Текст книги "Кровь королей"

Автор книги: Игорь Агафонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

невероятно, – у тебя просто не останется сил, чтобы удержать границы

Империи. Вандалы, бургунды, алеманны и саксы хлынут на ее земли, которые

тебе уже нечем будет защищать – все твои легионы останутся под стенами

Нарбона и Толосы, лягут мертвыми в лесах Аквитании и на перевалах Пиренеев.

Такова была бы цена твоей победы над Эврихом, но ты, повторяю, ее не

добьешься.

 Подумай и о судьбе римских провинций в Испании. Сейчас только воины готов

стоят между ее городами и дикими свевами. Их король Ремисмунд только и ждет,

чтобы готы ушли сражаться с тобой, а как только это случится, орды свевов

затопят полуостров, предавая все огню и мечу. Испания будет разорена – и это

также цена твоей победы. Ты видишь – война с готами приведет Империю к

гибели. Так может ты передумаешь, и согласишься на справедливые условия

мира, предложенного королем Эврихом? Это спасет сотни тысяч жизней и только

так, в дружбе с готами, ты сможешь вновь привести Рим к процветанию. Выбирай

же – истребительная война и разорение римских земель, или мир и спокойная

жизнь Империи. Я все сказал.

 – Думаешь напугать меня своим красноречием, Арванд? Не выйдет. Мои условия

неизменны – сдавайтесь на милость Рима без всяких условий. Или попробуйте

сразиться с моими легионами. Мы уже разбили вас, теперь добьем до конца.

Иди. Ты должен немедленно покинуть наш лагерь.

 Арванд хотел еще что-то сказать, но, повинуясь приказу Красса, Кассий

подхватил его под локоть и вывел из палатки.

 – Преклоняюсь перед твоей решительностью, великий Красс! – сказал Паоний,

довольно потирая руки. – Мы раздавим наглых варваров, не сомневаюсь!

Напрасно только ты отпустил этого негодяя...

 – Ты тоже так считаешь, Цестий? – спросил Красс, обернувшись к молчавшему

все это время префекту.

 – В его словах есть доля правды. Война предстоит нелегкая. Но... Мы всего

лишь солдаты, ты принял решение, и мы будем сражаться. А вот свевов, и

правда, не стоит сбрасывать со счетов...

 К воротам Вапинкума они подъехали в сумерках. Подумав немного, Утер решил

не рисковать, предпочтя потерять несколько часов, но зато теперь врагам

труднее было бы распознать его военную хитрость. Три десятка крестьян, надев

броню и взгромоздившись на уцелевших коней, изображали наемников Гирция,

остальные полсотни следовали между ними, сбившись плотной группой. Это были

'пленные', оружия у них не было, но каждый всадник вез с собой лишний меч и

щит. Сам Риотам маскироваться не стал, продолжая играть роль предателя, он

ехал рядом с Фульцинием.

 – А что будет, если они нам не поверят? – спросил Марк, осадив коня в

сотне шагов от ворот.

 – Тогда это будет самый короткий штурм города, – пожал плечами Утер. – Но

они поверят. Этих крестьян они в грош не ставят. Давай, вперед!

 – Кто такие? – раздалось со стены.

 – Глаза раскрой! – Хрипло крикнул Фульциний, пытаясь изменить голос и

стараясь разглядеть хоть что-нибудь против света факелов.

 – Вернулись, что ли?

 – А то! Подарок Толстяку привезли! – 'Толстяком', как сказал Утер, люди

Гирция называли хозяина. – Открывай ворота!

 Несколько томительных мгновений прошли в полном молчании, но вот

заскрипели ворота и тяжелые створки начали расходиться. Фульциний подался

вперед. Дорогу ему заступили двое солдат с факелами. Марк нагнул голову,

стараясь скрыть лицо.

 – Все что ли вернулись? – спросил один, высоко поднимая факел. – Ну, как

говорится... Эй! Ты кто такой? Где Гернот?!

 Притворяться дальше не имело смысла. Марк бросил коня вперед и ударил

фрамеей. Солдат захрипел, лезвие высунулось у него между лопаток.

 – Бей! – заорал Фульциний, влетая в ворота.

 Позади свистнул меч Утер, второй солдат съехал по створке ворот – на его

лице застыло безмерное удивление, а отряд уже ворвался в город. Бывшие

'пленные', которым мгновенно раздали оружие, устремились вперед нестройной

толпой, оглашая улицы грозным ревом.

 – К башням, Марк! – орал Утер, вращая мечом. – Бери два десятка, и

очистите их! Остальные за мной!

 Они мчались по темным улицам погруженного в сон Вапинкума. Маленький

городок тотчас наполнился топотом копыт, громкими криками и лязгом оружия.

Повсюду мелькали факелы, огромные тени прыгали по камням мостовой и стенам

домов. Марк вел свой отряд к двум башням, возвышавшимся у восточной стены.

Здесь, как сказал Утер, размещались оставшиеся в городе воины Гирция.

Стремительно преодолев три-четыре стадия, они ворвались на небольшую площадь

и тут же, на ходу соскакивая с коней, бросились к деревянным воротам.

Нападения тут никто не ждал, а потому это была не битва, это была резня.

Только трое стражников оказались вооружены, но их смели сходу, остальных

незадачливых вояк, почти всех полупьяных, вытаскивали из постелей, а то и

прямо из-за столов и убивали на месте. В четверть часа все было кончено -

оставив за собой полтора десятка трупов, Марк, не медля, повел своих на

форум.

 Здесь главные силы их армии, под командованием Риотама, штурмовали

укрепленный особняк Гирция. На озаренном факелами форуме творился полный

хаос. Яростно воя, крестьяне выбивали ставни в окнах, пытались пролезть

внутрь, их встречали мечами, копьями и даже второпях подхваченными тяжелыми

скамьями – застать врасплох самого Гирция явно не удалось, его

немногочисленная охрана, рабы и домочадцы отбивались изо всех сил.

 Тяжелые дубовые двери трещали под ударами мраморной статуи, которой два

десятка опьяненных кровью бойцов били на манер тарана.

 – Раскачивай! Раскачивай! – орал Утер, сам ухватившись за неподъемный

пьедестал в первых рядах. – Вы мужики или бабы беременные?! Раз, два, взяли!

 В момент, когда Марк влетел на форум, могучий удар потряс дверь, и она с

треском рухнула. Разъяренные мстители ворвались в дом.

 – Гирция! Дайте мне Гирция! – вскричал Фульциний, охваченный горячкой боя,

и расталкивая людей бросился в просторный вестибул, потрясая мечом.

 Между тем, на форуме скапливалась толпа разбуженных шумом горожан. Они

смотрели угрюмо, многие сжимали в руках топоры, ножи, вертела и прочее

импровизированное оружие. Оглянувшись на них, Утер вышел вперед.

 – Граждане! – сказал он. – Тирану пришел конец. Римская власть

восстановлена. Больше не нужно терпеть – хватайте прислужников Гирция,

доносчиков, прочих кровопийц! Тащите их на форум – здесь будет суд.

 – Вот ты, – обратился он к стоящему впереди здоровяку, вооруженному

молотом. – Кто таков?

 – Корникс, кузнец я, – хмуро ответил тот.

 – Вижу, человек ты здесь уважаемый. Поможешь разобраться, кто друг, а кто

враг. Бери людей, действуй! А мы пока крысу из норы вытащим... Эй там,

палите костры, чтоб светло было!

 До горожан быстро дошло, что пробил, наконец, час свободы. Впрочем, судя

по лицам, для некоторых это означало возможность безнаказанно свести счеты и

всласть пограбить, но Утер рассудил, что с такими можно разобраться и позже.

Пока же его слова возымели действие – взмахнув молотом, Корникс выкрикнул

несколько имен. Толпа взревела и бросилась на улицы. Утер кивнул и

направился к дому. За его спиной несколько человек уже разводили огромный

костер.

 Как только рухнула дверь, организованное сопротивление обитателей особняка

разом прекратилось. Ворвавшись в дом, люди Минуция добивали тех, кто не

бросил оружие, искали и ловили пытавшихся спрятаться в многочисленных

закоулках и комнатах. С отчаянными криками разбегались рабы, наспех

вооруженные было хозяином. Они бросали оружие и, подняв руки, умоляли их

пощадить.

 Стремительно миновав вестибул, Фульциний выбежал в атрий. Здесь, прижатая

к имплювию, все еще отбивалась челядь Гирция – трое или четверо слуг,

вооруженных кто чем, но среди них выделялся высокий германец в синей тунике.

Вспрыгнув на бортик имплювия, он ловко размахивал длинным мечом, не

подпуская к себе врагов. У его ног уже валялся окровавленный труп, на глазах

Фульциния он ранил еще двоих. Столкнувшись с таким отпором, вчерашние

крестьяне дрогнули и откатились к колоннам атрия. Германец захохотал и

высоко поднял меч – челядь тут же сплотилась вокруг него, готовясь дорого

продать свои жизни.

 – Все равно перебьем, твари! – выкрикнул кто-то из нападавших. – На копья

подымем!

 Из окон второго этажа вырывалось пламя, – то ли дом уже подожгли, то ли

само так вышло, – и в красноватых отблесках Фульциний всмотрелся в лицо

германца. Что-то в нем показалось ему знакомым. Пять дней назад, когда они

расставались с Венанцием в лесу под Эбуродуном, патриций описал ему

предводителя разбойников. По словам Венанция, у того не хватало половины

правого уха – в точности, как у этого. Могло ли это быть совпадением? Марк в

это не верил.

 – Эй ты, – сказал он, решительно шагнув вперед. – Не Сигерик ли тебя

зовут?

 Германец вздрогнул.

 – Ты меня знаешь?

 – Где Ливия, гад?!

 – Кто?

 – Девушка, которую ты похитил! Где она? Скажи и, может быть, я сохраню

тебе жизнь.

 – О чем ты болтаешь?

 – Пять дней назад. Постоялый двор под Эбуродуном. Ну! Говори, ублюдок!

 – Ах, вот ты о чем.., – Сигерик усмехнулся. – Твоя что ли баба? Ну так я с

ней хорошо позабавился. Она у тебя ничего, римлянин. Из нее выйдет хорошая

шлюха! А уж как она...

 Взревев, как раненый вепрь, Фульциний прыгнул вперед. Один из рабов,

распаленный боем, попытался заступить ему путь, вскинув огромный топор. Не

сбавляя шаг, Марк лишь слегка отклонился и вонзил меч в живот неуклюжего

парня. Кровь хлынула на плиты атрия, Фульциний переступил через труп и

тотчас лязгнули, столкнувшись, клинки – Сигерик сделал длинный выпад,

пытаясь достать врага.

 Насмерть перепуганные рабы побросали оружие и отступили к имплювию, но

никто не посмел вмешаться в их поединок. Марк бился молча, с трудом

сдерживая клокотавшую ярость. Сигерик больше не ухмылялся – в глазах

римлянина он прочел свой приговор, но и трусом германец не был. Звенели

мечи, слышалось тяжелое дыхание соперников. Все – и сдававшаяся челядь и

бойцы Фульциния во все глаза смотрели на поединок.

 – Где она?! – крикнул Марк, отбив очередную атаку. – Скажи и, клянусь

щитом Марса, я пощажу тебя даже сейчас!

 – Отправляйся в ад! – прохрипел Сигерик и, резко вывернув кисть, ударил

мечом снизу вверх.

 Зрители разом вскрикнули. Клинок просвистел на волосок от шеи декуриона -

Фульциний лишь чудом успел уклониться – и тут же его собственный меч

вонзился в широкую грудь германца точно посередине. Секунду Сигерик висел на

клинке, его глаза вылезли из орбит, горлом хлынула кровь, на тунике

мгновенно проступило большое темное пятно. Марк выдернул меч, и германец

тяжело рухнул на пол.

 Фульциний застыл над поверженным телом. Его месть свершилась, разбойник

был мертв, но радости он не чувствовал – мерзавец так и не признался, где

они прячут девушку, здесь ли она, да и жива ли вообще? А если и здесь – что

если она попадется под горячую руку его солдат? Из таблинума, триклиния и

кубикул доносились отчаянные крики, слышался женский визг – опьяненные

местью крестьяне жгли и громили ненавистное гнездо Гирция.

 – Что с этими делать? – бородатый Феликс тронул декуриона за плечо, разом

возвращая к реальности.

 Марк поднял голову, мельком глянул в перекошенные от ужаса лица рабов... И

тут один из них, по виду совсем еще юноша, вдруг бухнулся на колени и пополз

по пыльным плитам, простирая руки к Фульцинию.

 – Господин! Пощади, господин! – трясущимися руками он вцепился в плащ

декуриона, одновременно порываясь поцеловать его калиги. Марк брезгливо

оттолкнул его ногой, но раб не выпустил плащ, только поднял вверх умоляющий

взгляд черных глаз.

 – Ты говорил о девушке... Сигерик не сказал тебе, но я знаю – знаю, где ее

держат! Я все тебе покажу! Только не убивай!

 Фульциний резко поднял его за плечи, у парня аж зубы лязгнули.

 – Где она?! – выкрикнул он прямо в лицо рабу. – Веди быстро! Но если ты

врешь...

 – Я не вру, господин! Я знаю, где она, клянусь тебе. Жив Господь! Сигерик

привез ее два дня тому...

 – Хватит болтать! Веди!

 Парень кивнул и, оглядываясь, побежал к таблинуму. Фульциний устремился за

ним.

 Богато убранный таблинум носил следы жаркой схватки: среди опрокинутых

треножников и канделябров валялись два тела, все было перевернуто вверх

дном, мозаичные полы заливала кровь. Четверо вояк, ругаясь, взламывали

хозяйские сундуки. На Фульциния и его провожатого они едва обратили

внимания.

 Выскочив из таблинума в перистиль, молодой раб указал направо, где

находились кухни и кладовые.

 – Это там, господин, – бросил он на бегу. – Вчера твою женщину заперли в

комнате у пекарни. Там у хозяина что-то вроде тюрьмы. Наверное, она еще там.

 Пробегая мимо фонтана, Фульциний на миг замешкался. На мраморном бортике

трое его вояк насиловали какую-то девку. Та кричала и вырывалась, и на миг

Марк с ужасом подумал, что это может быть Ливия. Но нет – то была всего лишь

рабыня. Ворвавшись в кухню, они застали там лишь кучку перепуганных слуг,

жмущихся к большим котлам, от которых пахло бараниной, и, не задерживаясь,

пробежали мимо потухшего очага ко входу в пекарню.

 – Сюда, господин, – выдохнул парень, указывая на темную узкую арку, за

которой скрывалась крытая галерея. Судя по тому, что двери вдоль ее стен

были заперты, его бойцы сюда еще не успели добраться, и это было хорошо.

 В конце коридора обнаружилась прочная дубовая дверь. Сердце Фульциния

бешено колотилось. Неужели Ливия здесь, за этой дверью? Если так – конец

всем тревогам! С разбегу он толкнул дверь, но та лишь чуть вздрогнула.

 – Проклятие! Тут заперто! А ключ...

 – Ключ хранился только у господина, у Гирция, – торопливо пояснил раб.

 – Ливия! – крикнул Фульциний и заколотил в дверь. – Это я, Марк! Ты там?

Ответь, если слышишь! Я пришел за тобой!

 Он прислушался, из-за двери не доносилось ни звука.

 – Похоже, там нет никого! – Марк обернулся и гневно посмотрел на раба. -

Что скажешь?

 – Не знаю, господин. Но девушка была там... Здесь, в кухне есть мраморная

скамья. Тяжелая. Прикажешь?

 – Бегом!

 Вернувшись в кухню, они подхватили скамью и, пыхтя, втащили ее в коридор,

причем юный раб старался изо всех сил, опасаясь рассердить грозного воина.

Дотащив скамью до двери, он тотчас же быстро сбегал в кухню за факелом, о

чем Фульциний даже не подумал, а между тем в коридоре стояла такая темень,

что и вытянутую руку было не разглядеть.

 Дверь выдержала два удара. На третий замок вырвало из стены и они

буквально влетели в тесную мрачную коморку. При свете факела Марк увидел

голые стены и низкое ложе, покрытое шкурами – более в коморке не было

ничего. На ложе лежала Ливия. Он сразу ее узнал, хотя теперь она совсем не

походила на гордую красавицу-патрицианку – на лице багровели синяки и

кровоподтеки, свалявшиеся волосы торчали в разные стороны.

 – Ливия, – простонал Фульциний, падая перед ней на колени. – Что они с

тобой сделали?!

 За спиной тяжело дышал слуга Гирция, факел дрожал в его руках, но Марк не

видел сейчас ничего, кроме мертвенно-бледного лица девушки.

 Он схватил ее безвольно повисшую руку и тут же в ужасе выпустил ее – по

запястью стекала липкая кровь, а на полу натекла уже целая лужа. Что-то

звякнуло, и Марк машинально поднял с пола длинный ржавый гвоздь. Некоторое

время он тупо смотрел на него и вдруг, поняв, что именно этот гвоздь и

послужил ей орудием, с криком отшвырнул его от себя.

 – Ливия! – простонал он, хватая ее за плечи. – Зачем?! Зачем?!

 – Господин! Скорее! Может, ее еще можно спасти!

 Фульциний обернулся. Юноша торопливо рвал тунику, протягивая ему длинную

полосу ткани. Не раздумывая, Марк схватил ее и принялся туго перевязывать

руку Ливии выше запястья.

 – Боги! Боги! За что?! – бормотал он, чуть не плача.

 Покончив с левой рукой, он схватил правую и едва не выпустил ее – вена

была разрезана вдоль всего предплечья, рука казалась почти черной от крови.

Даже его, привыкшего к страшным ранам, замутило при виде того, во что

превратилась вена, расцарапанная гвоздем. Кто мог подумать, что у юной

девушки хватит духу сделать такое?

 Давясь слезами, задыхаясь от разыгравшейся в душе бури, он все же кое-как

перетянул ее руку, хотя где-то на краю рассудка уже маячила холодная мысль -

все, что он делает бесполезно, возможно, Ливия уже мертва... Но Марк не мог

заставить себя сделать то, что следовало сделать с самого начала -

проверить, бьется ли еще жилка на ее шее. Он просто не мог это сделать.

Слишком страшно было узнать.

 – Юнона, помоги мне! – пробормотал он, собравшись, наконец, с духом, и

протянул ладонь. И в этот момент девушка открыла глаза.

 – Марк? Это ты? – прошептала она еле слышно. Фульциний склонился к самым

губам, чтобы уловить слова, больше похожие на простой выдох.

 – Это я, я.., – тихо сказал он, сглотнув застрявший в горле комок. – Все

позади. Теперь все будет хорошо.

 – Слишком поздно... Я должна была умереть.

 – Но почему?! Почему?

 Голос ее прерывался, Фульциний едва различал, что она говорит. И

мучительно было видеть, как жизнь с каждым словом покидает ее.

 – Только так... можно было спастись от них. После них я не могла уже быть

с тобой. И ни с кем. Они получили мое тело, но меня они получить не могли. И

я все-таки их обманула... Прощай, Марк. Я... любила тебя. Я буду ждать. В

Элизии. Твои римские боги примут... меня, хотя я и молилась Христу. Но ушла

я как римлянка. Ведь так, Марк? Так... будет?

 Ее глаза смотрели куда-то вдаль. Не на него, нет, но куда-то в неведомые

смертному пространства Вселенной, те, что лежат за последним пределом. Марк

уже видел такой взгляд, – за годы службы он похоронил немало друзей, – и

теперь он знал точно, ее не спасти. Она уйдет так, как хотела. И, хотя он не

был патрицием, он понимал ее. Честь римлянина – превыше всего. Он понимал,

но принять не мог.

 Ее глаза остались открытыми, но жизни в них уже не было.

 – Да, – сказал он. – Так будет, Ливия. И мы еще будем вместе.

 Он наклонился и поцеловал ее холодные губы, потом осторожно, едва касаясь,

провел ладонью по ее лицу, закрывая глаза. Невероятным усилием он заставил

себя встать и поднять ее легкое тело на руки.

 Раб отшатнулся, случайно встретив его взгляд. Сказать он ничего не

пытался, словно понимал, что в такой момент слова не нужны. Неся ее на

руках, Фульциний медленно пошел к выходу.

 Он шел сквозь коридоры и комнаты разгромленного особняка, и даже

увлеченные грабежом солдаты замирали, прекращая свои дела, провожая его

взглядом. Юный раб испуганно жался к нему, опасаясь расправы, но никто не

обращал на него внимания.

 На форуме пылали разложенные кругом костры, прогоняя тьму, ярко освещая

сцену суда, который задумал провести Утер. Кто-то притащил из таблинума

мраморный солиум Гирция с подлокотниками в виде львиных голов и теперь на

нем разместился бывший король. Возле его кресла стояли несколько солдат и

уважаемые граждане Вапинкума, среди которых выделялся кузнец Корникс.

 Шагах в десяти от солиума под охраной двух десятков солдат и горожан

замерли согнанные в кучу пленные. Было их человек десять, многие изрядно

побиты. Большинство подсудимых были близки к обмороку: кто-то заметно

дрожал, кто-то порывался упасть на колени, кто-то умоляюще протягивал руки к

победителям. Лишь двое или трое стояли, высоко подняв головы и, по крайней

мере внешне, не выражая испуга.

 За пределами освещенного круга темнела масса горожан, сюда собрались,

наверное, все жители Вапинкума. Каждому хотелось увидеть расправу над

ненавистным тираном и его приспешниками. Над форумом стоял гул голосов.

 Фульциний ступил на форум, не видя перед собой ничего. Люди удивленно

расступились, давая ему дорогу, и он пошел через озаренную пламенем площадь

прямо к солиуму. Утер поднялся ему навстречу.

 – Не успел.., – еле слышно прошептал он и покачал головой.

 Марк остановился, не дойдя до солиума трех шагов. Все хранили молчание.

 – Это Ливия? – спросил Утер.

 Фульциний кивнул. Слова не давались ему. Риотам сочувственно положил руку

ему на плечо.

 – Как это вышло? Они убили ее?

 – Нет, – с трудом выдавил он. – Она сама. Ей пришлось, после того, что они

с ней сделали. Я не успел совсем немного. Если бы мы не медлили, она была бы

жива!

 Последние слова он почти выкрикнул и, сжав зубы, обернулся к кучке

пленных. Обожженные его ненавидящим взглядом даже самые смелые опустили

глаза.

 – На все воля Господа, – сказал Утер. – Я понимаю и разделяю твое горе. Мы

устроим девушке достойное погребение. Но сейчас народ ждет наших слов.

Пришло время судить негодяев. Ты нужен мне, Марк!

 – Позволь? – вперед выступил Корникс. – Моя жена и другие женщины

позаботятся о ней. Они приготовят ее к погребению. Сразу после суда мы можем

провести обряд. Я передам им тело.

 Он шагнул было к Марку, но Утер отстранил его.

 – Это разумное предложение, Марк, – сказал он. – Я прикажу сложить

погребальный костер. Пока же ее нужно приготовить к обряду. Кто лучше женщин

справится с этим? Это не займет много времени.

 Не сразу, но Фульциний позволил ему взять тело Ливии. Руки его безвольно

опустились. Между тем Корникс подозвал из толпы высокую темноволосую женщину

и что-то сказал ей. Утер передал им тело и они быстро зашагали сквозь

расступившуюся толпу.

 Корникс быстро вернулся и занял место за креслом Утера. Бывший король

встал и поднял руку, призывая к молчанию. В наступившей тишине он громко и

торжественно сказал:

 – Для тех, кто меня еще не знает, я – Риотам, военачальник на службе Рима.

А это – Марк Фульциний, офицер римской армии. Вместе с людьми достойного Гая

Минуция мы пришли в Вапинкум, чтобы покарать изменника и предателя Гирция. Я

хочу, чтобы с этого дня все вы знали – римский закон вернулся в Галлию.

Никто более не сможет безнаказанно попирать права римских граждан. Сегодня

мы предадим справедливому суду тех, кто посмел поставить себя выше закона,

тех, кто предал Рим, снюхавшись с его врагами и варварами. Да свершится

правосудие, во имя Господа!

 Произнеся эту речь, он сел и бросил уже обычным голосом:

 – Давайте их сюда по одному.

 Стража вытолкнула вперед первого из захваченных пленных.

 Фульциний, оглушенный внезапной потерей, почти не видел и не слышал, что

происходило перед солиумом. Утер выслушивал свидетелей, иногда задавая

вопросы, давал высказаться обвиняемому и тут же выносил приговор.

 Он приговорил к смерти трех солдат Гирция, на которых многие граждане

указали, как на насильников и убийц. Судьба этих варваров-наемников ни у

кого не вызывала сомнений. Слишком велика была ненависть к ним жителей

города. Слишком долго они творили здесь, что хотели, пользуясь полной

безнаказанностью на службе своего патрона.

 Корникс сам вызвался быть палачом и тут же, после суровых слов приговора,

рубил головы осужденным. Мечом он орудовал мастерски, а рука его, казалось,

вовсе не уставала. Тела казненных тотчас утаскивали крючьями и сбрасывали в

ров с нечистотами. Головы Утер приказал сохранить, с тем, чтобы утром

выставить их на кольях.

 Четверо доносчиков и двое богатых горожан – близких друзей Гирция и

неизменных участников его оргий, отправились вслед за наемниками. В их

защиту свидетельствовали только заплаканные, близкие к истерике жены и дети,

однако Утер счел, что они не могут быть беспристрастны, при том, что

обвинители в один голос утверждали обратное. Возбужденная толпа хотела было

расправиться и с родственниками ненавистных доносителей, но Утер твердо

пресек беззаконие.

 Еще двоих обвиняемых бывший король оправдал. В защиту трясущегося торговца

шкурами и лысого винодела вступились друзья и соседи, утверждавшие, что на

них клевещут должники и завистники. Торговца шкурами защищали слишком

многие, а насчет винодела высказался и сам Корникс.

 – Я хорошо знаю Сальвия, – сказал он, склонившись к уху Утера. – Тот, кто

его обвиняет, должен ему десять денариев. Да, Сальвий, склонялся перед

Гирцием и поставлял ему вина, но лишь потому, что боялся за себя и семью. Но

он никогда не доносил и не искал милости кровопийцы. Это честный человек, я

за него ручаюсь.

 Утер кивнул и приказал выдать обвинявшему Сальвия парню десяток плетей,

что тут же исполнил сам Корникс под насмешки толпы. Незадачливый обвинитель

тут же поспешил скрыться.

 – Ну а теперь – перейдем к главному блюду, – сказал Утер. – Ведите Гирция.

 Ропот поднялся на форуме, когда стража вывела и поставила перед солиумом

бывшего хозяина Вапинкума Авла Гирция. Это был коренастый муж, с сединой,

пробивавшейся в коротко стриженных волосах, и, несмотря на солидные годы,

вполне еще крепкий. Тело его, хотя и погрузневшее и заплывшее кое-где

жирком, все еще хранило следы былой силы.

 Гирций встал перед солиумом и, скрестив на груди могучие волосатые руки,

исподлобья посмотрел на Утера и стоявших за ним людей. Его тяжелый взгляд

словно пригвождал к месту и лишь столь же уверенные в себе люди могли

выдержать его, не опустив глаз. Это был взгляд человека, привыкшего

повелевать.

 – Вижу, на мое кресло уселся, – сказал он. – Жаль, я не приказал забить

тебя насмерть. Еще утром у меня была такая возможность. Тогда, помню, ты со

мною по-иному держался.

 – Ну, теперь-то, как видишь, роли переменились. И вот уже ты стоишь передо

мной, и я выношу тебе приговор. Закон и справедливость всегда торжествуют,

как бы мерзавцам, вроде тебя, ни хотелось о них забыть.

 – Что ж... Собаки затравили льва и теперь могут вволю потешиться, гавкая

на него.

 – Это ты что ли лев? Нет! Ты и есть подлый пес, что кусал римского льва

исподтишка. Думал, продался готам, так теперь на тебя и управы не будет? Рим

далеко... А Рим – вот он, пришел и требует у тебя ответа.

 – Да? И кто же ты такой, чтобы говорить от имени Рима? Я вижу перед собой

вожака шайки разбойников, который обманом захватил мой город и теперь творит

беззаконие.

 – Грабителя ограбили! – хмыкнул Утер. – Ладно, мне недосуг с тобой

препираться. Приговор тебе вынесут граждане твоего, как ты говоришь, города.

Граждане! Чего заслуживает наглый мерзавец?!

 – Смерть! Смерть! – взвыла толпа. – Отдай его нам!

 Гирций лишь презрительно усмехнулся.

 – Сам видишь. Твои преступления не нуждаются в доказательствах. Слишком

многих ты здесь убил, ограбил, подверг насилию. Пришло время платить по

счетам. Впрочем... Есть один человек, который, думаю, очень хотел бы

пообщаться с тобой прежде чем ты отправишься в ад. И он, как никто, заслужил

это право.

 Утер встал и обратился к толпе:

 – Граждане Вапинкума! Я понимаю ваш гнев и желание немедленно, здесь же

расправиться с этим злодеем. Клянусь вам – он не уйдет от расплаты!

Правосудие свершится завтра, наберитесь терпения. Сегодня утром в схватке с

наемниками Гирция был ранен Гай Минуций, тот самый, чью семью уничтожил

злодей, чьими поместьями он завладел. А ведь это Минуций собрал и обучил

воинов, покончивших с тиранией. Я не могу отнять у него право самому

расплатиться с Гирцием. Утром Минуций прибудет в город, и тогда мы вынесем

окончательный приговор.

 – Да здравствует Минуций! – послышались крики. Молодого вождя крестьян,

очевидно, в городе знали. Впрочем, было и много возмущенных возгласов, люди

хотели немедленной расправы.

 Опасаясь, как бы разочарованные горожане не перешли к активным действиям,

Утер приказал увести Гирция и держать в особняке под надежной охраной. Тот

шел с высоко поднятой головой, презрительно поджав губы. Впрочем, даже ему

изменила выдержка, когда из толпы полетели камни и комья земли. Некоторые

таки попали в Гирция, и стража поспешила увести его, пару раз чувствительно

приложив тупыми концами копий.

 – Напрасно ты оставил его в живых, – покачал головой Корникс. – Пока

Гирций жив, в городе не будет спокойствия. Многие все еще могут поверить в

чудесное избавление. Мертвый Гирций был бы лучшим свидетельством!

 – Подождите, – ответил Утер. – Никуда он не денется. Но я не могу отнять у

Минуция радость самому совершить возмездие. В конце концов, именно ему мы

обязаны сегодняшним днем. К тому же, завтра вы выберите новых декурионов

городского совета. Мне кажется, сегодня их число поубавилось.

 – Это да, – усмехнулся кузнец. – Те, кто остался, служили Гирцию и теперь

они все кормят ворон.

 – Что ж, пожалуй, на сегодня достаточно. Пора распустить народ по домам.

Надо еще... Но тут из дверей особняка показался Феликс. Он волочил за собой

какого-то тщедушного человечка. Тот упирался и о чем-то слезливо умолял.

 – Вот, еще одного изловили, – бросил бородач, бросая пленника в середину

круга. – В сундуке прятался. Крысеныш какой-то.

 – Пустите меня, добрые люди! – немедля заголосил тот, ползая в пыли. – Я

не из людей Гирция! Я всего лишь мирный торговец книгами, негодяй сам меня

обобрал, не заплатив...

 – Кого я вижу! – оборвал его причитания Утер. Подавшись вперед, он

внимательно разглядывал добычу Феликса. – Старый знакомый. Теперь уже

книгами торгуешь, а раньше вроде бы шерстью перебивался... Вот это повезло

мне сегодня! Вот уж повезло, так повезло!

 Человек поднял голову, и Фульциний тотчас узнал Луция Аррия – того самого

лжеторговца, что навел на них банду Сигерика и удрал, едва завидев Утера, в

ту ночь, когда они искали Ливию. На лице Аррия мелькнули, быстро сменяя друг

друга, ненависть, ужас, отчаяние. Он тоже понял, в чьи руки попал.

 – Та-ак, – сказал Утер. – Ну, уж теперь ты от меня не уйдешь. А ты,

Феликс, ошибаешься. Это не какой-нибудь там крысеныш. Это настоящая змея.

Такого предателя еще поискать! Нет, народ сегодня без зрелища не останется.

Узнал меня, гад?!

 Арий не ответил. От страха он, казалось, лишился речи, но Утеру ответ и не

требовался.

 – Конечно, узнал! Там, в лесу я тебя упустил, но сегодня ты никуда не

денешься. Прощайся с жизнью, свинья!

 Утер поднялся и пнул валявшегося в ногах предателя. Арий вскрикнул,

отлетев на пару шагов, но встать даже не попытался.

 – Этот человек виновен в измене Риму и императору! – громко провозгласил

бывший король. – Это его стараниями римская армия была разбита за Роданом

год назад, а еще раньше он же предал союзников-бриттов. Вот с какой падалью

водил дружбу Гирций! Гирция мы оставили на завтра, но с этой змеей покончим

сейчас. Достоин ли подлый изменник смерти, добрые граждане?!

 – Убей! Убей! Смерть ему! – кричала толпа.

 Утер хищно усмехнулся и склонился над Аррием.

 – Хочешь ли ты сказать что-нибудь в свое оправдание? – спросил он. – Хотя,

что ты можешь сказать?

 – Пощади..., – размазывая по лицу слезы и грязь, проскулил Луций. -

Пощади, господин!

 Утер резко приподнял его за тунику и взглянул ему прямо в глаза.

 – Сейчас я убью тебя, тварь, – сказал он. – Но хочу, чтобы ты знал, почему

умираешь. Ты ответишь мне и Господу за Дероха, за Хелога, за Донарта. За

всех, кто остался лежать на поле смерти при Деоле. За двенадцать тысяч