукотворного Спаса, приданое жены, унаследованная от гетмана Петра Дорошенко (в 1930-е годы она исчезла).

Акцию такого масштаба мог проделать только сам царь, используя династии Габсбургов и других домов Европы, под водительством истинных посвященных. В конце 1825 г. в Саровскую обитель прибыл неизвестный, его исповедовал сам Серафим Саровский. Вновь прибывший получает имя Фёдора (Фёдоровская икона является покровительницей царского рода.) Вскоре в обитель приезжает Николай I. Три часа шла беседа «при закрытых дверях» троих – Фёдора-Александра, Серафима и Николая. Вскоре Фёдор ушёл на Тибет.

Именно в начале пути туда (на Алтае) лежит город Чарск (отсюда и имя главного героя «Египетских ночей» – Чарский). Позже жил в Томской губернии, затем (по мнению А. Ф. Хрипанкова) скрывался под Тобольском, в Иоанно-Предтечьевском монастыре – а это уже недалеко от Красноуфимска. Между прочим, А. Ф. Хрипанков – сотрудник Эрмитажа, посвятивший себя «тайне старца», считает, что вместо царя был похоронен фельдъегерь Масков, чьи останки затем извлекли из императорской гробницы и спрятали под полом Чесменской церкви.

Трудно сказать, знал ли всё Николай, скорее всего не знал и он. В 1852 г. происходит знаменитая смерть Гоголя, которую нельзя понять вне системы вышесказанного. Но фигура Николая в этой истории, безусловно, трагична. В полной мере по «иоаннову эзотеризму» династия начинается в сыне, поэтому Николай был обречён. На 30-м году правления (цикл Сатурна) император огромного роста, от окрика которого падали в обморок боевые офицеры, спавший под шинелью на походной кровати, внезапно умирает, да так неожиданно, что только в день смерти – 18/II – стали выпускать бюллетень, указывающий на ухудшение здоровья царя («заболел лихорадкой»).

Народ готовили 3 дня, и лишь 21/II сообщили о кончине. Труп не был бальзамирован. Более того, позднейшие историки обнаружили, что его бальзамировали дважды. Не показали народу и лицо мёртвого царя за всё время, пока гроб стоял в Зимнем дворце. В камер-фурьерском журнале с 9/II заменены листы – то есть с того дня, когда помещено первое сообщение о болезни царя.

Николай действительно простудился и к 16/II стал поправляться, но вдруг на следующий день произошёл необъяснимый кризис и, пострадав день, император умер. На престол вступил Александр Второй. В 1855 г. во время присяги нового царя в Кремле колокол «Реут» с колокольни Ивана Великого сорвался и задавил 10 человек. Немного позже, во время коронации того же Александра, тот же колокол оборвался вторично, пробил 3 каменных свода, 2 деревянных потолка и убил 17 человек. Тогда митрополит Филарет сказал окружающим: «Царствование будет хорошим, а конец неблагополучен».

Когда будущий Александр II ещё только родился в 1818 г. в Москве, его мать спросила у известного юродивого Фёдора о том, что ждёт новорождённого. Юродивый в смятении ответил: «Будет могуч, славен, силён будет одним из величайших государей мира, но всё-таки умрёт в красных сапогах». 1/III 1881 г. царю раздробило именно ноги до колен. До революции в Сергиевой пустыни близ столицы в покоях настоятеля висел портрет того же Александра II, написанный с натуры проф. Лавровым. Но висел портрет с одной особенностью – холст на нём был составной, так как другой кусок картины приставлен ниже колен. И вот по какому случаю. За 14 лет до гибели царя в 1866 г. в этой «пустыне» один послушник сошёл с ума, но вскоре оправился. Но через некоторое время, работая в пекарне, раскалил кочергу, бросился к портрету императора и выжег «ноги» царя точно так, как они были изуродованы при его смерти, после чего послушник окончательно потерял разум.

Почему же, не говоря уже о Николае I (который один гулял по Санкт-Петербургу), Александр проводит реформы, совершает большие социальные сдвиги в обществе – а покушения на него начинаются только с 1864 года, превращаясь буквально в настоящую охоту? Ещё в 1857 г. произошло «дело Глинки». После оперы «Жизнь за царя» (Иван Сусанин), как уже здесь говорилось, на премьере, которой в декабре 1836 г. был не только царь с семейством и весь свет Санкт-Петербурга, но и Пушкин – автор был обласкан Николаем, одарён перстнем и «отмечен благоволением». «Открывались горизонты» и, главное, двери. Ничего не предвещало дурного.

Но с 1845 г. Глинка провёл несколько лет в Испании и Франции, где сблизился с Гектором Берлиозом, автором театрально– симфонического сказа о Трое и троянцах. Это – всем известные факты, но факты, вырванные из контекста событий, суть которых стала пониматься недавно. Г. Берлиоз и Вагнер были связаны с тайнами «крови Иисуса» (Меровинги прямо считали себя выходцами из Трои, т. е. троянцами).

Такая независимость в деле семейной тайны раздражала Николая, и скоро царь стал давать Глинке понять, что он недоволен (чем конкретно, мы, наверное, не узнаем никогда), но недовольство это находилось, безусловно, в «радиусе действия тайны».

Возможно, Гоголь заменил Глинку, но, как бы то ни было, композитор пережил своего царя. Но главное было то, что «династия» представляла одну огромную семью, ветвистое фамильное дерево, покрывающее почти всю Европу своей «тенью». 9/I 1857 г. в Берлине Глинка, что с ним бывало, простудился. А далее без комментариев приведём большую цитату из книги академика Б. Асафьева «Глинка» (М., 1947 г.) «Но дальше начинается не совсем ясное: письмо Дена к сестре Глинки, об этом предсмертном месяце в жизни композитора решительно сбивает с толку. Оно говорит о каких-то неприятных известиях, полученных Глинкой, о его невыносимо усилившейся раздражительности, даже гневе, злобе, о посылаемых куда-то значительных денежных суммах. В итоге нельзя понять (хотя доктор до последних дней утверждал, а первоначальная простуда была ликвидирована – что никаких причин для опасности нет) резкого поворота в „болезни печени“ сведшего в могилу, по официальной версии, Глинку. Ден соображает, что ещё 13/II Глинка шутил, был бодр, а уже 14/II он нашёл его безучастным ко всему, и в 5 часов 15/II Глинка скончался[ Похороны состоялись 18/ II, в это же время память Глинки почтили торжественной панихидой в Санкт-Петербурге… в Конюшенной придворной церкви (где отпевали и Пушкина) Напомним, что и Гоголь, и Глинка умерли в священный месяц – февраль, и, скорее всего, по одной и той же причине.].» Когда В. Н. Энгельгардт через 3 месяца приехал в Берлин и по поручению сестры Глинки принял на себя заботы о перевозке тела Глинки на родину, то оказалось, что великий русский композитор удостоился погребения, чуть ли не моцартовского. Несмотря на очень значительную сумму, уплаченную позже сестрой по счетам, похороны Глинки в Берлине были нищенскими.

Тело было даже не в платье, а в белом холщовом саване. Чем не Моцарт! Когда гроб вынули и открыли, один из могильщиков приподнял полотно и, тотчас закрыв его, сказал – «лицо страшно». По словам его, всё лицо было белое, «точно как бы покрытое ватой».

Не такое ли было и у Гоголя позже в гробу? Сам Асафьев был убеждён в том, что официальная версия смерти Глинки – миф, хотя сказанное в книге во времена жесточайшей цензуры, уже поступок. Как тут не вспомнить, что при монархии (помимо полководцев и государей) памятники поставлены лишь Пушкину, Гоголю, Лермонтову, Глинке (как исключение, подтверждающее правило, Крылову работы Клодта в Летнем саду). Для каждого случая найдутся крайне убедительные объяснения, но как объяснить в целом, что нет среди них Достоевского, Чайковского, Мусоргского, Тургенева и т. д.

Почему это случилось в Берлине, и знал ли об этом Александр II? Можно предположить, что мог и не знать, точнее, не был инициатором акции. Как вариацию рассмотрим такую картину – основой «Династии», как уже писалось, считали себя Габсбурги. Их поведение во время Крымской войны было настолько предательским по отношению к России, страны, буквально за несколько лет до этого спасшей императорский дом Вены, что при смерти Николай «даже» простил Франца-Иосифа, считая это своим высшим христианским поступком. И после унизительного мира «братские» монархии стояли друг к другу спиной.

Не хотела ли Вена (а, может быть, даже и определённые круги в Санкт-Петербурге) таким образом сблизить на общем поприще две страны? Автор даже склоняется к версии, что «застрельщиком» дела являлись те же петербургские круги, тесно связанные с Веной, как и во времена Пушкина. Тот же Нессельроде, например, получил от Александра II отставку, пробыв министром иностранных дел чуть ли не 40 лет.

Но «Австрийское лобби» в Северной Пальмире было крайне влиятельным и сильным, и молодой царь совсем не считаться с ним не мог. Итак, реформы, изменившие лицо страны, подготовлялись, разрабатывались, потом пошли – в Санкт-Петербурге царь прогуливался перед публикой, радостно его приветствовавшей.

Так что же произошло, что изменилось? Первое покушение на Александра – выстрел Каракозова – произошло в апреле 1864 г. перед выходом из Летнего сада, а зимой – за несколько месяцев до этого старец Фёдор Кузьмич покинул этот мир. Перед смертью он приехал в Томск; во время этого переезда, в 65 верстах от Томска, неподалёку от деревни Турунтаевой, случилось чудо: по обеим сторонам дороги появились светящиеся столбы, сопровождавшие повозку до самого Томска (помимо купца Хромова, столбы видели ямщик и дочь купца). 20/I 1864 г. в 8 часов 45 минут старец повернулся на спину и, вздохнув 3 раза, затих. Три священника читали псалтырь над покойным, а 23/I похоронили в ограде Богородице-Алексеевского мужского монастыря[ После него остались вещи, и среди них – метрическое свидетельство о бракосочетании в. кн. Александра Павловича с принцессой Баден-Дурлахской Луизой-Марией-Августой (помимо Хромова, его видела жительница Томска Балахина). Его купец отвёз в Санкт-Петербург.].

На 74 день после смерти старца царь чудом уцелел у Летнего сада (как не вспомнить здесь, что 74 – это 47 наоборот). Леонид Бежин в своей повести «Усыпальница без праха» хорошо сказал о сложившейся ситуации: «И тут я зримо представил себе длинный и извилистый путь, который проделала эта тайна, столь бережно хранимая и передаваемая из рук в руки. От Николая I – к Александру II, от Александра II – к Александру III от него к Николаю II. Передаваемая, словно сказочный ларец с зайцем, селезнем, яйцом и иголкой, и на самом кончике иголки – тайна мнимой смерти Александра I… Вот почему Александр III, когда его спрашивали о тайне смерти Александра I, молча показывал на портрет старца Фёдора Кузьмича, висевший у него в кабинете. Об этом мне рассказывал философ В. Н. Тростников, побывавший в Америке и встречавшийся там с племянником последнего русского царя Т. П. Куликовским-Романовым, от которого он и услышал историю с портретом».

И царей стали травить как зайцев, причём часто чувствовалось, что руки убийц водит человек, производящий математическое деление. В Европе покушение Березовского в 1867 г. произошло, когда царю шёл 49 год, а убит он всё же был на 63 году. Знаменитая «террористическая фракция Народной Воли» со старшим Ульяновым появляется как раз в период 42-летия Александра – уже III. На 7-м году царствования – снова попытка покушения. И, наконец, – знаменитое «крушение в Борках», где вся царская семья спаслась просто непонятным образом.

И, хотя позднее отставной генерал жандармерии докопался до того, что произошёл взрыв от бомбы огромной силы, подложенной поварёнком, пропавшим перед взрывом, официальная версия гласила о… плохом состоянии путей. Генерала нашли в Париже мёртвым за письменным столом, а об императоре как-то все позабыли до 49-летнего возраста, когда он умер «от почек» на 14-м году царствования. Но к тому времени стало ясно, что дело, заложенное Серафимом Саровским, Александром, Пушкиным и многими другими, можно разрушить, лишь сначала уничтожив все династии Европы – Романовых, Габсбургов, Гогенцоллернов, а затем провести контракцию, но на другой основе.

С этого времени началось движение, приведшее к Великой войне, революциям и событиям, описанным в романе «Мастер и Маргарита».

КОНЕЦ I КНИГИ

…Возвращая папку главврачу, столичное светило психиатрии быстро сказал: «Да, вы правы, случай в психиатрии не описанный. Я бы хотел с ним поговорить. Он ведь, кажется, находится у вас в палате № 117?». «К сожалению, это невозможно», – сконфуженно бросил главврач. «С ним что-то случилось? – нервно спросил столичный гость. – Он умер?». «Да нет, сбежал! – буркнул главврач. – Вот, оставил…». И он протянул светилу лист бумаги, на нем тот прочитал.