Текст книги "Харрис (СИ)"

Автор книги: Иан Кабра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Сага о трех мирах. Книга 1. Харрис

Пролог

Его вытащили на казнь рано утром.

Мужчина, возраст около двадцати пяти. На него во все глаза пялилась толпа народу. Назвать его виновным, могли лишь не многие из этой толпы, большинство же, пришло лишь посмотреть на столь редкие в этом городе казни.

Выглядел он ужасно. Растрепанные темные волосы, висевшие сосульками после недели проведённой за решёткой в томном ожидании приговора, доставали почти до подбородка и изрядно мешали рассмотреть лицо бедолаги. Грязная испачканная одежда висела на нем как на пугале. Из рукавов торчали худые опустившееся руки, которые будто бы принадлежали не молодому мужчине в расцвете сил, а увядающему старику. На ногах болтались протертые почти до дыр, а местами и порванные штаны.

Его поставили на колени. По бокам от него стояли и крепко держали за руки ещё двое коренастых мужчин, одетых в чёрные шерстяные пальто. Вцепились они в его руки так, будто верили, что он действительно в состоянии куда-то сбежать.

Один из мужчин приложил его голову к деревянной стойке, в которой имелся специальный вырез для шеи. Сверху упала еще одна деревяшка, блокирующая движения.

Пока один мужчина в пальто крепко прижимал его шею к стойке посредством давления на плечи, второй принимал в руки большую секиру, которую бережно передал ему третий мужчина в таком же пальто, но более вытянутой чем двое других.

Взяв секиру, второй подошёл к закованному и уставился на его затылок.

– Постараюсь по быстрее, – сказал он, с давящей и поражающей невозмутимостью в голосе.

Обреченный закрыл глаза. Не сказать, что это ему было нужно, ведь из-за чрезмерно отросших волос он и так почти ничего не видел. Закрыв глаза, он представил себе ужасную встречу, которая ожидала его после всей этой показушной казни.

Послышался свист воздуха, который стремительно рассекала секира.

Взмах. Удар. Пустота.

Глава 1

Вы когда-нибудь слышали мифы о существах, вроде эльфов или гномов? Ох, уверен, что слышали, кто же, в конце концов, их не знает. Существует множество историй и рассказов с их участием, и я уверен, что хотя бы одну повесть о них вы слышали.

Возможно, сейчас вы думаете: «Что за глупое начало?». Но подождите, все еще впереди.

Сегодняшняя история, которую я хочу вам поведать, будет затрагивать этих мифических существ лишь мельком, однако я надеюсь, что и она не оставит вас разочарованными.

Началась эта история в одном из трех миров. А точнее в том, что звался Керибор. Помимо него, конечно, была еще Земля, а также мир, в котором множество веков назад все началось – Лайра.

Соединяли три мира порталы, которые были раскиданы то тут, то там. Однако перемещаться между мирами свободно, было позволено отнюдь не всем. Лишь те, кто обладал необходимыми правами, которые предоставили им хранитель или совет старших – состоящий из важных представителей всех рас и народов и созывался крайне редко, лишь по очень важным причинам – которые охраняли все три мира, могли это делать.

Керибор с самого его появления, был местом обитания эльфов. Позднее пришли сюда люди, а еще позже и гномы. Все жили кое-как, перебежками. То войны, то междоусобицы, а после них пир, да такой, что любой бы позавидовал.

И был в землях Керибора один городок. Имя ему было «Верендел». Он стоял на широкой реке, которая находилась в расселине между границами Зейна и пустыни Джур и соединяла два океана.

Когда-то, этот город был простой деревушкой, в которой ненадолго останавливались моряки, перевозившие товары по реке. Все те же моряки давали в деревне не маленький доход, а некоторые и вовсе бывало, оставались там жить, посему, всего за несколько лет, деревня, превратилась в город, которому и дали вышеупомянутое название.

Верендел был портовым городом, так еще и стоящим на реке. Но был красивым и достаточно богатым.

Дома с каменной кладкой и красивыми, сделанными из сена и дерева, покрытыми лаком крышами. Белокаменные башни, в которых восседали различного рода ученые, от астрологов до ботаников. Великолепные особняки, с виду больше напоминавшие миниатюрные замки, стоящие на склонах оврага. И все это подкреплялось необыкновенной вечерней чертой этого города.

Овраг протягивался с севера на юг, а потому солнце попадало в него, лишь тогда, когда было в зените или близком к этому состоянии. В остальное время, солнце в овраг практически не проникало. Однако в Веренделе решили и эту проблему. Все улицы, которые к слову были вымощены брусчаткой, были уставлены волшебными фонарями, находившимися на высоких столбах, которые стояли буквально на каждом шагу, что давало невероятное количество света. Также, когда время шло к вечеру, в домах, башнях, особняках, барах, борделях, тавернах, а также в каютах кораблей, которые стояли в порту, загорался свет.

В этом и была необыкновенная вечерняя черта. Стоя на восточной части оврага на закате и смотря на западную, на которой и находился город. Вы могли бы увидеть, если не самую, то одну из красивейших картин в своей жизни.

Город сверкал, сверкал ярко, как будто бы никто в нем и не собирался готовиться ко сну. Фонари сияли, сияли и окна домов и башен. Шли по своим делами или же просто прогуливались люди, которые вне зависимости от погоды выглядели счастливыми.

А на горизонте в это время заходило солнце. Все еще достаточно яркое чтобы ослепить вас, но уже не такое согревающее как днем.

Дул легкий ветер, который, сдувая полузасохшую траву, гулял по улицам города вместе с его жителями, иногда поддувая им в лицо или спину.

Виднеющаяся на горизонте верхушка Зейна, большого города, стоящего меж двух скал, светилась так же, как и сам Вернедел, а может быть даже и ярче. Сзади же, примерно в шести километрах, можно было увидеть завораживающую своей обычностью пустыню Джур.

Песчаннные дюны, которые внешне напоминали большие волны, лежали повсюду и абсолютно неподвижно. Однако временами, казалось, будто бы они живые и способны самостоятельно перемещаться. Некоторые жители города даже говорили, что лично видели, как дюны «ходят».

Лендер Фарн, один из коренных жителей города, то есть один из обитателей некогда бывшей на его месте деревне, любил устраивать прогулки по улицам тогда еще нового города.

Выглядел Фарн, ровно так, каким представляют себе мужчину его возраста, а именно сорок лет, большинство людей: серая щетина, устилавшая весь подбородок, растрепанные, но чистые волосы, часть прядей которых уже начала седеть, а также выступающие при любых движениях лица морщины. Длинный комбинезон, держащийся казалось лишь на одних лямках, перекинутый через плечи, покрывал большую часть его тела. Под лямками же, на худом теле всегда висела бело-серая мешковатая майка.

Лендер владел стареньким баром, который был когда-то единственным местом с выпивкой в его деревне. Бар являл собой небольшое двухэтажное здание, на первом этаже которого находились столы и стулья для посетителей, а на втором – небольшая квартирка, в которой жил сам хозяин. Теперь, когда деревня стала большим городом, в бар часто заглядывали старые моряки, те, что остались жить в Веренделе, отплавав свое.

В один поздний вечер, когда выше упомянутые моряки, уже постепенно начинали расходиться, Лендер мыл деревянные кружки, в стоявшей на барной стойке бадье и расставлял их на полки.

Его старый друг, который скорее был ему младшим братом, Чен Илен, мужчина в возрасте на десять лет младше Лендера, одетый в легкую коричневую куртежку, поверх белой рубахи, все еще сидел за одним из столов, раскинув ноги, заключенные в объятия таких же белых, как и рубаха, хакама, купленных им у одного земного торговца, и попивая эль одной рукой. Другой же он старался поправить светлые волосы, которые то и дело лезли ему в глаза.

– Вот же черт, – проговорил он, залпом выпив остававшуюся в кружке жидкость. – Крепкое у тебя варево, Лендер, всякий раз диву даюсь. И-ик, – вырвалось у него изо рта. – Каждый раз, как не приду, после третьей кружки ни дать, ни взять, а уже в хлам, – Чен снова икнул.

– Просто ты пить не умеешь, – спокойно ответил Лендер и продолжил заниматься своими делами.

Не смотря на то, что он был владельцем бара, сам Фарн, никогда и не пробовал алкоголь, разве что для дегустации новых напитков для бара, да и сам по себе алкоголь у него вызывал отвращение. Его отец часто выпивал и колотил любимого сына, иногда до такой степени, что тот не чувствовал собственных частей тела. Все это отвращение подкрепляло знание о том, что после ночного похмелья, чувствуешь себя хуже некуда, и как итог, отпугивало его еще больше.

– Э-э-э?! – протянул Чен. – Да будто ты умеешь!

– Нет, не умею. И уметь не хочу, – Лендер поставил последнюю кружку, из которой и пил Чен, на полку и, взяв в руки бадью, вышел через заднюю дверь на улицу, оставив старого знакомого наедине с самим собой.

Чен, немного посверлив дверь за которой скрылся Лендер взглядом, встал со стула и, пошатываясь, подошел к стойке. Подойдя, он положил на нее медную монету и также пошатываясь, покинул заведение.

Вернувшись, Лендер убрал бадью под стойку, сухой тряпкой, которая находилась под рукой, он вытер столы, после чего взял ключи и старенькую шляпу, которую путешественники с земли, изредка заглядывавшие в его бар, называли ковбойской и в висевшем рядом со стойкой зеркалом проверил, не сильно ли у него отросла щетина. Проведя все эти действия, он вышел на улицу и закрыл дверь на ключ.

Выйдя из бара, он почувствовал легкую боль в суставах, появившуюся после целого дня на ногах. «Староват я уже» – подумал он, слегка встряхнув ногами, чтобы притупить боль.

Окинув покинутое здание взглядом, Лендер медленно пошел по улице, начиная тем самым свою вечернюю прогулку, которые, как уже упоминалось выше, он сильно любил. Он никогда точно не мог сказать, почему именно он так любил гулять по ночным улицам города, но всегда знал, что это ему нравится.

Бар находился в самом центре Верендела, поэтому помимо моряков, сюда время от времени, заглядывали и обычные люди, желавшие выпить.

Центр города этот, был довольно не замысловат. Несколько улиц, которые пересекались в одном месте, а на их пересечении была площадь. Нельзя было назвать эту площадь слишком уж большой, да и маленькой, в общем-то, тоже, скорее обычной.

Она была вымощена все той же брусчаткой, что и дороги, а прямо посередине стоял большой белокаменный фонтан, который давно бы уже был бы серым, если бы его каждую неделю не натирали до блеска.

Вокруг фонтана стояли скамейки, сделанные из многолетнего дуба или сосны и покрытые лаком, а также клумбы, такие же белокаменные как и фонтан, в которые были посажены невысокие цветы.

По всему периметру площади, находилось множество фонарей, каждый фонарь стоял около своего заведения. Был фонарь и около заведения Лендера. Высокий, на толстом, но полом свинцовом столбе, который был одним концом зарыт в землю. Фонарь находился на высоте примерно двух взрослых мужчин, если бы они встали на головы друг другу.

Находясь столь высоко, он с легкостью мог бы в одиночку освещать всю площадь, а учитывая то, что их было много, казалось, будто на дворе уже не поздний вечер, а все еще полдень.

Идя по одной из улиц, самой наименее освещенной из всех. Лендер оглядывал до боли знакомые ему здания.

Такие же, не особо большие дома, как и бар самого Фарна, были по всему Веренделу. И чем дальше ты уходил от центра города, тем их становилось больше.

Верендел, был все еще относительно новым городом, а потому, дойтииз любой точки до его края, можно было, не прилагая особых усилий, примерно за час.

Пройдя последнее здание на улице, Лендер покинул границы города и теперь мог спокойно видеть реку, к которой все это время стремился.

Раньше, когда он еще был молодым, он любил смотреть по вечерам на эту самую реку, именующуюся Мариньеттой, в честь некогда утонувшей в ней девушки. Делал он это и теперь, смотрел пристально, и течение его завораживало, однако, по его словам, мерзкий город, мешал ему спокойно ее лицезреть, ведь приходилось идти аж за черту города, чтобы это сделать.

Смотря на реку, Фарн постоянно вспоминал какой-нибудь случай и прокручивал его в голове. Чаще всего он вспоминал постояльцев своего бара.

Не сказать, что они были какими-то особенными, но многие оказывались довольно болтливыми и частенько завязывали с Лендером разговор о чем-нибудь.

Довольно часто, поднимался вопрос о том, что Лендеру уже сорок, а он все еще не женат, детей нет, да и на примете никого не имеется.

На такие вопросы Фарн обычно просто отмахивался, говоря, что никого еще не нашел, но бывало зимними вечерами сидел у камина, что был на втором этаже, и молча смотрел на пламя, осознавая то, что он одинок, от чего его одолевала тоска.

Сам он никогда не пытался найти себе невесту или что-то в этом духе. Из-за пьющего отца все его детство прошло за управлением бара, а после того, как отец умер, он и вовсе закрылся в себе.

Некоторые девушки пытались пробить этот барьер и пробраться к нему в душу, но тот наотрез отказывался их пускать и потому, вскоре, желающих и вовсе не осталось.

Однако Лендера это никогда сильно не заботило и поэтому, вне тех самых зимних вечеров перед камином, он был таким же, каким и всегда. Слегка угрюмым барменом, который как маленький ребенок с упоением слушал истории старых моряков.

Лендер посмотрел на наручные часы. Время было уже начало первого, а потому он решил, что стоит уже идти домой. Развернувшись, он пошел назад, шагая все по той же слабоосвещенной улице.

Оглядывая все вокруг уже во второй раз за день, Фарн заметил один недочет. Хотя еще бы он его не заметил, ведь этим недочетом был целый закоулок, которого он, зная наизусть всю улицу, никогда раньше не видел.

Да и странно это было. В Веренделе все дома были расположены в плотную друг к другу, так меньше материалов уходило на постройку, да и домов можно было уместить больше, чем если оставлять между ними место.

Здесь же, между домами был не просто зазор, а целая маленькая улица, которой Лендер, никогда раньше не видел.

Не заинтересовавшись находкой, Фарн проигнорировал было закоулок и прошел мимо, но как только тот остался позади, он решил обернуться и еще раз проверить, не показалось ли ему, в конце концов, мало ли что может ночью привидеться.

Но переулок был на месте, все также черной дырой торчал меж двух домишек. Однако что-то с этим переулком было не так. В этот раз Лендеру показалось, что из него исходит какой-то звук.

Заметив это, его начал одолевать небольшой интерес. Не сказать, что он был из людей, которые любили совать свой нос, куда ни попади, но в данный момент, ему почему-то очень сильно захотелось узнать, что же все-таки это за пространство между домами, взявшееся из ниоткуда.

Он сделал несколько шагов и оказался около входа в закоулок, в котором он не видел совершенно ничего. Казалось, будто он полностью поглощает весь свет, который проникал в него.

Резко Лендера пробрала дрожь, которая мельком пробежала по всему его телу, однако его это не побеспокоило, интерес взял свое, и он вошел в переулок.

Стоило ему ступить на маленькую темную улочку, как каменные стены за его спиной ожили и перегородили вход.

Фарн уставился на кладку, которая теперь была сплошь за его спиной. Никакого прохода, как было раньше, только непроходимые стены.

«Магия» – подумал он, ощупывая стену.

Не сказать, что Лендер хорошо в ней разбирался, но тут не понять было сложно. В конце концов, камни не живые и сами по себе не движутся.

Он повернулся и посмотрел вперед, в темный переулок, конца которого, не было видно даже близко. Его снова пробрала дрожь.

Слегка пошатнувшись и, с трудом преодолевая резко охвативший его страх, Лендер пошел вперед. Трусом, назвать его было сложно. Но когда что-то в твоей сверх размеренной жизни выходит за рамки, становится не по себе. Именно это он и ощущал – страх возможных перемен.

Пройдя всего несколько метров, Фарн обернулся было назад, чтобы проверить, не открылся ли случаем проход, но увидел лишь все туже каменную кладку.

Вернув взгляд на единственный доступный путь, он продолжил медленно продвигаться вперед, хотя куда он двигался, он все еще не понимал, ведь конца переулка до сих пор не было видно.

Пройдя еще несколько по факту десятков, но по ощущению сотен метров и слегка успокоив свои, чересчур сильно разыгравшиеся нервы, он стал оглядываться по сторонам, ища что-то, что ему может помочь выбраться.

Вокруг стояли различные ящики, которые оказались пустыми, что Лендер понял, постучав по ним. Помимо ящиков, в переулке валялся какой-то мусор, не свойственный для Верендела, где постоянно убирали улицы.

Внимательно осматривая окружение, что уже не было такой сложной задачей, ведь глаза практически привыкли к тьме, он наконец-то заметил дверь. Дверь, что теоретически должна была вести в одно из зданий, которые образовывали переулок.

«Раз есть вход, значит, есть и выход» – радостно подумал Лендер, твердым шагом направляясь к двери.

Подойдя, он понял, что дверь эта старая и обшарпанная. Такая, какие обычно отправляют на утиль, где их превращают в опилки, которыми после набивают мягкие игрушки. Такое состояние его немного смутило, но он быстро отбросил лишние мысли.

«Ладно, главное сейчас, чтобы она вывела меня отсюда» – с этими мыслями, Фарн потянулся к ручке.

Коснувшись маленького металлического набалдашника, который служил ручкой и выглядел не лучше самой двери, старый и ржавый, он потянул дверь на себя.

Что-то хрустнуло, и Лендер вытянул набалдашник из двери, вместе со всем механизмом.

Дверь прогнила и теперь, еле держалась на петлях, с которых в любой момент могла свалиться также легко, как из нее вышли внутренности замка.

Посмотрев на подобие дверной ручки, которое теперь было у него на ладони, Лендер глубоко вздохнул и, повернувшись, пошел прочь.

Стоило ему сделать шаг, как послышался протяжный скрип, который быстро вернул его внимание на дверь.

Та, медленно, будто визжа от боли, открывалась сама по себе.

За дверью показался маленький огонек, который разорвал тьму и, будучи лишь зародышем великого пламени, чуть не ослепил глаза Фарна, который, как уже было сказано выше, привык к тьме.

Огонек этот, полностью покрывал фитиль свечи, силуэт которой, просматривался крайне слабо.

– Что за черт? – слегка дрожащим голосом, проговорил вслух Фарн, не отрывая взгляда от свечи.

Он понимал, что все это – магия. Все, что происходит с ним сейчас, лишь плод чьего-то труда. Но это никак не улучшало ситуации.

Прямо сейчас, он находится в переулке, из которого нет выхода, а прямо перед его носом, распахнута дверь, которая открылась сама по себе.

Дрожь, преследовавшая его все это время, медленно, но верно, начала перерастать в страх, постепенно набирая обороты.

«Ладно, эта дверь должна вести в обычный дом, наверное, кто-то просто забыл потушить свечу, вот и всего» – мысленно, успокоил себя Фарн и снова направился в сторону двери, в этот раз менее решительно.

Подойдя к дверному проему, он остановился и еще раз оглядел дверь. Изнутри она была точно такой же, как и снаружи. Не лучше, не хуже. Он хотел было дотронуться до нее, чтобы понять, что все, что происходит – это не сон, однако быстро отказался от этой мысли, сам не до конца понимая почему.

Переступив порог, Фарн почувствовал, что его тело стало тяжелее. Руки обмякли, как будто он только пришел домой после тяжелого рабочего дня на стройке. Ног не чувствовалось вообще, а все его шаги, которые он уже совершал неосознанно, были неосязаемыми, однако все равно отдавались громким гулом в голове.

Только когда он вплотную приблизился к столу со свечой, которая, как оказалось, была отнюдь не велика, он почувствовал облегчение, взявшееся непонятно откуда.

Будто выйдя из транса, его разум начал функционировать, а тело перестало быть таким тяжелым, а скорее наоборот.

Посмотрев по сторонам, Лендер увидел маленькую комнатку, освещаемую тусклым светом свечи. В углу комнаты, под маленьким окошком, находилась детская кроватка. В кроватке отчетливо было видно что-то белое, блестящее на лунном свете.

Вновь, не осознавая того, что двигается, Фарн направился к кроватке. Подойдя, он увидел маленького ребенка, не так давно вышедшего из грудного возраста.

Ребенок мирно спал, изредка посапывая. Укутан он был в белоснежные простыни, которые сверкали под лунным светом, что исходил из маленького отверстия высоко над кроваткой и давал тот самый блеск на белоснежной ткани.

Он уставился на ребенка. Младенец лежал не двигаясь, хотя вряд ли он в этом возрасте уже был способен полноценно двигаться.

Вдруг, дверь, которая все это время находилась за спиной Лендера, захлопнулась. А созданный ею ветерок, легко прошелся по комнате, задув пламя свечи, из-за чего стало темнее.

Фарн, находясь теперь почти в полной темноте, которую разрывал лишь слабый лунный свет, ощупывая ногами пол, направился туда, где он помнил, была дверь. Нащупав, наконец старые доски кончиками пальцев, он навалился на дверь всем телом, в попытках выбить, но та даже не шелохнулась.

Что за черт? Только недавно она была настолько прогнившая, что могла упасть от любого пинка, а тут ни дать, ни взять, хорошая новая дверь, которую и не выбьешь так уж просто. «А, ну да, – мысленно напомнил себе Фарн, – магия. И как я мог забыть?».

С минуту Лендер стоял опиревшись на стену рядом со входом и мысленно проклинал себя за то, что зашел в этот проклятый переулок, а не прошел мимо.

От ранее упомянутого занятия Лендера отвлек лунный свет, который светил ему прямо в лицо. Ранее сочившийся через маленькое отверстия над кроваткой и освещавший лишь ее саму, теперь он, никому неведомым образом заливал все пространство и добирался до самых укромных уголков комнаты.

И вот теперь, когда свет залил все помещение, Лендер смог точно разглядеть, все то, что его окружало.

Помещение, в котором он находился, не имело дверей, лишь та, через которую он вошел и ни одной больше.

Помимо кроватки и стола со свечой, в комнате были лишь облезлые до невероятной степени стены и маленькое окошко, находившееся высоко над кроваткой, примерно на уровне потолка, который был необычайно высок для домов Верендела, в котором предположительно находился Фарн.

Тишина. То, что наполняло комнату, было тишиной. Ни шума пешеходов, гуляющих по ночным улицам, ни потрескивания дров в камине, который теоретически должен был находиться этажом выше, ничего. Только всепоглащающая тишина, которая с огромным усилием давила на уши человека, что к ней не привык и которую, Лендер заметил только теперь.

Тишину эту, неожиданно разорвал плач ребенка, который, судя по всему, проснулся от резкого хлопка двери.

Лендер, которого столь громкий звук, вырвал-таки из объятий тишины, снова подошел к кроватке.

Ребенок размахивал маленькими коротенькими ручками во все стороны и протяжно кричал.

Фарн печально посмотрел на него, и ему захотелось взять и утешить дитя, однако делать этого не стал. Он снова взглянул на пустые стены. Вдруг, сейчас откуда-нибудь появиться дверь и сюда влетят нянечки или родители ребенка.

Он прождал около двух минут, но ничего не произошло. Тогда Лендер вытянул руки и аккуратно взял ребенка, после чего начал медленно качать его из стороны в сторону, напевая что-то себе под нос.

Он никогда не любил детей, никогда не хотел иметь их, но сейчас, почему-то, он с удовольствием убаюкивал малыша. Он не знал, что на него нашло, но неожиданно он захотел забрать этого ребенка домой.

Младенец быстро успокоился и снова уснул. Однако Фарн не был столь спокоен и беззаботен. Его все еще тревожил тот факт, что он неизвестно где, заперт в какой-то пустой комнате с маленьким младенцем и понятия не имеет как отсюда выбраться.

Он начал прикидывать в голове варианты, как можно было бы для начала покинуть комнату.

Но не успел он додумать и первого варианта, как его неожиданно свалила усталость. Он почувствовал, что больше не в состоянии стоять на ногах. А ребенок, который ранее, казалось, был не больше двух килограммов, теперь стал непосильной ношей.

Лендер упал, упал вместе с младенцем на руках и так же беззаботно уснул.

Фарн открыл глаза. Первое, что он увидел, был зал для гостей в его баре: стулья, столы и лежащая на одном из них давно высохшая тряпка, используемая для протирания всего, что попадется под руку.

Он приподнялся. Как оказалось, все это время он лежал на собственной барной стойке, на одном краю которой стояла пустая бадья, а на другом лежала медная монета, оставленная Ченом.

Он встал со стула и взял монету. Покрутив в руках, он внимательно рассмотрел гравировку на ней. Красивая женщина с волосами до плеч, а также затесавшейся в них ленточкой, смотрела с монеты, будто живая.

«Не припоминаю я таких монет» – подумал Лендер и, положив медяк в карман, направился наверх, в свою скромную обитель.

Поднимаясь по лестнице, он вспоминал то, что теперь казалось ему обычным сном. Магия, ребенок. Нет, конечно, это был просто сон. Иначе как объяснить то, что он оказался тут, в своем доме.

Поднявшись на второй этаж, он миновал небольшую прихожую, в которой мимолетом скинул ботинки и повесил на крючок шляпу, и вошел в основную комнату.

Только войдя в комнату, Лендер остолбенел от картины, которая предстала перед его глазами. Прямо напротив него, в кресле, стоявшем рядом с уже разожженным камином, лежал младенец, завернутый в белоснежные простыни.

«Это был не сон» – первая мысль, что промелькнула в его голове.

Резко, к нему вернулась усталость, что одолела его в комнате и заставила уснуть, однако в этот раз она была слегка слабее.

Он потер виски и, собравшись с мыслями, направился в сторону младенца, с трудом перебирая ногами. Снова аккуратно взяв его на руки, он переложил ребенка на кровать, стоявшую в углу, а сам сел в освободившееся кресло и уставился на пламя.

Он не помнил, чтобы разжигал сегодня камин, однако в данный момент – это было тем, что волновало его меньше всего.

Что это за ребенок? Что это была за комната? Неужели эта комната ждала именно его? Для чего какой-то маг решил сделать это все? Ради потехи или была какая-то цель? Он не знал.

В голове был бардак и все вышеперечисленные вопросы не давали ему покоя, а новые лезли изо всех щелей, не позволяя сконцентрироваться на уже имеющихся.

После двадцати минут бессмысленных попыток разобраться в ситуации, он не нашел ответа ни на один из вопросов, а потому принял для себя одно единственное решение: пока он не поймет, что к чему, он будет заботиться об этом ребенке.

Он не знал, ни его имени, ни возраста, ни дня рождения, однако это его не волновало. В конце концов, оставить это дитя на произвол судьбы он уже точно не мог, а если бы и сделал, его бы загрызла собственная совесть. Поэтому выбор для него, был не велик.

А монета, тот странный медяк, что оставил ему Чен. Лендер снова достал кусок меди с гравировкой из кармана слегка потрепанных брюк и уставился на него.

В свете камина, ему показалось, что в девушке что-то изменилось. Он не мог сказать что именно: выражение лица или еще что-то.

– Похоже, я совсем схожу с ума, – сказал он вслух и уперся лбом в собственную ладонь.

Больше, в этот вечер который выдался крайне насыщенным, у него не было ни желания, ни сил думать о чем-то еще, поэтому он просто прикрыл глаза и моментально уснул, не вставая с ранее упомянутого кресла.