Текст книги "Обреченность (ЛП)"

Автор книги: И. С. Картер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Мой паникующий взгляд ищет Коула и Люка и натыкается на сцену, где они оба стоят, их присутствие привлекает всеобщее внимание, прежде чем любые слова были произнесены.

Тишина накрывает комнату.

Девушки, которые заботились о каждой прихоти мужчин, собравшихся здесь, отосланы по щелчку руки, они уходят, не оглядываясь назад. Только рабы остаются, глаза опущены в пол, выражения их лиц – кроткие, раболепные и повинующиеся.

Мои глаза ещё раз находят братьев Хантер.

Коул с его мощным телом и лицом ангела, и Люк с его таким же внушительным телом, но с темной красотой.

Как только они уверены во всеобщем внимании, Коул говорит:

– Братья, сегодня вечер нового порядка. «Багряный крест» таким, какой он был, умер и возродился подобно фениксу, восставшему из пепла, – мы переродились, жаждущие нашего нового бытия.

Все по-прежнему пригвождены к месту взглядом моего мужа, и я могу видеть цвета в комнате, где подавляющее большинство хочет работать с Хантерами на благо нового лидерства. Хотя здесь есть несколько, кто не хочет этого изменения. Я задаюсь вопросом, знает ли Коул, кто они, и также это очевидно для него, как и для меня?

Коул осматривает комнату, прежде чем продолжает:

– Стало очевидно, что в наших рядах есть змея. Я пока все ещё не уверен, кто именно Иуда и единственный ли он, или же предателей больше одного. Но, поверьте мне, когда я говорю, что мы выясним, кто нас предал, – мы сделаем это, и человек поплатится кровью.

Я ещё раз поворачиваю свою голову, чтобы осмотреть комнату – мои глаза болят от вспышек аур, пульсирующих и постоянно изменяющихся.

Большинство сердиты, эти мужчины, которые изучают место так же, как и я, их взгляды оценивают, пытаясь вычислить, кто из их «братьев» пошел против них. Некоторые волнуются, и я не могу сказать это из-за того, что им есть, что скрывать, или они боятся, что их ложно обвинят, но один человек выделяется. Его аура плотна от гордости. Он самодоволен, его основательно пустое лицо легко маскирует обман, который я могу видеть, он скрывается за его идеальным внешним видом. Он смотрит на Коула и Люка, ни разу не отведя свой пристальный взгляд и, хотя я слышу движение, исходящее из-за сцены, мои глаза по-прежнему зафиксированы на этом мужчине, так что я вижу тот самый момент, когда тщательно продуманная манера поведения ускользает.

Отрывая свои глаза от мужчины, теперь окруженного толстыми облаками потрясения, гнева и удивления, я обращаюсь к сцене ещё раз, чтобы выяснить, что же сломило его.

Грим стоит между Коулом и Люком, его жуткое ожерелье гордо располагается на груди, маниакальная улыбка растягивает губы, а у его ног расположена голая, связанная женщина с кляпом во рту.

Я знаю её.

Несмотря на веревки, врезающиеся в её кожу, кляп, засунутый в её рот и широкую повязку на глазах, я знаю её – я узнаю её, где угодно.

Магдалена Крэнмер. Моя бывшая надзирательница.

Она – старше меня лет на десять, стала моим личным ассистентом в свои поздние подростковые годы, где-то в двадцать с небольшим. Даже маленьким ребенком я знала, что не было ничего хорошего в ней. Но это не остановило меня от поиска её привязанности, я жаждала этого и постоянно попадала в её манипулирующие игры, которые всегда заканчивались ужасно для меня.

Я смотрела на своего прежнего мучителя, пока она пыталась сделаться такой незаметной, настолько это только было возможно на большой сцене, втягивая голову в плечи и пытаясь прикрыть свое тело связанными руками. Я должна была чувствовать себя плохо из-за неё, но я не чувствовала ничего.

Хорошо, это не совсем правда, мне было любопытно. Мне хотелось узнать, почему Грим схватил её и почему у мужчины на противоположной стороне комнаты такая сильная с ней связь.

Мне не пришлось долго ждать, чтобы получить ответ, по крайней мере, на один из моих вопросов.

Я вижу, как Коул кивает Гриму, который ухмыляется в ответ. Затем Грим наклоняется вниз, достаточно для того, чтобы намотать на свой кулак длинные темно-рыжие волосы Магдалены, вырывая из нее хныкающий звук, прежде чем она бесполезно пытается вырваться из его хватки. Я вижу, как возбуждение вспыхивает вокруг него, пока он наблюдает за её борьбой, и он позволяет ей несколько секунд подождать, прежде чем жестко тащит её и ставит на ноги, используя только её волосы как рычаг.

Она качается и угрожает рухнуть в его сторону, её голова неловко крутиться, пока женщина пытается уменьшить боль от натяжения кожи её головы. Грим не позволяет ей эту передышку и тянет её перед собой, одна рука удерживает её голову, другая – сжимает шею.

Тем временем, Коул продолжает говорить:

– Позвольте мне представлять вам разогрев сегодняшнего вечера, – он указывает рукой в её сторону, как будто объявляет нового исполнителя на сцене. – Это Магдалена. Некоторым из вас она знакома, некоторым – нет. Вам не нужно знать, кто она – только то, что она сделала. Мэгги отсюда снабжала Алека информацией. Информацией, которую она не могла бы выяснить самостоятельно. Но, это еще не все… – он быстро смотрит на меня, прежде чем продолжает, – она пыталась сломать кое-что моё.

Глаза Коула осматривают комнату, в то время, когда он говорит, и останавливаются на мужчине, за которым я прежде наблюдала. Я вижу искру красной вспышки его ауры, прежде чем он позволяет своему пристальному взгляду упасть на следующего мужчину.

– Таким образом… ставя под угрозу всё, что мы планировали годами, она снабжала Алека информацией, поэтому должна поплатиться за это, – он вновь переводит свой пристальный взгляд на мужчину до того момента, как вновь отвести его. – Она должна заплатить за убийство Филипса, – он кивает Гриму, и я вижу, как его лицо в шрамах загорается, проходят секунды, прежде чем он подносит свой любимый охотничий нож к горлу Магдалены.

– А также за обман кое-кого, кто принадлежит мне – она должна тоже заплатить.

Грим вжимает острие ножа в плоть Магдалены достаточно жестко, чтобы струйка крови полилась из пореза, оплетая шею и скатываясь между грудей.

– Обычно, – продолжает Коул, – я бы предложил её любому, кто захотел бы её взять и использовать – попрактиковать содомский грех с ней, чтобы продемонстрировать ей, что случается, когда предаешь новый «Багряный крест». Но… – его глаза опускаются на того же мужчину ещё раз, – это будет слишком легким наказанием для нее.

Когда последнее слово покидает его губы, Грим принимает его реплику и отрывает свой нож от её плоти.

Я осознаю то, что должно произойти, но не могу оторвать взгляд.

Одним быстрым движением, словно наблюдая, как горячий нож проскальзывает в масло, он погружает лезвие в центр её груди, как раз под её грудной костью, и тащит его вниз, разрезая кожу прямо до пупка и останавливаясь только тогда, когда нож доходит до уровня таза. Он ослабляет свою хватку на её волосах, и почти как в замедленном движении она соскальзывает на пол с негромким глухим стуком, что издает тело.

Положение её тела позволяет фатальной ране широко раскрыться, и её внутренности выливаются из неё. Кровавая масса внутренностей просачивается из её тела, как клубок окровавленных змей, кувыркаясь и проливаясь мясистой кучей снаружи живота.

Магдалена задыхается и трясется от шока, её движения только помогают большему количеству внутренних органов извергнуться из ее вспоротого живота.

Меня рвет прямо там, где я нахожусь. Это происходит мгновенно и полностью бесконтрольно. Моё тело оправляется от шока, и я хочу в отчаянии изгнать вид, звуки и запахи, которые заполняют эту комнату.

Никто не приходит ко мне на помощь. Моё скрюченное тело сгибается, и я задыхаюсь, неспособная следовать командам моего мозга, чтобы прекратить исторгать рвоту.

Никто не двигается, и, несмотря на то, что всё двоится из-за болезненных слез, ослепляющие мои глаза, я всё ещё могу видеть различные водовороты цветов, вращающиеся по комнате в беспорядочном безумстве, мой мозг неспособен справиться с натиском.

Единственный выстрел прорезает воздух, сопровождаемый глухим стуком большого тела, падающего на пол. Этого достаточно, чтобы заставить меня встать вертикально, последующий головокружительный натиск и вспыхивание цветов, угрожает заставить меня извергнуть рвоту ещё раз.

Я смотрю на сцену и вижу Люка, стоящего твердо, его пистолет вытянут перед ним.

Я следую за направлением его руки к его цели и вижу мужчину, за которым я ранее наблюдала, – резко осевшим на пол с единственным огнестрельным ранением в его лбу.

Все взгляды в комнате прикованы к упавшему мужчине, либо к Коулу, и я чувствую, что должна сесть, прежде чем упаду.

Я слышу его голос, но не могу достаточно сосредоточиться, чтобы увидеть его лицо.

– Ладно, это было также легко, как предложить ослику морковку.

Использование им моих ранее произнесенных слов не остаётся незамеченным мною, и я напряженно слушаю, когда его глубокий голос продолжает обращаться к пораженной публике в комнате.

– Об этих двух наших проблемах мы позаботились, я надеюсь, что не будет больше никаких причин искать, а так же напоминать всем, что мы разделяем общую цель.

Ропот согласия проносится по всей комнате, но никто не высказывается. Коул принимает это как достаточное подтверждение согласия и заканчивает:

– Спасибо за ваше время, джентльмены. Согласно нашему регулярному контакту, вы все будете кратко проинформированы о приобретении первичной цели завтра, и я лично принесу вам голову человека, который превратил нашу организацию не более, чем в одну дурную славу. Я надеюсь, что все вы насладитесь остальной частью вашего вечера, моя жена требует некоторой заботы и внимания, так что я оставлю вас в способных руках моего брата, если у вас есть любые вопросы или предложения.

Я слышу движение, и когда поднимаю взгляд на своего мужа, он держит свою руку перед собой, ожидая, что я приму её.

Когда он видит, что я неспособна двигаться, он ступает вперед, нагибается и поднимает меня на руки.

Я полностью ошеломлена.

«Это причина, – говорю я себе, – почему должно быть так хорошо, положить мою голову на его плечо, закрыть глаза и отгородиться от всего мира. Единственная причина, по которой я охотно принимаю комфорт его крепких объятий».

Мы оставляем Империю, не обменявшись и словом. Он забирается на заднее сиденье своего городского автомобиля, не отпуская меня, и я располагаюсь в его объятьях. Я не уверена, были ли это секунды или минуты, но мой разум полностью закрывается, наряду с моим телом, и я засыпаю, слушая мощный ритм сердца Коула.

26

Я никогда раньше не держал так женщину.

Я никогда не чувствовал, чтобы чьё-то тело стало близким моему, я никогда не чувствовал теплые изгибы, прижимающиеся к моей твердости.

Единственное время, когда я прикасаюсь к женщине, – когда трахаю её.

Я доминирую, я контролирую, я никогда не предлагаю комфорт.

Это полностью чуждо мне, и что более пугает – это правильность, которую я чувствую.

В то время как автомобиль везет нас обратно в «Хантер Лодж», я сижу с Фей в моих руках и смотрю, как она спит.

Её маленькая грудь вздымается и опускается от каждого мирного вздоха, и её лицо ещё более бледное после того, как она стала свидетельницей места преступления, расслаблено. Её насыщенные розовато-алые губы слегка приоткрыты, и я могу чувствовать каждый выдох её теплого дыхания, когда оно проходит через хлопок моей рубашки и щекочет кожу на моей груди.

Эта женщина красива.

Это моя женщина.

Я, возможно, хотел сломать её, я всё ещё хочу сломать её, но под всем этим я также хочу восстановить её.

«Как я мог так облажаться?»

«Как может кто-то такой сломанный, извращенный и уродливый, как я, когда-либо попытаться восстановить кого-то, как она?»

Ужасная, омерзительная и совершенно чудовищная сущность, которая делает меня тем, кем я являюсь, несомненно, поглотит её красоту и порвет её в клочья.

И, что хуже всего, я эгоистично позволю этому произойти.

В свою очередь, я использую своё уродство, чтобы уничтожить всё, что причинило ей вред.

В красоте есть мир.

А у меня, бл*дь, так долго не было мира, и нет ни единого шанса, что я позволю кому-нибудь или чему-нибудь забрать это у меня.

27

Я просыпаюсь одна, окружённая простынями Коула и заключенная в его аромат.

Несмотря на темноту, охватывающую комнату, я знаю, что нахожусь в его кровати и обнажена.

Неуверенно потягивая свои ноги, я отодвигаюсь от теплоты, где только что лежала, к более прохладным хлопковым простыням и спокойно оцениваю моё тело, несмотря на знание, что ничто не случилось со мной. Рациональная часть моего мозга борется, чтобы высказать своё мнение – требует, чтобы я проверила.

Полностью удовлетворенная своей психической оценкой, я внимательно прислушиваюсь к любым звукам в пределах комнаты и определяю, что я действительно одна. Я выскальзываю рукой из-под одеяла и вожусь на тумбочке, пока не дотягиваюсь до лампы.

Теплое сияние лампы подтверждает, что я точно в голубой спальне Коула. Край искусственного освещения поражает низ полотна, изображающего его мать, – выдвигая на первый план только кончики пальцев её ног, и хотя темнота делает невозможным увидеть полное изображение, мои глаза следуют к её лицу. Я не могу помочь, но задаюсь вопросом: что случилось с ней в день моего видения? Что мой отец сделал, чтобы вызвать её смерть? Поскольку я знаю, что он был причиной этого, даже если отец Коула был тем, кто свершил этот акт.

Её образ запечатлен маслом и не раскрывает своих тайн, а я сижу и даю обещание мёртвым матерям, им обеим: и моей, и Коула, что, так или иначе, мужчина, который забрал их от детей, заплатит самую высокую цену.

Щелчок открывающейся двери обрывает мою молчаливую клятву, и секундой позже мой муж заходит в комнату, одетый в тот же костюм, что и прошлым вечером.

Его помятый внешний вид и тёмные круги под ледяными голубыми глазами указывают, что он вообще не спал прошлой ночью. Я должна чувствовать облегчение от того, что он не лег со мной, но не чувствую, я чувствую только необъяснимую печаль. Я отслеживаю его движения, пока он пересекает комнату и заходит в ванную.

– Ты была права, принцесса, – его низкий голос звучит слегка приглушенно из-за закрытой двери ванной. – Он в «Крэйвен Холле».

Я слышу журчащую воду, сопровождаемую звуками чистящихся зубов. Он появляется минутами позже: грудь обнажена, кнопка и ширинка его брюк расстёгнуты, выставляя темно-русую полоску волос, исчезающую в его черных боксерах, с капельками воды, стекающими с кончиков его длинных волос.

Его взъерошенный и влажный вид притягивает взгляд, скульптурная грудь слишком сильно сияет в тусклом искусственном освещении.

Я не должна желать этого мужчину, несмотря на нашу разделенную цель.

Я смотрела, как этот мужчина убивает, и видела, как он наслаждается убийством, но всё же я отчаянно желаю его прикосновений.

Я отвожу свои глаза прочь, прекращая сверхвнимательное изучение голого торса и удерживаю взгляд на простынях, обернутых вокруг меня. Мои пальцы рассеянно возятся со швом хлопка, мой разум нуждается в движении, чтобы отвлечь меня от моих ничем не оправданных мыслей.

– Посмотри на меня, Фей.

Я медленно поднимаю свой взгляд, как будто моим глазам тяжело и требуется вся моя сила, чтобы повиноваться. В действительности, я знаю, что обнаружу, когда подниму их, и это знание вынуждает меня сдерживаться, посылая дрожь ожидания вниз по моему позвоночнику. Это дрожь страха, поскольку я не хочу увидеть то, что он хочет продемонстрировать мне, но это также – дрожь нужды, поскольку я никогда не хочу видеть что-либо ещё.

Затем я поднимаю глаза, нагло уставившись на его тело, скольжу взглядом от его лица до грудных мышц и ниже, ниже, ниже… неспособная остановиться до того, как они опускаются на его очевидную эрекцию, натягивающую ткань брюк.

С медленным вздохом, я выдыхаю. Один его полуголый вид, и мне так нелегко остановить немедленное возбуждение: болезненное ощущение распространяется непосредственно между моими бедрами.

Мои соски напрягаются и превращаются в острые пики, тонкая ткань простыни ощущается угнетающей на моей возбужденной коже. Воздух в комнате превращается из прохладного в удушающий за считанные секунды.

Я вижу, как кулаки Коула сжимаются у него по бокам, его левая рука дергается практически незаметно, прежде чем начинает целенаправленно двигаться, вытаскивая твёрдую длину из брюк. Его рука скользит вниз до того, как обводит круг у основания, его хватка твердая, и головка его члена покрывается влагой от прикосновения.

Я проглатываю сухость во рту.

– Наблюдай за мной.

Команда. Всегда команда. И его тон заставляет меня подчиниться.

В его приказе не было необходимости, так как я уже прикована к месту, и мой пристальный взгляд приклеился к каждому ритмичному движению кисти по его стержню.

– Должен ли я рассказать тебе, о чём я думаю прямо сейчас?

Вопрос.

Слова – нежелательные нарушители, вторгающиеся в сцену, разыгрываемую передо мной.

– Нет, – шепчу я ложь осипшим голосом.

– Нет? – в его голосе таится намек на поддразнивание, но не легкое, а жестокое и служащее только для того, чтобы усилить моё желание до невыносимо высокого уровня. – Разве ты не хочешь узнать, какого рода мысли делают меня таким твердым? Несмотря на всю хрень, которая произошла за последние несколько дней, эти мысли никогда не выходили из моей головы. Издеваясь надо мной, подталкивали меня взять тебя и сломать, пока ты больше не будешь отзываться ни на кого, кроме меня.

– Нет. Не надо, – звучат слабые слова. Слабая отговорка, прозвучавшая в моем ответе, никого не убеждает, мы оба знаем, что я хотела бы сказать другие слова.

– Я не верю тебе.

Его движения замедляются, в то время как он начинает поглаживать медленными движениями кулака до самой головки, где его ладонь неторопливо вытирает капельку предэякулята, прежде чем он скользит твердой хваткой вниз по всей длине.

Он ухмыляется, и я могу слышать это в его голосе, несмотря на то, что мои глаза жадно продолжают поглощать вид передо мной.

– Тебе нравиться наблюдать, не так ли, принцесса? Я заметил это в «Империи». То, как ты ерзала на своём месте, сжимая свои бёдра, пока те девочки вылизывали киски друг друга. То, как ты отодвигалась и извивалась, когда наблюдала за тем, как мужчина таранит своим членом горло своей рабыни.

Я трясу своей головой, неспособная больше выражаться словами.

– Я тоже люблю наблюдать, но это не чужие губы оборачиваются вокруг моего члена – вот, о чём я думаю, когда делаю это, – он делает шаг к кровати, и я инстинктивно отодвигаюсь дальше по матрасу. – И это не чужая тугая киска, которую я чувствую, стискивает меня до оргазма, – ещё один шаг вперед, но мне некуда бежать. – Это не их длинные волосы, которые я представляю, намотаны на мой кулак.

Его движения кисти набирают темп, и мне удается резко отодвинуться на самый дальний край кровати, пока я не упираюсь спиной в стену, пойманная в ловушку.

У меня появляется возможность быстро взглянуть ему в лицо, и его улыбка напоминает мне льва, готового атаковать свою добычу.

Он останавливается, когда его голени достигают края кровати. Движения по его длине ни разу не замедляются.

– Я расскажу тебе секрет, принцесса. С той секунды, когда я увидел тебя и поклялся заставить другую шлюху Крэйвен заплатить, я боролся с этим, – он показывает жестом на свой твердокаменный член, яростно усиливая хватку на нем.

– Пришло время тебе выполнить твои супружеские обязанности и освободить своего мужа от его бремени.

И хотя я стремлюсь сделать это, я лишь бессмысленно пялюсь на покрасневшую и раздувшуюся головку его члена, которую он безжалостно стискивает в своём кулаке, я хочу, нет, я нуждаюсь попробовать её на вкус, но я ведь не должна чувствовать подобное.

Он сказал, что заставит меня умолять его. Он будет долго ждать. Никто не может желать того, чего у него никогда не было.

Упрямо выпятив подбородок, я встречаюсь своими глазами с его глазами, наполненными похотью.

– Если ты чего-то хочешь от меня, тебе лучше это взять. Я никогда не отдам тебе это по доброй воле.

Затем он смеется – звук чуждый моим ушам, но являющийся ещё большим эротическим возбуждением.

– Ох, принцесса. Твоё тело уже подчинилось мне много раз, или ты забыла? Ты можешь обманывать свой разум, веря лжи, но твоё тело предает тебя.

Я качаю головой, отказываясь принимать то, что я знаю – это правда. И я глупо рассчитываю на то, что, натянув крепче на себя простынь, я остановлю то, чтобы не собиралось произойти со мной.

Я визжу, когда его свободная рука выхватывает и вырывает из моих рук простыню одним резким рывком. Потрясенная своей выставленной напоказ наготой, я двигаюсь недостаточно быстро, чтобы укрыться от его руки, захватывающей мою лодыжку, и ещё одним мощным рывком я опрокинута на край кровати, моё дыхание затруднено.

Я могу пинаться, кричать и царапаться, но это будет бесполезно.

Для меня нет никакого спасения – мы оба это знаем, и в этот момент я не хочу вырваться на свободу.

Ещё один рывок, и мои ноги свисают с края кровати с обеих сторон его массивных бедер. Мое лоно выставлено на обозрение и раскрыто.

Он продолжает поглаживать свой огромный пульсирующий член, пока его глаза пожирают вид моих розовых широко раскрытых складочек, за несколько дней волосы на моем выбритом холмике отросли и покрыли чувствительную кожу.

Он глубоко вздыхает, пробуя в воздухе аромат моего возбуждения, и я знаю, что он может ощущать его, поскольку он густой и опрометчиво цепляется за каждую пылинку в комнате.

– Я не собираюсь трахать тебя, принцесса. И причина, почему я не собираюсь делать это – это то, что твоя блестящая киска говорит мне, что ты хочешь меня, даже когда другие твои губы говорят, что нет.

Он ускоряет свои движения, толкаясь в свой кулак снова и снова, пока его глаза упиваются моим видом.

Практически болезненное гудение моих половых органов преобразуется из боли в пылающую нужду, и мои бедра сжимаются в ответ, захватывая его ноги и стискивая их в бесполезной попытке подавить боль между ними. Этот контакт и визуальное подтверждение моей нужды вызывает его оргазм. Он издает стон, что вырывается глубоко из его горла, в то время как выплескивает струи густой молочно-белой горячей спермы по всем моим жаждущим складочкам.

Жар его семени обжигает мою чувствительную плоть, малейшее прикосновение южнее пупка, вероятней всего, вызовет моё освобождение, и все же он отказывает мне в этом. Вместо этого он наблюдает за мной, пока я дрожу, когда его тёплое семя покрывает мою киску, все складочкам. Последствия его освобождения всё ещё сочатся из его тела, словно свидетельство, стекают вниз по изгибам моей задницы и скапливаются на простыне подо мной.

Я напряженно дышу, несмотря на то, что я ничего не делала, кроме того, что лежала здесь и принимала то, что он мне давал.

Мои конечности дрожат, моё тело горит, и я чувствую себя пустой. Такой пустой, что я знаю о только одну вещь, которая подавит эту нужду внутри меня.

Но я никогда не буду умолять об этом.

Никогда.

28

Как только Фей предупредила нас о том, что Алек, вероятней всего, будет в «Крэйвен Холле», а не в своём безопасном доме в Шотландии, Люк обеспечил тайное наблюдение за особняком.

Дом, как казалось, пустовал.

Ни штата, ни видимой охраны, всё место выглядело недавно покинутым.

Кто-то ещё мог предположить, что Фей ошиблась, и Алек действительно сбежал.

Суть в том, что, когда вы скрываетесь от неограниченных возможностей, которые в активе у такой организации, как «Багряный крест», вы должны удостовериться, что прикрыли все тылы.

Используя наши безграничные контакты с британскими военными, Люк приобрёл для использования тепловизор-дрон (Прим. беспилотник, показывающий тепловое изображение). Один полет над «Крэйвен Холлом», естественно, дал результат – многочисленные помещения, занятые владельцами.

Гораздо большее количество людей, чем просто Алек и его охрана, были сокрыты внутри, и это знание подкинуло множество вопросов.

Стали поступать сообщения о пропаже членов семей некоторых лидеров Пирамиды. Жены, дети, любовницы – численность ежечасно увеличивалась, пока не стало очевидно, что Алек защищал свою безопасность человеческим щитом, составленным из самых близких и дорогих для членов высшей иерархии «Багряного креста».

Этот ублюдок был умным. Слишком умным. Всегда на один шаг впереди, отдавая приказы.

Всю ночь я проводил совещания и вел телефонные беседы с оправдано озлобленными, нервными и мстительными мужчинами. Мужчинами, которые желали бросить всё, над чем мы работали, чтобы обеспечить безопасность своим любимым.

Мы не могли позволить этому произойти.

Это не только вернет полную власть Алеку, но и также обеспечит нам смертный приговор. Мы будем ходячими мертвецами.

Мы были должны действовать быстро, пока, в конце концов, не закончим сами наш переворот.

Имея план местоположения, я собирался вернуться в свои апартаменты, быстро переодеться и привести в действие наш план нападения.

Мы поклялись ценой собственных жизней не только спасти каждого похищенного человека, но и сделать это в пределах двадцати четырех часов.

Ставки были высоки.

Стоимость неудачи – ещё выше.

Тогда почему, как только я вошел в комнату и один раз взглянул на дочь Алека Крэйвена, я стал нуждаться в ней с такой интенсивностью, которая потрясла мои принципы?

Вместо того, чтобы организовывать наше нападение, я дрочил на вид её блестящей розовой киски, используя всё своё самообладание, чтобы не вонзить себя в неё, не желая ничего больше на свете, кроме как разорвать её пополам.

Это тикающий будильник, звонящий в моём ухе, сообщающий мне, что время вышло, разжёг мою кровь, отправляя мою жажду по ней стремительно вверх?

Была ли это мысль о её возвращении в «Крэйвен Холл» в случае моей неудачи, что заставила меня хотеть её с усердием, которое пожирало меня изнутри?

Один последний шанс взять то, что может быть только моим на кратчайший миг.

Один глоток сломанной девушки, чьи глаза отражают противоречия моей души.

Я – Тьма.

Самая мрачная из всех.

Она – Свет.

«Испортит ли она меня своей добротой?»

«Найду ли я искупление в её мягкости кожи и теплоте её плоти?»

Наблюдая, как моя сперма капает вниз по её бедрам, я понимаю, что не её я отвергаю. И не её я наказываю.

А себя.

– Одевайся, принцесса. Ты пойдешь с нами.

Я смотрю в её разноцветные глаза, игнорируя маленькие идеальные груди, которые поднимаются с каждым резким вздохом.

– Не вытирайся. Я хочу знать, что оставил моё клеймо на тебе.

Я знаю, что она подчинится.

Я знаю, что она жаждет, чтобы мой зверь продемонстрировал своё лицо и взял её.

И он сделает это.

Я нуждаюсь в нем, голодном и жаждущем, для того, что грядет. Не удовлетворенном. Непресыщенном. Не прирученным её телом.

«Скоро», – безмолвно обещаю я.

Скоро.

29

Я в окружении наемников в маленьком заброшенном коттедже в миле или около того от «Крэйвен Холла». Мужчины – бывшие агенты САС (Прим. секретный парашютно-десантный спецназ британских спецслужб) и прочие эксперты в убийствах, все они подчиняются и внимательно прислушиваются к братьям, которые оплатили их услуги.

Я должна больше обращать внимания на то, что происходит вокруг меня, но всё, что я могу ощущать, – засохшая сперма Коула, прилипшая к моей самой интимной плоти, и зуд потребности потереть её.

Мой муж, напротив, не имеет таких проблем – отбросив меня из своих мыслей и практически забыв, что вынудил меня пойти с ним, он приказал, чтобы я села на заплесневелый, покрытый грязью диван в обветшалой передней комнате дома, и больше не смотрел в мою сторону с тех пор.

Его обученные убийцы находятся в каждом доступном месте, пока Коул и Люк выкрикивают приказы, в то время как прослушивают информацию, поступающую по не отслеживаемой радиосвязи, пока я сижу, почти незаметная, и тщетно пытаюсь оттолкнуть запятнанные похотью образы освобождения Коула.

Я очищаю свои мысли от этого сорняка, красочно расцветающего в море моих мыслей, пытаясь вырваться из видения: член в его кулаке и горячее семя, извергающееся на мою кожу. Сильно концентрируюсь на словах, доносящихся из комнаты, и предполагаю, что мой отец удерживает в руках козырные карты в виде женщин и детей. Удерживать семьи некоторых высших членов «Багряного креста» в заложниках внутри стен «Крэйвен Холла», несомненно, является последним плацдармом обороны Алека Крэйвена.

Он убьёт их всех.

Я знаю, что никто не будет спасен.

Этого знания достаточно, чтобы вытащить меня в сокрушающее настоящее и ударить сразу всем весом атмосферы в этой крошечной лачуге, которая наполнена напряженностью. Тестостерон и шлейф гнева обрушивается на меня безжалостными нападками, и всё же, мое внимание по-прежнему сосредоточено на метке Коула, скрытой под моей одеждой.

– Мы выступаем в сумерках. Группа «1» входит на территорию первой и обеспечивает охрану внутреннего периметра. Затем подаёт сигнал для группы «2», пока «5» перелезает через стены и захватывает «Холл» через крышу. Группы «6» и «7» останются позади до тех пор, пока вас не вызовут с целью предотвращения побега нашей мишени. Он – наша первая и единственная цель. Он нужен мне живым, пока я ясно не обозначу иное. Заложники должны быть обнаружены и освобождены максимально быстро. Их доставкой занимается отряд «8», и обновите ваши предыдущие позывные. Всем всё ясно?

Собравшиеся солдаты кивают и ворчат, соглашаясь. Это логично – не включать меня в любую из этих команд Коула, это просто лишено смысла. Всё, что я поняла, – мой отец должен быть захвачен живым.

Коул хочет быть тем, кто убьет его.

Он имеет право надеть отрубленную голову прежнего короля как корону, и каждый человек в этой комнате знает об этом.

– Хорошо. Мы выезжаем через, самое большее, шесть часов. До этого времени держите ваши защитные позиции открытыми и соблюдайте тишину.

С его заключительным словом все мужчины покидают комнату, кроме Люка и Грима.

– Ты привел свою игрушку для траха сюда с собой, потому что…? – спрашивает Люк, впиваясь в меня взглядом через всю комнату.

– Не сейчас, Люк, – отмахивается Коул, не обеспокоенный гневом, который, как я могу видеть, открыто сочиться из его брата.

– Она Крэйвен. К ней следует относиться соответственно, а не выставлять перед твоими людьми как нечто ценное. Она никчемная – в действительности лишь гребаное ведро для спермы, позволь мне пустить её по кругу в качестве стимула, позволь каждому из этих мужиков использовать её дырки…

Он остановлен посередине своей напыщенной речи рукой моего мужа, обернутой вокруг его горла, пока Коул легко отрывает своего брата на несколько дюймов от земли.

– Следи за своим языком, брат. Она – причина, по которой мы здесь. Без неё мы бы были в Шотландии, идя по ложному следу, а лидеры Пирамиды заключили бы сделку с Алеком Крэйвеном, чтобы вернуть свои семьи, пообещав наши головы как разменную монету. Так что достаточно этой херни о шлюхе Крэйвен. С этого момента ты воспринимаешь её как Хантер.